№8.2023. Пётр Фёдоров. Много ли женщине надо?

В одном из многочисленных отзывов на книги Елены Чумаковой сформулированы причины её популярности у современных читателей: «Замечательная книга! Как же от неё веет душевным теплом. Сколько в ней сердца, добра. Она до краёв наполнена обычной, простой истиной жизни. <…> А может, дело в красивом языке романа, лёгкости стиля. Но читаешь, и на глазах наворачиваются слёзы. Читаешь, и на губах появляется улыбка. Читаешь, и на языке чувствуется терпкий горько-сладкий вкус рябиновых ягод...»[1].

Основная тема произведений современного уфимского прозаика Елены Чумаковой связана с женскими судьбами в контексте семейных отношений. Её героини несут в себе, помимо традиционных женских черт, приобретённые в катаклизмах ХХ века самостоятельность и умение постоять за себя и свою семью в самых сложных жизненных обстоятельствах.

В сборнике рассказов «Сердце в погонах» (2016) представлены истории офицерских жён, несущих вместе со своими мужьями все тяготы служебной жизни в дальних гарнизонах. Главной заботой героинь этих рассказов является обустройство и защита семейного очага от посягательств посторонних лиц. В примыкающей к циклу рассказов повести «Острые углы треугольника» (2017) офицерская жена Анюта, чтобы сохранить семью от посягательств молодой и красивой любовницы Яны, вместо бесполезных скандалов устраивается на работу нянечкой в детский сад, обретая тем самым материальную независимость от предавшего её мужа. Постепенно Анюта обрела самостоятельность, получила образование, нашла достойную работу и вернула ушедшего мужа. Так, в рамках советских семейных отношений происходила эмансипация советских женщин, представленная автором в этой повести.

В классических произведениях семейной тематики ХIХ–ХХ веков союзы мужчин и женщин скреплялись религиозными и социальными традициями. Советская семья была ячейкой социалистического общества, после исчезновения которого этот социальный институт впал в системный кризис. В произведениях Чумаковой герои сходятся и расходятся довольно свободно, руководствуясь чаще всего своими личными интересами. При этом женщины, как правило, жертвуют своим счастьем ради своих детей. Порой дети становятся для них единственным смыслом жизни, как для героини рассказа «Антонина». Но их самоотверженная любовь часто остаётся без ответа, рождая в детях душевную чёрствость и эгоизм.

Героиня рассказа «Пусть я с вами совсем не знаком…» молодая бухгалтер Валентина смело вышла замуж за красавца-курсанта Василия, с которым была знакома всего несколько дней. Уехав на место службы мужа, в Венгрию, а затем в гарнизоны нашей необъятной страны, они вернулись в родной город Валентины только через 30 лет. Создать и сохранить семью и вырастить детей героине помогла её любовь и верность мужу, а также практический ум, выручавший её в сложных ситуациях.

Проблема выбора между любовным чувством и семейным долгом составляет главный нерв рассказа «Костёр под дождём». Офицерская жена Надежда, устав от равнодушия мужа, встретила капитана Сергея Муромцева, полюбившего её и готового связать с ней свою жизнь. Подобно героине Татьяны Дорониной из фильма «Три тополя на Плющихе» она мучительно укрощает в себе ответный любовный порыв, когда Сергей ночью ждёт её под окном, чтобы увезти с собой на Байконур. В финале рассказа Надя благополучно сохраняет свою семью. Но автор мимоходом даёт понять, что современной женщине порой недостаточно для полного счастья стабильной семьи, добротной одежды и модной причёски, поскольку ей нужна настоящая любовь.

Проблемам старости посвящены рассказы «В отставке» и «Вторая жизнь». Если полковник в отставке Кирилл Егорович после смерти жены оказался никому не нужен, то заведующая отделом конструкторского бюро Виктория Евгеньевна после принудительного ухода на пенсию нашла в себе силы заняться творчеством. Освоив японскую технику кинусайга, она не только стала выставлять свои работы на персональных выставках в клубах и библиотеках, но и смогла открыть кружок, а также заработать денег от продажи картин на ремонт своей квартиры. Глядя на успехи матери, её сын тоже решил заняться делом и устроился на достойную работу.

Большое по объёму произведение «Гроздь рябиновых ягод» (2016), хотя и заявлено как роман, но по своей сути представляет собой семейную хронику, близкую произведениям С. Т. Аксакова, Вс. С. Соловьёва, Д. Н. Мамина-Сибиряка, А. М. Горького, М. А. Осоргина, Е. Н. Чирикова, Б. Д. Четверикова, Н. А. Фёдоровой, Ф. А. Абрамова, П. А. Храмова, Е. А. Катишонок. Автор не скрывает, что в основу книги легла судьба её бабушки – Анастасии Павловны Халевиной, ровесницы ХХ века, пережившей войны и революции, но сумевшей в этих трагических условиях сохранить семью и стремившейся сделать своих близких счастливыми. Повествование о семье главной героини – Насти – состоит из небольших глав, в линейной последовательности рассказывающих об истории семьи Халевиных и её окружении на фоне революционных преобразований в нашей стране. Характерно, что Чумакова в этом произведении избирает срединный путь для своих героев. Они не являются героями-преобразователями, но и не похожи на жертв «коммунистического террора». Настя и её близкие органично вписываются в новую советскую жизнь, благодаря своим умениям, трудолюбию и способности находить общий язык с окружающими людьми. Этим они близки гармоничному миру «Семейной хроники» и «Детских годов Багрова-внука» Сергея Аксакова. Но мир семьи Халевиных лишён православного стержня, которым обладала семья Багровых, хотя в трудные минуты Настя нередко обращается за помощью к Богородице. Зато стихийный пантеизм, отразившийся даже в названии семейной хроники Чумаковой, роднит её с автобиографической прозой Осоргина. Эта органичная связь с природой помогает Халевиным переносить все невзгоды, выпавшие на их долю в бурном ХХ веке. И ещё этот природный контекст книги Чумаковой контрастирует с литературой русского модерна. В том же 1934 году, в котором происходили злоключения Насти, Марина Цветаева в эмиграции, чувствуя оторванность от жизни и полное одиночество, встречается с кустом рябины, наполняющим душу дорогими воспоминаниями:

Всяк дом мне чужд, всяк храм мне пуст,

И всё – равно, и всё – едино.

Но если по дороге – куст

Встаёт, особенно – рябина…[2]

Внутренней изломанности героев писателей «Серебряного века» в семейной хронике Чумаковой противостоит женщина с таким несгибаемым внутренним стержнем, с которым удалось преодолеть все беды и невзгоды. А невзгод на долю Насти Халевиной выпало немало: неожиданная ранняя смерть любимого мужа, оставившего её с четырьмя маленькими детьми, лишение с любовью обустроенного дома, потеря всего оставшегося имущества и денег, смерть младшей дочери и сына, собственное заболевание сыпным тифом, раскулачивание и смерть отца… Всё это и многое другое, обрушившееся на Настю, не сломило её волю. При встрече со своим первым нелюбимым мужем Егором она говорит, что не променяла бы свои девять лет, прошедших в любви, на сытую жизнь с нелюбимым человеком. В отличие от «Зулейхи» Г. Яхиной в семейной хронике Е. Чумаковой нет осуждения советского прошлого. Внутренняя гармония Насти, основанная на прочной основе православной духовности, помогает ей не только выживать в трагическом мире, но и по возможности делать его более милосердным и гармоничным.

Судьба Насти Халевиной перекликается с песней на стихи Ивана Сурикова «Что шумишь, качаясь, тонкая рябина» (1864). Символический образ рябины, заимствованный из фольклора, воспринимается как беззащитный образ одинокой женщины, страдающей без поддержки близкого человека. И хотя одинокой рябине не суждено перебраться к могучему дубу, она продолжает жить вопреки всем напастям.

Постепенно жизнь Насти и её детей стала налаживаться. Она поступила на работу прачкой в Кизнерский детский дом, в который ей удалось устроить своих троих детей. Однажды, вернувшись после поездки на свою малую родину, она обнаружила пустой детский дом, но вскоре узнала, что всех детдомовцев увезли в более крупный детский дом в Малмыже. Там она вновь обрела счастье со своими детьми: «Она гладила головы своих детей, прижимала к себе то одну, то другую и была в эти минуты счастлива»[3].

Поселившись в доме учительницы, в деревне, в пяти километрах от Малмыжа, Настя открыла для себя радость общения с книгой. Тяга к классической культуре в народе в первые десятилетия советской власти была очень велика. И для многих людей она стала не только средством для служебного роста, но и развития и обогащения своего внутреннего мира: «Весь день Настя ждала вечера, того момента, когда, открывая том, она словно распахивала дверь в иную реальность и забывала о своих проблемах и невзгодах. Книга стала её другом и спасением на всю оставшуюся жизнь»[4].

Дочки радовали Настю своими успехами в школе. Старшая Нина была отличницей и гордостью детдома. Младший сынишка пошёл в первый класс и начал учиться писать. Как она хотела, чтобы её дети выучились и вышли в люди!

В семейной хронике Елены Чумаковой, как и в романах Петра Храмова «Инок» (1993) и Елены Катишонок «Жили-были старик со старухой» (2006), представлена та часть советского общества, в которой вопреки всему ещё сохранились религиозно-нравственные традиции русского народа. Характерен эпизод, когда дети-сироты из детского дома в Малмыже узнали в одном из заключённых, роющих котлован, своего директора из прежнего детского дома в Кизнере. Эти детдомовцы, оторванные от семей, религии и культуры, без помощи взрослых стали собирать узелки с продуктами из своих скромных обедов и тайком передавать их через колючую проволоку своему бывшему воспитателю.

Стремление следовать правде жизни помогает Е. Чумаковой уйти от штампов современной исторической прозы. Мир её героев более сложен и противоречив, чем у персонажей нынешней беллетристики, хотя и лишён глубокого психологизма. После скоропостижной смерти сына Настя собрала все свои иконы и священные книги и вынесла их из дома, поскольку молитвы не помогли спасти её детей. Вынужденное сожительство с бухгалтером Иваном Чернышовым было связано с постоянной нуждой и стремлением вывести в люди двух оставшихся в живых старших дочерей. До революции Иван был сыном кухарки в богатой семье, учился и воспитывался вместе с сыном хозяев и мечтал получить высшее образование и стать инженером, чтобы стать таким же господином, как они. Революция разрушила его планы, но он нашёл себе нишу в новом обществе и встретил Настю, которая могла, как ему казалось, подарить ему счастливую семейную жизнь. Но Настя так и не смогла его полюбить, чувствуя неловкость от его более высокой образованности и внутренней холодности. После переезда в Уфу в годы войны отношения с вернувшимся с фронта домой Чернышовым зашли в тупик, поскольку он требовал от Насти бросить работу и уделять ему больше внимания. Для познавшей самостоятельность женщины это было неприемлемо. Тем более что вскоре выяснилось, что у мужа появилась близкая ему по духу любовница. Конец этой истории был трагическим: Чернышов совершил растрату казённых денег на эвакуированном в Уфу заводе, где работал бухгалтером, и, не дожидаясь ареста, повесился.

Но в эти же годы апостасия Насти, её отступничество от веры компенсировались милосердием её подруги Дуси, взявшей на воспитание беспризорную цыганскую девочку. Старшая дочь Насти Нина в конце войны уехала на восстановление освобождённых районов Белоруссии. Да и сама Анастасия Павловна не только была душой и главной кормилицей своей семьи, но и взяла на себя заботу о двух малышах поселившейся в её квартире эвакуированной из Ленинграда молодой женщины.

После Победы в войне семейное гнездо Насти постепенно опустело. Сначала бойкая Лиля уехала со своим женихом, военным моряком, в Геленджик, а затем Нина вышла замуж за надёжного соседского парня. В свой первый послевоенный отпуск Настя навестила своих родственников и родные могилы в Аргаяше и Челябинске. Её сводная сестра Ульяна отдала ей отцовские вещи: «несколько фотографий, писем, молитвенник и маленькую деревянную иконку. Насте показалось, что от неё исходит тепло. Слёзы словно вымыли из её души остатки тоски»[5]. Оставшись одна, Настя стала больше заниматься собой: следить за своей внешностью, читать интересные книги, ходить в гости к Дусе и гулять в парке. Но вскоре её спокойная и размеренная жизнь была нарушена тревожным письмом от Лили, в котором она сообщала о трагической смерти мужа и рождении ребёнка. В очередной раз, снявшись с места, Настя покинула Уфу и поехала помогать дочери в Геленджик. Автор хроники удачно рифмует пробегающие за окном поезда пейзажи с судьбой главной героини: «Ветер гнал позёмку, а вместе с ней летел, подскакивая, кустик перекати-поля, остановился, зацепившись за былинку, и вновь понёсся неведомо куда. Вот так и её гонят холодные ветры по жизни, не давая где-либо пустить прочные корни»[6].

Постепенно жизнь Насти и Лили вошла в спокойное русло. Настя устроилась на лёгкую работу кастеляншей в гостиницу для военных моряков, а Лиля получила отдельную квартиру за погибшего мужа. Жизнь в Геленджике после разрушительной войны наполнялась прежним беззаботным курортным весельем. Солнце, море, обилие зелени и цветов, трофейные фильмы. По вечерам в местном ресторане играли джаз. Настя с Лилей и маленьким Коленькой любили проводить свободное время на пляже. Характерна концовка этой главы, завершающей книгу: Настя «…слушала тихий шёпот волн и наблюдала, как красный диск солнца опускается в море. От него прямо к её ногам простиралась алая дорожка, маня вдаль, за горизонт, и обещая счастливую жизнь»[7]. Насколько этот оптимистичный финал отличается от вступительной картины автобиографической повести Михаила Осоргина «Времена» (1942)! Эта последняя книга писателя-эмигранта, написанная в годы Второй мировой войны, начинается удивительной панорамой, завершающейся щемящим образом света, идущего из невозвратного прошлого: «При иных закатах солнце, опускаясь, красит прощальным светом облака на западе, и этот свет бежит до крайних границ востока, а там на одну минуту распускается роза. Это – наше воспоминание о детских годах, и нужно им дорожить, оно мимолётно. Оно даётся в утешение уже не имеющим будущего»[8].

Этот печальный закат можно поставить эпиграфом к русской семейной прозе конца ХХ – начала ХХI веков. Исторические катаклизмы ХХ века привели к системному кризису института семьи, нашедшему отражение в постсоветской литературе. Как пишут современные исследователи: «Произведения, где пора детства предстает перед читателем как беззаботный,  полный счастливых открытий  и мечтаний мир, уступают место литературе, в которой детство – страшный мир одиночества и непонимания»[9]. О деградации семьи писали Людмила Петрушевская в повести «Время ночь» (1988–1990) и Павел Санаев в повести «Похороните меня за плинтусом» (1995). Как пишет О. В. Родикова: «Именно “женская” семья изображается в повести “Время ночь”. При этом перед читателем разворачивается необратимый процесс “маскулинизации” Анны Андриановны, погибающей и несущей гибель»[10]. В произведении П. Санаева представлена семья, где каждый её представитель сходит с ума в своём одиночестве. Но как замечает О. М. Мякинина: «В  повести  Павла  Санаева  детское  невинное восприятие, удивительная способность к всепрощению возрождает способность к сочувствию и милосердию, очищает пространство для счастливого детства-рая»[11]. Современные семейные хроники создали Людмила Улицкая («Медея и её дети»; 1996) и Гузель Яхина («Зулейха открывает глаза»; 2015). Л. Улицкая в своём романе создала сложный, вневременной образ Медеи, воплотившей в себе женское и материнское начала. Она не имеет своих детей, но является главой целого рода. Эта героиня является не только хранительницей домашнего очага, но и «воплощает в себе высокие моральные качества, способствует сохранению нравственных устоев и культурных ценностей общества»[12]. Медея верила не столько в Бога, сколько в жизнь, красоту и силу духа человека. В романах Л. Улицкой и Г. Яхиной торжествует антропоцентризм во имя обретения свободы от насилия семьи и государства. А. В. Жучкова справедливо считает, что «”Зулейха” напрочь лишена психологии, ибо скроена по лекалам сентиментального романа: честная девушка, злой муж, ведьма-свекровь, добрый доктор и романтический враг в декорациях неважно какой катастрофы»[13]. Но многих читательниц эта сентиментальность как раз и привлекает, поскольку вызывает переживания и выжимает слезу, хотя под этим соусом им преподносится текст с лингвистическими неточностями и ошибками, искажающий историю и нравственно-религиозные традиции. Однако следует признать, что успех «Зулейхи» у массового читателя был вызван тем, что после нескольких десятилетий «чернухи», заумного постмодернизма и унылого неореализма в отечественной литературе появился роман с захватывающим сюжетом, реальными и узнаваемыми героями, теплом человеческих отношений, на актуальную тему нашей недавней истории.

Вышедший в 2019 году роман Е. Чумаковой «Милинери» о судьбе русской эмигрантки Сонечки Осинцевой, в отличие от предыдущих произведений, не имел реальных прототипов и был основан на впечатлениях автора от поездок в Стамбул, Прагу, Амстердам, Париж и другие города зарубежных стран. Действие романа происходит с 1914 по 1961 годы. Попав в чужую страну, героиня, благодаря таланту и сильному характеру, находит себе достойное место, став дизайнером модных женских шляпок. В этом романе, подобно произведениям Л. Петрушевской, Л. Улицкой и Г. Яхиной, подспудно звучат идеи феминизма, но они не становятся доминирующими.

Одно из последних произведений Е. Чумаковой – «Там, где поют соловьи» (2022) – скроено, как и у Г. Яхиной, по лекалам сентиментального романа. Но здесь в ещё большей степени, чем в предыдущих произведениях уфимской писательницы, происходит синтез высокой литературы с массовой. Автор работает не со штампами, а со стереотипами читательского восприятия. Если в произведениях Г. Яхиной заметны голливудские приёмы, то романы Е. Чумаковой несут в себе следы советских и российских романов и сериалов. Героиня её романа – американка Агата, впервые попав в город после жизни на ферме, ожидаемо попадает в смешные положения, а затем преображается в успешную горожанку. Но при этом все эти «сериальные» эпизоды складываются в лихо закрученный сюжет о русских корнях молодой американки. Подобно современным сериалам в романе чередуются две сюжетные линии: американская и русская, которые постепенно сливаются в общее русло. В романе Чумаковой нет оригинального стиля и языка, но его внешняя простота и узнаваемость ложится на неповторимость исходной первоосновы, умело преображённой автором в художественный текст.

Путешествие Агаты из Америки в Санкт-Петербург, а затем через Уфу в Бирск связано с её поисками разгадки таинственной метрики, доставшейся ей в наследство после смерти родителей. В Бирске ей удалось узнать, что она была похищена в младенчестве семьёй кормилицы и увезена в Америку, а настоящими её родителями были бирские купцы Крутихины. Вся эта история, достойная непритязательных индийских мелодрам, выводится автором на более высокий художественный уровень, благодаря духовным поискам не только главной героини, но и второстепенных персонажей. Автор по ходу разворачивающихся событий даёт сложный внутренний мир купца Фрола Крутихина, его сына Степана и его возлюбленной Стеши. После приезда в Бирск Агаты, оказавшейся младшей дочерью Степана Крутихина – Ольгой, даются подробные характеристики её сестёр и их мужей.

Важное место в жизни Агаты заняла её любовь к американскому инженеру Лео Гарсиа. Их совместная жизнь в Петербурге и рождение дочери Стеллы не выдержала испытания временем. Постепенно их жизненные интересы разошлись. Для Лео была важна карьера в Америке, а Агата не могла оставить Россию и работу в Петербургской военно-медицинской академии, где она начала делать первые научные работы. В сниженном виде эмансипация героини в романе представлена в образе няни её дочери, девушки-сиротки из Бирска Нафисы. Для последней жизнь в столице Российской империи явилась удачной возможностью насладиться благами цивилизации и удачно выйти замуж за богатого человека. Автор разделяет освобождение женщины от патриархального гнёта на два русла: для движения вверх, к высотам науки и культуры, и для движения вниз, к паразитизму и порокам. Даже победа Агаты в конфликте со своим найденным отцом – Степаном Крутихиным – приводит к неоднозначному результату. Отказавшись от православного венчания в Бирске ради любви к Лео, она в конечном итоге сама разрывает с ним отношения ради своей медицинской карьеры и нежелания покидать Россию.

Структурно роман разделён на две книги: «Где моё место?» (14 глав, посвящённых жизни Агаты) и «Где моё сердце?» (18 глав, посвящённых судьбе её дочери Стеллы). Если первая книга рассказывала о дореволюционной России, то вторая – о советской. После революции Агата с дочерью разделили судьбу многих петроградских интеллигентов, терпя нужду и голод. Из уютной квартиры им пришлось переехать в тесную комнату в коммуналке. Работая в больнице, Агата заразилась тифом и умерла, оставив маленькую Стеллу одну. Нянька Нафиса со своим сожителем сдали её в детский дом, где гордой девочке пришлось столкнуться с травлей в лице бывших беспризорников. После неудачного побега из детдома в далёкий Бирск Стелла вернулась в прежнюю комнату в коммуналке. Дальнейшая учёба героини в школе, а затем в медицинском институте, её дружба с профессором Василием Львовичем и любовные увлечения Костей и Валеркой созданы на стыке советской литературы и сентиментальных романов Г. Яхиной. Свет и тени советского прошлого делают произведение Е. Чумаковой объёмнее, а образы героев более достоверными.

В романе «Там, где поют соловьи» делаются осторожные попытки использования отдельных элементов готического романа. Это и подъём Стеллы во сне по крутой винтовой лестнице на вершину башни, и странный сон Агаты в поезде на пути в Уфу: будто она поднимается по прогибающимся картонным ступеням, заканчивающимся комнатой без потолка под открытым небом. К этому можно добавить рассказы соседских девочек, пугающие Стеллу, о профессоре, превращающемся ночью в чёрного кота и пьющем кровь у настигнутых детей. Все эти элементы работают на основную идею произведения – трагическую жизнь героинь в бурном ХХ веке.

Хотя большую часть романа занимает Ленинград, но в нескольких главах есть и уфимские страницы. Уфимский железнодорожный вокзал, центральные и окраинные улицы встречают Нафису, бежавшую из Ленинграда после ареста мужа. Сюда же прибывает Стелла с двумя детьми летом 1941 года, поскольку её институт был эвакуирован именно в Уфу. После Ленинграда Уфа выглядела скромным провинциальным городом, значительная часть которого состояла из немощёных улиц с одноэтажными деревянными домами. В главе «Родные» звучит признание в любви к старой Уфе: «В её затейливых купеческих особняках, широких улицах, то поднимающихся в гору, то сбегающих вниз, в патриархальности деревянных домов, щедро украшенных резьбой, башенками, балкончиками, была своеобразная прелесть. Город имел своё лицо, умытое ночным дождиком, обласканное утренним солнышком»[14].

Главы, посвящённые замужеству Стеллы и рождению её первого ребёнка, напоминают по стилю пресловутый дамский роман и советско-российские мелодрамы. Но автор преодолевает ожидаемый читателями стереотип отношений исторической достоверностью и сложным образом главной героини. Философию матери жениха («…вышла замуж – забудь своё “я”. Женщина должна жить интересами мужа, быть ему надёжным тылом! Ежели и муж заботится о благе семьи, то будет и достаток, и благополучие, и карьера»[15]) Стелла приняла далеко не сразу. Первые годы после замужества её больше увлекала научная работа. Она продолжила тему своего старого друга, покойного профессора Василия Львовича по созданию универсального антисептика, способного бороться со многими видами вирусов и дешёвого в производстве. Постепенно её семейная жизнь стала приходить в упадок. Мужу надоело невнимание жены, и он начал выпивать и гулять на стороне. К тому же у них не было детей. После целого ряда конфликтов и примирений Стелла в духе положительных героинь дамских романов родила двух детей и сохранила семью. Но в её семейное счастье вторглась война. Муж ушёл добровольцем на защиту Ленинграда, а Стелла вместе с детьми под бомбёжками успела уехать в эвакуацию.

По сравнению с первым романом «Там, где поют соловьи» написаны более интересно. Второй роман более захватывающий и легче читается. Но трудности, встающие перед его героями, преодолеваются слишком легко. Стелла быстро освоила созданный их институтом антисептик и стала применять его в полевых госпиталях. Она запросто появилась во время кровавого танкового сражения под Прохоровкой и спасла от ампутации ногу сыну Нафисы Салавату. Правда, потом за эти поездки на фронт ей пришлось расплачиваться перед своими родными и близкими, поскольку спасённый ею от ампутации Салават погиб в 1944 году на Украине, а её тётушка в Уфе умерла от пневмонии, которую она, будь в это время в Уфе, могла бы вылечить.

После войны вся семья Стеллы вновь собралась в Ленинграде. Её статью по вирусологии опубликовали в американском научном журнале. Журналисты из США приехали взять у неё интервью в домашней обстановке. В связи с этим её семью, ютившуюся в коммуналке, переселили в трёхкомнатную квартиру. Однажды Стелла встретила дома незнакомого мальчика, которого муж назвал своим сыном. Оказалось, что в конце войны он сошёлся с медсестрой Таей, родившей от него ребёнка, а затем сошедшей после ранения с ума. Обида обманутой жены, переросшая в семейный конфликт, вылилась из бытовой ссоры в более сложные размышления героини о смысле жизни. В 1956 году её пригласили на международную конференцию вирусологов в Филадельфию. Там она тайно встретилась со своим отцом, который предложил ей остаться в Америке, а его друг-вирусолог обещал обеспечить престижной работой с более передовыми, чем в Советском Союзе, лабораториями. Оказавшись перед выбором более комфортной жизни и работы на Западе и скромным существованием со своей семьёй в Ленинграде, Стелла ночью убежала из роскошного особняка отца. Главным её мотивом было не столько опасение, что в случае невозвращения её близких будут преследовать и лишат достойной учёбы и работы, а доставшееся от матери стремление жить не для себя, а для своей семьи. Вернувшись на родину, в Ленинград, она смирилась с решением мужа и предложила ему вместе с сыном навестить Таю в психбольнице. В ответ на недоумение мужа по этому поводу она ответила: «…это не Тае нужно, а Валерке – знать, что у него есть мама, хоть и в больнице, но живая; что он может что-то для неё сделать, и мы его в этом поддерживаем. Для мальчишки это сейчас очень важно! Это поможет ему найти своё место в нашей семье. И нам поможет завоевать его доверие»[16].

В своих семейных хрониках Е. Чумакова совершила траекторию от гибели традиционной патриархальной семьи к рождению новой во главе с сильной, трудолюбивой, мудрой и любящей женщиной. Её героини, взятые из жизни, путём проб и ошибок не только сохраняют семейный очаг, но и создают новый тип семейных отношений, основанный на чувстве собственного достоинства и любви. Романы Елены Чумаковой опираются на традиции русского сентиментализма в его стремлении к воспитанию, просвещению общества с учётом реального исторического и социального контекста, очеловеченности и одушевлённости исторического чувства, в позитивном изображении женщины и семьи в эпоху трагических событий ХХ века. Мужчины в её произведениях либо покидают семью, либо отходят в ней на второй план. После измены мужа в повести «Острые углы треугольника» Анна становится главой неполной семьи, а затем принимает вернувшегося в семью отца уже не как прежнего лидера, а своего младшего партнёра. Настя в семейной хронике «Гроздь рябиновых ягод» после смерти своего любимого супруга так и не смогла найти ему замену, везя на себе груз многодетной семьи. Агата в романе «Там, где поют соловьи» не уступила своему мужу, американцу Лео, оставшись с дочерью в охваченной гражданской войной России, и приняла раннюю смерть от тифа. Пережившая сиротское детство её дочь Стелла сделала в Советском Союзе научную карьеру и создала полноценную семью. В кульминации романа, встретившись с отцом в Филадельфии, она отказалась от западной модели феминизма и не бросила своих детей и мужа в Ленинграде. В финале романа Стелла после мучительных переживаний приняла измену мужа, случившуюся на войне, и взяла в свою семью пасынка от потерявшей после ранения разум Таи. Няня Стеллы Нафиса избрала для себя другой путь. Она дважды связывала свою жизнь с богатыми мужчинами, занимающими высокие должности. Но такое искусственное возрождение патриархальных традиций в советскую эпоху оба раза закончилось для неё крахом.

Художественные произведения о жизни и смене поколений украшают мировую литературу, начиная от истории потомков патриарха Авраама, легшей в основу библейской книги «Бытие», и «Теогонии» Гесиода до «Ста лет одиночества» Г. Гарсиа Маркеса. Духовно-нравственный вектор семейных хроник пронизывает всю русскую литературу ХIХ–ХХI веков. В семейной прозе Е. Чумаковой бытописание реальной советской и российской жизни тесно переплетено с духовным бытием её героинь в духе философского трактата Вл. Соловьёва «Оправдание добра»: «Почитание предков и основанное на нём семейное воспитание побеждает безнравственную рознь и восстанавливает нравственную солидарность людей в порядке времени, или последовательности бытия»[17]. Если русская Смута начала и конца ХХ века породила произведения о кризисе традиционной семьи, такие как романы-эпопеи М. Шолохова «Тихий Дон» и А. Толстого «Хождение по мукам», романы Б. Пастернака «Доктор Живаго» и В. Аксёнова «Московская сага», повесть Л. Петрушевской «Время ночь», то годы относительной стабилизации вернули в отечественную литературу прежние семейные ценности. На исходе советской империи появились семейные хроники Г. Маркова «Строговы», А. Иванова «Вечный зов», П. Проскурина «Судьба». Осмыслению духовно-нравственных проблем советского прошлого в литературе ХХI века посвящены романы С. Малкова «Две судьбы» и «Вертикаль жизни», Д. Вересова «Семейный альбом», Г. Ряжского «Дети Ванюхина», А. Медведской «Тихие омуты». Как пишут современные исследователи: «…русская литература, совершив виток в своём развитии, возвратилась в ХХI веке к прямому наследованию семейным хроникам ХIХ века. Суть жанра, феномен семейной хроники здесь тоже состоит в поддержании и восстановлении “последовательности бытия” (Вл. Соловьёв)»[18]. Характерно, что по многим советским и постсоветским семейным хроникам были сняты сериалы, снискавшие популярность в самой широкой зрительской аудитории.

Иногда массовая литература бывает похожа на народную. Но чем талантливее автор и искуснее подделка, тем она опаснее, поскольку за привлекательной оболочкой скрывается внутренняя пустота, а порой и яд. В здоровой части российского общества ещё сохранилась неистребимая тяга к нравственной чистоте, находящая выход в народной литературе. Произведения Е. Чумаковой относятся не к массовой, а к народной литературе, поскольку опираются на вековые традиции, а не на быстро проходящую моду. Её семейные хроники исповедуют непреходящие ценности материнства, домашнего очага, трудолюбия и человеческого достоинства. 

Сегодня Елена Чумакова находится на распутье: пойти ли по лёгкой дороге авторов массовой беллетристики или по тернистому пути честной литературы? С каждым новым её произведением победы героинь даются всё быстрее и легче, а правды жизни, воплощённой в художественные образы, от этого становится всё меньше. Но то, что она успела создать, уже завоевало читательскую аудиторию. Её наполненные жизнью образы простых женщин привлекают своей цельностью, природной мудростью, трудолюбием и неброской внутренней красотой. И закономерно, что чуткие читатели оценили её дар: «Ради таких редких крупиц живой, настоящей литературы я и люблю читать книги», «Автор поделилась с нами историей своей семьи. Вроде всё как у всех, обычная советская семья, обычная горемычная женщина (бабушка автора), которая столько пережила на своём веку, столько выстрадала. Однако написано так, что не оторваться»[19].

[1] Рецензии на книги Елены Чумаковой. Текст: электронный. URL: https://www.livelib.ru/author/511337/reviews-elena-chumakova?ysclid=lbxfl61638524529064 (дата обращения: 21.12.2022).

[2] Цветаева М. И. «Тоска по родине! Давно…»: [стихи] // Осыпались листья над вашей могилой…: стихотворения, поэмы / М. И. Цветаева. Казань, 1990. С. 420.

[3] Чумакова Е. Гроздь рябиновых ягод: роман. [Б. м.]: Ридеро, 2019. С. 131.

[4] Там же. С. 139.

[5] Чумакова Е. То же. С. 241.

[6] Там же. С. 256.

[7] Там же. С. 263.

[8] Осоргин М. А. Времена: [автобиографическая повесть] // Времена: очерки, рассказы и повесть об Уфе и её окрестностях / М. А. Осоргин. Уфа, 2018. С. 61.

[9] Мякинина О. М. Тема семьи и детства в современной русской литературе: (по повести П. Санаева «Похороните меня за плинтусом») / О. М. Мякинина, И. А. Шитуева // Культура. Духовность. Общество. Нальчик, 2015. № 18. С. 37.

[10] Родикова О. В. Тема семьи и любви в творчестве Л. С. Петрушевской: (на примере пьесы «Любовь» и повести «Время ночь») // Вестн. Удмуртского ун-та. 2019. Т. 29, вып. 3. С. 502.

[11] Мякинина О. М. То же. С. 40.

[12] Латыпова Е. Э. Материнство в ценностной системе романа Л. Е. Улицкой «Медея и её дети» / Е. Э. Латыпова, А. Ш. Абдуллина // Филологические науки. Вопросы теории и практики. Тамбов, 2017. № 10 (76): в 3 ч. Ч. 1. С. 35.

[13] Жучкова А. В. Посмотри в глаза чудовищ: [о романе Г. Яхиной «Зулейха открывает глаза»] // Полилингвальность и транскультурные практики. 2020. Т. 17, № 4. С. 580.

[14] Чумакова Е. Там, где поют соловьи: роман. Уфа, 2022. С. 240.

[15] Там же. С. 207.

[16] Чумакова Е. Там, где поют соловьи: роман. Уфа, 2022. С. 319.

[17] Соловьёв В. С. Оправдание добра. Нравственная философия // Сочинения: в 2 т. / В. С. Соловьёв. Москва, 1990. Т. 1. С. 498.

[18] Евдокимова О. В. Феномен семейной хроники в русской литературе ХIХ–ХХI веков: опыт описания / О. В. Евдокимова, А. С. Коматесова // Литературоведение. 2017. № 6 (72), ч. 3. С. 18

[19] Отзывы на книги автора «Елена Чумакова». Текст: электронный. URL: https://mybook.ru/author/elena-chumakova-2/reviews/?ysclid=lcftuomc88325326954 (дата обращения: 3.01.2023).