Все новости
Проза
20 Августа 2020, 15:02

№8.2020. Дамир Хабибуллин. Смекалистый у нас народ. Быль

Дамир Зиннатович Хабибуллин родился 23 августа 1939 года в Уфе. Врач высшей категории. Автор нескольких монографий и книг по медицине. Живёт и работает в УфеПит был рабочей обезьянкой: мог забираться на пальму и скидывать оттуда кокосы. Ростом он был около 60 сантиметров и отличался особой чистоплотностью. Утром я просыпался оттого, что он очень нежно очищал мои ресницы от пылинок, причем старался сидеть за подушкой и не будить меня. Если кто-то стучал в дверь каюты, он тут же прыгал на стол, принимал боевую стойку и никого не пускал в каюту, пока я не проснусь. Как-то он прыгнул на дневальную Валю, убиравшую коридор, укусил ее за палец и, когда она с визгом побежала вдоль борта, догнал ее и укусил за голень. Мы не ожидали, что он такой женоненавистник.

Дамир Зиннатович Хабибуллин родился 23 августа 1939 года в Уфе. Окончил БГМУ. Травматолог-ортопед, врач высшей категории. Автор нескольких монографий и книг по медицине. Живёт и работает в Уфе.
Дамир Хабибуллин
Смекалистый у нас народ
Быль
Петя-Пит
Когда и где приобрели этого симпатичного Пита, обезьянку макак-резуса? Говорят, на одном из островов Полинезии. Его хозяин, улетая на материк, наказал нашим рыбакам поселка Сероглазка подарить его доктору, то есть мне. Наши рыбаки назвали его Петей.
Позже выяснилось, что его бывший хозяин купил его за сто наших рублей на одном из островов архипелага Фиджи. Пит был рабочей обезьянкой: мог забираться на пальму и скидывать оттуда кокосы. Ростом он был около 60 сантиметров и отличался особой чистоплотностью. Утром я просыпался оттого, что он очень нежно очищал мои ресницы от пылинок, причем старался сидеть за подушкой и не будить меня. Если кто-то стучал в дверь каюты, он тут же прыгал на стол, принимал боевую стойку и никого не пускал в каюту, пока я не проснусь. Как-то он прыгнул на дневальную Валю, убиравшую коридор, укусил ее за палец и, когда она с визгом побежала вдоль борта, догнал ее и укусил за голень. Мы не ожидали, что он такой женоненавистник.
В декабре месяце мы получили большую посылку – десять литров водки, настоянной на лимонах. Со мной плыли мои друзья: Коля Григорянс и его жена Женя. Коля, коренный москвич, был хорошим геологом, но отправился с женой со мной в рейс, чтоб заработать на машину. Поселили их вдвоем в каюту по левому борту. Практически это первая каюта в начале длинного коридора, она располагалась на форштевне. И два ее иллюминатора обычно были задраены, так как на полном ходу и при волнениях в море вода постоянно попадала внутрь. Но мы шли медленно, с тралом, было довольно тепло, иллюминаторы были открыты, волнения на море не было. Я сплел маленькую плетку и постоянно угрожал Питу, если он показывал свой оскал при виде наших женщин, и он побаивался этой плетки.
Так вот, мы получили посылку. Я передал плетку Евгении, Пита привязал на верхней полке, тот улёгся на передние лапки и начал пристально смотреть в иллюминатор. Вдруг Николай сказал: «А давайте нальем Петьке пятьдесят граммов водки и посмотрим, выпьет он ее или нет?» И только Григорянс начал поднимать руку с водкой, как Петя выхватил рюмку, залпом выпил ее и, не поморщившись, вернул обратно. Это было сделано так профессионально, что мы все были поражены этим поступком. Коля продолжал: «Давайте испытаем, сколько он может выпить?» Только от шестой рюмки Пит отказался, мы подсчитали: получилось 250 граммов водки на это маленькое существо. Мы решили, что он опьянел, я отвязал его и оставил в красивом ошейнике. Однако Пит пристально смотрел в иллюминатор, не обращая на нас никакого внимания.
Внезапно он прыгнул в иллюминатор! Мы перепугались. В каждой каюте находился судовой телефон, и мы срочно позвонили вахтенному рулевому, чтобы он сыграл сигнал тревоги «человек за бортом». На судне начался переполох.
Капитан Вадим Петрович Колесниченко соскочил с койки и залетел в штурмановскую в одних трусах с криком: «Кто за бортом?!»
Старший помощник капитана Владимир Федорович сказал: «Звонил Коля Григорянс, вроде Петька прыгнул за борт. Но я уже был на верхней палубе и видел, как он сидит впередсмотрящим на марсе[1]».
«Ну славу Богу», – сказал Вадим Петрович и вернулся к себе в спальню. Я залез на шонку, начал смотреть в иллюминатор, как это делал Пит, и увидел, что прижимной ваер, качаясь, появляется в поле зрения. От иллюминатора до ваера расстояние было метр с лишним, Пете надо было точно сориентироваться, прыгнуть, ухватиться за этот трос, чтобы мгновенно оказаться на палубе и на марсе. Мы решили, что на марс подняла его водка. Петя сидел на мачте и внимательно смотрел на проходящие суда, их было много.
Вскоре мы пошли домой и под самый новый, 1975-й год оказались в Петропавловске-Камчатском. Зная, что в новогоднюю ночь у нашей геологини день рождения, мы направились к ней, взяв с собой Петьку. Он был в красных бархатных штанишках, в красном берете, в специально сшитой тельняшке, поверх которой была курточка из красного бархата. Еще у него был красивый медный крест на цепочке.
Встретили нас радужно, но во время очередного тоста Петя вырвался из моих рук, через стол прыгнул на именинницу, укусил за нос, а сидевшую рядом подругу укусил за ногу. Праздничное настроение было испорчено, пострадавших отвезли в городской травмпункт, который находился через пару кварталов.
Нам сказали, что на городском, уже не работающем кладбище живет старушка, у которой имеется небольшой зверинец. Нас поразило, что у нее есть макак-резус, девочка Маша. Надо было видеть, как они обнялись! Петя обнял Машу, и, пока мы беседовали, выпивали за новый год, они сидели, обнявшись как одно целое. Без слез на это нельзя было смотреть. Бабуля Клава сказала: «Ишь ты, какая встреча на чужбине».
После я был на этом кладбище, но избушки, бабы Клавы, зверюшек, там уже не оказалось. Говорят, в городе Елизово один любитель открыл зверинец, видимо, и наш Петька перебрался туда.
Дед Мазай
В феврале 1945 года было много снега и было очень холодно. Моя детская память впитала в эту зиму деда Мазая.
В соседней квартире жил мой друг Витя Пядухов. На уровне кухонного стола с моей стороны был отвалившийся кусок стены, и мы с другом переговаривались, я хорошо слышал его голос. И как-то вечером Витя мне говорит, что расконвоированные пленные немцы часто поднимаются в поисках еды по нашей улице Миасской от ПРЗ, где они ремонтировали наши танки. Они были плохо одеты, голодные, худые и побирались по частным дворам нашей улицы. Бывало, хозяйки давали кусочек хлеба или чего-нибудь еще, и мы тут же угольком рисовали фашистский знак на двери хозяев. Нам простительно: мы были детьми.
Как-то рано утром я проснулся от стука в дверь, мамы дома не было, она ушла выстоять очередь за хлебом. Я быстро оделся, мы с Витей стрелой спустились с третьего этажа и помчались по улице в поисках очередного замерзшего немца. Вдруг Витя крикнул мне: «Есть, вот! Иди сюда! Видишь, торчит рука? Давай мы ее завалим снегом и пометим место, скоро появится дед Мазай». Не успел он произнести эти слова, как появилась длинная арба с дедом Мазаем, он что-то тихо напевал. Увидев нас, остановил арбу, мы подбежали к нему и показали, где лежит немец. Хромая на одну ногу, дед Мазай вытащил немца из снега и со словами: «Одной фашисткой меньше», – бросил труп в арбу. Я разглядел лицо деда Мазая, и мне показалось, что он довольно молодой. Затем «дед» полез в правый карман своего тулупа, достал оттуда несколько леденцов, очень маленьких. Я впервые попробовал леденец, и ничего вкуснее в жизни не пробовал.
Много лет спустя, когда я прочитал книгу «Дед Мазай и зайцы», я понял, почему нашего арбакеша назвали дедом Мазаем. Смекалистый у нас народ.
[1] Марс – это самая высокая мачта на судне.
Читайте нас: