№5.2024. Талгат Сагитов. Дуновения памяти

Продолжение. Начало в № 11 2023 года

Перевод с башкирского языка Азамата Сагитова

...А на площади Ленина для меня всё внове. Четыре телекамеры, установленные на площади, передают сигналы на передвижную телевизионную станцию. На четыре монитора, находящиеся внутри, передаются изображения с этих камер. Режиссёр трансляции, слушая дикторов, зачитывающих в эфир тексты, находясь в здании Горсовета, дает команду запускать в телеэфир соответствующие тексту изображения с той или другой камеры. Поочередно надо показывать и воодушевленно шагающих по площади уфимцев, и центральную трибуну, героев производства и привествующих демонстрантов членов бюро обкома КПСС, особо выделяя первого секретаря: «Народ должен знать своих руководителей!» После каждой трансляции мы слышим: «Трибуну мало показали», «Первого секретаря вообще не было видно, у нас что, его нет?!» В зависимости от веяния времени меняются требования: «Почему вы показываете первого секретаря одного – у нас коллегиальное руководство!», «Почему постоянно всех троих (председателя Президиума Верховного Совета и председателя Совета Министров) показываете – в республике есть только один руководитель!», «Мало показывали людей на трибунах, они же не так просто стоят на почётных местах!» и так далее. Видимо, кто-то где-то, просматривая каждый кадр, делая такие подсчёты, старается по своему уберечь авторитет власти. Со временем такие спорные моменты мы практически устранили. Договорившись с главным режиссёром, во время трансляции мы начали ставить «метки» на какой минуте, на какой секунде первый секретарь, все трое руководителей вместе, бюро обкома были показаны в эфире; и во время вечернего показа в записи из помеченных кадров вставляли «заплатки» и показывали телезрителям наших руководителей таким образом, что уже избегали возможных замечаний. И все довольны: и проверяющие, и показывающие. Однако, у демонстрации непредсказуемый характер, просто так она пройти не могла.

Как правило, перед началом демонстрации первый секретарь, выступая, подводит трудовые итоги. Голос Мидхата Закировича Шакирова такой звонкий, долетает куда угодно, многим ораторам такое и не снилось. Когда он в своём выступлении начинает перечислять передовые предприятия, наша душа уходит в пятки – лишь бы этот отрезок прошёл без ошибок. Но... пожелания не услышаны, и в очередной раз название всегда находящейся среди лидеров Ишимбайской чулочно-носочной фабрики звучит как «Ишимбайская чулочно-насосная фабрика». А в вечернем и завтрашних повторах оно должно быть произнесено верно: «Первый секретарь не может ошибаться!» И наши операторы, звукорежиссёры часами сидят, ищут и меняют слово «насосная» на правильное, подбирая соответствующий тембр, силу звука. «Первый секретарь не ошибается!» Обычно выступления для первого секретаря готовил его помощник В. И. Палкин. Говорю ему: «Валерий Иванович, ты же не все передовые предприятия перечисляешь, попробуй хоть раз не включать чулочно-носочную фабрику. Видишь же, как мучаемся». Ответ, конечно, удивил: «Забавно же!» Вот тебе и на! Долго звучала эта «насосная фабрика».

Повседневная работа идёт своим чередом. Всё для меня ново, всё незнакомо. Благо, что участвуя в радиопрограмме «Пионерская искра» в 8-м классе в качестве ведущего, работая на III–IV курсах редактором радиопрограммы «Народные таланты», жизнь подготовила меня к работе не только для радио, но и для телерадиокомитета.

На первой проводимой оперативке (по телевидению) всматриваюсь в зал: знакомых лично мне лиц, можно сказать, нет. Вот в первом ряду сидит Амир Абдразаков – личность, успевшая зарекомендовать себя снятыми  художественными фильмами: «Песнь моего народа», «Свадьба», музыкальным «Крылья души», «Золото собирается крупицами», созданным по роману Я. Хамматова. Рядом, прикрыв сидящих сзади копной пышных, чуть растрепанных волос, с большим вниманием слушает первую «летучку» Ишбулды-агай Равилов. Мне нравилось, что он, «разместившись» в центре созревшего пшеничного поля, вёл передачи на чистейшем башкирском языке, брал интервью. Один подле другого расположились наша всегда сдержанная диктор Расима Каримова, работники молодёжной редакции Светлана Мушкина и Булат Уразбаев.

Со временем я ближе познакомился с коллективом. На телевидении трудилось множество потомков известных писателей: дочери Рашита Нигмати – Лариса, Акрама Вали – Альда, Кадира Даяна – Луиза, Хусаина Кунакбая – Эльвира, Сагита Агиша – Лера, сыновья Галии Имашевой – Роберт Арсланов, народного сэсэна Ерми Саита – Закир Исмагилов – и каждый (на большой или малой должности) работал с полной отдачей и старанием, своей деятельностью подкрепляя заслуженный авторитет прославленных родителей. Расстройство вызывало лишь одно – на башкирском никто из них толком не разговаривал. В этом нет их вины – сложно было научиться разговаривать на башкирском в те времена, когда в столице Башкортостана жило считанное количество башкир, когда не было ни одной школы, обучающей на башкирском языке. К тому же тогда косо смотрели на человека, осмеливающегося сказать что-то по-башкирски в публичных местах. Это только фиксация бытовавших взаимоотношений. Даже сегодня, несмотря на то что количество башкир в городе растет, работают башкирские школы и детские сады, соплеменников, свободно говорящих на родном языке, всё ещё мало, крайне мало.

В моей работе надёжной опорой стали сотрудники телевидения Мансаф Гилязев, Раиса Стрижкова, Ирина Любимова, Мирослав Сорокин, Булат Уразбаев, Наиль Тибеев, прошагавший всю войну кинооператором наш уважаемый ветеран Гильван Амиров, Ильдус Галиуллин и Леонид Мешков; радио – Салях Сукбаев, Гайфулла Валиев, Рима Сарварова, Рашит Аюпов, Юлия Евдокимова, Ядкар Найманов; организаторы передач из телецентра, обеспечивающие техническую поддержку вещания: В. Кузьминых, Е. Степанов, Р. Ижболдин, Р. Исмагилов.

В июле – августе для освещения игр ХХ летней Олимпиады мы направили в Москву передвижную телевизионную станцию вместе с целой командой наших специалистов. Кроме спортивных состязаний мы рассказывали о бойкоте Западом московской Олимпиады, объявленном в знак протеста против ввода войск Советского Союза в Афганистан. В репортаже с торжественного закрытия международного праздника спорта мы постарались передать все чувства, настроения и эмоции жителей Земли, не сдерживая слёз, провожавших олимпийского Мишку, который, размахивая руками, под грустную мелодичную песню улетал в бездонное небо, в неизвестность.

В то же время надо успевать донести до людей и о происходящем в Башкортостане. В 1980 году Уфа стала городом-миллионником, что изменило и его статус, и отношение к нему, на северо-западе республики заложен новый город Агидель. Воздвигнут монумент Героям Советского Союза – рядовому Александру Матросову (в то время мы еще не знали, что это Шакирьян Мухамедьянов) и лейтенанту Минигали Губайдуллину. Стараниями ученых Раиля Кузеева и Нияза Мажитова открыт Музей археологии и этнографии. (Сколько же внимания в этом году уделено культуре, военно-патриотическому воспитанию.) Наш земляк Игорь Соколов стал олимпийским чемпионом по стрельбе. (К слову, это сын собственного корреспондента Гостелерадио СССР в Башкортостане Лилианы Соколовой.)

На нас лежит обязанность доносить до людей и не самые приятные новости. Отправлен на заслуженный отдых Алексей Николаевич Косыгин, долгие годы работавший Председателем Совета Министров СССР, стремившийся внедрить в жизнь прогрессивные реформы. В августе по всему миру прокатилась информация о волнении рабочих в Республике Польша, чьи профсоюзы впоследствии объединились в организацию «Солидарность». Эта организация была создана (кому это было выгодно?) в качестве противоборствующей правящей на тот момент в стране Объединённой рабочей партии Польши (ПОРП).

Моя задача – присмотревшись к сотрудникам, изучив их возможности, правильно использовать их способности, инициативность; научиться отличать хорошее от плохого; вникнув, поняв специфику работы, полнее задействовать все имеющиеся технические и творческие возможности, погружаясь в необозримый круг проблем, находить пути их решения... Осознав необъятность поля деятельности, я засучив рукава, с энтузиазмом берусь за работу, с большим желанием и удовольствием, несмотря на постоянное ощущение нехватки времени. Самая сложная составляющая – отстутствие на должном уровне башкирской речи в телвизионных программах: и в ежедневных передачах для взрослых, и в передачах, предназначенных для детей. Конечно, наряду с русской редакцией передач для детей, есть и башкирская редакция. В соответствии с расписанием они также готовят детские программы на башкирском языке. Однако, не находя участников передач в городе, всё время привозим ребят из района. Естественно, эти дети, в отличие от приглашенных на русскоязычные передачи – а там в основном были городские, – стеснительные, замкнутые, робкие настолько, что терялись в чуждой для себя среде. И костюмы использовались поплоше, и сценарии были примитивнее.

Мы решили обновить детскую редакцию – нужен молодой оригинально мыслящий человек, знающий язык, историю своего народа, его творчество и сумеющий детским языком передать эти знания через эфир телезрителям. Наш выбор остановился на Сарвар Суриной – выпускнице университета этого года (1980). И не ошиблись. Постепенно лёд начал таять. Начав с небольшой «промоины», благодаря созданной в 1992 году Луизой Азаматовной Фархшатовой передаче «Сәңгелдәк» («Колыбель»), детская редакция сначала превратилась в «незамерзающую полынью», которая с объединением всех детских передач превратилась сначала в «Сулпы» («Монисто»), а немного погодя преобразилась в полноводную детскую студию «Тамыр» («Корни») – вдохновенно изливающийся источник, радующий душу и сердце звонкими всплесками, чистотой течения, пестротой своих красок. Этот звонкий родник стал предметом гордости и для нашей семьи: внук известных в республике личностей – Фаниса и Альбины Исхаковых –  Чингиз Ханнанов (ныне – заслуженный артист Башкортостана) и наша внучка Шаура Сагитова (лауреат республиканской премии имени Шайхзады Бабича) с самого начала с малых лет стали активными участниками передач, бессменной парой ведущих до самого своего выхода «на пенсию» – поступления в школу...

Если говорить в целом о подготовке кадров, я всегда был сторонником привлечения молодёжи. Так, вскоре я назначил недавно окончившего вуз и приехавшего работать из Кармаскалов Фаниля Кудакаева сначала старшим, а потом и главным редактором на радио. Альфира Баргусова из Стерлибашево была представлена на должность главного редактора редакции художественных программ радио, а уроженец Белорецкого района Раис Исмагилов стал главным режиссёром. Не подвела молодёжь, оправдала оказанное ей доверие. В дальнейшем все они принесли пользу нашей республике, работая замминистрами в разных министерствах, занимая ответственные должности в аппарате Президента...

В один из дней напомнили, что пора начинать подготовку новогодней программы «Огонёк», назначив для этого ответственных людей. Всё сделали, программа готова. «Надо для приёмки передачи пригласить ответственного работника из обкома партии», – говорят. Оказалось, что и здесь нужно пройти партийный «контроль», получить благословение. Интересно, как принимали новогоднюю программу, когда она сразу шла в эфир «вживую», а не в записи? Что только ни могло случиться, когда передача шла в прямом эфире, да и случалось. Долгие годы об этом вспоминали, как о забавных случаях. А что сейчас? Система работает. Мой предшественник Вилляр-агай Даутов, четыре года тянувший лямку председателя Гостелерадио, до этого три года работал заместителем заведующего отделом обкома партии. И все три года по поручению обкома он принимал новогоднюю программу. Потом новогодние программы стал принимать сотрудник обкома, которого переместили в кресло Вилляра Юмагуловича. Спрашивается: и где здесь логика? Долго искал – не нашёл, уж больно глубоко она запрятана. Или перевод на ступеньку выше с должности заместителя заведующего на самостоятельную государственную работу предполагал возможное уменьшение ответственности исполнителя? Может быть, он сразу потерял политическое чутьё? А может, сразу начал выходить из доверия? Нет, всё осталось на своих местах, только... так привычнее, так спокойнее, просто действует «контроль», а «контроль» никогда не повредит. Может быть, они вводили это как устоявшуюся привычку на будущие 30–40 лет? Чтобы показывать на двух-трёх каналах по всей России заранее записанных на плёнку двадцать артистов? Пройдет несколько лет, и всё это перерастет в большую напасть, когда по десяткам каналов будут транслировать так называемое «российское искусство», с орущими, скачущими, полуголыми дикими исполнителями, от безвкусицы и надоедливой пошлости которых невозможно будет оградить телезрителей.

Приближается очередное 8 Марта. Решили поздравить наших женщин концертом, подготовленным силами одних мужчин. На концерте руководство тоже должно продемострировать свои «таланты». Спасибо моим коллегам за то, что они не стали отнекиваться, говорить, что вышли из пионерского возраста. Заместитель по телевидению Гата Шайхутдинович вспомнил игру на «хромке»; заместитель по радио Раид Абдулхаевич, обхватив баян, начал перебирать клавиши; а главный редактор редакции кинопроизводства, секретарь партийной организации Гостелерадио Рафкат Фаткуллович Ишкуватов сыграл на мандолине, которую последний раз брал в руки во времена учёбы в педагогическом училище. Что же делать мне, тому, кто не играет ни на одном инструменте? Решил попробовать сыграть на кубызе. Дескать, для этого не нужно особого мастерства. А когда директор радиотелецентра – заместитель по технике Рахим Сафуанович Исмагилов взмолился: «Парни, у меня действительно нет никакой специальности для выхода на сцену», то и для него нашли подходящую работу: «За тобой – красивый праздничный стол». Хотели сохранить в секрете подготовку нашего номера для концерта, но шила в мешке не утаишь. Студия, где запланирован концерт, полна народу, даже прилегающий холл заполнен до отказа – иголку некуда воткнуть. Даже мы, «артисты», еле протиснулись. Пробравшись на «сцену» и заняв своё место в заднем ряду, я почувствовал, как задрожали сначала коленки, потом ноги целиком. Градом начал струиться пот, заливая и щипая глаза, да так, что запотели очки. «Ну же, отчего я так занервничал, ведь с этими людьми постоянно встречаемся, обсуждаем что-то, даю поручения, кого-то уговариваю, критикую, анализирую выполняемые ими дела, при необходимости могу и поругать, и похвалить, интеллигентно обращаюсь. Можно было бы и не волноваться так». И всё же – не могу успокоиться. Если вдуматься – предстоит своебразное испытание на глазах всего коллектива. И этот экзамен я сдал. Может быть, тогда я глубже понял, каково это – в творческом поиске, обдумывая свою программу, выстроить её; перед выходом на сцену убрать всякое волнение, заранее отработать дикцию, продумать каждое движение, даже то, что улыбка должна быть естественной, и многие другие нюансы. И это понимание, должно быть, помогло в какой-то мере мне в будущем успешно исполнять обязанности министра культуры.

Как всегда, с присущим советскому народу большим оптимизмом, с большими надеждами мы вступили в 1981 год, и, чтобы приблизить светлое будущее, люди работали с неиссякаемым энтузиазмом. На состоявшемся в феврале – марте ХХVI cъезде КПСС под лозунгом «Экономика должна быть экономной», осознавая запросы дня сегодняшнего, планируя разработку «Продовольственной програмы», дóлжной решить все имеющиеся в обществе проблемы, объявили, вдохновив  население, о предстоящем переходе на новые рельсы общенациональной экономической политики. Мы радуемся и гордимся тем, что для жителей и гостей столицы открыт Дворец культуры «Нефтяник» (ныне – ГКЗ «Башкортостан»); перед Домом печати установлен памятник Шагиту Худайбердину; на Уфимском моторостроительном заводе с числом работающих около 50 тысяч (ныне – УМПО) выпущен пятимиллионый двигатель. В то же время рассказываем о том, как в Польше усиливается влияние созданной в прошлом году организации «Солидарность»...

Подошло время моего первого отпуска. Мы отправились в санаторий «Красноусольск» без детей, надеясь отдохнуть там дней десять. Видимо, в недобрый час мы двинулись в путь: на дороге Толбазы – Красноусольск колесо машины наткнулось на валун, лежащий под слоем гравия, и мы опрокинулись... Авария! Когда нас привезли в Толбазинскую больницу, оказалось, что у моей супруги перелом позвоночника, а у меня пострадала ключица. Хорошо, что у нашего водителя Ралифа-агая Абкаирова всё обошлось...

В летний июльский зной нас разместили в районной больнице в Толбазах в маленькой палате с двумя кроватями (самая лучшая и удобная для нас палата). Моей Иркэм нельзя двигаться, мне же наложили гипс, подвязали руку – я могу ходить и хотя бы одной рукой ухаживать за своей супругой. Едва услышав информацию о несчастном случае, к нам приехал Рашит-бажа Кильдигулов, работавший председателем в одном из ишимбайских колхозов. Проведав о состоянии нашего здоровья, поспешил в Уфу, чтобы подготовить детей, успокоить свою жену Раузу-апа, которая на период нашего отпуска присматривала за нашими сыновьями. Из-за случившегося происшествия родная сестра Фарзаны Рауза-апа решила остаться с детьми до тех пор, пока мы не выйдем из больницы. «Как жизнь сложится, никто не знает, а тебе может пригодиться», – с такими словами научила она 14-летнего Азамата готовить еду, записала рецепты приготовления разных каш и вручила нашему старшему сыну. Несмотря на самый горячий период в сельском хозяйстве – период уборки, Рашит-бажа чуть ли не через день навещал нас в больнице, при этом успевал ездить в Уфу и держать на контроле происходящее там. Он от всей души старался нас поддержать – поэтому и успевал. Мы всю жизнь жили с этой семьей бок о бок, поддерживая родню, помогая друг другу, делая всё от нас зависящее.

Через пару дней, немного удивив нас, в комнату вошел профессор Венер Газизович Сахаутдинов. Причина моего недоумения в том, что, хотя мы и прекрасно знали друг друга, наши отношения ещё не переросли в дружбу. Моё недоумение понять ещё можно, но вот весь персонал больницы стоял на ушах. Ведь приехал сам лично, целый профессор медицины! Увидев наше самочувствие и настроение, немного пошутив, сказав какие-то общие слова, он серьёзно посмотрел на Фарзану и сказал: «Ну-ка, пошевели пальцами одной руки. Теперь другой рукой то же самое. Осторожно, медленно попробуй приподнять ногу, так, теперь другую». Всё, что он просил, она смогла исполнить. Уважаемый профессор расплылся в улыбке, лицо засияло, как полная луна, глаза повеселели. «Всё будет хорошо. Ты ещё будешь лихо отплясывать в туфлях на шпильках», – обрадовался профессор, окрылив и нас с Фарзаной. Что сказать о таком человеке? Что подвигло его примчаться к своим знакомым, попавшим в аварию и получившим травмы? Желание увидеть собственными глазами хирурга положение попавших в беду (чтобы понять, какое лечение необходимо в дальнейшем), верность клятве Гиппократа, желание помочь коллеге по цеху – хирургу, лечившему больных (надо отметить, закрепленный за нами хирург Семёнов Михаил Евдокимович – наше уважительное отношение к нему и благодарность безграничны – очень опытный специалист, ас своего дела, лечил нас с большим вниманием со всей тщательностью) или что-то иное? Трудно сказать. Должно быть, потому что он был настоящим человеком, говорят же: простым – в величии, великим – в простоте. В будущем величие и простота приведут доктора наук к званию члена-корреспондента Академии наук Башкортостана, заслуженного врача, изобретателя, ректора медицинского института, депутата Государственного Собрания, писателя...

Вообще, во время госпитализации людской поток не прерывался. Регулярно навещали зять Эрнст и сестрёнка Зайтуна из Давлеканово (оба – врачи), мой Риф-абый, брат Иркэм – тоже Риф приезжали с работы. Один из моих одноклассников, житель деревни Верхнеарметово, с кем после 9-го класса вдвоем мастерили ограду Макаровской больницы (даже подзаработали деньжат), тогда же сблизились и подружились, а ныне кандидат наук, работающий в медицинском институте, Зайнулла Гайнуллович Габидуллин и его жена Роза Байтимировна практически взяли над нами шефство. Своего личного транспорта у них не было, но они, сменяя друг друга, каждый день появлялись у нас. Делали разные необходимые дела, умывали, прибирались в палате, отвлекая разговорами, подбадривая, засиживались до самой ночи. Когда говорили Розе: «Уже темнеет, до дома ещё доехать надо», она спокойно отвечала: «Машин полно на дороге, быстро с кем-нибудь доеду». Мы поняли, что настоящие друзья бывают именно такими.

А родственники как откликнулись! Двоюродная сестра Фарзаны, дочь Сара-иней, младшей сестры Заки Валиди, Нурия специально взяла отпуск, чтобы постоянно находиться рядом с нами. После завершения отпуска ей на смену, взяв отгулы, приехала моя двоюродная сестра Зилия, которая была замужем за братом Фарзаны Рифом (по этому поводу мы с Рифом постоянно шутили: Риф считается зятем по нечётным дням, а по чётным дням становится деверем, а я, соответственно, наоборот). На протяжении месяца находясь в больнице, мы успели узнать и почувствовать внимание, заботу, поддержку со стороны дружной, искренней семьи второго секретаря Аургазинского райкома КПСС Анвара Габдулловича Галимова и его супруги Самары. Добрые отношения, которые установились между нами, продолжались долгие годы. Пока демократия и перестройка не покрыли извилистые тропы большого пути пылью... Это ведь жизнь!..

Перед отъездом мы пообещали детям, что привезем их в санаторий через несколько дней, и надо держать слово. В один из дней их к нам привезли, Азамат сразу всё понял, а 4-летний Салават впервые в «санатории», в маленькой комнате сидит, оглядываясь вокруг, словно пытаясь в чём-то разобраться. Спрашиваем: «Как тебе здесь нравится?» Поедая разные фрукты и вкусности, принесённые нашими посетителями, довольно отвечает: «А мне нравится этот санаторий». Чуть погодя всё же спросил: «Почему мама с кровати не встает?» Ответ тут же пришёл сам: «Она только что принимала процедурные ванны, поэтому ей пока нельзя вставать», – Салават был удовлетворен ответом. Нежданная беда многому нас научила. В народе говорят: «Если ты вдруг споткнулся, значит, настала пора поклониться матушке-Земле». Видимо, так оно и есть. Неожиданный поклон, видимо, внёс некие изменения в наше сознание, восприятие жизни, характер. Мир по-прежнему красив, нет – гораздо прекраснее. Родные, дети, друзья – замечательные, отзывчивые, неимоверно близкие. Видимо, в период, когда душа нуждается в особенном внимании, ты и сам начинаешь подмечать, что вокруг гораздо больше отзывчивых, щедрых, сеющих добро людей. Многие ценности переосмысливаются, какие-то из них становятся важнее, начинаешь понимать значимость того, на что раньше вовсе не обращал внимания; что-то привычное становится дорогим, на что-то приучаешься закрывать глаза, на что-то устанавливаешь для себя запреты.

Это происшествие быстро вывело из отрочества нашего 14-летнего сына Азамата. Оценивая ситуацию по-взрослому, он взял на себя многие заботы. Будь то ежедневная помощь маме, которая вынужденно лежала в постели, или присмотр за 4-летним братом Салаватом (а это включало в себя ранний подъём, доставка брата в детский сад, по пути надо было занять очередь за маслом и колбасой; возвращаясь, снова пробежать мимо магазина и отметиться; к одиннадцати часам, когда привозили продукцию, снова пойти в магазин, отстоять до последнего, купить полкило или килограмм колбасы и масла; вечером, после шести, забрать братишку из детского сада домой), или варка каши по рецептам Розы-апай, да и в учёбе надо постараться не отставать – стиснет зубы, без жалоб, работает и работает. Тогда же начал принимать самостоятельные решения и тогда же, видимо, понял, как это ответственно.

На следующее лето мою Иркэм направили в специализированный санаторий для лечения больных с травмой позвоночника, расположенный в крымском городе Саки. Оказывается, для подобных больных существуют специальные правила перевозки на самолёте: от здания аэровокзала до самолёта их подвозят на машине скорой помощи под наблюдением медиков, хотя некоторые могли бы сами вместе с другими пассажирами ехать в автобусе. Пришло нашей маме время возвращаться. Я отправился с цветами в аэропорт. Самолёт приземлился. Стою, жду у выхода для прилетающих. Внезапно звучит голос из динамика. «Встречающий Сагитов, вас просят подойти к въездным воротам». Ослышался? Что случилось, зачем надо туда идти? Сердце оборвалось, когда увидел машину скорой. «Видимо, ей стало хуже или лечение совсем не помогло», – мелькнула горькая мысль. Пока стоял в растерянности, увидел, как кто-то, наполовину высунувшись из окна машины, едущей от самолета, размахивает руками и что-то кричит. Это оказалась моя Иркэм. Почувствовав мою тревогу, выкрикивала для успокоения: «Не волнуйся, со мной всё в порядке». На вопрос, почему же она не со всеми вместе в автобусе, про те самые правила и рассказала: «Таков закон. Больных, как я, от аэровокзала до самолёта провожает врач скорой, точно так же должно быть и при встрече». Больные бывают разной степени тяжести, у кого-то польза от лечения проявляется сразу, на кого-то воздействует постепенно, потихоньку, а кому-то, не приведи Аллах, не поможет вовсе. Поддавшись панике, совсем не подумал об этом.

Праздничный стол получился красивым, прошёл весело. Моя дорогая, нахваливая, ела борщ и торт, приготовленные Азаматом. Когда он наверняка не мог услышать, шепнула мне на ухо: «Этот борщ в Крыму так надоел – каждый день на обед давали».

Вскоре Фарзану назначили заведующей отделением в училище, а в конце прошлого столетия выбрали заведующей кафедрой вокального искусства в Институте искусств. Удостоенная званий заслуженного деятеля искусств Башкортостана, России, она и по сей день работает в этом же институте профессором, возглавляя кафедру. Самое главное – спасибо профессору Венеру Сахаутдинову, который пообещал ей танцы на шпильках, – несмотря на свои подкатывающие восемьдесят лет, она по-прежнему, выбивая дробь, может бойко, по-нашему, по-народному, сплясать или плыть, не шелохнувшись, словно лебёдушка.

Уяснив, что такое есть самостоятельность, наш Азамат сказал, что после окончания уфимской школы № 39 будет поступать в МГУ. Когда мама услышала эту новость, у неё случился сердечный приступ, пришлось даже вызывать врачей. Я же поддержал его решение. «Ты что же, отпустишь своего сына одного в Москву, у которого там нет ни одного знакомого, куда он ни разу не ездил?» – горячилась моя жена. Но Азамат уехал. Уехал без сопровождающих, нашёл университет, сдал экзамены, вернулся студентом механико-математического факультета. «Спасибо тебе, улым! Еслы бы ты поступал здесь (и, без сомнения, поступил бы), злые языки начали бы говорить: “Конечно, отец вмешался – вот в институт и зачислили”. А так я могу спокойно смотреть всем в глаза. Спасибо!» Закончил университет, после – аспирантуру, вернулся домой с женой – одногруппницей из Калужской области – Натальей, успевшей уже примерить себе аллоним Емеш (по имени героини одноимённого романа Зайнаб Биишевой). Работал на разных ответственных должностях, вместе с прекрасной, скромной невесткой, которая целенаправлено изучала башкирский язык, историю, музыку, полностью приняла образ жизни башкирского народа, воспитывают двух дочерей и сына. По крайней мере, мой сын нашёл своё место в этой непростой жизни.

1982 год мы встретили под лозунгом «425 лет добровольного вхождения Башкортостана в состав России». Прекрасная возможность ещё раз доказать верность дружбе, что башкирский народ предан центральной власти, хороший повод подтянуть экономику республики, улучшить жизненный быт городов и районов. В центре города выросло новое здание Русского драматического театра, Дворец культуры Уфимского завода синтезспирта; на берегу Уфимки раскинулся ипподром «Акбузат», который принял первых спортсменов, любителей лошадей и скачек; через построенную в Бакалах первую спутниковую приёмную станцию начали, наконец, вещание на запад и северо-запад республики, доводя до наших жителей новости республики, страны, информацию о мировых событиях и культурной жизни. Конечно, в первоочередных планах рассказывать о жизни республики: её неутомимых тружениках, передовых колхозниках, ударниках производства, об их продуктивной работе; о современных методах деятельности, о мире культуры и искусства, о духовной составляющей человека.

Наряду с сюжетами, передачами, которые привозят наши журналисты со всех уголков республики, мы предлагаем зрителям различные художественные произведения, спектакли, встречи с известными личностями, учёными, деятелями культуры, искусства. Телезрители с нетерпением ждали передач с участием Дмитрия Смолдырева, Виля Резбаева, Махмузы Гайнуллиной, Виктора Мушкина, Марата Кульшарипова, Суюндука Саитова, Эльмиры Давыдовой, Гизара Мансурова. Однажды мне дали познакомиться с текстом одной публицистической беседы о коммунистах. Едва начав читать, не успел заметить, как с головой погрузился в написанное, возник целый поток мыслей. Этот новый для нас автор, отличающийся широкой эрудицией, глубокими познаниями, готовит тексты такой убедительности, что ты сразу веришь каждому сказанному им слову. Автора звали Утябай-Карими. Наши радио и телевидение начали с ним плотное сотрудничество.

Через много лет, когда мир изменился, я увидев на экране Карима Утябая, вслушался в его слова. Как ранее в разговорах о коммунистах, с такой же убеждённостью, с глубокой внутренней силой теперь он говорил о религии. Действительно, человек большой эрудиции и глубоких знаний. Уроженец Татарстана, проучившись два года в Московском институте востоковедения, в итоге окончил Казанский государственный педагогический институт. Трудно сказать, в какое из учений он уверовал, но жить-то надо. Один Аллах знает, сколько людей невольно вынуждены были, разрываясь на две-три части, во имя достатка и спокойной жизни работать в противной их душе сфере.

В повседневной жизни встречалось много разных недостатков, однако их обнародование в средствах вещания не слишком приветствовалось. И всё же мы нашли вариант: организовали новую передачу, назвав её «Актуальная камера». Актуальность в том, что она состоит из сюжетов, показывающих как позитивную, так и негативную сторону дня сегодняшнего. Не успели мы подумать, что «Актуальная камера» сумела занять своё место в информационном пространстве, как меня вызвали в обком. Вначале задали вопрос, как школьнику:

– Как, по-твоему, на каком счету в республике Илишевский район?

– Всем известно, что это самый передовой район.

– Так зачем же вы к нему цепляетесь, вам других районов мало?

Всё становится понятно – пару дней назад в «Актуальной камере» прошёл один сюжет. На станции Буздяк под открытым небом горой лежат органические удобрения, нещадно поливаемые дождем. Когда все хозяйства испытывают недостаток в таких удобрениях, кто же проявляет такую бесхозяйственность? Как выяснили – хозяйства Илишевского района. В сюжете видеоряд сопровождался словами, что было бы неплохо, если бы вывозили всё вовремя. Увидевший сюжет первый секретарь Илишевского райкома, Герой Социалистического Труда позвонил секретарю обкома: «Что, обком теперь с илишевцами общается только через “Актуальную камеру”?» Раз камера «Актуальная», в ней немало и позитивных сюжетов. Опять вызывают в обком и снова задают тот же вопрос:

– Какой самый передовой район в республике?

– Знаю, уже знаю, Илишевский.

– Тогда почему в сюжете показываешь Татышлинский район, а не Илишевский? Расхваливали в своём вчерашнем сюжете.

– Потому что есть за что похвалить: вторым идёт по уборочным работам, не допускает потерь, проявляет большую организованность, не теряет времени впустую, работает напряжённо.

– А кто решает судьбу хлеба в республике? Илишевский, который заполняет элеваторы тысячами тонн зерна, или Татышлинский, возящий в час по чайной ложке?

– Об этом и речи нет, и сравнений таких не может быть. Если бы земля в Татышлинском районе была такой же плодородной, как в Илишевском; если бы у них были более благоприятные природно-климатические условия, имелись бы в избытке удобрения; если бы сельскохозяйственная техника стояла в очереди для работы, как у илишевцев, то татышлинцы, в данный момент хорошо организовавшие работу, шли бы впереди.

Надоело им со мной разговаривать. Секретарь обкома дал заместителю заведующего отделом пропаганды и агитации, курировавшему СМИ, поручение: «Ладно, готовь проект постановления бюро обкома, может быть, тогда поймет». Уже на следующий день пригласили и требуют подпись, что я ознакомился с проектом постановления. В проекте написано, что Комитет по телевидению и радиовещанию работает недостаточно объективно, допускает нарушения, а председателю комитета Т. Н. Сагитову объявляется выговор. Расписался. Меня же пригласили ознакомиться с проектом постановления, а не узнать, согласен ли я с прочитанным. Время от времени официально напоминали: «Включаем твой вопрос в повестку дня следующего бюро». Вероятно, больше полугода грозил мне дамоклов меч: «Сейчас сорвусь, сейчас отделю твою буйну голову от тела». Разумному было достаточно времени, чтобы понять. Кого критиковать, надо ли брать разрешение, если собрался навести критику, выясни, не приходится ли кому другом, близким человеком или роднёй, ударить наотмашь или мягко постелить? Думай, для себя хотя бы выясни, пригодится в жизни. Если переборщишь с критикой, она сама обернется против тебя дьяволицей и заберет с собой в ад. Не забывай этой науки при восхвалении, да и при безразличии помни тоже. Не по одному ли лекалу надо действовать в каждом из случаев?

Бывало, что наша критика оказывалась равной похвале. Во время весеннего сева взял кинооператоров и отправился в Белебеевский район. Беседуем с тогдашним первым секретарём райкома Рифкатом Яубатыровым. У него, кажется, совсем нет настроения, разговаривает замкнуто, взвешивая каждое слово. Узнав о цели приезда, уточнил, что, вероятно, я уже решил, в какое из хозяйств поеду. Я ответил ему: «Какое хозяйство вы определите, туда и поедем». Лицо его немного просветлело. Переглянувшись с сидевшим рядом вторым секретарём Алексеем Колесниковым (мы когда-то вместе работали в обкоме комсомола), заключил: «Покажем Метевбаш». Я уже знал, что это самое передовое хозяйство в районе. Уже в машине Алексей, как у своего, ещё раз постарался выяснить: есть ли у меня какое-то особое задание или цель? Я не стал даже подыскивать ответы. Есть и то и другое: особое задание – показ на телевидении и радио ход весенне-полевых работ, цель – рассказать республике, как организована эта работа в Метевбаше. Мой собеседник, успокоившись (он и по жизни спокойный человек), проговорил, что Яубатыров переживает, что председатель комитета не мог просто так лично приехать. Наверное, у командированных есть какая-то цель. Он и поручил: «Ты, Алексей, с ним работал, езжайте вместе в колхоз, попытайся найти общий язык». Пока шло чаепитие, устроенное председателем колхоза Г. И. (позже его назначат руководить районом), договорились, какое поле покажут журналистам. Алексей предложил нам с председателем, как большим любителям, сыграть пару партий в шахматы. Г. И. показал сильную игру, быстро меня обыграл. Выехали в поле. Одолев один подъём, вырулили на широкое, огромное поле. Присмотрелись, на дороге у лесопосадки механизаторы ремонтируют то ли трактор, то ли сеялку. Второй секретарь замолчал, председатель колхоза побледнел и расстроился. Как тут не расстроиться! Узнав, с какой целью пожаловало телевидение, привезли в лучшую бригаду самого передового хозяйства района. А что вышло на деле? Техника сломана, простаивает в самую горячую пору полевых работ. Наш оператор снял и это неприглядное зрелище, и всё остальное тоже. Текст напишу вечером, когда вернемся в Уфу.

Обед прошёл в мрачной атмосфере. Они и спросить не решаются: «Как покажете, будет ли критика серьёзной?» Мне тоже надо подумать, как показать: ребята старательные, хозяйство передовое, такие накладки могут случаться в жизни. Это же техника. Стоит как-то сгладить при показе. Чтобы подготовить себе пути манёвра, вношу следующее предложение. Играем три партии в шахматы. Я сказал, что, если одолею – мы дадим в эфир так, как увидели, а если он победит (в его победе я ни на йоту не сомневался, он же успел показать, что очень силён, предлагая, я заранее был уверен, что он обязательно меня одолеет) – то критика будет не очень болезненной. Играем. Вот незадача. Председатель колхоза проигрывает. И во второй партии его король склонил голову. Видимо, хозяин не знает, что делать от тревоги, его сильно сдерживают внутренние переживания, эмоционально-психологическое состояние ухудшается. Опять проигрывает. В жизни очень важно уметь разговаривать с людьми – деликатно, внимательно и уважительно (какая бы ситуация ни случилась), учитывая всё, не унижая, не задевая чести, личностных качеств человека, с учётом и его психологии. Сказав ещё раз, чтобы не переживали, мы уехали. Сюжет ремонта техники (мы его показали, здесь я никого не обманывал) в эфире завершили словами: «Бывает, что в напряжённую пору техника ломается, однако самое главное – машина “техпомощи” незамедлительно доставила в поле необходимые детали, оживила технику, и работа продолжилась». (И здесь я не солгал – хотя до начала самих ремонтных работ прошло, наверно, полчаса). Метевбашевцы остались довольны. Надо сказать, и я тоже...

Бывало, появлялись в кабинете люди, своим приходом неожиданно поднимающие настроение. Однажды сказали, что на приём пришёл драматург Габдулла Ахметшин. После войны, в 50-е годы, его пьеса «Тальян гармонь» была очень популярна по всей республике – песню из того спектакля «На берегах Сакмара звучит мелодия тальянки» поют до сей поры, при этом сам он оставался очень скромным, ни во что не вмешивался, жил в своём мире. Сразу пригласил его в кабинет. Глуховатым голосом он говорит: «Ты, наверное, удивлён, что я пришёл?» И в самом деле, удивляюсь. Какая проблема могла привести драматурга, чьё творчество в последнее время было не очень активным? «Я пришёл поблагодарить», – говорит. Это ещё более удивительно... «Помнишь, когда ты работал инструктором, я через тебя передал пьесу, чтобы показал её Тагиру Исмагиловичу. По прошествии ряда лет я его спросил: “Всё же, не могли бы высказать своё мнение о той пьесе полнее, подробнее?” – на что он ядовито отреагировал: “А что, Сагитов разве тебе не всё высказал?”» (Я хорошо помнил тот случай. Тагир Исмагилович пригласил меня и, вручив рукопись, велел вернуть её автору. На мой вопрос: «Что передать автору?», он отрезал: «Ерунду (он произнёс бранное слово) написал, прямо так и передай». Драматург, пришедший узнать судьбу своего произведения, устремив на меня полные надежды глаза, спросил: «Ну, что сказал?» Со словами: «Передал, что надо бы ещё немного доработать», – вручил ему рукопись.) «В тот момент до меня дошло, что отзыв секретаря был нехорошим, – продолжает Габдулла-агай. – Не передавая грубого выражения секретаря, ты оградил меня от переживаний, огорчений, испорченного настроения. Вот я и приехал сказать тебе за это спасибо», – закончил драматург. Вот она – сила слова! Вот она – тонкость чувств, широта души! Сколько уж лет прошло, а писатель-фронтовик посчитал необходимым выразить свою благодарность.

Право снимать документальные фильмы, наряду с союзными республиками, было также у госкомитетов Башкортостана и Татарстана. Конечно, и в этом вопросе господствовали иерархически-дискриминационные подходы. Союзные республики снимали на 35-миллиметровую плёнку, и аппаратура у них была намного лучше, с её помощью можно было снимать и художественные фильмы. Такая киноаппаратура, адаптированная к студийной, значительно расширяла творческие возможности, обогащающие передачи и фильмы. А у 16-миллиметровой плёнки возможности были ограничены, Центральное телевидение вело политику их ликвидации. А мы с коллегой из Татарстана – Ильгизом Калимулловичем Хайруллиным – противились этому. С Ильгизом, который в те же годы, что и я, работал в комсомоле, но немного позже меня пришёл на телевидение, мы быстро нашли общий язык и подружились. На Центральном телевидении, увидев меня одного, спрашивали, где Ильгиз, не болеет ли он; и у него уточняли: «Где Талгат, не приехал, что ли?» Видимо, тому, что нас воспринимали как две половинки одного целого, способствовали наша искренняя дружба, наши схожие мысли, желания и устремления, трудолюбие, чистота помыслов, одна идентичность, похожие взгляды и оценка. Часто думаю и желаю, чтобы и отношения двух народов – башкирского и татарского – всегда опирались на искренность, доверие друг к другу, доброжелательность, как у нас. Со временем Ильгиз Калимуллович дослужится до должности заместителя главы Правительства Татарстана и на этой работе будет пользоваться большим авторитетом, откуда со временем уйдет на заслуженный отдых.

День проходит за днём. У нас ежедневная текучка. Готовим, производим, передаем в эфир различные телепередачи, продолжаем снимать документальные фильмы. В народе популярны фильмы цикла «Герои Социалистического Труда»: о Хатмулле Султанове, Талипе Нуркаеве, Нурии Муллакаевой, Сабире Кунакбаеве, Эльвире Гулиной, Ризе Яхине. Глядя на разделяющие программы статические картинки (их называли «заставки»), подводящие к переходу от одного сюжета к другому, сижу и думаю: «Когда же у нас будет такая техника, что мы сможем увидеть вместо статических фотографий или надписей хотя бы живые листочки, слегка колышащиеся на лёгком ветру?»

В этот момент молодой режиссёр Раис Исмагилов предложил: «Талгат Нигматуллович, мне очень хотелось бы снять видовой фильм (сцены природы)». А ведь и я хочу снять такой фильм, показать людям естественную природу, которая «оживит лицо» нашего экрана. Однако такая возможность практически ничтожна. Кинолента для фильма в расходах телевидения не предусмотрена, гонорар авторам также не выплатить, нет возможности режиссёра направлять, отрывая от основной работы, в длительные командировки на натурные съёмки. Режиссёр стоит на своём: «Вы только разрешите, выделите немного плёнки и технику. Мне не нужны ни гонорар, ни командировки. Снимать буду во время отпуска». Решился и дал согласие. И телевидение получило великолепный фильм о реке Инзер, полноводной и мощной, говорливой и задумчивой, тихой и спокойной, бегущей с песнями и гимнами, возносящей свою край, его народ, величественный Урал, нет, более того, прославляющей всю нашу Родину, весь Башкортостан. Десятиминутный, радующий душу музыкальный кинофильм, сделанный инициативным, целеустремленным, понимающим красоту, с высоким эстетическим вкусом нашим молодым коллегой, позже приведет его к должности главного режиссёра телевидения.

Мы часто устраиваем встречи с радиослушателями и телезрителями. На них бывает достаточно как критики, так и одобрения... В душе, конечно, надеешься получить слова одобрения и со стороны руководителей. Когда бывал в обкоме после показанной передачи, в которой, по моему мнению, нет ни малейшего повода для придирок, и, уставив глаза в заведующего отделом агитации и пропаганды Урала Насыровича Бакирова, ждал ободряющих слов, он ограничивался словами: «В целом так-то она хорошо прошла. И в самом деле есть неплохие места». Имевший большой опыт комсомольской и партийной работы, он никогда не торопился высказать своё мнение. Если не знать мнения секретарей обкомов, то можно ошибиться; а оценка, которую ты дал, предваряя высшее мнение, какой бы справедливой она ни была – лишь твоя собственная оценка, а не мнение партии. Твоё же дело – донести мнение партии, её позицию и оценку. Каждый, кто работал в таких органах, знал и выполнял этот неписаный закон. Тем более есть ещё такое понятие, как чувство вкуса. Чувство, прочно укоренившееся в обществе, крепко удерживающее свои позиции. К сожалению, понятие «по вкусу» в полной мере не может охватить все качества реалий, поэтому и оценка, и полученные только на этой основе выводы не всегда соответствуют истине, иногда ведут к неверным шагам. Когда посредственный вкус соединяется с властью, они начинают «руководить» вместе всем обществом и страной. И не только в духовной среде, но и в экономике. Достаточно вспомнить, как в 1962 году Н. С. Хрущев на выставке в Манеже разгромил в пух и прах творчество советских художников, или как М. С. Горбачёв в 1986 году принудил вырубить все отечественные виноградные плантации, чем свёл на нет целую отрасль и откатил отечественную экономику назад.

Знающий всё это Урал Насырович говорил мне, что если в нашей работе не бранят, то это уже сродни похвале. И я верю ему, давно и всё знающему. В период моей деятельности на телевидении он всегда обращал пристальное внимание на нашу внутреннюю жизнь, и всё, что происходило в комитете, он старался знать раньше секретарей обкомов, потому как если возникнет какой вопрос – у него уже должен был быть готовый ответ или необходимое пояснение. Когда я заглядывал к нему в кабинет, он частенько вспоминал: «Я до сих пор вижу перед глазами худого парня в очках, который стоит около больницы в Макарово. Ты тогда второй же курс окончил?» – уточнял он. Действительно, в 1961 году, будучи секретарём обкома ВЛКСМ, на машине УАЗ (шофёром был Зариф Байбазаров, отдавший всю свою жизнь работе в обкоме комсомола), приехал забрать моего Рифа-абыя, первого секретаря Макаровского райкома комсомола, на работу на должность заместителя заведующего отделом сельской молодёжи в обком. Удивительно, но эту встречу не забыл. Возможно, он прослеживал мой путь. Не будет ошибкой сказать, что этот мудрый, с фундаментальными познаниями, умеющий и себя оградить от ошибок, проницательный, кожей чувствующий, где что творится, современник, хорошо изучивший психологию и людской характер, всю жизнь проработал в руководящих структурах, серьёзно познав и усвоив писаные и неписаные законы и отношения в эшелонах и коридорах власти. И память у него исключительная и логическое мышление великолепное. Если перед ним стоит срочная задача или пришло «сверху» какое-либо указание, жалоба, просьба, он прежде всего ставил себе вопрос: «Откуда ноги растут?» Только раскрыв всю подноготную вопроса, он принимал решение и, как правило, верное...

Взяв в руки газету, прежде всего он просматривал последнюю страницу. Нет ли некролога, если есть, то кто же ушёл навсегда, каким семьям, организациям, министерствам, предприятиям необходимо выразить сочувствие, кто нуждается в добром слове? Если кого-то повысили в должности, то кто это, из какого роду-племени, каким образом удостоился повышения, кем работали родители, дедушки и бабушки, насколько влиятельны друзья и сваты, кто кому кем приходится? Мощнейший аналитик Урал Насырович, аккуратно раскладывающий информацию по разделам в сусеках своей памяти, наверное, давно всё подмечал и знал и о нашей семье тоже: о маме, тесте, тёще, брате, супруге, детях. Во время разговора, когда у него бывало благостное настроение, он, улыбаясь из-под очков, подшучивал: «Талгат, в народе так рассказывают: люди смотрят на двух играющих на улице мальчиков и интересуются, чьи это дети. Кто-то отвечает: “Неужели вы не знаете, это же сыновья Талгата Сагитова?”» Я с улыбкой слушаю, мне нравится такая шутка. После этого заведующий прибавляет: «Годы спустя по улице проходит старик. “Кто же это, лицо очень знакомое?” – уточняют встречные. Другие в ответ: “Вы разве не знаете, это же отец Азамата и Салавата Сагитовых?!”» Спасибо Уралу Насыровичу за то, что он говорил слова, подкрепляющие веру в жизнь, подпитывающие душу, поднимающие настроение... Сейчас я уже достаточно прожил и могу сказать прямо – сыновья не дали мне повода краснеть за них, я жил (неправильно – живу и буду жить), гордясь их делами, жизнью, умом, честью, их семьями. И очень доволен тем, что я отец таких сыновей – Азамата и Салавата, состоявшихся деятельных мужчин своего времени. Работая на разных должностях, они продолжают мою общественную, политическую жизнь, встречаются с авторитетными людьми, чьи приветы и добрые пожелания сыновья мне передают, тем самым продлевают её, не дают оторваться от кипящей жизни и замыкаться внутри себя...

Урал Насырович, долгие годы возглавлявший отдел пропаганды и агитации обкома, после начала реформ в партии, создания отдела идеологии, объединившего отделы пропаганды и агитации, науки и учебных заведений, культуры, перешёл на работу директором Уфимского Дома-музея В. И. Ленина. Проработав три-четыре года, перешёл в Верховный Совет Республики Башкортостан после избрания Муртазы Губайдулловича Рахимова на должность его председателя. После введения в республике должности Президента Урал Насырович был утвержден помощником Президента. И до самого выхода на пенсию – в наше время трудоспособность не ограничивается строго 60 годами – он там и проработал. Считается, что в теории управления имеются три главных инструмента власти: нескончаемые кипы бумаг, владение информационным пространством, формирование повседневного распорядка работы Президента и связь с прессой. В республике все эти вопросы были и в голове, и на плечах, и в руках у У. Н. Бакирова. Я бывал свидетелем того, как он старательно, ни от чего не отклоняясь, доводил порученные дела до самого конца. И самому на себе случалось испытать это.

Однажды в холле шестого этажа Белого дома Президент, глава Правительства, его заместитель, помощник Президента и я обсуждали какую-то тему, после завершения я решил обратиться к главе республики: «Когда можно будет заглянуть к вам по одному важному вопросу?» Вероятно, в неподходящую минуту задал я свой вопрос. Неожиданно вспылив, он бросил: «Вот у тебя есть премьер, к нему и ходи. Урал Насырович, не пропускай министров ко мне, пусть они ходят к главе Правительства».

Когда бывал в кабинете у помощника, до моих ушей доносились обрывки разговоров разного содержания: «Нет, пока не приезжай, я сам назову тебе удобное время», «Ладно, придешь в тот день, час, у него будет немного свободного времени». Либо сам кому-то звонил и сообщал: «Приходи скорее, пока настроение хорошее». Работает правильно. Он сам может вызвать раздражение руководителя, если озабоченные вопросами посетители станут причиной недовольства начальства. Испорченное настроение первого лица будет отражаться на спокойствии всей республики. А так быть не должно. Как-то при откровенном разговоре я сказал Уралу Насыровичу: «Выйдя на пенсию, вы наверняка услышите много слов благодарности, конечно, и упреки стороной не обойдут. К каким только вопросам вы не были привлечены?! Даже просто как посредник, на судьбы людей вы оказывали большое влияние». Услышав такое, он призадумался: «Неужели это на самом деле так будет?» И сегодня я нередко встречаю приближающегося к 90-летию уважаемого патриарха Бакирова Урала Насыровича, как и прежде, там, где собираются люди – на торжественных вечерах, собраниях, в театрах, на юбилеях, панихиде. Вероятно, пользуясь случаем, он узнаёт, что происходит в обществе, проверяет отношение к себе, устраивает своеобразный безмолвный экспресс-анализ: не изменился ли градус уважения к нему, вряд ли уже поднимется выше – главное, чтобы не падал. Кажется, что он старается заприметить всё из-под слегка припухших век, старается во всём разобраться и продолжать свои отношения с этим миром.

Наша страна с размахом отпраздновала 65-летие Великой Октябрьской социалистической революции. Не успели закончиться праздничные дни, как разнеслась скорбная весть о том, что на 77-м году жизни скончался Генеральный секретарь ЦК КПСС Леонид Ильич Брежнев. Его здоровье в последние годы вызывало определённую тревогу, но, как и всякая смерть, она случилась внезапно.

Перед глазами промелькнули воспоминания 29-летней давности с похорон главы государства И. В. Сталина. Мне, 11-летнему мальчику, ребёнку, который видел, как вся наша школа, вся деревня, родители, пожилые люди искренне скорбят и плачут, казалось, что весь мир, весь земной шар заливается слезами. Искренние страдания и рыдания людей разных национальностей, возрастов, языков, профессий буквально разрывали наши детские сердца. А на этот раз как? Какие почести воздаст народ главе, восемнадцать лет возглавлявшему государство? Как переживёт народ такое горе? Сколько слёз – искренних – прольёт? Многим ли из старшего поколения вспомнится, что не пройдёт и десяти лет после ухода вождя на тот свет, как руководство страны обрушит на головы своих граждан поток информации о «годах его правления, не стóящих ваших слёз», о «непростительной ошибке лить слёзы по нестóящему человеку, тирану», используя для этого все возможные официальные каналы: газеты, радио, телевидение, привлекая к этому всякие идеологические общественные организации, включая трёп «новых демократов», вытравливая добрые чувства, искреннюю скорбь и уважение к ушедшему лидеру страны. Не придется ли через несколько лет им самим бояться собственных насмешек над нашим «молодым» поколением: «эти ваши слёзы были вообще ни к чему, зачем вы их понапрасну лили?»

А плакали люди, должно быть, вспоминая добрые дела сталинского гения: превращение СССР в индустриальное с передовыми заводами и фабриками социалистическое государство с развитым сельским хозяйством, колхозами и совхозами, в условиях, когда США в течение 16 лет пытались не признавать его как полноправное государство; Великая Победа многонационального государства в Великой Отечественной войне, быстрое восстановление страны после разрушительной войны; да, и создание атомной бомбы, разом остудившей горячие головы желающих повоевать американцев и их прихвостней. Дабы застить пеленой память, людям говорили, что плач их был напрасен, стараясь вытравить память о благом; рассказывали, что «цена преобразования страны в передовое индустриальное общество, цветущий рай на земле – превращение этой страны в систему ГУЛАГ, убившую сотни тысяч людей, бессчётное их количество», припомнили обезглавленную Красную армию и «организованный» голодомор. Говоря словами нашего земляка маршала авиации Ивана Пстыго: «Нашли неисчерпаемую тему и вот себе тешатся разрешённой смелостью, упражняются в стрельбе по покойнику». История же не торопится давать окончательную оценку: всё ещё изучает как с одной, так и с другой стороны. Пока не находит ответа, который бы объединил всех людей, объединил всё общество. Долго ли ещё это будет продолжаться?

А если коснуться эпохи Леонида Ильича Брежнева? Тогда не грех бы и поплакать. Постепенно мы перестали бояться друг друга, общества, власти и, несмотря на различные обстоятельства, приобретали дух свободы. После коллективного подписания в Хельсинки 33 европейскими государствами, США и Канадой Соглашения о нерушимости послевоенных границ в Европе мы вступили в полосу спокойной, размеренной жизни. И хотя полностью обеспеченными не были, мы жили весело и дружно, пили и ели в своё удовольствие. Можно и не жалеть слёз? Может, жить, ностальгируя о годах, прозванных «застоем»? Или же за возможность пересказывать разные анекдоты, заполонившие страну? Или же удивлять иностранцев, не понимающих парадоксов социализма: «Интересные эти советские – в магазинах ничего нет, а в каждом холодильнике на кухне всё есть»? Может, по поводу того, как моя Иркэм, простоявшая в год 50-летия Великого Октября на жаре в очереди с четырёхмесячным сыном Салаватом за 400 граммами сливочного масла? И как женщины из очереди не позволили ей взять 400 граммов на сына, подняв крик: «Груднички не едят масла и сами платить за себя не могут – им на двоих только 400 граммов отпускайте!»

Как и у любого правителя, ушедшего навсегда, Генеральный секретарь оставил после себя много как хороших дел, осуществлённых для улучшения жизни страны и народа, так и тех, что не устраивали людей. Мир в Европе – Хельсинский договор, это, конечно, серьёзное достижение. Эта проблема, однако, была общей, касалась не только СССР, но и многих других стран, огромного количества людей. Поэтому это достижение каждый конкретный человек на личностном уровне ощутить не мог. А результат «застоя» мог ощутить каждый – до сих пор не у всех есть жильё, нет разнообразия в еде, не всякий может обновить одежду, никак не подходит очередь в детский сад... Результаты незавершённой работы оказывают влияние на каждого. Соответственно, каждое воздействие получает свою оценку.

Что касается плача по кончине, то и он когда-то прекращается. Есть в народе такое выражение: «Радуга, какой бы ни была красивой, если висит в небе долго, человек обязательно перестанет ею любоваться и восхищаться». Нам, телевидению и радиовещанию, газетам, надо подумать, как донести эту печальную весть до людей. Газетам хорошо – есть пример: в 1953 году трагическое известие разместили в траурную чёрную рамку. Так будет и сейчас. В содержании сообщения по радио и в голосе диктора также должны присутствовать печальные ноты. Для телевидения это первый показ ухода главы государства. Доведение до людей печального события в подходящей форме становится моей личной ответственностью. Я положил перед собой напечатанные в газетах программы передач Центрального телевидения и Всесоюзного радио, включил и телевизор, и радио, внимательно смотрю и для себя записываю: насколько соответствуют программам идущие в эфире передачи? Не соответствуют, меняются по ситуации. Значит, я тоже должен заменить в сетке вещания развлекательные, в праздничном духе передачи, хотя они и были включены в программу. Дикторы центрального телевидения зачитывают сообщения ЦК КПСС о невосполнимой утрате, биографию покойного, письма граждан, организаций; берутся интервью; в эфир даются выступления симфонических оркестров, показывают балет, как правило, повторяют «Лебединое озеро». Когда вспоминал, какую из наших передач мы прервали или убрали для передачи московского сообщения, обратил внимание на статью Фарита Фаткуллина в газете «Кызыл тан» от 8 января 2021 года. Там говорилось следующее: «...субботний вечер. Ко Дню милиции на Башкирском телевидении шла музыкальная программа. Певец Раиль Кучуков произнёс краткую поздравительную речь и объявил, что споёт две песни. Едва успел он открыть рот, как передача прервалась, и на экране появилась заставка с надписью “Москва”. Весь вечер показывали балет “Лебединое озеро”». Оказывается, и журналисты хорошо помнят прошлое. Молчавший на протяжении суток обком КПСС на следующий день спозаранку собрал редакторов республиканских газет (траурные выпуски газет уже вышли, их успели проанализировать) и меня. Разговор прошел спокойно, но в газете «Кызыл тан» один материал (на первой странице) был размещен без траурной рамки. Секретарь обкома строго предупредил: «Будьте внимательны, ребята, в переходный период истории могут и головы полететь». В целом это историческое испытание мы прошли благополучно, без потерь.

Пленум ЦК КПСС избрал Генеральным секретарем партии 68-летнего Юрия Владимировича Андропова. Народ с большими надеждами, как родного, воспринял широко известного, опытного, внушающего уверенность своей серьёзностью политика, на восемь лет младше прежнего партийного руководителя: он выберет правильный курс и наведет порядок, что станет основой выхода страны из кризиса.

На долю нового Генерального секретаря выпало проведение торжественных мероприятий по случаю 60-летия образования государства нового типа – Советского Союза, СССР. В связи с этим юбилеем руководство страны посчитало важным проведение в ноябре 1982 года в Москве объединённого пленума творческих союзов страны и РСФСР – писателей, художников, композиторов, архитекторов, кинематографистов и журналистов СССР, Всероссийского театрального общества – зарекомендовавших себя верным идеологическим оружием, пропагандистом и агитатором партии. Всё Политбюро ЦК КПСС в полном составе присутствовало  на пленуме, придавая этому мероприятию важное значение. Судьба и мне дала возможность участвовать в этом историческом событии – меня пригласили как председателя правления Союза журналистов Башкортостана, объединяющего 700 членов, и как члена правления Союза журналистов СССР. Ещё раз провозгласив тезис о нерушимом единстве партии и народа, партийных и беспартийных, творческой интеллигенции и трудового народа, приняв резолюцию о необходимости неустанного труда во имя приближения светлого будущего, мы с большим эмоциональным подъёмом и энтузиазмом разъехались по городам и весям.

С приходом нового руководителя в стране начали экономический эксперимент: внедрили хозрасчёт, расширили внутреннюю автономию предприятий, была поставлена задача ускорения научно-технического прогресса. Как и предполагалось, на первый план вышел вопрос наведения и укрепления порядка. Требовательный руководитель с первых дней правления объявил борьбу с коррупцией, возбудил уголовные дела на высокодолжностных руководителей, замеченных в нарушениях, а многих уволил. Население, давно испытывавшее жажду справедливости, поддержало эти шаги. В целях наведения порядка в Москве и других крупных городах для выявления прогульщиков в рабочее время начали проводить облавы в магазинах и кинотеатрах на посетителей – многие из них оказались командированными. Такой подход, такие резкие шаги люди не поняли, хотя сами же хотели порядка, но не принимали такие методы. Может, Генеральный секретарь чувствовал, что ему отведено мало времени для наведения порядка, и хотел успеть-таки провести такую большую работу? Словно слыша определённое недовольство советских людей, Президент США Рональд Рейган в выступлении от 8 марта 1983 года назвал Советский Союз «империей зла». И хотя сам Р. Рейган после своего визита в Москву 29 мая 1988 года перестал считать СССР «империей зла», чему был несказанно рад разваливший впоследствии страну М. С. Горбачёв, данная характеристика уже успела нанести вред нашей стране, оказать влияние на весь мир. Эти пагубные последствия не уменьшаются и по сей день, они продолжают держать мир в напряжении. Как и речь Уинстона Черчилля в американском Фултоне в 1946 году, когда он объявил «холодную войну» между «свободным» Западом и скрывшимся за «железным занавесом» Востоком. Те два выступления стоят друг друга.

Не успела в нашей стране подняться новая радуга, как на декабрьском пленуме партийный доклад КПСС был зачитан от лица Ю. В. Андропова. Пошли слухи о серьёзном ухудшении его здоровья. Вскоре он и в самом деле отошёл в мир иной. Нам, работникам прессы, уже известно, как освещать последние проводы лидеров страны.

Советскому народу не пришлось ломать голову, кто будет избран следующим главой государства – председатель похоронной комиссии. На февральском пленуме Генеральным секретарем ЦК КПСС стал 73-летний Константин Устинович Черненко. Мне даже довелось его увидеть. Был приглашен на какое-то крупное совещание союзного уровня. Заранее сообщалось, что на этом мероприятии, которое состоится в Большом Кремлевском дворце съездов, предстоит слушать выступление Генерального секретаря. После того, как члены Политбюро ЦК КПСС заняли места в президиуме, было предоставлено слово руководителю партии. С места, где он сидел, нужно было по нескольким крутым ступеням спуститься к трибуне. Двое ответственных работников, поддерживая его с обеих сторон за подмышки, осторожно спустили по лестнице и подвели лидера к трибуне. О его мучениях с астмой в народе было известно, а тут воочию увидели, что со здоровьем у него большие проблемы. Генеральный секретарь, хоть и с трудом, начал своё выступление. По залу пронёсся слух, что «доклад будет зачитан лишь отдельными частями». Мы быстро достали и начали сверять выступление с текстом доклада, розданным нам при регистрации. И в самом деле, больше половины текста доклада не прозвучало. Это, однако, не помешало нам, присутствующим в зале, вскочить и бурно аплодировать прочитавшему последние фразы Константину Устиновичу Черненко...

Здоровье, видно, совсем никудышное, к добру бы! Не зря здоровье лидера отождествляют со здоровьем страны. Нигде в мире, оказывается, сведения о здоровье лидера не охраняются наравне с государственной тайной... Мы в свои республики и области возвратились с тревожными мыслями: хватит ли у этого лидера сил и здоровья, чтобы повести за собой весь советский народ, давно жаждущий нововведений, новой жизни.

Дома ждала куча дел. Повышение качества ежедневных передач, расширение их тематики, географии, жанров; общение с творческими коллективами, группами, известными личностями, журналистами; изучение нововведений, содержание техники в должном состоянии, её аккуратное и эффективное использование... Если взглянуть немного вперёд – 25-летие создания телевидения, необходимость проектирования и строительства нового здания телецентра, замена студийной аппаратуры для перехода с чёрно-белого на цветное вещание.

Из повседневных задач – просмотр отснятых киносюжетов, приуроченных ко Дню Победы. Содержательные, волнующие, наполненные смыслом ленты. «Из этих кадров можно выстроить замечательную передачу, делайте!» – сказал я, вдохновлённый увиденным. Вскоре пригласили на просмотр готовой передачи. Вроде бы и хорошая получилась передача, но чего-то как будто не хватает.

– А где кадр с матерью, плачущей с цветами у обелиска? – задаю работникам вопрос. Раз до этого уже видел, помню, какие были кадры.

– Ну, мы не стали включать их в передачу.

– Почему?

– Она же плачет.

– И что?

– Разве можно показывать льющих слёзы?

– Кто такое сказал, с чего вы это взяли? Вы же не взяли из этих киноматериалов самый лучший, самый эмоциональный, самый воздействующий кадр. Она, возможно, потеряла и мужа, и отца, и ребёнка. Она изливает своё горе не для того, чтобы разделить его с другими, из глаз вместе со слезами выходят её внутренние переживания, повисают на дрожащих ресницах и медленно ползут по её щекам. Эти кадры непременно должны быть в передаче. Тогда ваша передача не станет формальной, казённой, а превратится в сердечный, искренний разговор со зрителями.

Журналисты, готовившие передачу, наверняка следовали захватившему их когда-то стереотипу о том, что советские женщины – сильные личности, они не плачут, даже когда испытывают огромные потери.

Когда я работал в комсомоле, нас – секретарей обкомов – собирали на семинар в Москве. Перед нами выступали авторитетные, именитые, знаменитые люди. Объявили, что слово предоставляется матери Олега Кошевого – Елене Николаевне Кошевой. Мать 16-летнего командира тайной организации «Молодая гвардия», созданной на Украине для борьбы с фашистами в городе Краснодон Луганской (Ворошиловградской) области, хорошо известного нашему поколению косомольцев главного героя Олега Кошевого из одноименного романа Александра Фадеева «Молодая гвардия», насмерть замученного гитлеровцами за свою антифашистскую деятельность. Мама героя вышла на трибуну, начала свой печальный рассказ. Мы слушаем её и с восхищением, и с состраданием, стараясь понять её чувства. А она рассказывает, и речь её льётся ровно, как у опытного лектора. Один из наших коллег подметил: «Ребята, не показалось ли вам, что мать говорила не о своем сыне, а о стороннем ей юноше, на примере которого рассказывала о любви к Родине, патриотизме?» И в самом деле, было много хороших, правильных слов, но совершенно не ощущалось в них горя, материнских чувств, страданий, материнской боли. Сложно сказать, вообще возможно ли в каждом выступлении, полностью раскрыв сердце и душу, выкладывать напоказ свою вселенскую боль и рассказывать о ней в миллионах аудиторий? Сколько душевных сил для этого надо? Куда могут привести связанные с этим чувства, есть ли радость от осознания уважения народа к подвигу сына, не затянут ли сочащиеся слёзы твою жизнь в свой водоворот? Может быть, к таким мыслям и переживаниям привела стереотипность восприятия, что подобные выступления должны быть эмоциональными, полными искренности... А подготовленная нами передача, в которой мать, «не скрывая», роняла слёзы у обелиска, тогда получила высокую оценку.

С недавно принятым на работу Ринатом Камаловым из Мечетлинского района сидим в моем кабинете и просматриваем текст его будущей передачи. Я делаю пометки: тут поправь так, в этом месте сделай подольше, здесь надо добавить красок. Он упрямится, не соглашается со мной, не хочет менять текст и перечит мне. Я могу материал и без его согласия по-своему зачеркнуть, исправить, поставить подпись и выпустить в эфир – у меня такое право есть. Однако я считал необходимым в личном разговоре разъяснить законы радиовещания, показать его нюансы. Частенько он бывал не согласен с моими замечаниями. Видимо, я слегка замучил его, и он жаловался на это коллегам, да так, что однажды сотрудница, делящая с ним один кабинет, Тамара Ганиева мне выложила: «Талгат Нигматуллович, Ринат Камал сказал: “Наверное, здесь работать не смогу – председатель сильно привязывается, посадив рядом с собой, каждый мой материал проверяет до последней запятой”». Сижу, молчу. «Я ему объясняю, – продолжила Тамара-ханум, – он, наверное, из тебя старается воспитать настоящего радиожурналиста. Тебя бы просто уволили, если бы ему было всё равно, и не тратил бы на тебя столько своего времени. Работай спокойно». Спасибо Тамаре, которая, поняв мои устремления, успокоила Рината и сохранила его в коллективе.

Самое главное – один из двух молодых радиожурналистов, о которых я упомянул, – талантливая поэтесса Тамара Ганиева, которая в будущем получит звание «Народный поэт Башкортостана»; второй – Ринат Камал, талантливый писатель, в будущем удостоится Государственной премии имени Салавата Юлаева, станет гордо носить имя народного писателя. Прочитав роман Рината Камала «Альфира», обильно, щедро насыщенный метафорами, эпитетами, аллегориями и сравнениями, однажды при встрече я спросил его о том, остаётся ли что-то для следующих произведений. «Найду ещё, Талгат Нигматуллович», – ответил писатель. Тогда же каждый из применяемых художественных приёмов, обогащающих произведение, будь то радиопередача, беседа или зарисовка, не всегда, на мой взгляд, соответствующий моменту и жанру, долго обсуждался именно с целью понять друг друга. Известный писатель на меня не обиделся, наоборот, по случаю одной из моих юбилейных дат счёл необходимым написать обо мне хорошие, теплые слова в газете...

Через некоторе время, когда поближе узнал коллектив, работу, мы решили провести аттестацию журналистов. Основная цель – выяснить, насколько высок их профессиональный уровень, отношение к делу, в какой степени теоретически и политически подкованы, как развита их философская мысль, знают ли решения партии и правительства, как применяют знания в практической работе. К испытаниям, которые предстояло пройти перед членами авторитетной, компетентной комиссии, все готовились, переживая и волнуясь. Аттестация прошла замечательно. И всё же в вышестоящие органы ушла одна жалоба. Корреспондент школьной редакции радиокомитета Ф. Р. написала: «Несмотря на то, что я успешно прошла аттестацию, меня не повысили в должности». Пришлось пригласить и пояснить: «Давать правильные ответы на поставленные вопросы – это одно дело, но почему вы не используете свои знания при подготовке передач? То ли не хотите, то ли не знаете как. Наверное, стоит серьёзно подумать об этом».

Работая на телевидении, я приобрел одну интересную привычку. Если настроение было плохое, возникала необходимость серьёзно, всесторонне что-то обдумать, привести свои мысли в порядок или просто побыть наедине, я заходил на Мусульманское кладбище, которое почти вплотную прилегает к телецентру. Многие из знакомых, друзей, родственников нашли здесь свой последний приют. Медленно обхожу кругом, читая надписи на надгробных памятниках. У некоторых захоронений останавливаюсь, предаюсь воспоминаниям, передаю приветы сегодняшнего дня, рассказываю об успехах, иногда жалуюсь, делюсь своими планами, спрашиваю совета. Такая умиротворяющая тишина, такое спокойствие, что чувствуешь какое-то божественное таинство или таинственную святость. Прозрачный живительный воздух этого «подземного города», пропитанный «жизнью и вечностью», ворошит твою память, очищает душу, вносит ясность в твоё сознание, укрепляет веру, уводит от всех надуманных, ненужных проблем, напоминая о непреходящей ценности этого мира. За час-два проветришься, очистишься, обновишься...

Как-то раз после такого «путешествия» меня остановил наш журналист Рашит Шакиров: «Нужен ваш совет. При поездках в командировки меня, начиная от секретарей горкомов и райкомов и заканчивая мастером и бригадиром, часто спрашивают: “Вы родственник Шакирова (первого секретаря)?” Я каждый раз прихожу в замешательство. Что делать, какой надо дать ответ?» Я подумал и сказал: «А ты не давай однозначного ответа, загадочно улыбнись – и всё на этом». При следующей встрече: «Талгат Нигматуллович, я сделал так, как вы мне посоветовали. Пугаются моей фамилии, что положено – сразу всё делают». Вот ведь, обманывать не обманывали, а от сходства фамилий имели определённую пользу. И так, оказывается, бывает.

В один из дней зашёл Амир Абдразаков вместе с Фуатом-агаем Биишевым. Фуат Хибатович Биишев, пользующийся заслуженным авторитетом в сфере литературы и журналистики, работал старшим редактором редакции художественно-литературных передач телевидения. Настоящий художник, прекрасно знающий нашу историю, культуру, потрясающе талантлив, мало говорит, да очень много делает, близкий соратник и единомышленник Амира-агая. Они пришли с серьёзным предложением: снять фильм «Кинзя» по мотивам романа Гали-агая Ибрагимова, с любовью принятого всем народом, взволновавшим всю общественность. Хорошая идея, у меня тоже после того, как я увидел телефильм «Золото собирается крупицами», давно было желание своими силами снять фильм на башкирском языке. И вот теперь «Кинзя»!? Желание есть, идея отличная, но как реализовать её? Нужен сценарий, нужны артисты, нужна натура, нужен павильон, нужны костюмы, нужны декорации, нужны киноленты, деньги... Надо, надо, надо... А телефильм, к тому же полнометражный, включить в наши планы нет никакой возможности. Значит, ни одной копейки выделить из сметы не получится... Амир-агай и Фуат-агай, хорошо знающие и понимающие ситуацию, сдержанно согласились: «Да уж, всё надо. Но уж очень хочется снять, есть уже почти готовый сценарий, примерно наметили артистов, давайте подумаем, как сделать», – с мягкой настойчивостью закончили они. Оставил себе почитать сценарий. Понравился. Подумал и решился – надо снимать. Можно для фильма отдать сэкономленные плёнки, сценарий будет бесплатным, по гонорарам и прочим будет видно по окончании работ; тех, кто непосредственно будет занят во время съёмок, к другим работам привлекать не будем.

Сценарий переделывали несколько раз. Должно быть, настолько сильным у коллег было желание снять фильм, что каждое высказанное замечание ими принималось во внимание, они быстро перерабатывали и приносили новый вариант сценария. Опредилились с актёрами. Для съёмок небольших сюжетных сцен обозначили павильоны. А что делать с натурными съёмками? Где, как? Конечно, в Башкортостане! У нас много мест, где можно снимать фильмы эпического характера, есть на что посмотреть. В одном только Ишимбайском районе, на моей на родине, каких только мест нет! Тогда первым секретарём Ишимбайского горкома КПСС работал мой давний добрый знакомый Адгам Ганеевич Шарафутдинов, который в период моей работы в комсомоле оказал большую помощь в организации конного похода-эстафеты молодёжи. В своё время этот авторитетный человек окончил высшее техническое учебное заведение, защитил кандидатскую диссертацию по технической специальности, всей душой любил искусство, культуру, спорт, где бы он ни работал, всегда эти вопросы ставил на передний план и старался по возможности улучшить там ситуацию. За помощью в съёмках натуры я решил обратиться к нему. Наше предложение по фильму «Кинзя» он однозначно поддержал. «Для съёмок нужны просторные красивые луга, горы, вершины, долины, реки, леса», – подхватил режиссёр Амир Абдразаков. «Талгат Нигматуллович прекрасно знает свой район, таких мест у нас достаточно», – заметил Адгам Ганиевич. В книге многочисленное войско, в те времена это были в основном всадники. Как быть с этими всадниками? С первым секретарём мы договорились так: он разошлет по колхозам разнарядку с необходимым количеством лошадей. Хозяйства не будут выгонять их на работу, чтобы придать «товарный» вид (воинский конь не должен быть ни тощим, ни жирным, ни измученным). Всё это каждый председатель колхоза возьмёт на свой контроль. «В положенное время мы соберем всех на указанное место, – продолжил Адгам Ганиевич, – а до того научим ребят ездить верхом на лошадях. У них же и одежда должна соответствовать тому времени. Если что, вместе с вашими режиссёрами, операторами, художниками и это определим». «Вы нам, похоже, совсем не оставили забот?!» – многократно его благодаря, мы приступили к работе. Только сам безгранично увлечённый Амир Абдразаков знает, сколько сил при проведении съёмок в Ишимбае было потрачено, сколько он провёл бессонных ночей, сколько потрепал своих нервов. Амир-агай вернулся воодушевлённым от проведённой работы и крайне довольным от оказанного содействия со стороны ишимбайцев и их первого секретаря. «Материала много, добротного материала, получится прекрасный фильм», – делился радостью Амир Габдульманович.

Я не смог стать свидетелем завершения работы по фильму и его выходу в эфир в связи с моим переводом в Министерство культуры. Некоторое время спустя я с удовольствием, как и миллионы зрителей, посмотрел этот четырёхсерийный фильм. Понравилось. Ещё раз убедился – большой мастер режиссёр Амир Абдразаков. Только... чего-то, кажется, не хватало в фильме. Как-то спросил у Амира Габдульмановича: «Не маловато ли в фильме сцен и видов, снятых в Ишимбайском районе?» Он, вздохнув, с горечью ответил: «Ты точно подметил. Отснятые кассеты до монтажа фильма я отдал на хранение в нашу видеотеку, и по какому-то недоразумению значительную часть этих лент выдали для записи ежедневных передач». Мне стало жутко неприятно. Как бы обогатили фильм эти кадры, добытые с таким трудом и уничтоженные по неосторожности (ли?). Сколько таких потерь несет наша культура, литература, духовный мир из-за подобной невнимательности, неосторожности, равнодушия, или, может быть, из-за зависти? Что касается Амира-агая, то в будущем он организует киностудию «Башкортостан» (главной опорой в этой работе для него станет Салават Хурматович Аминев, работавший тогда министром культуры), в начале 90-х годов обогатит нас всех снятыми публицистическими и документальными фильмами «Ахмет-Заки Валиди Тоган», «Ишмулла», «Акмулла», «Революционер-дипломат», «Несломленный дух», «Мы верим» и многими другими. Киностудии «Башкортостан» по праву присвоят имя Амира Абдразакова. Башкирский народ благодарен лауреату Государственной премии имени Салавата Юлаева Амиру-агаю и за двух его сыновей. Народные артисты Башкортостана (сейчас уже и заслуженные артисты России) Аскар и Ильдар Абдразаковы, зная историю своего народа, его достижения, выступая на сценах самых престижных театров мира как у себя дома, удивляя и восхищая зрителей мощными, сильными голосами, будут нести миру дух башкирского народа, башкирского искусства, башкирской музыки по всем континентам...

Как-то позвонил заведующий отделом культуры обкома Ахнаф Дильмухаметов: «Мне нужен секретарь в приёмную. Наверное, у тебя много таких, кого можешь предложить. Нужна грамотная, а главное – чтобы умела печатать тексты на башкирском». Конечно, есть такая, одинаково хорошо владеющая обоими языками. Это Дина Зубаирова из Кигов, которая командует в приёмной председателя комитета. Только ведь жалко её туда отдавать. С другой стороны – обком просит: туда после тщательного изучения берут только лучших. Ахнаф Мударисович добавил: «Знаешь ли ты, что в областном комитете нет машинистки, которая умела бы печатать на башкирском, нет даже машинки с башкирским шрифтом?» Вот тебе на! В Башкирской автономной республике, в её высшем органе управления – Башкирском обкоме партии, в государстве, где башкирский язык закреплен законом в качестве государственного языка, спустя почти 60 лет после революции, провозгласившей равенство народов, несмотря на наличие в Уфе завода по выпуску машинок «Пишмаш» – нет ни машинки с башкирской клавиатурой, ни знающей язык машинистки! Это уже не просто вопрос безразличия, а как бы переходит в политический. Просьба заведующего отделом оказалась гораздо серьёзней, чем представлялась мне поначалу. После того, как мне раскрыли глаза, я однозначно, без малейших колебаний предложил кандидатуру Дины для работы в обкоме.

Услышал, что в больнице лежат писатели Вазих Исхаков и Вафа Ахмадиев. Собравшись несколько человек, мы отправились навестить их. Сначала мы зашли к Вазиху-агаю – к более старшему. Беседовали о том о сём. После некоторых раздумий Вазих-агай промолвил: «Эх, парни, ладно, мне уже 56 лет, а вот Вафу жалко, ведь он совсем молод». Он порадовался, когда сказали, что сейчас мы собираемся заглянуть и к нему. Вафа, тяжело дыша, сказал: «Ладно уж, я достаточно прожил – 46 лет, а вы берегите друг друга!» Было ощущение, что эти два неизлечимо больных литератора, почти дословно повторяющих слова и пожелания друг друга, таким образом, понимая предстоящее расставание, прощались с нами и с миром. Верным, к сожалению, оказалось то чувство. Если на творческом поле выпирает одна из черт человеческого характера, то в течение самой жизни на передний план чаще выходят иные качества. Их прощальные слова незабываемы.

Готовимся отметить четвертьвековой юбилей Башкирского телевидения. Молодёжь, погруженная сегодня в компьютеры, мобильные телефоны, айпады-айфоны, интернет, не знает и не может осознать, что всего лишь 60 лет назад – в 1960-х годах – люди радовались возможности, сидя дома, видеть, благодаря телевидению, происходящие где-то далеко в мире события, быть в курсе текущих новостей. Для того чтобы увидеть это чудо, волшебное действо, в редкие квартиры с телевизором сходились соседи с табуретками попить чаю (если случится), держа под мышками гостинцы и прося у хозяев извинения за беспокойство. Возможность таких коллективных просмотров сама по себе была уже праздником.

На юбилейном вечере в Доме актёра собираемся показать первые шаги башкирского телевидения, пройденный нами путь и нынешние достижения, которые разительно отличаются как в творческом, так и в техническом плане. Мы решили, насколько это было возможным, провести необычный вечер. Основная идея – показ подготовки юбилейной передачи, предназначенной для сотрудников Госкомитета по телевидению и радиовещанию, нашего актива, часто появляющихся в эфире выдающихся личностей, мастеров сцены, учёных, приглашаемых украсить и наполнить смыслом наш вечер. Каждому из участников мероприятия подарили на память бокал с изображением телевышки и летящих эфирных волн и надписью «Башкирское телевидение – 25 лет. 1959 – 1984». Одним из первых телерадиокомитет смог проделать такую работу – выпустить о себе красочный буклет (естественно, получив разрешение Областного комитета) и изготовить памятный бокал, к чему наш сотрудник Мирослав Сорокин приложил немало усилий (на такие вещи тогда разрешений ещё не давали).

На вечернем мероприятии сцена, можно сказать, была практически пустой – по двум краям размещены два монитора, третий установлен в фойе. Стола Президиума нет. История телевидения, официальные приветствия идут через монитор. А на сцене место для наших артистов, прибывших с поздравлениями. Перед началом вечера наш знаменитый кураист Ишмулла-агай Дильмухаметов попросил: «Браток, хорошо бы выпустить меня на сцену в первом отделении, мне потом надо ещё в одно место». Выпустили. Наше достояние, наша гордость играл в этот вечер особенно вдохновенно и волнующе, заставив зал слушать с разинутым от изумления ртом. Объявили перерыв. Народный артист сказав: «Ладно, я побежал, спешу», – быстро ушёл. Не успели мы с секретарём обкома Тагиром Исмагиловичем дойти до комнаты отдыха, как чьи-то слова обожгли сердце: «Только что машина сбила Ишмуллу-агая, переходившего у Дома актёра улицу». На вопрос о его состоянии, ответили, что жив, повезли в больницу. Вечер продолжался по сценарию, слава Аллаху, артист остался жив. Мы не стали со сцены сообщать людям о происшествии. Тем не менее в зале, должно быть, сработал «народный телефон». Спустя совсем недолгое время мы поняли, что уважаемый, дорогой Ишмулла-агай торопился на встречу со своей смертью. Зачем же он так спешил?

(Продолжение следует)