№9.2024. Владимир Кузьмичёв. Одинаковая высота

Я всегда помнил День Победы солнечным и радостным. Ветераны… Оранжевые ленточки на пиджаках и машинах… Вечный огонь… И почему-то – воздушные шарики. Почти у всех детишек. А ещё эти шарики, когда неловкая детская ладошка вдруг разожмётся, взмывают в небо на высоту девятиэтажных домов такими весёлыми разноцветными гроздьями…

Май 2023-го для меня, первые его две недели во всяком случае, стал таким. Разрушенные и сожжённые повсюду многоэтажки соседствовали с немногочисленными пока районами красивых новостроек, между которыми можно было передвигаться как по убитым и разворочанным вдрызг мостовым, так и по новому гладкому, словно зеркало, свежеуложенному асфальту. А соединяли всё это воедино соцветия невероятно яркой южной сирени и усыпанные сладко пахнущими цветами яблони. Смерть и Жизнь!

Донбасс, одним словом. Здесь обе противоположности одинаково близки. Стоит лишь открыть глаза и протянуть руку, чтобы убедиться, что это не картинка из виртуального мира, а сегодняшняя реальность некогда богатого региона. Так живут, этим дышат новые территории России.

В поездках по не покорившейся «коричневой чуме» земле это хорошо видно. Дороги то и дело перегораживают блокпосты. Суровые военные на этих постах уже привыкли к ежедневным обстрелам. Деловито осматривая нас – агитбригаду из четырёх человек, состоящую из бардов и писателей, приглашённых на Донбасс руководством республики, просили предъявить документы. Моё удостоверение члена Союза писателей России неизменно производило положительный эффект – кто, как не мы, напишет о Донбассе правду. Ведь только одна наша агитбригада, в составе которой мне посчастливилось быть и работать, намотала почти две тысячи километров по прифронтовым дорогам.

Мариуполь – город-побратим Питера. Сколько большой брат делает сейчас для маленького, словами трудно описать. Разбитые дороги и развалины домов очень приличными темпами превращаются в архитектурную красоту, тут и там вырастающую прямо на глазах. Несколько километров асфальта, уложенного за сутки, поначалу удивляли, видимо, только нас. Но всё равно, несмотря на год относительно мирной жизни, напоминаний о войне ещё очень и очень много.

Одно из воспоминаний очень доходчиво это объясняет.

Однажды, в один из первых дней нашего пребывания на Донбассе, автобус, в котором мы находились, подъезжая к городу, остановился по просьбе пассажирок у обочины. И барышни побежали в ближайшие кусты. Да так стремительно, что сопровождающий даже рта открыть не успел. Ладно, хоть на ногах устоял, уворачиваясь от... (сами вставьте недостающее слово). Организаторы поездки, наверное, именно тогда и поседели. Как орал наш старший... Красиво, громко, чётко, выразительно и метко. Ибо только этот поток отрезвляющих слов и прилипчивых эпитетов смог в тот момент остановить и развернуть прекрасную половину пассажиров автобуса. Хотя, на мой взгляд, в те секунды они таковыми не выглядели. Дело в том, что там везде минные поля. Их много. Иногда сапёры отходят на десяток метров от трассы и ставят белые флажочки – мол, досюда мин нет. А дальше одному чёрту известно, где прячутся переплетения «растяжек» и тысячи разбросанных «лепестков». Слава Богу, в тот раз пронесло.

«А вот был у нас такой случай...» – рассказы из этой серии мы потом слушали от водителя до самого вечера.

Но жизнь продолжается, и даже местный весьма немаленький зоопарк вполне себе функционирует. Правда, и там контрастные картины былого и настоящего постоянно сменяют друг друга. Расстрелянная и сгоревшая карета уже не напоминает роскошный довоенный экипаж, но хвост красавца павлина, переливающийся на солнце, – очень даже привлекательное зрелище.

– Павлины, говоришь... – усмехнулись мы почти одновременно и, не сговариваясь с ребятами из агитбригады, тут же вновь стали собранными и серьёзными. Там трудно быть другими... Время такое!

Я поехал, чтобы поднять боевой дух наших ребят. Мои две недели на войне перевернули сознание если не полностью, то весьма ощутимо. Каждый, кто увидит, как там, прежним уже не будет никогда. И хоть поездка прошла относительно благополучно, главное достижение, как сказали организаторы, – это то, что все остались живы. Каждый день в сопровождении офицеров из штаба мы ездили в составе нескольких агитбригад в зоне СВО по воинским частям и госпиталям. В основном по войскам ДНР.

Мне очень понравилось чувство юмора у штабного офицера, который нас сопровождал. Пока он в штабе – он при всех нашивках, то есть понятно, какое у него звание, в каких он войсках. А когда он ездил с нами на «боевое задание», то все эти нашивки официальные снимались, а они благо сейчас на липунах, и ставилась другая лейба, а на ней было написано: «штабная крыса». Это так мило, мы так смеялись.

В войсках разговаривали «за жизнь». Мы спрашивали: «Как тут у вас?» Они говорили о своих ощущениях. Ребята воюют по восемь-девять лет, кто-то по семь. А командир танкового батальона живёт в двадцати пяти минутах езды от места дислокации, но дома не был четыре месяца – некогда. И он привёл такой пример: если вдруг с той стороны идут наступательные действия, даётся команда: «К бою!», машины все – в боевой готовности, заправлены, заряжены, им достаточно всего пятнадцать-двадцать минут, чтобы уже быть на позициях, быть в бою. То есть всё это очень рядом. Я там всё пощупал, потрогал, полазил, что уж скрывать – подружились с ребятами. На танк они мне дали залезть – я же мальчишка тоже.

К юмору на войне обстановка располагает. Кстати, вот я говорил про «штабную крысу». Когда мы впервые туда приехали, он там нас встретил и спрашивает: «Ребята, а вы кто?» А мы говорим: «Музыканты». Он: «Вагнеры, что ли?» Все засмеялись, и эта шутка потом ещё не раз вспоминалась в те дни. Но мы честно признались, что в наших чехлах для гитар ни одного гранатомёта не припасено, что мы так можем вдарить по струнам, что мало не покажется. И это тоже будет весомый вклад в дело победы.

А ещё поразил один момент. Когда мы выступали у танкистов, рядом, под ногами, ходил то ли бульдог, то ли дог, что-то такое гладкошёрстное с коротким хвостом. На вид суровый пёс, но, когда он поворачивается или начинает бежать, странно дёргается. Спрашиваю у танкистов: «Ребята, а что с ним?» А он контуженый. И вот при этом он не потерял веру в людей.

Вот такой он, наш Донбасс. Где люди и нелюди стоят по разным сторонам линии соприкосновения, где животное верит людям и где люди верят друг в друга, ибо по-другому никак.

…Стремительно летящие на боевое задание «Грачи» промчались над головой в сторону противника на высоте всего двадцать-тридцать метров. И в памяти невольно всплыли те самые грозди цветных шариков, парящие на этой же высоте. Какое разное назначение, какая одинаковая высота.