№7.2023. Владимир Чакин. Рейтинг Чакина

Лауреаты Нобелевской премии по литературе – кто они? Сама магия этой премии, казалось бы, ставит высший знак качества на произведениях нобелевских лауреатов. Все так, спору нет. Но нам, простым читателям, хочется все же не то чтобы поставить под сомнение решения авторитетнейшего Нобелевского комитета, а попросту постараться понять его логику в присуждении престижной премии, а с этим и уловить тенденции, логику (если она есть) направления эволюции в развитии мировой литературы (опять же, если оно есть, это развитие). Конечно, мы наслышаны о некоторых нобелевских лауреатах, таких как, например, Эрнест Хемингуэй или Сэмюэл Беккет. О других же, причем в подавляющем большинстве от общего количества, мы не особо-то и знаем. Я имею в виду, конечно, массового читателя, а не работников литературного фронта, которым по должности положено. Так давайте попробуем устранить этот перекос в нашем сознании и вспомним отдельных нобелевских лауреатов, писателей, которые своими произведениями удостоились лауреатства. При этом нужно понимать, что, как правило, претендентов на Нобелевку каждый год много, часто один и тот же писатель участвует в ежегодных конкурсах по многу раз. И так и не может выиграть премию, несмотря на все прилагаемые усилия, пусть и не собственные, а тех, кто его выдвигает. Я к тому, что полученная Нобелевская премия никогда не бывает случайной, это исключено по определению, как бы кому-нибудь иногда ни хотелось. А значит, произведения лауреатов весьма достойны нашего (то есть любителей настоящей литературы) внимания. Подзабытых нобелевских лауреатов много, всех их сразу не охватишь. Поэтому будем делать это постепенно, по мере возможности. В данном обзоре, помимо вышеуказанных авторов, рассмотрим еще произведения китайского автора Мо Яня, американского – Сола Беллоу, португальского – Жозе Сарамаго. Подбор авторов не случаен, некоторые отобраны по рекомендациям литераторов, другие давно ждали своей участи или очереди, не знаю, как сказать точнее, – в моем сознании. Первое впечатление от пяти авторов: каждый представляет собой исключительное явление литературы, собственный, четко очерченный художественный мир со всеми присущими только ему яркими атрибутами стиля, формы, духовного наполнения.

Эрнест Хемингуэй

Старик и море

Повесть, 1952 г.

Нобелевский лауреат по литературе, 1954 г.

Казалось бы, что тут особенного, если дед в очередной раз поплыл на лодке на рыбалку. До этого дня, как назло, не клевала рыба чуть не два месяца. От отчаянья, что так с голодухи и помереть можно, заплыл в море подальше, благо погода позволяла. И на этот раз попалась рыба такой величины, что ни в сказке сказать ни пером описать. Кто знаком с заядлыми рыбаками, знает, что у каждого рыбака выпадает однажды в жизни такой вот счастливый день, когда вытащишь сазана или сома неимоверной длины-толщины, что расставленных рук не хватит, чтобы показать, какая рыбина попалась. На всю жизнь память, а если еще фотик при себе, а теперь телефон у каждого, то и фото на стену можно сварганить, какой ты крутой рыбачина. А здесь деду не повезло, причем по-крупному. Зацепил громадину, валтузила его по волнам вместе с лодкой несколько дней, наконец, выдохлась и сдалась. Старик уж и губы раскатал, прикинув в уме прибыль от продажи рыбьего мяса, а тут на тебе, акулы откуда ни возьмись, мать их за хвост да об стену. И сожрали всю рыбью мякоть без зазрения совести, сожрали и, заметьте, даже не подавились. Правда, понесли некоторые потери в решительной схватке за кусок хлеба, пардон, рыбьего мяса, не без этого, но под покровом тропической тьмы все-таки благополучно довершили свое черное дело. И вернулся дед на берег, в очередной раз не солоно хлебавши. Благо был у него в друзьях сознательный мальчик, который накормил, напоил и спать уложил. Ну, что тут скажешь, не по годам уже деду подобные приключения. Как ведь обидно, вот она, в руках удача, а на тебе, опять мимо денег. Как тут не посочувствуешь дедушке?!..

Говорят, аллегория. Мол, как ни старайся поймать за хвост птицу счастья завтрашнего дня, никаким боком не дастся, хоть тресни на несколько частей. А если и поманит вдруг в один прекрасный день мнимой удачей, то все равно в итоге обманет проклятая судьбинушка. Не заслужил, не заработал ты свою удачу, молодой человек или старый пень, какая разница, правда, пню обиднее, времени меньше осталось испытывать судьбу. А молодому пока море по колено, не сегодня так завтра попадет на кукан, в конце концов, золотая рыбка или хотя бы усатый сомик в полметра длины, а лучше толщины. Казалось бы, счастье молодому немерено. Ан нет, проживет долгие годы в поисках и заботах, сам в пня превратится через полвека неусыпного бдения, а удача сквозь расставленные пальцы, как золотой песок, и в болото, с глаз долой в самую что ни на есть мерзкую тину.

И так проникновенно про эту самую бесцельность всяких наших жизненных усилий и беспросветность жизни в погоне за удачей написал дядюшка Хэм, что не вынесла душа нобелевских академиков-судей, промокнули платочком выступившие скупые мужские слезы, да и отвалили писателю Нобеля буквально через пару годков после выхода повести в свет. Ох и удружил, брат, прямо в корень проблеме глянул, безо всякой жалости к несчастному человеческому роду-племени. Как ни пыжься, человек, ни черта не получишь в итоге, в никчемной суете проживешь свою жизнь и сгинешь во тьму вечную. Вот за что у нас дают Нобелевские. И ничего, другие все пишут и пишут, в погоне за своей вожделенной громадной рыбой, забыв, что акулы-то за углом всегда наготове и уже облизываются, сволочи.

Рейтинг: 8

Мо Янь

Красный гаолян

Роман, 1987 г.

Нобелевский лауреат по литературе, 2012 г.

Такое впечатление, что Бабель здесь отдыхает. Натуралистическое описание жизни нескольких поколений китайских крестьян в период с двадцатых (с аллюзиями на десятые) по семидесятые годы двадцатого века. Время революционного перелома после свержения власти империи Цин и образования Синьхайской республики в 1911 году. Последующая гражданская война, оккупация Японией, борьба за освобождение от японских захватчиков, междоусобица, когда не разберешь, где здесь кровавая анархия, а где осмысленные боевые действия за свободу Китая. Да еще кто за кого, каждый атаман сам себе командир, прояпонские марионеточные войска, где-то здесь воюет и КПК во главе с Мао Цзэдуном. Кровищи льется немерено, оттого и гаолян (другое название зерновой культуры сорго) красный, хотя именно этот сорт и был изначально красноватого цвета. Все крутится вокруг бескрайних полей красного гаоляна. Им питаются люди и скот, из него производят вино, в нем прячутся люди и звери, это всеобъемлющее понятие, олицетворяющее жизнь. Как ее ни гноби, эту жизнь, ни издевайся над ней, она все равно выстоит, пробьются новые ростки и неминуемо снова пойдут в рост. Бескрайние поля красного гаоляна – это сотни миллионов китайцев. Не случайны подобные ассоциации в книге, в которой есть строчки, что нас, мол, много и нас хватит на все.

Описание физиологических подробностей кровавых сражений, преступлений японцев, людской бесконечной жестокости порой просто невыносимо читать. Никакой разницы между людьми и дикими зверями. Обезумевшие, одичавшие собаки поедают человеческие трупы, сотнями валявшиеся на полях после кровавых людских столкновений. А люди убивают этих собак и поедают жирное, сочное мясо псов, отъевшихся на человечине. Отстраняется в сторону и забыт напрочь весь налет древней китайской культуры, имеющей историю в несколько тысячелетий. Куда все девается, когда вдруг обнажаются дремлющие в человеке веками звериные инстинкты?

Борьба за власть между атаманами, главарями разбойников, вождями народных масс. Каждый тянет одеяло на себя, только он самый правильный, лучше всех других заботится о народе. Предательство на каждом шагу. И даже, казалось бы, общий враг, японцы, не всегда останавливает кровавые распри между атаманами. Насколько вариативна, а по сути во многом преступна изначальная природа человеческого существа – таков посыл книги. И нет просвета, не за что зацепиться даже в духовном плане. Ведь китайская цивилизация не христианская, там нет десяти заповедей, нет библейских пророков, понятие греха трактуется по-иному. Око за око, это только моя женщина, она как вещь, собственность, ты мой враг, если не со мной. Это совершенно другой мир, но не ближе ли он к реальности, чем наш, где советуют подставить другую щеку, если уже ударили по первой.

Автор является признанным классиком китайской литературы, его широко публикуют в Китае, экранизируют произведения.

Еще пару моментов необходимо отметить. Кажущаяся или на самом деле избыточная красочность, сочность описаний. Поначалу в этом смысле проза китайского писателя напомнила произведения Проханова, где часто перебор всяких эпитетов. Потом подумал, а ведь у них иероглифы, и мы читаем перевод. Возможно, по-другому иероглифическое письмо и перевести невозможно, как накручивая красочность?

Разорванность времени в изложении событий. Прямо-таки по схеме «Криминального чтива» Тарантино, когда последующие и предыдущие события сознательно перетасованы случайным образом. Здесь тоже порой сложно ухватить смысл происходящего, то ли тридцатые, то ли двадцатые, то ли современность. Это усиливает впечатление хаотичности жизни, с одной стороны, а с другой – ведь фактически это воспоминание потомка о своих дедушках-бабушках, отсюда и не линейность происходящих событий, ведь наши воспоминания отнюдь не линейны. Они накатывают, как им заблагорассудится.

Рейтинг: 7

Сол Беллоу

Между небом и землей

Роман, 1944 г.

Нобелевский лауреат по литературе, 1976 г.

Вторая мировая война близится к окончанию, и молодого человека как будто призывают в армию, но все никак не призовут. То одно, то другое обстоятельство, месяц тянется за месяцем, а он, американец двадцати трех лет, продолжает болтаться между небом и землей. С работы уволился, в армию никак не попадет, причем не по своей вине, а по причине невразумительной военной бюрократии. Больше полугода проходит, живет с женой на съемной квартире за ее счет, собственно, не живет даже, а откровенно прозябает, машинально проходя блеклой тенью сквозь пустые дни. Неприкаянность. Никчемность. Бессмысленность всего и вся. Вынужденная отстраненность от жизни меняет психику. Ранее спокойно переживаемые жизненные ситуации, вполне обычные и заурядные, начинают немыслимо раздражать. Часто попросту на ровном месте множатся конфликты. Ссоры с близкими и друзьями, соседями по жилью. Полная, казалось бы, свобода оказывается несвободой, поскольку от себя никуда не деться. Кажется, что мимо тебя широким, бурлящим потоком течет настоящая жизнь, а ты маленький такой и никому не нужный, забытый всеми. Помните у Ильфа с Петровым сцену, когда Бендер стоит в темной степи, а неподалеку с ревом и грохотом, в ярком свете фар проносится колонна автопробега, которую он мошеннически опережал. Что-то в этом плане, только еще пронзительней и безнадежней. Ведь герой не проходимец и делец, как Бендер, а вполне обычный молодой американец, окончивший университет, гуманитарный факультет, но работающий ради денег в страховой фирме.

Изо дня в день все одно и то же. В течение дня три похода в кафе ради еды. По вечерам мучительное общение с женой, кажущееся презрение с ее стороны, ведь он теперь месяцами сидит на ее шее, растет мнительность и подозрительность. Соседи невыносимо раздражают своими стуками, шумом, доносящимся из-за стен. Чтение газет и книг не приносит успокоения. Еле тянутся минуты, переходящие в часы. Тяжелые сны, наполненные кошмарами. По выходным натужные встречи с друзьями и родными. В том же городе живут его и жены родители, и, конечно, походы к ним превращаются в мучения. Герою мерещится, что они все скопом намекают на его неполноценность, неумение жить, что он откровенный никчемный лузер.

А ведь он образованный, эрудированный человек, у него друзья – состоявшиеся люди, у него развитое сознание, он способен объективно разобраться в проблеме. Но в том-то и беда, что образованный. Что в состоянии широко и глубоко глядеть на жизнь. И тем не менее именно для такого человека пустота окружающей жизни становится невыносимой. Он не выдерживает и идет в военкомат (или как там у них называется место призыва) и просит срочно забрать его в армию. А срочность возможна только в том случае, если просишься прямо в зону боевых действий. Если же призыв в армию происходит обычным путем, то велики шансы отслужить где-нибудь неподалеку, не выезжая из страны.

Тема лишнего, неприкаянного человека, конечно, далеко не нова в литературе. Но здесь показан образ внешне абсолютно благопристойного гражданина, который вдруг становится чужим в самой обычной до момента призыва жизни. Будущий призыв в армию становится триггером начала полного разочарования в жизни, я бы даже сказал, не просто разочарованием, а поистине переходом в иные сферы человеческого бытия. Тема войны практически не звучит в романе, но она, конечно, не может быть отброшена как не значащая. Там будет другая жизнь, в которой все обострено до предела. И наступивший разрыв с банальностью ежедневного пустого прозябания связан с недалеким будущим.

Однако ценность дебютного романа классика американской литературы не в теме войны, оставшейся за кадром, а в призыве жить по-другому, ценить то, что вокруг, не распадаться на атомы под давлением окружающей рутины, несмотря ни на что, ни на какие самые, казалось бы, обычные жизненные обстоятельства. Ценить жизнь как таковую. Завтра уже может быть совсем по-другому.

Рейтинг: 7

Жозе Сарамаго

Перебои в смерти

Роман, 2005 г.

Нобелевский лауреат по литературе, 1998 г.

Главная героиня – смерть в лице как бы живого человека; идея не нова, но каково исполнение! Исходная диспозиция: небольшое королевство, в котором вдруг перестали умирать люди. Ура! Сама собой вдруг исполнилась давнишняя мечта человечества о бессмертии, все люди будут жить бесконечно долго, теперь ничто – ни старость, ни болезнь – не в силах прервать нашу жизнь. Можно строить долгоиграющие планы и жить, жить в свое удовольствие, наслаждаясь всеми благами и прелестями земного бытия до скончания времен, когда для всех людей сразу придет Смерть с большой буквы. А смерти с маленькой больше не существует! Но прошла кратковременная эйфория, и выяснилось, что есть нюансы. Оказывается, что отмена смерти произошла только в этом маленьком королевстве, во всем остальном мире люди по-прежнему мрут как мухи. К тому же, что делать с теми, кто стар и немощен и фактически давно при смерти. А теперь не может умереть ни под каким видом. Никакая эвтаназия теперь невозможна, а это значит, что родственники обречены на вечные мучения с живым трупом деда или отца, который никогда не умрет. И таких по стране уже десятки тысяч, а скоро будет сотни и миллионы. Но люди не были б людьми, если бы не нашли выход из этой, казалось бы, безвыходной ситуации. Они начали вывозить немощных в соседнюю страну, где те сразу умирали, оставалось только закопать там же, неподалеку от места смерти. Дело пошло на поток, образовалась маффия с двумя ф, взявшая новый бизнес под контроль. Через несколько месяцев, когда все устаканилось, люди успокоились, пришло письмо директору средства массовой информации, письмо лилового цвета, в котором смерть извещала людей, что возвращается, но теперь по предупреждению. То есть за пару недель до смерти человеку приходит письмо в лиловом конверте, в котором сообщается, что ровно через две недели он преставится. Милое оповещение, которому, правда, не откажешь в своеобразной честности. Две недели вполне достаточный срок, чтобы привести в порядок наследственные и прочие дела, насладиться от души последними деньками земной жизни и вперед на тот свет. Все шло своим путем, но вдруг от одного адресата письмо приходит назад не врученным. Еще две попытки смерти отослать тому человеку смертельное извещение тоже оказываются безрезультатными.

И тут происходит самое неожиданное: начинается не как бы, а полное очеловечивание смерти. Она решает разобраться, в чем дело, почему происходит нарушение мирового закона. Принимает облик красивой женщины и отправляется на встречу с ослушником. Тот виолончелист в оркестре, причем по уровню не Ростропович. И тут загадка для меня. Женщина-смерть влюбляет в себя музыканта, но когда приходит время вручить лиловое письмо, не делает этого, поскольку сама влюбляется. У них взаимная любовь, и смерть в стране опять отменяется. Получается, высшие духовные сферы, в которых пребывает виолончелист, – непреодолимый барьер для физической смерти. Но таких людей в стране должно быть больше, но те исправно получают лиловые письма и в срок умирают. Значит, одно из двух. Или таких, высоких духом людей все же единицы, если не один на всю страну, или смерть интуитивно уже априори знала или догадывалась о потенциальной силе чувств музыканта и сознательно пошла им навстречу, специально превратившись в женщину, в итоге навсегда потеряв свой статус смерти. Ода вечной любви. Соединение невозможностей.

Что тут скажешь, кроме бескрайнего восхищения воображением и фантазией автора. А язык? Длинные, порой витиеватые, но всегда изящные обороты речи, сеть сложносочиненных и сложноподчиненных предложений, сквозь которые, однако, движешься легко, без особых усилий проникая в ткань повествования и успевая по ходу чтения подумать о прочитанном, осознавая происходящее в романе и с тобой, читающим. Ты невольно вовлекаешься в действие и реально пребываешь, живешь среди героев повествования. В итоге, любуясь виолончелистом, вполне можешь согласиться, что да, человек – это звучит гордо, при этом понимая, что остальные персонажи весьма и весьма далеки от этого горьковского заключения.

Рейтинг: 8

Сэмюэл Беккет

Уотт

Роман, 1953 г.

Нобелевский лауреат по литературе, 1969 г.

Магия великого имени, конечно, но первые страницы будто бред сивой кобылы. Потом, далеко не сразу, но проникаешься текстом, понимаешь, что перед тобой нечто совершенно новое, никоим образом ранее не читанное. Это как будто языковой и словесный хаос, попытка высказаться, забыв обо всем, что было до тебя в искусстве, литературе. Но не хаос в полном смысле этого слова, как, например, броуновское движение, от которого остается в голове пустота, полный вакуум, а попытка навести осмысленность на окружающий мир, который изо всех сил ускользает от нас, расползается, уходит из фокуса внимания. Ведь есть физический мир и есть слово, которое обязательно для признания мира объективно существующим. Ведь в начале было Слово, никогда не следует об этом забывать. И вот вся эта бесконечная махина мироздания и человек со своим сознанием не то что противостоят друг другу, а как раз наоборот, взаимозависимы, взаимно порождают друг друга. Человек сам, своим мироощущением, своими скромными силами пытается навести хоть какой-то порядок в кажущемся воспринимаемом им окружающем хаосе. Человек не сам искусственно корежит язык ради пущего эффекта. Отнюдь нет, конечно, человек именно так воспринимает мир, именно этот конкретный человек, то есть автор. Другой по-другому, а этот так. И давайте пари, что автор воспринимает и понимает окружающий мир хуже, неправильнее, менее адекватно, чем, например, простой обыватель или тот же Лев Толстой с Томасом Манном. Нет, мир многозначен, неоднозначен, не жестко детерминирован, мир бесконечен в своих проявлениях, к тому же эти бесчисленные проявления могут быть зафиксированы только и исключительно присутствием наблюдателя, свидетеля, который владеет словом для его описания.

Литература абсурда, так кличут творчество Беккета. Но, повторяю, абсурд не в констатации хаоса, а в такой системе взглядов человека на мир, когда отвлеченные понятия практически не влияют на его текущее мироощущение. И мир, и человек конкретны, здесь и сейчас. Просто человек не в состоянии сразу сделать выбор перед бесчисленными возможностями. Это буриданов осел в кубе, десятой, сотой степени. Он готов умереть на месте, лишь бы не делать шаг вперед в выбранном направлении. А вдруг неправильно? Жизнь в плотном окружающем тумане. Жизнь на ощупь. Жизнь в никуда.

Уотт вдруг возникает ниоткуда и уходит в никуда. Он живет в своем ограниченном мирке, изо всех сил пытается его сохранить, чтобы остаться самоидентичным. Но со всех сторон наползают другие миры, которые пытаются подмять его под себя. Уотт сопротивляется по мере сил, иногда это удается, иногда он практически растворяется в других мирах, уродливых, корявых, действительно абсурдных в его восприятии, но усилием воли выползает из-под них и несчастной улиткой ползет дальше по своей линии жизни, имеющей только формальную окантовку, но совершенно непредсказуемое сиюминутное наполнение.

Главный герой Уотт непонятно кто, он приезжает в другой город, начинает работать слугой в доме, где кроме хозяина еще несколько слуг, а может, и не несколько, а всего один или два, которые постепенно меняются, приходят новые взамен старых. Почти весь роман Уотт живет и что-то делает в доме, общается со слугами, приходящими или постоянно находящимися при доме, а потом и с самим хозяином. В последней части романа Уотт уходит из дома, добирается до вокзала, где после череды нелепых и невразумительных событий исчезает из нашего поля зрения.

Любопытные описания явлений природы и пейзажей вокруг Уотта по мере его движения по миру. Все таинственно, зыбко, неоднозначно, как само существование главного героя в его самосознании. Но при этом часто красиво и необычно в плане использования автором языковых средств. Автор иногда высказывается по ходу романа от себя как художника слова. Из этих высказываний можно заключить, что он прекрасно осознает искусственность созданного им литературного мира, что содержание романа – это лишь в определенном порядке (или беспорядке) размещенные на странице слова или даже просто отдельные буквы. Ну и что? Это всего лишь подчеркивает, что мир создан и продолжает создаваться Словом, а писатель его, Слова, помощник или, точнее, соглядатай.

Рейтинг: 8