№10.2024. Кусчуй Непома. Sidereus nuncius

Любое сходство с реальными людьми

случайно и непреднамеренно.

DRAMATIS PERSONAE[1]

Некто Галилео Галилей – средневековый ученый;

Родриго де Триана – моряк каравеллы Колумба;

Ник Уайлдинг – британо-американский профессор, специалист по трактату «Звездный вестник»;

Сесар Оливио Гомес Риверо – уругваец, любитель старинных рукописей;

Даниэль Гвидо Пасторе – аргентинец, владелец антикварного книжного магазина;

Массимо Де Каро – итальянец, виртуоз-фальсификатор;

Ричард Лан – американец, торговец старинными рукописями и книгами;

Ливия Галилей – дочь Галилео Галилея, монахиня;

прочие действующие лица: полицейские, судейские, ученые, футболисты, собаки, итальянцы, аргентинцы, прохожие и просто хорошие люди.

=PERSICILLUM=

Сложно ныне, в веке двадцать первом, поверить, что Родриго из Трианы, тот самый матрос, увидевший из вороньего гнезда колумбовой «Пинты» землю, не имел при себе подзорной трубы. Он открыл Америку невооруженным глазом. Родриго де Триана потом – быть может, в лучшем из миров – досадовал: будь у меня зрительная труба, позволявшая «видеть даль, как будто она близь», увидел бы я Америку на несколько часов раньше, и тогда эта сволота Колумб не оспорил бы сей факт, и мне, Родриго, точно выплатили бы обещанные десять тысяч мараведи. Но подзорных труб в те времена еще не существовало.

Немногим более чем через сто лет, а точнее 2 октября 1608 г., Ханс Липпергей подал патентную заявку на изобретение зрительной трубы. Через пару недель аналогичная заявка была подана Якобом Мециусом из Алкмаара. На первенство изготовления претендовал и Захарий Янссен. История путаная. Там черт ногу сломит. И даже не одну. Как бы то ни было, первым, кто получил ощутимые дивиденды от нового изобретения, был Галилео Галилей. История эта известна: 7 января 1610 года Галилей вышел на балкон Падуанского университета и направил в ночное небо сделанную собственными руками зрительную трубу – perspicillum.

«Месяцев десять тому назад, – писал Галилей, – до наших ушей дошел слух, что некий нидерландец сделал подзорную трубу, при помощи которой можно видеть даль, как будто она близь… Через несколько дней после этого я получил подтверждение из Парижа; это было поводом, что я отдался исследованию причин, а также придумыванию средств, которые позволили бы мне стать создателем подобного прибора… сначала я сделал свинцовую трубу, по концам которой приспособил два оптических стекла, с одной стороны плоские, а с другой первое было сферически выпуклым, а второе – вогнутым; приблизив затем глаз к вогнутому стеклу, я увидал предметы достаточно большими и близкими…»[2]

=НО ГДЕ Ж ТОГДА ОРИГИНАЛ=

В марте 2021 года испанская газета «Эль-Паис» обнародовала информацию об исчезновении из Национальной библиотеки Испании ценнейшей единицы хранения – подлинного экземпляра знаменитого научного трактата Галилео Галилея Sidereus Nuncius. Руководство библиотеки несколько лет, начиная с 2014, скрывало эту информацию. Именно в 2014-м реставраторы заметили, что экземпляр Sidereus Nuncius выглядит чересчур ново для книги, изданной в семнадцатом веке.

Этот трактат Галилея уже крали из библиотеки в 1987 году. Однако через два года при содействии полиции его вернули. После тщательной проверки возвращенного экземпляра был сделан вывод, что он соответствует (и это важно) украденному двумя годами ранее. И вот в 2014 году на месте оригинального экземпляра оказалась подделка. Как правило, сотрудники библиотеки, когда принимают редкие и особо ценные книги от читателей, проверяют только наличие и комплектность, в частности, количество страниц.

Руководство продолжало бы скрывать факт пропажи оригинала и далее, даже не заменив в каталоге позицию «оригинал» на «копия», если бы не британо-американский профессор Ник Уайлдинг, большой специалист по данному трактату. В сентябре 2018 года он известил директора библиотеки о том, что цифровая версия трактата сделана с подделки. Забили тревогу и другие специалисты. Руководству библиотеки пришлось признать: да, копия. Но где ж тогда оригинал?

Пятьдесят два месяца руководство библиотеки скрывало факт пропажи подлинника трактата. Оправдания, мол, мы собирали информацию, пытались проследить путь книги и прочее, выглядят странно.

Проследить путь книги, если она вышла за стены Национальной библиотеки, без участия полиции сложно. Однако можно отследить историю выдачи этого экземпляра Sidereus Nuncius читателям.

В 2004 году, то есть за десять лет до обнаружения пропажи, Sidereus Nuncius запрашивал некто Сесар Оливио Гомес Риверо, уругваец, проживающий в Аргентине, 1947 года рождения.

=ЛЫСЫЙ С ЗОЛОТЫМИ ЧАСАМИ=

Проживавшему в Буэнос-Айресе Гомесу Риверо было шестьдесят лет, когда он в 2007 году попал под подозрение полиции в связи с другим делом – о пропаже из той же Национальной библиотеки Испании ценнейших исторических документов. Поэтому его фамилия в числе тех, кто интересовался Sidereus Nuncius, безусловно, привлекла к себе особое внимание.

Гомес Риверо был человеком непримечательным. По крайней мере, внешне. Небольшого роста, лысая голова, на запястьях пара браслетов и золотые часы. Разъезжал он на простенькой «Рено-Меган». Но мало ли в мире лысых, ездящих на «Рено-Меган» и носящих на руке золотые часы! А про его загородный дом в дорогом квартале Ла Дельфина в нескольких десятках километров от столицы Аргентины узнали много позже.

Впрочем, судебное разбирательство, начатое в 2007 году, закончилось ничем. В Аргентине Гомес Риверо проходил лишь по обвинению в сбыте краденого – мелочь, одним словом. В Испании же его обвиняли в воровстве. На континенте, противоположном испанскому, наряду с Гомесом Риверо по делу о сбыте краденого проходили также Даниэль Гвидо Пасторе, один из самых известных аргентинских продавцов антиквариата, владелец книжного магазина «Imago Mundi», и Вашингтон Луис Перейра, соотечественник Гомеса Риверо. Втроем они перед следователями эффектно разыграли спектакль под названием «Кофелек, кофелек… какой кофелек». То есть две карты мира Птолемея конца пятнадцатого века, а вместе с ними еще и карта пролива Магеллана, нарисованная по результатам экспедиции 1618 года братьями Гарсия Нодаль, плюс к этому напечатанная в 1485 году карта средневекового географа Макробия и кое-что еще не менее ценное – все это было ими куплено честно и честно же перепродано, никто понятия не имел, что торгуют они краденым. В мире любителей букинистических редкостей не принято обманывать друг друга, мир этот маленький, замкнутый, и надувать кого-то – это пилить сук, на котором ты ешь, спишь, любишь и плюешь на иных представителей рода человеческого. Словом, знать ничего не знаю, говорил Гомес Риверо, купил честно, продал честно Перейре, который тоже знать ничего не знал, а потому честно продал Пасторе, Пасторе еще кому-то, не менее честно.

Следователь, который вел дело, понимал, что такие спектакли годны лишь для детского утренника – невооруженным глазом видны и перебитая печать библиотеки, и варварские обрезы лезвием. Но дело кончилось ничем, Гомес Риверо вернул покупателям деньги, извинился и вышел на свободу. Испанские претензии были отвергнуты аргентинскими судебными властями, и «злоумышленника» Испании выдавать отказались. Один из длинной цепочки покупателей-продавцов обратил внимание: карты из Птолемеевой «Космографии», они ж чертовски похожи на пропавшие из Национальной библиотеки Испании! Впрочем, это тонкое наблюдение не помешало ему перепродать их.

После этой малоприятной истории Гомес Риверо, скажем сразу, вор со стажем, который был не прочь пополнить свою коллекцию «очень интересными» документами, исчез. Не только со страниц газет и соответствующих делопроизводителей, но и из общественной жизни. Телефон его не отвечал, адреса, которые он оставлял в качестве координат в библиотеках, оказались фальшивыми. В самом деле, какому же библиотекарю придет в голову проверять, что находится в городе Мадриде на улице Серрано 52 – один из магазинов сети «Эль Корте Инглес» или коммунальный дом. Или по любому другому адресу. Это дело не библиотекарей, а сыщиков. В квартале Ла Дельфина – несмотря на все старания десятка-другого папарацци – поймать Гомеса Риверо в объектив фотоаппарата не удавалось.

Словом, Сесар Оливио Гомес Риверо исчез.

=УМСТВЕННЫЕ ПИГМЕИ=

Как-то на рубеже XX и XXI веков в Милане Даниэль Гвидо Пасторе, тот самый владелец книжного магазина «Imago Mundi», расположенного в престижном буэнос-айресском районе Реколета, повстречался с молодым и интересным итальянцем, трепетавшим перед именем Галилео Галилея. Завязалось знакомство, в уличном кафе они выпили по бокальчику прекрасного тосканского вина.

– Я влюблен в Галилея, – говорил новый знакомец Даниэля Пасторе. – Еще в юности я прочитал все его письма. Это фантастика! Ну кто еще мог себе позволить мыслить так смело, когда науке приходилось лавировать между сцилл и харибд инквизиции. Все его критики или противники – умственные пигмеи. Я в молодости был таким же – настоящим бунтарем, мне хотелось низвергнуть старых идолов и среди первых, будете смеяться, деньги.

– Все мы в юности бунтари, но прожитые года незаметно превращают нас в еще больших приверженцев старых идолов, – откликнулся Даниэль Пасторе. Его проницательный ум отмечал многое: непринужденность и естественность позы собеседника, приятный голос, какие-то особые интонации, эрудиция – все это складывалось в умение быть убедительным и легко входить в доверие.

– Верно. Ничто не ново под луной.

И Массимо Де Каро (а именно так звали интересного итальянца) показал пальцем на небо, в котором молодая луна не торопилась открывать свой полный лик.

Даниэль Пасторе улыбнулся, вспомнив, что полоску, отделяющую светлую часть луны от темной, называют терминатор.

Неспешный и в то же время непустой разговор под тосканское был приятен обоим, и Даниэль Пасторе решился пригласить Массимо Де Каро как-нибудь побывать у него в магазинчике, месте достойном, которое ценит изысканный круг коллекционеров старинных книг.

Пасторе уже знал, что Массимо Де Каро, в недавнем прошлом студент права, работает в государственном пенсионном управлении, в отделе по связям с общественностью. А все свободное время его новый друг тратит на хождение по антикварным лавкам, на поездки по ярмаркам, где покупает старинные книги, старые телескопы и прочие редкости, связанные с загадками астрономии.

=ВЫ БОЛЕЕТЕ ЗА ПЕНЬЯРОЛЬ?=

Но вернемся в 2007 год. 28 мая в мадридском аэропорту Барахас приземлился рейс из Буэнос-Айреса. На нем в столицу Испании прибыл Гомес Риверо. Лысый и с золотыми часами на левом запястье. На следующий день он, вдохновенно насвистывая танго «Por una cabeza», вошел в здание Национальной библиотеки Испании. На руке уже не было золотых часов, а лысину скрывала обильная шевелюра черных мелко вьющихся волос. Корочки ученого-исследователя открывали перед ним двери самых интересных залов библиотеки. Например, зала Сервантес, где хранилась «Космография» Птолемея, инкунабула 1482 года.

Ее-то Гомес Риверо и запросил. А получив, устроился за одним из немногочисленных столиков зала Сервантес. Водрузив очки на нос, углубился в изучение Птолемеевой «Космографии». Читать древние буквы – это волшебство! Незабываемое чувство, что одним взглядом взрезаешь толщи веков, раздвигаешь пласты времени и приближаешься к девственной красоте научной мысли. Пот выступает на лбу, руки начинают дрожать, когда перед глазами открывается поистине сокровище – сама карта мира, составленная Птолемеем в 150 году нашей эры – материки, острова, прочие земли, моря – все в окружении аллегорических изображений ветров. Гомес Риверо снял очки, протер стекла специальной тряпочкой, положил очки на стол, проводил взглядом идущего по проходу библиотекаря, потом промокнул носовым платком пот на лбу и шее. А в это время другая рука скользила по странице. Незаметное тихое движение лезвия, и карта отделилась от трактата. Покажите, кто устоит перед такой красотой?! Ум мешается, перехватывает горло, пот покрывает спину, с языка срываются всякие странности. Помнится, несколько лет назад работница музея Хиро, что в столице Уругвая, спросила его, Гомеса Риверо, а что вы, собственно, делаете, когда он уже было начал прятать за пазуху несколько старых планов Монтевидео, и тогда он огорошил ее встречным вопросом: «Вы болеете за Пеньяроль?» Та оторопела, потому что не поняла, причем здесь футбол. А Гомес Риверо провел ребром ладони себе по горлу и, улыбаясь, показал пальцем на нее. Карты Монтевидео, впрочем, пришлось оставить. Осечка вышла, но отделался он легко. На выходе из музея никто его не остановил.

Карта Птолемея, вырезанная из инкунабулы, стоила более ста тысяч евро.

=ФРАНКФУРТСКАЯ ЯРМАРКА=

В конце 1609 года Галилей работал над созданием телескопа с 20-кратным увеличением – сам шлифовал линзы, желая быть первым, кто с помощью модного прибора приблизит к себе ночное небо. Ему это удалось. То, что последовало, хорошо известно: Галилей сделал удивительные открытия. Луна оказалась не гладкой, словно блюдце, а неровной, покрытой кратерами, горами и впадинами. Линия, делящая луну на темную и светлую часть, медленно ползла по поверхности, будто живая, в течение ночи. Юпитер обзавелся четырьмя спутниками. И вообще то, что находилось на небе, оказалось много ближе к тому, что на земле, не только с точки зрения видимости глазу, но и в физическом, и в философском смысле – это были схожие объекты. Словом, целая россыпь открытий. И их можно… да что там можно – нужно было срочно монетизировать. Ведь Галилей был в долгах как в шелках. Как монетизировать? Издать книгу. Раньше делали деньги не на пустоте. Любое научное издание привлекало внимание всякого, кто умел читать. Галилей быстро написал трактат и отправил его в печать, от замысла до воплощения прошло месяца три, срок мизерный даже по современным понятиям. Галилей спешил к франкфуртской книжной ярмарке. Всего было отпечатано 550 экземпляров книги, которая в конце концов получила название Sidereus Nuncius – «Звездный вестник».

Иоганн Кеплер писал Галилею: «И вот в переделах мартовских ид скороходами пришла весть, что ты, мой друг, не читаешь чужой книги, а сочиняешь свою фантастического содержания о явлениях, подмеченных при помощи двойной зрительной трубы. Когда это сказал мне советник его императорского величества и референдарий священной императорской консистории Иоганн Матфей Вакер фон Вакенфельс, то меня в размышлении об услышанном охватило такое удивление, что я от стыда, а оба мы от смеха еле могли успокоиться. Мое изумление усилилось из-за уверения Вакера, что об Галилее это пишут славнейшие в науке мужи, серьезностью и постоянством далеко отстоящие от общественной суеты, и что эта книга уже в печати и придет со следующими скороходами».

На следующее утро, как принято говорить, Галилей проснулся знаменитым. И достаточно обеспеченным, чтобы оплатить свои долги.

=К ТЕБЕ ФЫРЧИТ ЗВЕЗДНЫЙ ВЕСТНИК=

Однажды в 2005 году Ричарда Лана, известного нью-йоркского торговца старинными рукописями, посетили два молодых итальянца. Они предложили купить копию известного трактата Галилео Галилея «Звездный вестник». У копии были, правда, два небольших изъяна… Но, может, это и не изъяны вовсе, а достоинства?

– Этот экземпляр всплыл в Аргентине, – пояснял один из итальянцев. – Аргентина, знаете ли, страна чудес. Магическая страна. Какие открытия она еще нам явит, никто не знает. Бабушка-пенсионерка хранила на чердаке то ли в Палермо, то ли Сан-Исидро, пока не отдала богу душу. А не слишком умный наследник-правнук чуть было не растопил трактатом печку. И так бы и случилось, не случись рядом одного здравомыслящего человека, чистое совпадение, так бывает. Он выменял старую книжонку на бутылку виски «Глен Грант» и кило французского камамбера.

– Еще чуть-чуть, и я вправду поверю, что Аргентина – страна чудес, – усмехнулся Лан. – А что все-таки за изъяны?

Оказалось, что на копии есть личная подпись Галилея и печать библиотеки Федерико Чези. А еще – пустяк, конечно, – вместо общепринятых офортов копия имела рисунки за авторством опять-таки великого итальянца. А тут еще за окном рабочего кабинета Лана какой-то уличный рэпер чеканил свой речитативчик:

– Эй, поц, каждый труд благослови удача.

Не кувыркайся, а просто выпей чачи.

Качай бицепс, качай своей пестик.

К тебе фырчит верхом на звезде «Звездный Вестник».

Словом, прибывшие из Старого света молодые итальянцы были весьма ловкими и сладкоголосыми сеньорами. Но сладкоголосые сладкоголосым рознь. У одних – серенады с растопыренными пальцами и пустота в глазах, и таких пруд пруди. А у иных что ни слово, то яйцо Фаберже. И Ричард Лан, не первый десяток лет в бизнесе, умел отличать одних от других. Ну не подделка же, подумал он. Мир старинных рукописей хоть и скроен на чистогане, но в нем есть свой этикет. А если это не подделка, то за такие «изъяны» можно только небо благодарить. Перепродать трактат можно было бы миллионов за десять.

– А кстати, за сколько отдаете?

Всего за полмиллиона баксов, ответили сеньоры. Нет, конечно, Лан не сразу выложил деньги. А поехал с товаром к Оуэну Джинджеричу, астроному и историку науки. Тот просмотрел, повертел и предположил, что, скорее всего, рисунки и вправду имеют отношение к Галилею. Тем более известно, что экземпляров тридцать в 1610 году вышло без офортов, и таковые известны и в нашем зарождающемся XXI веке. Почему бы Галилею не нарисовать на одном из них чего-нить – те же фазы луны, скажем.

Потом, после покупки, была собрана целая бригада исследователей, они несколько лет изучали копию, по результатам вышел двухтомник научных статей, в них все исследователи соглашались:

– да, Галилей, так называемый, пробный экземпляр;

– да, особый случай, но не что-то уж из ряда вон;

– да, переворачивает кое-что в известной истории книгопечатания «Звездного Вестника», но открытия бывают-случаются, ничего не попишешь.

И как-то сложно обвинить всех этих глубокоуважаемых людей в сговоре с теми интересными итальянцами. Тем более в 2005 году не безосновательно считали, что подделывать печатные издания семнадцатого века сложно и глупо: высокая печать, индивидуальные зазоры между буквами, ручной пресс, прочее, прочее. И все ради двух-трех поддельных копий – муторно и накладно, право слово.

Но все же какие-то сомнения оставались. Причиной сомнений были рисунки с изображением лунных фаз. Дескать, не те фазы мог видеть Галилей в марте 1610 года. Да еще и абрисы лун на разных рисунках были удивительно ровными и одного и того же диаметра.

Однако вся эта история со спорами в ученом мире затянулась до 2012 года.

=ИЕЗУИТСКИЙ ХВОСТ=

– Отец, кто у тебя был? Тебе же ни с кем нельзя встречаться.

– Помню, Ливия. Но я его не звал.

– Кого, отец?

Ливия Галилей взяла со стола трактат Sidereus Nuncius. Когда она вчера уходила, трактата в доме не было. Богопротивные книги, отрицающие основы благопристойного божественного мира, не могли быть здесь. Инквизиция за этим строго следила.

– Он пришел, невысокий такой, волосы у него курчавые, как у мавра. Но он их снял и оказался совершенно лысым. А еще у него были браслеты на руках. Золотые браслеты, как мне удалось разглядеть.

Ливия положила трактат на стол. Отец давно был слеп. Он ничего не видел. Хотя и говорил, что видит куда дальше и острее, чем любой смертный в этом мире, даже буде глаз этого смертного вооружен телескопом. Что творится в голове у отца? Одному богу известно…

Ливия нашла отца лежащим на полу. Испугалась, бросилась к нему. Нет, он просто свалился с постели, ударился головой о ножку стола. Вот вам и ответ на вопрос, что и как он видит! Но откуда все-таки книга?

Поднялся, говорил отец, навстречу человеку, который вошел в дом. Снимающему свои волосы и блистающему золотым браслетом на запястье. Уже потом Ливия разглядела беспорядок – будто кто-то искал в доме что-либо ценное. Но что можно было найти в доме изгнанника, пусть в прошлом и знаменитого ученого!

– Но это по меньшей мере странно, – сказала Ливия. – Это был вор, отец?

– Ничего странного. Это был человек, который всецело уверен в том, что Земля вращается вокруг Солнца.

– Люди себя так не ведут. Никто не снимает волосы с головы.

Не сошел ли с ума отец, после того как ударился головой?

– Люди ведут себя куда более странно, чем этот незнакомец. Иные видят очевидные вещи и никак не могут согласиться с их очевидностью, а потому говорят, что видят то, что видели всегда. И придумывают непостижимые объяснения тому, что видят. Хотя мир устроен проще. Невежество правит нами. Этот хоть и выглядел странным, но речи его были достойны ученого мужа, а не глупого монаха, не читавшего ничего, кроме Святого Писания.

– Отец! Твои мысли греховны! Греховны, а потому осуждены инквизицией.

– Они осуждены инквизицией только потому, что я в немилости у иезуитов. Наступил больно на чей-то иезуитский хвост.

– Отец! Ради всего святого, не говори об этом.

– А о чем мне еще говорить, если я вижу основы мира!

– Отец! Откуда у тебя эта книга?

– Ну а как еще я могу объяснить ее появление. Этот незнакомец принес. И попросил расписаться на ней. Сказал, что трактат с моим автографом более ценен. А у меня опять кончились чернила. И я сказал, где их можно в столь поздний час купить. Он купит и вернется.

=ГАЛИЛЕЙ, ПЕРЕСТАНЬ=

Полиция вдоль и поперек обыскала загородный дом Гомеса Риверо. Однако карт из Птолемеевой «Космографии» не нашла. Нашла, впрочем, несколько старинных рукописей и книг.

– Это его коллекция, – сказала Эрика Ойос, жена Гомеса Риверо.

– Интересное увлечение, – сказал инспектор Исидро Нуньес.

– Увлечение как увлечение. Кто-то старинные автомобили коллекционирует – ничего, не жужжит.

– Ага, а кто-то пивные этикетки. И тоже не жужжит. И, наверно, такое увлечение обеспечивает наличие этого дома в собственности. Бывает, что ж.

Дом в самом деле был дорогим приобретением. В квартале Ла Дельфина жилье отнюдь не дешево.

– Простите, но он не торгует наркотиками, не занимается контрабандой оружия, не сидит на коррупционных схемах в правительстве.

– Да-да. А сам-то он где, кстати?

– За хлебом вышел.

– Насущным, – пробормотал Исидро Нуньес.

– Что, простите? – не расслышала Эрика Ойос.

– А когда вернется, не сказал?

– Не сказал.

Исидро Нуньес приметил некую озабоченность на лице хозяйки. Что ж, может так статься, что он и не за хлебом отправился. Инспектор рассматривал на стене просторной гостиной старинное фото футбольного клуба «Пеньяроль» чемпионского состава 1961 года. Этим уругвайцам в том году привалило неслыханное счастье. Помимо национального чемпионства, им упал еще Кубок Либертадорес и Межконтинентальный кубок. Выскочки, одним словом. Исидро Нуньес, как истый аргентинец, интересовался футболом, нелестно проходился по сборной Аргентины (будь в ней Марадона, Батистута или Месси) и по уругвайцам, но если на первых он складывал пятиэтажные конструкции любовно, то на вторых явно с пренебрежением. Потому что уругвайцы – это ж недоделанные аргентинцы.

– Ну-ну, мы подождем. Ведь поход за хлебом – это не переход через Анды.

Исидро Нуньес вновь посмотрел на Эрику. Та совладала с волнением, на лице ее висела дежурная улыбка. Инспектор Нуньес улыбнулся и перешел к другой фотографии – тогдашней звезды «Пеньяроля» – форварда Пепе Сасии. Видимо, хозяин дома очень большой болельщик этой команды. Что с уругвайца взять, оно и понятно.

– А вы, сеньора, кажется, боливийка?

– А это имеет отношение к делу?

– Это имеет отношение к вашему мужу. А вам не знакома случайно фамилия Пасторе? Даниэль Гвидо Пасторе…

– Нет, впервые слышу, – ответила Эрика, не снимая с лица улыбки. И инспектор понял, что она врет. Ведь как такое возможно, чтобы один из подобного рода дельцов, неоднократно попадавший под подозрение в связи с воровством ценных книг, мог ни разу не зайти в «Imago Mundi».

Инспектор взглядом испросил разрешение сесть в кресло. Сел, закинул ногу на ногу, потянулся было за сигаретой, но раздумал. Возле ног Эрики присел большой пес. Задрав морду, он тыкался слюнявой пастью хозяйке в руку.

– Галилей, перестань, – сказала Эрика Ойос. – Иди на место.

=ДВАДЦАТЬ МИНУТ КАК ЧЕТЫРЕ СОТНИ ЛЕТ=

В канун нового, 2005 года Даниэль Паcторе, аргентинский книжный антиквар, был рад видеть Массимо Де Каро в своем магазинчике.

– Чем могу быть полезен столь желанному гостю? – спросил Пасторе, откупоривая бутылку тосканского.

– Нужен специалист, – Де Каро решил сразу перейти к делу.

До своей поездки в Аргентину он неоднократно бывал на бумажных производствах, изучая то, как сегодня воссоздают водяные знаки и прочие винтажные элементы печатной продукции. И он отправился в Буэнос-Айрес с надеждой найти умельца, который поможет изготовить «аутентичные» бумажные листы семнадцатого века.

– Аргентина – волшебная страна, – говорил Пасторе, разливая тосканское, – в ней есть все, что пожелаешь. Только не все об этом знают. Может, это и к лучшему. Так-то вот, мой друг.

Массимо Де Каро не ошибся в своем друге. Тот довольно быстро нашел такого умельца. И через несколько дней Де Каро переворачивал только что изготовленные страницы.

– Страницы той эпохи звучат по-особому, они поют, и этот сладкий голос не спутаешь ни с чем, – говорил Де Каро, вслушиваясь в шелест страницы.

Пасторе нашел и печатника, который владел технологией печати с использованием фотополимерной пластины. Эта технология появилась в начале 80-х годов прошлого века. Однако в самом начале века следующего широкого распространения она еще не получила. Смысл ее прост: на светочувствительную поверхность пластины помещают негативное изображение печатной страницы, под воздействием света закрепляются те части, которые не защищены черным цветом пленки. Остальное смывается, оставляя рельефную поверхность. Получается печатная форма.

Цифровую копию «Звездного вестника» Де Каро купил в Аргентине у какого-то таинственного вдовца, с которым его познакомил Пасторе. Копия была вполне сносная для дальнейшей работы. Правда, пришлось попотеть. При цифровом сканировании старых книг происходит искажение пропорций текста. И поэтому Де Каро в графическом редакторе пришлось буква за буквой выправлять все погрешности сканирования.

После изготовления фотополимерной пластины на нее нанесли чернила, и Де Каро спрыснул из пульверизатора водой бумажные страницы, чтобы смягчить их.

– Мое ноу-хау, – сказал он.

Пресс оставил несколько более глубокий оттиск, чем оттиски на книгах семнадцатого века. Однако все выглядело очень аккуратно, и Де Каро резонно подумал: вряд ли покупатель обратит на это внимание.

Но сделать просто копию, пусть и совершенную, – какой в этом интерес? Нужно что-то добавить от себя, добавить пикантности подделке, а заодно потешить свое тщеславие и поиграть с судьбой в поддавки. Это ли не высокое искусство?

Тридцать оригинальных копий «Звездного Вестника», отпечатанных в 1610 году, были без офортов. Добавить в поддельную копию рисуночки от руки – получится экземпляр с изюминкой. Отличная приманка для покупателя и задачка для исследователей. Но для этого нужно было найти аутентичные чернила – желательно прямиком из семнадцатого века. Старые чернила имели бОльшую кислотность, чем современные. Но где такие найти?

Буэнос-Айрес не просто город, а магический город в волшебной стране, город-дыра-во-времени. Здесь танцуют танго на улицах, как танцевали его и сто с лишним лет назад. Стоит только остановиться у какой-нибудь эскины, уловить звуки мини-оркестрика – гитары, флейты, скрипки и обязательно бандоненона – и вот уже ты провалился на целый век в прошлое, и подошвы башмаков выстукивают ритм на деревянном настиле, и отчаянные танцовщицы из заведений Лауры или Марии-басконки льнут к груди, и кавалеры легко расстаются с монетами, потому что никто в предместьях Буэнос-Айреса не танцует лучше этих девчонок, и где-то на соседней улице одиноко звучит шарманка, и попугай кланяется в такт мелодии, и топочут и фырчат у коновязи лошади, и никто не слышит в этом шуме последнего вздоха умирающего на берегу Мальдонадо компадре – поединок на ножах и удар в спину как итог затянувшегося спора…

Но вернемся в наш век. В какой-то лавке, торгующей древностями, нашлось несколько склянок старых чернил, привезенных из Индии. Лакмусовая бумажка в руках Пасторе – алхимия, настоящее волшебство! – подтвердила повышенную кислотность. По поводу рисунков сговорились с одним реставратором. И вот в подсобке магазина «Imago Mundi» реставратор откупорил старые индийские чернила, а Де Каро вынул пробку из бутылки красного вина… Контуры луны реставратор обвел по донышку бокала с вином. К тому моменту, когда бутылка опустела – рисунки были готовы.

Затем пришло время духовки. 250 градусов по Цельсию, тарелка с раствором соляной кислоты на нижнем противне – и двадцать минут заменили четыре сотни лет. Испарения соляной кислоты состарили бумагу, черные чернила порыжели.

В Италии один переплетчик вставил печатные страницы в аутентичный трехсотлетней давности пергаментный переплет. И вишенкой на торте стала печать книжной коллекции Федерико Чези – рысь в двойном овале с буквами. Сколько вложил Де Каро в эту шутку, в это высокое искусство, неизвестно. Как бы то ни было, даже при реализации одного экземпляра (а было отпечатано пять копий), доход обещал перекрыть все издержки. Вопрос только в том, кому предложить новый старый «Звездный Вестник».

Там же в Италии Де Каро нашел себе компаньона, с которым и отправился в Нью-Йорк к Ричарду Лану.

=ОТ ГРЕХА ПОДАЛЬШЕ=

Ливия всякий раз, как отец просил купить чернила, добросовестно их покупала, а потом также добросовестно выливала. От греха подальше. Зачем слепцу чернила? Ни к чему отцу писать что-то еще, его положение и так слишком шатко. Любая провинность – и его, больного старика, отправят в застенок. А там дни его будут сочтены. Но отец, обнаружив на полке пустую склянку, требовал снова купить чернила. И она покупала. И все повторялось.

В этот раз Ливия задержалась у отца дольше обычного, нужно было навести порядок. Уже смеркалось, когда она, поцеловав отца, вышла на улицу. Пора возвращаться в монастырь. Стоило поспешить – ходить по улицам в такой час не всегда безопасно. Хоть Арчетри и маленький городок, да еще под надежной защитой монастыря, но и в нем бывает-случается всякое.

– И книгу я бы сожгла от греха подальше, – тихо произнесла она, выходя из дома.

Ливия отпрянула в сторону, когда на нее набросилась собака. Однако быстро справилась с испугом. Собака ткнулась мордой в подол ее одеяния, залаяла и побежала дальше, как-то смешно выбрасывая задние лапы. Ливия стряхнула грязь от собачьих лап и хотела было продолжить путь, как вдруг в полутьме разглядела лежащего в канаве человека. Он либо спал, либо был мертв. Ливия, набравшись смелости, снова взглянула на него. Лысая голова, странная одежда, изрезанные в кровь запястья прикрывали лицо, в животе зияла колотая рана. Рядом с телом лежал черный парик. И мокнущие под дождем исписанные знакомым почерком страницы.

Оглянувшись по сторонам, Ливия собрала бумажные листы. От греха подальше.

=ТОЧКА ЛАГРАНЖА=

– Историю эту я, кажется, читал у Борхеса, – говорил Массимо Де Каро священнику из аббатства Джироламини, отцу Джованни. – По крайней мере, она в его духе.

Они только что покинули библиотечный зал, где среди старинных книг и рукописей Де Каро изложил свой план реновации старинной библиотеки, благосклонно встреченный отцом Джованни. План включал не только ремонт залов библиотеки и рабочих мест персонала, ремонт систем водоснабжения, видеонаблюдения, не только обновление систем сигнализации, противопожарной защиты и кондиционирования, но и создание новых интересных сервисов для читателей, таких как книжный магазин, кафетерий, библиотека игрушек.

И теперь они неспешно шли по улице. Святому отцу нравился этот молодой человек, простой, в чем-то дерзкий и в то же время неплохо образованный.

– Борхеса? И что это за история?

– История про Рёга Йенсена, датчанина. Он всю жизнь служил в библиотеке. Библиотека была старая, с большим фондом хранения средневековых фолиантов и манускриптов. Йенсен выдавал книги, ставил их обратно на полки. Всю жизнь. Выдавал и ставил на полку. Скромная должность. Однако он был влюблен в свою работу, влюблен в книги, которые стояли за стеклом старинных дубовых шкафов. И так случилось, что в какой-то момент Йенсен перестал возвращать книги на полку, а стал уносить их домой. Складывал в подвале, на чердаке, аккуратно, вел каталог, который считал более совершенным, чем библиотечный каталог. Такая-то книга в сундуке, такая-то в нише за дверью, такая-то в ящике. Рёг Йенсен стал своеобразной точкой Лагранжа, через которую при заполнении полости Роша возможно перетекание вещества от одной звезды к другой. Вот через него, через этого Йенсена, через эту своеобразную точку Лагранжа и перетекало библиотечное звездное вещество из библиотеки в его дом. И однажды этот процесс стал неуправляемым. И для датского библиотекаря в какой-то момент мир вывернулся наизнанку. Как выворачивается наизнанку через ворот пуловер. И вскоре Йенсен понял, что ему незачем ходить на работу. И тогда он бросился в канал.

– Невеселая история, – сказал отец Джованни. Ему не хотелось признаваться, что не все понял в рассказе Де Каро.

– Невеселая, соглашусь, – улыбнулся молодой человек. – Но на каждую грустную историю есть своя веселая. И пускай только они сопровождают нас в жизни.

Массимо Де Каро после удачной сделки с Ланом решил отойти от торговли старинными книгами. Оно и понятно. Итальянец достиг совершенства в своем роде.

Но нужно было чем-то заниматься. И тут, как говорится, масть сама шла в руки. Известный итальянский сенатор Марселло дель Утри, еще один коллекционер древних книг, помог Де Каро пристроиться в Министерство культуры Италии по части работы со старинными библиотеками. И теперь оставалось только не прогадать с прикупом. И Де Каро не прогадал.

Древнейшее аббатство Монтекассино на своем веку повидало много важных исторических событий. Оно обладало одной из стариннейших в Европе библиотек античной и раннехристианской литературы. И вот однажды в эту библиотеку вошли два чиновника во главе с советником Министерства культуры, у которого на плече висела сумка с ноутбуком. Впрочем, стоп! Сумка висела, но ноутбука в ней не было. Пока один из чиновников, а по совместительству старый приятель Де Каро, отвлекал внимание священника, сам Де Каро с молодой ассистенткой приставили лестницу к одному из стеллажей и быстренько стащили с полок экземпляр «Божественной комедии» Данте и «Компассо» Галилео Галилея. Сумка для ноутбука приобрела вес.

Но бог с этим аббатством, не такой уж это был лакомый кусочек по сравнению с библиотекой другого аббатства – Джироламини, находящейся тогда далеко не в лучшем состоянии. Библиотека Джироламини требовала ремонта. И чудесным образом Де Каро летом 2011 года стал ее директором. И на второй день своего директорства он распорядился отключить сигнализацию.

=ЕЩЕ ОДИН СЮРПРИЗ=

Печать книжной коллекции Федерико Чези – линия овала, которая во всех известных оттисках была прерывистой, на поддельной копии, проданной Лану, оказалась цельной. И еще это странное слово на титульной странице «pepiodis» с лигатурой слипшихся латинских букв «p» и «i» вместо «periodis», что означало фазы, в данном случае лунные. Де Каро все это проделал сознательно. Иначе никто бы никогда не увидел в этой книге подделку. И, наверно, был прав. Ник Уайлдинг, исследователь наследия Галилея, именно по этим «ошибкам» окончательно утвердился в мнении, что копия «Звездного Вестника», проданная Ричарду Лану, – подделка. К тому же в описях библиотеки Чези никогда не значилось «Звездного Вестника». Уже потом взбудораженные скандалом специалисты нашли в бумажных листах хлопковый линт, то есть короткие хлопковые волокна. А в XVII веке не существовало технологии по отделению хлопковых волокон.

К тому времени на рынке всплыли очевидные подделки другой книги Галилея – Le operazioni del compasso geometrico e militare. Исследователи обнаружили в тексте дефекты, которые были типичны для цифрового воспроизведения печатного текста, а не для техники высокой печати XVII века. И следы вновь вели к Де Каро.

Но все эти «откровения» явились Нику Уайлдингу в 2012 году, через семь лет после приобретения Ричардом Ланом подозрительного экземпляра «Звездного Вестника». И год спустя, как Массимо Де Каро стал директором библиотеки Джироламини.

=ОДНИМ УРУГВАЙЦЕМ МЕНЬШЕ=

Через несколько дней Ливия снова пришла к отцу.

– Ну как, заходил тот незнакомец? – спросила она, выставляя на полочку склянку с чернилами.

– Нет. А ведь редкий гость в моей лачуге, с кем достойно можно поговорить о делах небесных.

– Наверно, он нашел другого собеседника, – сказала Ливия.

Она не стала говорить про слухи, что ползли по городу. Что, дескать, на днях нашли труп не то человека, не то зверя, не то оборотня. Черная шкура его лежала рядом, а голое тело было посечено ножами, не хуже чем свиная туша на скотобойне. И лежал мертвец недвижно – мертвец и есть мертвец. Но как только к нему подошел святой отец Джованни, мертвец этот перестал быть мертвецом, открыл глаза, а в глазах у него плясал адский огонь плавящихся золотых монет. И тогда святой отец поднял святое распятие, указал перстом на землю и проговорил: «Возвращайся туда, откуда пришел!» А оборотень этот, а то, что он оборотень, всем стало ясно, вскочил и откусил монаху перст. И через мгновение выплюнул два перста, один монаха, а другой – кривой, с длинным и витым черным ногтем. Персты упали в песок, но тут же подскочили и побежали, как будто и не пальцы это были, а маленькие человеки. И убежали бы, если бы монах Джованни не наступил на них ногой. Свой палец он приставил на место. И под святым распятием палец прирос обратно, как будто и не был откушен. А другой палец святой отец воткнул в глаз оборотню. А оборотень только чихнул, втянул глазницей палец, а потом синими губами пробубнил на каком-то северном диалекте: «Вы все душою страдающи по Пинероло!» Этот северный городишко – известное прибежище всякой нечисти.

Ливия тем более не стала рассказывать и про то, что кое-кто ехидно утверждал: святой отец, дескать, перепутал пальцы, и теперь дьявольский перст зудит на его руке и покрывается коростой. И будто по ночам, пока святой отец спит, он взбухает, соскакивает с руки, носится по монастырю и донимает монахинь. Каким же гнусным болтуном нужно быть, чтобы распространять подобные мерзости.

Не сказала Ливия и про то, что сожгла от греха подальше найденные в канаве страницы. Остальные бесценные рукописи Галилея, объявив их богопротивными, сожжет другой Галилео – ставший монахом единственный внук Галилея, последний представитель рода Галилеев.

Как человеку холодному и флегматичному объяснить азарт и страсть? Страсть к старинным рукописям, картам и гравюрам и роднила Гомеса Риверо с другим человеком, итальянцем, с которым он познакомился в магазине Даниэля Пасторе.

Они сидели в ротанговых креслах, курили и говорили о старых картах, о звездах, звездочетах, о Галилее, об оптической трубе – perspicillum’е, – через которую можно было «видеть даль, как будто она близь». Они вспомнили о Родриго из Трианы, матросе колумбовой каравеллы, разглядевшем Америку невооруженным глазом. Тогда-то Массимо де Каро и рассказал (под большим секретом, конечно, но при известных гарантиях Даниэля Пасторе) о «Звездном Вестнике», который он подделал, споря сам с собой, со своим тщеславием, со своей природной наглостью, желая между тем взлететь над другими.

– Изюминкой стала подпись Галилео, – сказал в завершение Де Каро.

На экране смартфона всплыла фотография. Де Каро шевельнул пальцами, подпись заняла весь экран. Io Galileo Galilei Manu Propria… Гомес Риверо задумался. Хорошая работа. На его подделке, которую он оставил в Национальной библиотеке Испании взамен изъятого им экземпляра «Звездного Вестника», подписи не было.

– Жарко у вас, – сказал Гомес Риверо, наблюдая за тем, как библиотекарь, седая женщина с огромными линзами очков, принимает от него назад трактат Галилея Sidereus Nuncius. – Где у вас можно выпить воды?

– На первом этаже кулер, – библиотекарь махнула на входную дверь. – По коридору налево и потом вниз.

– Осторожней, – вдруг воскликнул Гомес Риверо.

Он потянулся через стол и подхватил стопку книг, столь опрометчиво поставленную на край стола. Книгам, впрочем, ничего не угрожало, но забота этого улыбающегося сеньора, зажавшего в кулаке носовой платок, была приятна.

– Спасибо, – сказала библиотекарь и отодвинула стопку книг с края стола.

Этот итальянец, думал Гомес Риверо, затягиваясь сигаретой, намного смелей. И искусней.

– Это его поздняя подпись, насколько мне известно, – сказал он, выпустив дым. – Так он подписывал свое отречение.

– Да вы знаток, я погляжу, – усмехнулся Де Каро. – Конечно, это не подпись образца 1610 года. Но и такую подделать, согласитесь, нужна некоторая…

– Наглость, – закончил фразу Гомес Риверо.

– Да, наглость, если хотите. В том и фокус. В чем-то должно быть несовершенство, по которому потом поймут, что это всего лишь подделка, пусть и искусная. Все вопрос времени, а вот какого времени – вопрос. И к тому же я не претендую на совершенство, – в его словах сквозило легкое кокетство. – Совершен только Бог. Ну и наш с вами Галилео.

– Совершенен только Бог. Ну и наш с вами Галилео, – едва ворочая языком, проговорил Гомес Риверо, отдавая богу душу в канаве, что была-случилась столь некстати на окраине маленького итальянского городка Арчетри.

Он отправился за чернилами, это всего в двух кварталах от лачуги Галилея. Пять минут ходу. Пять минут, он посмотрел на часы, из этих пяти минут прошло уж четыре, когда его окликнули. А потом… Виной всему время, которое блистало золотом на его руке. Взгляд мутнел, Гомес Риверо едва различал окружившие его расплывчатые фигуры. Он не понимал, что они говорили. Он проваливался в звезды, в те самые звезды, в которые когда-то из окна Падуанского университета была направлена зрительная труба Галилея.

– Вы болеете за Пеньяроль? – то ли сказал, то ли подумал Гомес Риверо, и глаза его закрылись.

Инспектор Исидро Нуньес еще раз посетил особняк Гомеса Риверо в квартале Ла Дельфина.

– Он пропал, – говорила боливийка Эрика Ойос. – Я написала заявление в полицию.

– Поищем, – ответил Исидро Нуньес, считая звезды на эмблеме уругвайского клуба «Пеньяроль». – Обязательно поищем.

«Хотя я бы и не слишком усердствовал в этом, – добавил он про себя. – Одним уругвайцем меньше, велика ли беда».

=ДОВЕРИТЬ ПОДЖИГАТЕЛЮ ЗАБОТУ О ЛЕСЕ=

28 марта 2012 года профессор Неаполитанского университета Томазо Монтанари отправился в аббатство Джироламини. Ему захотелось проверить слухи о странных делах, творящихся за закрытыми дверями библиотеки.

Оказавшись в главном зале, профессор изумился: книги, чей возраст исчислялся четырьмя сотнями лет, были разбросаны по столам и сложены стопками на полу, пустые банки из-под газировки валялись на книжных полках. А по залу бродила немецкая овчарка.

– В библиотеке ремонт, – сказал встретивший его новоиспеченный директор.

Профессор сказал, что хотел бы посмотреть архивы…

– Какие архивы, уважаемый, у нас ремонт, – повторил Де Каро и позвал собаку: – Галилей!

Монтанари написал статью в газету, в которой изложил ситуацию в Джироламини. Не побоявшись заявить, что назначить Де Каро директором – это как доверить поджигателю заботу о лесе, а педофилу – воспитание детей.

В ходе полицейского расследования выявились факты колоссальных хищений антикварных книг из библиотеки аббатства Джироламини. Следователи обнаружили, что сотни редких книг были изъяты для продажи на международных аукционах. Провенанс их уничтожен, а оригинальные каталоги испорчены, что чрезвычайно затруднило идентификацию и восстановление украденных томов. В ходе расследования, помимо всего прочего, Де Каро признал, что координировал производство нескольких поддельных старинных книг. Впрочем, полиция не стала разрабатывать эту линию, их силы были полностью направлены на раскрытие преступной сети, сделавшей возможным совершение потрясающей кражи из библиотеки Джироламини.

Де Каро в попытке замести следы сжег в камине две поддельные копии Sidereus Nuncius – большая жалость, потому что подделка была не меньшим искусством, чем сам оригинал. Однако судья, удовлетворенный признанием Де Каро, не стал прояснять детали.

Де Каро получил семь лет тюрьмы, замененные потом на домашний арест, конфискацию движимого и недвижимого имущества.

– Это шедевр, – говорил один эксперт о подделке Де Каро. – Два тома научных изысканий про нее. Это феноменально. Годы работы уважаемых специалистов. Столько слов про печать библиотеки Чези, про подпись Галилея с подробным анализом всех рукописных графем, про рисунки (несомненно, это рука Галилея!), про качество бумаги, чернил, высокой печати, водяных знаков – подлинность не вызывает сомнений! Как это ему удалось?!

– Я хотел только пошутить, – сказал Де Каро. – Ну ведь классная же вышла шутка!

В самом деле, шутка удалась. Нет закона, запрещающего создавать подделки. Нельзя их продавать под видом настоящих книг. Некоторые подделки со временем становятся такими же ценными предметами коллекционирования, как и сами книги, послужившие причиной столь изощренной игры. У них не менее интересная и увлекательная судьба. Фальсификаторы, они игроки. Они не торгуют наркотиками, не занимаются контрабандой оружия, не убивают людей. Они играют в изысканную игру с теми, кто в своем деле считается настоящими экспертами. Иногда получается изящно.

=ЖАР БУЭНОС-АЙРЕСА=

Так и просится в эту историю Борхес. Прямо под слова Массимо де Каро.

Но что общего у Хорхе Луиса и Галилео Галилея?

Оба, оказывается, в определенный момент ослепли. Галилей под самый конец жизни, Борхес значительно раньше. Борхеса, который был когда-то директором Национальной библиотеки Аргентины, однажды спросили: «А правда ли, что из вашей библиотеки пропадают книги?» (А книги в подведомственной ему библиотеке, как и в прочих библиотеках мира, пропадали). Борхес ответил шуткой: «Да почем я знаю, я ж слепой». Очередная шутка, в которой есть доля шутки. Потому что созвучный ответ дала Ана Сантос, директор Национальной библиотеки Испании, после обнародования пропажи «Звездного Вестника»:

– Я не могу нести ответственность за то, о чем и понятия не имею.

В конце 1999 года к известному аргентинскому коллекционеру редких и древних книг Альберто Касаресу пришел важный господин и предложил купить экземпляр первого издания книги Борхеса «Жар Буэнос-Айреса». По оценкам экспертов (хоть первый тираж и был триста экземпляров), в свободном полете на тот момент могло находиться не более двух десятков книжек. С момента выхода «Жара» в 1923 году прошло много времени: усушка, утруска, прочее, да и опять же, всякий уважающий себя коллекционер-борхесист просто обязан иметь экземпляр этого издания в коллекции. Так что увидеть перед собой «ничейный» экземпляр – событие. Альберто Касарес был человеком искушенным в своем деле. Он с первого взгляда определил, что это экземпляр из коллекции Хуана Мануэля Пеньи. И его тот не так давно продал Национальной библиотеке Аргентины. Касарес очень хорошо визуально знал его, потому что шестью годами ранее выпросил его у владельца с целью сделать факсимильное издание.

Особенности этого экземпляра: он не имел обложки, на первой странице рукописное посвящение поэтессе Нидии Ламарке, а в одном из стихотворений рукой Борхеса была внесена правка.

– Отличный экземпляр, – сказал Касарес своему гостю, – только он ворованный. Откуда он у вас?

– Один переплетчик попросил продать, – ответил гость. – Его фамилия Биллингхерст. К нему иногда приносят разные книги, среди них бывают редкости, черт знает, откуда они берутся, наверно, бомжи на божоле выменивают.

– Я вряд ли стану покупать ворованное, а вот в Национальную библиотеку заявлю.

Касарес потом пожалел о своем решении. Уж лучше бы он купил этот экземпляр. Классический конфликт между чувством и долгом. Чувством коллекционера и долгом гражданина.

Он в самом деле позвонил в библиотеку. Но перед этим уведомил Хуана Мануэля Пенью. Тот замахал на Касареса руками – лучше молчи, они мне еще не заплатили, а если начнется вся эта чехарда с выяснением, то я не получу своих денег до второго пришествия.

Директор библиотеки тоже не проявил энтузиазма.

– Никто его не крал. Он в Португалии на передвижной выставке. Только эти противные португезы вернуть не могут экспонаты. Черт их дери.

Экспонаты с выставки вернули через три года, но в таких делах, как можно было убедиться с поддельным Sidereus Nuncius, три года вообще не срок. Более того, в библиотеке не было описания этого экземпляра «Жара Буэнос-Айреса», потому что он сразу после приобретения отправился на выставку в Португалию. Экземпляр не был описан и проштампован.

Дело в полиции все же открыли. Но следователи, погрязшие в делах по торговле наркотиками и коррупции, никак не могли взять в толк: к чему весь этот шум. Это же не рукопись и даже не единственный экземпляр издания. Ну и что с того, что с автографом Борхеса (кстати, кто это?). К тому же в библиотеке был еще один экземпляр. Да и потом, книги всегда крадут из библиотек, за всеми не угонишься.

Словом, расследование захлебнулось, не начавшись. Даже к переплетчику Биллингхерсту домой не пошли. Тот вскоре умер, так что вообще концы в воду.

Через четыре года тот же самый клиент снова позвонил Касаресу. Теперь он не предлагал, а, наоборот, просил Касареса найти ему экземпляр первого издания «Жара Буэнос-Айреса».

– У меня замечательная идея. Хочу выставить на одном лондонском аукционе комплект первых изданий книг Борхеса, ну и прочих артефактов, связанных с ним. Четыре миллиона как минимум навар. А?

Бизнес, ничего личного. Снова «Жар Буэнос-Айреса» воспалил сознание Касареса. Однако экземпляра «Жара» у него не было. А из знакомых коллекционеров никто своего Борхеса не хотел продавать. Тогда Касарес предложил клиенту за недорого факсимильную копию и первое издание другой книги Борхеса «Луна впереди».

– А не напишете тогда предисловие к каталогу для аукциона? – спросил клиент. – Ваше имя много значит.

Касарес написал, отчего бы нет. Каталог попал к Алехандро Ваккаро, еще одному коллекционеру с ярко выраженной гражданской позицией. Увидев описание экземпляра «Жара Буэнос-Айреса», он понял, что оно точно соответствует описанию экземпляра, украденного из библиотеки. Посвящение Нидии Ламарке (имя, правда, было затерто, но зато осталось: «С уважением, Хорхе Луис Борхес» и редакторская правка в стихотворении). Скандал! Падение нравов! Воровство! Как может Касарес, который когда-то на всех углах кричал о краже, быть сам замешан в ней. Уму непостижимо!

На следующий день в прессе появилась статья: национальное достояние Аргентины выставляется на английском аукционе за 22 тысячи фунтов стерлингов. Скандал! Падение нравов! Воровство!

Книгу сняли с аукциона. Клиент Касареса со своим приятелем, устроителем аукциона, отнекивался: ошибка в каталоге, редактор каталога описал факсимильную копию, а не тот экземпляр, что будет выставлен на аукционе. А тот – не из коллекции Пеньи! Они предложили отнести его в библиотеку, чтобы ее руководство смогло убедиться в этом. Только когда они вошли в кабинет директора, там их ждала полиция и сотрудники Интерпола. Парни лишились своего «Жара Буэнос-Айреса».

Касарес же невольно оказался соучастником преступления. Как он ни пытался доказать, что этот экземпляр (а его он все-таки увидел) – совсем другая книга, не из коллекции Пеньи, ничего не вышло. Да, есть рукописное посвящение, но имя-то затерто, так что непонятно, кому он был подписан! Да, есть правка в том же стихотворении, но редакторская линия замены идет иначе! Да и, черт возьми, этот экземпляр в обложке же! Экспертом выступил первоначальный владелец – Хуан Мануэль Пенья. А он подтвердил: да, мое! Да, именно это я и продал!

Народная радость – самый гуманный в мире аргентинский суд вернул красу и гордость аргентинской культуры в Национальную библиотеку.

Ну а теперь назовем имена героев этого затянувшегося послесловия. Клиентом, который предлагал Касаресу экземпляр «Жара», был Даниэль Пасторе, владелец магазина «Imago Mundi», а его товарищем по аукциону – Массимо Де Каро.

Кроме того, за несколько недель до ликования небезызвестный нам Гомес Риверо тиснул в Национальной библиотеке Испании карту Птолемея. Следы привели к Пасторе. Массимо Де Каро попался в 2012 году. На допросах он назвал имя Пасторе. Пасторе же в ответ выдал: «Простите, а часовню тоже я развалил? (Yeah, right. I killed Kennedy also! J.F.K.? That was me.)» Как бы то ни было, но шайка-лейка накрылась. Пасторе, всячески отрицавшего свое содействие в изготовлении подделки, приговорили к общественным работам, ассоциация антикваров в Аргентине исключила Пасторе из своих рядов. Магазин «Imago Mundi» пришлось закрыть. Теперь на его месте обувной магазин. А жаль, за одно то, что в подсобке магазина проходила одна из стадий технологического процесса изготовления шедевральной подделки, его стоило сохранить, придав статус национального достояния. Но увы!

Касаресу от этого всего не легче. Вот просто молча купил бы экземпляр – и не было бы позора и краха репутации. Только он не без оснований уверен в том, что книга, которую изъяли у Пасторе и Де Каро, не была той, что украли из библиотеки. Это была другая книга. Имеющий глаза да увидит. Не нужно телескопа, чтобы понять это. Этого уже – после внутреннего расследования – не скрывает и руководство Национальной библиотеки Аргентины. Так откуда взялся еще один экземпляр книги Борхеса «Жар Буэнос-Айреса»? И куда делся тот, принесенный от переплетчика Биллингхерста? Может, отправился к Борхесу за новым автографом? Никто не знает.

=ЭПИЛОГ=

Быть может, все в этой истории – от первой до последней строчки – вымысел. Быть может, Гомес Риверо по кличке Эль Негро под грозным перстом святого отца Джованни провалился обратно туда, откуда пришел – в особняк квартала Ла Дельфина. Быть может, он и не отправлялся на свидание с Галилеем, как бы он ни хотел утереть нос этому итальяшке Массимо Де Каро. Быть может, Буэнос-Айрес – обычный город, как и тысячи других, и в нем нет и не может быть никакого волшебства, провалов во времени, полетов наяву и свиданий с давно умершими, и нет в нем никакого жара, нет проявлений чего-то, как мы называем, магического. Быть может, инспектор Исидро Нуньес встретил Гомеса Риверо и вывел на чистую воду этого выскочку-уругвайца, болельщика клуба «Пеньяроль». Может, и Галилей никогда не произносил сокровенного: «А все-таки она вертится», но он, оставаясь безусловным ученым, хоть и сломленным инквизицией, свято верил, что Земля вращается вокруг Солнца, что все, что в небе, не слишком отличается от того, что на земле, и что есть в мире люди, которые пусть и за скромный автограф могут честно и открыто разделять его взгляды.

«Продолжать далее мешает недостаток времени; пусть благосклонный читатель ожидает вскорости дополнений». Так закончил свой трактат Sidereus Nuncius Галилео Галилей.

[1] Написано по материалам еженедельника «Нью-Йоркер», газеты «Эль-Паис» и портала Letras Libres.

[2] Цитаты из трактата «Звездный Вестник» приведены на основе перевода И.Н. Веселовского.