Давид Бурлюк. «Цветы не вянущих огней…»

Когда-то Давид Бурлюк, не без основания названный Василием Каменским «отцом российского футуризма», написал: «Я хотел позабавиться прозой, а вышли стихи». Написал… и оставил после себя помимо живописного большое поэтическое наследие.

Какой же он – Бурлюк-поэт, для многих и по сей день остающийся тайной? Ведь плотная завеса над его именем была сорвана только в середине 90-х годов прошлого века. Приведём на этот счёт два веских мнения. Первое – самого Бурлюка:

 

Поэт – всегда ручеящий игрок,

Тиранящий слова для наслаждения.

 

Второе – Эрика Голлербаха, одного из первых исследователей его творчества и его современника, который считал, что поэзия Бурлюка, как и его живопись, стилистически симбиозна: в ней есть стихи, характерные для 70-х годов XIX века, и стихи, характерные для поэзии символистов. Но последние для него всё-таки случайны, а типично совсем другое: «…острая, собранная метафора, построенная на сочетании противоречий: неожиданные изломы фразы, нарочитые прозаизмы…». И ещё – такие же неожиданные эпитеты, рифмоиды, метафоры и непривычные пунктуации. В этом смысле Бурлюк – абсолютный футурист. (Напомним, что главная заслуга футуристов заключалась в новизне фонетики: они изобрели «звуковую инструментовку» стиха, рифмоиды, понятие «компактности слова»; последнее – персональная заслуга Бурлюка.)

При этом Голлербах, думается, не был бы против того, что превосходный живописец и рисовальщик Бурлюк-поэт с упоением «живописует» свои стихи, «раскрашивая» поэтическое пространство и время в сложные оттенки собственного настроения, наполняя их «красочной» пульсацией, и, словно забавляясь, сталкивает «лбами» гласные и согласные звуки, насыщая их цветом и формой, запахом и движением. Он и в поэзии – живописец: КОНТРАСТНЫЙ, ЦВЕТНОЙ, БУРЛЯЩИЙ и ВЕЧНО ИЗМЕНЯЮЩИЙСЯ. И ещё Бурлюк обнажённо чувственен, а порой – откровенно эротичен. Он жадно смотрит на мир, плотски впитывает в себя все его краски, линии, изломы, рельефы, формы, слушает все его голоса, мимолётные звуки и шорохи, вдыхает все его запахи… Он всё делает с жадностью: жадно обладает миром и столь же жадно обладает женщиной. По словам того же Голлербаха, он – поэт-«обжора в мировом масштабе», и это «пантеистическое обжорство» роднит его с Уолтом Уитменом.

Как уверяет нас Бурлюк:

 

Каждый день имеет синий голос,

Иногда напев окрашен в серый цвет…

Каждый день имеет чёткий запах.

 

И даже несмотря на то, что многие его стихи откровенно ироничны или, как говорил Блок, наполнены футуристическим «весёлым ужасом», Бурлюк настойчиво убеждает нас, что жизнь удивительно хороша и невозможно ей не радоваться, даже если мир – «бездна зла».

Светлана Игнатенко

 

Давид Бурлюк

 

«Этюд на Брайтон-Биче»

Из поэтического наследия: стихи 1897–1930 гг.

 

* Сохранены авторская пунктуация и орфография

 

 

ФИАЛ НЕБЕС

 

Фиал фиалковых небес

Над вешним лесом опрокинут.

Его земля пригубит весь,

Пока услады дней не минут.

 

Полна размашистая ель

Скользяще юного задора,

Природа – праздничный отель

Франтящего избыток вздора.

 

Весны фиалковая суть,

Что в мире сем тебя дороже,

Возвышенней, небрежней, строже,

 

Что действенней, смелей, громадней,

Пьянее влаги виноградной.

Налитой хрусталей сосуд?

 

 

ВОСПОМИНАНИЕ

 

Русь расписалась полночи осенней

Бездонность клякс, сугубость темноты,

Обглоданный кустарник вдохновенней

Топорщит ветром вздыбленно кусты.

 

Слетаются и каркают вороны

О черных днях, о прошлом… Про расстрел

Когда у изб белилися погоны

И в зареве родимый край горел.

 

Ночь ненасытно лапала поляны

А дождик мелкий из последних сил

На труп борца, измаранный углями

Сосредоточенно и мудро моросил.

 

Война прошла, но осень неизбывна.

Свободой ветер снова восхищен

Он в бархат темноты склоняется забавно,

Как пьяный дьяк с веселых похорон.

 

 

ЭНТЕЛЕХИАЛЬНЫЕ ВИРШИ

(1923–1930)

 

Из цикла «НА ПОЛКЕ НЬЮ-ЙОРКА»

 

 

ОР. 13

 

Зови, зови, всегда зови…

За баллюстрадами огни…

Они, как крик ночной любви…

 

 

ОР. 21

 

От родины дальней, от Руси

                                                  родимой

Унес меня тягостный рок

Стезею печальной тропой нелюдимой

И бросил на горький чужбины порог

Сжимается сердце, тоскою томится

И будней измято железом в кольцо

Кругом иноверцы идут вереницей

С угрюмым и мрачнобетонным лицом.

 

 

ОР. 23

 

Как странный шар планеты

                                 лазури дар сонеты

Слагающий неясным звукам прошедшего

                                  когда-то внукам

Я правнук бледный голубой луны

Как многим ныне снятся сны…

Я сон затерянный в бескрайности

                                             Нью-Йорка…

 

 

Из цикла «РЕГРЕССИВНОЕ НЕЖНИЧАНЬЕ»

 

 

ОР. 5

 

Мы вылетели из собвея в лиловый вечера

       обхват.

И ветер нежный нас обвеял, и обнимал, как

       нежный брат.

И каждый факел, как лилея, дарил нам

       желтый полусвет.

Их светозарная аллея не говорит ни да,

        ни нет.

Мы вылетели из пучины тяжелых дней

        и горьких дум;

Хотя мы близимся к кончине, но всеж в

        весельи четкий ум.

И рады мы, что злые змеи: обманы, муки

        и урон

Остались там, на той аллее, творя обман-

        ности закон.

Пускай приблизились к могиле, мы счаст-

        ливы, что то – прошло!

И если б было в нашей силе вернуть об-

        ратно это зло,

Вернуть обратно жизнь затею, скорбящих

        промыслов узор…

Грядущее в уме лилею к нему – мой тих-

        нущий костер.

 

 

ОР. 6 СКУПЫЕ ЛУЧИ

 

Скупые лучи так редко

На камни падут мостовых

Так редко они наполняют

Воздух теплом золотым

Лучи на рассвете в беседке.

 

 

ОР. 11

 

В лесу своих испуганных волос

Таилась женщина – трагический вопрос…

 

 

ОР. 13 ПОЕЗДКА ЗА ГОРОД

 

Как луч бросаемый домной

Падает на соседний лес

Я выброшен ночью огромной

Нью-Йорка на выси окрест.

Разница здесь проследима:

Луч никогда назад не возвращается

В родимый горн, где лучи висят.

 

 

ОР. 15 МАРУСЕ

 

Когда был жив и молод

Была весна ясна,

Но ныне труден молот

Он жмет на рамена;

Кругом так много близких,

Но братьев – никого…

Одни собвеев визги

Корявою ногой

Прорвали перепонку

И слух мой онемел…

Одною счастлив женкой –

Она любви удел.

 

 

ОР. 18 ЭТЮД НА БРАЙТОН-БИЧЕ

 

Обворожительно проколота соском

Твоя обветренная блузка!

Изображу ль своим стихом,

Что блузка бюсту была узкой…

К тому же бризовый порыв

Подувший резво океана

Пошире душку приоткрыл,

Чтобы встречных стариков изранить…

 

 

ОР. 61

 

Нетерпеливая и злая она нисходит вешний

     сад

Где всепрощением сгорая цветы волшебные

     кадят

Где зыбкой золотой улыбкой тростинкой

     лег зовущий мост

Где облако неясной рыбкой, где свищет

     и лукавит дрозд

Где столько счастья, столько неги, где

     каждый друг и встречный брат

Где первых трав звенят побеги, чтоб

     взвесить рос алмаз-карат.

Нетерпеливая и злая идет на розовый пе-

     сок, чтоб муравьев калечить стаи,

Чтоб затемнить плодовый сок; она тиранит

     мучит птичек

И беломраморной руки цветов страшась

     Румяноличики

Свои теряют лепестки…

Она расплескивает чаши цветочных благо-

     воний в грязь

Холодной местью она плещет, как ласку,

    совершает казнь

Средь ликования и счастья, среди восторга

     и щедрот

Она творит свои заклятья, щипки насмеш-

     ливых острот…

Нетерпеливая и злая и блеск стальной в

     ея очах

Она забвения иглою возносит вечности

    очаг.

 

 

Из цикла «ТИТЬКИ РОДИНЫ»

 

ОР. 9

 

Бывают дни; пока лежат снега

На крышах, на суках, в лиловости – полях;

Природа схимником строга

И плащ мятелей меж дубовых плах.

Дни длятся и лучи несмелы,

Но твердь в закате дивно хороша!

Земли лежит окутанное тело

И хрусталях тихонею душа…

И вдруг случится час внезапной катастрофы

Обрушатся снегополян лавины…

 

 

ПЕРВОЕ СТИХОТВОРЕНИЕ

 

Ты богиня средь храма прекрасная

Пред Тобою склоняются ниц.

Я же нищий – толпа безучастная

                                    не заметит

Меня с колесниц.

Ты – богиня, и в пурпур, и в золото

Облачен твой таинственный стан,

Из гранита изваянный молотом,

Там, где синий курит фимиам.

Я же нищий – у входа отрепьями,

Чуть прикрыв обнаженную грудь,

Овеваемый мрачными ветрами,

Я пойду в свой неведомый путь.

Из архива: июнь 2010г.