№7.2021. Наира Симонян. Наважденье недолетнее. Стихи. Перевод с армянского А. Расторгуева

Наира Симонян родилась в 1971 году. Поэт, переводчик, член Союза писателей Грузии (армянская секция) и Союза писателей Армении, лауреат национальной премии Армении в области культуры. Живет в Сургуте (ХМАО).

 

Наира Симонян

Наважденье недолетнее

 

 

Перевел с армянского Андрей Расторгуев

 

 

ТОСКА ПО АНТИЧНОСТИ

 

По долинам давно отгремели кровавые битвы,

но скитаются тени бойцов у речных берегов,

и душа отзывается дрожью на эхо молитвы,

выкликая бессонные призраки старых богов.

 

Отгоревших костров погребальных чернильная копоть

проступает на скалах опять, и едва ли пойму,

почему к языку припадает языческий шёпот

и опять на коленях прощенья прошу почему.

 

Что за предки былые со мною ведут перекличку

через тысячелетние каменные слои,

возвращая из памяти сквозь непривычную смычку

имена позабытые в тёплые губы мои?

 

Наши дни мимолётны, лукавы и плоски дороги,

веет давнее пламя от шёпота древних имён…

Дайте мне возвратиться, ещё не ушедшие боги,

на угóльные камни и угли далёких времён.

 

 

СТРАНА МОЯ

 

Покуда кроха ты, страна моя,

тебя носить под сердцем не устану.

Соседние нагорья и моря

ещё скорбят по древнему Тиграну.

 

Покуда войны пищу воронью

разбрасывают, я тебе – ограда.

Тебя великой славой напою

из белоснежной груди Арарата.

 

Покуда гром над миром, я брожу

безмолвная, а после, как впервые,

в яслях тебя я заново рожу,

чтобы волхвы склонились мировые.

 

 

*  *  *

Брату Ованесу

 

Неужели так быстро прошла весна?

Серебро сверкнуло в ночи волос.

Неужели каждому суждена,

Как листве, дорога под снежный пласт?

 

Вспоминается детское чередом –

Дорогое, сегодня бы повторил:

Вот наш маленький двор, вот старый дом,

Наши лестницы с выщербинами перил…

 

Безоглядность Хроноса жмёт виски,

Нагоняют звёзды во тьме озноб,

И захлёстывает волна тоски –

На крыльце глубокий лежит сугроб.

 

А с небес луна серебристый лёд

Через окна в комнаты молча льёт,

Вереницу их пеленой дождя

Светового по очереди обходя.

 

На дворе собака скулит еды,

А на крыше ворона кругом глядит.

Ветер мамины снегом замёл следы,

Папа где-то, наверно, в пивной сидит…

 

Вспоминается детское в свой черёд –

От чего отказаться не захотел.

Слышишь, как возвратиться наш дом зовёт,

Что без нас на годы осиротел?

 

 

СТРАНА НАИРИ

 

Когда среди заснеженной глуши

твоё простое имя называют,

на глубине раздвоенной души

цветы былой надежды оживают.

 

Когда тоска-тревога настаёт

по древним дням и новым переменам –

подобно кочкам клюквенных болот,

она цветёт опасливым кармином.

 

И, об армянах долгий разговор

ведя со мною посреди Сибири,

не заглушит моё кедровый хор

излюбленное соло о Наири.

 

Пока берёзы соком по весне

меж небом и землёй неутолимы,

ты навсегда останешься во мне –

мы, как душа и плоть, неразделимы.

 

В круговороте вечном бытия

мы все плоды земные воедино.

Я – маленькая косточка твоя,

и ты – моя живая сердцевина.

 

 

*  *  *

 

Как будто птицы стали безголосыми,

округа полусонная молчит.

Иное здесь таится за кулисами,

инаковая музыка звучит.

 

Необратимым стиснута течением

душа моя, как полая вода.

Каким неодолимым попечением

ей суждено растаять без следа?

 

Бедою слова беззащитно сущему

в бессмертии уверенности нет…

Я не узнаю, голосу зовущему

взлетала или падала в ответ.

 

 

*  *  *

 

Ты так нежно и трепетно взглядом лелеешь меня,

что сама Афродита завидовать мне не устанет.

Но бессильное слово хвалебною песней не станет,

и с кимвалами арфы не тронут округи звеня.

 

Кем ты будешь в ещё не исполненной жизни моей,

олимпийские страсти осыпав унылою пылью?

Стольких обняли и упокоили мягкие крылья

воспаряющих плотью и мыслями птиц и людей...

 

Почему и порою ночных вожделенных трудов

ты смиренно прохладен, когда мы ступаем по краю?

Столько после спалённой дотла аполлоновой Трои

ненасытное пламя слизало с земли городов…

 

 

ЭЛЕГИЯ НА НОЧНЫХ АККОРДАХ СЕВАНА

1.

Как янтарём налитая волна,

качается высокая луна…

Я, мысленно греша и наяву,

и этот новый грех переживу.

 

Посверкивая, точно в зеркалах,

луны ликует пламя на телах,

всё прежнее отбрасывает прочь

кипящая дыханиями ночь.

 

Былых любовей тусклые огни

не возродятся в будущие дни,

но заново из пены восстаю,

когда глубинам душу отдаю.

 

Ты – мой. А я – попробуй разбери.

Игрушка Бога? Чёрта содержанка?

Любовь моя – полынная обманка,

что сердце обжигает изнутри.

 

2.

Вобрав легенды старые дотла,

над нами небо звёздное летело.

Смеялся бес: «Зачем тебе крыла,

когда ладони обжигают тело?»

 

Дух первородный заново парил

ещё не различаемою тенью

и музыку чудесную творил

из нашего с тобой грехопаденья…

 

В легендах не отыщется концов

любви и смерти, правды и обмана

о том, куда доверчивых пловцов

влекут сирены моего Севана.

 

 

Но бес шептал: «Зачем тебе крыла?»

Горячей коже плоть была покорна,

и музыка любовная плыла

волною нот озёрного аккорда.

 

3.

В порывах плоти ходом бытия,

взлетая ввысь и опадая снова,

душа не насыщается моя,

кипящее расплёскивая слово.

 

Всё напоказ, наружу, что во мне:

бесовское – и ласковое, к Богу…

В дорогу вышел – так держи дорогу,

раскачиваясь, точно на волне.

 

Везде – не дома, сирота, извне,

а жизнь дурманной дрёмой притворилась…

Но чтоб она совсем не испарилась –

отдай живые семена весне.

 

Любви не умиляясь никогда,

смерть никого на свете не минует.

Когда падёт угасшая звезда –

её метеоритом именуют.

 

Элегия – к финалу не спеши…

Но, даже зная: всё живое тщетно,

порывистой мелодией души

я выйду на последнее крещендо.

 

 

*  *  *

 

Цветистою речью не мучай –

разлуку напрасно не крась.

Скажи о любви неминучей,

прославь отпылавшую страсть.

 

Кружат золотые метели –

золой обернутся они…

Какие с тобой пролетели

безумно роскошные дни!

 

Прохладная осень меж нами

с утратой любви примирит…

И всё-таки лёгкое пламя

ещё на деревьях горит!

 

 

*  *  *

 

Другой дороги нет, и выхода иного:

спасения ища, цепляюсь за слова,

когда издалека видения былого,

сгущённые в крови, рождает голова.

 

Другой дороги нет, исхода нет иного:

какие бы любовь ни зачала плоды,

осеннею порой всё опадает снова,

а далее – зима, и на снегу следы…

 

 

*  *  *

 

Моё полувесеннее видение –

меня в ночи беззвёздной не зови,

когда планету сотрясёт падение

убитой равнодушием любви.

 

Спокойно, наважденье недолетнее,

безмолвной наслаждайся тишиной –

ты выпил губ движение последнее,

последний свет зашторил надо мной.

 

И ты, Всевышний, отдохни за ставнями,

любовным опаляющий огнём...

Но всё, что надо, на столе расставлено –

преломим хлеб и водкою запьём.

 

Сойди ко мне с небес, пока я пьяная –

грудь нараспашку, совесть наголо.

Венцом над головою покаянною

зажги в морозном воздухе галό.