№6.2024. Винер Исхаков. Мама

Перевод с башкирского языка Алика Шакирова

– Где мама? Куда она ушла? Когда придет?

Мои дочки, не успев переступить порог дома, начинают забрасывать меня такими вот вопросами. Иногда, смеясь, я спрашиваю у них:

– Мамы нет, но я ведь есть?

– Ты же папа, – говорят они.

И уж если на призывное «мама!» нет ответа, то голоса у них тут же меняются, лица становятся грустными. А когда слышат в ответ ласковое «что, цыплятки мои», сразу же начинают наперебой выкладывать матери свои радости.

– Мама, я сегодня пятерку получила!

– Мама, что ты испекла? Так вкусно пахнет.

– Мама… мама...

Сегодня у старшей не было настроения. Зайдя в дом, она сразу бросилась в объятия матери и расплакалась.

– Что случилось, доченька? Почему ты плачешь?

– За контрольную по математике учительница мне тройку поставила. А вот Айгуль, хоть она и списала у меня, четверку, – объяснила дочка, всхлипывая.

– Полно, не плачь, успокойся. То же мне, беда какая! Давай раздевайся, мой руки, сейчас чай будем пить. Я вашу любимую пиццу испекла. Ничего, еще и пятерку получишь. Ты же умная девочка. Да и учительница перепутала, наверное. У скольких учеников за день ей приходится тетради проверять. В следующий раз обязательно пятерку получишь, вот увидишь.

– В самом деле пятерка будет, мама?

– А как же иначе! И в этой четверти отличницей станешь. Только стараться надо.

Через некоторое время они уже весело пили чай. Услышав голос дочери, рассмеявшейся от чего-то, у меня и самого поднялось настроение. В самом деле, одного теплого маминого слова, ласкового ее взгляда достаточно для того, чтобы в ту же минуту забылись все твои беды.

Мама… мама… Это любимое, часто повторяемое моими дочками слово унесло меня в воспоминания далекого детства. Ведь и мы тогда тоже, едва переступив порог дома, спешили во весь голос кричать: «Мама!»

Помнится, было это, когда я учился в первом классе. Готовились мы тогда к празднику 8 Марта. Учительница наша, Салиха-апай, раздала каждому по листочку бумаги с написанными там стихами и сказала:

– Готовим концерт, посвященный мамам. Все вы должны выучить эти стихи и красиво рассказать. Смотрите не опозорьтесь. Наших мам пригласим в школу в качестве дорогих гостей.

– Урр-а-а-а! – закричали мы, зашумели, запрыгали от радости.

В приподнятом настроении разошлись по домам. Теперь уже точно знаем, что в праздник будет весело. В октябрьский праздник в октябрята приняли, каждому на грудь пятиконечный значок с кудрявым мальчиком Володей Ульяновым посередине прикололи. Построившись, мы торжественно поклялись учиться так же хорошо, как Ленин-бабай, быть, как он примерными, помогать другим, рассказывали стихи. Тогда тоже пришли наши мамы. Праздник Нового года из памяти не выходит. Всем отличникам учебы книги подарили. И мне тоже вручили. Эту книгу я очень бережно храню. Чтобы сестренки не испачкали, спрятал ее на самый верх шкафа. Когда нужно, потихоньку беру ее оттуда, почитаю и снова на место кладу.   

Уже по дороге домой из школы я вытащил листочек со стихами как самую дорогую вещь и начал учить наизусть. 

«Мама!» – сказал я, родившись, первое слово,

«Мама!» – с этим словом вышел в дорогу,

«Мама!» – со словом этим нашел свое счастье,

«Мама!» – и с этим же словом вернулся обратно.

И тут я неожиданно вспомнил своего друга Айрата. Интересно, у него же мамы нет, какое же тогда первое слово он произнес, когда заговорил? Может, папа – «атай»? Спрошу-ка маму об этом. Наверняка она знает. Придя домой, сразу же и спросил у мамы.

– Мама, а какое первое слово произнес Айрат, когда заговорил? – кажется, этот вопрос озадачил маму.

– Что это тебе взбрело в голову?

– Здесь же так написано, – сунул я матери в руки листок со стихами. Прочитав стихотворение, мама ответила:

– Раз мамы у него нет, наверное, сказал «атай».

– А я какое слово первое произнес?

– «Мама».

– А почему я сказал «мама»?

– Потому что ребенок все время проводит со своей мамой. Если он плачет, она его успокаивает, кормит его грудью…

– Кто же Айрата кормил грудью?

– В бутылочку, наверное, молоко наливали и кормили через соску.

– Мама, мама, когда мы заболеем, ты же всегда кладешь руку нам на голову? И от этого так хорошо становится. А кто трогает голову Айрата? У него ведь мамы нет.

– Вот тебе раз, у него же отец есть!

– А разве отцы тоже так делают?

– Конечно.

– Почему же тогда наш папа не кладет руку нам на голову?

– Я же есть.

Кажется, мама устала от моих вопросов. Желая повернуть разговор в другую сторону, она говорит:

– Ты, наверное, проголодался, давай чай попьем, – и приглашает меня к столу.

А у меня и во время чаепития вопросов не становится меньше.

– Кто же им чай кипятит?

– Отец, конечно, кто же еще.

– Что, и баурсак готовит?

– О, Аллах! До чего же ты, сынок, дотошный. Откуда же мне все знать!

Мы с Айратом с малых лет были друзьями, хотя и живет он на другом конце нашей улицы. Умный, отзывчивый, всегда готовый прийти на выручку малай. Хорошо учится. Все учителя ставят его в пример другим. Не дерется, как другие мальчишки, не хвастается, что избил кого-то, и девчонок не бьет. Отец смастерил ему из дерева большую машину, другие игрушки. Целыми днями от души у них во дворе играем. Если проголодаемся, заходим к ним в сад и до отвала яблоками наедаемся. Когда Айрат подрос, отец ему фотоаппарат купил. В деревне он был единственный человек, кто фотографировал.

Айрат с отцом живут вдвоем. Я удивляюсь тому, что у него нет мамы. В деревне у всех есть мамы, только у него нет. Как же он живет без мамы? Очень тяжело ему, наверное. Когда наша мама уходит по делам в соседнюю деревню, мы очень скучаем по ней. Тоскливо становится, не хочется дома сидеть, и кушать тоже не хочется. Конечно, есть отец, но с ним все равно не так, как с мамой. Я даже представить себе не могу, как это можно жить с одним только отцом.

Как-то в один из дней я у матери спросил:

– Почему у Айрата нет мамы?

– Бросила она их.

– И не вернулась обратно?

– Нет.

– Неужели не жалко было? Без мамы наверняка же трудно.

– Видно, не жалела. Если бы у нее сердце было, не бросила бы своего ребенка.

– Сильно плакал, наверное, Айрат, когда его мама не вернулась домой. – Я представил двоих своих маленьких сестренок. Гульсасак только-только ходить начала. Как только проголодается, сразу начинает громко плакать. Тут же мама дает ей грудь, и сестренка затихает.

– Все дети плачут, пока растут. Наверняка уж плакал.

– А кто же ему вещи стирает, кто кушать готовит?

– Отец.

– Кушать готовит отец? – Моему удивлению нет предела. Вот оно как, оказывается, и отцы готовят еду. Ни разу не видел, чтобы наш папа что-то варил, какую-то еду готовил. Когда он уходит на работу, мама ему все сама готовит. В бутылку молока наливает, в узелок хлеба кладет. Даже за столом отец ждет, когда мама чай ему в чашку нальет.

Позже вот что выяснилось. Мать Айрата, оказывается, родом из соседней деревни. Когда ему было всего три месяца, она положила его на крылечко со двора, возле двери в дом, а сама в Узбекистан укатила. Пришедший с работы отец там и нашел сына. У меня был брат, одного года с Айратом, которого мама грудью кормила. Иногда бабушка Айрата приносила его к маме, просила покормить. Мама часто рассказывала об одном случае. Как-то бабушка Айрата понесла его в соседнюю деревню укол сделать.

– На обратной дороге они к нам зашли, – говорит мама. – День жаркий, малай весь взопрел, раскраснелся, изревелся. А бабушка-то сама уже пожилой человек. Устала. Я быстро взяла ребенка и приложила к груди. Айрат уставился на меня глазками, знает, что чужой человек. Да только голод не тетка, куда деваться, начал сосать. Сильно проголодался, бедняжка. Когда насытился, прямо у меня на груди и уснул. Эх, так жалко мне его стало в тот момент. Не выдержала, расплакалась. Долго так сидела, прижав ребенка к груди, боясь нарушить сладкий его сон. С каким же сердцем она, будучи матерью, смогла бросить его? Вот зараза! И как так со спокойной душой она еще жить может…

Слушал я этот рассказ матери, и у меня самого на глазах слезы проступили.

Раз нет у него матери, и дома там все как-то по-другому. Снаружи у них дом вроде даже лучше нашего. Окна на веранде разделены на множество мелких окошек, выкрашены в белый цвет, их видно издалека. А внутри нет таких больших красивых штор в цветочек с тюлем, как у нас. Мама моя на зиму вешает одни шторы, а по весне, когда потеплеет и мы все вместе начисто вымоем дом, она эти шторы меняет на другие. И тогда наш дом внутри смотрится совсем по-другому, он становится как будто больше и светлее. А у них весь год висят какие-то бесцветные шторы. Да и те уже совсем пожелтели. И цветов на подоконниках нет.

И все же есть у них вещи, которым я завидую. У Айрата в доме стоят два кресла, с резными узорами. Точь-в-точь такие, как в книгах у богачей. Всякий раз, как бываю у них, мне нравится сидеть в этих креслах. Вот если бы и у нас были такие кресла! Как-то раз я и маме об этом сказал.

– Эх, сынок, с деньгами ведь у нас туго. Вас шестеро, а Айрат один. У его отца золотые руки, потому и денег много зарабатывает. А в колхозе денег нет. В этом месяце твой отец только шестьдесят рублей получил. Много ли купишь на такие деньги. Ладно. Бог даст, и мы купим еще!

В самом деле, отец у Айрата – настоящий мастер. Говорят, такого мастера, как Аитбай-агай, нет ни в одной деревне в округе. Он делает колеса для телег, сани и много еще таких вещей, названия которых я даже не знаю. Айрату его отец даже арбу двухколесную смастерил. Ни у кого в нашей деревне нет такой арбы. Мы с пацанами садимся в эту арбу и катаем друг друга. Так здорово!

Услышав мамино «и мы купим еще», я даже не дослушав ее дальше, выбегаю на улицу. Встретив там своих друзей, начинаю им хвастаться:

– Мы тоже купим такие же кресла, как у Айрата.

Проходит совсем немного времени, и я захожу в дом к Айрату. Они с отцом радушно встречают меня. Аитбай-агай всегда спрашивает, как у меня дела. А я то ли ответил ему, то ли нет:

– А мама сказала, что мы тоже купим такое же кресло, как у вас – вот! – Аитбай-агай от души улыбается!

Аитбай-агай совсем не похож на других отцов. Разговаривает он всегда мягко, никогда не кричит. А от нашего папы, стоит только нам расшуметься, разбаловаться, и ремнем может достаться. У соседского Гумера отец постоянно пьет, дерется. Гумер вместе со своей сестренкой и матерью частенько к нам ночевать приходят, прячась от разбушевавшегося пьяного отца.

С Айратом хотя и весело играть, но все равно у них совсем не так, как у нас дома. В их доме как будто солнца нет. Разве может сравниться что-то с тем, когда мама дома. Вскоре мне и на кресле надоедает сидеть. У нас телевизор маленький, да и тот плохо показывает. А мне и на большом телевизоре Айрата становится неинтересно мультфильмы смотреть. Быстрее домой спешу. Мама, наверное, что-то вкусненькое испекла. Точно, какие-то сладкие запахи уже по всему двору распространились! В нетерпении вбегаю домой.

– Мама, так вкусно пахнет! Что испекла? – И увидев полную миску желтого баурсака, тут же закидываю в рот один из них. Почему-то очень нравится мне баурсак. Ох, и вкусный же! Сейчас запах этот показался мне во сто крат лучше и кресла Айратова, и телевизора их большого. Нет, не нужно мне ничего, только бы мама была рядом, лишь бы она не умерла! Прижался к маме и говорю:

– Мама, не надо нам ни кресла, ни телевизора большого, только чтобы ты была.

Мама улыбается, а я продолжаю тараторить:

– У Айрата в доме все есть: и машина игрушечная, и яблоки. Они даже умываются только дома. Как в городе. Я хоть и не был ни разу в городе, но видел же по телевизору. Все равно у них дома не так, как у нас. Потому что у него мамы нет, правда ведь! – Услышав эти слова, мама меняется в лице, оно становится задумчивым. Наверное, она тоже понимает, что Айрату нелегко приходится.

Мыслям моим нет конца. Не понимаю, как можно жить без мамы? Очень, наверное, тяжело. Мы вот, например, ни минуты не можем прожить без мамы. Как только она начинает одеваться, в один голос начинаем допытываться:

– Куда ты идешь, мама?

– Пупками вы ко мне привязаны, что ли?! – слегка сердится она иногда. Даже отец наш, придя домой с работы и не увидев маму, сразу же спрашивает:

– А куда мама ваша ушла? – Интересный такой папа. Ему-то зачем нужна мама?

Деревня наша небольшая. Есть маленький магазинчик. Там продают разную продуктовую мелочь вроде печенья, пряников. А за большими покупками мы ходим в центральную усадьбу колхоза село Саитбаба. Наша мама как раз там, в Саитбабе и родилась. И бабушка моя там живет. Вот поэтому-то мама наша так часто и ходит в Саитбабу. В последнее время бабушка приболела, поэтому маме приходится там задерживаться. Так тяжело без мамы. И есть не хочется, и дома не сидится. Не выдержав, выходим за околицу деревни, на большую дорогу, и начинаем ждать маму. Как только она показывается на дороге, бежим ей навстречу и бросаемся в объятия. 

– Ма-ма-а-а! – Тянемся к ее сумке.

– Что купила? – Мама вытаскивает из сумки конфеты либо печенье. Так приятно вместе с мамой домой заходить! Хорошо, что у меня мама есть, радуюсь я в душе. И про себя одного только желаю, чтобы она не умерла. Мачехи, говорят, бывают очень злые. Не зря же и девушка Зухра от злой мачехи на Луну убежала.

Однажды вот так мама наша ушла в Саитбабу в магазин – нет ее и нет. Мы уже устали ждать ее за деревней на дороге. Темнеть стало. И тут вдали показалась мама с узелком в руке: «Ур-ра, мама, возвраща-а-а-ется!»

– Ма-ма-а-а, что купи-и-и-ла?

Вместе с двумя сестренками, крича от радости, побежали навстречу маме. Сестренки на радостях аж обняли маму.

– Мама, мама!

– Я же не ваша мама! – Оказалось, это была живущая через два дома от нас Зайнап-апай.

– А где наша мама? Почему она не пришла до сих пор? – заплакали сестренки.

Я тоже нос опустил. Очень уж похожими оказались пальто Зайнап-апай и нашей мамы. Когда Зайнап-апай рассказала нам, что мама наша неожиданно заболела и ее увезли в районный центр в больницу, сестренки мои и вовсе разревелись. Хотя Зайнап-апай и пыталась успокоить их, говоря, что мама обязательно выздоровеет, вернется, привезет им конфет, красивые платья, но сестренки продолжали реветь. Гульсасак даже повалилась на землю и начала биться чуть ли не в истерике:

– Мама, мама! Вернись!

– Не нужны нам ни конфеты, ни платья! Нам нужна мама!

Зайнап-апай достала из сумки конфеты в красивой обертке и дала девочкам, но сестренки кинули их на землю и вновь заверещали:

– Не нужны нам конфеты, мама нужна!

От долгого ревения лица и глаза у них покраснели, но все же Зайнап-апай кое-как удалось успокоить их:

– Идемте домой, вечером нельзя сидеть на земле, простудитесь, – сказала она, взяла их за руки, и мы двинулись в сторону дома.

Отец утром встает и уходит на работу. А мы продолжаем спать, а потом весь день одни дома. Как-то, очень проголодавшись, решили приготовить яичницу. Я вышел в сарай и принес оттуда несколько куриных яиц. Разбил их в сковородку и поставил в печь. Занес со двора дров, под них положил много газетной бумаги и зажег. Газеты вспыхнули ярким пламенем, но вскоре огонь погас, а дрова не загорелись. Дом наполнился едким дымом. Скомкав несколько газет, снова положил их в печь рядом с дровами и опять поджег. Но и в этот раз огонь погас. Мы начали кашлять. И в это время в дом зашла Зайнап-апай.

– Что вы делаете, умрете же! – закричала она.

– Яйца варим.

– Эх, дети, дети! – Зайнап-апай раскрыла настежь двери. – Вы же юшку-заслонку не открыли. Хотите задохнуться от дыма, что ли?

После этого Зайнап-апай сама разожгла печку, приготовила яичницу, вскипятила чай, накормила нас. Уходя, строго наказала не играть со спичками. И потом заходила каждый день, поила нас чаем. Мама наша довольно долго лежала в больнице. Мы все извелись, пока ждали ее. Ладно еще наша мама вернулась из больницы. А ведь мама Айрата никогда не вернется.

…В один из дней, когда играли на улице, я решил задать другу давно скребущий сердце вопрос:

– Айрат, тебе хочется увидеть свою маму?

– Нет, я и видеть ее не хочу!

– А ты ее любишь?

– Нет!

– Не любишь? Свою маму? – не поверив ответу друга, переспрашиваю его. Как это можно не любить маму?

– А зачем мне ее любить! Она же бросила меня.

– И ты ни разу не видел свою маму?

– Видел на карточке только.

– Покажи и мне тоже. Хочется посмотреть на твою маму.

– Сжег я ее, эту карточку. Не нужна мне такая мать! Настоящие мамы бывают такие, как у тебя.

Больше я у друга никогда не интересовался его матерью. Теперь уже хорошо понимаю, что не надо было его об этом спрашивать. Мама мне тоже так сказала:

– Не спрашивай его больше об этом, не береди его душевную рану. Он хоть и говорит, что не любит свою мать, думаешь, ему легко? Вот мне до сих пор нужна моя мама.

Шли годы. Айрат повзрослел, стал зрелым мужчиной. Приехав как-то в деревню, я снова спросил у мамы:

– Мать Айрата так и не объявилась?

– В прошлом году приезжала, в соседней деревне, у родственников остановилась. Сказала, что хочет увидеться с сыном.

– И что?

– Не пошел к ней Айрат. «Не нужна мне такая мать», – сказал.

– Почему же он так поступил?

– Эх, сынок… – ответила мама. – Видно, не смог он ее простить. Иметь мать и при этом расти без нее – разве может быть большее несчастье, чем это…

С годами его сверстники женились, у них появлялись дети. Только Айрат не спешил обзаводиться семьей. Нельзя сказать, что возле него – хорошего человека, скромного, вежливого, воспитанного, имеющего хорошую работу – не крутились девушки. Кто знает, может быть, с детских лет оказавшись преданным женщиной, в его сердце по отношению к прекрасному полу появилось такое недоверие, обида, что их, как вечную мерзлоту, ничем невозможно растопить. Что поделаешь, не все матери одинаковы.