Денис Лапицкий. Рай нигде

«Элизиум» был без преувеличения одним из самых ожидаемых фильмов года – во всяком случае, среди любителей фантастики. Неудивительно: своей предыдущей лентой, «Район № 9», режиссер Нил Бломкамп поставил весьма высокую планку. Плюс участие голливудских звезд почти­что­первой величины. Плюс агрессивная раскрутка, которая сегодня для фильма значит едва ли меньше имени режиссера. Так что были все основания ожидать, что новым фильмом Бломкамп если и не установит планку еще выше, то хотя бы удержится на прежнем уровне.

Но вот фильм вышел, и…

…и реакция зрителей вновь подтвердила старую истину о том, что нет ничего хуже обманутых ожиданий. После просмотра многие раскритиковали «Элизиум…» буквально под ноль – причем делали это едва ли не с тем же пылом, с каким накануне премьеры убеждали друг друга в том, что это будет отличное кино. Как результат – сомнения в том, что удастся отбить совсем не запредельный для блокбастера бюджет и оценка 7,0 в рейтинге на IMDb, что является недосягаемой величиной для многих бракоделов, но для Бломкампа, у которого в активе «Район…» с рейтингом в 7,9 – результат не из блестящих.

Как бы то ни было, произошло странное: зрители, ждавшие от Бломкампа «социальной НФ», никакой «социальности» в фильме увидеть не захотели. При этом критике подверглись моменты не только спорные и невнятные (что вполне оправдано), но и те, которые, собственно, и выводили фильм в разряд той самой «социальной НФ». Мол, зачем надо было городить огород с космическим поселением для «сильных мира сего», не проще ли было бы разместить поселение толстосумов в хорошо защищенном городе? Хотя совсем несложно вспомнить, что «элизиум» (он же «элизий», или «поля блаженных») – название рая, которое было в ходу в античном мире. Так что в космосе ему самое место – особенно с учетом желания «элиты» расположиться как можно дальше от человеческой биомассы, которой кишит Земля образца 2154 года (хотя что 2154­й трогать, дай сегодняшним такую возможность – разве бы не улетели?).

Жуя попкорн, зритель критиковал экранного персонажа за то, что тот готов на что угодно, только бы сохранить хоть какую­то работу – мол, уж он­то, зритель, не полез бы в радиоактивную камеру по приказу супервайзера, гори она огнем, такая работа! Значит, неубедительно? Или все­таки зритель этот, несмотря на все непоправимые успехи и катастрофические удачи развернувшихся в стране реформ, до сих пор живет слишком жирно, если может себе позволить ковыряться в работах, как известное животное в апельсинах? А ведь «окно возможностей» в стране год от года становится все меньше, и для того, чтобы увидеть ближайшее будущее, совсем не нужно спешить в кино на «Элизиум…». Вполне достаточно оглянуться вокруг – и увидеть сотни и тысячи людей, приехавших в другую страну ради возможности заработать себе на кусок хлеба и поддержать жалкими грошами оставшуюся на родине семью. Да­да, это я о тех, кого столь многие через губу именуют «гастарбайтерами», отказывая им даже в праве называться людьми.

«Не верю!» – фыркают зрители, видя, как на экране бедняки жертвуют всем ради возможности положить своего ребенка в медицинский аппарат, способный исцелить любой недуг. Но оглянитесь – какому количеству людей сегодня медицинская помощь недоступна именно потому, что они бедны? О чем криком кричит каждый (каждый!) плакат с фотографией изуродованного болезнью ребенка, что сегодня налеплены едва ли не на каждой стене? А ведь помощь этим детям могут оказать не в далеком будущем, а в самом что ни на есть настоящем, и даже фантастического всеисцеляющего аппарата не нужно: нужны только деньги, причем не всегда речь идет об астрономических суммах. Но сильные мира сего отнюдь не спешат помочь вылечиться каждому больному малышу, хотя и могут это сделать. Почему же обитателям Элизиума должно быть дело до детей, копошащихся среди бескрайних фавел Лос­Анджелеса? Ведь человек для них – всего лишь расходный материал, даже не винтик, а что­то неизмеримо меньшее. Потому что винтик надо сделать, или хотя бы на него потратиться, ибо винтики, увы, размножаться­то сами не умеют – в отличие от народишка.

Иными словами, критики не смотрят в окно, и уже даже сейчас, не дожидаясь постройки парящего в заоблачных высях Элизиума, от реальной жизни оторваны. И тот факт, что толстосумы середины XXII века отгрохали себе Элизиум именно для того, чтобы ничем ни с кем не делиться, именно потому, что не считают «землян» равными себе, в голове у критиков закрепиться почему­то не может. Как непонятен им и тот факт, что вокруг некоторого количества капиталистических акул (ну, используем такой термин) обязательно существует огромное количество прилипал – таких, которые, собственно, в качестве населения Элизиума­то и показаны. Потому что акулам нужна своя собственная, акулья, обслуга – от учителей для их детей и инженеров для их фабрик до сошки помельче, вплоть до шестерок, халдеев и шлюх. Которым, в свою очередь, тоже нужна своя обслуга, только классом пониже – ну, вроде как домработнице какой­нибудь поп­звезды нужна своя домработница. На вшах побольше ездят вши поменьше, и так ad infinitum, привет классику.

Ради узнаваемости показываемой картины Бломкамп идет даже на использование штампов – хотя и отрабатывает их не без оригинальности. По сегодняшним репортажам из перманентно горячих точек, которые так ловко научилась создавать повсюду Империя Добра (ну вы поняли, да?), всем известна картина противостояния «солдат прогрессивного человечества» и неких невнятных «террористов». Первые выглядят так, что в любом фильме полувековой давности сошли бы за пришельцев, вторые – вечно­неизменные дикари со столь же вечными автоматами Калашникова в воздетых руках. И вот в Лос­Анджелесе 2154 года главный герой «Элизиума…» – гопота гопотой! – разносит патрульных киборгов из старого доброго АКМ. «Где­то я это видел», – решит зритель с промытыми CNN мозгами. А россиянин, глядишь, и улыбнется: полтораста лет минуло, однако АКМ (пусть с невероятным обвесом, но ведь АКМ!) по­прежнему остается оружием униженных и оскорбленных.

Так что «Земля» и «Элизиум», показанные в «Элизиуме…» – это даже не метафоры, которые требовали бы каких­то больших усилий для осмысления. Это лишь утрированное настоящее. Всё это настолько узнаваемо, что непонятно, можно ли показанное вообще считать предостережением – потому как предостерегают обычно от того, что еще только может наступить. Но показываемое­то в «Элизиуме…» – оно уже давно наступило.

Здесь и сейчас, да.

Однако «бичеванием пороков» фильм Бломкампа не ограничивается. В полном соответствии с памяткой «Как снимать блокбастер» всё повествование облечено в форму фантастического боевика. Но, впихивая желаемое содержание в эту форму – и делая это блестяще, спору нет, – Бломкамп волей­неволей оказывается заложником этой самой формы. И возможно, он пытается докричаться до зрителя, вот только голоса этого уже не слышно сквозь пальбу бластеров, взрывы космических челноков и лязг высокотехнологичных экзоскелетов.

А еще – и это закономерно в той же степени, в каковой и печально – форма повествования предопределяет и форму «финального решения». В полном соответствии с правилами боевика главному положительному герою надо победить главного отрицательного героя, а потом дернуть за Главный Рубильник, который выдаст Счастье известным образом – всем, даром, и никто не уйдет обиженным.

Но вот тут­то и случается страшное. Визуализировать, описать в понятных терминах наступление Эры Милосердия (Всеобщего Равенства, Золотого Века, etc) Бломкамп не сумел. Рискну сказать, что не сумел – и не сумеет – этого сделать и весь современный кинематограф вообще (не только голливудский, а любой).

Потому­то «изменения к лучшему» сводятся к вещи совершенно наглядной и важной для каждого, но при этом далеко не определяющей всё и вся. Когда исцеляются страждущие, когда слепые прозревают, а инвалиды отбрасывают костыли и пускаются в пляс, очень хочется поверить в то, что наши победили, – вот только разум­то подсказывает, что «решение», найденное героями «Элизиума…», и не решение вовсе, ибо действовать оно будет не далее чем до следующей перезагрузки центрального компьютера. Это не более убедительно, чем если бы Ленин в 1917 году издал декрет о признании всех жителей России дворянами, и это разрешило бы тогдашний кризис.

Но «Элизиум…» не задается вопросом о том, что будет после эфемерной «победы» протагонистов. Потому что на вопрос этот ответить он не может.

Как, впрочем, не может ответить на него любая, даже самая красивая сказка.

Из архива: октябрь 2013 г.