№3.2024. О собаке и утке. И другие рассказы участников ЛИТО «Астра»

Александр Иликаев

Газетная утка

Интеллектуальная проза

– Гениальность Пруста заключается в том, – говорил мне Грачев, когда мы нарезали круги вдоль Солдатского озера, – что…

Он не успел закончить свою ценную мысль, когда мы оба были привлечены развернувшейся на наших глазах драмой. Увидев плавающую в полынье утку, какая-то бродячая собака ступила на лед. Но, не пройдя пары метров, провалилась в ледяную воду. Народ вокруг забегал. Женщины подняли крик. Одна из них, сама толстая, в песцовом манто, закричала:

– Что творится, я здесь рядом живу!

И тут, откуда ни возьмись, взялся какой-то мужик и самым геройским образом, сиганув в снежно-ледяное крошево, эту самую собаку вытащил. Утка, разумеется, давным-давно улетела от такой нервной обстановки.

– Однако же, какой странный мужик! – заключил Грачев, с искренней жалостью глядя на отряхивающуюся собаку.

– Почему странный? – спросил я.

Грачев, смерив меня уничтожающим взглядом знатока, нехотя пояснил:

– Этот спаситель явно рискует получить воспаление легких. Интересно, что им двигало? Думаю, любовь к животным здесь не настоящий мотив… Надеюсь, хотя бы у женщины в меховом манто хватит ума пригласить его на чашку горячего чая?

Зная, что Грачев всегда отличался нетривиальным ходом мысли, я предложил:

– Ну, тогда пойдем, купим собаке чайной колбасы.

Когда мы вернулись с колбасой, псины в парке уже не было, а подозвать сначала мы к себе ее не решились. Привяжется, потом не отгонишь.

Очутившись на своем рабочем месте, в редакции газеты «Уфимский фельдъегерь», мы заварили растворимый кофе, нарезали батон и колбасу.

– Так в чём заключалась гениальность Пруста? – напомнил я начало нашего разговора, подозревая, что мой товарищ никак не оставит без внимания случай на озере, свидетелем которого мы стали, и сегодня же сварганит статейку на вторую полосу.

Грачев развалился в кресле. Перекус сделал его благодушным.

– В том, что он понял: время на часах или календаре не отражает всех наших внутренних ощущений. Что они – своеобразный мир в мире. Вот взять случай с уткой на озере. Для нас он был лишь поводом купить колбасу, что мы забываем сделать уже целую неделю. Кофе с колбасой – всё-таки лучше, чем с одной булкой. Для собаки же всё едва не закончилось настоящей трагедией. Мужик ещё имеет возможность попить горячего чаю, а то и чего покрепче в квартире сердобольной толстухи. А истинная подоплёка увиденной нами драмы, которая послужит отличной основой для задуманной мной заметки, такова…

И он в двух словах изложил свои предположения, из которых следовало, что мужик на самом деле в прошлом был ловцом бродячих собак, причём достаточно жестоким, и при виде тонущей псины почувствовал страшные угрызения совести, решив таким образом искупить лежавший на душе грех.

– Откуда тебе известны такие подробности? – возмутился я. – Ты что, в голову ему заглядывал?

Грачев фыркнул.

– Если ты намекаешь на то, что я собираюсь выдать какую-то там газетную утку…

– Ни на что я не намекаю, – теперь уже обиделся я. – Лучше тогда ответь, раз ты такой Шерлок Холмс, почему женщина вдруг ни с того ни сего закричала, что она тут рядом живёт? Если она хотела напоить спасителя горячим чаем, она должна была заявить об этом, едва отважный спаситель появился в поле её зрения.

Грачев пожал плечами.

– Ну это элементарно, мой друг. Женщинам в голову не заглянешь. Женская душа – потёмки. Тут и Пуаро бессилен. А утка с собакой – совершенно ни при чём.

 Альбина Юнусова

ВЭУ! ВЭУ!

Заметки натуралиста

По слегка растаявшему под яркими лучами весеннего солнышка снегу бегала собачка смешанной породы и заливисто лаяла в сторону озера. Оно ещё было покрыто льдом, но недалеко от берега чернела полынья – в этом месте из земли бьёт ключ, и вода не замерзает даже в сильные морозы. В полынье спокойно плавала утка. Судя по контрастной, радужной расцветке оперения, это был селезень кряквы. Его зелёная, с изумрудным оттенком голова издали привлекала внимание прохожих – в отличие от пёстрых чёрно-бурых самок, у которых никогда не меняется рисунок оперения, красота самцов ярко проступает с наступлением сезона размножения.

Сородичи Селезня, скорее всего, полетели дальше, на другой водоём, а наш облюбовал это чудо природы. Он не был ранен, так как не нырял, а всего лишь, отталкиваясь обеими лапками, переворачивался вертикально вниз головой, хвостом вверх и пытался дотянуться до перезимовавших зелёных водных растений. Иногда сердобольные граждане, прогуливающиеся по городскому парку, кидали Селезню кусочки хлеба, но эти лакомства до него не долетали. И тогда с полыньи доносилось недовольное и приглушённо-бархатистое: «Шааак, шааарк!»

– Вэу! Вэу! – возбуждённо вторила ему Собачка. – Вэ-э-эу!

Неожиданно она перестала лаять и сиганула на лёд. Расстояние до полыньи стремительно сокращалось, и неравнодушные зеваки встревожились. Ой, что же будет? Одни волновались за Селезня, другие – за Собачку. Она же добежала до полыньи и резко остановилась. Селезень уставился на непрошеную гостью. А она, оторопев, заскулила… и прыгнула в ледяную воду. Селезень же преспокойно наблюдал за отважной чудачкой. Подплыв к нему вплотную, Собачка… развернулась на девяносто градусов и подставила спину. Удивлённому Селезню ничего не оставалось делать, как взобраться на неё. Собачка радостно взвизгнула и, тяжело дыша от непосильной ноши, медленно поплыла к берегу. Постоянное ёрзанье Селезня, пытающегося удержаться на спине Собачки, тормозило греблю. Наконец-то полынья закончилась. Собачка попыталась запрыгнуть передними лапами на лёд, но он обломился. Селезень соскользнул в воду, но вскарабкался обратно. Собачка снова и снова бросалась на лёд, раня озябшие лапы. Пернатый пассажир терпеливо, раз за разом, возвращался на своё место. В конце концов, ему это надоело, и он спрыгнул на лёд. Отчаянье и беспомощность отражались в его глазах от жалости к замёрзшей и вконец обессилевшей Собачке. Сам же он холода не ощущал – в его лапках отсутствуют нервные окончания и кровеносные сосуды.

Кто-то из прохожих не выдержал и осторожно ступил на хрупкий лёд. Тот хрустнул, молодой человек провалился в воду по щиколотки, поскользнулся, но удержался, балансируя руками. Так он шёл, всё глубже и глубже вдалбливая лёд ботинками в воду и приближаясь к горе-спасительнице.

Наконец Собачка оказалась в его тёплых объятиях; с неё стекала вода, её лапы мелко-мелко подрагивали. Хороший человек и сам дрожал – ноги вначале обожгло ледяной водой, теперь же они при каждом шаге немели. Но, заглянув в маленькие собачьи глазки, он увидел… слёзы благодарности.

Собачка больше не лаяла – Селезень, переваливаясь и кряхтя, семенил за спасителями по цельному льду.

Хотя… и с воды, и со льда кряквы взлетают относительно легко.

Нина Севастьянова

Утка и дворняга

Зарисовка

Весенний день клонился к вечеру. Лёгкий морозец пощипывал нос и щёки, но всё равно ощущалось приближение тёплых дней. Мы с подругой гуляли в парке Якутова и уже в который раз обошли по кругу озеро Солдатское, находившееся в этом парке. В полынье, возле берега, плавала одинокая уточка. Как она туда попала – неизвестно. Любопытные прохожие строили разные предположения на этот счёт, и некоторые из них приносили с собой хлеб, чтобы подкормить утку.

Тут же, на берегу, возле сердобольных граждан и просто зевак вертелась дворняга. Люди жалели и эту бездомную, несчастную душу. Ей тоже бросали куски хлеба, которые она заглатывала с лёту. На утку собака не обращала никакого внимания, хотя та плавала недалеко от берега.

Мы с подругой постояли ещё некоторое время на берегу, понаблюдали, как двое мальчиков, лет по десяти, тоже кормили утку, ломая поочерёдно кусочки хлеба от одной булки. При этом спорили, когда кто-нибудь из них нарушал очерёдность, и тянули хлеб каждый к себе. Вдруг один из них, отнимая хлеб у другого, поскользнулся, не удержался на ногах и улетел в озеро в эту полынью.

Мальчонка стал барахтаться в ледяной воде и громко кричать. Неожиданно появился какой-то мужчина. Он, не раздумывая, ступил в воду, которая была ему выше колена, схватил, мокрого, кричащего от страха мальчонку, поставил его на берег рядом с приятелем и быстро пошёл по аллее прочь. Ребятишки тоже припустили бегом домой, при этом с пострадавшего вода стекала ручьём.

Потрясённые от увиденного, мы пошли домой.

Александра Гольцева

Костяная утка

Готический рассказ

Озеро было живым. Зимой оно спало мёртвым сном в ледяном гробу. Весной – пробуждалось голодным и росло, жадно обнимая берега. Но всего несколько дней в году это озеро не жило и не дремало. Именно тогда я на свою беду и очутился рядом с ним.

Знал бы я, что будет, лапы моей бы не было в том парке возле треклятого Солдатского озера! Летом я до недавнего времени столовался в «Тихой гавани», а зимою меня кормил рынок за несколько домов отсюда. Спал там же: под прилавками, в коробке из промокшего картона – где придётся. Но в прошлом месяце приблудился я к одному дому, где, как ни странно, я пришёлся ко двору. И потянулись сытные да тёплые, но однообразные деньки. Хозяин мой оказался большой охотник до вечерних променадов. Мог ли я отказать своему благодетелю в компании?

«Муха! Мухтар, ко мне! – в который раз услышал я его хриплый голос. – Эхма, чего лыбишься, собачий сын? Догоняй давай!»

Он затянулся и пустил едкое облако дыма. Пепел сыпался прямо на его бороду, и без того всю серую. Сколько раз я хотел выхватить у него эту вонючую пачку и разорвать на кусочки, но он, как назло, всегда убирал её в ящик своего старого верстака. В сизом дыме заунывно пел рабочий инструмент. А я днями напролёт бесцельно бродил из угла в угол в его мастерской. Смотрел с тоскою: «Уж не забыл ты обо мне, хозяин?» Если в дверь поскребусь, он во двор пустит, а калитку не отворит. Хорошо хоть на цепь не сажает.

Кто-то скажет: «Не ценишь ты счастья своего, Муха! Да любой бродяга обменял бы свою жалкую жизнь на твою. И с огромной радостью». А я вам так отвечу: можно вывести пса с улицы, а вот улицу из пса…

Я нехотя потрусил за тёмным пальто и «медвежьими лапами», которые хозяин всегда надевал перед выходом. Ни души вокруг. И воздух до того чист и прозрачен, что невозможно им напиться. Но чем дальше мы прокладывали неровные стежки следов на снежном накрахмаленном берегу, тем острее я слышал, осязал, видел всё вокруг. И тут тревожное чувство пронзило меня с головы до кончика хвоста: мой нос уловил запахи приторно-сладкого, неживого.

Хозяин что-то бросил небрежно в ответ на моё ворчание и заскрипел своими «лапами» громче. А я так и застыл у берега. Чернильный навес скорбных ив дрожал над моей головой. Тишина ложилась тяжёлым пологом, когда её пронзил навылет крик. Из чёрного окна, что вырубили в заснеженном озере ещё зимой, раздался негромкий всплеск.

Утка. Белая, как обглоданная кость, и пухлая, будто взбитая подушка. Посмотрела, не моргая, на меня своими угольками глаз, и сразу я почуял ток горячей крови и ощутил его фантомную солоноватость на клыках. Я почти уловил чутким ухом полузадушенный крик, угасающий в её… а может, уже и моём горле. В голове зазвучал призыв, настолько властный, что он вмиг растворил все мои мысли. Что-то дикое, первобытное, бесформенное подняло голову и жадно завыло.

«Хватай!»

«Скорее!»

«Крепче!»

Не помня себя, я бросился к добыче. И тут утка заголосила. Как по команде ощетинился лёд под снежным покровом, показал свой жуткий оскал, раздался оглушительный треск, всколыхнулась голодная вода. С чудовищной силой волна ухватила меня за лапы и потянула вниз. Чёрная бездна бурлила. Уцепился за льдину – она раскололась, как хрупкая скорлупа. Снова и снова. Я бился, как рыба, попавшая в сети. Я рвал себе жилы, готовый вгрызаться в глыбу, – всё впустую.

А утка кричала и хлопала крыльями, словно бы насмехалась надо мной. На моих глазах перья с неё осыпались хлопьями и слезала ошмётками плоть. Скелет. Лишь голый скелет с пустыми глазницами оказался передо мной. Но не успел я и пасть раскрыть, как кости рассыпались в прах. Что за чертовщина...

Я взвыл от отчаянья. Нет сил бороться. И хозяина не видать. Лапы занемели, я уже их совсем не чувствовал. Всё бесполезно. И мне так захотелось… спать. Бросить тщетные попытки и пойти ко дну. Кто я теперь? Бесполезный мешок с костями. Единственный благодетель мой и то... не стерпел моего нрава, видимо.

Но тут неведомая сила потянула меня назад, на сушу. И вода нехотя отпустила меня, не то шипя рассерженно, не то клокоча вслед. Я ничком повалился на землю. Большая тёмная фигура нависла надо мной. О, этот знакомый запах опилок и дыма! Как я по ним соскучился! Хозяин тряс бородой, руками, головой, что-то громко и долго мне выговаривая. А я только слушал с раскрытым ртом и бил из последних сил хвостом по замёрзшим бокам.

Властный гул из моей головы растворился. С тех пор меня не стесняли стены дома и тоска по бродячей жизни отступила, а загадочный случай с уткой превратился в историю нового рождения. Много позже я услышал от местных собак-старожилов, что Солдатское озеро выросло на нехорошем месте. Много душ здесь нашло свой последний приют. Дни напролёт я видел сны о том, как чуть не стал одним из них. Но в тот день я лишь с облегчением следовал за «медвежьими лапами», едва ли не прижимаясь к мокрому голенищу.

А хозяин всё повторял:

«Эхма! Чего ж ты лыбишься, собачий сын? Идём, Мухтар, идём домой!»

Ирина Гафарова

ЛЮБОВЬ СКВОЗЬ ВРЕМЯ

Театральная миниатюра

Действующие лица: АЭЛИТА, СЕРГЕЙ, ВОВАН, МОЛОДЁЖЬ.

На экране панорама парка.

В центре сцены озеро: кусок синей ткани в форме овала, вокруг которого разбросаны кусочки ваты.

Звучит молодёжный хит.

Справа выходит группа ярко одетых молодых людей. С противоположной стороны сцены стремительно выбегает девушка в обтягивающем комбинезоне и приземляется в центре круга. Молодёжь резко подаётся назад. Девушка садится в полынье, стряхивая с себя капли воды.

АЭЛИТА. Отлично. Мягкое приземление. Прямо в водяной глаз. Не зря водонепроницаемый и непотопляемый скафандр надела. Парк нисколечко не изменился. А на Земле прошло уже пятьдесят лет.

Молодёжь создаёт круг, что-то решают и выталкивают одного юношу. Он обходит озеро, пытается подойти к девушке, но как будто проваливается (спотыкается о вату).

МОЛОДЁЖЬ.

– Давай, давай!

– Не трусь!

– Приманку бросай

Парень начинает кидать яркие вещи, вынимая из карманов. Девушка отклоняется.

ВОВАН. Здрасте, мадам! Хотелось бы с Вами познакомиться. Я – Вован.

Изгибаясь, протягивает руку и шлёпается в круг. Молодёжь вскрикивает: «Ах!» – и замирает. Девушка испуганно подаёт парню руку, но тот никак не может схватиться. Слева выходит прилично одетый старик. Он вытягивает парня за ноги, поднимает и хлопком по спине отправляет к друзьям. Молодёжь исчезает со сцены. Девушка выходит на берег и подходит к мужчине. Удивлённо осматривает его со всех сторон.

СЕРГЕЙ. Здравствуй, Аэлита!

АЭЛИТА. Добрый вечер! Вы меня знаете?

СЕРГЕЙ. Пятьдесят лет назад я назначил тебе свидание в этом парке. И вот ты пришла.

АЭЛИТА. Сергей?

Часы бьют восемь раз. Герои слушают.

СЕРГЕЙ. Да. Каждый год в этот день ровно в восемь вечера я прихожу к Солдатскому озеру.

АЭЛИТА. Два года я была в космосе, летела к созвездию Центавра и думала о тебе. А вчера перенастроила место приземления и загадала, что наша встреча состоится. Там в звездолёте, оторванная от мира, я поняла, что люблю тебя.

СЕРГЕЙ. Поздно. Я – старик.

Молодёжный хит.

Через сцену пробегает молодёжь с улюлюканьем.

АЭЛИТА. Мир изменился…

СЕРГЕЙ. Очень изменился. И совсем не так, как ты мечтала.

АЭЛИТА. Да. Теперь здесь мне делать нечего. Полетим вместе искать другой, лучший мир!

СЕРГЕЙ. Поздно.

АЭЛИТА. Нет! Вселенная огромна! Мы найдем мир, где можно вернуть молодость. И будем счастливы!

Хватает Сергея за руку и уводит за кулисы.

Космическая музыка.

На экране появляется звездолёт и исчезает в пространстве.