№5.2024. Мунир Кунафин. А в садах спела вишня...

Окончание. Начало в № 3

С Техником разговариваем. Его позывной вполне понятен, потому что доставка запасных частей, горючего, сопровождение сломанной, «раненой» техники в ремонтную роту, достать где-то тралы – за всё это отвечает пожилой боец.

– БМП должна быть всегда в полной боевой готовности. Если сломалось что-то по мелочам, это могут починить сами механик-водитель и наводчик-оператор, а если нужен серьёзный ремонт, доставляем в ремонтную роту. В военных условиях каждая машина должна работать как часы, так ведь. Если в самый ответственный момент сломается, тогда враг может и прорваться. Поэтому нужно всегда обращать внимание на любой посторонний звук в двигателе, любой скрип, любое рычание, на каждую мелочь. В свободное время чистим оружие, за техникой смотрим, смазываем, – очень просто и доходчиво объяснил специалист с высокими техническими знаниями, когда-то служивший механиком на флоте Техник.

«Это не поле для соревнований, а поле сражения, всё очень серьёзно, всё очень ответственно», – добавляю я. Обнявшись, прощаемся с бойцами.

Быстро выдвинувшись из укрытия, отправляемся дальше. Стараемся передвигаться быстро. Выехав с дороги, углубляемся в более высокие деревья. И снова – не успели остановиться и сойти со своих «коней», двое солдат тут же закрывают машины маскировочными сетями. Деревья здесь редкие, но по сравнению с прежним лесом высокие. В глаза бросился круглый стол. Вокруг него стоят семь-восемь чурбаков. Рядом напоминающая банную печку из толстого чугуна двухэтажная полевая кухня, на ней установлен казан. Приближается обеденное время, высыпав в казан из полиэтиленового мешка пельмени, парень вытирает пот со лба. Вместо того чтобы подумать, что сегодня ребят ждет сытный обед, в голову не к месту приходит мысль о том, что у них тут, оказывается, и холодильник есть. Чуть дальше можно заметить подземные комнаты, палатки. Возле укрытого ветками деревьев блиндажа раздаются звуки топора, пилы. У передвижной бани идет шумная возня. Под зелёным навесом соорудили небольшой спортивный зал, там лежат гири, штанги, гантели. Да уж, в таком месте очень нужна физическая сила. Кажется, всё есть для повседневной жизни. Сейчас здесь бойцы проходят ротацию.

Раздвинув рукой ветки, Боцман показывает в сторону открытой местности.

– Если глаза острые, вон на той возвышенности можно увидеть «сопку», на которой «укропы», они отсюда всего в 10 километрах укрылись, – говорит он. В конце поля лощина, дальше к возвышенности снова простирается открытое место. Внимательно смотрю и, хотя не вижу ничего, достойного внимания, киваю головой, соглашаясь. Неожиданно раздается звук взрыва. Видно, откуда-то выпустили снаряд. Я вздрогнул и присел. Командир улыбнулся из-под усов:

– Наши выпустили, не бойся.

Жаркие дни июня. На цветах запах младенца, в воздухе – цвет копоти и гари… Пока Боцман сидит, развалившись, на чурбаке, давая отдых ногам, идем к машине, берем газеты-журналы, а также мешки с грецкими орехами, сухофруктами, собранными усилиями поэтессы Зухры Кутлугульдиной, ставим всё это на стол.

– Здесь очень много парней-башкир, очень хорошо, очень замечательно, – говорит Боцман и берёт в руки газету. – В этих газетах ведь жизнь республики, люди Башкортостана…

– Мы ещё и три коптера со смартфонами для них привезли, оставили их в логистическом центре, распределят, – добавляет председатель Союза журналистов Вадут Гайфуллович.

– Очень нужны нам. Сегодня же позвоню, попрошу один точно нам, – обрадовался командир роты. – Замечательные вы парни, не только духовный мир Башкортостана, но и его воздух, само солнце оттуда привезли! – Похлопал ласково по спинам и обнял. Мы тоже улыбнулись от души. Позже, когда собрались за столом, земляки наши с радостью разобрали газеты-журналы. «Хотя здесь и не так много свободного времени, очень хочется почитать книги, газеты. В привычку вошло, что ли?!» – говорят они. Если с малых лет рос, читая, может, и вправду, вошло в привычку, и всё же, сам не раз замечал, что в трудные минуты, в моменты испытаний человек начинает сильнее и глубже задумываться, и в это время руки сами собой тянутся к книге, журналу. Наверх выходят мысли о других ценностях. Всё равно, человек живет не только повседневными бытовыми заботами, в какой-то момент он должен понимать, что носит в себе частичку, осколок Вечности. Какие бы ни были периоды, будь то страшные, кровавые войны и разрушения либо это мирные времена, стремление к росту, развитию и совершенству – никогда человек не отказывался от умного, мудрого слова. Пройдет и суета, закончится война, и будут жить неповторимые произведения литературы, жемчужины искусства, и, конечно же, страна, народ. Для этого сегодня и взяли в руки оружие.

Подхожу к первому же попавшемуся на глаза солдату. А тот знай себе, сидит, чистит оружие. Позывной Алмаз, из Янаула. Очень скупой на слова. Здесь с сентября. В скором времени собирается в отпуск. На вопрос, не страшно ли, отвечает, не отрываясь от своих дел: нормально, ерунда, всё пройдет. Спрашиваю, приходилось ли сталкиваться со смертью напрямую.

– Приходилось. То, что видели другие, я тоже видел. К Ильдусу иди, он красиво говорит, – отправил меня к другу по оружию. Понятно, для человека, который со дня на день ждёт отпуска и мыслями давно уже в родных местах, всё – ерунда, чушь и чепуха.

Позывной у Ильдуса – Байруш. Оказалось, это прозвище его отца, в родной деревне их называют мальчишками Байруша. То, что это энергичный, приветливый, радушный, очень любящий жизнь, всем интересующийся мужчина написано на его лице. И при этом он – отец троих детей. В своё время служил пограничником на границе с Финляндией. Со своим большим, похожим на гриб головным убором, он напомнил мне участников Афганской войны. «Сначала не пускали, ссылаясь на то, что у меня трое детей, но после моих настойчивых просьб сдались, благословили. Прямо скажу, с деньгами у меня проблем не было. Я строитель, у меня была своя бригада. Полный достаток. По собственному желанию приехал. Страну надо спасать от фашизма, от американских собак», – сказал он, после того как поздоровались.

– День, когда «вошёл в войну», помнишь? – спрашиваю.

– Девятнадцатого сентября в Херсонской области вышли на «передок». Нас высадили на двух вертолётах, трое сразу погибли, одиннадцать ранило. Вывели на передовую нас днём. Четыре часа с той стороны наступали, атаковали. Из миномётов, пулемётов, из чего только ни палили. Наши тоже ещё пуще поливали. Семнадцать человек пошли вперёд. Не останавливались, башкиры же не умеют отступать. Испугаться даже времени не было.

– Всё же, страх есть, наверное, вон давеча от взрыва у меня поджилки задрожали, – говорю, чтобы оживить разговор.

– Как говорится, с корабля на бал, не заметили даже, как вступили в сражение, поэтому и времени не было бояться. А к выстрелам, взрывам давно уже привыкли, сразу узнаём, откуда, как и сколько времени летит, – посмеивается он.

Позже, когда побывал у мобилизованных бойцов, и на передней линии, и вот сейчас здесь, понял: на поле битвы каждый воин по звуку узнаёт, понимает, с какого расстояния отправлен огненный осколок, стреляют ли из миномёта, палят ли из «градов», ухает ли орудие. Даже когда занимается своими делами, он инстинктивно слышит эти звуки. Сначала доносится звук, затем, в зависимости от дальности, в течение шести – десяти секунд кусок ада падает на землю. Если летит в твою сторону, стараешься спрятаться либо у дерева, либо в любом укрытии поблизости, самое верное – распластаться на дне окопа.

– Приходилось ли встречаться с врагом с глазу на глаз?

– Были моменты, когда они стояли в 100–150 метрах от нас. В Херсоне. В пределах видимости стреляли. Слышно, как разговаривают, большинство – поляки. И чернокожих видел, очень удивился. Здесь, на Донбассе, не встречались.

Вчерашние слова Шамана подтверждаются, в самом деле, против наемников НАТО воюем, оказывается.

– Был, поди, и подстреленный враг…

– Наверняка был, если об этом думать, то, выходит, мне и не надо было приезжать на войну? Сознательно приехали. По-другому как ещё их, фашистов, вразумить? Если ты его не убьешь, он тебя подстрелит. – Так уж, конечно, законы войны жестоки.

Из Ишимбайского района в этой роте семь человек. Отдельно себе шалаш соорудили. Потерю своего земляка из деревни Янурусово в упомянутом первом бою Ильдус пережил очень тяжело. Погибший воин остался лежать на передней линии. Чтобы вынести тело с поля боя, Байруш вместе со своими тремя товарищами две ночи делал вылазки. В первую ночь не смогли найти. Я представил, как они глухой тёмной ночью, без единого огня-света, ползают по земле, на ощупь ищут тело своего друга, и у меня внутри всё обрывается. И ползком ищут, и шагают. Ведь они же и сами могут напороться на мину. На другой день, перед рассветом, наконец, нашли. Упокоился, лёжа лицом к земле… Положив на плащ-палатку дорогого друга, несли по двое, по очереди, донесли до ждущей их машины и отправили с ней. Ушедшее вперёд подразделение Ильдус с друзьями нагнал лишь через два дня.

Известный писатель Константин Симонов в самый разгар Великой Отечественной войны побывал у шаймуратовцев и 31 июля 1942 года опубликовал в газете «Красная звезда» очерк «В башкирской дивизии». Он не ограничился только тем, что рассказал историю нашей кавалерийской дивизии, показал повседневную жизнь и быт солдат, а сделал славу башкирских воинов достоянием всей страны. Когда Ильдус рассказывал свою историю, я вспомнил эпизод из очерка, в котором выносили с поля боя героически погибшего майора Нафикова:

«Расплавленные жарой июльские дни. Далеко позади остался Урал. На берегах узких степных речек идут кровавые бои с наступающими немцами. На этом участке фронта немцы остановлены, но бои не стихают. Каждый день и каждая ночь приносят новые жертвы. Деревни переходят из рук в руки, и по ночам над горизонтом встают зарева. Там и в конном, и в пешем строю дерутся башкиры.

Уже многих нет, уже не вернется в родную Башкирию командир полка майор Нафиков. На исходе дня он прискакал в штаб дивизии. Полковник Шаймуратов вручил ему приказ и долгим взглядом проводил своего любимца. Нафиков пришпорил гнедого, дареного коня, и пыль взвилась следом за цокнувшими по камням копытами.

...Ночью Абсалямов и Юлдашбаев с тремя разведчиками отправились через вражеские цепи за телом своего командира. Они не нашли его в первую ночь, не нашли и во вторую, но на третью ночь решили найти во что бы то ни стало, а когда люди так решают, то они делают. И они это сделали.

...В жестоких схватках проходил июль. Вечерело. В штабе Шаймуратова у завешенного одеялом окна сидели над картой командиры. Они обсуждали план очередной ночной атаки. Неровный свет лампы освещал их широкоскулые бронзовые лица. А за деревней, у пруда, отбрасывая в воду длинные вечерние тени, верхом на конях, нагишом купались кавалеристы. Веселые парни из уральских деревень, они брызгались, свистели, гикали. Им было весело, им нравилось, что всё-таки есть в их жестоком боевом дне одна минута, совсем не похожая на войну».

И в прежние времена, когда натягивал лук башкир, и сегодня, когда он стоит на страже своей родины, он бесстрашен и чист душой, как ребёнок.

Увлёкшись разговором с Ильдусом, и не заметил, как кругом собрались парни. Поздоровались объятиями. Командир роты Боцман для солдат словно отец, каждого приласкает по спине, и тёплое слово скажет, и что-нибудь интересное расскажет. И эти тоже, в каком бы возрасте ни были, жмутся к нему, открываются. Все мы разговариваем, общаемся на своём родном языке, и это особенно радует. Все они между собой самые близкие друзья, поэтому быть среди них, общаться с ними – настоящий праздник.

– Вместе едим, вместе воюем, вместе живём, – говорят.

– И даже спим вместе, – смеются громко.

– По правде говоря, я, наверное, и с женой-то так часто и много не спал, – вставил один из них, помоложе. И снова раздается хохот.

– Самая сплоченная, самая дружная в мире рота у нас, – зазнается Байруш. У такой взаимной дружбы есть один недостаток: если кого-то теряешь, то невозможно выдержать эту тяжесть.

– Чем занимаетесь в течение дня, парни? – спрашиваю.

– Копаешь и копаешь, из рук лопату не выпускаешь. На полигон ходим пострелять. Когда все вместе, не скучно, не замечаешь, как и время проходит, – говорит пожилой боец с позывным Байгужа.

Снова послышался звук взрыва, я сразу насторожился. А парни вроде и внимания не обратили.

– Видно, в той стороне железная дорога проходит, их базы расположены, поэтому наши и бьют по ним, – произнес Байгужа.

С Али (зовут его Алик, отсюда и позывной) спускаемся вниз по земляным ступенькам, чтобы посмотреть блиндаж. Высота, вернее, глубина примерно 1,8 – 1,9 метра. Комната небольшая, полати ещё нужно поставить. На то, чтобы выкопать, от земли очистить, сверху закрыть, ушло четыре дня. Земля очень твёрдая, пришлось киркой долбить, копать. А окопы длинные. На них больше времени уходит. Если попадаются корни, то совсем тяжело. Поэтому даже в спокойное время солдаты не сидят сложа руки. Вместо автомата в руки берут либо лопату, либо топор. «Когда начинают стрелять миномётки, голову невозможно поднять. Если не знаешь, куда деться, самое лучшее – залечь в окопе, он сбережет», – говорит небольшого роста, приветливый и открытый Али.

Алик – отец двоих детей. Недавно был в отпуске. «Когда вернулся домой, не было ли мысли, что в эти места больше ни ногой?» – спрашиваю у него.

– Нет, приехав домой, сразу сказал жене – отдохну и снова уеду сюда. Как же оставить друзей своих одних? Если я не вернусь, то кто-то не сможет уехать в отпуск. Нет, об этом даже не думал, – говорит он. – Сегодня наши БМП в полной боевой готовности стоят, поступит приказ – тут же выдвинемся вперёд. Как только будет прорыв, сразу же пошлют туда. Довезут нас БМП, затем уедут на свои позиции, а мы – на свои. Каждый несет ответственность за своё оружие, у меня есть автомат и пулемёт. Они прикреплены и к военному билету. Погибшие были. Из Салаватского района, наш земляк Артур, командир отделения «Бугор», был замечательным парнем, очень жаль его. Если кто-то умрёт, в душе появляется пустота, потому что очень привязались друг к другу…

Кажется, заговорились мы с Али, засиделись в блиндаже.

– Вы что там делаете? – услышав голос Вадута, выходим наверх. Оказалось, пришли ребята из Абзелиловского района. В дозоре были, иначе говоря, в пункте наблюдения. Командир им разрешил на короткое время пообщаться с нами. Когда их сменили другие, тут же прибежали. Обнялись. Боцман ткнул бойца в грудь и спросил:

– Скажи-ка, Оскар, за сколько минут ты можешь освежевать барана в военных условиях? – а сам смеётся от души. Тот посмотрел на меня и произнес:

– Я, агай, барана за семь минут двадцать шесть секунд могу зарезать, освежевать и в казан положить, – и радостный такой. Стройного телосложения, чернобровый, с красивым лицом парень. Словно ребёнок. Рот и нос закрыты маской – сначала подумал, что это девушка. Когда маску снял, оказалось, что улыбка у него будто весеннее солнышко. Вот он какой! От сказанных им слов едва не падаю, но мне хорошо. Всё естественно, всё ясно и понятно. Сквозящая простота, чистота. Вы что, на войне находитесь или на празднике жертвоприношения!? Поддавшись этой их искренности, душевности, вслед за ними мне и самому вдруг захотелось пойти на войну. Как написал Симонов, и вправду им было весело, им нравилось, что всё-таки есть в их жестоком боевом дне одна минута, совсем не похожая на войну. Посередине этой радости есть и мы, мы тоже счастливы.

Оскар прибыл только в апреле. Ему никак не дашь двадцати пяти лет. Будучи мастером-каменщиком, строил огнеупорные печи в Казахстане, Новокузнецке, Новотроицке, много ездил по командировкам. И в армии успел отслужить.

Шатай – Ильмир – тоже из Абзелиловского района. Внешне – вылитый прославленный герой Тагир Кусимов, такая же осанка, соколиный взгляд, бьющая наружу энергия. В этой роте он уже больше года. Его все уважают.

Оскар с Шатаем не только земляки, но и друзья. Я с ними от души, с удовольствием пообщался. И этот разговор с прекрасными парнями передаю слово в слово, ничего не меняя. Вот где настоящая дружба, присущая только башкирам искренность, чистосердечие, душевность. Увидев, узнав их взаимоотношения, подумал про себя, что эта поездка была совсем не зря. Только для того, чтобы увидеть эти чистые сердца, стоило сюда приехать.

Оскар: «Как-то раз сел и подумал: парням ведь помощь нужна – собрался и поехал. Опять же, мой друг Ильмир из соседней деревни здесь, по нему очень скучал. Думаю, если погибнет, как я это перенесу, надо рядом с ним быть».

Шатай: «Его бабушка из нашей деревни, с малых лет вместе играли на улице, вместе росли. Оскар с самого начала говорил: “Приеду”. Я его пытался отговорить, мол, не говори глупостей, у тебя же маленький ребёнок. Молодая жена у тебя, подумай об этом».

– Отговаривал, потому что здесь тяжело, страшно? – перебиваю его.

Шатай: «Нет, не потому, что тяжело. Многое повидал… пятьдесят на пятьдесят – останешься жив или нет. Многих близких друзей потеряли. Я его жену хорошо знаю, мы одногодки. Не дай бог, что случится, что я скажу его жене, как объяснить ребёнку? Очень дорогие люди они для меня. Всякое ведь думаешь. После безуспешных попыток отговорить, сам встретил, попросил отправить его сюда, чтобы рядом со мной был».

Оскар: «Когда я приехал сюда, он уже сидел в штабе, ждал меня. Так хорош-о-о на душе стало».

Шатай: «Боялся, что кто-нибудь перехватит его и увезёт, поэтому спозаранку вместе с командиром приехали в штаб и ждали там. Вот так и забрал его к себе. Живём вместе в одной палатке, из одного казана, из одной тарелки едим, из одной кружки пьём».

Оскар: «Стараемся смотреть друг за другом, поддерживать. У Ильмира и опыт большой, и авторитет приличный, я сильно на него опираюсь».

У самого Ильмира жены ещё нет, есть девушка, ждёт его. Ждут и отец, мачеха, сёстры, братишки. Он настоящий герой, рыцарь. О таких говорят – твёрдо стоит на земле. Кажется, и в голосе проскакивают огненные искорки. Каждое его слово взвешенно, осознанно.

Шатай: «Я никому не стал говорить, что уехал в зону специальной военной операции. Сказал, что еду на работу в тундру. Там, говорю, никакой связи нет, полгода будет вахта. Через несколько месяцев каким-то образом увидели моё фото, узнали меня, хотя я и в маске был, начали писать, ты, мол, оказывается, там. К тому же ещё девятнадцатого августа у младшей сестрёнки свадьба была, раз уж сам не смог там быть, поздравил по видеосвязи, расплакались все. Поскольку мой двоюродный брат участвовал во второй чеченской кампании, понимают, какое здесь идёт кровопролитие, поэтому очень переживают. Пишу постоянно, каждый день звоню. Если потеряюсь хотя бы на один день, начинают искать. Во время отпуска подумал, что дети должны знать о том, что здесь происходит, понимать, против кого мы тут воюем, написал письмо в администрацию по собственному желанию и начал ездить по школам на встречи. В Янгельске, Таштау, Бурангуле был. В Баймаке заехал в родную деревню отца».

– Чем особенно интересуются дети? – вставляю вопрос.

Шатай: «“Что едите?”, “Где спите?”, “Много ли в плен берёте?”… Один спросил: “А приходилось человека убивать?” Промолчал. Не знал, что ответить ребёнку. И поплакали, и посмеялись. Открытые все, искренние. Ещё приезжайте, сказали. Когда вернусь с победой, обязательно приду, конечно. Когда наши отцы, деды-прадеды вернулись с Великой Отечественной войны с победой, их встретили сабантуями, песнями-плясками, пусть и в этот раз так будет».

Оскар: «Здесь мы научились ценить самые простые вещи. Глоток воды, кусок хлеба, сухую одежду, поднимающее дух тёплое слово… Во время ожесточенных сражений, когда не могли доехать до нас автомобили с едой и одеждой, собирали в плащ-палатку дождевую воду и делили её между собой, такие моменты незабываемы. Они очень ценны...»

Записываю рассказ двух друзей и вытираю слёзы, а самому как-то хорошо и в то же время грустно – лишь бы вернулись домой живыми-здоровыми потомки Шаймуратова, Кусимова. Не могу не вспомнить историю, рассказанную Абу, вернее сказать, его изречение:

– Сюда мы приехали вместе со своим сватом, вместе воевать начали, да и сейчас воюем. Выход из блиндажа начали обстреливать из миномёта. Встать не дают, голову не поднять, буквально поливают шквальным огнём. Эх, и не хочется же умирать, брат. Начали со сватом противоположную от выхода сторону спешно копать. Не заметили даже, что ногти все в кровь содрали. Пока не накрыли гранатой, думаем, надо хотя бы с этой стороны успеть вылезти. Живые остались. Жить-то, оказывается, хочется, брат.

Долго не можем расстаться с парнями, снова затеваем разговоры за столом. Только после того, как Боцман постучал пальцем по часам на руке, решили выдвинуться. Проехав полевыми дорогами, направляемся в сторону другого лесочка.

И здесь по обочинам дороги пробегают фазаны. Очень красивые. В школьные годы, хотя и никогда не видели их, но «через них» запоминали цвета радуги: «Каждый охотник желает знать, где сидит фазан». Фазан – фиолетовый, значит, и обозначает этот цвет. Встречающаяся на каждом шагу эта птица, кажется, сопровождает меня не по радуге, а по военной дороге.

– И зачем ходит эта красивая птица по военной дороге, дурочка… – говорю себе тихо. Боцман, похоже, догадался, о чём я вздыхаю.

– Красивая, конечно... Поймали одну, попробовали сварить. Очень костлявая, сухопарая, совсем мало мяса, и бульон не наваристый, не жирный. Лучше пусть бегает, поля украшает. Обычной деревенской курице и в подметки не годится.

Неожиданно из леса вышел леший – с ветками на голове и на плечах, весь в зелёной одежде.

– Очень много тропинок, по какой сворачивать? – спросил Боцман.

– Через сто метров налево, – ответил тот и тут же проворно скрылся в чаще.

И в самом деле, прежде чем углубиться в лес, проехали две-три уходящие туда тропинки. Поскольку дорога не очень утоптана, проехали довольно далеко и, поняв это, остановились. Проскочили нужный поворот в лес. Развернуться никак, справа простирается широкое поле, только колесами съезжать с дороги даже на десять сантиметров нельзя. «Буханка», убившая Колывана, всего на полметра проехала задом в сторону от дороги. Эта трагедия стала большим уроком. Боцман спрыгнул на дорогу. Сначала прошёл и присмотрел место, где машина могла бы развернуться, не выезжая с дороги. Затем начал давать команды водителю Танкисту, выкрикивая иногда: «Стоп!» Не беря лишнего, понемногу сдавая то назад, то вперёд, с большим трудом разворачиваем машину. Ехавший за нами Рустам не стал делать попыток развернуться, медленно поехал задним ходом. На повороте нас встретили парни. Машины завели вглубь. На этой позиции нельзя стоять долго, здесь спрятана военная техника, типа БМП. Все солдаты в дозоре, обращают внимание на каждый шорох, каждый скрип. Нам рекомендовано говорить тихо, не повышая голоса. Встретил командир роты Туман. На голове у него капюшон. Пояса бронежилета увешаны магазинами, гранатами и ещё непонятно чем. В одной руке рация, в другой – автомат. Мы его знаем, узнаем. В мае я его встретил в Уфе на празднике «Китап-байрам». Тогда мы с ним обнялись, и я сказал, что мы собираемся в сторону СВО, возможно, ещё и встретимся там. И надо же такому случиться, как будто «аминь» было сказано, довелось вот сейчас тайно встретиться в этом лесу, разговаривать вполголоса. В газете «Башкортостан» он прочитал подборку стихов Ларисы Абдуллиной и весной позвонил ей, спрашивал, нельзя ли издать её маленькими книжечками, тогда, мол, солдаты могли бы носить их в грудном кармане. Так началось издание книжечек небольшого размера. Я ему подарил свою книгу про Фаниса Хусаинова.

– Мы тут стоим в крепкой, полной боевой готовности. Главная задача – не допустить диверсий. Мы очень хорошо скрыты. Если вдруг враг прорвётся сюда, мы должны внезапно пойти в наступление и уничтожить их. Диверсанты могут переодеться в нашу форму, поэтому нужно быть внимательным…

Туман резко оборвал разговор и произнес: «Тихо!» Недоумённо осматриваюсь по сторонам. Все замерли, замолкли. Боцман шепнул мне: «Пригнись к дереву». Отхожу к дереву, внимательно прислушиваюсь и слышу звук, похожий на гул пчелиного роя. Ох ты, мать честная, да неужто над нашими головами те самые коптеры кружат, которыми нас пугали? Может, заметили нас, когда мы там, на дороге, мучились с поворотом, и прилетели сюда? Поджилки затряслись. Кто-то поднял автомат и направил дуло вверх, готовясь сбить. Тихо. Слышно даже, как листья шелестят. Один лишь Эдуард как ни в чём не бывало, нагибаясь, и выпрямляясь, продолжает фотографировать застывших солдат. Ну и выдержка у него. И какой же профессионал, не забывает о работе, ведь это же могут быть последние минуты жизни. Как нам объяснили, после того, как коптеры обнаружили цель, могут упасть и снаряды. А если коптер заметит людей, то и сам может сбросить гранаты. Сердце ушло в пятки. Как говаривал тот ишимбайский парень, жить-то, оказывается, хочется, брат. В голове пронеслись разные мысли.

– Улетел, – тихо произнёс Боцман, и только тогда у меня немного отлегло от сердца. Чей это был, вражеский или наш – непонятно. После минутного гула «сорока» улетела. Видимо, после того как нас заметили, проверяли. Не диверсанты ли.

До этого Туман работал начальником отдела спорта в администрации Ишимбайского района. Он одним из первых среди чиновников отправился в зону СВО.

– Не в моём характере сидеть и смотреть со стороны, что же будет дальше. Родину защищать – самая большая обязанность мужчины. Это не новость. Если уж прошел Росгвардию, систему МВД, а ещё и спортсмен, как можно спокойно сидеть дома? Солдата заставляет жить семья, Отечество и вера в Победу.

Когда Туман снял капюшон и вытер пот со лба, я поразился его седым волосам.

– Здесь поседели?

– Да. Раньше у меня волосы были, как смола, чёрные, – во время разговора он ни разу не улыбнулся. – Здесь эмоциональное состояние намного выше. И страх, и радость, и готовность умереть друг за друга… Здешние ощущения, чувства сродни с треском сломавшегося дуба или вулкану, что вырвался на свободу, – никогда не исчезают бесследно.

Одна его мысль заставила вздрогнуть: «Можешь и умереть, каждый это знает. Будучи мусульманином, понимаю, что всё в этом мире бренно, всё временно на земле. Для меня правило одно: если ты воин, значит, будешь жить вечно!» Эти слова меня потрясли, потому что я вспомнил упомянутого выше отважного Фаниса Хусаинова: как будто чувствуя свою близкую, неизбежную смерть, в последние дни своей жизни он, говорят, сказал: «Видимо, в этот раз не удастся вернуться, вечно жить не в моих планах, для меня важнее умереть достойно».

«Наверное, поле битвы делает философами и самых простых мужчин. У многих меняются ценности жизни, появились и пишущие стихи», – сказал Туман. «Каким бы ни был умным, слишком легко смотреть на смерть, видимо, не надо», – думаю я. Многим Туман известен своими светлыми мыслями, своим героизмом, для многих он пример.

Позже, уже вернувшись домой, включил в машине наше радио «Юлдаш», где передавали очень мелодичную и грустную песню в исполнении Искандера Газизова: «Я понял: и рай, и ад – в нашей душе», тут же перед моими глазами предстал снявший капюшон и гладящий свои седые волосы Туман, и я расплакался.

– Ну, и впечатлительный же ты, – сказала сидящая рядом жена.

Откуда же ей знать, о чём я думал, что переживал. Седые волосы вновь не почернеют, самое важное – лишь бы не почернел райский сад в душе, лишь бы не превратился в ад. Храни Всевышний батыра.

Ещё один эпизод, касающийся судьбы Тумана, рассказал нам позже Азат Шамилевич.

На передней линии Тумана отбросил взрыв, в него попал осколок мины. Он остался лежать на поле, думали, погиб. А через пять часов он вернулся. От того осколка его спас бронежилет. Железный щит погнулся, покорёжился внутрь, но особого вреда хозяину не принёс. Ну, как не принёс… отброшенный мощной взрывной волной, он от шока потерял сознание. Открыл глаза только через несколько часов. Немного полежав, набрался сил. Преодолеть, выдержать, победить такую невыносимую боль помогли, наверное, спортивные занятия. Первая мысль: ни в коем случае нельзя попасть в плен. Только с наступлением темноты он начал продвигаться к своим. И, удивив всех, дошёл. Наверное, после этого и поседел. Самое главное, нам он об этом ни словом не обмолвился.

Когда писал эти строки, ко мне в рабочий кабинет залетела ласточка. Я замер, как будто стою под коптером. Птичка через некоторое время улетела. Может, это душа какого-то солдата привет передала. Живы будем – не помрём...

…Сделали общее фото с парнями из леса и помчались в штаб. Он расположился на краю города в одном из заброшенных домов. Там прошло торжественное награждение шестерых бойцов наградами имени Главы республики за проявленный на поле боя героизм. Среди награжденных есть и Мулла, парень из Буздяка. Увидели парни, как он намаз читает, и стали муллой звать, отсюда и его позывной. А на религиозный путь он встал ещё в 2020 году. Командир отделения получил награду за то, что успешно вывел бойцов по узенькой тропинке, обе стороны которой были заминированы. В ходе нашего долгого разговора я задал ему и очень острый вопрос:

– Как религия смотрит на то, что божье создание, перед которым лежит Коран, направляет на людей оружие и стреляет?

– В первое время были разные мысли. Самое главное – вера в Бога, нашего Создателя, потом думаешь о своем народе, о своей стране, за них тысячу раз переживаешь, горишь. Так ведь? Не погрязло ли человечество в невиданной доселе в истории грязи, грехах? Если мы всё это сегодня не остановим, оно же и в Россию придет. По-другому не остановить. Если сегодня не остановим, как сможем воспитать наше чистое, светлое, совестливое будущее?

Ответ поразительный, а правда, как всегда, у каждого своя. Эх, человечество, умное неразумное человечество, и во что только ни ввергаешь ты людей своих. Да, о многом ещё нам предстоит подумать...

Выйдя со двора дома, где расположен штаб, подхожу к стоящей поодаль нашей машине. Там Генерал с Шейхом, открыв двери машины, тихо о чём-то беседуют. Рядом с ними – плодовые деревья: вишня, черешня… аппетитно покраснели, дразня своей зрелостью. Так и хочется потянуться, сорвать, съесть, но нельзя. Понятно, что на плодах нет яда, но под деревом, в корнях, может спрятаться взрывной шайтан. Но пуще этого – порядок, если нельзя, значит, нельзя. Вон ведь, из-за того, что Адам и Ева потянулись за запретным плодом, человечество, не в силах унять свои страстные желания, бросает друг друга в огонь…

Внезапно послышался звук, похожий на раскаты грома. Опять взрыв?

– Это что, гром или взрыв? – спрашиваю у беседующих.

– По-моему, это взрыв. Или всё же гром?

Все трое замерли и слушаем. С небес идёт звук. Гром. Природный звук, да, это гром! Все удовлетворённо улыбаемся. Генерал даже соскочил на землю из-за своего руля.

– И вправду гром. Как здорово!

Смотрю на небо. «Это посланный Аллахом гром».

До этого ни разу ещё не приходилось радоваться тому, что гром гремит. Давай, греми, шуми по-своему, вопреки желанию и воле человека греми!

На базу вернулись уже в сумерках. Проголодались, поскольку нет ни кафе, ни столовых, вскипятили чай, нарезали подсохший хлеб, пришлось открыть консервы. Кажется, что не едали ничего вкуснее, облизываем ложки. Сверху ни огонь, ни камни не падают, стол не пуст, навернёшь чая с сахаром, и сразу силы прибавляются.

С наслаждением потягивая чай, Вадут посмотрел на меня:

– Ну, что, узнал, с чего начинается жизнь солдата: с ложки в руке или с автомата? – произнёс он. По правде говоря, я два дня думал над ответом на этот вопрос. И каждый раз во время общения с солдатами, слушая их разговоры и истории, догадывался о нём.

– Спрашивал, сказали, что жизнь солдата начинается с правильного наматывания на ноги портянок.

– Ну, вот, а ты говоришь, ложку облизывать, – громко рассмеялся мой друг.

– Шучу я. Знаешь, с чего начинается солдатская жизнь? С того, чтобы лечь и целовать землю! Поэтому они и любят своё Отечество.

– Правильно, смысл жизни каждого человека с этого и начинается, с преданности к земле, своей стране… – заключил Вадут.

Когда стемнело, вышел посидеть во дворе колледжа. От набранных за весь день впечатлений, незабываемых встреч, потрясающих историй сразу не заснуть, душа ведь не камень. Тихо. Хорошо. Траву во дворе скосили, кругом душистый запах свежего сена. Туда-сюда проходит старик-сторож. Ждёт, когда мы заснём, что ли?

– Воздух у вас чистый, – начинаю разговор с ним. Высокий, худощавый старик рассмеялся. Он оказался очень приветливым.

– Шутите, наверное. Рядом шахта, пыль, улицы не чистятся, откуда же взяться чистому воздуху. Немного траву во дворе скосил, отсюда, видно, и запах этот, – сказал он и присел рядом со мной. Разговорились.

Старик Фёдор всю свою жизнь провёл в Красном Луче. Работал на шахте, жили хорошо. Рассказывает, что в советское время в сторону Ростова отправляли произведенную здесь колбасу. «Самая лучшая в мире колбаса, приготовленная из настоящего мяса, была у нас», – с гордостью хвалится он. После развала СССР дела у них стали идти всё хуже и хуже. Начали закрываться шахты.

– А уголь у вас ещё не закончился? – спрашиваю старика.

– Нет, не закончился, там его ещё много. В последние годы вторую шахту зачем-то заполнили водой. Богачи Западной Украины нещадно нас доили. Тамошние проклятые «бандеровцы» всегда мутили воду, жили в ожидании войны…

Бабай очень радуется, что начал пенсию получать от России. Её, правда, не хватает, поэтому устроился сюда ночным сторожем. Очень верит в Россию. Говорит, когда Крым возвращали, надо было заодно и нас забрать к себе, тогда хорошо бы жили. 

– Мы хотя и живём не в зоне боевых действий, но и у нас взорвался склад боеприпасов. Когда гостиницу разрушили ракетой, было очень страшно. Слышно, как в Дебальцево постоянно звучат взрывы. Поэтому чуть что, непроизвольно голову закрываем и приседаем. Эти фашисты и сюда бы дошли, Моторола и Захарченко спасли. Вот только их самих не сумели спасти. Моторолу взорвали, когда он из подъезда выходил, и Захарченко тоже – в кафе. Это дело рук тех самых собак – «бандеровцев».

Очень не любит «бандеровцев» старик. Каждый раз поминает их недобрым, злым словом.

– Сколько издевались «бандеровцы» над поляками, евреями! Только из-за того, что муж – поляк, насиловали, убивали украинских женщин. А сейчас эти же поляки воюют вместе с нынешними фашистами – «бандеровцами». Израиль им тоже помогает. То ли историю не знают, или же память отцов-дедов не просыпается у них... – плюнул в сердцах дед Фёдор.

Вернувшись из этой поездки, во время разговора с известным писателем Наилем Гаитбаевым услышал необычную поучительную историю.

– В 1959 году Башкирский театр оперы и балета был на гастролях в Западной Украине. Возле Ивано-Франковска. Об этом рассказывал директор театра Камиль Валеев. Там их автобус остановили на дороге какие-то люди с автоматами в руках, зашли в автобус и стали выяснять «кто здесь русские», угрожая расстрелом. Камиль Валеев сказал, что они башкиры, вытащил и показал паспорт, театральные афиши. Напугав их фразой: «Здесь долго не гуляйте», эти люди вышли. Когда Камиль-агай рассказал об этом, я не поверил: разве в 1946-м году «бандеровцев» не кончали? Нет, оказывается, взаправду это было. Позже стали спрашивать у местных, кто были эти люди, а им и говорят: «бандеровцы» это. Наши очень удивились, трудно было в это поверить…

Ещё одна история. Прославленный артист цирка, известный дрессировщик диких зверей Эдгард Запашный вспоминал, что, когда они были на гастролях в городе Львове, отец просить не говорить на своём родном языке, потому что там, мол, шла дискриминация русскоязычного населения. Видимо, этот вид «зверей» невозможно ни научить чему-то, ни приручить...

Когда я завёл речь на эту тему с Вадутом Гайфулловичем, он тоже озадачил меня:

– В конце пятидесятых годов отец мой служил в Германии. Так вот, он, бывало, рассказывал нам, что в Западной Украине на чердаке у каждого дома хранится пулемёт, они ждут лишь удобного момента, чтобы начать воевать против советской власти. Мне объяснял: «Если пойдёшь в армию, постарайся, сынок, не попасть туда, там фашисты живут».

Выходит, уже тогда знали, видели всё это и ничего не предпринимали? Хрущёв широким жестом дарил Украине земли России, а Брежнев с высоких трибун разглагольствовал под бурные аплодисменты, что СССР – страна дружбы. Если бы тогда эту фашистскую нечисть вырвали с корнем подчистую либо арестовали всех, возможно, сегодняшний пожар бы так не разгорелся.

Дальше речь пойдет о творимых «бандеровцами» зверствах и бесчинствах, их варварстве. Противно, мерзко, но не могу не написать об этом. В первый день нам раздали книгу под названием «Чёрная книга. Зверства бандеровцев» (Москва, 2023 год). Если её начать читать, волосы дыбом встают. Вот против кого мы воевали и сейчас воюем. Чтобы было более понятно, приведу отрывки из этой книги. В полном смысле, чёрная книга, чёрные записи:

«В день принятия так называемого “Акта провозглашения украинского государства”, 30 июня 1941 года, ворвавшийся вместе с немецкими передовыми частями во Львов украинский батальон “Нахтигаль” (подразделение, подчинявшееся СС) под командованием Шухевича расстрелял более 3 тыс. львовян-поляков, в том числе 70 учёных с мировым именем. А в течение недели были зверски забиты ещё около 4 тыс. евреев, русских и украинцев».

«В этот день, задолго до прибытия немецких карательных и полицейских частей, с передовыми колоннами вермахта в город ворвались “соловьи” Шухевича (карательный батальон “Нахтигаль”) из украинских националистов. По свидетельству немецкого исследователя, своим внешним видом они напоминали окровавленных мясников. Они взяли в зубы длинные кинжалы, засучили рукава мундиров, держа оружие на изготовку. Их вид был омерзителен…»

«Евреев вытаскивали из их квартир, ловили на улицах и арестовывали, избивали и унижали. Одного еврея принудили убирать конский навоз с улиц своей шляпой. Других заставляли лизать мостовую, носить ртом мусор, без подручных средств мыть и чистить дороги. Женщин били палками, раздевали догола и гнали по улицам, насиловали».

«22 марта 1943 г. каратели окружили Хатынь, где к тому времени было 149 жителей (в том числе 75 детей). Все население деревни было согнано в сарай, нацистские пособники заперли двери сарая, обложили его соломой, облили бензином и подожгли. Деревянный сарай быстро загорелся. Под напором десятков человеческих тел не выдержали и рухнули двери. В горящей одежде, охваченные ужасом, задыхающиеся люди бросились бежать, но тех, кто вырывался из пламени, нацистские преступники расстреливали из автоматов и пулемётов».

Свидетельства очевидцев.

Ф. Б. из Канады: «На наш двор пришли бандеровцы, поймали нашего отца и топором отрубили ему голову, нашу сестру прокололи штыком. Мать, видя всё это, умерла от разрыва сердца».

Ю. В. из Великобритании: «Жена брата была украинкой, и за то, что она вышла замуж за поляка, 18 бандеровцев её изнасиловали. От этого шока она никогда не вылечилась, брат её не жалел, и она утопилась в Днестре».

Т. Р. из Польши: «Село Осьмиговичи. 11.07.43 г. во время службы Божьей напали бандеровцы, поубивали молящихся, через неделю после этого напали на наше село. Маленьких детей побросали в колодец, а тех, кто побольше, закрыли в подвале и завалили его. Один бандеровец, держа грудного ребёнка за ножки, ударил его головой о стену. Мать этого ребёнка закричала, её пробили штыком».

«Исследования показали исключительную жестокость палачей. Грудные младенцы были прибиты к столам кухонными ножами, с нескольких человек содрали кожу, женщин насиловали, у некоторых были обрезаны груди, у многих были обрезаны уши, носы, выколоты глаза, обрезаны головы. После резни устроили у местного старосты пьянку. После ухода палачей среди раскиданных бутылок самогона и остатков еды нашли годовалого ребёнка, прибитого штыком к столу, а у него во рту торчал недоеденный кем-то из бандитов кусок квашеного огурца».

Вот кто, вот чьи потомки, последователи, разбрасывая огонь, идут к нам, на Россию. Если не выйдем навстречу, не встанем грудью и не остановим, никто не сможет гарантировать, что этот кошмар, день воскресения из мертвых не повторится...

ВОЗЛЕ ШАЙМУРАТОВА

Хотя нашей первоочередной задачей было своими глазами увидеть, как и чем живут наши воины-земляки, а также достоверно рассказать об этом, мы сразу же, перед самым выездом твёрдо договорились, что один день обязательно должны провести «возле Шаймуратова». Поэтому и ждали этого дня.

На пятый день своего путешествия отправились в сторону Луганска. Город красивый, уютный, живёт своей жизнью. Всё здесь как обычно, нет никакого ощущения, что в этих местах идёт война. Улицы заполнены людьми, на дорогах полно машин. И всё равно, то ли в общем течении жизни, то ли в облике городских зданий, то ли во вздрагивающих внимательных взглядах людей ощущается, угадывается какой-то «серый» цвет – нет яркости, живости, торжественности. Союз журналистов Луганской Народной Республики и наш Союз журналистов Башкортостана заключили соглашение о взаимном сотрудничестве. По словам председателя их профессионального Союза Леонарда Свидовскова, несмотря на то что и нацисты, и «ждуны», распространяя всякую ложную информацию, пытаются перетянуть людей на свою сторону, местные средства массовой информации – и печатные, и интернет-издания, ТВ, радио – все работают засучив рукава. Даже в самые страшные времена, порой ставя себя в опасное положение, работая в условиях «подполья», доводили до людей необходимую правдивую информацию. А теперь всё налажено. Поэтому и в масштабах России сегодняшняя жизнь в ЛНР, настоящая действительность, история должны надлежащим образом освещаться. Вот для этого и было заключено такое соглашение. К слову, во времена Советского Союза самая высокая телевышка была именно в Ворошиловграде (нынешнем Луганске). Об этом рассказывали как о большом достижении. Председатель нашего Союза журналистов Вадут Исхаков заметил, что только вместе можно достичь победы.

По дороге домой сопровождающий нас помощник полномочного представителя Башкортостана в ЛНР Ильдар Гиззатуллин, не доезжая до Луганска десяти километров, повёз нас влево от дороги. Проехали совсем немного и остановились у расположенного возле обочины дороги памятника.

– Все приезжающие из Башкортостана останавливаются здесь, – сказал Ильдар. Есть из-за чего остановиться. И молча преклонить голову. Этот мемориальный камень был установлен недавно. Место памятное: здесь погибли одиннадцать воинов башкирской кавалерийской дивизии. В марте 1943 года жительница близлежащего села Ивановка собрала и с почестями похоронила тела наших бойцов. Когда представляю, как эта женщина, плача, долбит, ковыряет, копает мёрзлую землю, внутри у меня всё обрывается. Хоть и говорят, что война – неженское дело… Местное население никогда не забывало отважных, героических сынов своей страны. В память о погибших солдатах решил сотворить молитву, прочитал несколько сур из Корана. Спите спокойно, сыны Отечества, вы навечно в нашей памяти.

Петровское замерло в тишине. В летнюю жару улицы пусты, людей, можно сказать, совсем нет. На детской площадке на глаза попались несколько ребятишек, а когда проехали её, впереди появилась так ожидаемая мной живость, яркость, то торжество, которое я ждал.

Здание 22-й школы имени генерала Шаймуратова было украшением серой жизни, каким-то живым островком для всего города. Услышав, что в городок Петровское едут представители Башкортостана, заместитель директора школы по учебной и воспитательной работе Наталья Викторовна Баскакова тут же решила с нами встретиться (директор школы Гульназ Камиловна Серова в это время была в отпуске).

Эта школа была построена в 1935 году. В феврале 1943 года город заняли немцы, они даже сфотографировались, лёжа на ступеньках школы. Когда конники 112-й кавалерийской дивизии выбили их из города, они, отступая, взорвали одну часть здания школы.

Видно, история повторяется… Да, если наши деды освободили город, школу от фашистов, то их внуки через восемьдесят лет вдохнули в школу новую жизнь, поставили её на ноги.

В мае прошлого года от этой школы остался один лишь фасад и крыша. По распоряжению Главы республики, капитальный ремонт школы, а вернее было бы сказать, её полное восстановление, было сделано в рекордно короткие сроки – за тридцать пять (!) дней. В течение двух месяцев было отправлено двадцать семь колонн гуманитарного груза – строительных материалов для восстановления школы.

Во время встречи с нами исполняющий обязанности полномочного представителя Правительства Башкортостана в ЛНР Азамат Сафаргалеевич Идрисов так вспоминал те дни:

– В самом деле, в очень короткие сроки пришлось поднять школу. Большую роль в этом сыграл назначенный ответственным за организацию всех работ руководитель Аппарата Правительства, министр республики Азамат Абдрахманов. Сам лично бегал, ничего не чурался, можно сказать, не спал ночами… Об отдыхе даже не думали. Стройка не останавливалась ни на минуту, шестьсот пятьдесят строителей трудились днями и ночами. А если не успевали, то число людей на стройке доходило до полутора тысяч. Территория школы была похожа на муравейник. Хотя работа и была непростой, шла она легко. Вовремя успели. Причина успеха проста: каждый руководитель, каждый строитель, каждый житель города вместе с кирпичами вложил сюда частичку своей души, тепло своих рук и горячее дыхание своего сердца.

Как говорится, на печке ягода не зреет, лёжа на спине – репу не вырастишь. Сейчас такое время, если сам не постараешься, не организуешь, хлеб сам к тебе не придёт и такие красивые здания не вырастут. Наряду с большим делом, большой благотворительностью, это ещё для нашей республики и большая слава. Помимо восстановления школ, ещё и хлопоты по строительству дорог, возведению домов, работы группы врачей – всё это наша искренняя, чистосердечная помощь оказавшимся в трудном положении соотечественникам. На Луганщине практически каждый встречный знает о Башкортостане и благодарен ему. Солнечные, светлые люди живут в вашей республике, говорят они.

Возле школы есть и большой фонтан. Долгие годы он не работал, пожилые местные жители, которым уже за пятьдесят, даже не помнят, когда в чаше фонтана, поросшей мхом, травой, видели в последний раз воду. Сегодня он украшает округу и освежает воздух. Внутри школы установлены новая мебель, интерактивные доски, современные компьютеры. С одной стороны здания – большой спортивный зал, с другой – просторная столовая…

Внутри школы нас встречает бюст генерала Шаймуратова, рядом с которым большие стенды с информацией о его жизненном и боевом пути. И ещё в каждом углу, в каждом кабинете, на стенах каждого этажа есть справочный материал об известных личностях республики либо висят картины с видами Башкортостана. Организовано два кадетских класса имени Шаймуратова. Сегодня в этом учебном заведении на восемьсот мест получают знания около четырёхсот детей.

Давайте послушаем заместителя директора школы Наталью Викторовну:

– Мы очень счастливы, что дружим с Башкортостаном. Школа – это настоящее чудо. Пожилые говорят: «Не ожидали, что такая красивая школа получится, самим захотелось сесть за парты». В Башкортостане мы – и дети, и учителя – не раз бывали. В прекрасном месте живёте. Люди у вас хорошие, и нас любят. Когда наши дети были в Уфе, они с удовольствием выкладывали фотографии на своих страницах в социальных сетях. Там они чувствовали себя очень счастливыми. Радий Фаритович очень заботливый, держащий своё слово руководитель. Когда встречались зимой, мы ему сказали, что наши дети хотят учиться у вас. «Пусть приезжают, мы их ждём», – ответил он тогда. Учебный год подходит к концу, думаем: не забыл ли о своём обещании? И когда из Башкортостана к нам обратились с просьбой дать список выпускников, кто куда хочет поступать, мы расплакались от радости. В этом году школу окончили двадцать пять человек, семеро из них хотят поехать поступать в Уфу. На этом огромном земном шаре мы живём, ощущая тепло солнечного Башкортостана, всей России!

Когда прощались, нас пригласили ещё приезжать.

В прошлом году на открытии восстановленной школы присутствовал корреспондент агентства «Башинформ» Эдуард Кускарбеков и материал написал об этом событии:

– Для местного населения тот день был незабываемым, поистине памятным. Все были очень довольные, очень счастливые. Что особенно запомнилось, лето в прошлом году здесь было очень жарким, засушливым, а перед праздником знаний и первого сентября пошёл тихий тёплый дождь. «Это очень примечательный знак, всё будет хорошо», – решили тогда между собой и мы, и все жители города, – сказал Эдуард.

Пусть так и будет, пусть школа живёт бурной жизнью, с удовольствием и радостью устремляется к вершинам знаний.

Подъезжаем к братской могиле в центре Петровского. Тихо, птицы поют. А небо такое синее, говоря словами поэта, можно и без крыльев взлететь… вот только грусть, идущая через десятилетия, вынуждает застыть в молчании. Они там, в небесах, летят святыми душами и по-прежнему будто смотрят на нас.

Мемориал украшают две фигуры, символизирующие Вечную память и Вечную славу солдата. На мемориальных досках очень много фамилий. И мусульманских фамилий немало, значит, есть и наши земляки. На центральной большой стеле отдельно выбиты имена гвардии генерал-майоров: Степана Дудко, Минигали Шаймуратова, гвардии полковников: Александра Карпушенко, Ивана Сабурова, Андрея Сарбая, Василия Горбатенко. Сколько солдат, сколько судеб! От одних только цифр может голова закружиться. В этой могиле нашли вечный приют 775 воинов, из них только у 487 известны имена. И здесь тоже решаю прочитать молитву – суры Корана «Фатиха», «Аят Аль-Курси», «Ихлас».

Выезжаем из города и направляемся дальше по пыльной дороге. Проехав заброшенную деревню, едем по поросшей травой дороге со следами машины, затем по низине, и оттуда поднимаемся на небольшую возвышенность. В сторону не съезжаем. Могут оказаться мины. Приехали. От горизонта до горизонта вся округа со всеми своими возвышенностями и низинами видна как на ладони. В этом месте погиб наш генерал, наш Шаймуратов…

«Потомки Салавата отступать не умеют!» – кинул боевой клич Шаймуратов и поднял своих воинов в атаку. Башкирские конники сражались с особым отчаянием, вот поэтому фашисты и ненавидели их. В годы Великой Отечественной войны дивизия Шаймуратова прошла от Дона до Эльбы 4000 километров дорог. За свои военные подвиги она пятнадцать раз упоминалась в приказах Главнокомандующего. 3860 воинов дивизии были удостоены различных наград, орденов и медалей, из них 78 стали Героями Советского Союза, пятеро – полными кавалерами ордена Славы. Столько героев не дало больше ни одно военное подразделение Красной армии.

В истории о Великой Отечественной войне о нашей кавалерийской дивизии постоянно упоминают. А ведь если подумать, по приказу Сталина были сформированы узбекские, туркменские, казахские, чеченские, ингушские, калмыцкие дивизии, но они сразу же погибали. В конце войны осталась только лишь одна наша национальная дивизия. Этот факт говорит о том, что Минигали Мингазович был великим воином, настоящим военачальником. После войны руководители страны запретили писать о национальных кавалерийских дивизиях. Потому что если бы об этом писали в прессе, то это говорило бы о том, что первыми взявшие автономию башкиры до сих пор способны объединиться, что у них есть на это силы.

23 февраля 1943 года 7-й кавалерийский корпус под командованием генерала Борисова попал в глубокое окружение. Борисов вызвал командира 112-й кавалерийской дивизии Шаймуратова.

– Почему мы, прорвав окружение, до сих пор не можем соединиться со своими? Наступать, на прорыв! – закричал он.

– Если мы пойдем «в лоб», то потеряем и оставшихся в живых наших солдат. Дайте мне одну ночь, сутки, я проведу разведку и без больших потерь выведу из окружения не только дивизию, но и весь корпус, – ответил башкирский командир.

– Почему вы идёте против моего приказа, кто здесь командир корпуса?! – впоследствии Борисов попадёт в плен и, чтобы обелить себя, даст о Шаймуратове ложные, грязные показания.

Вот на этом поле, где мы сейчас стоим, сделал последний вздох наш батыр. Он был тяжело ранен, но успел показать другим, где спрятались вражеские пулемётчики. Будь другой командир на его месте, сидел бы в укрытии, отдавая приказы, а он сам вышел на опасную линию. Не верь ветру в море, говорят в народе, очень горько сознавать, что чистый сердцем генерал погиб из-за предательства, измены его близких соратников.

Если бы Шаймуратов ушел с той группой, которая отступила, чтобы спасти знамя дивизии, остался бы жив. Но он выбрал другой путь – остался с основными силами, чтобы принять последний бой.

Майор Кадыров так описывает смерть Шаймуратова: «Его окружили примерно тридцать вражеских солдат и офицеров. Сражаясь с фашистами, генерал упал с коня...» По другим свидетельствам, Шаймуратов был ранен в руку. Когда санитар перевязывал рану, пуля попала в голову генерала. Третьи рассказывают, что его взяли в плен и на том же поле казнили. Бессмертная смерть настоящего воина, настоящего командира. Своей грудью он закрыл любимую родину…

На этом месте погиб генерал. Здесь установлен бюст авторства известного скульптора Салавата Щербакова. Каждый раз, когда смотришь, кажется, что взгляд на бюсте становится прямо как у живого человека, то лихим, то грустным.

«Эх, цветов не удалось привезти», – произнёс Вадут и пошел за полевыми цветами. «Далеко не уходи, мины», – не успели мы его предупредить, как он уже залез в разнотравье и срывал один цветок за другим.

«Не взорвусь, нас сам генерал охраняет», – улыбается он, подходит и быстро-быстро кладёт букет полевых цветов к подножию бюста. Все стоим молча. Проходим по выложенной мраморными плитами дорожке вниз, к центральной стеле с надписью «Здесь погибли генерал Шаймуратов и генерал Дудко», гладим ладонями вдоль и поперёк исписанный гранитный камень, прислоняемся лбами, желая передать этим камням тепло своего тела, души. Как будто от этого генералы оживут… И здесь стоим, опустив головы.

С тяжёлыми мыслями возвращаемся к бюсту, и тут «генерал» Рустам Камалетдинов произнёс:

– Есть у кого-нибудь «огненная вода?»

Сначала не поняли, о чём речь. Но всё же сообразили. В дальней дороге, рядом с войной без этого никак, хотя бы на дне рюкзака должно лежать.

– Есть, конечно, – сказал кто-то.

– Каждому по сто грамм, кроме водителей, – по-генеральски приказал Рустам. Интересно то, что никто не отказался. Хотя нас и предупреждали, что «огненную воду» употреблять нельзя. А вот сейчас как-то…

– Помянем, друзья, погибших за свободу нашей родины, оставшихся лежать на этой земле генерала, шаймуратовцев и сегодняшних наших бойцов! – взял слово Вадут Гайфуллович. Выпили, не чокаясь. «Огненная вода», обжигая душу, унесла с собой стоящий в горле горький комок. Больше в кружки не наливали, убрали их.

Собрались сделать общее фото возле бюста, и вдруг кто-то, кажется, это был Венер, предложил: «Давайте “Шаймуратова” споём».

Венер, я, Вадут, Ильдар, Рустам обнялись и, оглашая округу, запели. Эдуард поспешил запечатлеть на фото этот исторический момент.

…Впереди – на аргамаке

Шаймуратов-генерал.

В душе необъяснимое ощущение: вместе с безграничной гордостью, торжествовало сладкое, потрясающее и неповторимое чувство того, что не зря ты рожден в этот мир и не зря живёшь.

В машине включили музыку, зазвучал курай. Айда, пусть звучит над простёртыми перед нами полями мелодия курая! Пусть радуются души наших воинов, окутанные музыкой, почувствуют дух Отечества. Я стою и молча смотрю на широкий простор впереди. Звучит мелодия курая, рядом со мной Шаймуратов. В голове столько разных мыслей, видений. По рыхлому снегу нелегко идти не только солдатам, но и коням скакать. А навстречу им идут танки. Широко раскинувшееся поле, весь мир виден как на ладони. Сидящий внутри танка враг с удовольствием прицеливается и выпускает свой огненный мяч в сторону несущихся во весь дух башкирских конников. А наши кони не останавливаются, огня не пугаются и всё скачут, и скачут…

Два года назад Радий Фаритович пообещал, что на этом месте будет установлен бюст, место гибели генерала обустроят, облагородят. У него спросили: «Насколько важно сохранить историческую память о Великой Отечественной войне и её героях?»

– Мы обязательно должны рассказывать людям, и в первую очередь своим детям, о подвигах, настоящем героизме наших отцов, дедов и прадедов. Это нужно для того, чтобы не было пустоты в нашем сознании и наших сердцах. За судьбой каждого погибшего воина лежит целый мир, целая история. Мы ведём борьбу за души наших детей, за будущее нашей страны, – ответил тогда Глава.

Пустота и Целый мир, Целая история. Борьба за Души и Героизм. Побывав на полях войны, пообщавшись с солдатами, посмотрев на вражеские точки, поняв, какие зверства они творят, я прихожу к такому выводу: чтобы пустые души не заполнялись разным мусором, нужно им рассказывать о нашей славной истории и героических личностях. Поэтому Шаймуратов сегодня для нас не только прославленный генерал, бесстрашный командир, но ещё и ведущий нас всех к Победе символ Героизма, знак Беззаветности и Самоотверженности. Вот почему необходимо было официальное возвращение Шаймуратова на нашу площадь в качестве Героя, в качестве памятника! Нет, не зря, выхватив из ножен саблю, Генерал вновь вскочил на своего коня. Не останавливайте! Гордый, он до сих пор батыр! Верим, размахивая Знаменем Победы, вместе с бесстрашно воюющими сегодня на полях сражений нашими парнями, наследниками Салавата, потомками Шаймуратова, и Он тоже ещё и ещё раз вернется, покрытый славой!

Вернётся праздник в города и сёла.

Из сердца вырвется явственно крик:

И жизнь моя, и гибель сама

Только ради тебя, страна моя.

ВМЕСТО ПОСЛЕСЛОВИЯ

Во время растянувшейся на десять дней поездки мы побывали не только в упомянутых выше батальонах, но и в гостях у наших мобилизованных земляков, и на передней линии, и у медиков, строителей, дорожников. Впечатлений много, очень много, можно целые книги написать. А мыслей – ум за разум заходит…

Помню, как выехали домой, проехали пост… эх, воздух родной стороны, ты – отрада моей души. Если бы увидел нас, обнявшихся семерых парней, мой дорогой читатель, знаю, ты бы тоже подошёл к нам, обнял бы нас, сказал бы, протянув руку: «Мы вместе, ведь так же?»

О том, что еду в зону специальной военной операции, я матери не сказал. Об этом знали только жена, дети и брат – всякое там могло случиться, их нельзя было не предупредить. А маму просто не хотелось тревожить, думал, потом, когда вернусь, скажу. И всё же, сердце матери – вещее. Обычно, куда бы я ни собрался ехать, пусть даже в Чишмы, всегда звоню родному человеку и беру у неё благословение. Вот и в этот раз, позвонил вечером, сказал, что утром выезжаю в дорогу, попросил молиться за меня, за благополучное возвращение.

– Понимаю, если уж выбрал такую профессию… догадываюсь, сынок, куда едешь. Дорога твоя будет проходить через поля, где огненные мячи взрываются, – сказала она. Удивился. Может, голос мой задрожал, когда говорил, что в дорогу выезжаю? На слова её ничего не ответил. А она продолжила: – На душе у меня спокойно, никаких тревожных мыслей нет, удачной тебе дороги, всё будет хорошо. Молиться, конечно, буду.

Какие-то сомнения перед дорогой всё равно были. Неизвестно ещё, как всё сложится, некоторые тревоги появились и во время прохождения инструктажа. Всякое может случиться… « На душе у меня спокойно, никаких тревожных мыслей нет…» – вот эти слова мамы окрылили меня. Мой ангел, молитвы моей матери будут хранить меня в поездке, поэтому со мной ничего не случится – уверенность в этом так крепко укоренилась в сознании, что её ничем нельзя было разрушить.

Больше десяти дней длилась поездка. Все эти дни мама была дома. Храня мой покой, сидела и читала молитвы. Если кто заходил, давала хаер...

Сразу же, как только вернулся, позвонил маме:

– Приехал, уже дома.

Мама спокойно так ответила:

– Я родилась во время войны. Неважно, сколько ты там был, один час ли, год ли… на целую жизнь хватит тоски и печали, с большим грузом мыслей приехал, понимаю твоё состояние. Всё ли хорошо, как килен, как дети?

– Всё хорошо, мама, уже суп готовили, ждали меня, соскучились.

– Всё проходит, и печаль, и радость… пусть только этого счастья не лишит тебя Всевышний. И пусть твои дни будут вместе со страной, сынок.

А в садах там вишни были до красноты зрелые. Но не решился сорвать и попробовать, казалось, раздавятся, и потечет, словно кровь… уж очень сильно спелые были, соком наполненные. Ладно, у себя, дома, спокойно поем.

Уфа – Луганская Народная Республика – Уфа