№5.2023. Александр Речкин. Где искать корни научной фантастики? Полёт на Луну Иоганна Кеплера

Имя Иоганна Кеплера известно нам всем со школьной скамьи, с уроков физики и математики, учебники которых не обходились без портрета этого хмурого, бородатого, с прямыми, как стрелки часов, усами мужчины. В последние десятилетия имя Кеплера было на слуху ещё и потому, что НАСА назвало именем учёного космический телескоп, который в течение почти десяти лет исследовал разнообразие, количество, структуры и формы планетарных систем.

Некоторые критики и исследователи фантастики, помимо научных заслуг Иоганна Кеплера в области астрономии, оптики, математики и механики, упоминают его в качестве первого писателя-фантаста эпохи Реформации. Его произведение, изданное уже после смерти автора и опубликованное первоначально на латыни Somnium («Сон, или Посмертное сочинение о лунной астрономии», 1634), не произвело какого-либо фурора в XVII веке и было на долгие годы благополучно забыто. Первый вариант сочинения обычно датируют 1609 годом, хотя, возможно, сама идея произведения зародилась у Кеплера ещё во времена его обучения в Тюбингенском университете. После наблюдений звёздного неба с помощью телескопа Кеплер написал ко «Сну» развёрнутый критический комментарий, который раз в пять превышает размером художественный текст, но две части – фантастическая выдумка и научное толкование – неотделимы друг от друга.

Структура «Сна» представляет матрёшку, в которой множественный калейдоскоп событий воплощает сон внутри сна, а грань между реальностью и сновидениями размывается. Автор начинает повествование от своего имени, начитавшись богемских легенд, он засыпает, то ли от усталости, то ли потому, что они его утомили, и видит сон. В нём повествование снова ведётся от первого лица, но теперь главным героем становится мальчик Дуракот, который живёт в Исландии со своей мамой.

Кеплер делает пометку о том, что Исландию древние называли Туле. Здесь сразу приходит на ум книга Антония Диогена «Невероятные приключения по ту сторону Туле», которую исследователи датируют примерно 100 г. н. э. В ней Диоген также отправляет своих героев на Луну. Кеплер был знаком со многими произведениями античной литературы и, скорее всего, книгу Диогена тоже знал. Но вернёмся к Дуракоту и его матери, которая оказывается травницей (как и мать самого Кеплера) и довольно учёной женщиной. Её снадобья могут продлять жизнь до сотни лет, и она знакома с астрономом и алхимиком Тихо Браге (сам Кеплер также был его учеником). По сюжету Дуракот живет у Браге и изучает астрономию, а потом возвращается домой к матери Фиолксильде. Заметив интерес сына к астрономии, мать предлагает сыну посетить удивительную страну Леванию (читай: Луна). Дуракота уносит на Луну дух или демон, вызванный Фиолксильдой. Вполне приличное объяснение для времён Кеплера, когда зарождающаяся наука соседствовала с мистикой, верой в волшебство и реальной охотой на ведьм.

Немецкий врач, живший чуть раньше Кеплера, Иоганн Вейер (1515–1588) был известен своими трактатами «Об иллюзиях (проделках) демонов и о заклинаниях и ядах» (1563), «Книга о ведьмах» (1577), «Псевдомонархия демонов» (1577). Автор «Сна», как и его читатели, знал, что демоны могут физически переносить людей с места на место, этот эффект назывался трансвекцией.

Далее рассказ Дуракота смешивается с речью духа, когда тот подробно описывает Луну, на которой мужчина вместе с матерью и духом очутился спустя всего четыре часа полёта. Приличную скорость развивают духи Кеплера – порядка 100 тысяч километров в час!

Достигнув поверхности Левании, Дуракот проводит географическую разведку, исследование флоры и фауны Луны. В книге Кеплера Левания состоит из двух полушарий: Субвольвы и Привольвы. Жители Субвольвы всегда видят Вольву (то есть Землю), а обитатели Привольвы (или оборотной стороны Луны) лишены вида нашей планеты. В Привольве происходят экстремальные перепады температур в течение месяца, так на пятнадцать-шестнадцать дней всё замерзает и покрывается льдом, а следующие полмесяца, когда появляется Солнце, становится невыносимо жарко.

Кеплер даёт подробный анализ форм жизни на Левании. Его способности к научным выводам совпадали с плодотворным и реалистичным воображением при постулировании биологических условий на Луне. Кеплер был слишком хорошим учёным, чтобы не понимать, что особенности лунного климата приведут к появлению растений и животных, сильно отличающихся от тех, что населяют Землю. Он отверг искушение просто воссоздать земную цивилизацию на Луне; так, в Левании Кеплера нет мужчин и женщин, отсутствует привычная для нас цивилизация.

«У обитателей Привольвы нет ни определённого жилища, ни постоянного места обитания. В один из леванских дней они толпами разбредаются по всей своей сфере, причём каждый избирает способ передвижения в соответствии со своей природой: обладатели ног, более мощных, чем ноги наших верблюдов, передвигаются пешком, другие предпочитают лететь на крыльях, третьи плывут на лодках, неотступно следуя за отступающей водой. Если возникает необходимость задержаться на несколько дней, то обитатели Левании заползают в пещеры. Большинство обитателей умеют нырять. Их дыхание очень замедленно, и поэтому они могут долго оставаться на дне под водой [здесь и далее перевод произведения Ю. Данилова]».

Полушарие Субвольвы является умеренным из-за присутствия Земли, так, полмесяца Вольва освещает почву и защищает её от холода, в другую половину месяца Земля прикрывает Субвольву от яростного жара Солнца.

Кеплер подводит итоги голосом Дуракота: «В общем Субвольву можно сравнить с нашими деревнями, городами и садами, а Привольву – с нашими полями, лесами и пустынями. Те, для кого дыхание является особенно необходимым, проводят горячую воду в пещеру по узкому каналу, чтобы вода достигала внутренних помещений нескоро и по пути постепенно остывала. Большую часть дня такие обитатели Левании проводят взаперти, используя воду для питья, а когда наступает вечер, выходят на поиски съестного. Наружные покровы (кора – у растений, шкура или то, что её заменит, – у животных) составляют основную часть телесной массы: они пористы и напоминают губку. Живое существо, вынужденное в течение целого дня оставаться на открытом месте, обгорает, верхушка его твердеет, а с наступлением вечера наружные покровы отпадают. Все существа рождаются в почве, на гребнях гор они встречаются редко и обычно начинают и завершают свою жизнь в один и тот же день, так что смена поколений происходит ежедневно. На Левании преобладают существа змееподобной природы».

Таким образом, Иоганн Кеплер совершенно верно в фантастической повести указал на то, что на Луне присутствуют кратеры и горные кряжи, да и вообще, что поверхность спутника Земли твёрдая. А ведь в этом сомневались даже в середине ХХ века, когда в декабре 1961 года С. П. Королёв проводил совещание с самыми маститыми и влиятельными астрономами СССР и попросил их уточнить свойства лунного грунта, чтобы в будущем посадить космические аппараты на Луну, среди них не было единого мнения. Некоторые предполагали, что на поверхности спутника слой пыли имеет большую толщину, и космический аппарат просто завязнет в ней, как в болоте.

Возможно, тогда Королёв и написал свою легендарную записку, превратившуюся в анекдот:

«Все астрономы переругались друг с другом, и только сам Королёв не произнёс ни слова. Смотрел и слушал. Словно ждал чего-то. Наконец, взял слово.

– Луна – твёрдая! – сказал он резко и, как обычно, безапелляционно.

Кто-то из астрономов всё-таки возразил:

– Это ещё доказать надо!

– Пожалуйста, – спокойно ответил Королёв. Взял лист бумаги, размашисто написал: «Луна – твёрдая» и расписался «С. Королёв».

И тут все дружно рассмеялись» [цитируется по В. С. Губареву «Моя “Правда”»].

Но вернёмся к Кеплеру и его «Сну», который обрывается неожиданно и на самом интересном месте. Как только автор заканчивает описывать климат и уникальные лунные формы жизни, начинается дождь, Кеплер пробуждается ото сна и обнаруживает себя лежащим под одеялом и подушкой, подобно тому, как были укрыты Дуракот и его мать во время полета на Луну. Таким образом, «Сон», пройдя повествовательный круг, снова возвращается к началу.

«Сон» Кеплера был известен Жюлю Верну, Герберту Уэллсу и, полагаю, по крайней мере, косвенно современным писателям-фантастам, таким как Артур Кларк. Кеплер открыл путь к новому видению Вселенной как дома множества миров, и в этом также заключается его существенная заслуга.

Воздушный посол Фрэнсис Годвин

Фрэнсис Годвин, англиканский священник, епископ Херефордский (1562–1633), по мнению некоторых исследователей, был один из первых авторов научной фантастики, писавших на английском языке. Его посмертно опубликованная в 1638 году книга носила великолепное название: «Человек на Луне, или Необыкновенное путешествие, совершенное Домиником Гонсалесом, испанским искателем приключений, или Воздушный посол». Роман отражает многие передовые для того времени гипотезы астрономии на Вселенную, высказанные Николаем Коперником, труды которого Годвин знал.

«Человек на луне» – большая вещь, в которой лунный эпизод и путешествие к естественному спутнику Земли составляют наиболее интересную серию странствий: они начинаются в Испанской империи, включают робинзонаду на острове Святой Елены и завершаются в Китае.

Повествование в произведении, подобно «Правдивой истории» Лукиана, которую в 1630-е годы как раз перевели на английский язык, ведётся от первого лица. Главный герой – Доминик Гонсалес, испанец. Он бежал из своей страны, потому что убил на дуэли человека. Вообще не удивительно, что Годвин решил сделать героем именно испанца, во время полёта на Луну он прямо говорит: «Я наверняка умер бы со страху, если бы не обладал испанской решимостью и мужеством» [перевод В. И. Ровинского]. Именно мужество и решимость испанских конкистадоров за полвека до рождения Годвина позволили маленькой южной европейской стране превратиться в огромную державу, захватив обширные земли Центральной и Южной Америки.

Доминик Гонсалес, сколотив состояние в Индии, решает вернуться на родину, но по пути домой он попадает на остров Святой Елены, где совершенно случайно обнаруживает особую породу диких лебедей – «эти крупные, сильные птицы способны к длительному полёту». Гонсалес приручает лебедей и придумывает устройство, в которое, подобно лошадям, можно запрячь удивительных птиц. Также в тексте присутствует ссылка на Плутарха, который говорил, что «хищные птицы – самые послушные». Фрэнсис Годвин не случайно поминает древнего автора, скорее всего он был знаком с его работой «О лике, видимом на диске Луны». Этот трактат представляет сборник различных умозрительных знаний о лунной поверхности и фазах Луны. Книга Плутарха важна для чтения Годвина по двум причинам: с одной стороны, в ней излагается взгляд на Луну как на подобную Земле планету, во многих отношениях тем самым придается достоверность описаниям Луны в качестве обитаемого мира, и, с другой, она соединяет «науку» с «фантазией», когда Годвин приводит свою лунную историю.

Натренировав диких лебедей, летая с их помощью на изобретённой им машине, Гонсалес продолжает путь домой, но обстоятельства складываются неудачно, и корабль, на котором он плыл, тонет. Тогда предприимчивый испанец, прихватив драгоценности, улетает в небо. Птицы, преодолев земное тяготение, понеслись к Луне с «невероятной быстротой» – со скоростью не менее 50 лье в час (то есть примерно 250–300 км/ч) – и достигли Луны спустя «одиннадцать или двенадцать дней» пути. В качестве сравнения: корабль Лукиана, подхваченный вихрем в «Правдивой истории», достигает Луны за восемь дней, а Дуракот с помощью духа в произведении «Сон, или Посмертное сочинение о лунной астрономии» Кеплера всего за четыре часа. Стоит отметить важный момент: Годвин знал книгу Кеплера и так же, как Кеплер, воображал Луну обитаемой, в отличие, например, от Галилео Галилея, их современника, который не признавал существования жизни на Луне. Однако работа Галилея Sidereus Nuncius («Звёздный Вестник», 1610 г.) оказала значительное влияние на воображение Годвина.

Когда лебеди, несущие Гонсалеса, подлетают ближе к спутнику Земли, Луна начинает их безостановочно притягивать «с такой силой, что и выразить невозможно. Никакой самый быстрый вихрь, ни ядро, вылетающее из жерла пушки и рассекающее воздух, не может сравниться с этой скоростью…». Таким образом, Годвин описал не только гравитационное притяжение Луны, но и прошёлся по вихрю Лукиана.

Наконец, птицы вместе с Гонсалесом благополучно прилунились. «Луна предстала предо мной огромным безбрежным морем. Суша простиралась лишь там, где было немного темнее». Подобное представление о Луне было невозможно до изобретения телескопа, поэтому не удивительно, что и Доминго Гонсалес, и рассказчик Кеплера, Дуракот, находят видимые доказательства того, что светлые и тёмные пятна на Луне – это соответственно море и земля. Вообще сходство между «Сном» и «Человеком на Луне» на этом не заканчивается. Жители Луны Годвина и леванты Кеплера отличаются высоким, порой просто огромным ростом – это же характерно для большинства лунных существ, описанных Лукианом Самосатским. Луниты Годвина способны летать, Кеплер тоже упоминает, что некоторые из его привольванцев способны летать. Когда Гонсалес оказывается на Луне, ему ужасно хочется кушать, он шарит в карманах, но вместо припасов обнаруживает лишь сухие листья, мох, овечий помёт и прочую гадость, разочаровавшись, он заявляет, что «всё это были проделки злых духов». Уж не злых духов или демонов Кеплера он обвиняет?! Меж тем герой спасается от голода, съев вкусные листья с ближайшего куста.

Когда Гонсалеса обнаруживают местные жители, то путешественник описывает лунян как высоких людей с оливковым цветом кожи и облачённых в удивительные одежды, цвет которых Гонсалес передать не смог, так как он «не существует на Земле». Предок этих лунян, некто Ирдонозур, порядка 3077 лет назад пришёл с Земли, народил детей, правил ими порядка четырёх веков и вернулся обратно. «Но [луняне] не говорят, каким образом это было осуществлено. Не приходится сомневаться, что всё это предания, каких немало и у нас...» – заключает Гонсалес.

Прожив более полугода на Луне, Гонсалес описывает местные порядки и жизнь в самых тёплых тонах. Луна представляется настоящей утопией, раем: «Всё здесь имеется в изобилии, особенно злаки и плоды всех сортов, все растёт само по себе, так что лунным жителям не приходится прилагать никакого труда для сбора урожая. Следует сказать, что народ лунного мира отличается исключительной чистотой и нравственностью. Здесь не знают, что такое убийство, да и как оно было бы возможно, когда любая, самая смертельная рана на Луне быстро заживает. И стар и млад ненавидит порок так же, как уважает добродетель. Они ведут такую жизнь, что ничто не может нарушить её покой. Если же они замечают у ребёнка склонность к пороку, то отправляют его неведомым мне способом на Землю, обменивая на другого...» Теперь понятно, потому на Земле столько зла и пороков! Интересно, что в фантастических произведениях XX века чаще всего происходит наоборот – Луна является либо колонией, либо тюрьмой, куда высылают всех неугодных и проштрафившихся землян.

Ещё один интересный момент, который стоит отметить, – лунный язык. Вначале Гонсалес общается с местными языком жестов, банально размахивая руками, но затем он ревностно принялся изучать их язык, который «не похож ни на какой другой и состоит не из слов и букв, а из странных звуков, которые не могут быть переданы буквами. У лунян совсем мало слов, но выражают они самые различные понятия, и отличить их можно лишь по тону, так как слова здесь не произносят, а как бы поют...». Годвин придумывает язык лунян, по-видимому опираясь на смесь арабских и китайского языков. Вообще создание искусственного языка всегда являлось важным элементом фантастического повествования, вспомним хотя бы клингонский «Звёздного пути» или великого Джона Толкина и множество созданных им языков: от мелодичного эльфийского до чёрного наречия Саурона. До Годвина искусственные языки описывались в «Утопии» Томаса Мора или книгах Франсуа Рабле.

Пожив среди лунян, Гонсалес загрустил о жене и детях и решил вернуться на Землю тем же самым способом, каким прибыл на Луну, используя мускульную силу диких лебедей. На этот раз полёт занял на пару дней меньше времени, и герой оказывается в Китае, откуда отправляет письменный отчёт о своих приключениях в Испанию, на том и заканчивается книга. Интересно, добрался ли Гонсалес в итоге до дома и смог ли обнять жену и детей? Годвин об этом не поведал, но, как отмечает исследователь В. Г. ван Сетерс, в 1651 году двое голландских печатников, Якоб Беньямин в Амстердаме и И. Г. ван Хаутен в Гааге, опубликовали различные продолжения романа.

Как бы то ни было, текст Годвина писался не только ради забавы или развлечения, скорее всего, задача автора состояла в том, чтобы облегчить людям принятие гелиоцентрической космологии Коперника, преодолев тот факт, что система Коперника, казалось, противоречила наблюдаемому факту. (Ведь очевидно, что солнце вращается вокруг Земли: его можно увидеть в любой солнечный день.) Однако даже если вы примете геоцентризм, вы должны будете согласиться с тем, что если бы существовали обитатели Луны, то они видели бы движение Солнца по-другому, и действительно для них Земля казалась бы движущейся. То есть то, что сделал Кеплер, а вслед за ним и Годвин, – это произвёл сдвиг перспективы на Земле путём воображаемого прыжка на Луну. Таким образом, он облегчил читателям понимание того, что видимое движение небесных тел не соответствует буквально астрономическому факту. Воображаемое путешествие на Луну становится возможностью взглянуть на Землю с другой точки зрения. Эта новая перспектива подтверждает астрономический факт, а именно суточное вращение Земли вокруг собственной оси. Отнюдь не обескураживающий надуманными идеями, вроде той, что Луна может быть обитаема, надуманный характер таких понятий казался идеальным для вымысла. Годвин переворачивает факты и выдумку, чтобы придать своему «эссе фантазии» видимость правдоподобия, чтобы изменить перспективу привычных космологических понятий. Разве не в этом ключе порой писатели используют жанр научной фантастики?

Единственное, о чём стоит сожалеть отечественному любителю фантастической литературы, так это о том, что труд Годвина до сих пор полностью не переведён на русский язык, но для желающих хотя бы частично ознакомиться с ним стоит обратиться к антологии «Лунариум» 1975 года издания либо к выпуску № 4 журнала «Наука и жизнь» за 1967 г.