№7.2024. Алия Саматова. Дар речи

Перевод с башкирского языка Айсылу Даутовой

*  *  *

– Рыба. Братишка, ну, скажи «рыба». Ры-ба!

– Ы-а!

– Не «ы-а», а «ры-ба»! Тогда скажи «мальки», ну, «маль-ки».

– А-и!

Нагим пытался разговорить младшего брата. Ему пять лет уже, а он всё только гласные и выговаривает.

Они, подвернув штанины, ловили мальков в Инзере. Нагим запруживает воду камнями, загоняет в этот прудик мальков и вылавливает. Из его железного ситечка с ручкой громко капает вода. А Гумар вот взял мамино сито для муки. Его даже не слышно: вылавливает и тут же в его сите полно рыб, они блестят, как серебро на солнце. Если прикормить и замутить воду в прудике, мальки сами гурьбой заплывают. У Нагима глаза на лоб лезут от счастья: вон сколько их в сите прыгают, дна не видно. Мальчик даже приплясывать начинает под звуки капель. А сам посмеивается над ситом брата:

– Твое сито немое, как ты сам. Ну, скажи хотя бы «рыба». Ры-ба! А то тебя утки съедят, как этих немых мальков.

Гумар бросает сито и бежит на берег, чуть не плача от страха. Стоит его брату отнести уткам полведра, кишащего рыбой, те с дикими звуками набрасываются на лакомство и начинают глотать сразу по несколько штук. Набив желудки, не успевают вперевалочку и пару шагов сделать, тут же засыпают на зелёной травке. Гумар бегом относит к речке рыбку, которую спрятал в руках от пернатых живоглотов. Бедняжка, долго пробывшая на воздухе, начинает беспомощно открывать рот. Отпущенную на волю неподвижную рыбку тут же съедают несколько пескарей. От этого Гумар начинает ещё больше бояться: вот оно, что будет, если не говорить. И брат о том же. Он и сам всё прекрасно знает, изо всех сил старается слова произнести, но дальше бормотанья пока ничего так и не идёт.

Нагим, который идёт в этом году в первый класс, жутко злится, что братик до сих пор не начал разговаривать. Ростом уже с него, а слова сказать не может, картавый! Уж сколько Нагим его ни уговаривал:

– Ну, Гумар, скажи «мама».

– А-а.

– Боже ж ты мой, не «а-а» а «ма-ма»! Скажешь «мама» – конфетку дам, – подкупает его Нагим, уж очень хочется, чтобы брат заговорил. А то из-за картавости Гумара папа с мамой теперь часто ссорятся. Бывало, он наблюдал, как мама тихонько плачет. Лучезарное лицо мамы затянули тучи, и её звонкого смеха теперь не слышно. И папа изменился: придирчивым стал. «Почему топор не так поставили?», «Суп недосолила» и другие капризы от отца до этого ещё никто не слышал. На улицу выйдешь, а там мальчишки дразнятся.

Нагим с братом собираются с ними, выкапывают ямку в крутой глинистой стороне берега Инзера, сверху делают дырочку – что-то вроде дымохода. В этой самодельной печи разводят огонь хворостом. Остаётся только найти какую-нибудь консервную банку. Эту банку чистят песком и готовят в ней мальков. А сами смеются:

– Немого, как рыба, Гумара сейчас тоже сварим и съедим.

Втихаря помогавший им мальчик со слезами убегает к себе во двор. А тем только того и надо, смеются вслед. Оставшемуся меж двух огней Нагиму ещё трудней. И убежавшего брата жалко, и без друзей остаться не хочется.

– Разговаривает он, уже некоторые слова начал выговаривать, – не поймёшь, то ли себя успокаивает, то ли пацанов. Съев свою долю пресной рыбы из банки, довольные, расходятся, Нагим ведёт зарёванного Гумара домой. Чувствуя себя виноватым, начинает учить его новым словам. Не злится, если брат на слова «кошка», «чай», «машина» отвечает одним «а-а», терпеливо продолжает «урок». Если терпение кончается, убегает на улицу. Уходит к телятам, барашкам, старается успокоиться, гладя их.

...Началась горячая пора сенокоса. Семья Нагима, выгнав скотину в лес, оставив птицам корма на день, ходит на сенокос, все четверо. Нагиму коса пока не по силам, но он уже помогает ворошить покосы своими маленькими граблями. И Гумар не отстаёт, тихонечко ходит и переворачивает сено. Старались все, ибо один день лета целый год кормит.  Вот так однажды поставили они огромный стог сена в поле и выдвинулись домой. Все были жутко уставшие и поэтому шли в тишине. Чтобы дорога была покороче, решили пойти вброд. Первым, с вилами и граблями в руках и мешком еды за спиной, пошёл папа, за ним, подняв штанины, вошёл в воду Нагим. А мама взяла в одну руку костёрное ведро, посадила на плечи уставшего Гумара и двинулась последней. Сквозь кристально чистые воды Инзера видно дно. А на дне мелкие камушки, как сокровища.

И волны весело зовут Гумара с собой играть в догонялки: «Гумар, иди к нам. Здесь хорошо». А камушки словно передразнивают: «Видишь, мы какие красивые, на солнышке загорали, теперь в прохладной водичке плещемся, иди к нам». То ли камушки и шустрые волны восхитили мальчика, то ли увлекла кристально чистая вода реки, Гумар сам не заметил, как закричал:

– У-у-у, мама, мелких камусков мно-о-о-о-го!

Вымотавшаяся за день, идущая где-то в своих мыслях мама небрежно ответила:

– Да, сынок, много мелких камушков, – и чуть не присела от неожиданности. «То ли во сне, то ли наяву, то ли послышалось?»

– Сынок, что ты сказал? – дрожащим голосом переспросила она Гумара.

– Мелких белых камусков мн-о-о-о-го, да?

Выроненное из рук мамы чёрное перекопчённое дымом ведро, словно обрадованное, что его опустили в воду после жаркого костра, уплыло, ударяясь о камни. Легко, как пушинку, опустив Гумара с плеч в воду:

– Повтори, сынок, повтори, что ты сказал? – ещё раз переспросила мама.

– Белые камни, мелькие камни, мн-о-о-го, вода тепла-а-а-я. – Сам тут же от счастья начал собирать эти камни.

– Повтори ещё, сыночек! Кричи на весь мир! Бе-е-е-лые ка-а-а-мушки! Пусть все-все услышат!

– Бе-е-е-лые ка-а-а-муски!

Прибежавшим, бросившим все свои вещи отцу и брату Гумар тоже повторил:

– Папа, брат, мелкие камуски, белых камусков мн-о-о-о-го.

Гумар, как птица, взмыл вверх в сильных папиных руках.

– Брат, я теперь не рыба, да?

– Нет, братик, ты не рыба.

Хоть родители и не поняли, почему малыши таинственно улыбаются и перемигиваются, сегодняшний день сделал их счастливыми. И усталость как рукой сняло, словно и не ходили целый день под палящим солнцем. И счастье семьи, стоявшей обнявшись посередине брода, не смогло омрачить чёрное ведро, которое уже скрылось за поворотом русла.

ГОВОРУН

– Куда?

– В лавку иду, сынок, в лавку.

– Пачиму?

– Чтобы купить вкусных угощений внукам.

На ежедневные вопросы Гумара, который сидел у ворот, согнув ноги, на большом камне, Фатима-аби отвечала охотно, как и всегда. Радуясь, что мальчик заговорил, односельчане восхищались каждым его сказанным словом и восклицали: «Субханалла!» Только мальчишкам постарше не совсем нравилось его это сидение, попугаичье повторение одного и того же. Вот и сегодня проходивший мимо Сагит дал заранее готовый ответ:

– Куда? На кудыкина гора! ‒ Кто его знает, что означает эта «кудыкина гора», – так сказала однажды приехавшая из города сестра.

– Пачиму? – второй вопрос вовсе вывел из себя мальчика, идущего в этом году в первый класс. Его задело «хорошее» знание русского языка «рыбы Гумара», который младше его на целых два года и который лишь недавно ходил немым. 

– Патаму шта нада, – гордо выпалил он и побежал дальше.

В сердце Гумара, зазнавшегося своим знанием русского и позабывшего обо всём на свете, попало семечко любопытства. Он быстро слез с каменного стульчика и побежал во двор:

– Мама, что такое кудыкина гора? А она далеко? Я тоже хочу пойти туда, если папа разрешит.

Мама, воспринимавшая с радостью и терпением все «почемучки» сына, начавшего недавно разговаривать, ему объяснила.

– И-и-й, болтун ты мой, мой маленький восклицательный знак, иди домой, а то солнышко ударит по голове.

Мальчик побежал домой, злясь, что Сагит его оставил с носом, и прикрыв голову руками. Солнце же ударит. Долго разглядывал себя в зеркало и подумал, что, наверное, у солнца очень длинные руки, раз может дотянуться. Но быстро выкинул эти мысли из головы. Дома он нашёл себе новое занятие. Пока мама с братом были на улице, поменял все «вторники» в отрывном календаре на «фторники».

– Неправильно написали: «фторник» будет, а не «выторник», – оправдался научившийся читать мальчик. Нагим, который собирался в этом году в первый класс, начал было уже верить брату, да по тому, как мама залилась смехом до слёз на глазах, просёк, в чём дело. Любит Нагим мамин заливистый смех. С тех пор как братик заговорил, этот смех звучит ещё чаще, а дома стало ещё уютнее, будто птица счастья села на их крышу. С соседями они живут как одна семья, поэтому этим летом казалось, будто и соседи стали намного счастливее.

В один день они все вместе собрались по ягоды. Видать, в жару наш говорун сильно хотел пить, начал капризничать: «Мама, пить хочу». ‒ «Воды нет, сынок, я чай только с собой взяла, возьми», – ответила мама, слова Гумара, что он хочет пить, а не «чаить», заставили улыбнуться и односельчан, собиравших ягоды. Теперь к лексикону людей прибавилась ещё одна шутка: «Налей-ка чаю, чаить хочу». Ещё один забавный случай произошёл, когда готовили эти ягоды к зиме. Мама сварила из них варенье, разлила по банкам и подписала банки. Мальчику, читавшему по слогам, только это и надо. Как начал предъявлять претензии: «Мама, почему сварила варенье, это же не вареники...»

Вот так «рыба Гумар» добавил живости в дом, на его вечные вопросы с удовольствием отвечал и уставший после работы папа. Болтая без разбору и без умолку, словно плотину прорвало, он уже порядком поднадоел. Особенно Нагиму. Временами он уже начинал злиться на братика, который не мог умолкнуть даже за столом.

– Брат, смотри, вот наши самолёты, они вот так летят-летят и бросают бомбы, – Гумар кружит ложкой-самолётом над горячей, вкусно пахнущей рисовой кашей, стоящей прямо посередине стола, и начинает прорывать бороздку маслу, чтобы оно стекало в его сторону. Нагим тоже не сдаётся, ему тоже не хочется каши без масла. Со словами:

– У немцев самолёты тоже хорошо летают. Они вот так бомбят, – направляет масло в свою сторону. И начинается ложко-самолётная война. И в воздухе борются, и в масло падают. И что было бы, если мама не подошла в самый разгар войны и, сказав: «Потом Господь Бог пожелал, чтобы все жили мирно, и всё поделил поровну», – не размешала кашу большой ложкой?

Язык мой – враг мой: однажды говорун обидел зашедшую в гости соседку Фатиму-аби. Старушка, каждый день заглядывающая спросить о житье-бытье, поделившись всеми терзавшими её секретами, вдоволь напившись самоварного чаю с мамой, потихоньку собиралась домой. Заскучавший от их долгого чаепития Гумар взял горсть золы из печи и со словами:

– Фатима-аби, я тебе в след золой посыплю, – как рассыплет всю горсть...

То, что пятилетний мальчик не знал, что это плохой поступок, временами впадавшей в детство девяностолетней Фатиме-аби объяснить было ой как непросто.

– Вы нарочно его этому научили, чтобы я не приходила. Ладно, ноги моей больше не будет в вашем дворе! – ушедшую вспылившую соседку лишь через месяц удалось убедить и наконец растянуть мост дружбы. Слышавший обрывками от людей на улице слова «я за ним золой посыпала» Гумар, думая, что это хорошее дело, нечаянно обидел Фатиму-аби. Откуда же было знать маленькому мальчику, что в народе золу рассыпают за плохим человеком, чтобы тот больше не приходил. Лишнее говорить – себе вредить. Лишь когда у Фатимы-аби попросили прощения, пригласили её на чай и укрыли красивым платком, обе стороны поняли свои ошибки.

Однажды Нагима удивило, что Гумар, обычно всегда без умолку лепетавший, сидит тихо, положив подбородок на край круглого стола. Мальчик на цыпочках приблизился, думая, что братик уснул, и, увидев, что тот, широко открыв глаза, уставился на будильник, удивлённо спросил:

– Чего застыл? Снова стал «рыбой Гумаром»?

– Брат, а пачиму часы всё время тикают?

– Считают.

– Что считают?

– Секунды, минуты, часы. Чем ещё будешь голову морочить?

– Не буду морочить. Днём и ночью без остановки тикают же. Как они не устают?

Папа, подслушавший разговор сыновей, взял будильник:

– Если вот так покрутить сзади заводной ключик, не устанут, будут всегда тикать, сынок. Они не только часы, но и человеческую жизнь считают, очень ответственная и тяжёлая у них работа.

Крепко задумался после этого разговора мальчик. «Бедные часы наверно, устают, есть хотят, раз у них такая тяжёлая работа. Интересно, кто им эту работу поручил? Как же трудно всё время считать... Не выходя на улицу, не купаясь в речке, не загорая на солнышке... не кушая. Ага, не кушая!»

– Папа, часы были очень голодными. Я их супом накормил. Смотри, наелись, поправились даже. И тикать пока перестали, отдыхают. И батыру нужен отдых, так ведь, папа?

Часы, с набухшими от налитого внутрь бульона циферблатом и стрелками, как переевшее животное, пару раз звякнули и затихли.

– Пусть пока не считают. Если я начну считать, пальцев не хватает, даже на ноге. А то вдруг всю жизнь досчитают.

Гумар изучал окружающий мир с искренностью, принимая его таким, какой он есть. Падал, снова вставал, обучался жизни, исправляя ошибки.

Однажды они с ребятами собрались играть в войнушку. По обычаю, были назначены командир, разведчик и солдаты. Каждый на совесть выполнял свой долг, ибо, если даже чуточку ошибался, считай, проиграл. Никто не хочет уступить врагу. Сегодня самый нелюбимый день Нагима. Спросите почему? Потому что сегодня их очередь играть во врага. Ещё и говорун Гумар с ними. Нагим, конечно, ещё дома начал его предупреждать, но тот обязательно что-нибудь да ляпнет и раскроет все планы. Чего боишься, то и случается. В ходе игры Гумара взяли в плен «языком». Когда вели пленного, Сагит из зарослей на русском, чтобы другие не поняли, прошептал вслед:

– Жимай рот пять земля, слышал?

Разведчик, приставивший деревянное ружьё к спине Гумара, похоже, даже не понял, что речь о словах «ауыҙыңды биш ерҙән ҡыҫ», то есть «держи рот на замке». Он легонько ткнул мальчика, крепко сжимающего зубы, деревянным прикладом в спину и увёл в штаб. Но Гумар прекрасно понял, что хотел сказать Сагит. Любыми способами не сдавать своих и не предать доверие брата. Пять лет житья «рыбой Гумаром» не прошло, похоже, даром. Как бы его ни допрашивали, ни запугивали, не издал ни звука. В штабе даже пожалели, что такой хороший солдат воюет за вражескую сторону. Мальчишки хотели, чтобы он был своим. Ведь в войну именно такие солдаты были героями. В этот раз Нагиму не пришлось краснеть за брата. И Сагит со словами: «Пять земля?» – подмигнул Гумару.

Мальчик, превратившийся из «рыбы Гумара» в говоруна Гумара, убедился, что молчать иногда тоже может быть полезно. Он привык говорить вдумчиво, взвешивая каждое сказанное слово. Ведь недаром в народе говорят: кто меньше говорит, тот ума набирает.

МАСТЕР СЛОВА

     Отлично учиться,

Отлично трудиться,

Отлично отдыхать

И жить на отлично.

– Ученика первого класса Салимова Гумара принять в ряды октябрят!

Счастью Гумара не было предела, когда ему на грудь повесили красную звёздочку с детским фото Ленина посередине. Домой мальчик, обещавший всё делать на «отлично», не шёл, а летел. Похоже, у этой пятиконечной звезды есть какая-то тайна. Перед мальчиком встали необъяснимое счастье, доселе неиспытанные чувства и огромные горы мечтаний. Он и раньше пробовал нацепить звезду брата, который два года назад стал октябрёнком, но такого счастья не испытывал. А тут своя! Какое счастье! Ему хотелось прилежно учиться, усердно работать и делать людям только добро. Он обнял, делясь своим счастьем, собаку, выбежавшую к нему навстречу, весело виляющую хвостом. Двухлетняя сестрёнка Залифа со звуками «та-та» потянулась было уже к звезде, но Гумар быстренько снял форму и повесил повыше, чтобы малышка не дотянулась. Знает он своенравную сестрёнку. Хоть со слезами, но привыкла добиваться своего. Он поспешил отвлечь её:

– Залифа, давай я тебе сказку расскажу.

Девочка, любившая каждый день слушать сказки брата, с интересом уставилась на него. Тут же уселась рядом со своими куклами, лепеча: «Тавным-тавно…» и хлопая в ладоши. Самое главное, забыла о звезде. Гумар нашёл к ней подход.

Папа всегда брал Нагима и Гумара с собой в лес, несмотря на их юный возраст. Пусть сыновья учатся сельскому делу: заготовка дров, ограждение полей, охота – эти ремесла лишь закаливают характер мужчин. Куда бы они ни ходили, Гумар всегда всем интересовался.

– Пап, а почему наш покос называется Карамауыш?

– Раньше в этом месте рос большой вяз с дуплом, поэтому твой дедушка назвал это место Ҡарама ҡыуыш, то есть Вязовое дупло.

Как появилось название горы Бирьян, особенности Ташлуя, истории полей Артышйелга, Биимбет – всё рассказал отец сыновьям, ничего не утаил. Мальчишкам особенно нравится ходить на Үткәүел – по-русски: «перевал». Его так назвали, потому что много путей пролегает через этот покос. В озёрах него много рыбы. Поставленные с утра сети всегда кишат рыбой. Эту рыбу чистишь и уносишь домой, а дома мама вкусно пожарит – пальчики оближешь.

– В десяти километрах от деревни есть поляна Башэльган, – рассказал однажды отец. – Во времена революции в тех местах проходила часть войска Блюхера под руководством Каширина и была кровопролитная битва, многие тогда лишились жизней. Местные, увидевшие повешенную на дереве голову, прозвали поляну Башэльган, то есть поляна с повешенной головой. Там до сих пор находят сабли.

Гумар увлечённо слушает каждое сказанное отцом слово. И Нагим, интересуясь, приводит свои предположения:

– То место, где мы косим сено, прозвали Козгоноя – Воронье гнездо, потому что там всегда много ворон. А вот интересно, что означают Козгойорт, Аргышлау, Ургышлау?

– У нашего народа всегда было много голов скота. Лето люди проводили на йәйләү – в юртах, скот выгоняли в поля с сочной травой, а зимой возвращались на зимовки – ҡышлау. Поэтому места, под названием Яйляу, есть у каждой деревни. Вот перечисленные тобой названия с тех времен и остались, сынок.

– А почему наша река Каран зимой никогда не замерзает, а летом вода холодная, даже зубы сводит? – это был вопрос Гумара.

– Если обратите внимание, дети, наш Каран вытекает из под Совиной горы, из-за своей быстротечности зимой не успевает замерзать. По той же причине летом она не успевает прогреваться.

Рассказы папы интереснее всех сказок на свете. Вон как много он знает. Наверное, у каждой местности есть своя история названия. Интересно... Их папа в то время, наверное, даже сам не заметил, какое семечко он посеял в душе Гумара. Если руки своих сыновей он обучал работе, то в их сознание он впитывал любовь, бережное отношение и интерес к родной земле.

В один день подростка потрясла легенда, рассказанная мамой. Она была о горе Колокайтау. Мальчик никогда не забудет о жеребёнке – ҡолон, который вместе с мамой ускакал от волков на вершину горы и, оставшись в засаде, чтобы не попасться в зубы хищников, спрыгнул со скалы. Когда проходили возле этой горы, казалось, будто в ушах стоит пронзительное ржание жеребёнка, а под ногами лежат кости бедненького. Всю жесткость и несправедливость этого мира он вообразил в судьбе этого малыша. Но всё же он восхищался этим животным, решившим, что лучше сорваться со скалы, чем быть съеденным волками. Мальчик был очень рад, что гору назвали в его честь.

На уроках литературы, истории, географии Гумар с интересом слушал, задавал вопросы, рассказывал то, что знал сам. Его смышлёность, старание узнавать больше не прошли бесследно – ему дали кличку Мастер слова. Участвуя в республиканских олимпиадах и в конференциях, он умножал свои знания. Когда его научно-исследовательскую работу по топонимике признали самой лучшей в республике, парень продолжил работать в этой области ещё с большим воодушевлением.

Много лет спустя, в благодарность шустрой реке Инзер, которая, поигрывая мелкими камушками, помогла ему заговорить, когда он этого не умел, в благодарность природе, подарившей ему дар речи, Гумар Салимов напишет ещё много научных работ про их топонимику, историю, про их особенности. Мастер слова ещё прославит свою Родину и свой народ. Личность, нашедшая золотую середину между немотой и многословностью, – это и есть настоящий мастер слова.