Вадим Марушин. Дядя Саша Книсс – король лыжных трасс

Каждый летний вечер, когда, умаявшись за день, все готовились ко сну, в стенку нашей квартиры раздавался стук, а затем голос нашего соседа дяди Саши, Александра Адольфовича Книсса: «Вадик, пора, идем на речку купаться». И эта процедура ночного купания в Белой могла прерваться лишь в дождливую погоду.

Есть люди, которые оставляют после себя добрую, светлую память. Истину говорит народ: человек жив до тех пор, пока его помнят. Именно к таким людям можно отнести и этого человека – Александра Адольфовича Книсса, заслуженного тренера РСФСР по лыжным гонкам, заслуженного работника физической культуры Башкирской АССР.

Я поведаю о тех фактах из его жизни и его семьи, которым был сам свидетель. О некоторых из них даже его дочь Лидия и дети-двойняшки Владимир и Георгий не знают или едва ли помнят из-за их далекого детского возраста.

Он родился 2 апреля 1920 года в Уфе, в состоятельной немецкой семье. В конце сороковых годов семья Книсс поселилась в том же доме, где жили и мы – на Павлуновского, 7. Дядя Саша работал в Уфимском педагогическом институте преподавателем физкультуры, в том числе тренером по лыжам. Наша квартира имела номер 2, а их – 3. Я хорошо помню, как его мальчишки донашивали одежду своей сестры. Их мать, очень красивая женщина-татарка, еле успевала штопать одежду, но это было повсеместно – война не щадила никого. Все перебивались, как говорили раньше, с воды на хлеб.

Двор наш жил дружно, помогая друг другу, чем только можно. В начале пятидесятых, еще при карточной системе, моя мама предложила своим соседям – Прасковье Павловне Синякиной (тете Паше) и тете Рае Книсс идею: сложиться имеющейся у них мукой и картошкой с целью испечь пирожки, а затем продать их на базаре. Я хорошо помню, как они втроем складывали свою выпечку на большой поднос, укутывали лежащие на нем горячие пирожки несколькими слоями ткани и, торопясь, чтобы они не остыли, шли на базар – на Верхнеторговую площадь. Что же получилось из их затеи? Во-первых, вскоре расстроенные они дружно вернулись домой. Во-вторых, ни подноса, ни пирожков, ни денег у них не было. Оказалось, как только они пришли на базар и стали предлагать свои пирожки покупателям то первыми из них оказались милиционеры. Недолго думая, прикинув, что собой представляют эти горе-продавцы, они взяли их на испуг. Пригрозили отвести всех в милицию, а затем сдать в органы ОБХСС (отдел борьбы с хищением социалистической собственности). Естественно, наши «предприниматели» испугались и, во избежание неминуемой неприятности, отдали этим милиционерам весь свой товар вместе с подносом. Благо, что тетя Рая сумела уговорить их об этой «милости», разговаривая с ними по-татарски.

В те трудные послевоенные годы многие семьи содержали у себя домработниц. Как правило ими были те женщины, кто по каким то причинам не нашел себе работу в городе, а ее как во время войны так и после нее найти было очень трудно. Такая домработница жила в приютившем ее доме, как обычный член семьи. Один раз в год, по предварительному согласованию с хозяином семьи, ей предоставляли отпуск. По мере возможности по праздникам дарили подарки. В ее обязанности входили уборка по дому, стирка белья, приготовление еды. По истечении срока работы в семье таким домработницам ее хозяин давал на руки справку-свидетельство о том, что она работала в их семье в такое то время. Эту справку заверяли штампом в домовом комитете, и она являлась документом, подтверждающим стаж ее работы, и учитывалась при выходе на пенсию. Такая домработница некоторое время была и в нашей семье – родная сестра Александра Адольфовича тетя Оля. Скромная, худощавая женщина, с присущей всем немцам аккуратностью и исполнительностью.

Однажды поздним вечером я возвращался домой из кино. Наша небольшая улица Павлуновского одним концом упиралась в улицу Салавата Юлаева (бывшую Бельскую), а другим, южным, отвесно обрывалась в Малый Труниловский овраг. Улица никогда не имела освещения, да и домов на ней насчитывалось с десяток. Я уже подходил к воротам дома, как за спиной услышал душераздирающий крик о помощи: «Вадик, помоги!» Я бросился на голос. На углу улицы, прижавшись к стене дома, откинув назад голову, стояла тетя Рая. Вдоль улицы Салавата в сторону Случевской горы убегали двое парней. Я стал громко стучать в закрытые окна углового дома. Вышли люди. Оказалось, что тетю Раю ударили ножом в спину и отобрали у нее сумку. Я опрометью побежал домой и сообщил об этой трагедии отцу и дяде Саше. Они вместе с вышедшими соседями срочно отвели ее в Тукаевскую больницу, благо, что она находилась рядом. Там ей тут же сделали операцию и сказали, что если бы еще чуть-чуть, то рана могла быть смертельной.

Я помню, как меня вызывали в милицию – вначале для выяснения обстоятельств, а затем для опознания пойманных преступников. Следователи их вскоре нашли. Они сразу исключили архиерейских ребят, зная, что в Архиерейке существует неписаный закон – своих не трогать! Действительно, ими оказались двое пришлых парней с Нижегородки.

Семья Книсс, состоявшая из пяти человек, ютилась в небольшой квартире. Это была часть большого дома некогда принадлежавшего, как и два остальных стоявших в нашем дворе, Федору Степанову. Через одну тонкую стенку с Книссами жила наша семья. Через другую, с наглухо закрытой в стене дверью, жила семья сына хозяина этих домов Владимира Федоровича Степанова. Наша и семья дяди Саши платили хозяину деньги за занимаемую жилплощадь.

Я рос крепышом – не маленьким, но и не очень высоким мальчишкой. И вдруг за лето вытянулся сразу почти на восемь сантиметров. Если в классе я стоял до этого где-то в середине спортивной шеренги, то сейчас оказался едва ли не первым. У меня стало прихватывать сердце. Мама, естественно, забеспокоилась и повела к врачу, но никаких изменений не было обнаружено. Об этой моей каверзе с сердцем услышал дядя Саша и как спортсмен объявил свой диагноз: не беспокойтесь, у него все нормально. Просто из-за резкого роста сердце пока не справляется с возникшей нагрузкой. А мне буквально приказал: каждое утро бегай! С тех пор, начиная с тринадцати лет, я, несмотря ни на что, стал ежедневно бегать и заниматься спортом – вначале лыжами, а затем волейболом.

Пришла пора выбора профессии. Вначале я тайком от родителей, еще учась в седьмом классе, позарившись на красоту морской формы и рассказы отца о войне, узнал адрес морского училища подводников в Севастополе. Послал туда письмо с просьбой прислать мне правила приема в него. Представьте себе, ответ пришел. Отец с матерью прочитали его и предложили альтернативу: окончи 10 классов и если не раздумаешь, то поступай в высшее морское училище в Ленинград или в Ригу. Я согласился.

Предложение о поступлении в сельхозинститут вначале пришло от Геннадия Кручинина, члена сборной города по волейболу. Зная, что я увлекаюсь волейболом и бегаю на лыжах, он сказал, что к спортсменам в их институте относятся весьма благосклонно. Второе же, и решающее предложение, прозвучало от дяди Саши. Иди к нам на лесной факультет. К тому же ты любишь природу, рыбалку. Я послушался. Сдал экзамены хорошо: две пятерки и две четверки, но своей фамилии в списке зачисленных абитуриентов не нашел. Конечно, расстроился. Тут же в приемной комиссии взял свои документы с выпиской оценок по сданным предметам и, не заходя домой, отнес их в приемную комиссию геологического техникума, который в те годы находился на улице Ленина в здании Башкирского геологоуправления. Там, глядя на мои оценки, удивились, что меня не приняли в институт, и без лишних слов приняли принесенные документы. Родители оказались не против моего выбора.

Такой выбор будущей профессии был не спонтанным. Геологом был мой родной дядя Сыров Геннадий Федорович. Ему принадлежит заслуга открытия месторождения нефти в районе плато Устюрт. К тому же в годы Великой Отечественной войны он, будучи летчиком-штурмовиком, вместе с другом за оборону столицы был награжден орденом Ленина, их портрет представлен в музее обороны Москвы.

Рано утром следующего дня, когда родители собирались на работу, в дверь квартиры постучали. Зашел молодой человек, как оказалось, студент не принявшего меня института. Сообщил, чтобы я срочно вернул свои документы в приемную комиссию института. На мои доводы, что я уже их сдал в техникум, его не волновали. Он сделал свое дело, передал просьбу деканата лесного факультета, а остальное его не касается. Пришлось срочно идти в техникум за сданными документами. Женщина, председатель приемной комиссии техникума, отнеслась к моей просьбе с пониманием, сетуя на то, что я ухожу от них. Добавила, что если что не так, то она вновь примет их.

Я вернул документы в сельхозинститут, не понимая, что же произошло. Кому и за что я обязан своим поступлением? Прошло несколько лет, прежде чем я узнал правду. Оказалось, что после того, как были оглашены результаты зачисления, в профком института зашел дядя Саша. Как мне передал разговор председатель профкома института, Александр Адольфович, зайдя к нему, спросил, нужен ли институту баянист, лыжник и волейболист, притом в одном лице? Он назвал мою фамилию, еще не зная, что я уже взял свои документы назад. Вот так, благодаря дяде Саше, я попал в институт и был зачислен на факультет лесного хозяйства.

Правду говорят в народе – если человек одарен в одном, то обязательно он даровит и во многом другом. Это вполне подходит А.А. Книссу. В творческом подходе к своей профессии он был явный экспериментатор, тренер-новатор. Я наблюдал, как практически из ничего – из выброшенных на свалку велосипедов, он, воплощая свою идею, собирал самокаты для тренировок лыжников. Я сам испытывал на себе эту «книссовскую» новинку. Попеременные толчки ногами развивали не только мышцы ног, но еще терпение и выносливость. Самокат порою плохо управлялся, особенно трудно было на нем взбираться вверх по склону. Приходилось терпеть, сжав зубы, иначе не получишь результат, а следовательно, вылетишь из команды.

А ещё Александр Адольфович сетовал на то, что изобретенные им крепления ботинок на лыжи – простые и надежные в обращении, не нашли поддержки среди «чиновников от спорта». Суть изобретения была в том, что к носку лыжных ботинок крепилась узкая, менее одного сантиметра металлическая пластинка. На лыжу, в то место где определяется условный центр тяжести, крепятся параллельно две аналогичные пластинки. Расстояние между ними должно быть ровно таким, как на закрепленном ботинке. Такое крепление решало три проблемы. Во-первых, устраняло наиболее уязвимую носовую часть ботинка от износа из-за вынужденного сверления в ней отверстий для крепления к лыже. Во-вторых, создавало надежность сцепления ботинка и лыжи, что немаловажно для спортсмена при прохождении крутых виражей-поворотов. И, в-третьих – удлиняло срок их эксплуатации. При этом Александр Адольфович не настаивал на том, что его крепления в обязательном порядке должны использоваться в лыжных гонках. Он, как тренер-практик, предлагал использовать свое изобретение для занятий со студентами и на тренировках.

Впоследствии я тренировал команду школьников по спортивному ориентированию. И летом, и зимой. Его методика выработки терпения и выкладывания сил до последней капли на финише, давала свои результаты: мои ребята становились чемпионами не только Башкирии, но и России и СССР. Среди них есть несколько мастеров спорта СССР по туризму и спортивному ориентированию.

В марте 1960 года я с командой туристов-лыжников, многие из которых занимались у Книсса, совершал сложный лыжный туристский маршрут в Карельских лесах. Перед началом похода на пару дней мы остановились в городе Петрозаводске. Утром, как обычно, я встал для пробежки на лыжи и неспешно пошел по лыжне, проложенной в парке. Вскоре слышу за спиной кто-то «прицепился» ко мне. Я прибавил шагу. Не тут-то было. Я уже был готов сойти с лыжни, как услышал известную лыжникам команду – «хоп!» Я освободил лыжню. За мной остановилась женщина в спортивном костюме.

– Привет! – сказала она. – Вы лыжник? Я смотрю на ваши руки и ход. Очень грамотные. Вы, я вижу, приезжий. Откуда?

– Из Башкирии, – отвечаю.

– Уж не у Книсса ли вы тренируетесь? – вновь спросила она, улыбаясь.

– Точно, у него, – ответил я.

– Передайте ему от Алевтины Колчиной привет! – засмеялась будущая олимпийская чемпионка, семикратная чемпионка мира и лихо укатила вперед. Так вдали от родного дома я услышал знакомую и дорогую мне фамилию Александра Адольфовича Книсса.

Дядя Саша долгое время не мог получить квартиру. Ему все время обещали, но обещания так и остались лишь обещаниями. Отношение к Книссу со стороны ректора института Соколова изменились только после того, как команда выиграла первенство СССР среди сельхозвузов. Победа! Да какая! Он мне лично после приезда из Ленинграда, где проходило это первенство, рассказал следующее.

– Команд-участниц было много. Собрал я ребят, настроил на нелегкую борьбу. Приказал терпеть и не поддаваться ни на какие уловки соперников. А они вполне могли быть. Без каверз соперников редко обходятся крупные соревнования – то сзади наступят на лыжи, то на спуске так прижмут, что того и гляди упадешь. Всякое бывает. Меня на тех соревнованиях никто не знал, а с другими тренерами именитых вузов, почтительно здоровались. Вдруг, как гром с ясного неба, наша команда в первую же гонку оказывается в призерах. Гляжу, вечером при встрече мне начинают приветливо кивать головой. А потом пошло и пошло. И женщины, и мужчины стали выигрывать свои дистанции. Дошло до смешного. Ко мне стали подходить тренеры не только периферийных вузов, но и Москвы, Свердловска, других городов. Когда стало известно, что мы по своим показателям уже не досягаемы в командном первенстве, ко мне подошли представители Ленинградской лесной академии и предложили переехать к ним на работу с выделением в течение года благоустроенной квартиры. Я ответил, что подумаю над их предложением.

Как говорится, шила в мешке не утаишь. Суть такого предложения от ведущего вуза страны всерьез озаботило ректорат БСХИ, и А.А. Книссу выделили квартиру в пятиэтажном доме на проспекте Октября, а спустя несколько лет еще более комфортную на углу проспекта Октября и Округа Галле.

Несмотря на свой малый рост, Александр Адольфович обладал сильным характером и упорством в достижении цели. Судите сами. По самым скромным подсчетам, Александр Адольфович за свою 37-летнюю тренерско-педагогическую деятельность в аграрном университете подготовил одного мастера спорта СССР международного класса, чемпиона СССР и чемпиона шестой зимней спартакиады народов РСФСР Рашита Юнусова. Чемпиона мира и СССР по биатлону среди молодежи в эстафете Адгама Тагирова, 25 мастеров спорта, чемпионов и призеров первенств сельскохозяйственных вузов СССР, всероссийского спортобщества «Урожай».

Я хорошо помню спортобщество «Урожай», его правление размещалось на улице Советской, на первом этаже двухэтажного здания, рядом с известным всем уфимцам роддомом. Помню Аню Захарову – мастера спорта СССР по лыжным гонкам. Общество выделяло беговые лыжи, спортивную беговую форму, лыжные мази. Частично оплачивало спортивные сборы, вело просветительскую работу среди сельского населения страны. Курировало проведение спортивных соревнований по многим видам спорта.

Прошло много лет. Как-то я встретился с Римом Бакиевым – бывшим председателем Правительства Башкортостана, депутатом Государственной Думы РФ третьего созыва. Он пригласил меня к себе в кабинет, который находился в доме по улице Цюрупы. Нам было что вспомнить из нашей спортивной юности. Вспомнили выпускников лесфака Веру Свистун и Татьяну Юган, отец которой преподавал на нашем лесном факультете. Юрия Кравченко, Юрия Аймурзина, Павла Малухина, который некоторое время работал в БГАУ вместе с А.А. Книссом. Пашу Малухина я хорошо знал. Мы в одно время оканчивали институт. Он реально был фанатиком лыжного спорта. Однажды я встретил его на берегу Уфимки, на Каменной переправе. Он сидел, дожидаясь своих студентов-лыжников, которые донельзя уставшие, подходили и усаживались на землю рядом с ним. Я поинтересовался, почему они такие измотанные?

– Идут марафонскую дистанцию в 30 км и должны реально ногами и спиной прочувствовать ее длину. Это им пригодится.

Да, это действо было в духе Книсса, который заставлял нас от причала гребной станции, расположенной внизу Черкалихинского оврага, идти на веслах байдарки-академички вверх по течению Белой. А вузовский спортлагерь располагался под Ногаевской горой – это почти 30 км. Или попеременно – то на левой, то на правой ноге прыгать вверх по ступеням лестницы от этой же водной станции, лишь изредка присаживаясь на отдых.

Что и говорить, занятия физкультурой это одно дело, а вот серьезные занятия любым видом спорта, требующие результата, это тяжелая работа, которая дается далеко не всем и особенно тренеру.

Трасс для лыжных гонок в городе было несколько. Одни предназначались для массовых соревнований, отличаясь меньшим расстоянием, количеством затяжных и крутых подъемов, спусков. Мастерская трасса, узаконенная спортобществом РСФСР, располагалась на Дудкинской горе, в районе современного выставочного центра (ВДНХ) и трамплина. Она отвечала всем условиям – протяженностью, набором крутых виражей, серпантином лыжни, идущим по лесному массиву, и другим необходимым условиям.

 Особенным удобством для организаторов лыжных соревнований было наличие туристской базы «Здоровье», расположенной рядом с трассой. Турбаза принадлежала профсоюзам БАССР, а потому позволяла избегать волокиты с размещением прибывших на соревнование спортсменов и принимать сразу до 200 человек. Исходя из множества «плюсов», предъявляемых к выбору места, трасса использовалась для проведения Всесоюзных соревнований спортивных обществ «Спартак», «Буревестник», «Урожай», «Зенит», «Труд» и ряда других.

Сейчас, спустя десятилетия, приятно вспоминать сыновей дяди Саши. Жора (Георгий) окончил УГАТУ и долгое время работал на приборостроительном заводе. Володя попал в разряд моих интересов – стал заниматься спелеотуризмом, изучая пещерные организмы. Стал доктором биологических наук, профессором. А когда-то они оба бегали по нашему двору, играли в прятки и догонялки.

Память об Александре Адольфовиче Книссе жива. Недавно, совершенно случайно, о нем зашел разговор между мной и Айратом Римовичем Хадыевом, одним из родителей моей ученицы Дианы, ставшей победителем Всероссийской Гагаринской олимпиады школьников по географии (по этому случаю она была награждена бесплатной поездкой в детский пионерский лагерь Артек). Разговорились. Оказалось, что он тоже занимался лыжными гонками у Книсса. Выполнил норматив кандидата в мастера спорта СССР и до сих пор не расстается с лыжами.

Марк Тулий Цицерон говорил, что нам дана короткая жизнь, но память об отданной за благое дело жизни вечна. Эти слова спокойно можно отнести к Александру Адольфовичу Книссу.

После строительства новых корпусов БСХИ, а затем катавасии с перестройкой, институт получил статуса университета. Возродился и лесной факультет, сменилось руководство учреждения, а вместе с ним поменялось отношение к прошлому. Сейчас в БГАУ создан краеведческий музей. Один из его разделов посвящен корифею башкирского спорта Александру Адольфовичу Книссу – дяде Саше, кумиру моего детства. Именно он привил мне любовь к занятиям спортом. К сожалению, не осталось у меня лыж «Карелия» и «Эстония», которые я с трудом достал с его помощью. Но у меня есть главное – память об этом прекрасном человеке.

Из архива: март 2017 г.