Ф. Киселёв. Из путевых впечатлений

Предисловие публикатора

Заметки печатались в газете «Уфимские губернские ведомости» в 1896 году. Автор статьи, скорее всего, был служащим одного из горных заводов. В адрес-календарях тех лет человека, имя которого бы совпадало с сокращением Ф. К-в, нет. В 1897 году в Управлении Златоустовским горным округом был заведующий лабораторией, он же библиотекарь, горный инженер Фёдор Яковлевич Колдыбаев. Но это в Златоусте, а автор пишет главным образом о Катав-Ивановском заводе. Не оставил следов в адрес-календарях и упомянутый в тексте «заводской служащий В.Л. К-в», вероятно, родственник автора «Путевых впечатлений». Зато А.Ф. Мукомолов в третьей книге «На Южноуральских заводах» перечисляет использованные в своих книгах источники и в т.ч. пишет: «Бухгалтер Катав-Ивановского завода Ф.Ф. Киселев публикует в "Уфимских ведомостях" ряд статей, касающихся жизнедеятельности горнозаводского округа, обычаев и нравов населения заводских поселков».

20 октября (воскресенье)

Как оседлому жителю деревни, мне крайне редко доводится быть не только вообще в городах, но даже и в своей родной «губернии», т.е. в г. Уфе. И вот ныне, в прошлом феврале месяце (с повторением в июне) случай позволил мне заглянуть в Уфу. Заглянул и не мог не удивиться той быстроте изменения ее физиономии, какую она приняла со времени открытия железнодорожного пути, со времени её связи с центром России, а в скором будущем и со всей великой и богатой Сибирью.

Да, я увидел Уфу не чахлой, изнуренной приниженной бедностию и разными другими немощами, какой она была ранее, за многие годы до того, но красивой и цветущей. Видно, что новые пути сообщения действительно послужили ей на большую пользу. Тогда как есть некоторые города с пессимистическим взглядом, которые сетуют на то, что железный путь не принёс им желаемых благ.

Да и как было Уфе ранее цвести, когда она стояла точно «за тридевять земель», когда из-за двухсот верст, например из Катавского завода, к ней трудно было пробраться, когда и путеследование по этому пути представляло целую эпопею, особенно в ненастное время. Вспомним недельное плавание, к ней на барках с грузами железа, когда многие сплавщики-бурлаки гибли в бурных волнах и омутах скоротечных рек и речек – Белой, Уфы, Сима, Юрюзани, Ая, Инзера и других. Вспомним и пресловутую сухопутную езду на лошадях, особенно с товарами, когда эти двести верст нередко ехали по 5-6 суток – и, всё-таки, нередко дешёвый товар приходилось бросать по дороге с возов. Так делалось с огурцами, луком, картофелем, арбузами и т. п. Вместе с тем по сторонам дороги немало попадалось и павших лошадей. И ездок, изнемогая и физически, и морально, молил лишь Бога об одном, чтобы доплестись как-либо самому до дому. Ибо непролазная грязь, топи, рытвины, корни дерев, болота, ключи двукратный переезд через реки Сим и Уфу – все это представляло в ненастную погоду поистине ту печальную участь для всякого проезжающего, которая могла лишь выразиться словами «на что ты, моя матушка, меня на свет произвела!?»

А ужасные цены ямщиков в пресловутых деревнях Мясниковой и Твердышевой, более известных под названием «Симских Казарм», кому не были известны и кого не приводили, мало того что в ужас, а просто в бешенство. Не смешон, а скорее грустен тот общеизвестный у нас факт, когда в один из приездов заводского служащего В.Л. К-ва в сухую погоду в дер. Мясниковой (первой Казарме) ему было отказано везти на паре.

– Ну, везите на тройке, – сказал К.

– Ладно, для вашей милости, как давно знакомый человек, повезём уж на тройке, да только тово… тово…, – почесывая правою рукою в затылке, мямлил ямщик… – ты батюшка тово.

– Ну, чего ещё тебе?

– Да… заплатите за станцию 3 руб.

– Это вместо 1 р. 71 к. за 19 верст. Почему же так? Ведь теперь сухо, хорошо!

– Да оно, вестимо, тово… погодка поисправилась, да дорога не совсем ещё накатана с позапрошлой грязи.

– Да ведь до вас несколько станций везли же меня на паре и за прогонную цену – по 3 копейки с версты на лошадь. Дорога та же, и я тот же – тяжелее не стал.

– Оно точно, везли, всякому своя воля, но мы не повезём дешевле. Тяжело лошадушкам, оне у нас и так все ноги поотбили.

– Так мало цены, мало и лошадей, чёрт вас дери…, – вспылил К. – Хорошо, если так, запрягай 6 лошадей и вези скорее.

Ямщик призадумался, усомнился и сказал:

– Шутить изволите? Довольно и на тройке или четвёрке увезём.

– Ну, нет, надорвёшься. Давай всю шестёрку, меньше ни одной; за всех заплачу. Я не шучу, не до шуток. Живее закладывай, говорю тебе и так более часу ты меня задержал, а дело спешное.

Известно, что другие крестьяне как в этой деревне, так и в соседней, вас не повезут, – у них уговор с ямщиками. И ямщик действительно заложил в тарантас и вёз всю станцию одного человека на шести лошадях! А все попадавшиеся встречные люди, при виде этого «владетельного князя», стремглав сторонились с пути, слезали с телеги и делали поясной поклон… А знавшие – те сочли его помешанным.

В большинстве случалось, что за станцию в 20 верст за пару брали 3 рубля, а нередко и 4. И таким родом за 200 верст до Уфы нередко приходилось платить 25-30 рублей вместо пятнадцати.

Ясно поэтому, какое благодеяние для всех нас новый железнодорожный путь. А к этому вспомним, что бы стало с нами в те достопамятные общим горем голодные годы – 1891 и 1892 г., когда хлеб доводилось нам доставлять из низовьев Волги и даже с границ самого Кавказа.

24 октября (четверг)

Но, вернёмся к прерванной нити о г. Уфе.

От самого вокзала железной дороги длинной лентою по подъёму на расстоянии четырёх верст Уфа красиво развёртывается перед вами со своими многоглавыми церквами – этой могущественной красой русской земли, с колоссальными казёнными зданиями и иными большими частными домами, расположенными на замечательно широких подворьях (например, шириною по улице 17 саженей, а длиною во двор 30 саженей и более), кроме того в изобилии перемешанными густыми массами зелени садов.

Мы увидели на этом пути, что пустое пространство, которое было между вокзалом железной дороги, т. е. старой Нижегородкой у берега реки Белой и самим городом, на расстоянии сказанных четырёх верст, всё застроено домами. А по спуску всей орешниковой горы эти дома, точно виллы в Швейцарии, красиво расположились между лиственным лесом, зелень которого ещё ярче оттеняет своеобразные формы крыш, окон, резьбы и красок на всех больших и малых деревянных домиках, точно ласточкины гнезда ютящихся на уступах и скалах. В летний, знойный день уфимский городской житель поистине может найти тут, так сказать, рай земной – прохладу и негу от той пыльной и душной жизни, которой так богаты бывают все центры городов. Эта местность есть лучшее преддверие Уфы.

 ***

В самом центре города мы увидали много новых больших каменных домов с архитектурными украшениями. Из них большое внимание обращает на себя новое, отделанное пока вчерне, громадное 3-этажное здание женской гимназии с церковью и со всеми педагогическими и санитарными приспособлениями. Оно воздвигнуто на Голубиной улице [О несообразности и нелепости названия, данного толпой этой улице, мы вскоре поговорим. – Прим. редактора].

Заслуживают внимание пять громадных 2-этажных городских магазинов (род пассажей), построенных на торговой площади. В них поместили торговлю богатые прежние и вновь приехавшие фирмы: Вогау, Грибушин, Кузнецов, Щетинкин, Берштейн, Леск и пр.

Довольно большой 3-этажный дом против торговой же площади вновь открытой гостиницы Муроза («Россия») с большим количеством меблированных комнат для приезжающих, довольно солидная, чистая и удобная – лучшая в Уфе. Напротив неё на углу Бекетовской улицы в доме Поповой есть гостиница Полетаева, бывшая Попова, в таком же виде и положении.

Очень хорош новый 3-этажный громадный дом в стиле палаццо именитого купца Ф.Е. Чижова на Большой Казанской улице. А дом купца Блохина с братом, на углу Большой же Казанской улицы, своей величиной занимает весь квартал. Величественнее того выглядит визави ему, новый громадный 3-этажный, пока вчерне отделанный дом Поносова (бывший Кондратьева). И много виднеется других довольно солидных из вновь построенных домов, так что дом Дворянского собрания, прежде составлявший единственную красу города, ныне имеет уже соперников.

Понаехало в Уфу много новых как коммерческих, так и кустарно-промышленных людей и появилось немало новых, кроме уже упомянутых, солидных магазинов, как-то: Стахеева, Гудкова, Паршина, Вавилова, Чижова, Ивановой и др., не считая кондитерских, колбасных, мебельных и вообще кустарных заведений. Открылись новые банки и проч. и проч. Даже общественное вечернее гуляние, чуть ли не столетие совершавшееся на Большой Казанской улице, ныне перешло на Лазаретную – более ровную, длинную и открытую.

Словом, в течение десяти лет, Уфа увеличилась, по-моему, более чем вдвое. И, смотря на эти магазины, склады, лавки, лавчонки, лабазы, лари и проч. – большие и малые с мануфактурными, колониальными, галантерейными, косметическими и другими товарами, я как деревенский профан подумал: куда вся эта пропасть идёт, кто всё это покупает, ибо не видать в них покупателей? Но всё больше и больше развивается в Уфе лавок, следовательно, есть и потребители.

Почти 30 лет мне знаком город Уфа, и как медлителен ранее был его прогресс и в моральном, и в материальном отношениях относительно соседей, т. е. других губернских городов – Самары, Саратова, Оренбурга и Перми. Между ними Уфа, хотя тоже и старейшая и замечательно многолетняя соперница в первенстве с Оренбургом по званию «губернского города»: то она сама сделается губернским, а Оренбург – уездным, то наоборот. Но внешностью она была точно пасынком и всё время стояла как бы неподвижно: не то дремала и индифферентно относилась ко всему и вся, не то ждала чего-то и горевала о том, что как плохо улыбается ей счастие, точно бесталанному горемыке сиротинушке. Но вот наступили 1880-е годы – и она воспрянула. И смело, бодро и энергично вступила в борьбу с такими сравнительно гигантами, как Казань и Пермь, из-за прав на существование, за большую жизненность, за имение большего центрального значения того важного пункта движения товаров, которое может иметь для всего Урала и Сибири. И счастие улыбнулось ей, и она стала оживляться, рядиться и краситься, точно юная дева в чаянии пришествия обетованного жениха.

 25 октября (пятница)

Я долго любовался этим внешним преобразованием Уфы, рад был за неё, как за свою родину, где я когда-то в молодости жил, родину, давшую нам таких светлых, общеизвестных деятелей, как Аксаковы, – Сергея, Константина и, в особенности, Ивана Сергеевича, академика Пекарского и др. Не забудет Уфа также и талантливого своего земляка М.В. Авдеева, автора многих повестей и романов.

Коснувшись их как передовых двигателей нашей духовной жизни и науки, я считаю нелишним мимоходом коснуться здесь современного, так сказать, духовного состояния Уфы. Улучив свободную минуту, вечером я пошёл к своему давно не виданному старинному другу Н.Г., подвизающемуся на поприще Фемиды. Я думал найти его устаревшим, но, к моему удовольствию, в нём оказалось даже приятное улучшение. Я спросил Н.Г.:

– Ну как ныне идёт у вас это «царство милости и правды», то царство, о котором незабвенный Освободитель, Император Александр II, так много заботился, что даже душу свою положил на это?

– Мы покончили с теми старыми и безгласными судами «уголовной и гражданской палатой, – сказал Н.Г. – С 22 июня 1894 г. у нас в Уфе самим министром юстиции Н.В. Муравьевым, открыт новый «Уфимский окружный суд». Суд действительно гласный и скорый, то правильное человеческое правосудие, которое вполне ограждает честь, имущество, личность и свободу граждан. Всеми этими царскими милостями так равно и железной дорогой, мы ныне стали на равной ступени с центральными передовыми губерниями. Следовательно, теперь не может быть уже и помину той «дикой Башкирии», именем которой так долго многие называли нашу Уфу.

– Да, мой друг, всё это прогрессивное преобразование прекрасно и слышать и тем более видеть своими глазами в своей родной губернии, – сказал я, – но в заключение позволь тебя спросить ещё об одном. Как дела у вас с литературой? Ты знаешь, что глубочайшие истины искони были доступны только людям высокого ума и высоких душевных сил. И от них уже мы, «обыденные люди», узнаем эти сокровища жизни. И чем ближе они к нам, тем само собою мы более ими гордимся. Не появился ли у нас в Уфе новый талант-мыслитель, как Аксаковы?

– Этим пока похвалиться не можем, – сказал Н.Г. – Ведь подобные люди родятся нечасто, но веками. Впрочем, Уфа всё-таки не так бедна людьми мысли и знаний, людьми, которые самостоятельно могут уже, так сказать, разобраться в требованиях жизни, они могут уже кое-что сказать от себя в деле развития.

26 октября (суббота)

На следующий день, благодаря тому, что пассажирский поезд из Самары на Уфу запоздал на 1½ часа, что зимою бывает очень часто, – утром я успел зайти в книжный магазин. Но, к сожалению, не нашёл в нем некоторых книг, которые спрашивал, а между календарями не оказалось календаря Суворина.

Кстати о календарях. В них кроме «святцев» мы, провинциалы, несмотря на поговорку Фамусова «все врут календари» всё-таки всегда (за неимением под руками чего другого) имеем обычай наводить справки обо всём, а в особенности в списке о городах, и других местах Российской империи почти постоянно встречается надобность. Где та местность и сколько жителей? А потому чуть ли не на первом плане нужно бы помещать, кроме городов, все более или менее крупные селения Русской земли, тем более ныне необходимые с проведением больших линий по Руси железных дорог. К сожалению, много крупных селений, которые даже больше иных городов, по непонятной причине не попадающих даже в такие толстые календари, как Суворина и Гоппе. Между тем по ежегодным рекламированиям видно, что календари исправились «по последним статистическим данным». Где же это исправление? Так, например, почти совсем нет частных горных уральских чугунно-плавильных и железоделательных заводов, несмотря на то, что они составляют те довольно крупные центры промышленности, которые многим нужны для справок и в экономическом, и этнографическом отношениях. Что за игнорирование их? Ведь помещает же, например, календарь Суворина такие маленькие деревни, как Кинбург – «с. Таврическ. губ. в 50 душ, Клястицы, с. Витебск. губ. 120 душ, Копорье в Петерб. губ. в 200 душ» и много подобных. Но чем эти маленькие селения знаменитее таких крупных, как заводы Катав-Ивановский, Уфимской губернии с 7626 душами (обоего пола), выделывающий до 1 миллиона пудов рельсов в год, или Юрюзанский завод с 6377 душами, выделывающий в год до 400 тысяч пудов железа, Белорецкий завод Оренбургской губернии с 6000 душ, выделывающий в год железа около 500 тысяч пудов? Затем заводы – Симский, Миньярский, Тирлянский, Кагинский, Авзяно-Петровский, Уфалейский и много других Уфимской, Пермской, Оренбургской, Вятской и прочих губерний, имеющих у себя жителей много тысяч душ и выделывающих сотни тысяч пудов железа в год. И все эти заводы ни в одном календаре существующими не признаны. Впрочем, виноват, издатель г. Сытин в своих календарях за 1888 и по 1890 год, как-то помещал Катав-Ивановский завод и немного других, но с 1891 года прекратил.

Умственное развитие в Уфе заметно по многим данным. Так, мы видим недавно открывшуюся общественную библиотеку и читальню, видим хорошо развившиеся воскресные народные чтения. К общеобразовательным же в крае учреждениям, в широком смысле этого слова, прибавьте хороший музей в Уфе, основанный при местном статистическом комитете, благодаря местным деятелям ныне он составляет особое учреждение. В нём собрано много драгоценных образцов местной флоры и фауны и памятников обитавших в крае древних племен: башкир, чуди и вообще тех племен азиатских народов, которые так широко и привольно жили тут.

Затем с 1 июля 1894 г. местные «Уфимские губернские ведомости» преобразовались из еженедельных в ежедневную газету, а к тому же ныне стали выходить и в довольно большом формате и на хорошей бумаге. Нам известно, что есть много губернских городов много богаче Уфы и считаемых передовыми, но не имеющих ежедневного выпуска своих губернских ведомостей. К этому желательно было бы Уфе иметь еще частную общественно-литературную газету, по образцу екатеринбургской «Недели» или хотя бы наподобие «Делового корреспондента», издаваемого тоже в Екатеринбурге. Подобное издание может образоваться в Уфе из выходящего уже давно «Уфимского листка объявлений». Но, впрочем, я взял в пример такой счастливый на Руси уездный город, как Екатеринбург, подобие которому почти не найдётся ещё в нашем отечестве. Представьте себе уездный город, имеющий две частные газеты, имеющий Уральское общество любителей естествознания, имеющий свой богатый музей, обсерваторию, открывающий свою Уральскую научно-промышленную выставку (в 1897 г.) и проч., и проч. – это есть особый счастливец, баловень судьбы, как бывают иные люди.

Даже Пермь во многом уступает своему уездному городу Екатеринбургу. Там, между прочим, нет ни одной частной газеты. Даже губернские ведомости стали выходить ежедневно ещё первый год.

Да, Екатеринбург, видимо, родился «в сорочке», но, впрочем, между тем, что всякому «мило и дорого родное» и у всякого есть что-либо хорошее. Уфа может, например, похвалиться против Екатеринбурга изобилием садов. Я не видел подобного ни в Перми, ни в Казани, ни в Ярославле, ни в Костроме и Рыбинске.

29 октября (суббота)

Уфа стоит на хорошем горном месте, с двух сторон она окаймляется большой рекой Белой. Если смотреть на Уфу с юго-запада, то она представляется стоящей на горе, если с северной стороны, то кажется на гладкой равнине, а если с восточной (с монастыря), то стоит будто под горой1.

Есть несколько мощёных булыжником улиц, большинство же улиц шоссированы или вовсе не мощены ничем. Город освещается керосиновыми лампами. Летом вечернее гуляние бывает в садах Видинеева (бывший Блохина)2, в Ушаковском парке (у собора)3, в садике Полетаева (при доме Базилевского)4 и в Софийском саду (у бывшего театра)5. Кроме того, есть порядочный сквер6 против дома дворянского собрания и разводится немало других.

Извозчиков похвалить нельзя, бедноватые, так называемые «ваньки», отличаются малознанием квартир [т. е. мест жительства. – Прим. ред.] городских обывателей и проч., что говорит об их частой перемене. Жизнь в Уфе недорога, даже много дешевле нашей сельской горнозаводской, лишь дрова и квартиры дороже. Что касается до общественной жизни уфимцев, в сравнении с другими губернскими городами, то, насколько я мог заметить, жители отличаются замкнутостью. Особенно высший класс дворянства, который сосредотачивается исключительно около своего домашнего очага.

Пошёл десятый час дня. Я спешу на вокзал Самаро-Златоустовской железной дороги, расположенной у подножия длинной орешниковой горы. С другой стороны путей широко раскинулась река Белая, на противоположном берегу которой виднеются волнистые хлебные поля и луга чернозёмной полосы.

Самарский поезд уже пришёл и, как удалая лихая тройка рвётся, так и он спешно готовится опять в путь – вдаль, к востоку на Златоуст-Челябу, а оттуда на линию Великой Сибирской ж.д. Оказалось, что вагоны 2-го и 3-го классов полны народом, и так, говорят, бывает почти всегда. Следовательно, пассажирскому поезду есть хорошая работа, а о товарном и говорить нечего, нередко бывает просто завалено.

Почти ровно в 10 часов поезд тронулся и тихо, тихо изгибаясь змеёй близ реки Белой, пошёл, унося всех нас на Урал. Преддверие Уфы, т. е. все красиво расположенные в зелени по горе дома стали исчезать. И как-то грустно стало на сердце: покидать родной губернский город и ехать в свою скучную деревню, ту деревню, которая даёт нам так мало умственной и эстетической пищи. Да, жаль стало оставлять Уфу – и я от всей души посылал ей с дороги благие пожелания, чтобы своим прогрессом она ещё подвинулась вперёд и догнала своих близких собратьев – Самару, Саратов, Оренбург и Пермь.

А вдали к востоку величественно стал вздыматься своей седой вершиной наш грозный и хмурый Урал, с грудами тех отпрысков гор, которые в громадном изобилии ютятся около него со своим вечно зелёным и широко и высоко раскидистым хвойным лесом.

Туда, к ним наш путь, там наша укромная пристань со своими высокими трубами, из вершин которых целыми снопами изрыгается огонь, копоть и дым – испаряясь в выси небес. А внизу у раскалённых печей слышен говор мелькающих тёмно-красных людских силуэтов – и свист, стук, пыхтение и лязганье колес, муфт, станов и множество других гигантских приводов. Трудна и скучна жизнь в этом горном гнезде огня и железа, где все хмурые лица. И как хотелось бы мне, жителю этого гнезда, пожить в городе, вдосталь насладиться теми культурными благами, о которых в деревне нет и понятия. Но к чему мечты!.. Надо, спешить туда, и скорее, ибо у тех людей, которые кормятся лишь ежедневным трудом в поте своего лица, там только и может быть «хлеб наш насущный»…

 Публикация Янины Свице

 Примечания

1. Напомним, что в конце XIX века восточная граница Уфы проходила примерно по нынешней Кавказской улице, дальше начиналась Усольская гора, относительно которой тогдашняя Уфа находилась значительно ниже.
2. Сад Видинеева (бывший Блохина) – нынешний сад имени С.Т. Аксакова.
3. В Ушаковском парке (в советское время – Матросова и Ленина) на месте нынешнего Башдрамтеатра стоял Воскресенский кафедральный собор.
4. Садик Полетаева при доме И.Ф. Базилевского находился на территории нынешней глазной больницы на улице Пушкина.
5. Софийский (Софиин) сад – был разбит супругой губернатора Г.С. Аксакова Софией Александровной в квартале между нынешними улицами Матросова, Тукаева, Цюрупы, Валиди. В 1861 году в саду был построен театр, в 1876-м он был выстроен заново после пожара. В декабре 1890 г. в этом здании выступал молодой Ф.И. Шаляпин. В 1892 году театр сгорел, после чего уже не восстанавливался.
6. «Порядочный сквер» – имеется в виду липовая аллея на Пушкинской улице.

Из архива: май 2014г.