Все новости

Из записных книжек Андрея Платонова

(Записи относятся ко времени эвакуации А. П. Платонова и его семьи из Москвы в Уфу осенью 1941 г. В апреле 1942 г. Платонов получает разрешение на возвращение в Москву; последние письма из Уфы датированы концом мая 1942 г.)

 

Музыкант играл все лучше и тоньше, и все счастливее – он хотел осчастливить уходящих на бой с врагом.

 

Я не могу сам воевать, не могу выдумать мину или самолет, но я могу обнадежить все души людей и дать им силу правильного понимания жизни.

 

Беженец в беспрерывной работе-суете: кипяток, хлеб, очередь за талоном, дрова, сортир, утепление теплушки, борьба с отцепкой и пр., и пр.

 

Рассказ

«Генерал Ефим» – для солдата кроме выправки нужна каша, печь, ночлег… а главное – главное1.

 

Вагон 5899

(Пьеса). Клавка, фельдшер, Ив<ан> Мироныч Раздорский и пр. – Плачут, что «мало» едят, истерики, – грязная пена людей. Обжорство, вне очереди, а сами тюр<емные> служащие, кухарки и т. д.

 

Оч<ень> важно

совершенно автоматические люди – еда, тепло, покой, порядок, эгоизм. С такими можно делать что угодно2.

 

Тюрьмы, лагеря, войны, развитие материальной цивилизации (за счет увеличения труда, ограбления сил народа) – все это служит одной цели: выкосить, ликвидировать, уменьшить человеческий дух, – сделать ч<еловечест>во покорным, податливым на рабство.

 

«Бьются <нрзб.>, а народы стоят в стороне, они лишь погибают и откупаются кровью».

 

«Генерал Бабай»3.

 

1/3 людей не работает, а глядит на работающих.

 

Секретирист Шарфудинов.

 

Высшая деятельность и низшая (в истинном смысле) суть одно и то же. Червь образовал чернозем, червь – низшее существо – равен высшему.

 

У многих людей ум заменяется наглостью, иронией, насмешкой – «вы интеллигенты» и т.д. Но за этим – невежество хулигана. Эгоизм [разбой<ника>] жулика.

 

Ск<олько> бывает неудач в изобретениях лишь от того, что нет терпения. Напр., печь простая сначала лишь охлаждает комнату, пар<овая> маш<ина> вначале работает на одну конденсацию и т. д., и т. д. Лишь потом механизм «примучивается» и работает.

 

Жизнь к<а>к тупик, как безысходность, к<а>к невозможность (вспомни вокзалы, евреев эвакуир<ованных> и пр.)...

Особое состояние – живешь, а нельзя, не под силу, как будто прешь против горы, оседающей на тебя.

 

Начало

важнейшего рассказа:

Стоял старый дом: в доме стол, в столе среди рухляди брошюра с маленькой статьей умершего инженера, умершего от заброшенности, неустроенности и отчаяния – как всюду, как традиционно, – а в статье этой лежал секрет победы его страдающей родины над врагом человечества.

Никто этого не знал...

 

Зло въяве, наружи – это только то, что у нас есть внутри. Это наши же извержения, чтобы мы исцелились.

 

Россия всюду: Уфа, кузница, домишки, – как в уезде (а тут Башкирия). Домишки непрочные, вроде временных, – отсюда, дескать, еще дальше пойдем. Куда только? Все равно. Выспимся и пойдем,

 

Рассказ

«Будущий мир» – какой же он д<олжен> быть4а.

 

Душа: «Белье киснет, у меня вся душа изболела!»

 

Рассказ

о чехе-саботажнике: с него пот льется от тихого хода труда.

Ив. Ножак

 

Рассказ

«Зимовка в Уфе» – об эвакуации, озверелости и пр.46

 

Рассказ –

Ч<елове>к уходящий от людей – люди все проще, потом он льнет к животным, к деревьям, к ветхим «мертвым» предметам и с ними делит свою душу.

 

«Грудник дохнет».

 

Оч<ень> важно

Каждый, естественно, хочет найти лишь одну сторону дела, реш<ающее> звено, чтобы исполнить все дело, – так экономней и для мысли, и для усилий. Нужны же все стороны дела. Именно поэтому принцип организации всего, как ни труден для исполнения этот принцип, есть высший принцип и единственное искусство практической победы. Этот принцип как бы «сер», п<отому> ч<то> он труден и суетен, но он – истина.

 

Немцы убили мать партизана, минировали ее труп, труп выставили на виду, сын-партизан увидел мать, приблизился к ней, обнял ее и – погиб.

 

<Записи с обратной стороны книжки>

 

[Скучно стало жить на свете без Франции]5

 

По осеннему русскому полю шел старик с палкой в руках и хлебной сумкой за плечами. С ним шли еще две старухи; они тоже были с дорожными палками и сумками. Все трое были старыми, терпеливыми людьми, привыкшими к жизни, к нужде и дороге. Они шли медленно в туман.

Вкруг их было пусто, земля замерла на долгое время [спешить старым людям было], птицы давно утихли, а молодые сильные люди все разошлись куда-то: кто на войну, кто на заработки, кто без вести о себе.

Шли старые люди уже давно и [долго] трудно; ночевали они по чужим деревням, свой хлеб у них кончился, и они стали есть то добро, которое им давали по сытым дворам.

 

Отчего худеешь? – Ведь ешь ты много!

Ем много, а вздыхаю еще больше.

 

<Адреса и телефоны>

ст. Кочезовка6 – 25/Х 41.

Нат<ан> Абрамович – ул. Фрунзе*, 63, кв. 1

Ильский Харитон Абрамович («Труд») – ул. Крупской, 16, кв. 15

М. Ногаев – К. Маркса, 16, кв. 4 (вход с ул., 3 этаж)

Прозоровы-Перцовы – ул. Гоголя, 26, кв. 4

 

* Определенно можно сказать, что здесь указаны адреса уфимцев, хотя в примечаниях к московскому изданию «Записок» (ИМЛИ РАН. 2006) сказано, что круг общения Платонова в Уфе неизвестен. М. Г. Рахимкулов назвал, в частности, писателя Матвея Ногаева. Остальные фамилии данного списка требуют исследования (прим. ред.).

 

<20-ая книжка, 1942 г.>

«Счастл<ивый> тип чел<ове>ка, м. б., такое же тяж<елое> сост<ояние>, печальное, что и старый пессим<изм>, угрюмый тип ч<елове>ка, – и с «новым» типом тоже придется бороться, как со старым».

 

Рассказ «Пувак»7

Рассказ о чистой природе без человека.

 

Нищенка в тюрьме на передаче, одна нога в калоше, другая в башмаке. Говорит, что сыну на передачу «насбирала» милостыни.

 

Веселый ребенок там же.

 

Его отца убило пробкой из квасной бочки – квас долго стоял, сильно окреп – и давнул прочь.

 

«Перифериец»

 

[Гений: все захотели быть летчиками, а он один гончаром.]

 

Старуха ходила в гости по родным собакам, розданным ею в разные руки. Собаки выросли, не узнавали ее и рвали старуху.

 

«Человек вышел в люди, опираясь на собаку»:

– Опять что ль опереться на нее, чтоб стать наконец человеком!

Но где собака?

 

Женщины (хорошие) соревнуются друг с другом в доказательстве верности и любви к своим мужьям: так это похоже на детство – чья мать лучше, чей отец умней.

 

Два сына: один в горох, «другой в чечевицу».

 

Врач, сын свиновода, привык к мясу, к сытости, к организмам, к плоти, – отсюда его медицинский инстинкт.

 

«Соврем<енная> война как инстинкт<ивное>, стихийное, безумное по форме, искание выхода из невозможного своего положения. Искание не сознанием, но практикой, страданием, мукою etc...»8.

 

Крестьянин едет «ко двору» – оказалось на тот свет, домой. Жизнь действительную, на земле, он считал постоялым неустроенным двором.

«Ко двору!»

 

Сторонник и проповедник «красивой жизни», – для него эта жизнь истина и вся философия.

 

Удовольствие не обучает человека.

 

Жизнь суть туловище.

 

Человек, ктр. думает, как у него борются черви внутри, как крестец поедает лук, как идет пищеварение etc.

 

Не путайте себя с человечеством!

 

Мудрости не хватает лишь времени – вечности, и она видит все лишь в миге кратких времен – отсюда, от недостатка вечности, долготы истории, – недостаток мудрости.

 

В образовании материков играла роль «овражная», режущая, моющая роль рек. ??

 

Ч<елове>к – плохое существо, но странно, что он, ничтожный, вдруг представляется значительным в своем каком-либо деянии, и тогда видишь, что через его существо действует что-то другое, ему несоответственное, – это похоже на мистику, но так это нужно понять и объяснить.

 

Тупое чувство жизни.

 

Рассказ «Марксистка»9 –

о девочке лет 7, ктр., не зная, сама догадывается о марксизме как о священной жизни в материальных условиях.

 

Два человека – один ведет через трудности, другой через легкости. Любят только первого и обожают его по справедливости.

 

Рассказ под названием «То»10.

 

«Пагубный пример» – все с Запада (Герцен). Все тогда ссылались на Запад, теперь на СССР – СССР стал центром мировоззрения мира.

 

Старость:

«Я так хочу, чтобы мои кости кто-нибудь вынул, перемыл в соленой воде и снова сложил, – так я устала, устала до самой середины своих костей».

 

«М. б., спасение мира в переходе с оседлого на кочевое положение».

 

Был учитель, был ученик <нрзб.>

 

[Оч<ень> хорошо

Старик-колхозник, разоривший свой дом и двор в пользу колхоза, и семья его борется с «колхозными пережитками» в сознании крестьянина.]

 

[«Божье древо» –

листик в карцере, в каземате заключенного, листик, вынутый из штанов, из «заначки». Он думал, что лист тот с божьего древа.]11

 

Начало пьесы:

– На чем мы остановились?

– Да это занавес отдернули.

– Нас видят.

– А пусть, они все равно ничего не поймут, давайте продолжать и т. д.

 

Время физически неровное. Секунда а не равна секунде b, скажем так. =

 

Мать, рождая сына, всегда думает: не ты ли – тот? –

Женщина – путь и средство, сын ее – цель и смысл пути12.

 

Все бывает на свете и возвращается вновь, – одно лишь время безвозвратно.

 

«Скучно на свете без Франции».

 

Мне давно казалось, что в уме, таланте, силе, храбрости человека есть что-то скверное.

 

Ребенок, видящий сахар, конфету во сне – и просит ее у матери.

 

Каждый солдат придумывает себе «веру» – для спокойствия настроения и души: по-разному.

 

Встреча с самым печальным человеком мира (после войны) – «вечным жидом»13.

 

«Дочь Яна» – все говорят про нее, что она «дочь Яна» – и дают ей ход и блат, а кто такое «Ян» спросить неудобно, нельзя, некультурно – и живет, живет бабенка с дружком-котом.

 

Рассказ «Блаженство в Мелекессе»14 –

«Деятель умирал» – и ему представилось решение одной не разрешенной всю жизнь загадки.

 

Старуха, рассказывающая другим старухам, как пил кто-то чай с сахаром: «Сначала она икала, все икала, а потом пить начала, а я гляжу, я радуюсь, мне-то хоть не сладко, да страшно и удивительно – ведь я сахар вижу».

 

«Все истины ограничены. Мудрость [не выходит] знает это и не выходит за их границы. Каждая истина действ<ительна> в пределах, – взятая больше, она ложь и заблуждение».

 

Сон:

Народ бьется сразу с дву<мя>, с тремя, четырьмя чудовищами.

 

Местн<ая> художница, тонкий по-своему человек, Фукалова** говорит:

– Так ведь тут Уфа! (т. е. безнадежный город). Здесь так презирают все возвышенное, все прекрасное.

И это, кажется, правда. Странный город: его не любят местные жители, над ним смеются; бестолковщина и глупость здесь обычны; за 25 лет мало что сделано (эл<ектрический> свет на окраинах; несколько больших домов в центре – и все). Это удивительно: город как враг прекрасного, ненавидимый жителями, живущими кое-как, втайне мечтающими уехать отсюда, но умирающими здесь.

Внешне город очень красив: холмы, близость Сибири и Урала, огромный чистый континент.

 

Мужество Магеллана (и др. под<обных> людей) создает какая-то специфическая, личная, внутренняя фантасмагория. В этом – сущность их личности и подвига.

 

Живой, это тот, на ком заживает боль. Другие – не живые (которые не имеют боли).

 

Если бы мой брат Митя или Надя15 – через 21 год после своей смерти вышли из могилы подростками, как они умерли, и посмотрели бы на меня: что со мной сталось? – Я стал уродом, изувеченным, и внешне, и внутренне.

– Андрюша, разве это ты?

– Это я: я [прошел] прожил жизнь.

 

Высший критик был Шекспир; он брал готовые, чужие произведения, – и, переписывая их, показывал, как надо писать, что можно было сделать дальше из искусства, если применить более высшую творческую силу. – Это критика в идеальном виде!!!

 

Уфа:

Художница** и ее муж. Муж ругает ее живопись, порочит и уничтожает. Она бегает со своими картинами, прячет их, [не живет] не знает, куда деться, и дочка есть – псих – расплата за талант матери, за отчаяние отца.

 

** Вероятно, Платонов имеет в виду Александру Никитичну Фукалову и ее мужа Григория Гущина, в квартире которых на улице Амурской он жил (прим. ред.).

 

Щенок Филька в Уфе:

один, без имущества, лежит на полу на холоде. Все, что можно сделать в таком состоянии, – весь инструмент [д. б.] должен заключаться лишь в собственном живом туловище: ни бумаги, ни пера!!

 

Рассказ украинца-шофера о фронте под Харьковом, – о том как мы оставили Харьков. Связка гранат, поиски вина, 30 человек раненых, отношение фронта к тылу.

 

«После войны»16 –

пьеса. Замороженных воскресают – и снова они сражаются, но их уничтожают вновь: две смерти они переживают.

 

Уфа и поэтический город. Церковь на рынке, где дрова... избушки.

 

Христос как образ созданный из чистого очарования – без новаторства, без теории, без чудес и пр.

 

Есть наука о пауках – анхорология что ли?17

 

Ник<олай> Ив<анович> в вагоне:

тюрьма – в юности; избушка, одиночество, нищета в старости, – и все. Юность, чтоб не брыкалась, законность: высший принцип, тишина, порядок.

 

Оч<ень> важно

Смерть. Кладбище убитых на войне. И встает к жизни то, что должно быть, но не свершено: творчество, работа, подвиги, любовь, вся картина жизни несбывшейся, и что было бы, если бы она сбылась. Изображается то что, в сущности, убито – не одни тела. Великая картина жизни и [душ] погибших душ и возможностей. Дается мир, каков бы он был при деятельности погибших, – лучший мир, чем действительный: вот что погибает на войне, – там убита возможность прогресса.

 

Повесть «Бегущий народ» – о беженстве18.

 

«Бегущие народы»

 

«Европ<ейская> классич<еская> демократия и современные формы диктатуры» (книга, автор неизвестен) – как может выбраться демократия «назад» в демократию и ядовитые страшные силы диктатуры19.

 

«Для них литература это государственное чистописание».

 

Вместо того, чтобы надорвать свое сердце на работе, они его надорвали переживаниями.

 

Рассказ:

«Научная сессия»20

Слушали доклад чл.-корр. Ак<адемии> наук Лаутиняна – о движении керосина и сопутствующих газовых эфемеридов в фитиле 7-линейной лампы.

Присутствовало: 14 душ; [и 18] съедено в буфете продуктов на 149 едоков.

Постановили: навести справку, где приобрести один фитиль для производства опытов.

 

Рассказ:

Мой знакомый, который ехал с дровами с р<еки> Белой, башкирин: всех считает «высшими», главными, кто говорит разные «высокие» слова, – и он, этот башкирин, живет в мире под мистич<еским> давлением, под испугом этих «сил».

 

Вот положение: она боевая сестра милосердия на фронте, муж ее в тылу, освобожден от фронта; она в тылу, муж ее на фронте; и эта пара сходится «временно» – на время войны; затем возвращается с фронта сестра милосердия (жена тыл<ового> мужа), командир (муж тыл<овой> жены) – и – жизнь мучительно выправляется (?)

 

Рассказ:

«Два окрашенных домика на краю родного города» – на Средне-Москов<ской> улице21.

 

Рассказ

«Таранка» (памяти матери); ни разу не была в театре, не ездила на поезде22.

 

Ребенок в детской пьесе под конец стал маленьким стариком, когда воскрешает мать; а мать, оживши, опять возвращает ему детство.

 

Кирей Иванович Лошкарев. «Пут<ешествие> в человечество»23.

 

Рассказ: «Жизнь собств<енного> сочин<ения>»

Жизнь собств<енного> сочинения: чел<овек> напивается пьян до беспамятства, творит без памяти разные дела, просыпается – ничего не помнит; другие рассказывают ему про его прекрасные дела, а он слушает с интересом – <утрач.>

 

Мечта о государстве, где нас<еление> бьет, издевается, колотит полицию, власть и пр. – и насел<ение> наслаждается.

 

Дочь Меньшикова24, как очаровательное чудовище: маленькая ради сохр<анения> жизни большой, умной и подлой.

 

Чрезв<ычайно> важно

Путешествие

«Надо идти именно туда, в сверхконкретность, в «низкую» действительность, откуда все стремятся уйти».

 

 

<21-aя книжка, 1942–1943 гг.>25

Москва

сентябрь 1942

[Даны рукописи:

«Moscow news» – «Ст<арый> чел<овек> Никодим». «Кр<асная> звезда» – «Б<ожь>е дерево», «Рассказ о мертв<ом> стар<ике>», «Броня».]

«Октябрь» – «Крест<ьянин> Ягафар». [«Нов<ый> мир» – «Броня».] «Красноарм<еец>» — «Дед-солдат». «Др<ужные> ребята» – «Кр<естьянин> Ягафар», «Расск<аз> о мертв<ом> стар<ике>», «Броня». «Знамя» – [«Броня»], «Одуш<евленные> люди», «Жел<езная> старуха». [«М<олодая> гвардия» – «Одуш<евленные> люди».]26

Не забудь – об уфимской теории электромагнетизма27. Изменение положения элем<ентарной> частицы материи в пространстве влечет за собой уменьшение или увеличение количества материи или оставляет его неизменным,– и отсюда происх<ождение> зарядов эл<ектричест>ва, или нейтронов (?)

Эл<ектричест>во есть отношение «убывающей» материи к «прибывающей» (и наоборот).

 

ПРИМЕЧАНИЯ Н. В. Корниенко

19-ая и 20-ая книжки, 1941–1942 гг.

Москва – Уфа – Москва

 

1 Текст рассказа «Генерал Ефим» неизвестен.

2 Текст пьесы на данную тему неизвестен.

3 Очевидно, одно из первых названий рассказа «Крестьянин Ягафар» (написан в Уфе).

4а-4б Тексты рассказов «Будущий мир» и «Зимовка в Уфе» неизвестны.

5 Запись использована, текст неизвестен.

6 Станция Кочезовка в атласе железных дорог СССР отсутствует (недалеко от Уфы есть ст. Косяковка). По воспоминаниям Ф. Ф. Сучкова, он встретился с эвакуируемой семьей Платонова на станции Кочетовка.

7 Текст рассказа «Пувак» неизвестен.

8 Источник выписки неизвестен. В рассказе «Крестьянин Ягафар» подобное философское понимание войны будет доверено старому «башкирину»: «Всемирной войны бабай тоже не испугался: он давно чувствовал, что где-то посредине земли зреет смертное зло; и теперь оно вышло наружу, в войну, как и должно быть. Бабай чувствовал нарастающее всемирное зло по людям, по содроганию их тихих сердец, все более берегущих свое счастье, свое семейство и свою родную землю – все, что будет вскоре удалено от них и страдать отдельно в бедности».

9 Текст рассказа «Марксистка» неизвестен.

10 Текст рассказа «То» неизвестен, сохранился лишь фрагмент:

«Он прошел почти всю землю, и теперь ему уже немного осталось пройти земли и немного прожить времени. Он был стариком, семидесяти лет от роду. Он родился некогда в Южной Америке, в Чили, на берегу Тихого океана. Отец его занимался сбором винограда в океане для химической фабрики, и старик играл в своем детстве на берегу океана и смотрел в даль – в ту даль, которая затем увлекла его к себе и не возвратила его никогда.

Он забыл теперь и берег Тихого океана, и отца, и место своего рождения: он все забыл, потому что старался не помнить. То, что минуло, прожито, что пройдено и почувствовано однажды. Он ничего не хотел видеть или иметь в повторении, потому что все увиденное и пережитое им не было тем, что ему нужно было в жизни – единственным, необходимым и заранее любимым – тем, о чем он постоянно томился, на что он надеялся и что ему обещало радость в будущем.

Что же это было, столь нужное, столь достоверное, как неизбежность, и все же неизвестное; настолько неизвестное, что, и увидя его, можно миновать мимо, не узнав в лицо то самое прекрасное, самое милое, грустное, счастливое, героическое и кроткое, ради чего человек существует на свете – то, что он ищет и должен найти и находит.

Старый чилиец Христофор Арчадо не знал, что ему было нужнее и дороже на свете; он ничего не знал, а что знал, в том не был уверен. И потому он прожил жизнь в странствии, чтобы удостовериться в смысле и ценности своего существования, увидя, он желал бы увидеть вблизи, в самое лицо того человека, женщину, либо ребенка, или незнакомое растение, или прочее явление, в котором была бы заключена сияющая жизнь, убежденная своим счастьем в своем достоинстве.

Время и страны медленно миновали перед Христофором Арчадо; он шел по земле тихо и внимательно, с открытым сердцем, с разумом, исполненным внимания, всматривался во все встречные существа и предметы, вступал с ними в знакомство и родство и беспокоился о единственном – то ли это, что ему нужно, без чего он не может жить, или совсем чуждое ему и ненужное. И пока он жил и двигался вперед, даль перед ним не сокращалась – все так же».

11 Запись использована в неизвестном тексте «Божье древо». Под этим же названием «Божье дерево» («Дерево родины») осенью 1941 г. Платоновым написан рассказ о солдате, который уносит с собой на фронт как утешение, защиту и великую силу лист с «божьего дерева родины».

12 В годы Великой Отечественной войны Платонов постоянно возвращался к «чевенгурским» последствиям Первой мировой войны – разрушению дома и мировой катастрофе сиротства. Ср.: «Если дитя – владыка мира, то женщина – мать этого владыки, и смысл ее существования – в сыне, в своей радостной надежде, творимой сыном. Т. е. смысл ее жизни такой же, как и у всего человечества, – в будущем, в приближении родного и желаемого. <...> Последний ребенок женщины – ее Великий Сын – искупит мир и себя» (статья «Душа мира», 1920).

13 Вечный жид – персонаж христианской легенды Агасфер, наказанный вечным скитанием за то, что на пути Иисуса Христа на Голгофу отказал Ему в кратком отдыхе. К легенде об Агасфере Платонов обращался в статьях начала 20-х гг. («Невозможное»), в романе «Чевенгур» (1927–1928). Агасфер появляется в списке действующих лиц пьесы «Ноев ковчег (Каиново отродье)» (1949–1950), посвященной последствиям Второй мировой войны.

14 Текст рассказа «Блаженство в Мелекессе» неизвестен.

15 Младшие брат и сестра Платонова отравились грибами в детском лагере в 1920 г.

16 Текст «После войны» неизвестен; тема воскрешения мертвых в рассказах войны станет одной из ключевых («Броня», «Взыскание погибших», «Смерти нет», «Присяга», «Сампо» и др.).

17 Пример словообразования, очевидно, от слова Анхра-Майнью, в зороастризме – злое божество. Наука о пауках – арахнология.

18 Тексты под заглавиями «Бегущий народ» / «Бегущие народы» неизвестны.

19 Источник выписки неизвестен. Возможно, «автор» в данной записи сам А. Платонов.

20 Текст рассказа «Научная сессия» неизвестен.

21 Запись к неизвестному рассказу. В 1918 г., спасаясь от голода, семья Кашинцевых переехала из Петрограда в Воронеж; проживала по адресу: Средне-Московская, 53.

22 Текст рассказа «Таранка» неизвестен. Мать писателя – Мария Васильевна Климентова (1876–1929). Замысел данного рассказа о матери появляется в 8-ой книжке.

23 Текст «Путешествия в человечество» неизвестен. Далее записи к «Путешествию...» не комментируются.

24 Меньшиков – очевидно, реальное лицо.

 

21-ая, 22-ая, 23-я, 24-ая книжки, 1942–1944 гг.

Москва Калинин Воронеж Орел Киев Могилев Минск

25 21–24 книжки – это книжки, с которыми А. П. Платонов прошел по дорогам Великой Отечественной войны. По ходатайству Президиума и Военной комиссии при Союзе писателей СССР от 28 апреля 1942 г. Платонов возвращается из эвакуации в Москву; летом этого же года в Военной комиссии завершается оформление его личного дела и начинается путь Платонова по фронтам Великой Отечественной войны – военного корреспондента «Красной звезды», капитана административной службы. Записные книжки этого времени нуждаются в специальном военном комментарии, прежде всего к реальным событиям Великой Отечественной войны.

26 Запись представляет список рассказов, отданных Платоновым в сентябре 1942 г. в московские газеты и журналы. В «Красной звезде» были опубликованы из трех указанных рассказов – «Броня» (5 сентября) и «Старик» (20 сентября); рассказ «Божье дерево» печатался при жизни писателя под вторым названием «Дерево Родины» (книга «Под небесами родины», Уфа, 1942; «Новый мир», 1943, № 2–3); рассказ «Крестьянин Ягафар» был опубликован в журнале «Октябрь» (№ 10); «Дед-солдат» – в журнале «Красноармеец» (№ 18, сентябрь); из двух рассказов для журнала «Знамя» в 1942 г. публикуется один – «Одушевленные люди» (№ 11), в 1943 г. – «Железная старуха» (№ 4). В журналах «Молодая гвардия» и «Дружные ребята» в 1942 г. не было публикаций Платонова; для «Нового мира» Платонов присылал в мае 1942 г. из Уфы очерк, возможно, речь шла о рассказе «Броня».

27 Материалами об изобретательской работе Платонова в Уфе мы не располагаем. Возможно, речь идет о разработке электрического сверхъемкостного аккумулятора на принципе сверхпроводимости при низких температурах. Записка о нем была послана в Комитет по изобретательству в 1947 г.; на заключение заявка Платонова была передана академику А. Ф. Иоффе.

Из архива: сентябрь 2009г.

Читайте нас: