№6.2023. Даларис Габдуллин. Есть, товарищ полковник!

ГЛАВА СЕДЬМАЯ

*  *  *

После того как я показал уважаемым мной друзьям, достигшим весомых успехов на литературном поприще, написанные в разное время, под разное настроение свои опусы, мне сказали: «Это может быть интересно читателям». Очень надеюсь, что их вердикт по поводу моих творческих потуг не был продиктован желанием не обидеть меня. Следуя их совету, постарался систематизировать написанное по хронологии, по темам. Вроде получилось. Но осталось несколько рукописей, которых я не хочу бросить в корзину, как это случилось с отдельными, и не могу систематизировать. Хочу, чтобы они увидели свет и дошли до вас, уважаемые читатели. Они – о разном.

А как это будет полностью?

Помню, впервые услышав слово «аббревиатура», я долго перекатывал его во рту, словно драже. Правда, не уверен, смог бы я в то время правильно его записать, скорее всего, точно сделал бы пару ошибок. Хотя для нас, детей из башкирской глубинки, язык Пушкина и Толстого стал более или менее понятным и своим только в школьные годы, а аббревиатуры великого и могучего были знакомы, можно сказать, с самого рождения. Почти каждого из нас в отчий дом привозили из роддома, первый документ с присвоением собственного имени оформляли в сельсовете, зажав в потной ладошке пятак, мы бежали в сельмаг, мечтали учиться в вузе.

Говорят, к сокращениям прибегали еще древние греки и римляне. Им простительно – бумага в те времена – вещь дефицитная, пишущая машинка еще не изобретена и т. д. Но такого размаха употребления аббревиатур, как в нашей стране, боюсь, не достигли нигде. Если думаете, что рассвет увлечения этим делом пришелся на послереволюционные годы (совнархоз, губисполком), то ошибаетесь. Как вам сокращенное название одного научно-исследовательского института – «НИИОМТПЛАБОПАРМБЕТЖЕЛБЕТРАБСБОРМОНИМОНК»? Да что далеко ходить за примерами: в моей собственной трудовой книжке наличествует запись, что я имел честь быть сотрудником ГБОУ СПО «УЛХТ» Минлесхоза РБ. Работая в республиканской газете, я в фельетоне, бичующем вполне конкретные злоупотребления вполне реально существующей организации, упомянул для усиления накала сатиры и мифическую контору «Башхимповидло». Так мне начали выговаривать за то, что не привел конкретных фактов по рвачам и хапугам этого ООО. В нашей нефтехимической республике, видимо, вполне допускали производство повидла из субстанции, добываемой в недрах.

Когда организации и конторы, по непонятной никому логике и побуждениям, начинают себя переименовывать, в первое время с сокращенными названиями творится нечто невообразимое. Хотя, гибэдэдэшников у нас до сих пор все кличут гаишниками. Особенно наступает тихий ужас, когда аббревиатуры начинают, как того требует закон, переводить на национальные языки. Уверен, если я, к примеру, скажу, что полдня провел в стенах ЮХДИ (именно так переводится ГИБДД), меня поймут разве что коллеги-журналисты, пишущие на родном башкирском. Для девяноста с лишним процентов моих сородичей это такая же абракадабра, как… Даже не знаю, с чем сравнить. Впрочем, если хотите быть продвинутым, купите себе «Словарь сокращенных слов», которого у меня, увы, нет.

Вообще-то, ради справедливости, хочу вспомнить один случай, когда именно башкирская аббревиатура меня не только накормила вкусным обедом, но и «осчастливила» фужером «беленькой». В череде стройотрядовских трудовых будней выдались два дня выходных. Естественно, все счастливчики из уральской тайги рванули в город, в родную Уфу. Ехать-то поездом не более двух часов. Я даже билеты не стал покупать, сунул проводнице рубль и прошел в вагон-ресторан. Не успел толком присесть, как меня окликнули с соседнего столика:

– Эй, земеля, причаливай сюда! – расплывшись в широкой улыбке, мне делали приглашающий жест. – Каким макаром ты так далеко от родных пенатов оказался?

Хотя в мое время некоторые из нас аж на Сахалин ездили в составе ССО.

Мне бы насторожиться, Челябинская область, где мы клали отмостки на трассе Москва – Челябинск, не такая уж даль. Но новый попутчик буквально задавил меня напором, тут же подозвал официантку, сделал заказ, сменился графин.

– Ты с какого факультета? – спросил он, чокаясь фужером. – А, филолух, а я, брат, физик. Полный комплект – лирики и физики, как в наше время говорили. Давно это было, двенадцать лет прошло. Но я благодарен нашей альма-матер.

Официант принесла немудреный обед. Под настойчивые уговоры махнуть фужер не стесняясь, я, кажется, начал понимать, чем вызвана такая расположенность неожиданного попутчика ко мне.

Дело в том, что над кармашком моей стройотрядовской куртки красовались надписи «БГУ» с одной стороны и «БДУ» с другой, означающие мою принадлежность к студенческому племени Башгосуниверситета. Бывший выпускник Белорусского державного университета вряд ли знал о существовании Башкорт дэулет университета, и поэтому с таким энтузиазмом отнесся к нашей неожиданной встрече. Мне было неловко, словно я участвовал в какой-то афере, даже сделал безуспешную попытку расплатиться за обед. Поезд подъезжал к Уфе, я, поблагодарив попутчика, поспешил к выходу. Признаться, что я никогда не бывал в городе-герое Минске, не хватило мужества. Мне, скорее всего, не хотелось разочаровывать человека, которому простая аббревиатура на моей зеленой куртке навеяла теплые чувства о далекой родине. Напоследок, высунувшись из окна вагона-ресторана, он мне крикнул:

– Ты там, давай, не опозорь наш университет перед уфимскими девчатами!

Второй забавный случай, связанный с аббревиатурами, произошел уже спустя три десятка лет. Так повелось, что внучку с самого маленького возраста родители записывали куда только можно. Записывали они, а водить по вечерам то на бальные танцы, то в балетную или изостудию приходилось мне, как человеку наименее занятому. Сколько вечеров я просидел в окружении молодых мам, мечтающих вырастить из дочерей если не Плисецкую, то хотя бы Волочкову, – не сосчитать. Бабули-провожатые попадались нечасто, скорее всего, из-за того, что не водили автомобиль.

В предновогодние дни в студии было не протолкнуться. Отчетные выступления привлекли и тех, кто не участвовал, как мы, в воспитании будущих звезд балета. После занятий нас попросили не расходиться. Ведущий педагог, собрав в зале родителей, произнесла речь, суть которой свелась к устройству для детишек достойного празднования Нового года. Выслушав сбивчивые предложения, она сказала:

– А может быть, наши уважаемые нефтяники проспонсируют наше мероприятие? – При этом смотрит на вашего покорного слугу пристально и требовательно. Я, полагая, что им важно знать мое мнение как единственного представителя сильной половины человечества, выразил безоговорочную поддержку данной инициативе. Но дальше произошло нечто неожиданное. С самой обворожительной улыбкой, выпавшей на мою долю в последние пять лет, она произнесла:

– Так вы передадите нашу просьбу Елене Ивановне?

Пришла пора удивляться мне.

– А причем тут моя невестка?

– А у меня вот в журнале написано, что мама вашей внучки Карины занимает должность генерального директора АНК «Уфа».

Каково же было ее разочарование, когда я расшифровал АНК как Академию научной красоты. Я ее понимаю. В нашей нефтяной республике девяносто девять из ста опрошенных сказали бы, что АНК – это акционерная нефтяная компания. Не удалось нашей семье заняться благотворительностью в этот раз.

Советую к аббревиатурам относиться со всей серьезностью. Самое печальное, что случилось в прошлом веке, – это то, что аббревиатура СССР осталась лишь в наших футболках. Да что там, легкомысленное отношение даже к инициалам таит в себе непредсказуемую опасность.

Помните свою юность? Желая выразить симпатию, мы вырезали на дереве, писали на асфальте свое ФИО + ее ФИО = сами знаете чему. Сейчас, конечно, никто не будет колупать перочинным ножичком деревянную скамейку или ствол березы, когда на руках мобильники. Но мне жаль моего самого младшего внука Габдуллина Амира Денисовича, потому что даже эсэмэски он вряд ли рискнет подписать своими инициалами.

Эта прошлогодняя «А»

Всегда задаюсь вопросом – только ли у нас были самыми малочисленными классы, с детьми 1955 года рождения? В нашей восьмилетней школе учились детишки из двух башкирских деревень, в каждой из которых было не больше сотни дворов. У моих двоюродных братьев и сестер, рожденных в начале пятидесятых годов, класса численностью меньше двадцати пяти вовсе не наблюдалось. А в нашем пятом классе, собранном из учеников двух начальных классов двух деревень, нас было всего шестнадцать. Картина была бы еще печальнее, если бы не одно обстоятельство. Четверо учеников, в том числе и ваш покорный слуга, были рождены в тысяча девятьсот пятьдесят шестом году. С чего мы, шестилетки, поперлись в школу – тема для другого повествования. Но тогда, конечно, эти демографические заскоки нас вовсе не волновали.

Перескакиваю в девяностые годы. Когда моя первая внучка, 1992 года рождения, в миллионном городе пошла в первый класс, почти повторилась та же история. Мало детей.

Ну, город никогда не был, так скажем, нацелен на решение демографических проблем государства, чутко реагируя на решение сиюминутных проблем, связанных с воспитанием своих чад. Но деревня, при любых пертурбациях в общественно-политической жизни страны, оставалась самодостаточной, как мне казалось.

Какие же параллели могут быть между этими двумя датами? Как ни парадоксально – самые что ни на есть прямые. В 1953 году умер вождь Страны Советов Иосиф Сталин, а в 1991 году не стало СССР. И в каждые последующие вслед за этими событиями годы тысячи и тысячи женщин принимают решение воздержаться от радости материнства. Для того чтобы женщины захотели рожать, при всей значимости мер социальной поддержки, необходимо самое главное и важное – вера в счастливое и безоблачное будущее своей страны! Какая бы судьба ни выпала на долю ныне живущих, мы лишь в малой степени на это можем повлиять. А своим детям всегда желаем лучшего. Сомневаемся – не рожаем.

Чтобы не завершить свои размышления на минорной ноте, расскажу пару случаев, связанных в том числе и с последствиями падения в демографическую яму.

С распадом Страны Советов моя родная деревня не исчезла, дворов даже стало побольше, в том числе и за счет тех, кто когда-то уехал в поисках лучшей доли в далекие края и вернулся. Но детей стало меньше. С отменой колхозного строя было некому содержать и детский сад. Да и количество претендующих на место в нем сократилось почти до нуля. Поэтому не удивительно, что трехлетний сын моего племянника дни напролет проводил с отцом-механизатором у мастерских. Результат получился неожиданный: мальчик стал отменным матершинником.

Итак, раннее летнее утро. Я подъехал, чтобы забрать племянницу, тетю героя нашего рассказа, которая проживала в райцентре, и вижу такую картину. На крыльце с одного края сидит племянница, которая в картонный ящик укладывает яйца, заворачивая каждое в газетную бумагу, а на другом стоит в одних трусах и майке трехлетний хозяин, уставившись в угол дома и веранды. На мой резонный вопрос, что тут происходит, сквозь всхлипывания звучит ответ:

– Деда, меня нэнэйка отшлепала и в угол поставила, когда я вышел пописать... За нехорошие слова.

Племянница со смехом прояснила, как развивалась ситуация. Выйдя по неотложной нужде и увидев, что из родного дома куда-то собираются увести целое ведро яиц, малец разразился тирадой, через слово подтверждая неправоту приехавшей родственницы отборной бранью. Все это, как на грех, достигло ушей родной бабушки, которая, долго не думая, всыпала внуку по первое число и поставила вдобавок в угол. Пользуясь определенным авторитетом, я объявил проштрафившемуся амнистию.

Чего-чего, но такой реакции я, конечно, не ожидал. Справив нужду, он с нотками раскаяния в голосе объявил:

– Эх, деда! На какой ляд (в оригинале, как догадываетесь, это звучало вовсе не литературно) сдались мне эти яйца. Я же их все равно не ем!

Так получилось, что, когда пришло время идти в первый класс, учеников оказалось всего трое. Не успели проучиться и месяц, по разным причинам отъехали семьи двух учеников.

Было решено – ничего не случится, если пойдет в школу в следующем году. Как мне рассказывали, уже на первых же уроках нового учебного года наш герой показал эрудицию и заодно великолепное знание народных слов, не включаемых в словари, закричав:

– Тудыть твою мать, эта же прошлогодняя буква «А»!

Мы в пору, когда были первоклашками, полчетверти учились чертить палочки. Время, конечно, требует иных подходов к организации образования. И я вовсе не уверен, что они правильные. Не должна форма выхолащивать содержание, суть.

А наш герой стал вполне благополучным гражданином страны, отслужил в армии, получил востребованную специальность, стал отцом двоих детей. Но мы ведь с вами знаем и немало других примеров. Семейное воспитание – основа основ, но забота государства об укреплении семейных ценностей тоже играет немаловажную роль. Горько, когда для лечения малыша от недугов за границей (оружие делаем лучшее в мире!) всем миром собираем средства! Впрочем, кто я такой, чтобы поучать сильных мира сего?

Не умеешь ты хранить секреты

За те семь лет, которые я прожил в собственном доме, наша деревня стремительно превращалась в коттеджный поселок в пригороде миллионного города. Наследники бывших колхозников выгодно продавали старые бревенчатые дома с картофельными полями в двадцать пять – тридцать соток. На этих участках, как грибы после дождя, возникали не лишенные архитектурных изысков дома на любой вкус и рассчитанные на любую толщину кошелька.

Особенно полюбилась любителям и ценителям загородной жизни прибрежная полоса нашего озера-старицы. Надо было еще постараться найти место, чтобы посидеть с удочкой. Даже на бывшем пустыре в конце нашей улицы, где я еще год назад прогуливал своего пса, стояли три по местным меркам скромных домика из соснового бруса, абсолютно одинаковые, как будто их распечатали на 3D-принтере. В селе, когда живешь на одной улице, трудно делать вид, что знать не знаешь соседей. А мне, который дважды в день проходил по всей улице с большой собакой на поводке, и вовсе трудно было оставаться незаметным.

Впрочем, наше близкое знакомство с одним соседом-новоселом состоялось как раз благодаря нашим питомцам. Сосед возился возле калитки, а рядом возлежал его кот, весьма скромных размеров. Кстати, мой Ричард, как и подобает его статусу, по обыкновению, кинулся, чтобы шугануть кота – мол, ты что тут вольготно растянулся, когда нормальные пацаны вышли на прогулку, выкормыш кардинала Ришелье! Но вышел полный облом. Вместо того чтобы в страхе кинуться вглубь спасительного родного двора, котяра выгнул спину, грозно зашипел и успел залепить по морде моей лайки смачную оплеуху.

На Ричи, впавшего в ступор, было жалко смотреть. Он сел на попу, с недоумением глядя на меня, словно спрашивая: «Папа, что это было? Как он мог?» Я сделал безразличное выражение лица – это твои разборки, они меня не касаются. Отсмеявшись, воздав должное отваге и бесстрашию кота, разговорились с его хозяином. И впоследствии уже общались более тесно. Несмотря на разницу в возрасте на десяток с лишним лет, быстро перешли на ты. Жена его продолжала ездить на работу в город, а он сам нашел работу недалеко от дома – водители нужны везде. Но кота с того эпизода Ричи старался в упор не замечать.

Вообще-то, после появления в доме подкидыша Манюни, мы собак прогуливаем вдвоем с женой. Она бы и рада не впрягаться в это дело, но, как только мы с Ричи уходим, сеттер Манюня поднимает такой скулеж и лай от обиды, что становится жалко и ее, и соседей, вынужденных все это слушать. Но и совместно выходить тоже нет резона. Тогда это уже не прогулка, а какие-то состязания в беге с перехлестываниями поводков. Встречаемся уже на лугу, у речки, возле лесочка, где и отпускаем их резвиться.

И вот как-то меня останавливает новый знакомый и с некоторой таинственностью спрашивает:

– Слушай, я тут замечаю, что, когда ты уходишь прогуливать свою собаку, частенько туда же направляется с собачкой одна миловидная женщина. Ты знаком с ней?

Я не стал говорить, что это случается каждый божий день, ведь он видел нас по выходным, когда не работал. Воровато оглянувшись по сторонам, указательный палец приставил к губам:

– Ишь ты, какой ты глазастый и наблюдательный. Только больше никому не говори об этом, а то подведешь меня под монастырь. Она моя соседка, у нас с ней роман, так сказать. Она даже специально собачкой обзавелась, чтобы иметь повод ходить на наши свидания. А иначе, где нам, пенсионерам, общаться? У жены с ней контакты не сложились.

Выражение лица моего собеседника отражало весь спектр обуреваемых его эмоций. Удивление перемежалось с некоторым недоверием. Но, когда я еще раз серьезно попросил его держать язык за зубами, стал задумчивым, но удержаться от вопроса не смог:

– Ну, а какой смысл встречаться в чистом поле, да еще с собаками, да еще в такую погоду?

– Понимаешь, в нашем возрасте не обязательно, чтобы каждое свидание заканчивалось тем самым, о чем ты думаешь. Духовные связи между людьми, симпатизирующими друг другу, тоже дорогого стоят.

Оставив его в глубокой задумчивости, мы с Ричи продолжили прогулку, тем более вдали показались моя жена с Манюней. Где-то через неделю сосед буквально кинулся мне наперерез.

– Ну, Нуриеч, ну ты шутник, однако! Как ты меня разыграл! Моя Лариска полдня надо мной ржала и издевалась, когда от меня узнала про твои, так называемые левые похождения. Это же надо додуматься, чтобы родную супругу выдать за любовницу!

– Поделом тебе. Ничего бы не произошло, если бы ты не выдал доверенный мной секрет постороннему. Понимаю, жена тебе не посторонний человек. Но я не уполномочивал тебя распоряжаться моими тайнами. Ненадежный ты, оказывается, мужик. Не умеешь хранить секреты, – серьезным и укоризненным голосом отчитал я его.

Мой софизм его сильно озадачил. Ведь по формальной логике я был прав. Да как-то среди мужиков не принято распространяться о сердечных делах других. Особенно это касается своих вторых половинок. Это может выглядеть так: смотри, вот другие мужики гуляют, а я у тебя весь белый и пушистый. Не знаю, пошел ли урок впрок моему новому знакомому. Но ежедневно продолжаю ходить на свидание с собственной благоверной километра за два, а то и четыре от дома.

Жить в эпоху перемен

Цитируют великих тогда, когда сомневаются в убедительности собственных аргументов. Не кидайте в меня тапками, но никак не могу удержаться, чтобы свои размышления не начать со слов Конфуция, который много веков назад нам оставил пожелание, не потерявшее актуальности и сегодня: «Не дай Бог жить в эпоху перемен». Ну, о такой роскоши не мечтают даже те, кто мнит себя причисленным к славной когорте небожителей.

Хотя, если вдуматься, перемены переменам рознь. Не все перемены, ломающие привычный уклад жизни, оборачиваются потерями и издержками. Но речь не о них. Не претендуя на истину в последней инстанции, выскажу свое чисто субъективное мнение: самые невосполнимые потери от перемен последних десятилетий понесла российская деревня. Почему речь о деревенских жителях? Ведь не в первый раз село подвергается испытаниям.

Я не за патриархальность, но на наших глазах исчезает что-то очень важное и значимое, что помогало нашей многострадальной отчизне пережить столько испытаний и оставаться той самой Россией, несущей крест мессианства, несмотря на все напасти на нее обрушившиеся. И ни асфальт, проложенный на улице, ни голубое топливо, согревающее дома, не остановят процесс выхолащивания души и сути деревни. И все меньше будет она рожать поэтов и писателей, настоящих воинов и защитников Отечества, истинных патриотов и державников.

Первопричиной всего этого является то, что теряется смысл самого существования села.

Развитие предпринимательства и малого бизнеса в России было и остается притчей во языцех. Сколько копий сломано вокруг данной проблемы, сколько принято решений на самых высоких уровнях, а воз, как в известной песне, движется и не движется... Особенно наглядно проглядывается это на селе. Нет, сами идеи совсем не чужды сельскому жителю, ведь при почти тотальной безработице овладевший востребованным ремеслом специалист мог бы рассчитывать на относительно неплохой доход в копилку семьи. Да и рукастых мужиков в деревне всегда хватало.

Но изменившаяся структура производства и потребления многих застала врасплох.

Ну кому нужны сейчас, скажем, шорники? Даже печники, издавна этакая элита сельских профессионалов, оказались мало кому нужны в век газовых плит. О чем говорить, если уже механизатор сейчас почти вымирающая профессия, особенно там, где раскинули свои щупальца агрохолдинги. В небольших деревнях дело доходит до того, что некому и не на чем бывает расчистить от снега дорогу до кладбища, чтобы достойно всем миром проводить в последний путь усопшего.

Приезжая на малую родину, я уже не могу, как прежде, насладиться неповторимым ароматом свежеиспеченного в печи хлеба. Кому охота возиться, если в сельский магазин ежедневно привозят хлебобулочные изделия. По-моему, название точно отражает суть данного продукта. Если бы это касалось только хлеба.

Пригородное село. На немаленькой площади затруднительно найти место для стоянки автомобиля. Самая длинная очередь – у киоска по продаже воды. Жители села, дачники, выезжающие в сады с пяти- или двадцатилитровыми пластиковыми баклажками, терпеливо ждут, несмотря на жару. В нефтяном краю о чистой родниковой воде из собственной скважины или колодца остается только мечтать. Из соседнего гастронома прибегает запыхавшийся мужик.

– Если бы в восьмидесятые годы мне сказали, что за водой буду стоять в сорокаминутной очереди, а в водочном отделе на двух продавцов будет один покупатель и восемь названий водки – собственноручно вызвал бы психушку, – пробормотал мужчина, вытирая вспотевшую лысину. Не ввязываясь в разговор, стоявшие рядом лишь изобразили подобие улыбки.

Мои знакомые, переехав из города в коттеджный поселок, поначалу с энтузиазмом принялись за разведение кур. Казалось бы, вполне здравое решение – тут тебе и свежие, прямо с насеста яйца, и в любое время можно пожертвовать одним из обитателей птичника ради вкусной лапши на наваристом курином бульоне. Сами выросли в деревне – дело привычное, знакомое. Приехав спустя где-то полгода, я был накормлен бройлерным цыпленком из «Пятерочки».

На мой вопрос о пустующем курятнике приятель ответил кратко:

– Как хобби еще можно заниматься, а экономически – не выгодно!

В свое время колхозники, обеспеченные и работой, и поддержкой, понастроили добротные дома – с расчетом на многочисленную детвору. Где они сейчас, эти отпрыски? Кто если и уцелел, и тот мотается по вахтам. Из молодых в деревнях остались лишь те, на большинство которых без слез не взглянешь. И коротает свои деньки старшее поколение, терзаясь в сомнениях – как протопить в уральскую зиму 80–100 квадратных метров избушки и при этом не обделив своей пенсией вечно нетрезвых молодых домочадцев, не нашедших себя в этой круговерти жизни.

Но я все же верю в лучшее. Уже появляется новое поколение прагматичных молодых сельчан, не избалованных социальными подачками (именно в это превратились сейчас завоевания умершего социалистического строя). Возродится село, если одумаются правители.

Все страдают, я доволен

Так называемая пандемия коронавируса, круто изменив привычный уклад жизни жителей планеты, заставила каждого из нас по-иному взглянуть на собственное существование. Рушились устои, казавшиеся вечными, незыблемыми, традиционные жизненные ценности теряли смысл. Как же так, удивляемся мы, жили тридцать лет, растили детей, делили кров и постель, а не смогли пережить полтора месяца двадцатичетырехчасового пребывания в четырех стенах своей трехкомнатной квартиры, затеяли бракоразводный процесс? Горе и страдания тех, кто потерял в этой, развязанной то ли природой, то ли злодеями в человеческом обличье войне своих родных и близких, вызывает искреннее сочувствие. Но, как всякая беда, COVID-19 обнажил как самые лучшие, так и самые неприглядные человеческие сущности.

Боюсь быть непонятым, но, подводя некие промежуточные итоги своей жизни в период пандемии, могу сказать, что эта всеобщая напасть хоть и изменила мою жизнь, но пока не ухудшила. Пожалуй, плюсов даже больше. Разумеется, мое восприятие действительности совсем не претендует на истину в последней инстанции. Ну, начнем по порядку.

Во-первых, наконец-то я стал полноправным пенсионером, уволившись с работы. Нет, я не пал жертвой сокращения. Напротив, директор, не желая отпустить, заставил после подачи заявления по собственному отработать две недели. Сам я особо не рвался на заслуженный отдых, мне даже стало нравиться трудиться в условиях самоизоляции большинства сограждан. Поскольку предприятие относилось к категории жизнеобеспечивающих, мы все получили пропуска и могли без оглядки на сотрудников правоохранительных органов передвигаться по непривычно пустынным улицам миллионного города. Слаб человек. Когда тебе разрешено то, что запрещено другим, волей-неволей начинаешь упиваться своей некой исключительностью.

Самому смешно, но, торопясь рано-рано утром на дежурство по выпуску автобусов на линию, впервые за годы водительства захотел, чтобы меня тормознули наши доблестные гаишники. Увы, гордо предъявить свое право кататься по безлюдному городу так и не довелось. Уволиться же принудили, если можно так сказать, дети:

– Папа, твои автобусники и кондукторы по всему городу собирают вирусы. Поэтому мы не можем рисковать здоровьем детей. Если не уволишься, детей к вам не повезем! – почти ультимативно было заявлено мне.

После месячного затворничества в городской квартире с прогулками на лоджии наша малышня просто мечтала оказаться у нас во дворе, прогуливать пса у озера, играть в мяч и наслаждаться прочими удовольствиями деревенской жизни, ранее не замечаемыми. Близкое общение с двумя внуками и почти уже повзрослевшей внучкой не утомляло. Напротив, меня уже не мучили укоры совести, что за обеспечение состояния гражданской обороны и защиты от чрезвычайных ситуаций на предприятии отвечаю не я.

Во-вторых, к моему удивлению, оказывается, в доме накопилась уйма работы по его дальнейшему содержанию и благоустройству. Нанимать мастеров за выполнение дел, с которыми и сам можешь справиться, – совсем уж не комильфо! Закуплены инструменты, которых не хватало для полного счастья, необходимые стройматериалы, и работа, к неописуемому удовольствию супруги, закипела. Думаю, до всего этого раньше просто не доходили руки в силу занятости. А уж про сэкономленные деньги – просто молчу.

В-третьих, с некоторым огорчением обнаружил, что моя физическая форма далека от того, какой она мне представлялась, и мой образ жизни требует значительного пересмотра. Дело в том, что внучка и внук достаточно активно занимались в спортивных секциях. Чем закончилась вся эпопея со спортивными мероприятиями нынешней весной – не мне рассказывать. Если у внучки-волейболистки и обнаружилось занятие, не оставляющее время для праздного времяпровождения, то с внуком, два года занимавшимся рукопашным боем, дело обстояло сложнее. В качестве тренера я мог дать лишь одну установку: «бей первым в бубен!», что вряд ли могло бы помочь совершенствованию его спортивного мастерства. Но, решил я, общефизическая подготовка мне вполне по рукам и по зубам. Вспомнил, как в юношеские годы меня изводили мои тренеры, как я сам дрессировал своих сыновей и, не откладывая в долгий ящик, приступил к занятиям.

Когда попытки внука подтянуться на турнике не удовлетворили моим требованиям, следуя армейскому принципу «делай как я», решил для начала сам продемонстрировать упражнение «подъем с переворотом». Как же я был рад, что на спортплощадке, кроме нас, никого не было. Выводы сделаны – с понедельника начинаем новую жизнь. Оба!

В-четвертых, по-новому взглянул на наши взаимоотношения с женой. Давненько, с совместного отдыха в турецком Кемере, не доводилось бывать в постоянном контакте дни и ночи напролет со своей дражайшей половиной. Оказалось, несмотря на сорок пять лет совместной супружеской жизни, мы не надоели друг другу. Есть предметы для разговоров, для споров, но нет отчужденности, неприятия привычек и пристрастий.

В-пятых, появилось время для реализации творческих планов и замыслов, постоянно откладываемых на потом. О результатах говорить преждевременно, но начало вдохновляет. Лишь бы не пропал зуд, заставляющий стучать по клавиатуре компьютера.

В-шестых... Пожалуй, остановлюсь на этом. Неудобно получается – всем плохо, все страдают, а я сыт, доволен, ухожен, наслаждаюсь покоем в душе и жизни. Даже потеря в семейном бюджете суммы моей зарплаты особо не ощущается пока. Настраиваемся находить радости жизни во всем – и пусть всем нам сопутствует удача. Но вакцинировался в числе первых, как только представилась возможность. На Бога надейся, но и сам не плошай!

Мини или макси

Из меня правоверный мусульманин – как из манной каши пуля. Говорю об этом с долей сожаления. Так что, уйдя в вечность, не видать мне райских кущей, не нежиться в объятиях прекрасных гурий. Но моя греховная сущность тем не менее не мешает мне со всем уважением относиться к соблюдению традиций и обычаев предков, во многом сформированных на основе исламской религии.

Когда внуку Булату исполнился месяц, было принято решение провести обряд имянаречения. Как всегда, для совершения религиозных отправлений прибыл Мухаммат-хазрет. Когда назвали уже записанное в свидетельство о рождении имя нашего младенца, уважаемый хаджи замялся:

– Видите ли, дорогие мои, в чем дело. Просто Булат – это, по аналогии с русским, как Петя, Вася. Надо, чтобы имя было полным. Например, Айбулат, Ишбулат.

Здесь вынужден чуть отвлечься. Башкирский алфавит, хоть и построен на основе кириллицы, но для передачи специфических звуков языка насчитывает на девять букв больше, чем русский. Поэтому мне затруднительно объяснить, почему слово «мин» означает и местоимение «я», и родинку на теле, хотя фонетическое звучание их сильно отличается.

Поскольку у нашего новорожденного на бедре имелась большая родинка, я предложил назвать его Минибулатом. Достаточно распространенные среди тюркских народов имена: Миниахмет, Минигали, Минияр и т. д. Но тут категорически воспротивилась наша невестка, мама внука Елена Ивановна:

– Ну уж нет, не хочу, чтобы он был «мини». Тогда уж пусть будет Максибулат!

Дружно отсмеявшись, остановились на имени Тимербулат. А мама, уже целую пятилетку прожившая в башкирской столице с мужем-башкиром, вовсе не заслуживает упреков. Я знаком не с одним десятком своих сородичей, которые на родном языке даже не умеют поздороваться. Так что, когда через пять лет родился третий внук Амир, нас это не застало врасплох. Тот же хазрет благословил его вхождение в этот прекрасный мир именем Амирхан.

Учим русский язык

Эта поездка на малую родину, в самую что ни на есть башкирскую глубинку, выдалась особенной. Благодаря недавно приобретенной «шестерке», мы доехали, как говорится, от порога до порога. Ведь ближайшая железнодорожная станция находится в семидесяти километрах от моей деревни. Как только ни приходилось преодолевать эти версты, бывало, в буранную зимнюю пору нас, обучающихся в школах, техникумах и вузах, вывозили даже на тракторных санях.

Побыв в отчем доме часок, засобирался с визитом в соседнее село, к родне. Срочной необходимости в этом не было, но, чего уж греха таить, не терпелось покрасоваться перед ними за рулем хоть и не новой, но вполне респектабельной по тем временам машины. Ко мне в салон тут же дружно запрыгнули близняшки-племянники. Они были похожи, словно их распечатали на ксероксе. Им уже исполнилось по пять лет, но я до сих пор не различал, который из них Рим, который Дим. При случае звал «Дрим» – прибегали оба.

Выехав на шоссе, в подаренную двоюродным братом китайскую автомагнитолу воткнул кассету – ехать, так с музыкой! Магнитола была, конечно, так себе, но дареному коню, как говорится, в зубы не заглядывают. Репродуктор, между прочим, сам поставил от старой радиолы. Сквозь треск и шум раздался хит того времен Дианы Гурцкой:

Спустя один только миг,

Меня коснется твоя рука,

божественна и легка…

И припев, растянутый, насколько хватило дыхания поп-дивы в черных очках:

Ты здеееееееееесь,

Чувствую я тебя,

Радуясь и любя.

Тут из заднего сидения раздался голос одного из однояйцевых:

• – Деда, а зачем эта тетя матерится, это же нехорошо.

Я сначала не врубился. Но когда он повторил первую строчку припева, интерпретировав его похожим по смыслу на слово «пипец», чуть не съехал в кювет от хохота. Ведь водительский стаж у меня еще был небольшой.

Ну что скажешь, изучение великого и могучего русского успешно началось. А с каких слов – оно от ребятни не зависит. Только мы, взрослые, роняем в их души первые семена познаний. А там – что выросло, то выросло. Как-то так вот.

Пить или не пить? Вот в чем вопрос!

К людям, подверженным такой слабости, как злоупотребление горячительными напитками, я отношусь с пониманием. Но границы моего понимания простираются лишь до того момента, когда их поступки и деяния не входят в резкое противоречие с общепринятыми нормами морали и нравственности. Давно доказано, алкоголизм – это болезнь. Но тонкость проблемы в том, что не каждый выпивающий заболевает. Как показывает опыт моих наблюдений в жизни, решающую роль играет фактор предрасположенности, то бишь генетика. Если в роду в нескольких поколениях были особы, подверженные данной слабости, – предсказуемо и ты в зоне риска.

Я знавал умнейших людей, талантливых творцов, выдающихся организаторов, которые не смогли реализовать себя в полной мере из-за того, что не сумели, даже поняв всю пагубность влияния спиртного на их судьбы, перебороть в себе тягу к возлиянию. Не счесть, сколько защищено диссертаций, выпущено лекарств, изобретено методик, а успехи весьма и весьма скромные. Не раз своим черным крылом накрывала эта беда и моих родных и близких людей. Но я также был знаком и с теми, кто, будучи почти утянутым в гибельную трясину, сумел остановиться и принять одно единственное, но самое нужное решение – ни под каким предлогом не прикасаться к спиртному. Приехав на малую родину, я почувствовал, что отношение ко мне как-то неуловимо изменилось. Ситуация прояснилась, когда один из племянников мимоходом обмолвился:

– Дядя, ты у нас старейший в роду!

Я было возразил, перечислив несколько имен своих старших двоюродных братьев. Но меня деликатно поправили, сказав, что они тоже очень любят и уважают их, но все они – родня по женской линии. Да, действительно, у башкир считается обязательным знание семи поколений предков по именам. Женских имен в этих шежере-родословной нет априори. Вот так, едва перевалив за шестой десяток, я стал аксакалом. Попытался было отшутиться, ну вот, мол, я что, сейчас первый на очереди на встречу то ли с шайтанами с кочергой в аду (что более чем вероятно), то ли с гуриями в раю (что почти невероятно)?

Неожиданно мой новый статус пришелся по душе моей благоверной. Мне тут же была прочитана лекция о том, каким я должен быть, чтоб оправдать этот самый статус, какой пример я должен всем подавать, избавиться от всех вредных привычек, которые могут бросить тень на мою белую бороду аксакала. На самом деле, я попытался с выходом на пенсию отпустить бороду и усы. Некоторым знакомым мой новый имидж даже понравился.

А ведь ей самой мое старшинство не давало никаких привилегий. Да уж, даже более десяти лет находясь на заслуженном отдыхе, учительница не теряет квалификацию. Классный час со мной она провела на «отлично».

Но я по каким-то маленьким нюансам почувствовал, что авторитет моего слова отныне неизмеримо возрос. Подумал, надо воспользоваться и попытаться повлиять на одного из моих многочисленных племянников, у которого имелись серьезные проблемы с алкоголем.

Как же я был удивлен, когда, будучи приглашены к нему домой на обязательный ужин в честь нашего приезда, узнал, что вот уже более полугода он не берет ни капли в рот. Далее с его слов.

– Я сам понимал, что все глубже увязываю. Оправдывал себя тем, что работаю, семью обеспечиваю, дочки ни в чем не нуждаются, а после работы имею право расслабиться. У вас в городе строго, а на мой трактор кто будет претендовать? Не действовали ни угрозы родных, ни увещевания жены. Оправдания находил своим поступкам всегда, а в какое-то время уже на упреки со стороны близких и родных начал отвечать с раздражением и агрессией. Не помню точно, может, и врет жена, но говорила, что я ее как-то то ли ударил, то ли толкнул. А момент озарения и просветления наступил теплым сентябрьским днем. Мы были на шабашке. Поработали на совесть, мужик тоже оказался не из скупердяев.

Как дошел до дома – не помню. Еле открыл калитку, сваренную из шестимиллиметрового листа, зашел во двор, но подняться на крыльцо сил у меня уже не хватило. Думаю, ничего страшного, отлежусь на травке, чай, не зима. Мимо прошла жена с ведрами, даже не взглянула, а я и рад, что не читает нотации. И тут заходит моя доченька после школы, снимает ранец и задает вопрос маме:

– Мама, как у тебя хватило сил выкинуть отца из дома?

Вот эти ее слова, несмотря на замутненное водкой сознание, прошибли меня с кончиков волос до пяток. Лежу, беззвучно плачу. С тех пор завязал раз и навсегда.

После услышанного я, хоть и не чурался застолий, как-то потерял интерес к выставленному на середине стола атрибуту в стеклянной одежде. А может, смутили глаза пары девчонок – внучатых племянниц, восторженно наблюдающих за приехавшими из столицы дорогими гостями. К большому моему удовольствию, их папа слово свое держит.

Разные причины бросают людей в омут пьянства, разные мотивы понуждают остановиться на краю пропасти. Единых рецептов нет и не может быть в силу нашего с вами многообразия. Я еще мог бы привести немало примеров тех побудительных причин, которыми руководствовались люди, выбравшие жизнь вместо деградации или погибели от потакания своим низменным страстям. Но не буду. В одном уверен – без помощи близких и родных с этой бедой мало кто сможет справиться.

ГЛАВА ВОСЬМАЯ

(Самая короткая)

Мама разбудила

Мы, поколение, родившееся в пятидесятых годах, росли атеистами. Надо заметить, и наши родители не заморачивались по поводу отправления религиозных обрядов и соблюдения догм и канонов, обязательных для верующих. Перелом наступил в конце двадцатого века. Глядя на наших правителей, как заметил сатирик, держащих в храме свечи, как привыкли держать стакан, уже каждый сам определял взаимоотношения с Всевышним, не оглядываясь на мнение окружающих.

Поэтому я не очень удивился звонку супруги, которая сообщила о своем намерении провести обряд имянаречения нашей полуторагодовалой внучке. Оказалось, ее на это сподвигло то, что к нашим соседям приехал мулла, который, в отличие от многих, был настоящим служителем духовенства, а не вчерашним парторгом, выучившим пару молитв. Я тогда работал в Аппарате Правительства республики, а старший сын, еще до армии сделавший нас бабушкой и дедушкой, служил, если быть точнее, восстанавливал, как говорили дикторы с голубых экранов, конституционный порядок в городе Грозном. После проведения всех положенных обрядов жена обратилась к мулле:

– Уважаемый хазрет! Вот уже несколько месяцев наш сын воюет в Чечне, нет ли для таких случаев молитвы, оберегающей мальчишек-воинов?

Ответив утвердительно, хазрет тут же прочитал молитву.

После этого прошло пять месяцев, пока мы не узрели на пороге своей квартиры нашего дембеля-десантника. Июнь 1995 года для меня выпал хлопотным. Мало того, что работа в Администрации Президента выдалась напряженной, постоянно приходилось встречать и провожать сослуживцев сына, возвращающихся с войны в родные города и села без копейки в карманах. Многие из них, доехав из Пскова до Москвы по воинскому требованию, далее до Уфы добирались за свои деньги. В один из вечеров за ужином собрались несколько вчерашних бойцов, а, по сути, двадцатилетних мальчишек, обожженных пламенем войны. Один из них, попросив разрешения, произнес тост:

– За такое-то января, за наш второй день рождения!

Увидев мое удивленное лицо, переспросил:

– А что, вам сын не рассказывал?

Дело было так – в один из дней часть роты была заблокирована в диспетчерской грозненского вокзала. Пока помощь не подоспела, спали вповалку, по команде переворачиваясь с одного на другой бок. Случилось так, что чека гранаты-лимонки зацепилась за разгрузочный жилет нашего сына и начала вытягиваться. Когда комроты спросил, каким чудом полусонный сын успел это узреть и предотвратить взрыв, тот ответил:

– А меня мама разбудила.

Выслушав слова благодарности от имени всех гвардейцев, мы разошлись. Уже в полудреме услышал тихий шепот своей благоверной:

– А ты помнишь, какое число они называли?

– Да, конечно, – и я повторяю вслух названное число.

– Так ведь именно в этот вечер, в эти часы мы проводили обряд имянаречения внучке.

Уснуть мне удалось только под утро. Душа и сердце боролись с разумом. Разум твердил о случайности, о совпадении. Душа не соглашалась, боясь в то же время приоткрывшейся неизведанности.

Она больше не придет

Одно из самых трагичных событий в нашей семье вновь напомнило нам не только о бренности нашего существования, но и перевернуло многое в сознании и, соответственно, в образе жизни. Спустя сорок дней после трагического ухода из жизни дочери старшего сына, нашей обожаемой внучки, брошенной собственной так называемой мамой, готовимся к сороковинам. Жена бегает из кухни в зал, я расставляю мебель. Дочка младшего сына, двухлетняя наша принцесса, сидит, рисует. Поскольку старшая внучка принимала самое деятельное участие в ее воспитании, она, не осознавая в полной мере всю горечь потери, вела себя на редкость непривычно. Вдруг слышим:

– А Аделя сказала, что больше не придет!

Не веря своим ушам, мы оба замерли. Первой опомнилась бабушка:

– Что ты сказала, кызым? Ты что, ее видела?

– А вы что, ее не увидели, что ли? – пришла пора удивляться нашей крошке.

Из рук жены выпала и покатилась по полу посуда, она зарыдала. Я стоял остолбенев, не в силах выдохнуть из легких воздух, плотный, как ватный комок.

Я свою жизнь всегда делил на какие-то периоды, этапы. Потрясение, испытанное в этот день, в этот час, разделило ее пополам – на «до» и «после», перевернув мировосприятие с ног на голову. Люди к религии приходят разными путями. Злейшему врагу не пожелал бы приобщиться к божьему промыслу через утрату родных и близких. Что может быть горше, чем видеть, придя на кладбище, свое имя в качестве отчества на могильных плитах и памятниках.

ПОСЛЕСЛОВИЕ

О случайностях и закономерности бытия

Нет, наверное, на свете людей, которые бы хоть раз не задавались вопросом о своем предначертании, о тайне своего рождения, о смысле жизни. Лично я до определенного этапа существования свою жизнь представлял как цепочку случайностей и приходил к весьма неутешительному выводу: мое появление на белый свет – это совершенно незакономерное событие, этого по всем законам логики не должно было случиться. Приятно, конечно, что это произошло, но оно казалось таким же маловероятным, как, скажем, выигрыш новогоднего миллиарда.

Начнем с самого начала. Мой отец вместе с семнадцатью деревенскими сверстниками был рекрутирован в 1919 году в Башкирское войско и отправлен в Петроград на защиту оного от Юденича. (А если бы первыми в нашу деревню, в которой в 1917 году проживало 996 жителей, пришли бы колчаковцы?). Из этих семнадцати на малую родину суждено было вернуться двоим – моему отцу и Худайназару-бабаю. Но до этого были бои в составе армии Буденного, польский поход, Средняя Азия с басмачами…

Когда началась Великая Отечественная война первыми на фронт ушли все три младших брата отца – Динмухамет, Лутфулла и Халиулла. Не вернулся ни один, оставив по вдове с тремя детьми в каждой семье. Призванный на второй год войны сорокадвухлетний отец волею судьбы оказался в Сталинграде, где в соединении знаменитого Горохова защищал не менее знаменитый Тракторный завод, пока при очередной атаке его не прошила очередь немецкого пулеметчика. Почти год лечения в госпиталях Ташкента, инвалидность.

Это сколько же пуль было отлито, сколько произведено бомб и снарядов, чтобы убить моего отца, а заодно и меня – уму непостижимо! Прошло десять лет, но и намеков на мое прибытие в этот мир даже не предвиделось, пока у отца, к тому времени ставшего вдовцом, не состоялся серьезный разговор с его матерью.

– Нурмухамет, – сказала та в обычной, строго сдержанной манере, – я понимаю, жить в городе легче. Но в родной деревне растут сиротами девять племянников. Определись, какую из невест ты возьмешь в жены.

Мне неведомо, какие чувства испытывал тогда пятидесятипятилетний фронтовик, но у моей тридцатидевятилетней матери появился муж, а у ее трех дочерей – отец. Узнав о своей незапланированной беременности, мама за советом прибежала к свекрови. Та, узнав о ее сомнениях по поводу сохранения плода, сказала как отрезала:

– И думать забудь, этот мальчик будет моим самым любимым внуком!

Эту любовь я ощущал всеми фибрами души, пока она была жива. Даже по-детски слегка злоупотребляя ею. А прожила она 96 лет. Сначала я удивлялся только тому, как она определила, что зарождается жизнь именно мальчика. Потом пришло осознание того, что одно ее слово смогло повлиять не только на мою жизнь, но и моих многочисленных родных и двоюродных братьев и сестер. Отец был безусловным авторитетом для них, оставаясь зачастую и за деда, и за дядю, и за отца для послевоенных сирот.

Дожив до возраста, когда уже приходят мысли о бренности существования, перестал искать причинно-следственные связи хоть как-нибудь да оправдывающие и объясняющие глубинный смысл своего рождения.

Жизнь шла своим чередом, но цепочка случайностей, на мой, не обремененный жизненным опытом взгляд, так и сопровождала меня. Есть объективно обусловленные этапы жизни, когда приходится принимать определенные решения. У нас в деревне школа была восьмилетняя, следовательно, необходимо было решить – что дальше? Выбор, собственно, был невелик: продолжить учебу в средней школе в соседнем селе за двенадцать километров, поступить в профтехучилище или решиться сдать экзамены в техникум, каковых в ближайших ста километрах не наблюдалось. Мы с моим другом решили – размениваться не будем: станем геологами. «Ты уехала в знойные степи, я ушел на разведку в тайгу…» – зря, что ли, неокрепшими голосами напевали эту песню. Что до города Миасса, где и располагался этот самый техникум, ехать на поезде почти день, нас не сильно волновало. Наши планы были ясны, как наши помыслы, но все обломал дядя моего друга, устроив его в сельхозтехникум, где он работал. Тут и моя мама заволновалась, не хотелось свое четырнадцатилетнее чадо отпускать одного в неизвестность (в школу мы с другом пошли с шести лет). Я уже начал свыкаться с мыслью о школе в соседнем селе, как неожиданно улыбнулась фортуна – объявили дополнительный набор в школу-интернат № 1 в Уфе. Сдал экзамены успешно и был зачислен. Как считал тогда, так и считаю сейчас, это и был главный мой счастливый билет. Много раз потом прикидывал: «А если бы…» Да разве нам дано знать?

К слову, мой друг детства Ямиль Давлетович, получив диплом агронома, ушел в армию, отслужил в погранвойсках, выучился на юриста и дослужился до полковника. Двух геологов страна потеряла по чистой случайности. Даже не знаю, огорчаться по этому поводу или нет.

В моем роду не то что родные братья, даже зятья были военными. Неудивительно – предки относились к военному сословию. Кстати, мне тоже была приготовлена койка в Уссурийском суворовском училище, где начальником был близкий друг и сослуживец старшего брата, но, взахлеб читая ночами под одеялом при свете фонарика, я умудрился испортить зрение. Поэтому, в отличие от братьев-полковников, дослужился только до капитанского звания, чудом избежав возможности несколько раз стать кадровым военнослужащим. Что бы было, если бы я согласился в 1981 году перейти в армейскую газету Прибалтийского военного округа – откуда, получив приказ от самого командующего за мной, за стажером дивизионной газеты, прибыл целый подполковник?

В личной жизни этих случайностей и вовсе не сосчитать. Наш стройотряд с места дислокации смог выбраться, когда учеба в университете уже началась. Казалось бы, ну и что такого? Дело в том, что все комнаты к нашему приезду были уже заселены, кроме нескольких на первом этаже, где обычно селили первокурсников. Права качать было бесполезно. В один из дней раздался стук в стенку из соседней комнаты. Как потом призналась моя благоверная, ей надоели стенания ее подруги, которая неровно дышала ко мне еще с рабфаковской скамьи. Решительно постучав в стенку, первокурсницы стали ждать появления соседей. Мы не заставили долго ждать. Не знаю, как бы поступил, если бы знал о симпатиях ее подружки в отношении своей скромной персоны. Но получилось как получилось. Через полтора года мы поженились. Шутя, не раз моя супруга говорила: «Настучала на свою голову». Хотя, кто ее знает, может, и не шутила. А что было бы, поселись я этажом выше? С кем бы прожил эти сорок пять лет?

Примеров того, как случай правит балом, достаточно. На заготовке веткормов, убегая по верхушке скирды от коллеги, которого завалил случайно удачным приемом, со всей дури врезался в линию высоковольтных проводов. Как потом выяснилось, ввиду аварии линия была обесточена на полчаса. А еще был случай … Да мало ли их было. Но с годами за цепью случайностей интуитивно начинаешь чувствовать закономерность. Объяснить это трудно. Для этого необходимо, мне кажется, достичь более высокого уровня восприятия действительности во всех ее проявлениях. Но мысль о том, что за чередой случайностей прослеживается не опознанная мной пока закономерность, крепко засела в моем сознании. А что мне даст познание ее? Сам не знаю.