№9.2023. Ризван Хажиев. Помнят Высокие Татры

Окончание. Начало в № 8

 

Брат по оружию, по славе и могиле

 

Дни, полные хлопот, проходят один за другим. У партизан теперь мало времени для отдыха: стоит одной группе вернуться с задания, как другая готовится в путь. Отряд вырос, а поток людей не прекращается. Конечно, среди пришедших могут оказаться и волки в овечьей шкуре. Так вчера партизаны захватили одного гардиста. Ахмадуллин тогда находился в штабе бригады, поэтому допрос вел Барабаш. У него обнаружили план прохода к бункеру партизан, расположение баз и свидетельство, выданное комендантом немецкого гарнизона. Выяснили имена прошедших с ним немецких агентов.

Между тем Словацкое народное восстание все ширится. В середине октября из Венгрии вызвана дивизия СС «Хорст Вессель», из Польши прибыла бригада «Дирлевангер» и несколько мотопехотных дивизий. Таким образом, в Словакии уже восемь немецких дивизий. Генерала Бергера, командовавшего немецкими войсками, сменяет генерал СС Хефле. Незамедлительно каратели начинают наступление по всему фронту. В конце октября они захватывают города Средней Словакии Крупина, Зволен, Брезно. Вскоре был осажден и центр восстания в Банска-Бистрице. Словацкая армия распадается, многие сдаются на милость победителей, и только горстка истинных сыновей своей родины, патриотов Словакии, прорвав вражеское окружение, уходит в горы. Начинается второй этап восстания – широкомасштабная партизанская война.

Волянский рассказывает об этом командиру и комиссару отряда «Высокие Татры» в штабе бригады.

– Через районы, которые вы держите под контролем, пройдет горная дивизия на Восточный фронт, – сказал он. – Ваша задача – как можно сильней терзать этих гадов, взорвать мосты, не дать им пройти по горным дорогам.

По возвращении в отряд командир собрал совещание. Лейтенант Ахмадуллин вкратце ознакомил с сегодняшними событиями фронта, народного восстания и там же поставил перед отрядом задачу засад, установления секретов, диверсий, увеличения захвата немецких гарнизонов в деревнях.

– Завтра же, – сказал он, поднимаясь с места, – группы Моравки, Сыча, Беньо, Леонова идут в засаду. На базе остается Аурел Грешо, старшина Скоробогатый будет заниматься вопросами продовольствия.

 

Из дневника Анатолия Барабаша:

«23 октября. Ахмадуллин и Леонов вернулись из центрального штаба. О событиях фронта, о том, на каком счету находится наш отряд в штабе, мы слушали с удовольствием. Группу в 25 человек под предводительством Моравки и Беньо проводили на задание через деревню Вавришево. Задача – поставить засаду немецкому автотранспорту».

Группа Стефана Моравки торопится на место засады. Дойдя до берега реки Белы, которая протекает с середины русла Копрова, решили немного передохнуть. Светает. День облачный, беспрестанно идет дождь. Сейчас самое грустное время года. Немного подкрепившись, партизаны тронулись в путь. Позади осталась Кокава, еще несколько деревень, хутор. Впереди Вавришево. Неожиданно из-за туч появился одинокий немецкий самолет, пролетел над идущей группой. Парни легли на землю, но летчик успел засечь группу людей, и самолет вернулся. В партизан полетели крупнокалиберные пули. Кого-то ранило.

– Открыть огонь! – Услышав команду Моравки, партизаны легли на спины и начали стрелять из автоматов. Пришли в движение и ручные пулеметы Майзлика, Крупы.

Самолет долетел до гор, чуть не задев верхушки деревьев, развернулся и пошел в атаку. Но пулеметы партизан оказались быстрее. Окутанный черным дымом, самолет резко накренился вбок и с грохотом рухнул в лес. Послышался сильный взрыв, в небо взметнулся дым. Моравка вытер рукавом пот со лба и с улыбкой посмотрел на товарищей.

– Давайте пойдем, посмотрим самолет. – Партизаны не заставили себя ждать, собрали вещи и поспешили вслед за Моравкой. Самолет лежал на берегу речки, текущей между дубов. Экипаж погиб. Парни взяли из разбитого самолета пулемет на турели.

– Подождите, – Моравка позвал к себе партизан. – Швабы должны выйти на поиск пропавшего самолета. Надо устроить засаду.

Так и сделали – принесли с ближайшего хутора пилу, осторожно подпилили два дуба, стоявших возле дороги, соединявшей деревни, к стволам привязали веревки.

Ночь прошла без сна. С первыми лучами солнца, опустившимися на верхушку Кривани, со стороны Довалово послышался скрип телег, храп лошадей и людской говор. Через некоторое время показались три большие телеги, запряженные лошадьми. На каждой – по пять солдат. Позади верховой офицер. Когда лошади дошли до подпиленных дубов, Моравка взмахнул рукой. Когда деревья с грохотом упали, на немецких солдат посыпался град пуль.

 

Из дневника Анатолия Барабаша:

«26 октября. Вчера немцы вышли на поиски пропавшего самолета. Группа Моравки, устроив засаду, уничтожила всех. Из немцев погибли 15 солдат и 1 офицер. Трофеи: 1 пулемет, 5 винтовок, 2 пистолета, 1 автомат. Остальное оружие непригодно».

Осень с каждым днем входит в свои права. Над покрытым золотом лесом, на вершинах гор Кривань и Крижна зависли нескончаемые черные тучи, к тому же в лицо бьет дождь, смешанный со снегом, под ногами скользко, грязно.

На душе у Ахмадуллина почему-то неспокойно сегодня. Пусть идет град, но ведь партизаны не в глубине леса, тогда почему прервалась связь со штабом бригады? Рация не отвечает на позывные. Неизвестность, судьба штаба бригады мучает командира. В комнате штаба, погрузившись в тяжелые думы, он походил взад-вперед, потом укрылся плащ-палаткой и вышел на улицу. День подходил к вечеру. Дождь прекратился. Капли с деревьев со стуком падают на землю, дует прохладный ветер. Вафа отошел от дороги, чтобы пойти к разведчикам Моравки, но, услышав радостный голос радистки, вернулся обратно.

– Товарищ лейтенант, радиограмма.

Там было сказано:

«Банска-Бистрица пала. Уходим в горы. Наладьте связь со Строкачом, исполняйте приказы Украинского штаба партизанского движения. Немцы теперь навалятся на ваш отряд. Волянский».

«Значит, отряд остался один, – подумал Ахмадуллин, – а немец – вон он, рядом».

– Сейчас же собрать всех командиров в штаб! – отдал приказание Барабашу.

– Только что из штаба пришла радиограмма, – начал он свою речь, когда собрались командиры. – Немцы захватили Банска-Бистрицу. Бригада в горах. Ее местоположение неизвестно. Нам надо быть начеку, отряд надо сохранить как боевую единицу. Сегодня-завтра фашисты начнут на нас наступление. С одной стороны – немцы, с другой стороны – приближается холодная зима. Но мы, советские партизаны, вместе со словацкими патриотами привыкли к трудностям. В отрядах установить железную дисциплину, полный порядок, паникеров и провокаторов расстреливать на месте.

Вафа остановился на некоторое время, оглядел товарищей по оружию. Словацкие парни Аурел Грешо, Ладислав Беньо, Стефан Моравка, Михал Тарагел, Ян Сыч, украинцы Анатолий Барабаш, Константин Скоробогатый, русский Леонид Леонов сидели вместе, локоть к локтю, стеной. И против врагов стояли они стеной в течение полутора месяцев, успели подружиться, превратились в дружную и сплоченную семью. Да, с такими ребятами ни зима, ни Гитлер не страшны. Они ведь беркуты Татр!

Из дневника Анатолия Барабаша:

«30 октября. Продуктовый отряд носит в горы продукты. Перед большой операцией отдыхаем. В отряд приходят добровольцы. Собираем силы.

1 ноября. Разведка доложила о приходе в деревню Гиби около 300 немецких солдат. Перед ними поставлена задача очистки района от партизан. Строим в горах склады продовольствия и боеприпасов. Поставили усиленные посты. Ходили на могилу Яна Рашо, погибшего 26 сентября на хуторе Важец.

2 ноября. Продолжается постройка складов. Специальная группа строит в лесу тайный бункер, там можно будет оставлять раненых и вещи. Это займет, наверно, еще 2–3 дня.

Наша группа вместе с командиром, комиссаром и начальником штаба уходит на задание.

Наш отряд теперь в центре внимания: в долине между Татрскими и Липтовскими горами это единственный партизанский отряд. Для уничтожения нашего центра сопротивления немцы собирают крупные силы. Ничего, посмотрим, чья возьмет!»

Последняя страница дневника начальника штаба партизанского отряда «Высокие Татры» датирована 3 ноября 1944 года. Вот эта запись:

«Пишу на поляне. Еще три-четыре дня, и ляжет снег. Сегодня была проделана хорошая работа. Мы были в засаде. Мимо шла группа из семи немцев. Для нашей группы (тридцать два человека) это маловато. Пропустили.

Затем послышался лязг гусениц, и через некоторое время мимо нас проехал мотоцикл с немецким лейтенантом, который боязливо озирался по сторонам. Затем показалась колонна – две машины, танк, несколько бронемашин, и замыкал колонну еще один танк. Их мы тоже пропустили. По прошествии двадцати минут показался еще один танк. Люк у него был открыт, три танкиста копались внутри, видимо, мотор работает плохо. Наша группа окружила их. Почти одновременно полетели двадцать гранат, три из них попали в люк. Мы бросились на землю. Сильный взрыв потряс воздух.

Выбежали навстречу танку. Пулемет вывернут, гусеницы разорваны, только пушка цела, шесть человек экипажа лежат в разных позах. Парни привязали к орудию замка гранату и, отойдя в сторону, потянули за шнур. Короче, Адольфу достались только шесть фашистских трупов и железная куча. Сейчас вернемся домой. Будут ли нас преследовать? Нет, испугаются!!!

3 ноября 1944 года. Дорога Важец – Виходна».

 

Разведка каждый день приносит тревожные вести. Немцы успешно подавили восстание и теперь приближаются к горам. Во всех деревнях в округе полно воинских частей, танков, горной артиллерии, минометов. При этом место расположения отряда для немцев уже не секрет, они только ждут удобного момента, чтобы расправиться с ним. Поэтому Вафа Ахмадуллин решил еще раз посоветоваться с командирами.

– Вам известно, что швабы хотят взять нас в огненное кольцо, – начал он привычным спокойным голосом, – если перекроют проход через Копрову долину, нам крышка. С одной стороны – высокие скалы Криваня, с другой стороны – глубокая бездна Крижны, сверху – каменные скалы, так что в Польшу нам не пробиться. Предлагаю завтра же уйти в долину Тиха. Вчера оттуда вернулся старшина Скоробогатый, он все проверил, посмотрел новые места.

– У меня есть предложение, – поднялся с места Барабаш, – я разработал план по уничтожению моста возле Штрбске-Плесо, немецкого гарнизона в Прибилино, вражеских батарей в Ямской и Рачковой долинах. Если возражений нет, мы могли бы завтра или даже сегодня приступить к операции. Боеприпасов у нас хватает.

Для диверсии в тылу врага отправились три группы. Одну из них повел в Ямскую и Рачковую долины начальник штаба Анатолий Барабаш.

На рассвете вернулась группа Яна Сыча. Измазанный с ног до головы, с озабоченным лицом, Сыч разбудил спавшего в комнате штаба командира.

– Швабы тремя колоннами идут в горы, – сообщил он, – с собой у них легкие горные пушки.

– Эх, немного опоздали, – Вафа начал ходить взад-вперед по комнате, – нам бы по меньшей мере еще три-четыре часа. Но что делать, локоть себе не укусишь. Хорошо, встретим врага огнем. А там и наши группы вернутся.

Отряд собрался быстро. Решили организовать засаду силами группы Аурела Грешо. Надо было отвести немцев подальше от лагеря. Руководство над обороной лагеря и пути для отхода в горы взял на себя Ахмадуллин.

– Скоробогатый, – Вафа подозвал старшину, – давай бери радистку и уходи в горы. Где запасная база, ты знаешь.

Не успел Скоробогатый скрыться за перевалом Крижны, как со стороны Подбанске появились черные фигуры эсэсовцев. Они шли стройными рядами и обстреливали из автоматов каждый подозрительный куст. С ними были и собаки.

Командир следил за приближением врага в бинокль.

– Велитель, – к лежавшему в неглубоком окопе между двумя сваленными ветром вязами Ахмадуллину подполз Моравка, – швабы спустились с тыла. – Он показал автоматом в сторону Кривани. Об этой тропке мало кто знал.

– Потом выясним, Стефан, – командир не отрывал глаз от бинокля, – беги туда со своей группой. Не подпускайте швабов к лагерю.

Немцы все ближе, в воздухе, словно пчелы, жужжат пули. Неожиданно взлетела красная ракета, и тут же грохот автоматов, перестук пулеметов, взрыв гранат на дыбы подняли горы. Первые ряды карателей упали как подкошенная крапива. Первая атака была отражена, но все еще только начиналось. Через некоторое время в воздухе раздался неприятный свист и над головой партизан пронеслись мины. Это заговорили немецкие легкие горные орудия. От прямого попадания загорелась землянка и постройка возле штаба партизанского отряда. После двадцатиминутной артиллерийской подготовки немцы вновь бросились в атаку, но огненная стена перекрыла им дорогу. «Еще пара таких атак, и мы останемся без патронов», – подумал командир и передал по цепочке приказ экономить боеприпасы.

Внезапно в тылу врага началась стрельба. Немцы, которые снова поднялись, чтобы атаковать партизанский лагерь, повернули обратно. «Что случилось? – ломал голову командир. – Может быть, это вернулся Барабаш? Наверно, он». Стрельба в тылу немцев то прекращалась, то разгоралась с новой силой, но потом все стихло.

– Судруг велитель, – прибежал обессиленный Михаил Тарагел, – швабы поставили на нашей дороге четыре пушки, – он указал правой рукой в чащу.

Вафа не ответил, мысленно он был вместе с Анатолием Барабашем. Как помочь его группе, как спасти от неминуемой гибели? Но делать было нечего, дорога была перекрыта фашистами. Вокруг – враги.

Он бросил взгляд на догорающий барак, тяжело вздохнул, повесил автомат на плечо, и отряд тронулся по тропинке, по которой ушла группа Скоробогатого. Когда немецкая батарея открыла сильный огонь по последнему пристанищу партизан, отряд уже был у подножья горы Крижна.

Утром стало известно, что в схватке у горы Кривань погибло четыре человека – Стефан Ружемберок, Матвей Майзлик, Ян Завадский, Стефан Шеффер. Немцы потеряли около сорока человек.

Трагическая судьба начальника штаба партизанского отряда «Высокие Татры» выяснилась только на третий день. Как известно, он отправился с группой партизан в тыл врага на боевое задание.

Оно было выполнено успешно – вражеская батарея взлетела на воздух. Когда партизаны тронулись в обратный путь на базу, горы покрыли черные тучи, пошел густой снег. По дороге в деревню Подбанске их встретил Петер и рассказал о том, что деревню заполнили немецкие каратели, с утра они собираются атаковать основную базу.

Группа Барабаша провела ночь в пещере, а утром партизаны пошли по следу карателей. Они неожиданно напали на фашистов с тыла. Немцы сначала предались панике, но потом поняли, в чем дело, и окружили группу Барабаша. Основная сила партизан, воспользовавшись этим, смогла уйти в горы.

У Барабаша был ручной пулемет, несколько гранат. Он залег меж двух камней и короткими очередями не давал немцам поднять головы. Но силы были не равны – несколько человек уже погибли, сам Анатолий сильно ранен. Собрав последние силы, он вытащил чеку из гранаты и, когда каратели окружили его, чтобы взять живым, разжал руки. Вместе с Барабашем погибли три эсэсовца.

Печальная новость быстро облетела партизан. Все уважали этого голубоглазого украинского парня с открытым лицом и льняными волосами. А для Вафы Ахмадуллина эта потеря еще тяжелей. Он был для командира и соратником, и близким другом, и земляком. И вот Барабаша нет, его имя не сходит с уст. Парню шел всего только двадцать первый год, но мыслил он по-взрослому, своей смертью сумел защитить отряд, сохранить его от гибели.

Вафа взял в руки дневник Барабаша. В этой простой ученической тетрадке вся боевая деятельность отряда.

Отомстим за Барабаша! Он завернул тетрадь в бумагу и сунул ее в нагрудный карман.

…Сейчас у подножья Криваня, на месте, где погиб Анатолий Барабаш и другие партизаны отряда «Высокие Татры», установлена мраморная глыба. К ней прикреплена мемориальная доска с именами погибших в неравной схватке с врагом бесстрашных сыновей русского, украинского, словацкого народов. Ветер, раскачивая вершины деревьев, тихо поет свою бесконечную песню, вспоминая героев...

 

 

Сквозь огненное кольцо

 

В книге генерального секретаря Чехословацкой Коммунистической партии Густава Гусака «Рассказ о Словацком народном восстании» (С. 727–729) можно прочесть об этих днях следующее:

«Здесь невозможно не отметить организаторские качества опытных партизанских командиров, особенно хорошо подготовленных советских офицеров. Эти командиры, штабы их отрядов, когда армия распалась и начала отступать в горы, не спасовали перед трудностями, сохранили свои отряды и приумножили их, приняв в свои ряды новых людей, сберегли политические кадры восстания, боевое ядро антифашистского движения. Тысячи солдат, тысячи участников борьбы в эти дни кристаллизуются в отряды, выходя из хаотического движения.

Новые отряды возникают в первую очередь вокруг советского офицера, пополняются и старые отряды. Эти командиры хорошо знают партизанскую борьбу, которая только разворачивается в Словакии.

Это была тяжелая и жесткая война. Чтобы вести ее, одной смелости было мало. Нужно было большое умение, опыт. Эти важные и нужные качества в первую очередь присущи советским офицерам, вот почему вокруг них сплотилось боевое ядро бойцов».

В эти дни в землянке штаба особенно оживленно. Численность «уничтоженного» отряда «Высокие Татры» достигла 196 партизан. У отряда теперь есть несколько трофейных минометов, даже горное орудие. Число диверсий в тылу врага тоже увеличилось. Партизаны с динамитом за спиной, с толовыми шашками в рюкзаках доходят до Липтовски-Градока, до Попрада, взрывают немецкие коммуникации под Герлаховкой. Горы вокруг долины Тиха полностью в руках партизан. Группа Стефана Моравки через перевал Томаново выходила даже в Польшу.

На рассвете 7 ноября 1944 года на вершине скалы Кривань взвился красный флаг. Его установил доктор Золтан Брилл, оказавшийся к тому же прекрасным альпинистом. Красное знамя на высоте 2494 метра выводило немцев из себя, но они ничего не могли с ним поделать.

 

В этот день Ахмадуллин был в отряде. Он встал рано. Растопив буржуйку в холодной землянке, Вафа открыл журнал, в котором были записаны боевые операции за последние несколько недель. Вчера пришла радиошифровка от подполковника А. И. Асмолова, который руководит теперь партизанами Словакии. Получен приказ в течение двух дней выслать отчет о деятельности отряда «Высокие Татры».

Дверь землянки открылась, как от порыва ветра, и внутрь вбежала покрытая с ног до головы снегом радистка Анна Барбинягра. Она испуганно протянула командиру радиограмму.

– Что случилось, Анна? – Вафа быстро прочитал шифровку, затем, стерев с лица улыбку, сказал: – Дела плохи, Аннушка, зови начальника штаба.

В телеграмме полковника Асмолова было сказано, что на поиски отряда «Высокие Татры» из Липтовски-Градока вышли два батальона СС. Такой же батальон, уже альпинисты, двинулся из Штрбске-Плесо. Руководитель партизанского народного движения Словакии давал приказ увести отряд в Польшу.

– Действительно, другого выхода у нас нет, – Вафа ознакомил Беньо с шифровкой и нагнулся к карте: – Товарищ поручик, сейчас же приготовьте приказ. Золтана Брилла с группой альпинистов отправьте в Чертово ущелье. Пусть разведает дорогу через горы.

Вершину гор покрыли черные тучи, густой вертлявый снег устремился к земле, но работа не прекращалась, и весь день прошел в подготовке к обороне. Партизаны, повесив оружие на ветки деревьев, повалили пару столетних буков, готовя позиции для минометов, потом еще раз проверили легкое оружие.

К вечеру вернулись альпинисты Золтана Брилла. Когда его высокая худощавая фигура появилась в землянке, Ладислав Беньо вскочил с места.

 – Жахни спирта, согреешься! – приветствовал он замерзшую фигуру Золтана. – Ну, как, доктор, дорога открыта? Давай садись, рассказывай.

 – Найти-то нашли, – откашлявшись, сообщил Золтан Брилл. – Узенькая такая тропинка, да только на обратном пути прошли мимо метеорологической станции немцев в долине Томаново. Там с десяток солдат и один офицер.

– Они вас заметили?

– Видеть не видели, но, наверное, что-то почувствовали, раз довольно долго смотрели на горы, да еще и стреляли.

Ночью подул сильный ветер и начался буран. Все горы, деревья, все долины, берега реки укрыл толстый-толстый слой снега. Это хорошо, потому что немцы не смогут теперь атаковать внезапно, но это и плохо, потому что прибавило новых хлопот не успевшим толком подготовиться к зиме партизанам.

Утром буран затих, небо прояснилось. Командир, комиссар и начальник штаба с ближайшей горы провели рекогносцировку местности, определив пути возможного наступления противника, приняли решение относительно места установки орудия, после чего отправили последнюю шифровку в Киев, Асмолову. В ней говорилось:

«Встретим немцев огнем, после чего уходим в Польшу. К сожалению, не сможем временно поддерживать связь – сели аккумуляторы рации».

– Смотри-ка, велитель, – Беньо двинул биноклем в сторону вершины Крижны, – кто-то на лыжах направляется в нашу сторону. Очень ловко шпарит. Не птица ли это?

Лыжник тем временем, достигнув двух приметных скал, остановился, стал оглядываться по сторонам, после чего вытащил из-за пазухи платок и принялся размахивать им из стороны в сторону.

– Это же Петер – наш агент из Подбанске, – Беньо с удивлением посмотрел сперва на командира, потом на комиссара, – почему он пришел с другой стороны, с долины Копрова?

– Сейчас выясним, – Ахмадуллин решительно подхватил лыжи и побежал навстречу Петеру.

Оказалось, что Петер очень устал, выбился из сил. По лицу течет пот, ноги еле держат его нескладное тело.

– Судруг велитель, – тяжело дыша, сказал он и повалился на снег, – швабы из Подбанске идут в долину Тиха. Два батальона.

На лице командира не дрогнул ни один мускул. Из-под густых бровей он с ласковой улыбкой посмотрел на Петера.

– Спасибо, Петер, ты молодчина. А где третий батальон? Это очень важно.

– Он двинулся через Копрову долину на Великую Капу. Они все на лыжах.

Вафа задумался.

– Значит, хотят перекрыть нам путь. Ну, ничего, посмотрим, кто кого обведет вокруг пальца.

Он обернулся к подоспевшим товарищам.

– Помогите Петеру. Пусть группы Аурела Грешо и Михала Тарагела отправляются на Великую Капу и встретят там этот третий батальон. Кстати, пусть заберут с собой два миномета.

Когда обе группы скрылись в горах, со стороны долины Тиха послышались выстрелы. Через несколько минут их перекрыл грохот орудия. Насколько опаснее и смертельнее огонь пушки в горах, чем на равнине, Ахмадуллин знает. Во-первых, пугает сам оглушительный грохот пушки, во-вторых, сверху летят камни, отбитые снарядом. Если в такой момент испугаться – считай, что тебе крышка.

Когда вражеские батареи стали обстреливать отряд из горных орудий, Вафа приказал партизанам сидеть в бункерах и без приказа не стрелять. Хорошо, что немцы не знают точного местоположения отряда, поэтому снаряды разрываются где-то в стороне. Пусть стреляют, жалко, что ли?

 

Артиллерийская подготовка продолжалась два часа. Ни один снаряд не попал на базу отряда, только осколки свистели над головой. Парни в это время были заняты своими делами: кто подкреплялся перед боем, кто начинял пулеметные ленты и рожки автоматов.

Наконец орудия замолчали, но эхо в горах еще долго продолжало канонаду. Наконец затихло и оно.

– Идут, судруг велитель, – лежащий рядом с Вафой Ян Сыч, не отрываясь, следит за обстановкой.

– Вижу, Ян, – Ахмадуллин в последний раз проверил автомат и лег поудобнее.

Скоро из ущелья показались немецкие солдаты. В лагере тишина, не слышно ни одного шороха. Вскоре похожие в своих белых халатах на привидения немецкие лыжники заполонили всю поляну. Для отряда наступил самый ответственный момент, если его пропустить, получится, что сам со своими партизанами полез в пекло.

«Будь спокоен, Вафа, спокойно, не торопись», – Ахмадуллин обернулся и сказал офицерам, которые ждали его приказа:

– Моравка, с минометами на левый фланг, Леонов – справа. Группа Беньо – в резерве. Сыч, остаешься для связи.

Когда командиры скрылись за деревьями, Вафа посмотрел на поляну: у идущих впереди эсэсовцев уже можно было различить покрасневшие от холода, покрытые инеем лица. Ахмадуллин взял на мушку офицера с торчащей из-под капюшона кокардой фуражки:

– Огонь!

Партизаны, которые только и ждали этого момента, открыли ураганный огонь. Вновь ожили Высокие Татры. Первые убитые каратели покатились на белый снег, ряды наступающих дрогнули. Еще через пару минут первой колонны врагов уже как не бывало.

 

Еще через десять минут Моравка и Леонов покрыли огнем из минометов вторую колонну врага. Пытаясь как-то укрыться от «горных шайтанов», каратели залегли за скалы, деревья, поломанные ветром, в ямы. Вскоре им на помощь появилась третья колонна. Ну да, теперь-то им известно место расположения отряда.

– Велитель, – Сыч, как всегда, – швабы через какую-то трубу разглядывают нашу пустую землянку. Что они задумали?

Вафа взял в руки бинокль.

– Это не труба, дырявая твоя башка, а «Фаустпатрон». Реактивный такой снаряд. Если жахнет – мало не покажется. Может, продемонстрируешь свою меткость?

– Можно, – Сыч первым же выстрелом из снайперской винтовки укладывает фаустпатронщика на землю.

Но стрельба только усиливается. На стороне немцев сила, у них больше оружия, чего им не хватает, так это опыта ведения боя в горах. Вафа это определил сразу же и, пока каратели пристреливались, чтобы открыть огонь прямой наводкой, приказал отряду отступать. Когда снаряды посыпались на опустевший лагерь, отряд был уже на другой стороне горы.

 

Партизаны идут медленно – у них есть раненые и убитые. Возле горы Великая Копа к основным силам присоединились группы Михала Тарагела и Аурела Грешо.

– Сколько раненых, погибших? – устало просил Вафа, поприветствовав своих офицеров.

– Двое мертвых, шесть раненых. Петер был прав, – Аурел Грешо повесил на плечо шмайссер и пошел рядом с Ахмадуллиным, – швабы, действительно, хотели нас окружить. Ну, мы им там дали жару.

Сейчас они двигаются по направлению к горе Гладкое седло, видно, хотят снова перекрыть дорогу.

– Позовите Моравку и Золтана Брилла, – коротко сказал Вафа.

Стефан легко ранен, левое плечо обожгла пуля, а высокий доктор Брилл потерял где-то меховую шапку и теперь намотал на шею и голову толстый шарф. В одной руке у него автомат ППШ, в другой – альпеншток.

– Здесь можно пройти только через перевал Гладкое седло, – ответил Моравка, – через Чертово ущелье дороги нет.

– Неужели не хватит сил пройти через Татры? Надо испытать это Чертово ущелье, – возразил Ахмадуллин. – Давайте вместе подумаем. Ведь идти через Гладкое седло – это верная смерть.

Вот уже несколько часов отряд движется по направлению к Польше. Указанная Бриллом узкая тропинка проходит по краю обрыва. Каждый шаг дается с трудом, смерть подстерегает бойцов повсюду – оступишься, и все, падай в пропасть. А тут, как назло, поднялся сильный буран. Ветер рвет одежду, сжимает дыхание, снежная пыль летит в глаза, мешает идти. Оступившись, несколько партизан с раздирающим душу криком полетели вниз со скалы.

Но отряд не останавливается, продолжает двигаться вперед. Возле Чертова ущелья прозвучал приказ отдыхать. Партизаны тут же легли на снег. Моравка, Беньо и Леонов стали их расталкивать. Наконец, разожгли костры, начали готовить еду.

Вафа Ахмадуллин собрал командиров, стали думать, что делать дальше:

– Немцы считают, что мы ушли в Польшу, предупредят тамошние гарнизоны. Думаю, надо пойти на хитрость. Мы в дороге говорили с доктором. Он со своей женой долгое время скрывался от немцев в заброшенном доме охранника на Ваянском водопаде. Там кругом горы, водятся олени, косули. Передохнем там пару недель, а потом снова в бой. Ну, кто как думает?

– У отряда остался запас продуктов всего на два дня, – прохрипел старшина Скоробогатый, – сможем ли мы там поймать этих оленей и косуль? По-моему, надо идти в Польшу. Осталось всего километров пятнадцать.

– Командир говорит правильно, – сказал командир разведчиков Стефан Моравка. – Я хорошо знаю Ваянский водопад и тамошнюю местность. С голоду не помрем.

К Стефану присоединились и остальные командиры.

– Одним словом, парни, – Ахмадуллин прислушался к бурану, бушевавшему за палаткой, – самое главное сейчас – это сохранить людей. Так что слушайте приказ: отправляемся на водопад. Брилл и Моравка пойдут впереди, покажут дорогу.

Внезапное исчезновение отряда «Высокие Татры» удивило немецкое командование. Отряды, которые шли к Чертову ущелью со стороны Словакии и Польши, спутав друг друга с партизанами, вступили в бой. Погибло не менее десяти солдат вермахта, а партизаны как сквозь землю провалились. То, что существует тропа от Чертова ущелья до Ваянского водопада, немцы не знали.

Вот уже третий день отряд находится возле Ваянского водопада. Наспех отремонтировав дом, о котором говорил доктор Брилл, партизаны разместили там раненых и больных. Разведав местность, обнаружили еще один дом, он стоял возле озера, выкопали несколько землянок.

В первые дни отряд не занимался боевыми операциями: мало патронов, не хватает динамита, мин. Дорога в ближайшие деревни закрыта: в горах все дороги перекрыл немецкий полк с приданным к нему батальоном альпинистов. И только неусидчивый старшина Скоробогатый со своими ребятами ночью навестил склад возле Подбанске. И все же принесенная ими еда и боеприпасы не могут обеспечить 200 человек. Холодные ночи горной зимы сменяются сильными дневными буранами, подступает голод. Кончился табак, одежда у партизан давно износилась, отремонтировать ее нет возможности. Многие заболели. В отряде с каждым днем слышатся недовольные голоса.

– Чем кормить вшей в горах, лучше умереть в бою, – такие речи все чаще   ведутся в отряде.

В один из таких дней Вацлавик привел двух партизан.

– Судруг велитель, – сказал он, заходя в землянку штаба, – вот поймал двоих наших. Бросили оружие и ударились бежать.

Беньо аж подскочил на месте.

– Что, перестала нравиться партизанская жизнь, соскучились по теплым объятиям своих жен? – закричал он, не помня себя. Рука его сама потянулась к кобуре, но под тяжелым взглядом Ахмадуллина он остановился, махнул рукой и сердито отвернулся.

– Не марай руки, Лацо. – Вафа посмотрел на дезертиров. В этом взгляде не было ни жалости, ни удивления.

– Лагерь находится в блокадном состоянии. Вы это прекрасно понимаете, – сказал он, не торопясь, – отсюда есть два пути: или к немцам, или на тот свет. Скажите об этом своему командиру взвода. Если убежите во второй раз, расстреляем перед строем.

Когда побелевшие, с опущенными головами партизаны вышли вон из землянки, Вафа повернулся к Леонову.

– И все же, комиссар, политическая обстановка у нас в отряде не на должном уровне. Надо поговорить, посоветоваться с коммунистами, с комсомольцами. Что за дело: народ, Красная армия проливают кровь, а они, видишь ли, хотят на печку, им, понимаешь ли, холодно.

После серьезного разговора с партизанами в отряде раздумали дезертировать.

Дни проходили один за другим. Вскоре ушедшие на разведку парни Моравки принесли батарейки для рации.

Тотчас в эфир полетела радиограмма. Командир партизанского отряда «Высокие Татры» описал положение отряда, просил помочь боеприпасами, продуктами и одеждой. Ответ пришел только ночью. В шифровке говорилось:

«Следующей ночью ждите самолет. Опознавательный знак – пять костров в виде звезды. Асмолов».

Когда вечерние сумерки укрыли горы, Ахмадуллин и Скоробогатый, взяв с собой двадцать партизан, вышли в путь – встречать самолет. Антон Катрак и Ян Сыч пошли впереди. У ребят словно выросли крылья, перелетают на лыжах с горы на гору. И не скажи – с Большой земли прибывает к ним самолет. Значит, отряд вышел из юношеского возраста, значит, его знают, о нем беспокоятся, заботятся.

Около двух часов ночи над покрытыми темнотой вершинами Высоких Татр послышался долгожданный звук самолета.

– Зажечь костры!

На небольшой поляне в пяти концах тут же зажегся огонь. Самолет включил бортовой свет, два раза покружился над поляной, потом начал сбрасывать на парашютах коробки и мешки.

– Поживем еще, товарищ лейтенант! – Старшина вытащил из одного ящика автомат ППШ. В остальные ящики были упакованы тол, динамит, мины, гранаты и продукты.

– Ого, валенки, – Катрак тут же сбросил с ног беспомощно разинувшие пасть ботинки, надел обновку. – Хорошо!

Вафа тоже был счастлив, у него приподнятое настроении. Однако надо подумать о том, как вернуться к своим. Самолет в последний раз взмахнул крыльями и пропал в темноте, только звук мотора еще долго гудел, словно победная музыка, словно голос Большой земли…

 

В ноябре части Красной армии начали операцию по освобождению Словакии. 38-я армия и 1-й Чехословацкий корпус очистили от фашистов города Собранце, Снина, Гуменне, Михаловице, Краловски, Хлмец, Свидник. Четвертый Украинский фронт и в их составе 18-я гвардейская армия приближаются к Кошице. По ночам грохот фронта слышнее и в Татрах.

– Радиограмма, товарищ командир! – влетела в землянку радистка Анна Барбинягра. Офицеры подняли голову, они обсуждали детали запланированной на завтра операции.

– Я так и думал. – Ахмадуллин пробежал глазами радиограмму и протянул ее начальнику штаба: – Асмолов нас торопит.

В телеграмме шла речь о том, чтобы ускорить проведение диверсии на железной дороге.

Беньо не спеша, досконально изучил радиограмму, потом, взяв в руки карандаш, показал на карте:

– По-моему, самое лучшее место – начать с моста между Штрбой и Важецом, потому что там мы никогда не нападали и немцы привыкли, что тут тихо. Место глухое, с одной стороны – глубокая пропасть, с другой – высокие горы.

– Хорошо, поручик, – Ахмадуллин загорелся идеей начальника штаба, – прибавлю только, что на железную дорогу надо послать две группы, а не одну. Ту, что пойдет на мост Важеца, возглавит Моравка, вторую, что будет взрывать мост между станциями Свит и Лучивна через реку Попрад, возглавлю я сам. Если операция пройдет успешно, швабы недели на две останутся без железнодорожного сообщения. Вопросы есть? Тогда, – продолжил Вафа, – Ладиславу Беньо поручается охрана лагеря, а группы Аурела и Леонова нападут на Липтовски Кокаву и Штрбске-Плесо. Это будет ложный маневр. Только, – добавил он, зная горячность партизан, – сильно там не увлекайтесь.

Командиры весело вышли из землянки, они радовались, что настало время перейти к активным действиям. Было уже светло. Скупые, но яркие лучи зимнего солнца играют в скалах Татр, теряются в вечнозеленых хвойных лесах. Ветер стих, в лесу ни звука, тишина. В соседней землянке негромко заговорила гитара, к ней присоединились несколько голосов:

 

Порвав темноту холодной ночи,

Блестит в руке оружие.

Мы вышли в бой против фашистов,

Когда позвала Родина.

 

Заблестело в руке оружие,

Когда Родина бросила клич.

 

Вафа остановился. Ладислав Беньо сочинил эту песню после смерти Анатолия Барабаша, теперь она стала гимном отряда. В этой песне есть и тоска, и грусть, и гордость за Родину, за Отчизну, и вера в победу.

Через некоторое время лагерь опустел. Ахмадуллин с группой партизан отправился в путь. Динамит давит на плечи, поэтому путь затянулся. Вершины Крижны и Криваня скрылись из глаз. Оставив Штрбске-Плесо в стороне, партизаны вошли в густую чащу. Идти стало еще сложней.

– До моста осталось немного, судруг велитель, – Ян Сыч, сняв с плеч тяжелый рюкзак, поставил его на снег, вытер шапкой вспотевшее лицо. Сквозь деревья уже виднелся высокий мост.

Вафа, прячась за деревья, выбрался на берег реки, посмотрел на мост в бинокль, потом поманил рукой Сыча.

– Возьми Катрака и Вацлавика, сходите на разведку, – сказал он. – Сквозь эту лупу ничего не видно.

Через некоторое время разведка донесла, что не только мост, но и железнодорожное полотно находятся под сильной охраной.

– Надо дождаться ночи, – командир забросил автомат за плечо, – ветер дует нам навстречу, так что мы сможем подойти поближе. Собаки не должны нас учуять.

Партизаны долго пробирались по глубокому снегу, прячась за деревьями. Когда лес остался позади, по одному попрыгали под берег и стали пробираться сквозь снежный буран к мосту.

По нему без конца идут и идут военные эшелоны, паровозные гудки с грохотом врезаются в уши, стук колес напевает свою бесконечную песню. Вокруг будок по обеим сторонам моста вяло ходят охранники с собаками. Партизаны забрались в сугроб под берегом и залегли, крепко прижавшись друг к другу.

Вафа не отрывал взгляда от моста. Теперь сквозь «лупу» все было видно как на ладони.

– Парни, – сказал он через некоторое время, – придется привязать мины вон к тому, среднему, быку. Но это, как стемнеет, не сейчас.

В четыре утра Вафа разбудил дремавших товарищей. Иван Фита, Вацлавик, Сыч и сам командир осторожно двинулись к мосту. Остальные партизаны, приготовив оружие, взяли на мушку обоих охранников возле будок.

Пока, прорывая снег, дошли до быка, прошло немало времени. Легкий Вацлавик забрался на плечи Ивана Фиты, подтянулся и залез на быка. Поймав конец веревки, которую бросил ему Вафа, начал по одной втягивать наверх тяжелые мины. Он выставил их в определенном порядке в пространство под шпалами и, соединив бикфордовым шнуром, спрыгнул на снег. Через пятнадцать-двадцать минут все было готово. Партизаны поползли обратно, таща за собой бикфордов шнур.

– Хальт! Хальт! – внезапно закричал охранник на мосту. К его резкому голосу присоединился лай собак, началась стрельба.

– Вацлавик, Сыч, не подпускайте близко собак, а ты, Фита, заткни глотку охраннику, – Ахмадуллин достал из кармана зажигалку и, лежа на шнуре, поджег его. Партизаны из-под берега начали стрелять по будкам.

В это время с запада послышался паровозный гудок и между гор показался военный эшелон. Он неумолимо приближался к мосту. Охранники прекратили стрельбу и, пытаясь остановить поезд, побежали ему навстречу, размахивая над головами красными фонарями. Но разве можно так сразу остановить тяжелый эшелон, который к тому же мчится на полной скорости?! Громкий взрыв потряс всю долину, разбудил ближайшие горы. Огненный столб поднялся в темное небо, волна взрыва свалила с ног партизан, которые уже добежали до опушки леса. С грохотом обломилась середина высокого моста, полетела в воду, за ним в пропасть полетели и вагоны эшелона. Платформы, загруженные оружием, танками погружаются в воду. Огонь и дым, крики о помощи и звуки стрельбы разлетаются во все стороны. Но у группы Ахмадуллина нет времени смотреть на все это. Они уже нырнули в лес и на полном ходу мчатся прочь. Мелкая пороша скрывает следы лыж…

Остановившись на привал, партизаны устроили перекличку. Так, кажется, кого-то нет. Или это ошибка?

Вскоре выяснилось, что отсутствует мадьяр Лавош. Он – бывший металлург, не желая служить венгерским фашистам, убежал в Словакию из армии. В отряде «Высокие Татры» он участвовал во многих диверсиях.

– Брилл, Вацлавик, поворачивайте обратно, – партизанский закон не позволяет оставлять раненого товарища, – постарайтесь найти Лавоша, подойдете к правому берегу озера Штрбске-Плесо, мы будем вас ждать.

До Штрбске-Плесо шли без остановок. Лишь перед рассветом они дошли до озера. Через два часа их нагнали Брилл и Вацлавик. На связанных вместе лыжах лежало мертвое тело Лавоша…

 – Еще один наш товарищ ушел от нас… – Вслед за Ахмадуллиным партизаны обнажили головы и почтили память павшего друга.

Через три дня выяснилось, что Вафа со своей группой отправил под лед восемь вагонов, одну платформу, четыре танка и пять бронетранспортеров. В быстрых водах реки нашли свою смерть более тридцати вражеских солдат и офицеров.

После смелых диверсий каратели снова начали охоту на партизан. Немцы блокируют тропы через горные перевалы, исследуют пещеры. Немецкое командование, разумеется, не может смириться с присутствием в его тылу боевого партизанского отряда, старается его уничтожить. Враг назначает цену за голову «злого Василия», один за другим в отряд засылаются агенты и провокаторы. Только все зря: разложить отряд не удается, а агенты вовремя разоблачаются ребятами Моравки.

И все же в один из холодных декабрьских дней каратели напали на след отряда. В долины Тиха и Копров прибывают каратели – батальон за батальоном, артиллерия перекрыла дороги, как тени мчатся мимо одетые в белые халаты, слышен звонкий лай собак.

– Да-а, вот это сила! – не выдержал Моравка, обернулся к командиру, вместе с которым следил за передвижением врагов. – Тяжко нам придется, так что, может быть, это наша последняя схватка. А может, пора уходить в Польшу? Скажем, через Герлаховский перевал?

– Моравка, что-то это на тебя не похоже, – Вафа с изумлением посмотрел на друга, – если самый лучший разведчик отряда говорит такие слова, что же думают другие? Если мы убежим от немцев, какие же мы тогда партизаны? Пусть они дрожат от страха перед нами. В Польшу мы уйдем только в крайнем случае, а пока наш долг – подольше отвлечь на себя врага.

Вскоре из-за ближайших скал появилась первая группа карателей.

Их немного – с десяток человек. Видимо, разведчики.

– По местам! – прозвучала команда, и отряд тут же занял оборону. Хотя все продумано, командиру успокаиваться нельзя. Он подозвал к себе Скоробогатого.

– Дядя Костя, – сказал он старшине, – сейчас здесь будет очень жарко. Так что давай вместе с Бриллом уводи раненых и больных в Герлаховку.

– А вы что же? – Усы Константина Скоробогатого вздрогнули. Ему не хотелось бросать отряд в трудной ситуации.

– Наше дело известное, – Вафа попытался улыбнуться, – давай поторопись.

– Храни себя, Мустафич!

– Не бойся, должен же как-то «Василий» отработать обещанные фашистами кроны!

Схватка с немецкими разведчиками длилась недолго. Группы Моравки и Беньо встретили врага кинжальным огнем. Немцы отошли, и вскоре по партизанам ударила немецкая артиллерия. Вместо землянок, которые партизаны рыли, проливая пот, остались глубокие ямы. После артподготовки немцы снова пошли в атаку, занимая долину. Они подтянули резервы.

И снова гремят выстрелы из автоматов и винтовок, снова летят гранаты. Группа Моравки, укрывшаяся за скалой, поливает огнем фашистов. Немцы тоже стреляют, но их пули бьются о гранит и рикошетом отлетают обратно.

 – Надо помочь Стефану, – волнуется Беньо.

– Не торопись, Лацо, – Вафа сейчас в самой гуще боя, он живет сражением, все его мысли, душа посреди огня, – Моравка так быстро не сдастся. Пусть швабы полностью откроют свои карты, а вы пока ставьте минометы на позицию огня.

Вскоре враги, подтянув резервы, бросаются в атаку на горы.

 – Наконец! Этого мы и ждали, – и Ахмадуллин отдает приказ открыть огонь из минометов.

От свиста мин немцы на миг замерли, они не знали, что в «шайке Василия» есть минометы.

– Судруг велитель, – услышав тихий голос Сыча, Вафа повернулся к нему. – Швабы, выйдя в тыл, перекрыли дорогу Скоробогатому.

Это было то, чего больше всего боялся Ахмадуллин. Значит, они окружены… Нет, надо срочно освободить горную тропу!

– Возьми резервную группу и беги на помощь Скоробогатому, Ян. Через часок и мы двинемся.

Хоронясь за камнями и деревьями, немцы с большими потерями поднимались на гору.

– Ну, беркуты, не подведем, постоим за Родину, проучим швабов! – крикнул Вафа. Схватив ручной пулемет, он залег между двух камней. Огненный смерч заставил немцев отступить, залечь за камнями.

Неожиданно сильный взрыв подкинул Вафу. В глазах потемнело, голова закружилась, и он потерял сознание…

– Товарищ командир, товарищ командир! – Ахмадуллин открыл глаза, кто-то тащил его из сугроба за ноги.

– Не шевелись, велитель, – это был голос Ладислава Беньо, – я сейчас привяжу веревку к твоим ногам.

Беньо с несколькими партизанами оттащили командира от пропасти. Хотя в голове сильно звенело, Ахмадуллин встал на ноги. Над горами распластались вечерние сумерки, выстрелов не слышно.

– Где отряд? – Вафа спросил и не услышал своего голоса.

– Не волнуйтесь, отряд жив. – Начальник штаба показал рукой в сторону Герлаховки: – Он там. Швабы остались под горой. Готовятся к завтрашней атаке.

На горе собрался весь отряд. Лес остался позади, только горные выступы вокруг, они смотрят в небо – загадочные, темные, холодные. Ян Сыч, Скоробогатый, Брилл... Все здесь. Значит, дорога закрыта.

– Это и есть Чертово ущелье, – Моравка посмотрел на горы, – тупик. До войны по этим местам проходили контрабандисты, только мы, сколько ни искали, не нашли их тропу.

– И все же мы должны пройти, – Вафа остановил Брилла, который перевязывал ему голову, и подозвал Скоробогатого, возившегося с костром, – Дядя Костя, подойди ко мне. А пока, Беньо, сделай перекличку отряда.

Золтан Брилл никогда раньше не бывал в этом ущелье, и все же он взялся вывести отряд в Польшу через ледяную гору.

 – Но за дорогу я не отвечаю, – сказал он, прямо посмотрев на Вафу.

Оказалось, что в отряде погибло семь человек, пятеро пропали без вести. В укрытии под скалой вырыли братскую могилу. Партизаны бережно опустили в нее товарищей по оружию. Прощального салюта не было – рядом немцы. Тихо постояли со снятыми шапками и пошли в сторону Польши.

Еще одна гора, еще одно ущелье, глубокие пропасти. Пробуя путь ледорубом, впереди идет Золтан Брилл. Его высокая фигура с растрепанными на ветру волосами то исчезает за скалами, то появляется снова. За ним идут, обвязавшись парашютными веревками, партизаны покрепче – Ян Медвежко, Иван Фита, Антон Катрак. Узкая козья тропинка длинной лентой тянется вверх, к скалам, на которых, словно на полках, лежит снег.

Разорвав густые тучи, выглянул ясный месяц. Шагать стало легче, потому что теперь стало видно каждый камень, каждый сугроб и расщелину. Вскоре Герлаховка осталась позади. Польша рядом, вот только как взобраться на скалу, которая стоит, словно стена. Нет ни сил, ни времени. Отряд идет по краю пропасти, через несколько перевалов добирается до двух гор, что вырисовываются сквозь желтые тучи, как два горба верблюда. Польша уже рядом, рукой подать, осталось совсем немного.

Когда первые лучи утреннего солнца осветили Татры, отряд, разорвав окружение врага, по козьим тропкам перешел границу Польши и, изнемогая от усталости, остановился на отдых.

 

 

Пришел в горы солнечный день

 

У подножья горы Кривань, на хуторе под названием Три судничка (то есть три колодца) давно уже никто не живет. Только иногда здесь ночуют охотники, собравшиеся пострелять горных коз. Партизаны тоже не появляются здесь, слишком близко от накатанной дороги, где полным-полно швабов.

Но холодная зима отогнала карателей в теплые дома деревень вокруг железной дороги. Этим и воспользовался отряд «Высокие Татры», недавно вернувшийся из Польши. Заняли дома, вырыли землянки, в общем, устроились. Нехватка патронов и боеприпасов немного сдерживала боевой азарт партизан, но Моравка довольно успешно добывал встречных «охотников», забирая у них оружие.

Группа Яна Сыча отправилась на речку Каменистую – забрать из схрона припрятанные с осени продовольствие и боеприпасы. По дороге партизаны заметили лыжные следы. Сыч, остановившись, снял варежки, исследовал лыжный след, обратив внимание на наклон лыжных палок.

– Это спортсмены, – сказал он через некоторое время. – Держат путь на Подбанске, скорее всего.

– А не к Опицу? – засомневались его товарищи.

Опица партизаны знают давно. В его просторном двухэтажном доме, стоящем на краю деревни, некоторые прятались от гардистов и немцев. Опиц умеет ловко угодить и немцам, и партизанам. Отдает партизанам продукты, одежду, медикаменты и тут же показывает дорогу немцам. Если же у него заночуют гитлеровцы, а потом заходят партизаны, он сообщает, куда направились его постояльцы. От него вреда партизанам не было, во всяком случае, вражеские солдаты, на которых указал Опиц, всегда попадали в засаду партизан…

 

Партизан, ворвавшихся в дом Опица, встретила приемная дочь хозяина. Она смотрела на незнакомых людей в белых халатах изумленно-испуганным взглядом, не зная, как поступить.

– Кто там? – тихо спросил Сыч.

– Два немецких офицера, палинку пьют. Один – подполковник, второй, кажется, майор.

Партизаны один за другим прошли на кухню. Через дверь из зала слышны обрывки речи, смех, звон рюмок.

– Хенде хох!

Увидев перед собой партизан, майор потянулся к кобуре, но тяжелая рука Фиты тут же свалила его на пол. Только щегольски одетый подполковник, стараясь сохранить спокойствие, остался на месте. Протянул руку за рюмкой. Но Сыч приставил автомат к его лицу:

– Встать!

– Что вам нужно? – подполковник брезгливо оглядел партизан с ног до головы. – Я начальник штаба горных стрелков, он находится в городе Липтовски-Микулаше. Если с нами что-то случится…

 – Ладно, некогда с вами разговаривать, собирайтесь, – прервал его Сыч.

Офицеров привязали к лыжам, и трое партизан потащили их в штаб отряда. Сыч между тем спустился в русло реки Рачковой и продолжил свой путь.

Пока забирали продовольствие и боеприпасы, пока пустились в обратный путь, короткий зимний день подошел к концу. Лыжники промчались мимо Подбанске, спустились в русло реки Копровой, а тут уже недалеко до партизанского лагеря.

– Мы вас ждали, – встретил группу Сыча Ахмадуллин. – За офицеров спасибо, они дали ценные сведения. Остальные группы тоже на месте. Кстати, есть новости от Волянского.

В приказе командира 2-й партизанской бригады «За свободу славян» майора Евгения Волянского шла речь об увеличении военных операций, уничтожении коммуникаций вражеского тыла отступающих немцев. Были обещаны боеприпасы и продовольствие. Его должны были доставить самолетом.

Через несколько дней каратели начали наступление на хутор Три студничка. Партизаны были готовы к такому обороту дела. Используя свое знание местности, они атаковали немцев отовсюду, а отступая, минировали дороги.

Подтянув подкрепление, швабы количеством с полк захватили хутор. В руках карателей оказались партизанские землянки и бункеры с припасами. Несколько партизан погибли, многие оказались ранены.

Вот в такое тяжелое время самолет, прилетевший к партизанам, прибавил им новых сил. Он приземлился на поляне прямо на виду у фашистов. Пока те протирали глаза, ошалев от такой наглости партизан, два взвода, которые выделил Вафа Ахмадуллин, разгрузили самолет, занесли раненых, посадили двух пленных офицеров, и самолет взлетел. Когда каратели окружили поляну и стали обстреливать ее из пушек, самолета и партизан уже как ветром сдуло.

Всю ночь отряд таился недалеко от места высадки самолета. На рассвете Вафа Ахмадуллин дал приказ напасть на землянки и захватить их. Утром 14 января 1945 года весь отряд как один человек бросился в атаку. Увидев налетевших на них партизан, немецкие солдаты растерялись и, беспорядочно стреляя, стали отступать под гору.

…Стоило Вафе Ахмадуллину и партизану Иосифу Бескровному открыть дверь землянки, как оттуда застрочил пулемет. Быстро закрыв дверь, партизаны подперли ее бревном и кинули в дымоход несколько гранат. Внутри раздался взрыв, к нему присоединились стоны и крики. Бескровный вновь подбежал к двери, но, сделав несколько шагов, упал на снег. Ахмадуллин тоже только сейчас заметил пулемет в соседнем бункере.

– На, подавись, гад! – Он вырвал из-за пояса противотанковую гранату и со злостью бросил в сторону пулемета. Тот захлебнулся и замолк. Вафа бросился к Бескровному. Но ему уже не нужна была помощь.

– Прощай, друг, – Вафа, не вытирая слез, выступивших поневоле, поднял ручной пулемет Бескровного и ринулся в гущу врага.

Все труднее продвигаться вперед, все больше потерь с обеих сторон. Но теперь у немцев не хватает сил остановить партизан.

Вафа позвал Сыча.

– Скажи Беньо и Грешо: пусть отрежут пути к отступлению. Пусть швабы попадут в яму, которую рыли для нас.

– Есть, судруг велитель, – Ян Сыч одним прыжком исчез между деревьями.

Когда утренние лучи осветили всю долину Липтов, сражение на хуторе Три студничка прекратилось.

Партизаны не только прорвали блокаду, но и положили начало изгнанию фашистов из района Татр. Но победа дается нелегко. В борьбе с карателями погибли лучшие люди отряда – командир разведчиков Стефан Моравка, доктор Золтан Брилл, старшина Константин Скоробогатый, партизаны Конрад Копылов, Ладислав Кундрат, Штефан Кралчек, Иосиф Бескровный.

Приказ командира партизанской бригады имени Штефаника командиру отряда «Высокие Татры»:

«22 января 1945 года, № 82, Подбанске, 30 километров на северо-восток от горы Святого Микулаша.

В эти дни, когда Красная армия ведет наступление по всем фронтам, фашисты угоняют словацкий народ в Германию.

В целях оказания немцам организованного сопротивления командиру партизанского отряда “Высокие Татры” создать на базе отряда партизанский полк. Назначаю командиром полка лейтенанта Ахмадуллина Василия Мустафича, комиссаром Липаткина Федора Наумовича, начальником штаба лейтенанта Беньо Лацо.

Создание личного состава, вооружение и обучение начать с сегодняшнего дня.

О ходе формирования сообщать мне каждый вечер. Остальные указания получать у меня.

Командир бригады имени Штефаник: подполковник Величко.

Комиссар бригады: капитан Л. Лях.

Начальник штаба: майор Л. Горлач».

 

– Н-да, – сказал Вафа, перечитав этот неожиданный приказ. – Посмотри-ка, Лацо, я ничего не понимаю. Величко приказывает нам создать полк, а наш отряд подчиняется бригаде Волянского.

– Очень хорошо, товарищ командир полка, – пошутил Беньо, – наш отряд и так дорос до полка. Приказ Величко только узаконил его. По-моему, отряд обучать не стоит. Без задержки изгоним швабов из Татр.

Друзья снова склонились над картой. Скоро в штаб пришел новый командир разведки Ян Сыч.

Ахмадуллин и Беньо одновременно подняли головы.

– Ну, какие новости?

– Части Красной армии и 1-й Чехословацкий корпус Людвика Свободы взяли города Спишска-Нова-Вес и Кежмарок. Приближаются к Попраду.

– Молодец, Ян, спасибо тебе за хорошие новости! – Вафа обнял верного помощника. – Значит, скоро, очень скоро мы воссоединимся с Красной армией. Эх-х, ребята! – он посмотрел сквозь слезы на друзей, пожал им руки. Беньо взял солдатскую флягу.

– Еще одна новость, – продолжил Сыч, – в деревню Подбанске пришла рота мадьяр. Кажется, воевать они не хотят. Наши разведчики поговорили с одним из них. В деревнях Прибилино, Вавришево, Довалово, Липтовски Кокаве стоят каратели. Занимаются грабежом, отправляют молодежь в Германию.

– Анна, – Ахмадуллин позвал радистку Барбинягру, – отправь Величко эту радиограмму.

Он быстро оторвал листок бумаги от записной книжки, что-то написал и протянул девушке.

«Отряд “Высокие Татры” начал операцию по освобождению деревень долины Липтов» – было написано в телеграмме.

Когда партизаны, вооруженные с головы до ног автоматами, пулеметами, минометами, гранатами, вышли в путь в долину, бушевавший всю ночь буран уже затих. Укутанные толстым слоем снега деревья, словно желая партизанам удачи, склонили вершины и тихо провожают их в путь. Незамерзающие горные родники поют бесконечную веселую песню в их честь, а между деревьями пробегают косули, олени, трусливые зайцы – кажется, что они тоже приветствуют партизан.

Деревня Подбанске лежит на краю леса возле реки Бела. День-деньской слоняются по деревне пьяные от самогонки мадьярские солдаты. Велико было их удивление, когда они увидели среди белого дня вооруженных лыжников, которые заполонили всю деревню. Это сон или явь? Но никто из мадьяр не схватился за оружие, наоборот, проводили изумленными улыбками партизан.

– Опоздали, господин капитан! – Ян Сыч остановил взявшегося за телефон командира роты. Телефонная трубка выпала из дрожащих рук побелевшего от унижения капитана и ударилась об пол. Ян Медвежко быстро обошел все комнаты штаба роты, привел нескольких офицеров.

Когда Ахмадуллин вошел в штаб, обезоруженные мадьярские офицеры сгрудились в углу, словно овцы. Склонив головы, они с тревогой ждали своей участи, изредка посматривая на советского лейтенанта.

– Ну-с, капитан, – Вафа, не торопясь, встал перед командиром роты, – скажи спасибо своему богу: для вас война закончена. Только предупреждаю заранее: если вновь поднимете оружие, пощады не ждите.

– Нельзя плевать против ветра, пан лейтенант. – Капитан посмотрел в сторону. – Мы маленькая страна, мы мусор для великих держав.

– Не говори так, капитан, Венгрия – знаменитая страна, мы знаем предводителя революции 1848 года Кошута, певца революции Шандора Петефи. Близкий друг Советской России Бела Кун – тоже нам знаком.

– Правда? – Капитан ожил, на глазах появились искорки улыбки. – Ну, что же, тогда выполним любое ваше приказание.

– Приказ такой: сейчас же постройте роту.

Когда рота построилась на майдане возле штаба, командир отряда «Высокие Татры» вышел на улицу. Автоматы и винтовки роты были свалены в одну кучу.

– Солдаты, – начал речь хорошо говоривший по-мадьярски Ладислав Беньо, – части Красной армии не сегодня завтра придут сюда. Так что воевать против нас бесполезно. Ваш командир роты, – он бросил на капитана испытывающий взгляд, – принял наши условия без единого слова. Вы должны направить свое оружие против нашего общего врага – швабов.

Поняв, что дело повернулось таким образом, что их жизни ничего не угрожает, мадьяры радостно загудели. Они начали кидать вверх шапки, стали радостно кричать и смеяться. Конечно, для простых венгерских крестьян, рабочих, которые не хотели проливать кровь за Гитлера, не было более счастливого дня.

Когда на скалах заснула ночь, отряд вышел в путь, взяв себе крепких мадьярских лошадей. Первая группа под руководством Аурела Грешо ушла в Прибилино, вторая, под руководством Вафы Ахмадуллина, – в Липтовски Кокаву. По данным разведки, там остановился штаб немецкого полка, который спешил на фронт. Большинство парней группы Вафы как раз из Липтовски Кокавы. Каждый горит желанием быстрее освободить свою деревню, свою родину. Лошади идут быстрым галопом, снег под санями весело скрипит. Когда впереди заблестели под светом луны крыши деревни, Вафа остановил группу и послал вперед партизана – снять вражеские посты, о которых сообщила разведка.

– Двигайтесь быстрее, – сказал он, вставляя в ракетницу патроны, – после вашего возвращения – общий штурм.

Через полчаса они вернулись. Посты были убраны. Когда зеленая ракета поднялась в воздух, отряд начал наступление на деревню с трех сторон.

– Прямиком в штаб! – Командир отряда с ручным пулеметом прыгнул в сани к разведчику Лайчиаку. Тот стегнул пару гнедых.

На улицах деревни поднялся сильный шум. Немцы, по-видимому, не ожидали такой смелости, немного постреляв, они отступили к штабу. Когда разгоряченные лошади повернули в сторону двухэтажного штаба, с крыши дома, из окон застучали пулеметы. Идущие впереди сани опрокинулись в сугроб, Лайчиак успел повернуть лошадей за ближайший сарай.

– Миномет, миномет где? – Ахмадуллин спрыгнул с саней в снег. – Кубанчик, развороши-ка минометом это воронье гнездо.

Первая мина разорвалась возле двери, вторая снесла крышу дома. В штабе стрельба вроде прекратилась. Тотчас примчался проворный Ян Сыч.

– Велитель, сзади швабы.

– Эх, черт, – ругнул себя Вафа. Про тыл-то забыли! – Уличный, Дриабца, преградите им путь! Пока мы не возьмем штаб, не пускайте!

Когда выпущенная Кубанчиком третья мина разорвалась внутри дома, штурмовая группа партизан ворвалась в штаб.

– Где командир полка? – обезоружив оставшихся в живых штабных офицеров, Ахмадуллин повернулся к пожилому майору в помятой, порванной одежде.

– Полковник в Липтовски-Микулаше.

– Неужели успел убежать?

– Нет, он уехал еще вчера.

Перед рассветом деревня как будто успокоилась. В руки партизан попало много трофеев, пленных тоже завались. «Куда же их деть? – беспокоится командир. – Вокруг немцы, и от Грешо нет вестей». Он приказал взятых в плен немцев запереть в подвале штаба.

Борьба за деревни в Татрах продолжалась еще две недели. Всюду к отряду присоединялись новые бойцы.

Начался февраль. Непроглядные январские бураны, трескучие морозы сменились теплыми днями. К середине дня с крыши капает, по краям дороги собираются яркие лужицы, подают голос оставшиеся в живых петухи, мычат уцелевшие коровы, ржут лошади.

В один из дней в деревне Довалово шло собрание народного комитета. Присутствовал здесь и Вафа. Вдруг в комнату вошли Ян Сыч и Аурел Грешо.

– Судруг велитель, – Аурел что-то прошептал на ухо Ахмадуллину. Вафа сначала безмолвно сидел, изумленно поглядывая то на Грешо, то на Сыча, потом резко вскочил.

– Товарищи, в Гиби – части Красной армии и Чехословацкого корпуса, швабы удирают по всему фронту. Ур-ра, товарищи, ур-ра!

– Ур-ра! – За одну минуту в комитете поднялся гвалт. Председатель комитета вмиг вытащил откуда-то палинку, тут же отыскалась скрипка, и полилась веселая песня.

– Товарищ лейтенант, – из штаба отряда прибежал Ладислав Беньо, – позвонили из Гиби. Вызывают с отрядными документами.

– Кто?

– Сказали, сам Людвик Свобода.

 

– Вот, оказывается, ты какой, Василий! – навстречу Вафе поднялся седой, крепкого сложения генерал. – Давай, давай, проходи. Так это ты башкирский парень, который встряхнул словацкие горы?

Вафа растерялся, не зная, что сказать. Откуда генерал знает, что он из Башкортостана? Он бросил взгляд на Беньо, но тот повернул голову в сторону, пряча улыбку. Он, наверное, сказал, шельма. Ахмадуллин, не торопясь, достал из планшета дневник отряда, тетрадь приказов, папку с боевыми операциями, список отряда и положил перед генералом.

– Вот, товарищ генерал, все записано.

 

– Нет, родной, – Людвик Свобода отодвинул бумаги подальше, – будем соблюдать субординацию. Сдашь отчет своему командованию, в штабе Украинского партизанского движения, а сегодня ты мой гость.

На столе тут же появилась разная еда, водка.

– Вот, друзья, какие бывают дела, – сказал Людвик Свобода. – Ты здесь борешься за свободу Чехословакии, а я был в твоей стране, воевал за нее.

Генерал взял в руки стакан и посмотрел на синеющие вдалеке горы.

– Мы прошли через трудные дороги, – сказал он через некоторое время поднявшимся со своего места партизанским командирам, – как легко мы потеряли свободу и с каким трудом ее завоевали. Столько сил положили ради этого! И как нам помогли советские товарищи! Никогда не забудем этого, друзья! – Людвик Свобода поднял бокал. – Я пью за вечную дружбу между чехословацким народом и народами Советского Союза.

– А тебе, башкирский парень, – сказал он, повернувшись к Вафе, – тысячу раз спасибо за то, что ты освободил от фашизма мою страну, мой народ, сынок! – Генерал обнял его, похлопал по спине.

Долго продолжался разговор в штабе корпуса на железнодорожной станции Гиби, что прислонилась к горам. Потом, по прошествии многих лет, президент Чехословацкой Социалистической Республики генерал Людвик Свобода в книге «От Бузулука до Праги» написал:

«У подножья Татр со времени Словацкого восстания и до нашего прихода отряд из партизанской бригады “За славянскую свободу” вел очень активную работу. По приказу командира бригады Калины в горы отправилась группа из десяти человек, которая в скором времени переросла в отряд “Высокие Татры”. В его составе было 280 человек, вооруженных советским и трофейным оружием. Отрядом командовал опытный советский партизан Василий Ахмадуллин, а 24-летний словацкий парень Ладислав Беньо был начальником штаба.

Вот краткая характеристика деятельности этого отряда (по данным материалов штаба партизанского движения Украинского фронта): в целом отряд провел 36 боевых операций, в ходе которых уничтожил 626 вражеских солдат и офицеров, 2 фашистских самолета, 4 танка, 5 бронетранспортеров, 29 грузовых и легковых машин, 11 орудий и 5 минометов, взорвал 5 мостов, один немецкий штаб, захватил в плен одну роту хортистских солдат, десятки гитлеровских холуев. На минах, поставленных партизанами, подорвались три транспорта.

Гитлеровцы неоднократно пытались уничтожить партизан, их поиском занимались три полка вермахта, но все безуспешно: фашисты не сумели ни разложить отряд, ни сломить его боевой дух. Партизаны вышли победителями из всех схваток. Своеобразная природа Татр – горы и непроходимые густые леса – способствовала победе. Партизаны установили доверительные отношения с местным населением, которое обеспечивало их одеждой, провизией, медикаментами и своевременно сообщало о планах врага, о подготовке карательных экспедиций, и именно в этом была сила отряда “Высокие Татры”.

Партизаны этого отряда оказали нам большую помощь при освобождении Прибилино и Липтовски-Градока, а затем, присоединившись к нам, в составе корпуса продолжили борьбу против фашистов. Начальник штаба отряда Беньо, который приобрел огромный опыт борьбы в тылу врага и закалился в схватках, стал офицером Культурно-просветительского отдела в одном из дивизионов нашей артиллерии». (Л. Свобода «От Бузулука до Праги», Москва, 1968, С. 382–383)

 

На следующий день на центральной площади деревни Липтовски Кокава состоялся большой митинг партизан отряда «Высокие Татры» и деревень Татрского района. На нем присутствовали генералы Людвик Свобода и руководитель партизан Николай Асмолов.

Отряд, вошедший в состав корпуса, отправился в сторону деревни Липтовски-Микулаш, а его командиру, лейтенанту Вафе Ахмадуллину, был предоставлен отпуск – полтора месяца. И вот уже поезд мчит его на восток, в далекий Башкортостан.

 

 

Спустя годы…

 

Годы, словно извилистые тропы, бегут вперед. Потихоньку заживают тяжелые раны, оставшиеся от кровавой войны. На месте сел и городов, сожженных и разрушенных вражескими бомбами и снарядами, выросли новые – они окрепли и развились. Стали забываться подробности жизни партизанского отряда, который когда-то лицом к лицу боролся с немецкими фашистами в Словакии, в гуще гор Высокие Татры.

Но живы в сердце Вафы Мустафича братья по оружию, погибшие партизаны. Как же можно выкинуть из головы, как забыть своих друзей, те голодные дни, когда делил надвое кусок хлеба, кусок сахара, когда плечом к плечу бросался на врагов?!

 

Была ранняя весна 1966 года. В один из дней, когда черемуховый цвет заполонил берега Ая, учителя Лемез-Тамакской средней школы Вафу Ахмадуллина неожиданно вызвали в районный комиссариат.

– Где и в какой военной части вы служили в годы Великой Отечественной войны? – осторожно спросил его военком, пожилой майор.

Ахмадуллин неторопливо поведал о пережитом, рассказал, где и кем ему довелось служить. Рассказал и о том, что после войны работал секретарем Мечетлинского районного комитета по Мечетлинской зоне, а потом, окончив Стерлитамакский педагогический институт, перешел на педагогическое поприще. Не забыл упомянуть, что за свой ратный труд во время войны награжден орденами Великой Отечественной войны I и II степени.

– А почему вас записали Василием? – военный комиссар пробежал глазами по лежащей перед ним бумаге.

Ахмадуллин, вспомнив о чем-то, улыбнулся.

– Это было мое прозвище в партизанском отряде.

– Теперь все ясно. – Майор, встав с места, открыл сейф и вынул оттуда несколько коробок. – Вот ведь какие дела бывают, – сказал он и приколол к груди Вафы орден «Крест Чехословакии 1939 года» и медали «За отвагу», «20 лет Словацкому восстанию» и «Партизан». Эти награды были присланы от имени президента Чехословацкой Социалистической Республики Людвика Свободы. – Это очень дорогие награды, – сказал военком, – в поисках вас обошли весь Советский Союз, а всему виной то, что вас называли Василием. Спасибо, Вафа Мустафич, смелость и мужество не забываются.

Вафа ответил по-солдатски:

– Служу Советскому Союзу!

Впервые о боевом пути партизанского отряда «Высокие Татры» и его командире Вафе Ахмадуллине рассказала газета Мечетлинского района «Коммунист», а затем уже эту тему подхватили газеты «Советская Башкирия», «Совет Башкортостаны», «Ленинец» и журнал «Агидель».

А в августе 1971 года газета «Руде право», орган Чехословацкой Коммунистической партии, напечатала очерк автора этих строк «В горах Словакии».

Там рассказывается, как Вафа Ахмадуллин участвовал в словацком народном восстании 1944 года, а затем ушел в горы и организовал новый отряд. Как освобождал Татры от фашистов. Рассказывается и том, что сегодня он работает учителем средней школы в деревне Лемез-Тамак.

Письма не заставили себя ждать. Самым первым пришло письмо от бывшего соратника, а ныне работника министерства словацкой пищевой промышленности Ладислава Калины.

«Дорогой мой товарищ по оружию Вася! – писал он. – Я шлю тебе пламенный привет от имени всех партизан. Мы думали, что ты погиб на войне, и, только прочитав в газете “Руде право”, узнали, что ты жив-здоров. Я живу в столице Словакии Братиславе. Мой сын Штефан учится в Московском государственном университете. Ответь мне поскорей, Вася».

«Когда я получил известие, что ты нашелся, я был нескончаемо рад, – написал письмо и бывший начальник штаба партизанского отряда “Высокие Татры” Ладислав Беньо. Оказалось, что он работает в министерстве культуры Словацкой Социалистической Республики. – О тебе ходили разные слухи: одни говорили, что ты погиб в Берлине, другие, что ты пал в схватке с бендеровцами, но мы им не верили, мы все жили надеждой тебя найти. Наш бывший партизан Милан Лайчиак, когда работал в Москве атташе по культуре, пытался тебя найти. Несколько Ахмадуллиных даже ему ответили, и лишь Вафа Мустафич не нашелся. Сегодня мы все очень рады, что ты объявился. Здесь живет много бывших партизан, все они ждут тебя в гости в Чехословакию».

Такие письма пришли и от бывшего командира разведки, а ныне подполковника армии Чехословакии Аурела Грешо, и от бывшего партизана Михала Тарагела.

«Дорогой друг Вася! – эти слова взяты из письма бывшего партизана Михала Тарагела. – Невозможно описать те чувства, которые я сейчас переживаю. Я с нетерпением жду нашей встречи, те места, где мы сражались с фашистами, сейчас сильно изменились. Из Липтовски-Градока, Штрбске-Плесо проложена новая дорога, а в деревне Подбанске расположилась туристическая база. Что хорошо, сейчас Высокие Татры стали национальным парком – и поэтому места наших сражений сохранились. Поставлены памятники погибшим героям. Когда из Подбанске едешь в долину Тиха, стоит высокий памятник. Там написано “Здесь отряд "Высокие Татры" под предводительством В. Ахмадуллина вел боевые действия”. Во время отпусков я всегда приезжаю в эти незабвенные места».

И вот – вновь Чехословакия, но теперь уже не партизаном-парашютистом, а долгожданным дорогим гостем едет Вафа Ахмадуллин на родину друзей.

Однажды на рассвете в августе 1944 года прилетел он в эту страну высоких гор. В то время шла беспощадная, кровопролитная война за честь страны, за мирную жизнь людей.

А сейчас внизу мирно лежат густые леса, укутанные зеленью, высокие скалистые горы. Вот и граница Чехословакии. Начались Татры. Засверкали голубыми лентами реки Грон, Ваг, Бела. Какова же жизнь в этих горах? Кто остался в живых? Кто встретит его?

Когда самолет приземлился в аэродроме Праги, в городе уже был вечер. На следующий день поезд умчал его в Братиславу. На перроне своего бывшего командира встретили Ладислав Беньо, Михал Тарагел, Штефан Овчарка и группа бывших бойцов отряда.

– Здравствуй, здравствуй, друг! – подхватили они Вафу. Вечером тридцать партизан снова собрались вместе, собрались, чтобы предаться нескончаемым разговорам и воспоминаниям.

Конечно же, они постарели, седина засеребрилась в волосах. Но все они по-прежнему веселы, гостеприимны и уважительны.

Долгим был этот разговор в этот вечер у бывших партизан. А на следующий день, отдохнув, бывшие партизаны, теперь уже на автобусе, поехали в горы, в леса, где действовал отряд «Высокие Татры», и всюду их встречали с радостью.

Вот и «столица» бывшего партизанского края – деревня Липтовски Кокава. В 1944 году, во времена словацкого народного восстания и после него, партизаны получали из этой деревни, прильнувшей к подножью горы Кривань, провизию, одежду, боеприпасы. В отряде тоже было много людей из деревни Липтовски Кокава. Ныне эта деревня – совместное кооперативное хозяйство, живут здесь хорошо.

Здесь уже ждали приезда Вафы Ахмадуллина. Жители деревни встретили их у дороги. Вечером в его честь в Доме культуры состоялось большое торжество. На сцену вышли девушки и парни в национальных одеждах, они исполнили отрядную песню. Читали отрывки из книги Ладислава Беньо «Памятные места Словацкого национального восстания в Высоких Татрах».

Затем на сцену поднялись гости. Председатель исполнительного комитета народных выборов знакомит всех с Вафой Ахмадуллиным, зовет его на сцену, чтобы вручить удостоверение «Почетного гражданина деревни Липтовски Кокава». Выписано оно еще в 1945 году.

Глаза простых словаков, тех, кто в тяжелые годы войны делил последний хлеб с партизанами, были направлены на коммуниста Вафу Мустафича Ахмадуллина, на этого башкирского джигита, человека сильной воли, того, за чью голову фашисты обещали немалые деньги, на командира легендарного отряда, о котором ничего не было известно более четверти века.

Вафа неторопливо встает с места и твердыми шагами идет к трибуне.

– Дорогие товарищи! Далекие, но такие близкие сердцу словацкие друзья!.. – Голос Вафы чуть дрогнул, но он быстро взял себя в руки и продолжил: – Хоть я и вернулся с гор Словакии на родную землю – в Башкортостан – более четверти века назад, я никогда не забывал эти горы, эти голубые долины, а особенно вас, чистосердечный словацкий народ, так помогавший нашему партизанскому отряду. Я жил надеждой когда-нибудь встретиться с вами...

После этого Вафа Мустафич рассказал о последних днях отряда, о своей жизни.

Такие же волнительные встречи прошли в деревнях Ваврищево, Валасек, Подберезово и многих других, в городах Банска-Бистрице и Липтовски-Микулаше. За двадцать дней Вафа и его друзья побывали в местах дислокации партизанского отряда, были на горе, названной в честь «Высоких Татр», осмотрели памятники, обелиски, мемориальные доски, поставленные погибшим на войне партизанам. Все они бережно хранятся, на них постоянно цветы...

И вот настал день проводов. Словацкие друзья долго не отпускают Вафу, зовут снова приехать в Чехословакию.

– До встречи на Чехословацкой земле!

Перевод с башкирского языка З. Буракаевой и А. Хусаинова