Алина ш...Тенденции в современной русской литературе. Авторский взгляд

Тенденции в современной русской литературе пронумерую, чтоб слов не тратить.

1. Сегодня бегут добровольно толпами прозябают на помойках, иногда Гонкуровскую премию получают, как Андрей Макин с «Французским завещанием». Чаще как Кисина пушисто-распущенно продолжают поминать золотые времена, доспидовский секс и молодость, в которой, говорят, она была красива. Мне трудно судить, красота того-кому-за, даже на фото, — это редкостный красный зверь из красной книги. Хотя голливудские Сандра Баллок, Шарлиз Терон в 40 лучше, чем в 20, и Лиля с возрастом облагородилась.

А раньше из страны высылали и большинство ТАМ не прижились зачахли на бюргерском или кальвинистком тоскливом суглинке, творцу Родина нужна жирная черная удобренная трупами всех предыдущих поколений с Петра 1. Зачем? НУЖНА и все. Прижившиеся, тоже кстати, вернулись круто. Да прям, вон Довлатов пишет про Лимонова, мол жалкий и пришибленный мужичок. Давлатову легко осуждать, ему 8 лет присудили не после «Это — Я, Эдичка». Макаревич здороваться отказался, и не скажешь на вид болтун обычный Пи. Но ничего отсидел Лимонов вышел живым, и лучше бы бросил писательствовать, а то взял пример с Солженицына, тот под Льва Толстого важничал, верещал, вещал народу с поучительной рожей о хождениях своих и страданиях, и куда талант его делся — это про Лимонова, мессия рассейский сразу не блистал, Денисовича спер у Достоевского, никто и не заметил, а Новый мир пропечатал. 2.а. Нобелевская премия за антисоветскую позицию, теперь только таким дают и качество текста значения не имеет давно. 2.б. Премия «Ясная Поляна»: Кому и Самсонов Хандке, зато про Донбасс — коряво, «политкорректно» и понятно. В противовес ярой антисоветчице Алексиевич.

3. Слишком сложен в восприятии. «Линкольн в бардо» открытие Букера застрял в шорт-листе. Да чем же сложен? Любит отец — президент Линкольн

своего сына, а он умер от тифа, и отец умирает с ним вместе. Сложно? Потому что больно? Голосов много, сбивают. Думаете в аду ждут очередности, спрашивают разрешения, как первоклашки поднимают вежливо ручку. А эти 24 часа — АД, и Сондерс подписал все реплики, облегчил работу читателя. Не стоило скорость снижает, утяжеляет текст, но для усохшего мозга любое минимальное напряжение задача тысячелетия. Нечто подобное пытались сотворить Лекманов&КО получилось вяло, ничего интересного о Венедикте Ерофееве — Филипп для Бельских просторов написал. Он сам все сказал и давно моя копейка в обзоре Сибирских огней №10.

— 4. Нарочито-вычурный Водолазкин с фальшивцей вчерашний день Духов Феликс

— Максимов.

— Ты меня закидала срупро, — современная русская проза, — такая помойка.

Писатели друг друга не любят, неизвестные завидуют тем, кто пробился вопреки всему. И правы, они часто не хуже, некоторые просочатся в известные, чтоб их не любили и завидовали.

— Не все, — Харитонова жалко, Садур останется.

— Да, ладно, кого из наших за последний год? С удовольствием

— Обух Муха по имени Штиглиц, Лимонова в Париже.

— Эмпатический выброс не искусство.

— Плевать, по диагонали устала листать. Ты мне лайк не поставил.

— Почему же.

— О, не заметила, и молчишь. Не понравилось.

— Нет.

— С какого места?

— Все про войну.

— Плохо, недостоверно? Говори, — только не молчи, — раз начал.

— Знаешь сколько психов убьют, чтобы по ящику показали. Делаешь из преступников героев, романтизируешь войну. Боевое братство бл.., читать противно.

— Другим можно дерьмо всякое сочинять, а я не могу рассказать о том, что знаю и чувствую.

— Сама говорила: про Донбасс налабал не Грызун, слишком примитивно и топором, не его стиль. Вот именно чувствуешь, искренне восхищаешься маргиналами, типа Моторолы. Выбивал он надписи на надгробьях и дальше бы делом занимался, был бы живым.

— Про Моторолу 1 раз.

— Эйнштейна бы вспомнила, или собак в Сочи, которых после Олимпиады, или беспризорника, которому мы деньги на операцию собрали, а он все равно умер.

— Ну ты даешь, роман про педофилов, меня даже Ридеро печатать отказалось, про мальчишку того несколько глав. Он у меня живой, там секс сплошной.

— Лучше бы выкинула войну.

— Война уголовно ненаказуемо, а пропаганда педофилии запрещена.

— Лолита

— не в школьной программе. Набоков величайший русский писатель, — ему можно что угодно.

— Не обижайся, скинь без сокращений, обещаю прочесть.

Зачем себя мучить, с сокращениями чуть не сдох, — не ты один, Филиппа не торкнуло, Данила ругался, Ксения, Андрей, Анатоль и тд спасибо не обозвали гомоэротическим упиванием, как в 2013-м или порнодрочиловом, под Хор и

Ко кончить, вряд ли кто сможетJ)). И Котычу половина «Из Петербурга в Славянск» не понравилась, за вторую половину он бы меня в черный список, не в смысле расстрельный, а заблокировал нафиг-навечно, мне он еще пригодится, когда отойдет, отредактирует пару глав. Такой эксперт по войнам.

5.а. Начну c ругаемой и хваленой, понятно почему. Я ее не люблю. Неа, у Яхиной больше всего голосов в читательском голосовании.

И надо смириться польза от подобной литературы большая, камеди-клуб и сопливые сериалы наше все. Отзывы 4+ лавлиб. «Подскочив к Баху, Гофман по привычке придвинул свое прекрасное лицо вплотную, задергал ноздрями, затрепетал ресницами», — крутая цитата, Костюкович спецом искала, с таким предисловием враги не страшны. Политика 0, как всегда. Мифология типа, описания природы и погоды, морщин, прыщей, вшей, памятников и рельс — занудство земская реформа Толстого сократить. Поклонники сравнили с «Лавром», в пользу последнего. Так опустить Водолазкина! Бело-офицерские мемуары конца XIX — начала XX, слегка отмороженные. Шпыняйте ногами, дневники Дроздова и дроздовцев, допрос Колчака читаю и сердце ноет, а с Водолазкиным скучно, Октябрь-неудача для Мьевиле, в переводе средней паршивости сделан интереснее стилистически. Сентиментальность не моя сильная сторона, говорят отличительная черта серийных убийц, я ж не Сталин и не Гитлер. Вчерашнее блюдо, — неблагодарный, — разогретое по-сравнению с «Зулейхой», есть можно, но с голодухи. Зажрались, разницы нет и то, и то псевдоисторический эрзац по стопам и мотивам. «Чужестранка», а ля рюс, только там цитаты прикольные: Иисус твою Рузвельт Христос, садист с чувством юмора особо опасен, веди себя тихо, а то стукну, не зря его лошади любят, была бы я лошадь, Шотландские кланы и замки — Юнеско наследие, друидские танцы, ведьмы-феминистки, лечебные травки-муравки, герои харизматичные, даже второго плана — Фрэнк, например, покинутый в будущем муж-профессор, легко и красиво замочил двух бандюг, бывших разведчиков не бывает. Учитель собирается экранизировать «Детей», вау

«Матильду» про… штрафился, отрабатывает в процессе и про Цоя, и про Шостаковича, сценариста ищет бедняжка. По Собибору судя вряд ли найдет. Эпилог прелесть-краткий, Клара жива-здорова, вышла замуж за настоящего мужика — принца, а Бах сгинул. Жестко, за мечты золушек платят лохи.

Зулейха, дети мои for housewives, по-английски с претензией. Без претензий Донцову читают и радуются мылу по Первому и России 1. For housewives дамы рангом повыше контингент от континента отличат, но сериал «Двойная жизнь» не оставляет и их равнодушными. Золушки. 5.б. Еще вариант женской прозы Элефанта, так «узнаваемо» описывает богему, все обиделись чуть-чуть. Косит под шизу экзальтированно ах золотое время подвигов, равных которым не было и нет до сих пор. Специально стилизует под начало века, вне исторического контекста. Не специально женщину он не колышет. Инфантилизм перманентный, помидорчики, перчики. Шкловский. Красная шапочка, красивая была в юности, смириться со старостью тяжко, идеализирует прозу прошлого «ворвалась в искусство с широко раздвинутыми ногами и крепко сжатыми зубами». По мне «Около ноля» политкорректно минимизировав гей-педофил-и-прочий-ортодокс, гораздо информативнее в ролях: запуганные лабухи пели про берег Дона, ветку клёна и твой заплаканный платок. Запугивали их неравнодушные посетители типа вор — еженощно праздновавшие день рождения чьей-то матери Ботинок, Тятя и Гога Гугенот, а также озверелые, очумелые, обалделые, обанафеменные и остохуелый Киллер Егор главгерой подторговывал порносюрней, как в песне перец крутой и несмотря на возраст, цинизм, заляпанную УК-биографию, любил Плаксу с тремя гробовщиками: черным, белым и платины немного. Зачем поминаю их вместе? Миза общая причем обоегендерная. Жан Жене тоже читателей презирал всеми фибрами. Сартр не заметил. Воспитан был хорошо.

6. «Жизнь А.Г.» попытки выскочить в другое измерение. Похвальные конечно, но скучные, опоздавшие на полвека. Блогерская Большая книга

Евгения Лисицына: название неудачное особенно Гэ, Ирина Кононова: недоделанный Сервантес, Маркес и почему-то Тургенев для диктантов. Какой Тургенев в диктанте не помню, а жаль… подписалась на ее канал, мож узнаю. Остальным блогерам Ставецкий понравился, кажется, он фаворит, Гертман в Дружбе народов про единицы и двойки и тройки но.. поет шесть страниц.

Большинство текстов похожи на прозу, некоторые на поэзию, исключения на что-то другое. «Сто лет одиночества» — это Моцарт, Караян, орган под симфонический оркестр, обязательно Кафедральный собор — особая акустика — Миланский, Святого Петра в Ватикане, 5 органов в Зальцбурге, там Моцарта крестили или Венский Святого Стефана, где его тело отпели, и конечно Реквием, ведь он писал его до самой смерти. Траурная заупокойная месса для себя. После «Одиночества» я не могла читать черти сколько лет, было серо и чего-то не хватало. Перечитывать любимые книги роскошь, которой меня лишили. Все болезни проходят, если ты достаточно молод, не помню кто сказал + живая и мертвая вода немерено — модернисты и пост. Амаду — аргентинское танго, говорят в борделях Буэнос-Айреса шлюх было мало, очереди были длинные, клиенты развлекались поножовщиной и квир-танцами. «Невыносимая легкость бытия» — Сен-Санс «Умирающий лебедь» Плисецкой. Павич — Климт, Врубель — Блок, Маяковский — окна РОСТА, Жан Жене — везучий Гудини, Жизнь Гэ — водевиль, не путайте с мюзиклом — «Belle» и Петкун в роли Квазимодо, когда он выходил, так орал и свистел зал, музыки не слышно, а в рок-опере «Юнона и Авось» Караченцов начинал шепотом: ты меня на рассвете разбудишь и 24 сезона зал выдыхал. Три разновидности оперетты: мюзикл помодерновее, рок-опера покреативнее, а водевиль он водевиль испанского в нем, как во мне гейши. Хотя по параметрам вроде бы подхожу: рост нормальный, вес меньше, глаз больше, нос-волосы, руки красивые, а запихай в кимоно, фердык, покалечусь ковыляя на этих жутких деревянных колодках. Так и Гэ плясать начал с первой страницы и петь на испанском, верю. Из блогеров кто-то: мол Ставецкий не сечет вместо ud написал то ли nud, то ли mud, гнилые придирки, такие слова точно есть. И к

Петкуну придирались, что, кроме, как внешне на роль не подходит, грубый с «Собором» не знаком, поэтому в роль не войдет никак, поет ни так, ну да ни так: Квазимодо глухой, а Петкун солист «Танцы минус» с 92-го, Гугл. Короче не в испанском дело, Платоновские работяги тоже говорили на платоновском, а у Шаламова зэки не матерились, главное не мешает, хотя к правде никакого отношения не имеет, правдоподобием называется. А с Гэ даже не в вере дело. Маркес у меня полжизни забрал, которую я училась в матшколе: математика, программирование, физика по 5-6 уроков в день, а по литературе исключительно школьная программа, там сплошь русская классическая проза, если забыли, Шолохов, Сервантес, стихов немного Серебряного века. И хватало, читала по кругу, сама под классиков радостно кропала. Вот это темперамент, вот это энергетика, это я про Маркеса. Снес торнадо, рациональный склад ума не спас. А Гэ водевиль с марионетками, оторвали главному герою голову, ха, у игрушек всегда не башка, так рука или нога отвалится или глаз выпадет, как на картинке. Кстати, в жизни картина страшная, повесишь над кроватью, кошмар приснится и габаритами почти с кровать.

7. Сальников продолжатель, какое некрасивое слово, с кем его только не сравнивают с Булгаковым, Гоголем, Горчаковым, Мамлеевым. Вот он бы смог про гражданскую и революцию))) не хочет редиска, трэш дурновкусие. И Сальников талантливо скармливает нам бытовое фэнтези под реал. Утешитель Пейтера, антидепрессант. Если любите Чехова, читайте Сальникова, я как бы не фанат, за редким исключением рассказ «Тоска». Школьная программа, чеховская неспешная ровная манера вводила меня в тоску. О, косячно, зато по существу. Как и язык, «Толстый и Тонкий»: облобызались, лобызания, душонок, наверно поэтому «Петровы в гриппе» сразу вызвали отторжение, второй абзац: сей дедуля.

Роман «Опосредованно» звучит безупречно, ничего нафталином побитого и мхом присыпанного. Сюжет, точнее его полное отсутствие, не

мешает расслабленно плыть по волнам сальниковского обманчиво плотного повествования. Он живенько перескакивает с двоечников на историю русской литературы, с Теркина и Клепсидры на варваров под мухоморами. А легкий аспергер главной героини позволяет объяснить ее «положение» в социуме. Она сама говорит, что непонятно почему не побили. Ни разу, в фильме «Чучело» сценарий белой вороны расписан очень правдоподобно. Стишки — это вообще гениально, ни один наркотик самый присамый не дает таких преференций, человек животное социальное, на необитаемом острове без надежды спастись быстро сойдет с ума. А потребители стишков, сплоченная секта, их связывает нечто большее общего бизнеса или коллективного трипа. И над ними Елена Премудрая открывающая любую дверь, ведь «холодок» — мечта наркомана поймать приход и не выходить бесконечно. Ну а смерть закономерный исход тяжелой хронической болезни F какой-то — в просторечии ЖИЗНЬ.

Сальников пишет о счастье, не примитивном женском и человечьем, о счастье творца не сравнимом ни с чем. Обычный человек, что это такое не может знать априори. Ему нужны стимуляторы, влюбленному: взгляд, поцелуй, доступ к телу, богачу — приумножения капиталов при невозможности, хотя бы материальное их подтверждение: яхты там виллы, космические корабли, иначе количество счастья уменьшится. Эстету — Рембрандт над камином или в банковском хранилище, пусть просто будет греть душу, когда полезет в подвал. Перфекционисту — получить совершенство, как неважно, лишь бы лучший экземпляр принадлежал лично ему. Неудачнику — вырвать соседу оба глаза. Торчку — доза. Императору, в принципе тоже торчку, — власть. А счастье матери ничем не отличается от прочих, смотря кто у нас мать — любящая, акционер, Клеопатра.

Счастье обычного человека зависит от внешнего и потому достичь его нельзя. Ты будешь бежать, как ишак за морковкой, пока не кончатся силы. Счастье творца в его творениях. Вот так просто-пафосно. Елена Премудрая —

ее стишки, кстати модерново-симпатичные, не зря же Сальников поэт. Фу, мелко плавает, Лев Толстой «Война и мир» размах и мощь. От размера не зависит, кайф получаешь от результата. А кайф, с которым написано две трети «Опосредованно», виден, слышен, осязаем, к финалу автор фонтанировать притомился, лесбиянок-феминисток слишком много, по статистике без насильственной инициации их процента 2-5. И двойные похороны самых близких в один день повезло, однако, оторвать с мясом пуповину — девочки даже аутичные взрослеют. Несмотря на комп, соцсети, сотовый телефон, телик, клей «Момент», Гарри Поттера и кучу более-менее современной музыки караоке и под гитару меня не покидало ощущение, что Сальников современник Чехова, и героиня его Елена — Ия Саввина воспитывает сына аутиста, наплевав на карьеру, а поручик Брусенцов стреляет себе в висок.

8. Собачий лес Гоноровского, попытка многоуровневости. Моему фбшному френду Филиппу понравились диалоги, метафоры и вполне себе аутентичный язык, педофильские сцены лишние. Ради них нагуглила Гоноровского. Нус приступим. Отсылка в Пруссию, кукла Гретель… Почему по современной русской прозе куклы бродят косяками? Опять, ужастиков американских пересмотрели и вдохновились! Ладно мне попадаются постоянно: 2018-й роман «Забвение» Ильи Боровикова, написан стилистически отлично. Ага… Сюжетный прокол банальное фэнтези отсталое.

У Гоноровского уровня 2 — мистический с Гретель и реал. Кукла символ памяти — типо-типо, а еще крест, дерево с корнями, цветок барвенок, у символистов все символизирует что-то. И мистика с Гретель затянутая, я ее пропустила.

Вау, наконец добралась до «латентной педофилии». 6-летки не возбудили. Они говорили, думали и реагировали, как взрослые.

— Почему он там (в братской могиле) один?

— Потому что у него нет братьев.

— Почему она голая?

— Потому что в пустыне.

Глупости несусветные нагнали тоску ууууу-уууу продолжение в лесу. Мой первый сексуальный опыт был тоже лет в 6, поймали мелкую девчонку из соседнего двора и сняли с нее трусы. Сберегу нежную душу Филиппа, он за Ставецкого проголосовал, подробности опущу, тем более Ридеро печатать меня отказалось. В 7 на заборе написали «ХУЙ» здоровенными буквами. Я знаю, что это, — младший на полтора года брат. 10-летняя толстая Оля сказала, что у нее кровь оттуда течет. Я очень ее жалела, в медицинской энциклопедии читала про рак.

Гоноровский точно не педофил, к сожалению, ненаблюдательный какой-то, поностальгировать нечем. Или ранний склероз. Музыкантиков ловили, держали в кулаке, пока они не переставали жужжать, пацаны лягушек соломинкой надували, и мне дали. Разоряли птичьи гнезда, яйца с птенцами пекли в костре, обмазав глиной, а детство было сытым, номенклатурная сталинка; многодетная семья с мамашей орденоносной питались наверно хреново, они, пожалуй, единственные. Просто дети жрут всякое: тутовник, кашку, клевер, особенно четырехлистный и сирень пятилистную, зеленый дичок, барбарис и волчью ягоду, красную-красную и горькую-прегорькую, смолу и гудрон. Бродячих кошек и собак кто подкармливал, а кто мучил. Меня такая замаянная «Зайка» пыталась укусить, боялась человечьих рук, ей в глаз иголкой ткнули. Карий. Больше я к чужим животным не подходила и меня не кусали. Мусор собирали разбитые черепки, камешки, стякляшки, обертки от конфет, секретики под бутылочным донышком, у некоторых получалось красиво. Покажешь самым избранным по секрету, а на следующий день «секретик» спер вражеский шпион. И плавать учили, бросили из лодки в воду, жить захочешь выплывешь, очухалась на берегу, ждали, что выплыву. Мультики советские смотрела хорошие и плохие фильмы для детей от них башка болела, но все равно смотрела. Стишки страшные, байки «отдай мое сердце», считалок знала штук 100: 1, 2, темнота, о

просто слова. 3, 4, Черный Человек, как он в дом попадет? Кукла его приведет. 5, 6, Безголовая на чердаке живет, посыл понятен, Черный Человек ноги тебе оторвет. Из-за водяного соседей залили, на суженного-ряженного гадали — сарай сожгли, кораблики пускали в лужах, калошу кто бы дал, играли в море волнуется, в города, слова, прятки, в белорусских партизан — фашистов пытали, битком монетки сбивали. 9 подруг сначала бодались друг с другом, а потом забодали меня.

Нечто по мотивам советского детства Гоноровского подозрительное. Такое чувство, что дети в 61-м исчезающий вид. И где израненный папаша-маньяк нашел трех бесхозных, ладно Ленка с приветом, знала все, но в лес за Мией и Валькой поперлась, там тапок и потеряла. А 2 первые жертвы с неба манной упали на ебнутую Фаустом черепушку. Вместе с дыркой в черепе и памяти маньяк Гоноровского заработал раздвоение личности, когда одна половинка не знает, о существование второй. До мальчика все логично. Блондин наверно. И бац-бац подряд 3 девчонки… Психологически мутная смена пола жертвы проверку на детекторе серийных убийц не пройдет. Есть предложение: он скорее каннибал, чем педофил. Девочки вкуснее мальчиков. Поэтому и тело не нашли, съел, а кости на память закопал ритуально. Вообще маньяки в логове хранят сувениры. Логова нет? Безобразие. Сыро-сыро, яда, коня, сэрамеладзе. И зачем нужен левый последний разговор? Терапия? Или жизнеутверждающее дерьмо не совсем…

P.S. Как бы автор не старался он реалист, есть конечно симпатичные моменты, а в общем сравнение с «Улицей Красных Зорь» режиссер Гоноровский сценаристу Горенштейну проиграл, и в лиричности и в крючках сюжетных ходов и даже отсылы в историю Фридрих Наумович делает хоть и редко, зато метко. И герои прописаны так, что веришь каждому идиотскому их поступку. Любовь асися эмпатическая атака. Старая Бабелевская школа реализма не надеялась на вуду-куклу, которую замочишь штыком и невнятный конец чудом преобразится в неожиданный. Подозревать отца Мии стала на

Таджикистане и порножурнале. Секс — совку капут, советский человек-аскет святой и непорочный. Тупость. Подозрения оправдались на все 100. Принцип литературы эпохи застоя — после Серебряного века считать читателя дебилом и исподволь готовить к разоблачению в финале. Так готовить, что ты уже вначале знаешь «Кто Четвертый?» — самый идиотский детектив.

— Большая книга, проголосовал за кого? — БК попса. Татьяна Баскакова «Южная Мангазея, — на какой карте искать?».

— «Собачий лес», — ссылка в «Новом мире».

— Не впечатлил, — для триллера мало трэша, для драмы психо, для современного модерна стилистических изысков, даже считалки под Фредди Крюгера, а для реала излишняя неряшливая зернистость, хромает линейность повествования, детей сократить, особенно диалоги, взрослых добавить. И куклу, куклу снимите пжлста.

— Она тебя обессмертила.

— Прочитала?

— Ага.

— Взял почитать Ильязда «Восхищение». Ехидна, будешь нэцке?

Ага. Вот чего в Яне нет и в прозе его зауми — пафоса. И этим они с Баскаковой схожи. Впрочем, не только этим. Например, способностью писать культурологическим кодом. И если Яне пользуясь модерновыми примочками не нанизывает бусины повествования аккуратно друг за другом, а рассыпает слова, и затем собирает звуки, как музыку, то Баскакова пишет по-научному суховато, избегая ненужных красивостей. Сложные тексты для Баскаковой квесты, а она читер посвященных — примечания к Джойсу, такие же шифры, вроде бы понятно и ясно написанные обычным языком.