Перевод с башкирского языка Мамеда Халилова.
Я ждала тебя, к тебе тянулась, –
Как араб к подножию Каабы,
Шла к тебе, тоскуя о Пророке.
Словно Зулейха своим Юсуфом,
И в мечтах надеялась я смутно,
Что тебе мое приснится имя.
О тебе одном мои желанья,
О тебе шепчу в молитве каждой,
И Всевышний – знаю! – не осудит,
Что грешу неутоленной жаждой.
Вдохновенные рождает речи
Твое сердце, полное жемчужин.
Вождь придет! О том молва пророчит,
Ведь такой, как ты, башкирам нужен!
Мудростью с Бендебике сравнимых
Дочерей все меньше год от года.
Все же ты надежда женщин многих –
Ты один у нашего народа...
О тебе я небеса молила, –
Семь морей ты перешел без брода,
Но не мне одной ты нужен, милый,
Ты – надежда моего народа!
Про грусть в моих глазах – не говори,
В себе лекарство утаив от муки;
Про стан поникший мне не говори –
Я снова жить учусь, с тобой в разлуке.
Я небо вижу, словно в первый раз,
Любуясь синевой его упругой.
На вечеринку будто собралась,
Опять накосники плету я туго.
Я снова разговаривать учусь,
По имени тебя не называя,
И не краснеть стыдливо – я учусь,
Тебя случайно где-нибудь встречая.
Всё шло как надо, было всё прямым –
Пыталась жить, тебя не видя рядом,
Но всё развеялось, как лёгкий дым,
Всего лишь под твоим скользящим взглядом.
Распался мир на тысячи частей, –
Осколки только брызнули наружу.
Из них я имя соберу твоё,
Ей узнавать не стоило тебя,
Наивно-чистой, словно ветер в поле,
А всё казалось песнею сперва, –
Как вдруг в неё вонзились иглы боли.
Очень странным оказалось это слово…
В каждой клеточке пульсирует оно,
Полыхает жарким пламенем во взоре,
Тяжким вздохом губы опалив давно.
Все туманности Вселенной в этом слове,
Но само же слово целиком во мне.
Слово страшное, святое слово это,
Что живёт в души безмерной глубине.
Мне не вымолвить его, мне не озвучить –
Я в публичные герои не гожусь.
Без него же пустота, – не быть, не выжить,
От себя и от всего освобожусь.
Из себя вытягиваю это слово,
Словно звенья чёток изнутри тяну,
Усмирить его хочу в самой основе,
Но сама у чувства я томлюсь в плену.
Очень странным оказалось это слово…
Может, милость божью в звуке уловлю, –
Разве можно выжить без святого слова?
Я люблю тебя. Люблю тебя. Люблю…
К боли строк готовая заранее,
С полки я беру (в который раз!),
И дыханье изводить на песню.
И считала жалкие копейки.
(В рубцах цензурных шрамов)
Прикрывала боль сиротских ран.
Псов свирепых помню до сих пор
И луну в квадрате клетки –
Где окурок ценится дороже.
Что влечёт к тебе людские души,
Тянет в слово переплавить миг,
Что велит эпоху чутко слушать?
Сердцем времена соединив,
В вечность гордо выплеснув мотив
Вечна тюркской крови страсть:
Жить и музыкой дышать не ново –
Площадям столиц знакома власть
Очищал сердца своим порывом,
Тишину дробил эмоций взрывом.
Не погас шестидесятых свет,
Хрустальной прозвенела нотой.
В слове оставляют века слепок?
С сердца моего и глаз моих.
Я над тьмою поднимаю стих,
Зная просьб и подписей тщету,
Стыдно стихотворцам плакать хором.
Дорожу лишь Музы приговором!
Бремя чести вынесет народ,
Обессмертив в слове миг текучий.
Благородны и чисты от века,
Звездой Рами всходила новь,
Песня липой шелестит вдали,
Весной заневестились берёзы стройно.
Если счастьем родина цветёт,
Невозможно разделить народы.
Край единый боль перенесёт,
Дружбой пересилив все невзгоды.
И мой край опорой был при этом.
Ведь она поэзией сильна –
Мы, Ахматовой забыв урок,
Даже на завалах Интернета?
Что доныне болью сердце ранит,
Нам судьбой отпущен малый срок,
Пусть стрела неравнодушных строк