Леонид Соколов. Визит к внуку

Получив весточку о рождении правнука, бабка Фекла побросала все хозяйство, а также козла Борю, петуха Петра, гуся Лешу и даже мужа Федю, насобирала мешок гостинцев, главными из которых были трехкилограммовый шматок сала и разжиревшая до размеров индюка курица, и с первым же автобусом умчала в город к правнучке Наталье.

К этому следует добавить, что бабке настукало уже столько лет, когда жаловаться на здоровье было бесполезно. Да и некому больно-то жаловаться.

И все-таки Фекла Петровна была женщина не совсем обычная. В этой маленькой, щуплой, похожей на первоклашку представительнице слабого пола таилось столько энергии, что позавидовать ей могло бы целое РАО ЕЭС со своим главой. Несмотря на почтенный возраст и житейские заботы, она умудрялась следить не только за многочисленными гусями, курами, козлами и мужем, но и за самой собой, делая даже гимнастику и обливаясь холодной водой… Кроме того, Петровна имела цепкую память и помнила то, о чем забывали другие, чаще всего это были взятые у нее в долг деньги, умела постоять за себя и считала, что она всегда и во всем права…

Вполне возможно, что кто-то захочет получить более полный портрет Феклы Петровны и очень пожалеет об этом, поскольку найти в ее внешности хоть что-то привлекательное при всей нашей фантазии будет невозможно. Да простит меня старушка за эти слова, может быть, в пору глухой молодости она была очень даже хороша собой и имела немало поклонников, и сам Федор Кузьмич – первый парень на деревне – не глядя клюнул на нее. Но то все осталось в прошлом, сейчас бы на нее не клюнул и жареный петух. Что поделаешь, красота исчезает так же неожиданно, как и появляется. И куда только она исчезает, никто не знает. Хотя если глазеть друг на друга ежедневно, вроде бы это не так и заметно. Тем более если каждый день пить. И чем больше пьешь, тем симпатичнее кажется супруга. Именно так и поступал Кузьмич, поэтому Фекла Петровна никогда не теряла для него привлекательности, хотя последняя не раз пыталась отучить благоверного от дурной привычки…

Вот почему скоропалительный отъезд старушки воспринят был с явным облегчением, поскольку бабка допекла вечным ворчанием всех, требуя от подопечных, включая козла Борьку, соблюдения прямо-таки воинской дисциплины и стерильной чистоты.

На радости муженек Федор достал из загашника мутную бутыль самогона и напился вдрызг, петух, взлетев до невиданных высот, аж на самую крышу, прокукарекал до глухой ночи, а козел, дорвавшись до дармовой жратвы, загадил весь сарай…

Явившись в город без всякого на то приглашения и свалившись на голову молодых, как ревизор, бабка буквально выхватила из рук долгожданного правнука, поглядела, повертела, вверх подняла, облобызала и произнесла наконец: «Ну вылитый Петр Иваныч!»

Хотя кто такой Петр Иваныч, никто не знал.

Крепко прижав к груди маленький теплый и звонкий комочек, все никак не хотела его никому отдавать, укачивая, напевая песенки, начиная от народных эпохи Емельяна Пугачева и кончая репертуаром Аллы Пугачевой...

А молодые в лице внучки и ее мужа тем временем крепко дрыхли, зная, что сынишка Семен в надежных руках. И рукам этим до всего было дело, и умели они тоже все – и стирать, и готовить, и в доме прибраться… Казалось бы, всего этого достаточно с лихвой. Но бабке и этого было мало.

На третий день пребывания в маленькой коммунальной квартире она вдруг обратила внимание на то, что в доме как-то странно ведут себя водопроводные краны. И мало того что текут, но еще и издают звуки, напоминающие завывания неких серых во всех отношениях хищников, имеющих постоянную прописку в дремучем лесу и подрабатывающих там же по совместительству санитарами. В доме же санитары были не нужны, поскольку эту же функцию с лихвой выполняла сама бабка. Вдоволь насытившись далеко не натуральными звуками, старушка приступила к полной звукоизоляции.

В тот же день почтенная дама нанесла визит в ЖЭУ, где в течение битого часа высказывала свои проблемы первому встречному. Еще час ушел на то, чтобы женщина наконец уразумела, что данный тип имеет к ЖЭУ точно такое же отношение, как она сама. Но был еще и второй встречный, и третий, покуда судьба наконец не столкнула бабульку с настоящим представителем данной организации, выпорхнувшим из пузатой, обитой дерматином двери.

То был невысокого роста, очень шустрый, совершенно не похожий на бюрократа человечек. Но если последний и не был похож на бюрократа, оставался им до корней волос, несмотря на то что этих самых волос на голове были считаные единицы. И хотя все вокруг знали, что Петр Никитыч был самым настоящим бюрократом, не знал об этом только он сам. И не только не знал, но даже и не догадывался… Не догадывалась об этом и Фекла Петровна, буквально повиснув на плече данного представителя мира бюрократии.

И напрасно последний пытался вырваться из цепких лап старушки, напрасно фыркал, как пес, и даже угрожал бабке, приказывая немедленно отцепиться. Все было безрезультатно. Никакой репей и прочая колючка не цеплялась так за первого встречного, как эта старушка-сухостой.

– Послушайте, гражданка, что вам от меня надо? – обессиленно-обреченно проговорил начальник.

– Нет, это лучше вы меня, дорогуша, послушайте…

Старушка отцепилась лишь тогда, когда обалдевший чинуша клятвенно пообещал прислать сантехников. И правильно сделал, поскольку других путей отцепления просто не существовало.

Итак, правда восторжествовала! Не прошло и недели, как краны и внук перестали выть, а бабка обрела покой – слава богу, не вечный.

Но какой может быть покой в маленькой коммунальной квартире, где и без бабки-то было тесно, как у медведя в берлоге, и не только тесно, но и темно? Но для чего тогда лампочки? Ответы могут быть самые разные. С одной стороны, для того, чтобы их отвинчивать, с другой, чтобы их разбивать, с третьей, чтобы за них платить, и, наконец, чтобы они горели. Конечно, ничего такого отвинчивать, завинчивать и разбивать бабка не собиралась. И уж тем более платить за то, что не горело.

Так и не сумев, несмотря на всю свою энергию, реанимировать энергосистему, бабка снова отправилась в ЖЭУ. Опасно маневрируя по уже знакомым коридорам-лабиринтам костлявыми ногами, бабке в конце концов удалось добраться до заветной дерматиновой двери, за которой скрывалось от глаз главное бездействующее лицо. И совершенно напрасно секретарша утверждала, что шефа нет и неизвестно когда будет. На это старушка пробормотала, что ей спешить некуда и она будет ждать сколько надо. Вытурить бабку из приемной было просто невозможно. Легче было вытащить медведя из берлоги или барсука из норы. По причине чрезвычайной подвижности, сухости и костлявости поймать ее, ухватить хоть за какую-то часть тела, тем более ущипнуть было практически невозможно. И неизвестно, сколь бы долго это продолжалось, если бы дерматиновая дверь наконец-то не скрипнула. Бабка ринулась навстречу высокому начальству. Столкновения удалось избежать лишь благодаря все той же пухленькой секретарше, которая на сей раз сработала как подушка безопасности. И помощь эта была как нельзя кстати, потому что иначе весь удар принял бы на себя начальник.

– Что вам опять надо? – ошалело выпалил представитель ЖЭУ.

– Всего лишь электрика, только трезвого!

– Будет, будет, будет, хоть два!

– Двоих не надо, я лучше одного как следует накормлю…

Перепуганный начальник и на этот раз сдержал слово. Пришедший аж раньше времени электрик был чист, трезв, как сержант вытрезвителя, и вежлив, как ухажер. Видимо, проинструктированный начальством о суперактивной старушенции, он вел себя крайне галантно и даже сделал Фекле Петровне комплимент. На что старушка брякнула: «Где ж ты раньше был, я уже шесть десятков годков как замужем…»

Трудно сказать, расстроило ли сказанное данного товарища, или же все ему было до лампочки, но только далее тот не произнес ни слова и под монотонное ворчание Феклы Петровны крутился сам и вкручивал лампочки до тех пор, пока те не вспыхнули столь ярко, что даже перегорели…

Конечно, на этом можно было бы поставить точку, поскольку все прочее было исправно, – и ничего такого не гудело, не капало, не тарахтело. Но только старушке доходить до точки и даже запятой никак не хотелось.

Вскоре она обратила внимание на тот прискорбный факт, что подъезд напоминает не столь обитель чистоты, сколь помещение, в котором содержится ее любимец – козел Боря. Хотя если говорить начистоту, то у козла было куда чище. На сей раз бабка не стала никому жаловаться, а просто взяла в руки веник и тряпку и во всем подъезде впервые за много месяцев вымыла полы, а на этажах расклеила записки: «Кто нагадит – голову оторву!»

Как ни странно это звучит, остаться без таковой никто не пожелал.

Наведя порядок в подъезде, Фекла Петровна взялась за двор, где простора для действий было куда больше, да и проблем тоже. Вначале повела борьбу с местными выпивохами, оседлавшими детскую площадку, и привлекла к этому местного участкового, который, в свою очередь, привлек алкашей к ответственности. Потом взяла в руки лопату и принялась приводить в порядок утрамбованные клумбы. И делала это с таким усердием, что безучастно наблюдавшие за ней жильцы не выдержали и тоже пришли на помощь. А бабка тем временем с молотком в руках восстанавливала покосившийся забор, одновременно косо поглядывая на мусорную кучу…

Вскоре уже Петровна знала всех поименно, и ее тоже знали все, включая дворников, сантехников, электриков, которым доставалось от бабки даже поболее, чем от начальства.

И провожали домой ее тоже всем двором. Даже сам начальник ЖЭУ прибыл с букетом цветов и, говорят, предлагал Фекле Петровне место зама…

Но только все равно бабка уехала. Больно уж заскучала по своим курам, гусям, козлу Борьке и мужу Федору…

Правда, непременно пообещала вернуться.

Из архива: ноябрь 2010г.