№8.2023. Ризван Хажиев. Помнят Высокие Татры

Перевод с башкирского языка З. Буракаевой и А. Хусаинова

От автора

Немало лет прошло с тех пор, как закончилась Великая Отечественная война, но память о ней и по сей день тревожит людские сердца, передаваясь из поколения в поколение, словно долгое эхо. Приподнимается покрывало времени, и до нас доходят все новые и новые имена батыров, что покрыли себя неувядаемой славой на поле боя.

Один из них – учитель Лемез-Тамакской средней школы Мечетлинского района Вафа Ахмадуллин. В самом начале войны он вступил в жестокий бой с немцами в составе Украинского партизанского отряда, а в августе 1944 года, перед началом народного восстания в Чехословакии, был отправлен туда Украинским штабом партизанского движения. Вафа Ахмадуллин организовал в горах, что носят звучное имя Высокие Татры, партизанский отряд из русских, чехов, украинцев, словаков и руководил им до февраля 1945 года, до воссоединения с частями Советской Красной армии.

«В этой области, лежащей у подножья Татр, – писал в своей книге “От Бузулука до Праги” боевой генерал, бывший президент Чехословацкой Социалистической Республики Людвик Свобода, – во время словацкого восстания и до нашего прихода развил активную борьбу отряд из партизанской бригады “За свободу славян”. Вначале по приказу командира Калины в горы отправилась группа из десяти человек, которая, быстро набирая силы, в скором времени преобразовалась в отряд под названием “Высокие Татры”. В его составе было 280 человек, вооруженных советским и трофейным оружием. Отрядом руководил опытный советский партизан Василий Ахмадуллин, а 24-летний словацкий парень Ладислав Беньо был начальником штаба».

Вот об этом отряде, воевавшем с фашистами в Татрах, и о его командире, нашем земляке Вафе Мустафиче Ахмадуллине (в некоторых документах он назван Василием) и пойдет речь в нашем рассказе.

Сквозь тяжелые испытания

Дверь со скрипом отворилась. Вафа вздрогнул, инстинктивно сунул руку под подушку, но тут же вспомнил, что уже неделю находится на базе партизан под Киевом. Свободно вздохнув, он улыбнулся и встал с кровати навстречу вошедшему в комнату высокому, худощавому парню с голубыми глазами, светлыми вьющимися волосами и пронзительным ястребиным взором.

– А, Женя, это ты!

Он протянул руку своему товарищу Евгению Волянскому.

С этим бесстрашным партизаном Вафа познакомился недавно, но уже успел сдружиться. Видимо, сказалось сходство судеб – оба в начале Великой Отечественной войны попали в окружение, потом сражались с немецкими захватчиками в партизанских отрядах, а затем были командированы на работу в Украинский штаб партизанского движения. Крепкого сложения, но как-то не очень удавшийся ростом, своенравный башкирский джигит исполнял должность помощника командира хозяйственного взвода, а Волянский командовал взводом охраны. Вместе они учатся на краткосрочных курсах разведчиков.

Евгений пожал товарищу руку:

– Ну, Вася, собирайся, – лукаво улыбнувшись, он подмигнул Вафе. – Кончились каникулы, вызывают в Киев.

В Украинском штабе партизанского движения царит обычное оживление. Вот группа партизан погрузилась в машину, и грузовик куда-то торопливо отъехал. А вот другая группа, свободная от заданий, устроила перекур, удобно расположившись на скамейках под кленами с позолоченными листьями. Они травят байки, пересмеиваются.

Только Вафа и Евгений присоединились к ним, как послышался голос дежурного:

– Товарищи, вас ожидает генерал!

Когда партизаны шумной толпой заняли места в большом зале, из боковой двери показался седовласый, плотного телосложения генерал. Это был начальник Украинского штаба партизанского движения генерал-майор Т. А. Строкач. Когда шум поутих, генерал снял красное полотно с карты на всю стену.

– Это же Чехословакия! – протянул разочарованный Волянский. – А говорили, что нас отправят в Югославию…

– Значит, так надо, Женя, – веско сказал Ахмадуллин.

О трагической судьбе Чехословацкой республики Вафа знал. Пытаясь договориться с гитлеровским фашизмом, осенью 1938 года главы правительств Запада сдали Гитлеру Чехословакию со всеми потрохами. В результате этого коварного соглашения страна была поделена на части. Чехия получила немецкий протекторат, а в Словакии к власти пришло правительство Тисо, которое немедленно начало процесс фашизации страны. Террор против коммунистов, полное подчинение немцам экономики и политики Словакии ясно показали истинное лицо этого правительства.

Уже в 1941 году под руководством чехословацких коммунистов в горах возникли первые партизанские отряды. Когда под натиском Красной армии немецкие войска стали откатываться обратно на запад, народ Словакии решил взять в руки оружие и начал подготовку к всеобщему восстанию против фашистского режима. В конце 1944 года партизанские отряды, созданные словацким Народным советом, во главе которого стояла коммунистическая партия Словакии под руководством Яна Шверма, Карола Шмидке и Густава Гусака, начали ожесточенную борьбу с прогнившим режимом Тисо.

Летом 1944 года части Красной армии вышли к Висле и приблизились к Карпатам. Пламя войны достигло границ Словакии, она превратилась в ближний тыл немецких войск. Во главу угла со всей решимостью был поставлен вопрос о всеобщем восстании против режима Тисо и немецких фашистов. И тогда делегация Национального совета Словакии прибыла на самолете в расположение наших войск, для того чтобы скоординировать восстание с действиями Красной армии. Таким образом, перед советскими партизанами встал вопрос о срочной помощи словацкому народу в его священной борьбе с немецко-фашистскими захватчиками.

– Завтра группа Величко летит на место для подготовки базы. Затем очередь групп Волянского, Егорова, Ушьяка и Белика, – завершил свою речь генерал-майор Строкач.

…Теплая августовская ночь. В воздухе стоит приятный аромат свежескошенного сена, спелых яблок, груш, ягод. Кругом такая тишь, что кажется – война где-то далеко, даже тень ее не тревожит местных жителей. Но это спокойствие ложное: вот, разрывая ночную тишину, пролетели над головой тяжелые бомбардировщики, а где-то вдалеке послышались звуки канонады. Когда группа десантников с парашютами за спиной дошла до аэродрома, поначалу им показалось, что вокруг нет ни души, только у взлетной полосы темнел силуэт транспортного самолета «Дуглас».

Что же, надо лететь на задание. И вдруг перед глазами Вафы предстала далекая, но такая душевно близкая деревня Сулейманово, прильнувшая к берегу реки Ай, привиделись лица родных. Вафа там родился и вырос, разгоряченно, с жаром косил сено, метал стога, состязался в скорости с быстрыми волнами реки Ай, рыбачил, а в зимнюю пору мчался с гор на лыжах, которые смастерил ему отец.

Когда гитлеровские фашисты черной тучей налетели на нашу страну, Вафа Ахмадуллин всего лишь год как окончил среднюю школу в Лемез-Тамаково. Служил он тогда в городе Каменец-Подольском, был связистом артиллерийского дивизиона. Сколько испытаний выпало на его долю с того дня!

И вот в боевую биографию солдата и партизана, лейтенанта Красной армии вписываются новые страницы…

Самолет поднялся в черное небо, а Вафа все еще не мог отойти от своих дум. И только когда вдалеке показались смутные очертания Карпат, он вернулся в мыслях к товарищам, с которыми отправился на задание. Вот, откинув голову назад, спит словацкий парень, бывший учитель Ладислав Калина. Рядом с ним тихо переговариваются будущий комиссар бригады Федор Макаров и капитан Волянский. И в глазах задорной круглолицей радистки Ани Барбинягры нет даже капельки сна. Она то всматривается в иллюминатор, то перешептывается с сидящими рядом Михаилом Торбой и Петером Боршем. Порой и на него, Вафу, падает ее любопытный взгляд.

Впереди Словакия. Что ждет нас там? Смерть или победа? Кто встретит нас – друзья или враги?

*  *  *

Куда ни глянь, всюду уходят в облака голубоватые горы, одна выше другой. Шум быстрых речек, бездонные пропасти, окаймленные сосной и буком подножья гор, зеленые полянки, виднеющиеся сквозь туман деревушки…

Эта чудесная природа напомнила Вафе родной Урал. Проснувшись на самой ранней заре, он вышел из шалаша и вот уже полчаса любуется горами. Это Татры.

Но вот показался из шалаша и Волянский. Взяв автомат, он накинул на плечи рюкзак, сказал Вафе:

– Пойдем, Вася, пора двигаться дальше, здесь нельзя оставаться. Перекусим по дороге.

Когда отряд из пятнадцати человек поднялся на перевал, солнце стояло уже высоко. Перепрыгивая с камня на камень, переходя с горы на гору, долго шли парни. Проводник, словацкий старик, тоже торопит. Ему было поручено проводить отряд Волянского к базе у деревни Верхний Грон. Только к вечеру парашютисты достигли ее. Только остановились передохнуть, как вдруг команда:

– Тревога, к оружию!

Вздрогнув от громкого крика командира, Вафа схватился за автомат. За считанные секунды все спрятались под деревьями и за камнями. На вопросительный взгляд Вафы Ладислав Калина кивком головы указал на узкую тропу: по ней поднимались в гору пять человек… Кто они – друзья, враги или случайные путники?

– Всех взять на мушку, без приказа не стрелять! – пронесся по рядам приказ командира.

Когда незнакомцам осталось пять-шесть шагов, Волянский скомандовал:

– Стоять! Бросай оружие!

Идущий впереди широкоплечий, крепкого телосложения парень неторопливо поставил ручной пулемет на землю и что-то сказал, обернувшись к товарищам. Они тут же сложили оружие, радостно заулыбались. Волянский поманил к себе солдата:

– Кто такие, куда путь держите, кого выслеживаете?

– Судруг велитель![1] – четко отрапортовал словацкий солдат. – Прибыли в Ваше распоряжение!

Оказалось, что четник (такое звание носили в словацкой армии младшие командиры) Ян Сыч привел с собой четверых человек для борьбы с общим врагом.

Партизаны шумной толпой высыпали из укрытия навстречу словакам.

– Вы не сомневайтесь, други, – улыбнулся Ян Сыч и представил своих товарищей: – Это надежные люди. Войтек Биляк – шахтер, Антон Батрак – рабочий фабрики, Юзеф Стефан и Габриель Кабанчик – лесники.

К разговору присоединился и Ладислав Калина, несколько слов на чистом словацком языке развеяли все его сомнения.

Вечером при свете костра между партизанами, прибывшими из Советского Союза, и словаками велся оживленный разговор. Тем, кто впервые видел советских людей, было интересно послушать, как живут в СССР.

На следующий день с рассветом словаки и советские парашютисты отправились по окрестным селениям – надо было набирать в отряд новых бойцов. Вафа идет вместе с Яном Сычом. Цель их похода – деревня Ясны, расположенная в Татрах.

1

Когда солнце спряталось за горными вершинами, похожими на спину двугорбого верблюда, а по всей долине поплыл вечерний туман, у околицы появились двое неизвестных. Один был одет в кожаную тужурку, на ногах – альпинистские ботинки, а на голове – фуражка с красной звездой. Он бодро смотрел на вечереющий мир узковатыми карими глазами. В руке неизвестный держал автомат ППШ, а за поясом у него – две гранаты. Второй, тоже вооруженный до зубов, был в форме солдата словацкой армии.

– Пан Ладислав, принимай гостей! – Ян Сыч приблизился к дому с красной черепицей и вошел в калитку.

– О господи, да это же Ян! – Из дверей дома по-молодецки выбежал высокий худощавый седовласый старик и обнял вошедшего.

– Мы же давно потеряли тебя, – старик вытер слезы и посмотрел на спутника Сыча. Рассмотрев красную звезду на его фуражке, он изумился еще больше, и это заметно отразилось на его лице.

– А… это… – растерялся Ладислав, не зная, что сказать. – Вы из России? – наконец совладал он с собой.

– Да, из Советского Союза. – Вафа с улыбкой протянул старику руку. – Будем знакомы – лейтенант Красной армии Ахмадуллин.

– А, так вот вы какие, советские люди! – Старик дрожащими руками коснулся Вафы. – О господи, неужели мне довелось увидеться с вами!

Когда вечером в доме зажгли лампу, оказалось, что у Ладислава Гронко собрались жители села числом не менее десяти. На почетное место усадили Ахмадуллина. Откуда-то нашлась и местная водка – палинка, но никто даже не прикоснулся к ней: слушали рассказ Вафы Ахмадуллина о стране Советов, Октябрьской революции, индустриализации страны, колхозном движении и, главное, о героической борьбе против фашизма. Конечно, словаки и до этого слышали о Советской России: кто-то ее хвалит, кто-то костерит на чем свет стоит, так что, кому верить, было непонятно. И вот сегодня наконец они услышали правду о загадочной стране, расположенной далеко за карпатскими горами.

– Братья, – мужчина средних лет, чье лицо утонуло в усах и бороде, решительно встал. – Вот слышали, как живут советские люди: нет ни богатых, ни бедных, все они – равноправные члены дружной семьи, потому свобода и независимость дороже им самой жизни. Потому против фашизма борются, как львы. А что же нам делать?

Ян Медвежко (так звали этого словацкого крестьянина) выступил вперед:

– Когда советские люди помогают народам Европы, протягивают руку помощи, что должны делать мы? Когда вокруг война, не может быть мира в доме. Я, как услышал, что советские партизаны в наших горах, понял, что надо делать. Не знаю, как вы, а я записываюсь в отряд. Судруг велитель, – он повернулся к Вафе, – возьмите меня с собой. Пока есть сила в руках, пока в сердце ярость, я буду сражаться.

– Ваше стремление благородно, – оценил порыв словака Ахмадуллин, – но только силы и ярости мало, друзья мои. Какой смысл идти на врага, когда руки у тебя пусты? Не будем много говорить, товарищи, скажу так – ищите оружие, готовьте провизию.

Медвежко удивился:

– Но откуда же мы все это возьмем?

– Откуда? – Вафа ждал этого вопроса, поэтому и с ответом тянуть не стал. – Товарищ Гронко, сколько у вас в деревне полицейских?

– Пятеро.

– Оружие у них есть?

– Четыре винтаря, ручной пулемет, гранаты.

– Ну, Медвежко, как ты думаешь?

– Понял, судруг велитель.

Воспользовавшись темнотой ночи, Ахмадуллин, Сыч, Медвежко и старик Ладислав направились по тихим улочкам к полицейскому участку.

– Они вот в этом доме. – Ладислав Гронко палкой показал на большое каменное здание. – Ночью здесь никого нет, кроме дежурного, да и он, наверно, видит десятый сон.

Как было условлено, Медвежко постучал в дверь.

– Пан полицейский, срочный пакет из района, откройте! – громко крикнул он. Внутри не сразу зажегся огонь, неторопливо открылась дверь, и на пороге показался сонный полицейский.

– Шастают тут по ночам, потом штаны пропадают…

Дежурный не успел возмутиться, как Сыч и Медвежко скрутили его, отняли пистолет. Побелевший от страха полицейский даже вскрикнуть не успел, как его втолкнули в дверь.

– У нас мало времени, долго разговаривать не будем, – веско сказал Ахмадуллин. – Вы и сами прекрасно понимаете, кто мы такие. Так вот – нам нужны оружие и боеприпасы.

– Винтовки и боеприпасы вон, в шкафу, ручной пулемет в комнате, – выпалил совершенно ошалевший полицай.

Оружие быстро собрали, Медвежко, радостно улыбаясь, поднял пулемет.

Ахмадуллин финкой разрезал телефонные провода и дал парням знак уходить. Полицейский по имени Вацлавик, быстро сообразивший, что к чему, предпочел присоединиться к партизанам.

Когда поднялось солнце, позолотившее верхушки гор вокруг деревни Ясны, Вафа Ахмадуллин и его новые друзья, вооруженные с головы до ног, уже приближались к базе отряда…

…Когда пройдут годы, Вафа Ахмадуллин вновь появится на этой земле. Первым делом он навестит деревню Ясны, что недалеко от Братиславы. Его приведут в дом одного пенсионера. Сопровождающий спросит:

– Вам знаком этот товарищ?

– Где-то видел, да вот не припомню, – ответит Ладислав Гронко.

– А Василия забыли? – спросит тогда Вафа.

– Василий, как же забыть тебя, орла наших Татр! – закричит старик и, обливаясь слезами, бросится обнимать Вафу Ахмадуллина.

 *  *  *

В Татрах стоят безоблачные, ясные дни. Прохладный горный ветер щекочет ноздри, к нему присоединяется запах свежеиспеченного хлеба. Вот уже второй день как отряд Евгения Волянского расположился в деревне Мартин, притаившейся в небольшой долине между двух гор. Слухи здесь распространяются быстро: уже многие услышали о советских парашютистах, и вот в отряд непрерывно идут люди. В руках старая берданка, винтовка, немецкий шмайссер…

Лейтенант Вафа Ахмадуллин и Ладислав Калина проверяли оружие прибывающих в отряд людей, знакомились, записывали их имена. Каждого надо расспросить, проверить. В отряд не должны попасть подозрительные люди, тем более провокаторы, прямые пособники врага.

– Калина! Ахмадуллин! – Дежурный по штабу отвлек их от работы. – Командир зовет.

Когда друзья вошли в дом, который находился посреди деревни и служил штабом отряда, там был Волянский и незнакомый словацкий офицер. Они горячо спорили.

– Давайте проходите, – повернулся к новоприбывшим Волянский. – Вот, знакомьтесь: майор Носко из штаба полковника Голиана. А это поручик Калина и лейтенант Ахмадуллин.

– Поручик? – Майор удивленно оглядел Ладислава с ног до головы. – Оказывается, у вас есть словаки?

– Да, пан майор, – Калина холодно улыбнулся, – мы вернулись освободить нашу Родину от нацистов и от Тисо.

– Большевик? – Зеленые глаза Носко с яростью уставились на Калину.

– Так точно, пан майор, я член Словацкой Коммунистической партии.

– Вот как! – возмущенный майор замолчал, будто набрал в рот воды.

– Мы здесь не для того, чтобы вмешиваться в вашу внутреннюю политику, это вы сами решите после войны. – Обычно вспыльчивый, Волянский на сей раз был осторожен. – Сегодня главная задача для всех – уничтожить гитлеровскую Германию. А какая власть будет в стране, какое будет общественное устройство, решит народ.

– Ну что же, если так…– майор Носко несколько успокоился и приступил к изложению своего задания: – Полковник Голиан приказал сообщить, что армия готова к восстанию и что мы ждем сигнала от Национального совета. Только предупреждаем: координационные группы из Советской России должны подчиняться Словацкой армии, выполнять требования ее инструкторов.

– У нас есть только один командир – это Красная армия, – решительно отрезал Волянский. – Мы будем выполнять приказы только своего командования.

В тот же день Украинский штаб партизанского движения получил радиограмму:

«Киев. Строкачу. Словацкий народ и армия готовы к всеобщему национальному восстанию. Командование Словацкой армии ждет сигнала. Капитан Волянский. 13 августа 1944 года. Словакия, район Татры».

Из Киева в ответ пришла радиограмма на имя Величко, Ляха, Калины, Макарова и Волянского:

«Пришлите полные сведения о силах, которые выступят против немцев. Сколько немецких войск в Словакии? Сигнал по мере готовности. Строкач».

15 августа новая радиограмма в Киев:

«Достигнуто соглашение с руководителями войск Подпольной Словакии – Голианом, Маницем, майором Марко. Разработан план нападения на немцев, подписано соглашение о совместном восстании. Для подписания официального соглашения в Братиславу послан представитель компартии».

*  *  *

Оружие, боеприпасы – вот что держит Волянского. Майор Носко ушел и пропал – нет от него ни инструкторов, ни оружия. А народный поток не прекращается. Как быть? Ведь добровольцев надо обучать, надо вооружать…

Четник Ян Сыч проявил инициативу и предложил выход из трудного положения. Его разведчики обнаружили на одной из железнодорожных станций немецкий склад. Ясно как день, что оружие приготовлено для отправки на Восточный фронт. Этим нельзя не воспользоваться. Два отряда под командованием поручика Ладислава Калины и лейтенанта Вафы Ахмадуллина отправились на задание.

Долго шли по берегу бурлящей в теснинах гор речки Грон. И вот она – железная дорога, вьется над пропастью. Гром паровоза время от времени взрывает тишину, слышен перестук колес.

– Осталось немного, – идущий впереди Сыч, остановившись, огляделся по сторонам, – дождемся ночи, командир.

Отряд остановился на отдых, а Ян Сыч, забрав с собой двух партизан, отправился на разведку.

– Склад охраняют пять фашистов, – рассказал Сыч, вернувшись, – двое на стороне гор, трое – внизу, возле двери и окон. Часовые сменяются каждые два часа.

…Вместе со взметнувшимися в воздух поочередно двумя ракетами партизаны бросаются вперед и врываются в караульный дом и на склад…

Когда партизанские отряды, взвалив на плечи автоматы, винтовки, ручные пулеметы, ящики с патронами, собрались в обратный путь, на востоке уже светало. Всех окрылило то, что первая схватка с немцами закончилась победой. Кто-то даже затянул раздольную песню.

– А у нас новость, – встретил Волянский Вафу и Ладислава, – вот решение Словацкого национального совета о преобразовании нашего отряда в бригаду. Вторая партизанская бригада под названием «За свободу славян». Хорошо звучит?

Ахмадуллин и Калина улыбнулись, посмотрели друг на друга – значит, скоро наступит час восстания!

– Надо переждать еще три-четыре дня, – продолжил капитан, словно прочитав их мысли.

– Штаб Голиана ждет указаний от правительства Бенеша в Лондоне, но времени у нас нет. Армия Москаленко штурмует Карпаты. Вам придется провести еще одну боевую операцию.

Волянский наклонился над картой.

– В горном санатории напротив деревни, что под городом Брезово, отдыхает около пятидесяти немецких офицеров. Перед вами стоит задача уничтожить их всех до единого, – лицо командира бригады стало серьезным. Пронзительные ястребиные глаза устремились на поручика и лейтенанта.

– Есть! – ответили два боевых товарища.

И вот уже Вафа с товарищами по оружию затаились возле узкой тропы, виляющей между столетними соснами. Офицеры, которые ходят в деревню под Брезово выпить палинки да поякшаться с молодухами, должны пройти именно здесь.

Вдруг впереди послышались речь и топот ног. Когда за поворотом показалось около десяти немецких офицеров в черной форме, Ян Сыч бросил на Ахмадуллина вопросительный взгляд и прошептал: «Лейтенант, что будем делать? Это же эсэсовцы!»

– Очень хорошо, что эсэсовцы! – сказал Вафа, неторопливо нацелил автомат на лоб идущего впереди офицера и выстрелил. Гауптман свалился, словно подкошенное дерево. В ту же секунду в горах загрохотали выстрелы. Ни один из офицеров не смог уйти живым.

– А сейчас, друзья, – Ладислав Калина поднял пистолет, – в санаторий!

Часовые у ворот были убраны без единого шума, и партизаны бросились в сторону корпуса, где слышались пьяные голоса и песни. Ничего не подозревавшие фашисты, отмечавшие какой-то свой людоедский праздник, вскочили, увидев нацеленные на них автоматы. Кто-то потянулся к кобуре, но тут же упал, сраженный пулей Яна Сыча. Несколько офицеров выпрыгнули в окно. Их путь также оборвала партизанская пуля. Нет, не вернутся на Восточный фронт пятьдесят боевых офицеров вермахта!

В тот же день к отряду Калины и Ахмадуллина присоединилась рота под командованием поручика Стефана Моравки. Так 29 августа 1944 года началось восстание Словакии против немецко-фашистских захватчиков.

Восстание

Город Брезов расположился на крутом берегу реки Грон, которая делит Высокие Татры на две части. Тихая, размеренная жизнь этого словацкого городка вдруг разом преобразилась – на центральной площади каждый день идут митинги и демонстрации.

Вот и сегодня площадь заполнена народом. Когда на приготовленную наспех деревянную трибуну поднялись командование бригады «За свободу славян» и представители Народного совета и Словацкой армии, голоса поутихли. Вперед вышел высокий, худой, со впалыми скулами человек в черном плаще, несмотря на теплый день, повязавший шарф:

– Товарищи! – крикнул он. – Вот уже пять лет, как народ Словакии лишен всех политических, социальных и экономических прав. Близкий друг Гитлера, дворцовый священник Тисо организовал военизированные отряды от фашистской партии людаков. Гордисты разоряют страну, вывозят ее богатства в Германию.

– Кто это? – Вафа наклонился к Яну Сычу.

– Ян Шверма.

Януш Шверма, видный деятель компартии Словакии, прибыл из Москвы для руководства народным восстанием. Певцу революции, члену компартии еще с 20-х годов, публицисту и пропагандисту недавно исполнилось сорок лет. На вид же ему можно было дать все шестьдесят. Годы подполья, тяжелая революционная работа сильно пошатнули его здоровье. Но глубокая вера в светлое будущее Словакии прибавляла ему сил, питала жизненную энергию. Вот и сейчас народ жадно ловит каждое его слово.

– Организации рабочих уничтожены, – продолжал Ян Шверма, – лучшие люди, настоящие патриоты нашего народа, сидят в тюрьме, многие погибли. И даже в таких условиях коммунисты остались верны своей программе, и сегодня во главе восставшего народа также стоит Коммунистическая партия. Наша цель – помочь Красной армии и Советскому Союзу в их стремлении одержать верх над гитлеровской Германией и установить в стране социалистический строй. Да, только социализм освободит нашу страну от растянувшегося на многие века национального, социального и экономического рабства. Только социализм приведет нас к светлой жизни. Борьба будет жестокой и беспощадной. К оружию, товарищи!

Народ на площади громкими криками приветствовал пламенную речь Шверма, в голубое небо взметнулись фуражки и береты.

После митинга комиссар бригады Макаров собрал командиров партизанских отрядов.

– Вот что, товарищи, – сказал он, – святое дело мы начали, его надо продолжать и успешно завершить. По приказу Словацкого Народного совета вместе с армией мы должны захватить города Спишска-Нова-Вес и Кежмарок.

Пламя народного восстания охватило всю Словакию. В Татрах, в долине Липты люди целыми деревнями уходили к партизанам, организовывали новые отряды, повсеместно создавали комитеты народных выборов, ломали сопротивление гордистов и эсэсовцев. Из Западной и Средней Словакии борьба постепенно перешла в Восточную Словакию. Бригада, в которой воевал Вафа, за несколько дней освободила города Ружомберок, Липтовски-Микулаш, Попрад.

Вот уже второй день идут сильные бои за город Кежмарок, что стоит на берегу реки Попрад. Немецкое командование, видя, что дела плохи, вызвало из Венгрии, с фронта несколько дивизий и бросило их на подавление восстания. Бригада Волянского готовится к обороне. Словацкая армия тоже окапывается.

С восходом солнца вдали, из-за горного перевала, показались вражеские танки и бронемашины.

– Ну, беркуты, – подбадривает Волянский партизан, – сейчас нам предстоит схватиться не с отдельной группой, а с частями регулярной вражеской армии. Только не паниковать! Бронебойщики, вперед! Ваша цель – гусеницы танков и бензобаки!

Прямо к позиции наших бойцов подъехали два немецких мотоцикла. Их не тронули – это разведка. Они развернулись и затарахтели обратно, к своим.

Установилась тишина, которая бывает только перед боем. И вот уже к позициям партизан приближаются танки с черными крестами на броне. Из-под гусениц поднимается желтая пыль. Долго ждавшие этого момента партизаны открыли огонь из бронебойных винтовок, автоматов и пулеметов. Идущий впереди танк резко остановился. Связка гранат, брошенная Яном Сычем, перебила его гусеницы. Остальные танки, объезжая слева и справа, вырвались вперед.

Калина и Вафа находятся в одном окопе. Перед ними дымится только что подорванный бронетранспортер.

– Здорово ты его уделал, Василий, – Калина похлопал Ахмадуллина по спине, – теперь моя очередь.

Он ползет в сторону бронетранспортера, захватив с собой ручной пулемет. Вафа следует за ним и тоже забирается в бронетранспортер. Прихватив лежавший возле машины тяжелый пулемет, он набивает его патронами, и вот уже огненная струя поливает немцев. Два пулемета пригибают врага к земле. Но вот неподалеку взрывается снаряд, его осколки ударяются о броню транспортера и осыпаются на землю.

– Похоже, что следующий будет бронебойным! – кричит Калина и выпрыгивает из машины: – Пора уходить, Вася!

И точно – только они успели добежать до окопа, как вражеский снаряд разорвал бронетранспортер на куски.

Только к вечеру прекратилась атака немцев. Поредевшая бригада партизан нуждалась в передышке и пополнении. Скрытно отойдя в тыл, по трем маршрутам направились в горы. Их сменили части армии Словакии.

– Вашему отряду, товарищ Калина, – Волянский вынул из планшета карту и показал поручику, – ставится задача взорвать мосты возле Нового и Старого Смоковца, Татранска-Полянки, Штрбске-Плесо, Важеца, Виходны, Гиби.

– Есть, товарищ капитан! – бодро отвечает поручик.

Вскоре отряд на трех машинах отправился в путь. Начался дождь. Дорога скользкая, машины мчатся по самому краю пропасти. Чуть в сторону качнет – и все.

Холодное сентябрьское утро. Вдалеке обозначилась голубоватая полоска гор. Хотя ночь и прошла спокойно, кто знает, что ждет впереди? И действительно, отряду это туманное утро принесло новые тяжелые испытания. Не успели выехать из деревни Татранска-Полянки, как кто-то крикнул:

– Немцы!

И вправду, впереди показались десятки машин, крытых брезентом.

– Они же нас не видят. – Вафа обернулся к Калине. – Может, встретим их у моста?

– Волянский запретил вступать в бой с большими группами фашистов, – засомневался Ладислав.

– Это так, конечно, но ведь сейчас превосходство на нашей стороне.

– Это как? – заинтересовался поручик.

– Немцы движутся в походном порядке. Пока они приведут себя в боевой порядок, пройдет немало времени. Второе – засада.

– Давай, Василий, – решается Калина.

Ладислав запрыгнул в кабину, Вафа занял место в другой машине. Проехав пару километров, первая машина остановилась у каменного моста. Минеры быстро установили авиационную бомбу.

– Приготовиться! – Калина взял в руки один конец шнура. – Без моего приказа не стрелять!

Немцы не заставили себя ждать. Вскоре передняя машина уже въехала на мост, проложенный через узкую горную речку. В ту же секунду Ладислав изо всех сил потянул шнур на себя, и, словно споткнувшись обо что-то, машина резко остановилась. Сильный взрыв поднял ее в небо и сбросил в реку. Вторая машина, ехавшая за ней на большой скорости, покатилась под мост на острые камни.

Тихий лес словно взорвался – пальба из автоматов и пулеметов, крики вражеских солдат заглушили все вокруг. Немцы из третьей машины быстро спрыгнули на землю и, отстреливаясь из автоматов, побежали обратно. Партизаны стреляли по ним не переставая, пока те не скрылись за поворотом. Десятки вражеских трупов остались возле моста, под мостом в реке, у обочины дорог. Победа! Но надо спешить: возможно, что противник пустит в дело танки.

Дорога уходит в горы. За очередным перевалом показалась довольно большая деревня.

– Это и есть Штрбске-Плесо, – партизан Стефан Моравка из командира взвода превратился теперь в проводника – это его родные места.

Отряд остановился на берегу озера с чистейшей водой, видны даже мелкие камни на дне. Каменные скалы, похожие на развалины средневековых крепостей, словно застыли от взгляда ужасной Медузы Горгоны из древнегреческого мифа, стоят, прижавшись друг к другу.

– Здесь горный курорт, – рассказывал между тем Моравка, – он находится на высоте 1 355 метров над уровнем моря. Во-он, – он махнул рукой в сторону красивых двухэтажных зданий, – санатории «Кривань» и «Гвиездослав». – Эх, отдохнуть бы там всем отрядом! Наступит ли такое время?

Вафа, как и его друзья-партизаны, с восторгом слушал речи Моравки, с восхищением рассматривал действительно красивые здания, расположенные на том берегу озера. Но пока не время…

Немного передохнув, отряд вновь отправился в путь. Дорога между тем все сужалась и сужалась, а потом и вовсе сошла на нет.

– Машины сбросить в пропасть! – таков был приказ Калины. – Ночью перейдем долину Липтов и воссоединимся с основными силами!

Иного выхода нет. Машины, с грохотом ударяясь о скалы, полетели вниз. Где-то там, внизу, на страшной глубине, они разбились вдребезги. А партизаны взвалили на плечи оружие и направились в долину Липтов.

В лесу темнеет быстро. Под ногами скользко, да еще к тому же моросит мелкий дождик. Идти по бездорожью по камням и скалам пришлось долго. Партизаны изнемогают от усталости, но останавливаться нельзя.

– Надо бы передохнуть, сил бы набраться, Ладислав. – Ахмадуллин тоже очень устал. Нелегко и Калине – на плечах у него ручной пулемет и автомат. Они оттягивают плечи.

– Нет, рано еще, – говорит он, переводя дыхание, – немцы могут нас настигнуть, надо идти.

И только когда спустились в низину и вошли в густую рощу, был дан приказ остановиться на отдых.

И снова в путь, сквозь ночную темень идут партизаны, спотыкаясь на каждом шагу, а проливной дождь все льет не переставая, проникая сквозь мокрые насквозь плащ-палатки.

– Недолго осталось, парни, – уговаривают командиры, – скоро мы достигнем долины. – Потерпите немного!

Только на третий день, перед рассветом, отряд соединился с основными силами партизанской бригады.

Штаб бригады, расположенный в деревне Волоска, каждый день получает тревожные сообщения из центра восстания – города Банска-Бистрицы. Видя, что дела осложняются, гитлеровцы перебрасывают в Словакию все новые и новые войска. Территория, контролируемая повстанцами, сужается.

В штабе бригады идет совещание. Напряженность последних дней легла на плечи Волянского тяжелым грузом. Он истощен, его ястребиный нос заострился, под глазами красные круги. Командир тяжелым шагом обошел стол, где сидели советские и словацкие офицеры, и остановился у карты на стене, утыканной разноцветными флажками.

– Товарищи, – несмотря ни на что, голос капитана звучал спокойно и решительно, – несколько дней тому назад мы встретились с кадровой армией немцев. Схватка решилась не в нашу пользу, словацкая армия с первой же схватки показала свою слабость. К тому же противник в Восточной Словакии обезоружил две дивизии. Наши силы истощены, поэтому настало время перейти к партизанским действиям. Киев требует сделать это незамедлительно.

С сегодняшнего дня следует просачиваться в тыл врага мелкими группами по десять-пятнадцать человек и начать диверсионные действия. Эти группы составят фундамент, ядро будущих партизанских отрядов. Приближается зима, надо усиленно к ней готовиться, чтобы успешно перезимовать в горах.

Под командованием Вафы Ахмадуллина будет пятнадцать человек. Шестеро из советского партизанского отряда, девять словаков. Комиссаром назначен Леонид Леонов. Район действий – Высокие Татры. Русский отряд пока еще в Банска-Бистрице. Пока их нет, Вафа, не теряя времени, отобрал словаков. Конечно же, в первую очередь это Ян Сыч, Стефан Моравка и Ян Медвежко. Он знает их с первых шагов на словацкой земле, это проверенные парни. С подачи Моравки в отряд записываются Юлиус Врабец, Антон Катрак, Винцент Вацлавик, Ян Кубанчик.

На другой день из Банска-Бистрицы прибыли и советские партизаны.

– Старший лейтенант Леонов, – представился офицер средних лет. – Мои спутники – младший лейтенант Барабаш и наши партизаны…

– Ладно, сам познакомлюсь, – перебил Вафа Леонова и направился к сидящим возле дома на бревнах партизанам. Те встали, поправляя одежду.

– Здравствуйте, товарищи!

– Здравствуйте! – дружно отозвались партизаны.

Вафа улыбнулся, но тут же согнал улыбку с лица.

– Я назначен командиром партизанского отряда «Великие Татры». Впрочем, пока у отряда есть только название, создавать его будем вместе. Меня зовут Вафа Мустафович Ахмадуллин. Из Башкортостана, 1922 года рождения. Член ВЛКСМ. Сражался на Украине в партизанском отряде «Смерть фашизму», работал в Украинском штабе партизанского движения. А теперь давайте познакомимся с вами.

Шаг вперед сделал офицер лет двадцати, сухощавый, с синими глазами, с торчащим из-под выгоревшей пилотки соломенным чубом.

– Младший лейтенант Барабаш, Анатолий Барабаш, – представился он звонким голосом, – до войны жил в деревне Алексеевке Харьковской области. Потом в партизанском отряде. Комсомолец. Парашютист. Среднее образование.

– Хорошо, младший лейтенант. Будем работать вместе. Вас назначили начальником штаба отряда.

– Есть!

Вперед вышел человек в длинном пальто, черноусый, с первого взгляда вовсе не похожий на военного.

– Константин Скоробогатый, – сказал он веско. – Из города Ромны. Артист. Тридцать шесть лет.

– Надо же, – удивился Вафа и обратился к третьему, со шмайссером за плечами: – А вы как, тоже?

– Бог не дал таланта, – спокойно ответил обросший до глаз бородой широкоплечий партизан. – Зовут меня Марк Широченко. С Сумской области Украины, колхозник. Германцы погнали меня в Дойчландию, на каторгу. Два раза сбегал – ловили. А вот этой весной не поймали. Два месяца кружил по лесам, пока не примкнул к «Русскому отряду».

Украинцы Иван Фита и Роман Гупало, как оказалось, тоже бежали из немецкого плена.

На второй день с наступлением сумерек в горах отряд из 15 человек, загруженных тяжелыми рюкзаками, вышел в путь.

Схватка у хутора Важец

Хата Важец – этот маленький хутор стал временным пристанищем для партизанского отряда «Великие Татры». Когда-то здесь отдыхали, охотились богатеи, страдающие от безделья, всякие заводчики и фабриканты. А теперь здесь пустынно. На тихой поляне, посреди темного леса стоит двухэтажное деревянное здание, почерневшее от дождей, с погрустневшей крышей, покрытой мхом. Чуть поодаль, за редким кустарником виднеются еще два дома. За ними блестит в тумане снежная вершина Криваня. Вокруг нет ни одной деревни, ни одного хутора, только глубокая тишина. Можно подумать, что война идет за тысячи километров, а может быть, и вообще нет ее, войны? Лишь холодный горный родник за домом звонко течет и течет, нарушая тишину, не прекращая петь свою вечную песню.

И все же весть о партизанах, словно эхо в горах, быстро распространилась по округе. Уже на следующий день из деревень Липтовски Кокава, Важец, Штрбске-Плесо, Подбански, Прибилино, Вавришово пришли люди с просьбой принять их в отряд. Так появился в отряде свой доктор – Золтан Брилл. Он со своей супругой Виолой убежал от немцев в горы к партизанам. От границ Польши пришел в отряд начальник погранзаставы надпоручик Ян Рашо со своим взводом.

И вот отряд растет, все больший и больший размах приобретают его действия. В скором времени небольшая группа становится полноценной боевой единицей с крепкой, почти армейской дисциплиной, со своей службой разведки. Ею руководит Стефан Моравка.

В один из дней разведка сообщила: в деревне Важец стоит большой немецкий обоз. Завтра фашисты уходят на Попрад. Нет, такой случай упускать нельзя! С вечера, взяв с собой два взвода, Вафа отправился к деревне.

И вот темноту ночи нарушила автоматная очередь. Не ожидавшие такой «невоспитанности» вражеские солдаты бросились из домов на улицу, но меткие партизанские пули находят их всюду. Некоторые побежали в сторону деревни Виходны, но и там нет им спасения – дорога закрыта, взвод Рашо крепко держит шоссе.

И вот улицы деревни опустели. Десятки немцев нашли себе могилы в горах, а партизаны привезли на хутор Важец шесть возов с оружием, боеприпасами и продуктами.

Новый день – новые задачи. Вафа Ахмадуллин приказывает взводу Яна Рашо подорвать каменный мост через Виходну и Важец. Когда на Татры опустилась ночь, партизаны собрались в путь. В это время Ян Сыч привел худого желтолицего человека в одежде лесника.

– Вот часовой задержал, – сообщил Сыч. – Говорит, вышел подышать свежим воздухом на ночь глядя.

– Кто ты? Куда направляешься? – Вафа нетерпеливо, но внимательно посмотрел в глаза задержанного.

– Я… это… – стал запинаться задержанный, – работаю лесником в Подбанске. Шел к хозяину Важецкого хутора Кертиске.

Вызвали Кертиске. Этот пожилой, круглолицый, полноватый, никогда не снимавший засаленную шляпу словак ни словом не обмолвился, когда партизанский отряд занял его хутор. Всем своим видом он словно говорил: по мне, так что вы, что гардисты, что швабы… Целыми днями он отсиживался в подвале, никуда не выходил. Партизаны, видя такое дело, прекратили следить за ним.

– Ты узнаешь этого человека? – спросил Моравка.

– Да, – нехотя отозвался Кертиске. – Из Подбанска он. Иржик зовут.

– Ладно, свободен, – Вафа повесил на плечи автомат, – только смотри, пан лесничий, если пришел со злыми мыслями, целым не уйдешь. Он повернулся к Леонову и Барабашу:

– Будьте начеку. Враг не дремлет.

С опозданием, но отряд тронулся в путь. Они шли долго, не останавливаясь, стараясь не шуметь в темноте ночи. До рассвета надо добраться до моста над горной рекой. «Если его свалить, немцы по меньшей мере две недели будут его восстанавливать», – подумал Вафа. Партизаны быстро заминировали мост. Внезапно со стороны хутора Важец раздались выстрелы. Там в засаде находилось отделение Моравки. Значит, на них напоролись немцы.

– Товарищ лейтенант, – Ян Рашо, убрав руки с бинокля, показал на дорогу по подножью горы, – швабы гонят Моравку.

Партизаны, приготовив оружие, укрылись среди скал. Действительно, по дороге отступала часть Моравки. Кто-то ранен, его тащат под руки товарищи. Рашо не выдержал, схватив ручной пулемет, он побежал на мост.

– Стефан, уйди с дороги! – закричал Рашо и залег за колонну моста. Пулемет в его умелых руках заговорил злыми, сухими очередями.

Несколько швабов свалились на землю, выпустив оружие из рук, остальные попятились, наткнувшись на неожиданное препятствие. Воспользовавшись передышкой, Рашо отполз в сторону. За ним перемахнули мост партизаны из группы Моравки.

Послышался гул моторов, и из-за поворота дороги показались машины с немецкими солдатами. Видя, что мост пуст, они прямиком направились к нему.

– Раз, два, три… – Сыч посмотрел на Ахмадуллина.

– Давай!

Затрещал бикфордов шнур, огонек начал подкрадываться к мосту. Сильный взрыв встряхнул горы, камни посыпались в разные стороны, полетели деревья, разодранные в щепки, поднялся густой столб пыли. Когда он опустился на землю, не было ни моста, ни двух машин. Еще несколько остановились: на узкой дороге повернуться негде. Из кузова один за другим выпрыгивают немецкие солдаты и убегают, отстреливаясь…

Когда радостные партизаны после операции вернулись на хутор Важец, их встретили невесело.

– Дела плохи, командир, – первым начал комиссар Леонов, – лесничий сбежал.

– Эх, раззявы, – Ахмадуллин со злости скрипнул зубами, – а где Кертиске?

– За ним уже послали.

Хозяин имел все тот же безразличный вид.

– Давай говори, – набросился на него Вафа, – куда подевался этот твой Иржик? Кто он такой?

Кертиске пришлось рассказать правду.

– Его и правда зовут Иржик, но только никакой он не лесничий. Он гардист.

Внезапно Вафа вспомнил схватку за Кежмарок. Так вот где он видел этого человека! Тогда на улице прекратилась стрельба, но партизанам не давали покоя засевшие на крышах домов «кукушки». В ходе облавы у этого человека обнаружили на чердаке ручной пулемет. Только он вышел сухим из воды, мол, не он стрелял. Действительно, рядом с пулеметом лежал труп немецкого унтера. Расследовать, как было дело, тогда времени не нашлось, и вот теперь снова этот человек! Значит, Иржик не просто так приходил к Кертиске. Что-то в этом подозрительное.

– Почему сразу не сказал?

– Как сразу распознаешь душу человека, пан офицер, – хозяин дома, плача, опустился на пол. – Вы уйдете, а мне еще жить.

Ахмадуллин срочно собрал командиров взводов, отдал приказ:

– Расставить усиленные посты, увеличить засады, партизанам выдать по полному комплекту патронов, раздать гранаты!

Ночь прошла спокойно. Но когда из-за тумана, укрывавшего горы, появилось солнце, на дальнем посту раздались выстрелы. Они подняли на ноги партизан, нарушили тишину векового леса.

– Тревога! Немцы!

Только партизаны успели занять заранее определенные позиции, как из-за деревьев выбежали эсэсовцы в черных мундирах. Их было около двадцати человек, а начальствовал над ними полный гауптман. Одновременно заговорили несколько пулеметов, автоматов и винтовок.

– Командир, это не тот «лесничий»? – Лежащий рядом с Вафой Марк Широченко показал на человека, который стоял вдалеке, прячась за широкой листвой векового дерева.

– Тот самый, Марк, – спокойно сказал Вафа. Он взял снайперскую винтовку Широченко, и продажная душа покинула землю.

Огонь затих. Немцы, встретив мощный отпор, откатились назад. Воспользовавшись передышкой, Ахмадуллин вызвал к себе командиров взводов.

– Эта тишина ненадолго, товарищи, – в голосе Вафы чувствовалось волнение, – как доложил Сыч, швабов в два-три раза больше наших. Все тайные тропки сейчас в их руках. Нам остается только одно – прорвать вражеское кольцо и уйти в горы.

– Каратели! – где-то рядом раздалась автоматная очередь.

– Занять круговую оборону! – коротко скомандовал Вафа. – Прорываемся по моей команде.

Вскоре поляна вокруг хутора Важец была окружена карателями, только пулемет Анатолия Барабаша не дает им выйти из-за деревьев да Широченко не торопясь кладет немцев из снайперской винтовки.

– Велитель, – подполз Моравка, – швабов слишком много. Пулемет Барабаша не успевает.

– Леонов, – Ахмадуллин повернулся к комиссару, – возьми пятерых-шестерых человек и поторопись в тыл, а ты, Сыч, беги к взводу Рашо. Настало время прорвать кольцо. Пусть атакуют с правого фланга.

Немцы все ближе, над головой свистят пули, где-то совсем рядом взрываются гранаты. В это время в тылу врага прозвучало громкое «Ура!».

«Молодец, Рашо, – подумал Вафа, – вовремя успел».

– Вперед, товарищи! – Он легко, словно оттолкнувшись от батута, вылетел из окопа и, стреляя из автомата, побежал навстречу карателям. Вслед за Вафой, не отставая ни на шаг, бежит Марк Широченко, его горячее дыхание бьется в ухо. Внезапно он остановился и, держась за живот, присел на землю.

– Что, батя, ранило? – Ахмадуллин нагнулся к старику.

– По-моему, задели, – сквозь пальцы Марка Широченко просочилась красная кровь.

Между деревьями показался взвод Рашо. Сильным огнем они поливают карателей. Впереди – сам надпоручик. Без головного убора, в расстегнутом мундире, с растрепанными волосами этот бесстрашный словацкий офицер производит сильное впечатление. Он словно никого не видит. Из его шмайссера, не переставая, льется дождь пуль. Неожиданно в двух шагах от Рашо из-за поросшего мхом камня поднялся немецкий офицер и несколько раз выстрелил из пистолета в надпоручика. Рашо падает на землю. За ним и эсэсовец, сраженный меткой пулей партизана, валится, раскинув руки, на холодный камень. Оставшиеся без командира фашисты отступают, бегут вниз, с горы.

Когда приутихла стрельба, партизаны стали собирать оружие у мертвых немцев, искать раненых товарищей.

– Судруг велитель, – доктор Золтан Брилл подошел к Вафе, – вас зовет Широченко.

Старый партизан лежал под деревом. Он не стонал, терпел, сжав зубы, а взгляд его был устремлен в синее небо.

– Сынок, – первым начал он разговор с командиром, – вот я и закончил войну. Три года ни одна пуля, ни один осколок снаряда меня не задевал, а сейчас, когда приблизилась победа, лежи.

– Дядя Марк, не говорите так, – Вафа натянуто улыбнулся. – И ты поживешь еще, выздоровеешь, вернешься на свою Сумщину!

– Нет, Вася, ты не успокаивай меня, – в лице старика отразилась боль тяжелой раны, он покрылся потом, запутался в словах, но, собравшись с силами, договорил. – Я не смогу вернуться домой. Только вот имя, имя пусть вернется незапятнанным! В деревне думают, что я в плену у немцев. Ты, Вася, знаешь адрес, дойди, расскажи, пожалуйста, как дело было, что погиб я, сражаясь с фашистами!..

Ближе к вечеру партизаны увезли на телеге тяжелораненых Марка Широченко и пулеметчика Стефана Грешо в деревеньку Литовски Кокава, в больницу, но было уже поздно. В больнице Марк Широченко умер.

– Резервов нет, командир, – доложил командиру Ахмадуллину Барабаш. – Надо уходить в сторону Кривани.

Вафа согласился с начальником штаба.

Когда ночь укрыла горы сплошной пеленой, весь отряд собрался возле свежевырытой могилы. Внутри наспех сделанного гроба лежал Ян Рашо. Через короткое время над могилой вырос небольшой холм и, нарушая тишину леса, прозвучали три коротких очереди из автомата.

Партизаны, оставив хутор Важец, исчезли в чаще леса. Каратели в этой схватке потеряли двадцать солдат и одного офицера.

Беркут взмахнул крылами

От самой польской границы, поделив надвое Татры, почти до самой середины Липта тянется Копрово ущелье. С обеих его сторон смотрят в небо страшные коричневые скалы, так что каждый чувствует себя здесь одиноким. Одна из них, чем-то неуловимым напоминающая клюв беркута, называется Кривань. На ее вершине, что находится на высоте более 2000 метров над уровнем моря, до середины лета лежит снег. Склоны ее украшает желто-зеленый мох. На западной стороне ущелья, точно напротив Криваня, белеет скала, которую люди окрестили Крижной.

В ущелье стекают холодные родники, которые, собираясь вместе, создают реку Белу. Сюда, на темную сторону Татр, редко заглядывает солнце, потому и люди избегают здесь появляться.

Только заброшенный, полуразвалившийся барак и свидетельствует о том, что здесь когда-то жили люди. Этот барак, с покрытой мхом, почерневшей крышей, с разрушенными окнами и вывернутой с мясом дверью, обнаружила группа Яна Сыча. Он тут же направил одного из разведчиков к командиру отряда с сообщением, что, если его немного отремонтировать, выйдет хорошая казарма. Будет и просторно, и светло, и тепло.

Оторвавшийся от карателей, потерявший направление отряд несколько ночей провел в холодных шалашах. А уже была осень, начались холодные дожди. В такое сложное время находка Сыча была равнозначна находке золотого самородка величиной с лошадиную голову, и потому партизаны, не теряя времени, поспешили к подножию скалы Кривань. Партизаны принялись ремонтировать барак. Несколько человек, несмотря на их сильную усталость, командир послал на разведку окрестностей.

В начале октября центр Словацкого народного восстания перебрался в восточные районы Средней Словакии. Власть на местах взяли в свои руки революционные народные комитеты. Народные комитеты устанавливают новую государственную власть. Когда немецкие войска вновь оккупировали Восточную Словакию, народные комитеты не прекратили свою работу, поменялась только ее форма.

Вот такой народный избирательный комитет и функционировал в деревеньке Литовски Кокава. Еще когда партизаны базировались на хуторе Важец, комиссар Леонов связался с председателем комитета Зарубеном и договорился о пополнении отряда людьми, снабжении продуктами и оружием. Но что будет теперь, когда на отряд внезапно напали каратели? Переговоры тогда оказались прерваны, надо все начинать сначала.

Для партизан снова начались привычные будни. Сыч и комиссар ушли в Кокаву – нужны люди, нужны продукты и боеприпасы. Вафа Ахмадуллин, Барабаш и новый командир взвода Аурел Грешо озабочены строительством зимней базы, бункеров, а отделение старшины Скоробогатого отправилось на хутор Важец за схронами – спрятанными запасами продовольствия и оружия.

Анатолий Барабаш, начальник штаба отряда, в те дни писал в своем дневнике: «7 октября. Утро. Вчера вернулась с операции группа Ахмадуллина. Они организовали засаду на дороге, открыли огонь по колонне немецких машин. Уничтожено пятнадцать фашистов и две грузовые машины. Пополнен запас продовольствия».

Вскоре вернулся и Леонов, ему удалось договориться с народным избирательным комитетом деревни Липтовски Кокава. Он привел с собой молодого парня крупного телосложения. Парень одет в обычную здесь куртку, на голове у него войлочная шляпа, на ногах альпинистские ботинки, в руках шмайссер. За спиной вещмешок.

– Михал Тарагел, – представил его Леонов, – связист Зарубена.

– Прекрасно! – обрадовался Ахмадуллин и вопросительно взглянул на комиссара: – Давай рассказывай, как да что.

– Нас зовут на совещание, – Леонов достал из кармана сигареты и закурил, – в деревне уже с неделю сидят швабы. Отправляют в Братиславу добро, отнятое у народа, ищут среди местного народа предателей, чтобы заслать к нам в отряд. Что будем делать? Вот об этом и хочет поговорить с тобой Зарубен.

– Кого еще возьмем с собой? – Идти или не идти – вопроса такого не было. Скоро зима, а без помощи словацких крестьян вести борьбу в горах будет невозможно.

– Аурела Грешо, а для подстраховки возьмем группу Моравки.

В путь отправились верхом, на лошадях, которых привел Леонов. Через пятнадцать километров вдоль по реке проводник Тарагел свернул в лес.

– Председатель велел привести вас на мельницу Доваловес, – ответил он на вопросительный взгляд командира. – В деревне – швабы, сами знаете.

Впереди при свете луны сверкала узкая полноводная река. Партизаны спешились и быстрым шагом направились к мельнице, настороженно озираясь по сторонам.

– Не бойтесь, товарищи, здесь чужих нет, – Михаил Тарагел открыл дверь и прошел внутрь.

На мельнице тепло, по стенам расставлены мешки с половой, на бревнах осела белая пыль.

– Здравствуйте, – мельник, запачканный мукой, в старой тужурке и шляпе, протянул Вафе руку, – я вас знаю, товарищ Василий, на немецких листовках нарисован ваш портрет. Будьте осторожны, ваша голова оценена швабами в четыре тысячи крон. Ну что же, будем знакомы: председатель народного избирательного комитета деревни Липтовски Кокава Адам Зарубен.

Комната наполнилась людьми. Вначале разговор шел вокруг подготовки партизанского отряда к зимним военным операциям. Уже сейчас надо организовать в горах бункеры с запасами продовольствия, медикаментов, одежды, создать запасные базы.

– Части Красной армии сегодня ведут кровавые бои за Карпатский перевал, – рассказывает Адам Зарубен, положив тяжелые руки на стол, – значит, и нам нельзя сидеть и дожидаться у моря погоды. Вместе с партизанами не дадим продыху гардистам и швабам здесь, в Татрах! Кончилось время, когда они катались, словно сыр в масле. Немало они попилили нашей кровушки! Теперь мы возьмем в руки оружие.

– Это хорошо, что у вас такое боевое настроение, – сказал свое слово Ахмадуллин, – но вам пока рано воевать. Будьте нашими глазами и ушами, это сейчас главное. Немцы вывозят в Германию народное добро. Склады есть и в Кокаве. Чтобы не пострадала деревня, сообщите нам, когда они начнут эвакуацию, а мы их встретим как полагается. В горах тропы узкие.

Когда партизаны и представители народного избирательного комитета закончили обсуждать свои планы, перевалило уже за полночь.

Анатолий Барабаш тогда записал в своем дневнике: «9 октября. В отряде сейчас 67 человек. Все вооружены. Немцы распустили слух, как будто бы на хуторе Важец партизаны потеряли 27 человек.

Группа Сыча устроила засаду и уничтожила немецкую машину, открыла огонь, погибло 11 немцев.

Группа Моравки совершила рейд по деревням Прибилина, Кокава, Виходна. Возле станции Важец остановился поезд, 8-го он уходит в Штрбске-Плесо. В поезде 200 немецких солдат и офицеров, 3 танка, десятки минометов. Открывать огонь бесполезно. Группа выяснила, где находятся посты противника. Может быть, удастся напасть всем отрядом.

Василий отправился в Польшу для налаживания связи с польскими партизанами.

10 октября. С Ахмадуллиным из Польши пришли пять поляков. Группа Моравки ушла на разведку. Группы Паштрнака и Урды привезли провизию от народных избирательных комитетов близлежащих деревень. Из деревни Вавришево у полицаев отобрали 20 винтовок, 21 шинель. К отряду присоединились десять добровольцев».

– Товарищ лейтенант, – это Сыч прибежал в штаб, устроенный в бараке. – Возвратилась группа Моравки.

Вафа с Барабашем писали в это время очередное донесение в штаб бригады.

– Позови их. – Вафа отложил ручку и поднялся с места.

Вот уже третий день он ждет известий от Стефана Моравки. Если разведка пройдет удачно, можно будет провести несколько грандиозных диверсий. Первая – на аэродроме возле деревни Святой Петер.

Вошел командир разведки, в руках у него автомат, на плечах – плащ-палатка.

– Судруг велитель, – Моравка изо всех сил старается держаться прямо, – ваше задание выполнено.

– Садись, Стефан, отдыхай, время у нас есть. – Вафа обнял командира взвода разведчиков, вновь сел за стол, обернулся: – Сыч, приготовь чай.

Вот и настало время приняться за Штрбске-Плесо – самый большой курорт татрских гор. Там, в санаториях «Кривань» и «Гвиездослав», отдыхают солдаты и офицеры с Восточного фронта. Партизаны уже видели их, когда шли в Кривань. Теперь они не пройдут мимо.

Была уже середина ночи, когда партизаны достигли санатория «Гвиездослав». Вокруг тишина. Быстро и бесшумно покончив с часовым у ворот и сонным гардистом в вестибюле двухэтажной каменной гостиницы, проходят внутрь. Раскидывают по одной гранате на каждую комнату и вбегают на второй этаж. Взрываются первые гранаты. Услышавшие шум и выстрелы немцы берутся за оружие. Моравка подвешивает на дверь тяжелую гранату, отбегает, ложится на ступеньки. Взрыв! Дверь слетает с петель, и в проем летит еще несколько гранат.

Из нескольких окон гостиницы бьют автоматы.

– Вацлавик, заткни им глотки, – кричит Моравка. Бывшего полицейского из деревни Ясна теперь не узнать. Смелый, проворный партизан Вацлавик с ручным пулеметом пробегает под окнами. Длинная очередь. Стрельба тут же прекращается, только слышно, как в комнате кричат раненые немцы.

От звуков стрельбы поднялся гарнизон неподалеку от санатория. Но к приезду машин, загруженных немецкими солдатами, в «Гвиездославе» остались только горящие головешки и немецкие трупы.

– Молодец, Стефан! – Ахмадуллин пожал руку Моравки. – Объявляю тебе благодарность от имени командования!

– Спасибо. – Моравка отдал честь. – Служу словацкому народу!

Командир повернулся к начальнику штаба:

– Младший лейтенант, зови командиров. Есть разговор.

В отряде сейчас уже две роты. Первой командует Аурел Грешо, второй – подпоручик Ладислав Беньо. Он привел с собой пятнадцать словаков. Ему двадцать три года, этот голубоглазый, задумчивый, невысокого роста, светловолосый парень с первого же взгляда понравился Вафе.

– Почему вы пришли к нам, а не присоединились к словацкой армии? – спросил он тогда у Беньо.

– Не пускают прошлые грехи, – сказал поручик и коротко рассказал о пережитом: – До народного восстания я призывал солдат не идти на Восточный фронт. Об этом прослышал один капитан, пожаловался командиру полка. Хорошо, что полковник оказался честным человеком и не стал писать донос в жандармерию.

Но однажды я встретил того капитана на узкой тропинке. В итоге он остался без зубов, а я – без погон. Хотели отправить на фронт, в штрафную роту, но началось восстание. Воевал, в конце сентября попал в плен к мадьярам. Убежали от них и к вам.

Вафа Ахмадуллин сразу назначил Беньо командиром взвода, а потом он стал и ротным.

– Читай, Барабаш. – Командир отряда протянул приказ из штаба. Речь шла о нападении на немецкий аэродром возле деревеньки Святой Петер в ночь с 15 на 16 октября. В операции участвует весь отряд. Бригада поможет артиллерией.

Когда приказ был прочитан, Вафа взял слово:

– Это наша первая серьезная операция, – сказал он. – Строительство аэродрома начали недавно. Когда оно закончится, немцы начнут бомбить район восстания, места дислокации партизанских отрядов. Значит, надо действовать решительно и точно. План аэродрома вам известен. Завтра в путь. Должен сказать еще вот о чем, – продолжил командир. – Отряд полностью сформирован, выполнил несколько удачных операций. Так что завтра примем присягу. Вот текст.

После завтрака весь отряд построился возле барака. Невдалеке, под сенью деревьев стоят лошади. Да, отряд «Высокие Татры» уже окреп. Первый раз увидев отряд в полном составе, Ахмадуллин не смог удержаться от возгласа восхищения. Да, бравые ребята! У каждого партизана есть или шмайссер, или винтовка, или автомат ППШ, к ремням подвешены по две-три гранаты, в каждом взводе есть по два ручных пулемета, даже свой минометный расчет появился. «Всего за месяц добыли, – подумал Вафа, – к тому же словаки привыкли к партизанской жизни. Это неплохо, но успокаиваться рано».

– Равняйсь! Смирно! – На поляне прозвучала команда Барабаша. – Равнение на середину! – Он неторопливыми твердыми шагами пошел навстречу к командиру. – Товарищ лейтенант, партизанский отряд «Великие Татры» для принятия присяги построен!

– Вольно! – Вафа прошел мимо прямых рядов и остановился посреди поляны. Барабаш и Леонов заняли места рядом с ним.

– Отряд, для принятия присяги смирно! – Глухой, но сильный голос Ахмадуллина эхом зазвенел в горах. Раскрыв красную папку, он начал читать текст партизанской присяги.

Вот он, этот текст:

«Во имя всего святого, клянусь в борьбе за свободу Чехословацкой республики не щадить ни сил своих, ни жизни. Я вступил в отряд добровольно, чтобы беспощадно мстить за страдание и слезы наших матерей и родных, за погибших за отечество патриотов. Мой отряд станет моей семьей. Все мои мечты и помыслы, все силы с сегодняшнего дня будут направлены в одну цель – на оказание помощи моему Отечеству, которое ведет борьбу за свободу. Пока последний оккупант не будет изгнан с нашей земли, пока Чехословацкая республика не обретет свободу, я буду бороться не переставая. Мой девиз: смерть фашистским оккупантам, свободу народам Чехословакии! Во имя этого приношу эту торжественную клятву!»

Два часа ночи. Когда до аэродрома возле деревни Святого Петера осталось два километра, партизаны, вышедшие из леса, разделились на четыре группы под командованием Ахмадуллина, Леонова, Барабаша и Беньо. Вокруг пока тишина. Но это временно, потому что скоро должна начать свою работу артиллерия бригады. И точно – не успели партизаны занять обговоренные позиции, как батарея бригады открыла сильный огонь. Первые снаряды разорвались в стороне, на краю аэродрома, но артиллеристы, тут же осознав ошибку, перевели огонь на аэродром. Взрывы полыхали повсюду. Загорелись, вспыхнули ангары, склады, бункера. И тут артиллерия неожиданно прекратила огонь. Это значит, что очередь дошла до отряда Ахмадуллина.

Когда в небо, где лениво плыли растрепанные облака, взмыли две зеленые ракеты, партизаны ринулись в бой. Не отставая от командира ни на шаг, бежит Ян Сыч. Впереди ангары, неподалеку от них – бункеры. Надо использовать каждую секунду, каждую минуту, надо быстрей добраться до аэродрома.

– Кажется, швабы очнулись. – Сыч повалился на землю рядом с Ахмадуллиным. Они попали под огонь немецкого пулемета, что бил из бункера.

– На, задохнись там! – Сыч бросил связку гранат в бункер. Взрыв, пулемет замолк. Группа торопится в ангары. Немцы сопротивляются из последних сил, но меткие партизанские пули валят их на землю. На ходу Ян Сыч свалил очередного немца и, стреляя из автомата, побежал к ангару. За ним бегут командир и друзья-партизаны. Этот ангар пуст. Партизаны облили стены бензином, подожгли ангар и бросились дальше. В другом ангаре стоит самолет. Сыч посмотрел на Вафу.

– Что остановился? Жги! – Ахмадуллин побежал дальше. Почему-то не слышно Леонова и Барабаша. Неужели им не дает поднять голову фашистский пулеметчик? И точно – из одного бункера бьет яростный огонь.

– Узнянский! – Командир подозвал к себе одного из бойцов. – Видишь бункер?

– Вас понял, судруг велитель, – Юзеф Узнянский, сняв с пояса противотанковую гранату, пополз между камней. Когда до бункера оставалось метров двадцать, он бросил гранату и залег. Сильный взрыв. Пулеметная очередь захлебнулась в крике раненого немца.

Но успокаиваться рано: в казарме полно немцев, они яростно отстреливаются от наседающих на них партизан. Кто-то из них уже ранен, кто-то убит, а огонь врагов все усиливается.

– Гранатами! Гранатами! – Ахмадуллин сам бросил первую. В это время группа Беньо пошла в атаку на казарму с другой стороны.

– Вперед! – Командир побежал к казармам с автоматом наперевес.

Атака оказалась удачной.

– Собрать трофеи в одном месте! – Вафа торопился. – А раненых и мертвых унесем собой!

– Потерь нет, товарищ лейтенант, – доложил Барабаш, – пятеро раненых, двое – тяжело.

– Кто?

– Фронко и Врабец.

Когда они оставили сожженный, разрушенный аэродром, уже было светло. С гор веял свежий ветер, пожелтевшие кроны деревьев осветили лучи утреннего солнца.

По итогам рейда на аэродром Ахмадуллин издал приказ. Вот он:

Приказ под номером 9 по отряду «Высокие Татры», 1944 год, 16 октября.

«В ночь с 15 на 16 октября, выполняя распоряжение центрального штаба, наш отряд напал на вражеский аэродром. Немцы были изгнаны из всех указанных пунктов. Отряд вернулся на базу без потерь. За умелые действия Юзефу Узнянскому, Яну Паниковскому, Ивану Каламбету выражаю благодарность.

Командир отряда “Высокие Татры” В. Ахмадуллин».

А вот что писал в это время Анатолий Барабаш:

«17 октября. Отдыхаем после сражения. Партизаны изучают устройство захваченного многозарядного парного зенитного пулемета. Готовим сведения для центрального штаба. В бою за аэродром было убито 35 немцев, 18 ранено».

Окончание в следующем номере

[1] Судруг велитель (словац.) – товарищ командир.