Василий Бабушкин-Сибиряк. Верка Толкушка и Дон Педро

Верка Толкушка и Дон Педро

От Верки ушёл муж. Долго он собирался уходить – почти десять лет. Только соберётся – обязательно что-нибудь в деревне произойдёт. То свадьба, то проводы в армию, а то кто-нибудь с тюрьмы вернётся. И каждый такой праздник на неделю, а то на две растягивается.

Но вот так получилось, что наступила полоса отрезвления, осмысливания своего бытия в этом мире. Это самая чёрная полоса в жизни русского мужика. Сколько разных непонятных для ума дел и поступков совершается в такое время. Бывает, проснётся утром муж – голова не болит с похмелья и видит, рядом с ним женщина спит. Такая спокойная, тихая, что даже не верится. Хочется её милой назвать, и начинает он с утра думать, размышлять: вот ведь какой я плохой муж и отец, совершенно некогда жену приласкать и детей. Обычно на самом интересном месте жена просыпается и направляет размышления в другую сторону.

Верка, конечно, не такая, как большинство женщин, потому что некрасивая. У неё никогда талии не было. Уже с двух лет её мама звала «моя толкушечка», а как выросла, то её все в деревне уже Толкушкой звали.

Смирилась Верка с прозвищем в школе, когда учительница по литературе читала всем Гоголя, а тот ещё в свои времена заметил какой меткий и зловредный русский язык. Вон продавщицу Люську Графиней зовут, мол, на графин похожа. Нет, лучше уж Толкушкой быть.

Так вот однажды проснулся муж Веркин и удивился, что он, такой красивый и стройный, выбрал себе в жёны далеко не соответствующую своему облику жену.

– Чёрт меня побери, и куда мои глаза глядели десять лет назад, наверное, я пьяный был.

Собрал чемодан, тот самый, с которым со службы пришёл, положил в него свою флотскую дембельскую форму с бескозыркой, костюм, который ему Верка купила, и отчалил.

– Мы разошлись с тобой как в море корабли. Зовёт мою просоленную морской водой душу ветер странствий, ветер скитаний. Хочу окунуться в бурю житейских волн, почувствовать шторм чужих страстей, а когда устану от них, вернусь в эту тихую гавань к тебе и дочери, – сказал он Верке на прощание.

– Проваливай, и когда будешь у какой-нибудь красавицы на побегушках и вспомнишь про меня и свою дочь, то пусть твоя скупая мужская слеза будет для тебя горше, чем солёная горечь морской воды, – ответила ему Толкушка.

Вот так всё и произошло.

Целый год Верка Толкушка жила без мужа, заскучала даже.

– Ну и пусть мужик редко трезвый был – это даже к лучшему, а то видишь, как получилось – думала она.

– Мамка, ты не переживай, найдём мы мужика. Знаешь, в Интернете, сколько иностранцев мечтают познакомиться и взять в жёны русских женщин, – сказала ей однажды десятилетняя дочка.

– А что, свои у них перевелись?

– Не перевелись, но, говорят, заелись, принцев всем подавай. А у нас пока ещё выбора нет, какой-никакой, а всё мужик.

– Ой, правда, твоя.

– Значит, я тебя вставляю в список и биографию твою с фоткой отправляю.

– Отправляй, всё одно такую некрасивую никто не возьмёт за себя.

Не прошло и месяца как из далёкой Бразилии пришло на компьютер дочки письмо.

Писал, какой-то Педро. Педро имел своё хозяйство, несколько коров, поля и не имел жены. Ему понравилась Верка, и он пригласил её поговорить по скайпу, чтобы поближе познакомиться.

И вот перед скайпом в Веркиной хате собралась почти вся деревня, всем хотелось посмотреть на Дона Педро, как уже его окрестили соседи.

Дочка включила скайп, и на экране появился, наверное, сам Педро. Это был лысоватый мужчина лет за сорок. Он начал говорить по-русски, но с таким смешным акцентом, что те, кто стоял в задних рядах, стали хихикать.

– Очшень рад видеть тебя, Верка-Толкушка, и твоих родственников. Это карошо, что их у тебя много, у меня тоже много, и ты их познакомишься потом. Когда твой дочка написал, что ты есть Толкушка, я очшень был рад. Русский слово толковый значит «умный, рассудительный, правильный». А Педро значит «камень, твёрдый». Мы с тобой будем очшень хороший пара. Ты будешь ходить за мой муж?

– Во, блин, даёт, уже в постель тащит – прошептал кто-то из тех, кого не захватывала камера.

– С этим делом у них полный порядок, сериалы надо было ихние смотреть.

– Да тише вы, тут свой сериал идёт, послушаем, что ему Толкушка скажет.

Тем временем Верка встала, будто бы поправить юбку, а на самом деле показать Педро свою фигуру. У Педро заблестели глаза и, похоже, потекли слюни.

– А позвольте вас спросить, Педро, вы весь твёрдый али как?

– Мой имеет твёрдый дух и твёрдый слово.

– Ха, удивил твёрдым духом, мой, когда спит, от него такой дух идёт, что я боюсь спичкой чиркнуть – сказала Веркина подруга Маня Хрипатая.

– Да вить он не про той дух сказыват, – прошамкала бабка Петренчиха, которая всегда оказывалась в любой компании. – Дайте мне его спросить. Милай, скажи, а куда ты рабыню Изауру подевал, что теперь хочешь нашу Верку к себе забрать?

– А ведь точно, это у них Дон Педро над Изаурой измывался. Верка, Верка, куда ты собралась, непутёвая.

– Никуда я ещё не собралась, дайте мне с человеком поговорить из другой страны, а то за державу обидно.

– Вот-вот, спроси у него про эту самую державу, есть там за что подержать?

Педро смотрел с экрана, прислушивался и пытался понять, что говорят родственники Верки Толкушки.

– Уважаемый Педро, спасибо тебе за телемост между нашими странами и за знакомство. Мы все здесь на тебя посмотрели и будем решать, пойти мне за твой муж или нет. Своё решение я тебе обязательно сообщу. Ойла, Педро!

– Чёй-то она ему «ойла» сказала?

– А это по-бразильски «привет» значит.

Педро помахал с экрана рукой, и Веркина дочка выключила скайп, все недовольно стали расходиться.

– Какой-то он невзрачный, этот Дон Педро, в сериале такого мужика показали, а этот на нашего бухгалтера похож, нет, определённо Верке не подойдёт этот бразилец.

А на другой день в деревне новое событие. Вернулся Веркин муж. Кто-то из его друзей, видимо, позвонил ему, и тот напялил на себя свою форму, сдвинул на ухо бескозырку и лёгкой, покачивающейся походкой шёл по улице к дому, из которого ушёл год назад.

Толкушке уже сказали, что вернулся её муж, испугался, что какой-то там Дон Педро увезёт её к себе в Бразилию и сделает своей рабыней.

Верка Толкушка стояла у калитки и смотрела, как приближается к ней её бывшее сокровище. В руках у лихого морского волка был букет красных роз.

Неужели это мне? – подумала Толкушка и вдруг подбоченясь пропела:

А я узнала милого по походке,

Он в бескозырке и носит брюки клёш,

Я знала, милый, ты вернёшься,

И лучше меня ты не найдёшь…

– Вера, прости меня подлеца, нет в моей душе места ни для каких красавиц, в ней только твоё место. А ты для меня самый надёжный порт. И никакая ты не Толкушка больше, твои формы напоминают мне эсминец, на котором я служил, и дороже тебя для меня никого нет.

Что ещё могу добавить. Гуляла деревня целую неделю и, однако, будет прибавление в семье Верки.

Эротика

А не поговорить ли нам про эротику? Хоть и запоздало, но пришла она к нам в деревню.

Родоначальницей её стала Ментовская мама. Это она принесла, как говорили раньше, культуру в массы.

Ментовской мамой её стали звать после того, как её три сына пристроились к внутренним органам района.

Ментовская мама сразу стала узнаваемой и уважаемой мамой в деревне. Сидела в президиуме рядом с главным бухгалтером, которому председатель строго-настрого наказал, чтобы Ментовская мама не открывала рта для реплик.

Любимым рассказом Ментовской мамы была история её поездки в Сочи и особенно, как она возвращалась обратно в Сибирь поездом.

Это было ещё в доперестроечные времена, когда люди друг другу были товарищи и потому снисходительно относились к слабостям ближнего.

– Накупила я в Сочах всяких обновок для себя и своего Гришки и начала их уже в поезде людям показывать, переоденусь в туалете и хожу по вагонам. Больше всего всем мой пеньюар понравился, розовый в кружевах.

Я его одела и пошла в вагон-ресторан. Вы бы видели, как на меня люди смотрели везде, особенно мужики. Я после ещё раза два его надевала, до дома-то четверо суток ехать, и всегда на меня как на королеву смотрели.

– Так вить в пеньюарах-то только в будуарах ходют, – стал доказывать Ментовской маме наш бухгалтер, человек, много прочитавший любовных романов.

– Раньше как было. К барышне кавалер приходит на дом, а та только к обеду просыпается. Вот ей служанка и говорит, к вам, мол, жених пожаловали. А та ей: иди, проси. Вот и принимает кавалера в своём будуаре, а для этого спецовка у неё, которую пеньюаром зовут.

– Много ты понимаешь, вот сейчас посмотри, как девки-то в телевизоре одеты, это эротикой называют. И ничего зазорного в этом нет. Я вот тоже решила себя эротично показать в деревне, купила себе сногшибательный плащик.

Весь просвечивает, если снаружи смотреть, а снутри всё одно тепло. Его можно прямо на голое тело надевать, чтобы эротику видно было.

Завтра пройдусь по деревне и к вам в офис зайду.

Вот так и пришла к нам в деревню эротика. У бухгалтера жена, было, тоже такой плащик приобрела, но тот ей растолковал, что, мол, эротика, то есть красота женского тела, должна в мужчине вызывать возвышенные чувства, а не отвращение.

Потому лучше под плащиком одежду носить…

Групповуха – я, жена и тёлка

Ох, не ругайте меня те, кого я ввёл в заблуждение названием своей байки. Не хотел, ядрёна корень, так уж получилось.

Это всё гаишник виноват, он, когда остановил меня, спросил:

– Что это у тебя в машине за групповуха такая? И почему воняет не по уставу, как положено бензином, а деревенским мусором?

– Прости, начальник, вот на свадьбу невесту везу в соседнюю деревню, так она немного того, испачкала салон. Жена не доглядела. А невесты, сам понимаешь, перед свадьбой всегда нервничают.

Поехали мы дальше и застряли на железнодорожном переезде почти на час. На переезде работает Максим Галкин, ох и пародист, скажу я вам. Ему, значит, скучно одному сидеть всю смену среди поля, так он что придумал: перед поездом, который здесь два раза в сутки проходит, за час до его прихода, переезд закрывает. А чтобы проезжающие не скучали, разные свои пародии на знатных людей показывает. Особенно Жириновский у него здорово получается.

Машин уже пять скопилось в этот раз. Два жигуля, на них в город в ЗАГС жениха с невестой везли, два молоковоза и какой-то пенсионер на вшивом запоре свою бабку, наверное в музей, вёз.

Вытащил я тёлку, чтобы она размяла ноги, жена сама вылезла, тёлка стоит и на невесту в белом платье смотрит, а та слёзы льёт, как царевна Несмеяна.

Мать ей говорит:

– Чего ревёшь, дура, вон тёлку под быка везут, и то не плачет.

– Так я не потому плачу, что боюсь, я боюсь совершенно по другому понятию. Вон жених-то уже опять с другом к бутылке приложились, боюсь, что до ЗАГСа его не довезём в надлежащем состоянии. Так и останусь в девках.

– За это ты не бойся, а я на что. Я его вмиг протрезвлю перед церемонией, узнает, кто такая вторая мама.

Вот так и стоим. Птички поют, солнышко светит, Максим свои побасенки или побасёнки травит, тёлка моя травку щиплет, невеста прыщи выдавливает, жених с другом уже песни поют.

Наконец, прогрохотал на стыках рельсов товарняк, Максим открыл дорогу невестам к будущему счастью.

Приехали мы к жениху, вытащил я тёлку, хозяин жениха маялся с похмелья, потому сразу предложил выпить за здоровье молодых, но моя жена упёрлась.

– Никакой выпивки до окончания процесса не будет, вот когда всё сладится, тогда и напьётесь

Обиделся хозяин быка и говорит мне:

– Раз такая несуразность получается, то я хочу иметь от вас справку на предмет здоровья вашей невесты. Может, у неё какой-нибудь коровий СПИД имеется. Езжайте к нашему ветеринару, обследуйтесь и справку привезите.

Вот сволочь, думаю, и моя тоже хороша, пожадничала бутылку, теперь мороки не оберешься. Но делать нечего, снова тёлку в машину – и к ветеринару. Тот, когда узнал, зачем я приехал, был очень недоволен, я его от футбола по телеку оторвал:

– Вы совсем ополоумели, какой у животных СПИД, они же не люди, не извращенцы, давай катись отсюда.

Приехали снова, уговорил я хозяина, тёлку к быку отправили, а сами стали культурненько на международные темы разговаривать. Уснули уже под утро. Разбудила меня жена, и мы стали домой собираться. Состояние было такое, словно сам под быком побывал.

Обратно мы доехали быстро, но вот почему слово «групповуха» до меня словно репей приклеилось. Это всё мент виноват!

Как от меня Люська ушла

Эта история со мной в прошлом году произошла, я тогда ещё с женой жил.

Жить, конечно, по-разному можно. Я с Люськой жил, как многие у нас в деревне с жёнами живут. С утра она начинала меня доставать, свою женскую сущность старалась выше моей поставить. Не то я сделал, не там поставил, не так сказал; вот таким макаром и доводила меня до учительского состояния. Приходилось её немного учить, здесь главное не переборщить; у русских людей есть пословица: «Бьёт, значит любит». Моя Люська сама подругам рассказывала:

– Если меня с утра мужик не «поучит» у меня весь день наперекосяк, всё из рук валится.

Главное в учительском деле помнить, что рука учителя тяжёлая и может женщину и ребёнка покалечить, а ещё главнее не допускать при этом до себя злость. А учить нужно, сам Бог сказал, что зло должно быть наказуемо, а иначе оно вновь проявится в ещё худшем виде.

Но отвлёкся я маленько от темы. Одним словом, жили мы, как большинство людей живут.

И вот однажды резкий поворот моя жизнь сделала. Увидел я по телевизору народного целителя Малахова. Здоровый мужик, ему бы пахать и пахать, а этот проходимец в городе осел и лапшу людям на уши вешает.

Это я сейчас так мыслить стал, а сразу он мне очень даже симпатичным показался. И речи его такие умные, и потом: разве дурака до телевизора допустят, чтобы он, значит, на всю страну туман наводил.

И вот он про здоровый образ жизни молодым девкам в телевизоре толкует, а те вокруг его вьются, норовят ущипнуть; их тоже понять можно, сказывают, что в Москве сейчас мужики с мужиками живут, вот и оголодали бабы.

Наслушался и я этого прохиндея, решил тоже для себя прорубь продолбить и купаться в ней ежедневно.

Недели две на тридцатиградусном морозе я в воде бултыхался, на меня даже все вдовушки деревенские с бабками приходили смотреть.

Бабка Тимониха мне даже посочувствовала:

– Ты, родимый, смотри свои яички-то не застуди, а то вить апосля пожалеешь.

Не послушал я её, думал, что этот народный целитель больше понимает, а зря. Застудил я свои главные органы, месяц в больнице пролежал, а потом через полгода и Люська от меня сбежала, в город уехала.

Живу вот теперь один, сам здоровый, а главная жизненная функция исчезла. Обидно очень.

Вы мне подскажите: могу ли я на этого целителя в суд подать, за лишение меня мужской силы?

Клещ

Эта забавная и в некотором роде поучительная история произошла с Моней Галкиным. Моня не еврей, об этом даже его фамилия говорит, но вот почему родители так его назвали – семейный секрет.

Его жена Манька Лысуха, когда в большом расстройстве, громко говорит:

– Моня, ваши родители меня вашим именем в заблуждение ввели, я думала, что вы еврей. И потому мечтала совсем о противоположной жизни. Думала, что мы как все остальные добропорядочные люди в Израиль выедем и будем фрукты там кушать, а не эту осточертевшую черемшу.

Черемши в Сибири много, хоть косой коси. Старики рассказывают, мол, она от тающего снега происходит. Снег растает, потом прорастает черемшой, а уж снега в Сибири полно. Иной раз сибиряки спорят: чего в Сибири больше – снега или мошки?

Черемшу сибиряки любят. В свежем виде, нарвут пучок в соль обмакнут и едят вприкуску с хлебом, лучше, конечно, с ржаным. Солят черемшу, как капусту впрок, и такие щи наваристые из неё варят зимой. А ещё можно солёную черемшу со сметаной перемешать, дать ей немного постоять – и за уши от стола не оттащишь.

Так вот всё с черемши началось. Моня с друзьями нарвали этой самой черемши в тайге по два мешка и домой привезли. После такой работы на солнце да ещё всё время в согнутом состоянии навалился на него сон. Проснулся он только на второй день и то к вечеру, есть захотел. Побежал он в нужник по малой нужде, да вдруг как заорёт там.

Так он никогда не орал, поэтому его супруга Манька всполошилась.

К двери нужника прижалась ухом и Моню спрашивает:

– Моня, и почему вы так некультурно орёте в отхожем месте. Ведь наши любимые соседи могут подумать, что я вас режу ножичком.

– Маня, у меня здесь, на самом интимном месте, обнаружился бугорок неизвестного происхождения. И он ужасно начинает болеть.

– Моня, скажите мне всю правду, вы, наверное, ходили в гости к Любане-вдовушке, а весь посёлок знает, что она лечится от дурной болезни.

– К Любане я не ходил и если такая боль дальше будет продолжаться, то вообще никуда ходить не буду.

Тут Маня всполошилась не на шутку, надавила плечом дверь и стала смотреть, что там такое у Мони на интимном мужском члене находится.

– Моня, не волнуйтесь, это клещ; правда, здесь в темноте не разберу, обыкновенный он или энцефалитный. И притом он очень глубоко в ваш причиндал всосался. Надо будет вас вести к хирургу, чтобы тот вырезал эту насекомую.

– Господи, и почему это глупое насекомое не нашло на мне другого места, куда присосаться! Может, это новая порода клещей – клещ-извращенец? Как я буду показывать молоденькой нашей врачихе и медсёстрам такой срам?

– Да, Моня, вы правы, конечно, срам, в-первых, необрезанный и, потом, можно бы ему быть и побольше. Но не бойтесь, я вас одного к молоденькой врачихе и смазливым медсёстрам не пущу, буду рядом.

– Маня, не компрометируй меня перед друзьями, ведь мне после проходу не дадут, будут говорить, что меня жена за ручку водит к доктору.

– К доктору не повела бы, а к докторше, у которой мужа нет, отпускать своего мужика очень даже неосмотрительно, тем более с такой болезнью.

Оделась Манька в свой выходной наряд, а Моню заставила надеть новые трусы и носки.

Они шли рядом, под ручку, раскланиваясь встречным знакомым.

Многие из знакомых, поздоровавшись, спрашивали:

– Вы, наверное, в гости собрались к кому то?

На что Манька, остановившись, начинала обстоятельно всем рассказывать, что Моню укусил клещ в мужское достоинство и теперь вот они идут в больницу на операцию.

Больница была на другом конце поселка, и пока Моня с Маней шли до неё, молва их обогнала, и докторша с медсестрой уже были готовы к предстоящей операции.

Когда Маня захотела войти вместе с Моней в процедурную, врачиха ей сказала:

– Простите, но вам туда нельзя.

– Как нельзя, ведь он мой муж.

– Всё равно нельзя, не положено.

– Как это «не положено», мы с ним в законном браке, и его детородный орган имею право в руки брать только я. Мы за это в ЗАГСе подписку давали. Вы хотите, чтобы я позволила другой женщине это делать. Ни за что!

Пришлось пустить Маню с Моней. Маня смотрела, как врачиха пинцетом ловко извлекла клеща-извращенца из её собственности. Моня же вообще ничего не видел, он от стыда закрыл глаза и открыл только, когда ему сказали «одевайся».

Около больницы собралась небольшая толпа, всем было интересно, чем закончится операция.

Манька всем объявила, что всё прошло отлично и Моня снова сможет выполнять супружеский долг.

История, рассказанная водителем маршрутки

Вот, граждане, господа, вы, наверное, думаете, что шофёр – скучная и не интересная работа. Конечно, если человек сидит за рулём своей машины и ему пилить да пилить, то скука, точно, его одолеет.

Один мой знакомый с собой в такую поездку тёщу или жену берёт, говорит, время пролетает незаметно. К тому же польза огромная – жена или тёща так наговорятся за дорогу, что потом его целую неделю не донимают. Он говорит, что лучше всю радость общения сразу кучей получить, чем растягивать удовольствие по частям. А я вот так думаю, что интереснее профессии водителя маршрутки не бывает. Согласен, вредных сторон в ней много. Но кто такой водитель маршрутки? Сверхчеловек! Он по своим врождённым качествам близок к космонавту, плюс к этому должен обладать выдержкой пулемётчика, иметь дипломатические задатки политика, знать отлично психологию человеческих отношений, быть врачом, акушером, детским психологом – и многое другое.

Ну, а крутить баранку да знать правила вождения любой сможет.

Вот возьмите простой пример. Некоторые водители маршруток приклеивают в пассажирском салоне таблички – «Хлопнешь дверью – станешь льготником!» или «Береги голову, хлопая дверью». Другие стараются надавить на чувство собственности пассажира – «Закрывай дверь, словно это дверь твоего холодильника». Рассказывают страшную историю о том, как в гробу поднялся покойник, когда хлопнули крышкой гроба: оказалось, что он водитель маршрутки.

Ох как нужна выдержка водителю; вот в одном автобусе прочитал табличку: «Рожи водителю в зеркало не строить!» И очень захотелось показать ему язык.

Так вот один мой знакомый, тоже шофёр, рассказал мне, как у него прошёл сегодняшний рейс, и очень я ему позавидовал. Вот где интересная жизнь, вот где настоящее общение с массами, вот где уйма характеров, юмора и непритворной человеческой сущности.

Ещё один мой знакомый, но этот уже доктор философии, любит ездить в маршрутках, хотя имеет собственную машину. Ездит в автобусе только по причине изучения человеческого характера. Так вот он мне изрёк истину, к которой рано или поздно приходят все философы.

– Человеческая жизнь это езда в переполненной маршрутке.

Разве не похоже на «Весь мир театр, а люди в нём актёры» или «И понял я, что всё суета сует...»

Так вот та история, что рассказал мне водитель маршрутки.

Этот рейс у меня с утра хохмой начался. Загружаюсь я на автовокзале этак спокойненько, торопиться некуда, народ, как всегда, разный, но, слава Богу, пьяных в этот день не было. Старичок один, шустрый такой, сел на первое сиденье и, когда мимо него старушка проходила, хвать её – и к себе на колени.

– Ты что делаешь, охальник, греховодник старый, – завопила старушка и посмотрела, кто это её на колени к себе тянет. – Лёня, а я думала, что ты давно помер.

– Нет это другого Лёньку, из параллельного класса, похоронили, того что олимпиаду в седьмом классе выиграл.

– Это по волейболу что ли?

– По нему самому, а твой-то живой ещё?

– Живой, что ему сделается с внуками нянчится.

– Донимат поди ещё?

– Да брось ты, засмущал совсем, то на колени тащит, то всяку бяку говорит, как был бесстыжий, так и остался.

В это время в дверь заглянул, какой то кавказец, поставил на пол свой мешок и с криком – «Падаждите меня минут пять, я сейчас» – убежал.

– Чёй-то он убежал так быстро, может, у него в мешке бомба? – сказала старушка.

Старик протянул руку, пощупал мешок.

– Вроде как гранаты, лимонки – и много их.

Первой сорвалась с места старушка, за ней – все остальные пассажиры; никогда ещё так быстро моя Газель не разгружалась.

Я тоже выскочил, стоим кучей подальше от машины и видим, бежит назад наш кавказец.

– Харашо, что ещё не уехали, мешок мой с хурмой не увезли, не мой это автобус, мой за углом стоит. Спасиба, что мешок мой покараулили.

Ушёл кавказец со своим мешком, а мои пассажиры снова места занимать стали. Все уселись, и тут две девчонки подошли, стали просить меня взять их до ближайшей деревни.

Уговорили, жалко их стало, тем более что одна из них явно беременная.

– Вот соплюхи ещё и шестнадцати, поди нет, а туда же в дочки-матери играют.

Залезли в салон обе акселератки: раскрашенные, в тёмных очках, колготки в сеточку. Стоят в проходе остальных людей разглядывают.

А на заднем сиденье у меня семья мужиков на рыбалку едет. Младший посмотрел на девчонок, на их ножки и говорит.

– Ладные тёлки.

– Поди, с отцов своих на наряды денег повытянули немало – сказал его отец.

– Эх, сачок дома забыли – разволновался дед.

Едем мы, а девахи между собой всех пассажиров обсуждают без всякого стеснения.

Рядом с ними девочка-первоклассница с мамой сидела и читала прописи.

– Не рано тебе про писи читать? – спрашивает её беременная акселератка.

– Нет, я уже в первом классе, а вы уже прошли их?

Хохотал весь автобус, только девочка с прописями не понимала, чем она так всех рассмешила.

Хорошо, что скоро сошли эти соплюхи, едем дальше, некоторые дремлют, старик со старушкой у меня за спиной тихонько про молодость вспоминают, а тут у одной молодой мамы сынок закапризничал.

– Мам, титю хочу, хочу титю!

Мама его всячески успокаивает и на совесть давит, а тот не отстаёт, хочу – и всё.

Проснулся рядом мужик и говорит ребёнку.

– Я вот тоже титю хочу, но терплю, настоящий мужчина должен быть терпеливым, иначе и на зону попасть можно.

Перестал канючить мальчонка, видимо, зоны испугался.

А тут у кого-то телефон зазвонил. Муж с женой, что с самого начала пути заснули, прижавшись друг к другу, заворочались. Она ему говорит.

– Звонят, иди, открой дверь. А тот ей, не открывая глаз, отвечает.

– Ты с краю лежишь, иди сама открой.

Проснулись они оба от хохота.

Едем дальше, поутихли все, только дедок с бабулей у меня за спиной шушукаются. Слышу, рассказывает она ему про жизнь свою, мол, свободной была, пока замуж не вышла. До замужества могла и с подругами погулять и задержаться у них, а как вышла замуж, то всё это кончилось.

– Ведь мужики считают, что это они свободу теряют, когда женятся, а на самом-то деле мы, женщины. Мужику-то что, как жил, так и живёт, придёт домой отдохнёт при жене – и снова в поле. Мой всю жизнь на диване пролежал, в телевизор пялился и покрикивал: то подай, это принеси.

– Так на то и есть женская доля. Потому женщине судьба и жизнь длиньше дала. Мужики-то лет на десять раньше умирают. Вот и отдыхайте, как похороните.

– Вот даже здесь несправедливость, всю жизнь за ним ухаживай, похорони, а после за могилкой приглядывай. Нет, надо проучить моего деда, пусть без меня хотя бы неделю попробует прожить. Вот задержусь у подружки старой, она-то своего уже три года как похоронила.

Тут бабуля достала телефон и стала тыкать в клавиши. К двери подошёл молодой рыбак, с заднего сиденья, ему минут через двадцать выходить с отцом и дедом.

– Слушай, милый, помоги собчение по эсэмэс написать, у тебя глаза-то молодые, – обратилась к нему бабулька. Значит, пиши:

«Подлец. Не ищи меня. Я у мамы».

Шоссе спустилось к реке, у моста рыбаки сошли, а мы запылили дальше. До конечной остановки в другом посёлке оставалось езды минут на десять. Сойдут выспавшиеся муж с женой и примутся дома за обычные домашние дела.

Сойдут дедок и бабулька, которая решила оторваться, отдохнуть от обыденности жизни, хотя бы у своей подруги в другом посёлке. Сойдут все остальные пассажиры, а в автобус сядут другие люди, которых я повезу обратно.

И снова в салоне возникнут шутки, снова люди будут смеяться. Из разных историй сложатся анекдоты, и их будут передавать от человека к человеку. Смейтесь, люди, пока вы умеете смеяться над своими недостатками, вы остаётесь людьми.

А я буду везти вас в своём автобусе и смеяться вместе с вами.

Из архива: апрель 2016 г.