№3.2023. Илгиз Ахметов. Путь к истине

***

 

Через два дня испытали. Отлично получилось.

Оказывается, в прошлом году подполковник купил новенькую семёрку. Снежной белизны, сверкающая никелем машина вызывала радость семьи и зависть сослуживцев… Через месяц машина исчезла. Угнали. Угнали у замначальника областного УВД ГАИ! Угнали именно у того человека, кто и занимается тем, чтоб угонов не было! Как только ни искали, не нашли. Как в воду… (Кстати, забегая вперёд: так и оказалось…)

Стал он ездить на служебной. А потом и её угнали… Благо, первая машина была застрахована. К тому времени и страховку получил. Вот недавно приобрёл эту самую «четвёрку». Всерьёз встал вопрос мер защиты. Нет, не только машины. Защиты Чести.

Вот как они, оказывается, меня выбрали.

 

***

 

Приехал подполковник домой. Демонстративно хвастался сигнализацией. Машину, конечно, где попало не оставлял. И брелок-приёмник никому не показывал. Вот он отвёз семью в гости, вернулся. Напоказ, как будто пьяный, шатаясь, побрёл домой, специально неуклюже припарковав машину. Поднялся на третий этаж, зашёл домой. Свет везде включил. Через открытую балконную дверь понеслась громкая музыка. Вышел на балкон, напоказ с горла хлебнул «Жигулёвское» пиво…

Зашёл обратно. Чаю попил. Время работало на него. Выключил свет. Остановил музыку. Стал одеваться. Если всё удачно – сейчас клюнут. И вдруг бипер…

Ого! Уже! Аккуратно выглянул в окно лестничной площадки. Трое возле машины. Всё у них отработано до мелочей! И время выдержки учли, и капот сразу открыли, и сигнализацию мигом отключили. Всё! Завели, поехали. Подали назад… А! Вот и четвёртый сел. На «шухере», значит, стоял. Ну, комплект. Выходить можно потихонечку. Поехали. Медленно. Выехали со двора, повернули налево. Что ж вы, так черепахой ползти будете? Вот! Разгоняются!

Как только включили вторую скорость… Концевики сработали…

Всё! Баста, карапузики! Приехали! Это конечная!

Двигатель заглох, щелчком заперлись все двери, салон заполнился едким газом.

Это – конец. Как говорится, недолго музыка играла…

Через минуту прибыла и патрульная машина ВАИ. Город-то ведь приграничный – армия всегда начеку!

К тому времени все четверо уже лежали на асфальте лицом вниз. Только наручников не всем хватило… Вот он, кому не хватило, придя в сознание, и попытался бежать по прибытии патруля. И зря. Солдат с бедра дал короткую очередь. Все три пули вошли в цель, раздробив тазовые кости.

А утром, когда другой зам поздоровался с дежурным на проходной управления, к нему подошли двое. Защёлкнулись на запястье наручники… Вот уж действительно недолго музыка играла…

 

***

 

– Мне казалось, я всё про тебя уже знаю… А ты как книга – страница каждая тайнами полна…

– Да ладно, на моём месте бы любой…

– Не скажи. Знание – великая сила. Надо же, так догадаться. Если что, я к тебе только и обращусь…

Мы дружно и грустно рассмеялись… Сколько их ещё, оборотней этих…

– Что, и вправду зам верховодил?

– А то! Машины разбирали, кузова топили в отстойнике обогатительного. Воду спустили – там столько вышло! Были и трупы. Потому и дело засекретили. Да не бойся ты, срок уже вышел. Там всего пять лет было подписки.

– А тебя хоть поблагодарили? Такое дело!

– Ещё бы! На заставе такой праздник устроили! И всё в честь меня! Праздника такого ни до, ни после я никогда не видел. Расскажу про эту рыбалку… как-нибудь…

– Уж я тем более, наверное… Мало у нас праздников… – с нескрываемой завистью грустно произнёс мой друг.

– Не грусти, вот найду сына, я в гости тебя позову. Такой праздник устроим! С рыбалкой!

 

Но я не сдержал слова…

Сын нашёлся, а я счастливым так и не стал…

И старлея не смог принять как гостя дорогого...

Оказывается, мой старлей не дожил до этих дней… Героически погиб при задержании вооружённой банды… Загородив своим уазиком путь многотонному грузовику, гружённому левым оружием. Вытолкнув перед этим из машины молодого стажёра.

Такой поступок я бы прировнял к подвигу Александра Матросова, закрывшего амбразуру грудью…

Это уже потом.

А пока…

Даже после этих дней мои бесконечные скитания продолжались ещё целый год. Иногда, глядя на других, я думаю: «Эх, мне бы их заботы, я б и горя не знал». А между тем у старлея самого кошки ведь скреблись на душе. Задержал он тут одного за какой-то беспредельный поступок, закрыл до выяснения… (Как он потом мельком упомянул, отлавливал девчонок-школьниц, гоняясь за ними на машине по тротуарам…) Закрыть-то закрыл… А он шишка оказался крупный из столицы. Ну, и пошло-поехало… Роста не жди. Про премии – забудь, про квартиру тоже. Машину служебную – и ту на развалюху заменили…

Пошли скандалы дома – оно и понятно… Хоть в дом не заходи… Он и перестал возвращаться. Тут ещё и Надя – жена его погибшего друга… Это он её устроил на работу в это круглосуточное кафе. Понимал, что она к нему неравнодушна, но повода не давал. Я не знаю почему, но все мои друзья – идеальные семьянины! Однолюбы. Они преданы и верны единственным женщинам – своим супругам.

Надя, может, и имела на него виды, но ведь он этого не хотел! Им двигало чувство долга перед покойным другом. Наверное, именно это качество – верность и объединяет нас: меня, его, Шамиля, Миню, друзей моих афганцев, да и Соловья тоже… И ещё многих-многих… Тех, с кем мне по воле судьбы пришлось столкнуться, встретиться, познакомиться… Называйте как хотите…

Да! Дружба мужская, воспетая в песнях, – это не пустые слова. Это святое чувство! Правда, есть и всегда были такие, которые могут испоганить любое хорошее…

 

***

 

А пока…

А пока я искал сына. За эти бесконечные два года поисков проехал более 200 000 км… Получил 3 огнестрельных ранения. Одно, правда, только царапина. Другая рана – лёгкая. А вот третья – пуля остановилась в сантиметре от позвоночника. Про переломы я уж молчу, сам со счёту сбился. Ножевых, боюсь ошибиться, около десяти.

Ну вот, опять про северную поездку не рассказал…

Ладно, пока про другое кровавое приключение…

 

Дело было где-то под Ярославлем…

Точнее – поближе к Костроме…

Так случилось, мне тут как будто нехотя, сказали про одно место, где собраны и работают пацаны, вроде моего. Типа реабилитационного центра для наркоманов. Жильё, работа… Слишком много «вроде», но всё равно надо бы проверить.

Община какая-то.

У них даже типа призыва, что ли, стих на стене краской написан:

 

Стремитесь, поцаки, туда,

Где нет законного труда,

Где сеют мак и коноплю…

 

А четвёртая строка была нечитаема, усердно стёрта кем-то. Только след остался – строка была когда-то.

Вот я и направился разведать это самое «райское» место: огромный свинокомплекс, часть которого представляла что-то вроде лагеря для заключённых.

Забегая вперёд, скажу: конечно, зря я туда сунулся: сын мой всё равно там ведь не оказался, а ребята многих там от наркозависимости вытаскивали. Не нашли мы взаимопонимания. В результате случилось то, что случилось.

 

***

 

Встреча приняла совсем неожиданный оборот…

– Кишки свои видал когда? Счасс! Ув-ви-иди-ш-шь! Это будет последнее, что тебе суждено увидеть.

– Я не спешу. И ты туда не торопись… – досказать не успел.

Зоновский нож блеснул так неожиданно, я опоздал… Жгучая боль на правом боку разозлила настолько, что я двигался автоматически и, как потом выяснилось, безотказно правильно: оказывается, я прыгнул назад, а правой рукой схватил лезвие. Удар левой ноги в пах завершил сюжет. Мой недобрый приятель корчился от боли и, пританцовывая, пятился назад. Его почти шёпотом произнесённые многоэтажные слова звучали какое-то время и резко оборвались страшным криком. Всё это время я был занят собой – не до него было. В живот нож почти не попал – порезал только мышцы. А вот рука пострадала сильнее. Яркая алая кровь – явный признак артериального кровотечения. Скорее передавить, хоть временный, жгут наложить. Не успел. Противник пропал. Исчез. Как в воду канул. Как сквозь землю провалился. И правда…

– А-а-а-а…

Голос действительно из-под земли доносился. Оказывается, наверху – свиноферма. А ровная площадка, где мы дрались, не что иное, как крыша огромной канализационной ямы, поросшая местами лебедой. Из-за этого бурьяна я и не видел открытый люк.

– Что? Смотреть будешь, как я в говне тонуть буду? Ух-х-хо-од-ди! Это я тебя хотел туда сбросить!!!

– За что? Ты ведь меня и не знаешь!

– Знаю! Сказали! И заплатили! Твои же!

– Ну и кто я?

– Мент ты продажный! Вот ты кто! Наркотой промышляешь! Смертью! Не жить тебе всё равно!

– Чтоб ты знал! На скидку! Да, я в конторе работал! Давно! Но ментом не был никогда! Продажным – тем более! Я сам брал наркобарона – капитана милиции Лахно! С поличным взял! Целых 250 кг сырца конопли-полуфабриката! Он друга моего убил! Чтоб бизнес отобрать! Передозом! Позже сын мой наркоманом стал… Сосед пристрастил! Потом сын пропал. Исчез! Мне сына искать, а не с тобой воевать…

– Ну и уходи! Слабак! Даже помочь не можешь…

Потеря крови делала свое дурное дело. Давление, видимо, стало падать, пульс увеличился раза в два. Как же остановить? Причём быстро и эффективно. Сделав несколько шагов, я нагнулся возле молодого куста лопуха. То что надо! Сорвав, стал спешно жевать сочные стебли. Пока жевал, снял тельняшку и резал на бинты. Пятно крови на тельняшке – бурое. Значит, кровь венозная. Если уже густеющую венозную кровь наложить на рану, можно сделать огромный наружный тромб! А лопух от заражения подстрахует. Молодцы мои наставники всё-таки, всему научили: и отбиваться, и раны зализывать, да и убивать тоже…

Убивать… Он же умрёт!

Боже! Как он там? Он же утонет!

Поднял с земли ветровку, пошёл искать, чем помочь. Когда я стоял возле открытого люка с длинной жердью в руках, видно, мой вид действительно был страшен: черная, как плащ, ветровка, до глаз натянутый капюшон, измазанные кровью и грязью лицо и пузо… Смерть с копьём во плоти…

Жердь медленно опускалась всё ниже и ниже. А вдруг не хватит? Какое там дно…

Хватило! Даже торчит с полметра!

Снизу на меня смотрели глаза уже совсем другого человека. Они молили о прощении, они были полны слёз.

– Это ты? Прости! Прости… прости… Я ведь не знал… Христом-богом прошу, прости! Никогда не согрешу! Прости!

Эти слова он шептал уже лёжа на траве.

– Дальше сам… Я крови много потерял… прощай!

– Прости…

Эти слова он шептал, шептал…

– Прощай! Может, и не свидимся никогда… А может… Пути господни…

Всё дальше и дальше уезжаю от этого злосчастного места. Я уезжаю, а проблемы остаются. Вопросов стало только больше. Кто заплатил за мою смерть? За что? Может, я чего-то не знаю? Не участковый же, с которым я злачные места и притоны обходил накануне. Или кто-то тенью следом ходит? Но кто? Одну такую тень я пресёк уже.

Состояние моё стабильно. Вроде даже лучше. Но усталость всё равно берёт своё. К рассвету, с первыми лучами солнца организм засыпает сам собой. Каждая клеточка буквально требует отдыха. Остановившись на высоком берегу матушки-Волги, выхожу из машины. Тишина. Передо мной внизу тёмная гладь воды, впереди горизонт. Тонкие, нежные облака, окрашенные первыми лучами солнца во фламинговый цвет…

– Боже! Если ты есть на свете, если ты существуешь, то почему ты так жесток? Верни мне сына моего! Дай мне знать, как его найти! Верни мне сына!

Голос мой раскатами, эхом от берегов, многократно усиливаясь, уходит по реке… Уходит…

– Прости меня за грехи мои, только сына верни…

Опять эхо.

– Боже, если ты есть на свете…

Я не сумел досказать…

Воздух дрогнул. Это ударил главный колокол какой-то церкви. Услышали, значит, в небесах… А может, просто утренний звон. После каждого удара большого присоединялись другие, поменьше, колокола. Такой звон! Чистый. Серебряный я бы сказал. Всевышний! Неужели ты меня услышал?

 

***

 

– Дяденька, у тебя кровь…

Открываю глаза. Рядом со мной мальчишка лет пяти-шести. Дошкольник ещё. Сколько же я проспал? Солнце уже высоко. Часиков десять, наверное. Значит, поспал хоть немного: за трое суток шесть часов – это, конечно, слишком мало, но всё-таки…

Мальчик печальным взглядом смотрел на мою руку, не зная, что делать.

– А ты десантник?

– Почему так думаешь?

– Тельняшка. Мой папа тоже десантник. У него тоже тельняшка. Он тоже раненый приехал. Потом умер. От ран. Он герой. А ты не умрёшь? Ты тоже герой? Десантники все герои. Так мой папа говорил.

Глаза, полные слёз, уставились на меня. Ребёнок, совсем ещё мальчишка, а в глазах такая боль…

– Как ты сюда попал? Что здесь делаешь один?

– Не один, с мамой. Ягоды собираем. Вот сколько я собрал! – протянул мне маленькое ведёрко, где было немного земляники.

– Попробуй, они вкусные.

– Саша! – издалека послышался женский голос.

– Здесь я, мама! Дядя здесь, десантник! Он тоже раненый! Как папа! – он зарыдал.

– Саша! Вот ты где!

Удивлённые глаза уставились на меня:

– С-с-са-а-аш-ш-шенька… – прошептала она, по лицу медленно катились две огромные слезинки.

Это потом я уже узнал, что мужа её тоже Сашей звали. Моё беспомощное тело ей напомнило мужа. Но она быстро взяла себя в руки.

Она оказалась фельдшером местного медпункта, хорошим медиком, я бы сказал. Обработала раны, сделала перевязку. Благо, аптечка в машине была богатой. А сама всё время тихо, медленно говорила, говорила…

– Да я лишь защищался…

– Вижу, что не нападал. Да и… Честный ты! В том и беда твоя!

– Ты же меня совсем не знаешь…

– Знаю. Я многое знаю. И ночью твой голос слышала… От него окна дрожали… Но не думала… Что вправду…Сашкин показался голос… Как будто с небес… Думала, померещилось… – слова звучали обрывками, она проглатывала слёзы. – Вот и пошла утром, сама не знаю, какая сила меня сюда привела…

Нежные её руки накладывали повязку на рану.

– Сашенька, собери-ка для дяди ягод – самых крупных и красных! Да побольше! Ему сейчас витамины как раз будут.

Часа через два кризис миновал. К тому времени сюда пришёл, вернее Сашка его привёл, дедушка.

– Ты как сыночек мой… Только чуток постарше… – слова Сан Саныча звучали тихо, еле слышно, как будто говорил и не он вовсе, а слова звучали в воздухе.

– Я знал, что наступит день, и ты придёшь… Ты спасёшь многих…

– Да что я могу? Один. Даже сына найти не могу…

– Не один. Ты на земле родной. И ты её любишь. Очень. А сына ты найдёшь! Он сам найдётся. Только верь. Не опускай руки. Враг не дремлет – и вас, наверное, так же учили.

– Есть, не дремать! – я автоматически вытянулся, но перевязанная рука так и не закончила начатое своё движение. Я пошатнулся от головокружения. Сан Саныч успел меня схватить. В его худых, костлявых руках чувствовалась богатырская сила. Мне даже неловко стало – ведь я молод, в самом расцвете сил, а меня поддерживает дед. За миг в голове пронеслись миллионы мыслей. Вспомнил и про гусар Отечественной войны 1812 г. И старика Ивана Сусанина, и монахов Минина с Пожарским, и трёх богатырей с картины…

И думал также об этой голубоглазой моей фее-спасительнице, о тысячах таких, как она. И о мальчике, в чьих глазах было вполне взрослое понимание жизни…

 

***

 

Отвлёкся я. Опять.

Про работу… В Китае…

В общем, после той операции, когда взяли наркобарона, мне полагалось сменить место жительства. Тут ещё и покушение было. В Райчихинске. На выезде в сторону посёлка угольников. Я там, в посёлке Широком, мини-завод ЖБИ запускал. Оттуда и ехал. Про этот завод отдельно расскажу… Прижали в общем, пришлось остановиться. Идут, ясно, что драться – с цепями да монтировками… Пришлось стрелять на поражение. Старался, конечно, в кости не попасть…

А ты знаешь хоть, как гласит главное правило снайпера?

– В цель попасть?

– Не совсем… Главная цель снайпера – промазать мимо всего остального! То есть либо в цель, либо вообще не стреляй!

Ну, я и выстрелил… В мягкое место… Точно в десятку! И поучительно, и без увечий…

Правда, потом такая разборка полётов была! Отцы-командиры так стыдили, что хоть сквозь землю провались!

«Мишень, что ли, перепутал с полушариями?»

А что я мог? Это ведь противостояние. Тут всё просто: или я их, или они меня. Что делать? Драться? Так подписка есть – на неприменение боевых искусств… А то ударишь – крякнет, а потом докажи, что ты не верблюд! В принципе, я так и ответил. Дело списали на хулиганство при невыясненных обстоятельствах. Тем более рана пустяковая. У меня самого два подобных ранения сквозных: так я после каждого такого комариного укуса только бешенее становился! И злее, яростнее…

А эти придурки – они и выстрел-то реальный, наверное, впервые услышали! Как шмальнул – исчезли врассыпную! Даже своего товарища раненого бросили! Скоты! Как Афган вспомню, думаю: таких и на караул ставить страшно. И опасно.

А потом, когда успокоились, мне и говорит моё начальство: «Каково мнение насчёт работы в Китае?..»

Ну, что я могу ответить? Там я был всего сутки. Языка не знаю. Планов и целей будущего задания пока не знаю.

Так и сказал…

– Я не готов ответить…

В общем, я действительно не знал, что ответить. Вопрос отложили на три дня.

На следующий день утром под окнами моей мастерской остановился мини-грузовик незнакомой мне марки. Китайский автомобиль. Зашли два китайца, попросили отремонтировать телевизор. Пока я занимался их «Изумрудом», они занесли ещё четыре телевизора, радиоприёмник и магнитолу. Два телевизора я сделал сразу, за остальными велел прийти на следующий день к обеду.

Каково же было их удивление, когда на следующий день они увидели, что всё работает!

Вот тут вопрос и решился сам собой.

Их «переводчик» – назовём так китайца, неплохо говорившего на русском, – мне вежливо стал объяснять, что есть мастерская, где предлагают мне работу. Мастерская находится в столице, является учебным заведением. Там готовят мастеров.

– Вы могли бы научить многих!

– А вы откуда знаете?

– Эти телевизоры не смогли отремонтировать в нескольких мастерских: там мастера хвастались, что всё могут. А ведь не смогли. А ты молча принял и сделал.

Вот и наступил третий день. Я пришёл и ответил: «Да!»

– Выехать придётся с семьёй. Необходимо согласие жены.

С командиром не спорят. С их высоты видно намного больше.

В этот же день я заказал переговоры. У тёщи телефон домашний. В трубке раздался голос: такой близкий и родной... Как будто и нет между нами этих шести тысяч километров... Поговорили. Только дошли до главного – она и говорит: плохо, мол, слышно... перезвони...

Перезвонил. Трубку не берёт. Звонил и на следующий день, и через день... только без толку...

Дозвонился. На пятый день. Вечером. И вот что она ответила:

– На край света увёз – я согласилась. За край – я не поеду! Если тебе семья дорога – приедешь сам!

Уж явно не её взгляд на жизнь... Влияние окружения. Тёщи...

Наутро я доложил.

– Ну, что ж. Семья дело такое... Ты ведь у нас и так в секрете. Раскрыть тебя мы не можем. Нам, а мне лично, честно скажу, вдвойне жаль, очень жаль, но тебе придётся подчиниться жене...Все мы немножко подкаблучники.

Звучало это так, хоть и не оскорбительно, но с серьёзным ущемлением. Эх, если бы тогда она согласилась, всё было бы иначе... Совсем другая судьба была бы...

Приехал. Куда денешься. Закрыл свою мастерскую, распродал мебель, зарезал корову на мясо...

Прямо как от себя отрывал...

Что осталось, загрузил в контейнер и...

А ты спрашиваешь, как в Бугульму попал... Вот так и попал.

Ну, я попал... Действительно попал...

В самом что ни на есть смысле – «попал»...

Стали работать в школе. Директор школы – Роза Мукадасовна – несколько раз пыталась убедить меня принять от неё руководство, а я отказывался... Не знал ведь я причин её истинных... Знал бы – согласился бы... Она не выдержала этих мук, постоянных измен мужа, оскорблений и унижений; видно, сгорела вся изнутри и... ушла из жизни. Повесилась в сарае. Дети остались сиротами, муж теперь в открытую шлялся...

Сколько ошибок от недосказанностей... А ведь всё могло бы быть совсем по-другому...

Дальше в этих стенах находиться мне было не под силу. Я бросил работу.

Попытался открыть мастерскую, как там, на Дальнем Востоке. Взял кредит в «Стройбанке». А банк в одностороннем порядке изменил процентные ставки... Ссылаясь на инфляцию. И я прогорел... Прогрессирующие проценты загнали меня в безвыходную долговую яму. Вот тогда я и пошёл на завод. Объяснил ситуацию. Странно, меня поняли. Директор завода предложил испытательный срок и испытательную работу – запустить станки с ЧПУ. Приступил я в тот же день, во вторник, после обеда. А в пятницу утром уже все четыре станка дали первую продукцию.

– Ильдар Яхич, я выполнил поставленную вами задачу...

– Знаю, видел, – он улыбнулся и добавил: – Ты был слишком занят, наверное не заметил. Я доволен результатом! А руководитель всё замечать должен. Это ведь завод...

Он снял трубку, велел секретарю пригласить главного бухгалтера.

– Сейчас поедете в банк. Погасите задолжность.

Вот так меня вытащили за уши из долговой ямы...

В счёт будущей зарплаты.

Рано утром уезжал на работу, возвращался поздно вечером.

С заводским оборудованием я справился быстро: элементной базы хватало, а знания мои позволяли творить чудеса. Приятно видеть, как всё исправно работает, ещё более приятно чувствовать себя важным, нужным...

Ведь завод – это огромный организм, где каждый имеет своё место и назначение. Каждый выполняет свою функцию. Это и школа мастерства, и братская взоимопомощь, и отеческая забота, и защита... Сам по себе один человек, в смысле, как единица, может, и не имеет большого значения, но все вместе, весь коллектив – это огромная сила, потенциал. Устраиваясь на работу, не всякий сразу понимает значение коллектива. Но зато потом!

Когда уже определяется его место и назначение в коллективе...

 

НА ТУЛЬСКОМ ПЕРЕКРЁСТКЕ

 

 

Повезло мне. Скорость была минимальной. Правда, может, предчувствие, основанное на подсознательном внимании к поведению машины…

Выбоина на асфальте, которую объехать не было никакой возможности, сделала своё чёрное дело. Правый рычаг, видимо давно уже треснувший, оторвался напрочь… Колесо, сильно накренившись, прижалось к кузову… Пробороздив обочину ещё метра два, машина встала.

Ммм-да… Похоже, надолго… И это ещё в том случае, если найду, чем заменить… Брошу машину – мигом эвакуатор заберёт… Провозившись часа два, кое-как привязал проволокой… Если очень-очень аккуратно, то двигаться можно. Надо хоть до какой-то мастерской добраться. Вилку менять – это точно. Так что ещё и запчасти искать… Спросить у кого-нибудь надо. Первый же, кого остановил, обрадовал:

– Через три километра перекрёсток. Там есть кафе. Как раз за ним – автосервис. Ребята там хорошие. Делают и быстро, и качественно. И самое главное – недорого.

– Через перекрёсток? Смогу ли доехать?

– Конечно, нет. А давай мы тебя на галстук. С аварийкой пропустят. Все мы когда-то ломаемся… Я сам там работаю. В кафе. Официантом. Всё равно ведь туда же и еду. Так что до самых ворот…

Так и сделали.

Оказалось, и кафе, и автосервис принадлежат одному человеку.

 

***

 

– Ну, делать нечего, рычаг менять придётся. Только таких у нас нет. На простой вазовский, если согласны. Он у вас усиленный какой-то. Я такой впервые вижу. И сайлентблоки нивовские…

– Выбора у меня нет… А рычаги… Это мои самоделки.

– Самоделки? По виду не скажешь, качество…

– Да на заводе же делал. Я – инженер по электронике. Был…

– Не понял…

– Да что тут не понять, как раз всё понятно. Сына к наркоте пристрастили, пришлось в деревню перебраться. Пришлось уйти с работы…

– И, как всегда, не помогло…

– Я смотрю, ты разбираешься… И в людях, и психологию хорошо знаешь…

– А у меня наставник хороший. Кстати! Жить будет долго! Сам сюда идёт. Иван Васильич его зовут.

Иван оказался таким, каким Иванам и полагается быть. На Иванах Россия держится. Так было всегда. Глядя на этого Ивана, хочется добавить: «И всегда так будет!»

– Ну, что тут у нас?

– Васильич, ты когда-нибудь видел такие рычаги?

– В смысле – оторванные или конструкцию?

– Конечно конструкцию! Титановые, усиленные…

– Das ist fantastish! Слов нет, одни слюни… Да тут и стабилизация другая… И откуда такой аппарат? Интересно, чьё рукоделие?

– Да вот хозяин. Говорит, сами делали.

– Не может быть! Фантастика! И сзади торсионный стабилизатор!!! Демпферные гасители…

Тут пришлось и мне включиться в разговор…

– Я и двигатель форсировал, и передаточное число главной пары изменил… Для себя делал, думал о вечном…

– А счастье было близко и далёко… – напел Иван, да так… – Что за перегрузки должны были быть, чтоб такой рычаг оторвать?

– Дороги хорошие, езда экстремальная. Да и… подгоняла нужда-батька без милости… Не от сладкой же жизни…

– А как тебя величать-то?

– Илгиз меня зовут.

– Татарин, что ли?

– Ну…

Уставившись на рычаг, он долго думал. Даже в какой-то момент мне показалось, что он думает совсем не о машине.

– Ребят организуй, рычаг снимите. Аккуратно! Разбери, подгони, заварите. На аргон сходи на сварку. Сам! Понял? Головой отвечаешь! А мы пойдём перекусим. Аргон – до пяти. Успеешь. Но ты всё же предупреди, вдруг что… Скажи, что я велел.

Мы пошли по остеклённому подвесному коридору в соседнее здание – в кафе.

– Неспроста ты к нам попал, я чувствую. Колись, что случилось. Сдаётся мне, ты по понятиям живёшь. У меня такое чувство, будто мы сто лет уже знакомы…

– С чего ты взял?

– Ну, брат! Это дело немудрое. Специалисты такого уровня на дороге не валяются. Их сразу прибирают. А ты сказал – в деревне. Нестыковочка, однако… Так что давай, рассказывай! Да и… Пистолет у тебя… Неспроста же ты его носишь…

– Да что говорить… Сын… Сына я ищу… Казалось бы, уже все возможные места… А как ты заметил?

– Ну, это несложно. Мне тут знаешь, с какими людьми приходится встречаться! Да ладно! Рассказывай, не томи! Мне верить можно. Я сам за зря отсидел…

– Видно, и тебе талдычили, мол, власти не ошибаются…

– Однозначно…

Сидя за столиком в углу, мы продолжили.

Я рассказал, как заводы восстанавливал, как деньги через мой счёт в банке за работу ребятам распределял. Как сосед по фамилии Омаров позарился на эти деньги… Кликуха символичная… «Комар»… Как сына моего к наркоте пристрастил…

– Да, знакомая картина. Это самый лёгкий путь к чужим деньгам…

– Как-то раз возвращаюсь с работы, а сына нет дома. «Где?» – спрашиваю, а жена и говорит, мол, сын твой, сам и разбирайся. А за пару дней до этого, когда возвращался я с работы, он спал. Причём странно. Бредил, чушь всякую нёс. Ещё и обоссался… А ведь парень уже, 14 лет… Только через несколько дней дочь рассказала, как ему мерещились ягоды на полу, как он их «рвал», «собирал» и ел… Эх, если б сразу… Да заставить этого Омарова сожрать весь его запас… Кстати, погоняло у него «Комар». Не символично ли? Может, всё иначе и сложилось бы… Только… Узнал-то с опозданием.

Так вот. Прихожу – а сына нет. Пошёл искать. А куда пойдёшь? Время девять часов вечера! Темно во дворе. До этого ведь целых два часа отношения выясняли. Стою во дворе, а Найда, собака наша, то на задние лапы встаёт, то к земле прижмётся… Прямо умоляет отпустить. Похоже, дворняжки – лучшая порода собак.

– Что, Найдёныш, помочь мне хочешь? И ты, конечно, тоже беспокоишься. Пойдём, поищем…

Отцепил. А она побежала прямиком к дому напротив, через улицу. Там многоквартирные двухэтажные дома стояли. Прибежала, царапает подъездную дверь, просит впустить. Открыл – зашла, обнюхав, добежала до лестничной площадки, вернулась обратно, вышла и помчалась к следующему подъезду.

Прибегаю. С ходу открываю дверь. Найда – бегом на второй этаж. Встала на задние лапы, тянется к лестнице на чердак. А сама прямо как человек, то ли плачет, то ли лает, умоляет… Прибежал. Тут кто-то дверь открывает, нос свой длинный суёт…

– Назад! Исчез! – говорю. – Мухой!

Дверь захлопывается, а я, как мультяшный Бэтмен, устремляюсь вверх. Открываю люк, а снизу Найда просится. Только успел её поднять, устремилась куда-то, даже и не успел заметить. И тут… Такой она голос подала, даже сейчас, спустя уже много лет, жутко вспоминать… Бегу к ней, спотыкаюсь, падаю… Опять встаю, бегу… Опять падаю… Прямо как в кошмарном сне…

Наконец добрался. Найда, высунувшись из окна, смотрит вниз и скулит. Смотрю – внизу Ильнур. Лежит, странно изогнувшись… Хватаю Найду и вниз. Через мгновение был уже возле сына. Парни, что толпой стояли недалеко, когда я заходил в подъезд, исчезли куда-то. Но об этом я подумал намного позже. А надо было, оказывается, сразу! И бить на поражение! Но поздно. Поезд уже ушёл.

Ильнур не дышал. Признаков жизни не подавал. На лице было блаженное наслаждение…

Умирает!!!

Дал несколько сильных пощёчин и бросил снег на лицо.

Ильнур широко открыл глаза, так же широко открыл рот и судорожно стал глотать воздух… Смотреть на него было страшно. Вдруг он так же резко изменился: стал вроде как нормальным. Повернулся, посмотрел на меня, улыбнулся.

– Па-па… А я спать хочу…

И отключился…

– Ильнур!!! Не спи! Открой глаза! Не спи!

Бесполезно… Уснул…

Я быстро его ощупал. Переломов, кажется, нет. Слава богу! Упасть с крыши двухэтажного дома и ничего не сломать! Просто чудо!

Найда, не зная, что делать, бегает вокруг, облизывает ему то лицо, то руки… А сама скулит непрерывно…

Эх, сорванцу бы моему хоть капельку того ума, каким Найда обладает…

Принёс на руках домой.

Наконец, он задышал ровно, сердцебиение вроде стабилизировалось. «Эх, – думаю, – систему бы с холинолитиками!»

– Ты ещё и медик?

– Есть немного… Военно-полевая хирургия…

– Где служил?

– Подписка у меня. О неразглашении… Так что извини, я не отвечу…

– Ладно. Настаивать не буду. Всё равно подписка когда-нибудь закончится. Тогда и расскажешь. Если захочешь, конечно…

– Так вот, о сыне… На чём это мы остановились? Ах, да! Домой принёс. На следующий день ему стало получше. Кризис миновал. Зато наступил другой – ломка началась…

Ильнур не находил себе места, рвал на себе одежду, себя не контролировал. Мерещилось всё что угодно…

Вот, к примеру, срывается он с места, прыгает с кровати на пол, обеими руками как будто что-то собирает, толкает в рот:

– Ягоды! – говорит. – Так много!

А уходя на работу, пришлось пристегнуть его наручниками к кровати…

Когда вернулся… Его не было…

Снял наручники непонятно как. Но дело не в этом – он опять за дозой, получается… Беглый осмотр дома показал: взял из дома все деньги. Вскрыт шкаф: сломан замок. Открываю – пистолета нет!

За несколько дней до этого мне пришлось «успокоить» хулиганов на улице города. Там бабка семечками торговала, а эти сорванцы вздумали её ограбить. Я по чистой случайности оказался рядом. Действовал как робот. Сам не успел понять – слишком быстро всё произошло. Газовый револьвер, переделанный под малокалиберные патроны, оказался у меня в руках, а его хозяин пустился наутёк.

Остались только я, бабушка и злополучный револьвер…

Заявлять о происшествии я не стал. Тем более оружие оказалось небоеспособным: не совпадал боёк. Ведь для малокалиберных патронов удар должен быть в край гильзы. Хорошо, что они не знали этого. А то ещё неизвестно…

– Так он что – с этим пистолетом сбежал?

– Да. И ещё мой кинжал прихватил с подводного комплекта… Режик-то боевой...

– Ты ныряешь?

– Бывало… Раньше…

Делать нечего – надо искать.

…Только поиски так ничего и не дали…

Вернулись домой уже глубоко за полночь. Усталые. Отчаявшись от безысходности. Ну, думаем, утро вечера мудренее.

А дочь так и не заснула, говорит:

– По телефону сообщили, чтобы срочно позвонили в милицию…

Дежурный сообщил, что в соседнем районе задержали мальчика, по приметам похожего на нашего Ильнура…

По прямой – меньше пятидесяти километров – доехали за полчаса.

Ещё с порога нас встретил дежурный.

– А я ведь вас знаю. Роза Мукадасовна моим учителем была. Бывал я у них дома и вас там видел раньше…

– А сын… Где же сын сейчас?

– В детской комнате. С психологом.

Сумели договориться. Как будто ребятишки нашли оружие, хотели опробовать, а пистолет не стреляет, тогда решили сдать в милицию. Они сами в милицию шли…

– Показать бы ему, чем такие глупости заканчиваются, как заключённые в камерах сидят!

– Проведу я для него экскурсию. В подвал. Может, хоть немного образумится.

Через часа полтора, уже с первыми лучами солнца поехали домой.

Надо менять место жительства… Оторвать его от круга общения.

Пришлось. Ещё один переезд… Уже четвёртый за нашу семейную жизнь… А ведь в народе говорят: два переезда равны одному пожару.

 

ИВАН – ОН И В АФРИКЕ ИВАН

 

– Ты о себе-то так и не рассказал ведь ничего. Сам же сказал, что история…

– Да не такая уж жгучая, как у тебя. Но «тёрки» с ментами и у меня произошли… Глупо, конечно. Но поучительно.

– Ну, не томи, расскажи…

– Любовная это история…

– Расскажи… Не томи…

– Учёным я был. М-даааа… Был… Впрямь как в прошлой жизни… Как будто про кого-то другого, не про себя… – он усмехнулся, опустил голову, поправил волосы. Хоть и что там поправлять – стрижка под ёжик…

Кризис был в те времена. Денег не было: зарплаты задерживали, сбережения с книжки не снять… Наш закрытый НИИ не исключение. Чем только ни выдавали зарплату: начиная от гвоздей и булавок, кончая автомобилями… Вот и у нас в счёт зарплаты путёвку на юг предложили. Всего одна путёвка, а желающих – весь коллектив. Решили разыграть как лотерею. Посчастливилось мне. Так я и стал счастливым обладателем путёвки. Времени на сборы практически не оставалось, наспех собравшись, я уехал.

Бывший Артек, кое-как переоборудованный под санаторий, вместил в себя самый разносортный люд: были и спортсмены, и колхозники, и нефтяники.

В первый же вечер захотелось мне посмотреть, как солнце в море уходит на ночь… Сказочный вид. Неповторимо! Стою на горе, любуюсь. Солнце закатывается. Последние отблески его лучей играли на зеркальной поверхности моря.

Уже совсем темно стало. Луны не было. Бездонно чёрное небо покрылось миллионами звёзд. Красота сказочная. На небе – звёзды, внизу под горой – море. А на море – те же звёзды, только танцующие свой сказочный танец…

И тишина… Тоже сказочная…

И вдруг… Звук какой-то непонятный, какой-то неестественный, что ли…

Прислушиваюсь. Плачет вроде кто-то. Вытягиваюсь, прислушиваюсь. И правда, плачет кто-то. Карабкаясь, иду на голос. Спотыкаясь о случайные преграды, наконец, добираюсь: сидит молодая особа, обеими руками держится за пятку левой ноги и обиженно плачет. Такая потерянная, хрупкая, нежная.

– Может, помочь?

Нога в суставе опухла, больно, наверное.

– Не сломала? – спрашиваю.

– Не знаю… Болит очень…

– В больницу бы. Давай, попробуем идти.

Сначала нёс на руках, но в полной темноте пришлось идти очень медленно, такими темпами мы и до утра бы не добрались. Остановились передохнуть. Она прижалась ко мне всем телом, как к близкому, родному.

– Мне холодно…

Не знаю, сколько мы просидели так, прижавшись друг к другу, укрывшись одним моим костюмом, вдруг стало светло: появилась луна. Надо идти. Встали. Я опять хотел было её взять на руки:

– Я сама…

Пошли. Она с трудом перебирала ногами, но, опираясь на меня, прижимаясь друг к другу, мы пошли. Она так прижималась, такое от неё шло тепло, такие импульсы притяжения… Я еле себя сдерживал…

Так, слившись воедино, мы даже не заметили, как спустились. Потом долго искали хоть какой-нибудь травмпункт, но везде было закрыто. Уже отчаялись, устали. Да и время, наверное, близилось к рассвету. Тут машина появляется на пустынной улице – вот спасение! Машу – остановились! Милиция оказалась. Объяснил ситуацию, они отнеслись с пониманием. Даже до больницы довезли. Оформив её, побрёл домой – в свой коттедж… А она осталась. И душа моя тоже… С ней…

О! Какое было это мучение – дождаться утра! Уставши, заснул под самое утро. Так крепко, так сладко… Сны какие-то сказочные приснились. С ней. Как продолжение нашей сказочной встречи…

Когда проснулся, солнце стояло уже высоко, время клонило к обеду. Меня как будто молния ударила – я соскочил, наспех одевшись, побежал в больницу. Оказалось так много больниц! И все похожи! А я ночью и не запомнил, какая была из больниц…

Только к вечеру нашёл. Больницу. Только её там уже не было. Оказывается, утром, когда сделали снимок, серьёзных повреждений не оказалось. Сделав перевязку, отправили домой… Где она теперь – никто не знает…

Я потерял покой: не ел, не пил, не до отдыха уже было…

Я потерял голову! Влюбился я!!!

Целыми днями с утра до ночи я бродил по городу, обходил всё побережье, все пляжи… Так прошёл почти весь отпуск. Я уже отчаялся.

И вдруг…

Выходя из какого-то магазина сувениров, лицом к лицу встретился с ней…

Я потерял дар речи, земля ушла из-под ног.

А она стоит передо мной, улыбается во всё лицо, глаза горят…

– Как долго я тебя искала…

Знала бы она, как искал я! Как проводил бесконечные бессонные ночи с мыслями только о ней. Взял её за руки, сам того не замечая, произнёс:

– Больше я тебя никогда не отпущу…

И не отпускал. Ни днём, ни ночью. Мы не замечали время, для нас не существовало ничто и никто. Только мы. Она и я. И любовь. Огромная, как небо. Яркая, как солнце. Манящая, как звезда. Жаркая, бесподобная, неповторимая.

Дни пролетели как мгновение. Срок путёвки истёк, до конца отпуска остались считанные дни. Решиться надо. Только не знаю как. Здесь – любовь, а там – семья. Не знаю, правильно ли поступил, но я по факсу отправил заявление на увольнение, жене написал письмо о том, что влюбился и правильно будет расстаться. Вот так и развелись. Да что говорить: семьи у нас в принципе и не было. Детей нет. Квартира служебная.

Снял я домик. Маленький, но уютный. Жить стали вместе. Деньги кончались. Надо было искать работу какую-нибудь. Тут идея сама пришла. Барыга один предложил немного улучшить состояние иконы. Он её купил у кого-то за копейки, собирался продавать уже за реальные деньги. Причём эта сделка открыла для меня новые горизонты. Качество моей работы, поскольку я очень старался, действительно было высоким. Слава пошла. Это, оказывается, целая отрасль, реставрация икон. Своя клиентура: заказчики, поставщики, посредники, даже случайные покупатели. Так что словесная реклама о моей деятельности распространилась практически сразу на всё побережье. Заказы пошли. Ну, само собой понятно – прибыль! Кто-то покупал икону, приносил на реставрацию, потом продавал, а следующий хозяин имел желание тоже навариться. Бывало, одна и та же икона посещала мою мастерскую пять-шесть раз. Растворители, лаки, химикаты. Тут ещё подруга эта…

Ты уж извини, не буду по имени её называть… Забыть хочу… Как будто и не было её никогда… Как сон… Вроде было, а на самом то деле – как будто лишь воображение.

Начала она тоже… Кистью махать… Мазню всякую создавать…

Безвкусица, конечно. А я, дурак, возьми да ляпни, мол, подучиться немного не помешало бы. Учителя найти…

Вот она и нашла. Художника одного. От слова худо. И закрутилась у неё новая карусель…

Когда я понял, уже поздно было. Она всё меньше бывала дома, вот ночевать не пришла. А я, тогда ещё не оценив предстоящую беду, прождал всю ночь и, чуть только настало утро, наведался. Застал их ещё в постели. Уговоры не помогли. Она не соглашалась возвращаться. Люблю, говорит. А меня? Не любила? Когда все аргументы уже были исчерпаны, я развернулся и пошёл домой. Пытался успокоиться – не тут-то было! Не стерпел – схватил двустволку и вернулся. Взвёл курки.

– Или ты вернёшься, или останешься здесь трупом. Пристрелю обоих. Но есть вариант получше. Вернись… Я тебя прошу…

Тут художник что-то начал, я не выдержал – нажал. Выстрел сбил люстру на потолке

– Ладно, Вань. Твоя взяла. Пошли домой.

Вернулись. Всё продолжилось так же хорошо. По крайней мере, внешне.

А через неделю она опять пропала. Я опять пришёл к художнику. Дома у него было не убрано, везде были пустые бутылки. Пьянствовал, видимо, все эти дни.

– Я что, дурак? С ней опять связаться? Мне жизнь моя пока дорога… Ты и так чуть не убил тогда!

Опустив голову, пошёл домой. Искал. Где только не искал я её тогда! Уже отчаявшись, на следующий день утром пошёл в милицию. А они меня развернули: три дня не прошло якобы. А вдруг она просто загуляла… Нагуляется, мол, вернётся!

Время остановилось. Не мог спать, да и искать уже негде… Голова трещала от безысходности. Утром третьего дня я не выдержал. Прижался к дулу ружья и сидел, обливаясь слезами. Сколько сидел, не знаю. Тут вырвали ружьё из рук. Оказывается, прошли три дня, милиция начала поиски. Это они и остановили меня от необдуманного шага. Только… Какой же смысл от жизни этой, если её нет? Меня сразу же и забрали. Допросили и художника – а он всё рассказал, как было: и о том, как в него целился, и как сбил люстру, и как её увёл…

Потом нашлись какие-то два свидетеля, которые якобы видели меня возле мусорной кучи. Не знаю, может, и подходил… Разве всё упомнишь?..

Только, когда рыться стали, сорочку её ночную нашли среди этого мусора. Окровавленную.

Дальше – всё как в кошмарном сне. Камера. Суд. Приговор. 15 лет.

Всё кончилось.

Только, оказывается, и там, по ту сторону закона тоже жизнь есть. И, как потом только мне стало ясно, куда более справедливая… Там не закон, вернее не просто закон, там люди по понятиям живут. А понятия, пожалуй, похлеще закона будут… Совсем другой уровень…

Там, на зоне, в потустороннем мире, всё оказывается иначе. Абсолютно всё. Ещё до того, как я прибыл, уже все знали обо мне всё. И про иконы, и про художника, и про ложное, сфабрикованное обвинение…

Даже о том, что я скоро выйду на свободу…

(Продолжение следует)