№11.2023. Евгений Мальгинов. Штаны на рябине

Среднего возраста кандидат педагогических наук Вера Михайловна Скрябина пригляделась и обнаружила, что за окном аудитории, где она принимала экзамен, на верхушке рябины висят штаны. Причем, не просто штаны, а нечто очень знакомое.

«Чьи?» В задумчивости она отошла от окна и села на свое место.

К столу сразу же шагнула загорелая, с обветренным лицом, энергичная красивая молодая женщина. Одета она была в белую кофточку и юбку, на голове платочек, а на ногах голубые носочки и самые дешевые туфельки.

«Под комсомолку тридцатых!» – подумала Вера Михайловна.

– Нет, просто надеть нечего, – сообщила женщина. – Я заочница.

– Понятно, – удивленно сказала Вера Михайловна, отыскивая нужную ведомость. – Садитесь. Ваш вопрос?

– «Роль женщины в современном обществе», – прочитала по билету заочница.

– Рассказывайте.

Заочница вздохнула:

– А что рассказывать? Днем на работе – вечером с детьми. Ни сна, ни отдыха! Вот и вся роль.

– Хорошо! – сказала Вера Михайловна. – И даже отлично! А муж где?

– Сбежал!

Вера Михайловна вопросительно посмотрела на женщину.

– В леспромхоз, – сообщила та и, помолчав, добавила: – Cама недоглядела. Не надо ему было по ночам на овощной базе работать.

– Другую нашел?

– В капусте.

– Как это?

– Там капусту солили. Ну, и мой там еще кое-чего насолил. Ребенок родился. Уже полгода. А мать его месяц как исчезла.

– Куда?

– Кто ее знает! Может, теперь чего-нибудь другое солит? Записку оставила: «Не ищи, я не вернусь!»

– Ребенка бросила? – испуганно воскликнула Вера Михайловна.

– Не бросила, а оставила! Сейчас так говорят.

Вера Михайловна вспомнила почему-то про штаны на рябине. Их, может быть, тоже – не «бросили», а «оставили».

– Дальше рассказывайте, – попросила она. – А он?

– Теперь обратно ко мне просится. «Я, – говорит, – лопух, что от тебя ушел, и все такое прочее…

– Лопух?

– Так и говорит. А кто же он? Помчался сломя голову за этой дурочкой! А теперь обратно. Но уже с мальчишкой.

Глаза Веры Михайловны загорелись. У нее не было ни мужа, ни детей. С мужчинами что-то не везло, попадались то блудливые, то мямли, то просто неначитанные.

– Мальчик?

– Да. Хороший такой! Кулаком по игрушкам колотит, улыбается. Еще ни слова не говорит, а свистеть уже научился. Что-то вроде «Сердце красавицы склонно к измене»…

Вера Михайловна засмеялась. «И все-таки, чьи это штаны? – как-то параллельно думала она. – И, главное, напротив кафедры истории! На студенческие не похожи, слишком широкие. Два первокурсника влезут. Но где же я их видела?»

– Вы его видели? – спросила она.

– Кого?

– Мужа?

– Конечно. Как услышала, что эта мадам испарилась, так и поехала. Сердце заболело. Как он там один справляется? У него в леспромхозе из близких-то – никого.

– Только что, накануне сессии съездила, – продолжала заочница. – Своему старшему, Мишке, наказала, чтоб за Аленкой смотрел, и поехала. Они ведь тоже все время отца ждут.

– Любят?

– Не то слово! Ничего плохого про него и слышать не хотят. Мишка-то, ему восемь, сразу начал без спросу к нему наведываться, удержать не могла. Они с отцом на рыбалку ездят, чего-то делают, придумывают, одним словом – не разлей вода…

– Понятно, – сказала Вера Михайловна, почему-то завидуя буквально всему – и происшествиям, случившимся с этой женщиной, и ее отношению к ним.

– Съездит, – продолжала заочница, – потом Аленке рассказывает про отца, подарочки от него привозит. Я сначала-то всему этому противилась – готова была их убить! А потом рукой махнула. Думаю: хорошо, что Миша с отцом общается! Он его лучше слушается. И Аленку жалко…

– Дочку тоже любит?

– Без памяти! Ей всего-то три с половиной, а хитрющая!

Отец как-то из леспромхоза приезжал, она его возле чайной встретила и потом там свидания ему назначала. Я говорю: «Возле дома гуляй, чтоб я тебя видела». А она: «Я вон там, возле чайной, с девочками играть буду». Другая в ее возрасте все бы сразу же выболтала, а она про отца – ни слова! Что за ребенок!?

Муж у меня вообще-то хороший, хоть и безалаберный. Я как-то в контору пришла – у нас родственные предприятия, поэтому ему и мне приходится бывать в одних и тех же местах – так он меня увидел, в углу зажал, проходу не дает, говорит: «Я тебя люблю! Меня черт попутал. Больше не буду!» Ну что с ним поделаешь?

Вера Михайловна задумчиво кивала головой и кусала ноготь. Эту нехорошую привычку она не могла изжить. В детстве за это ее ставили в угол, забинтовывали пальцы и даже мазали их горчицей. Но ничего не помогало. Она и теперь грызла ногти, когда ее что-нибудь особенно занимало.

– Ну, – сказала она, – и как же вы приехали к нему?

– Он на работе был. Приехала, а там старушка слепая за ребенком приглядывает.

– Слепая – и приглядывает?

Женщина улыбнулась и безнадежно махнула рукой.

– А чего с нее взять? Бутылочку с молоком – и ту потеряла, тетеря старая! Какую-то тряпку в молоко макает и ребенку пососать дает. Древняя бабуся! Жалко ее! Вокруг грязно, ребенка мухи облепили. В общем, ужас!

Вера Михайловна обвела взглядом аудиторию. Пять человек уже нетерпеливо ждали, когда женщина ответит.

– Так, так, – сказала она. – И что же вы думаете делать?

– А что думать? Уже сделала. Забрала ребенка себе. Пока я здесь, маму вызвала, она с ним возится. Забот теперь больше, но мне ведь и его жалко. Видела как-то издалека, сразу понятно – мужчина без жены, помятый, небритый. С другой стороны, одиноких-то много, оглянуться не успеешь – удочки забросят… Может, даже лучше, что таким ходит?

– Конечно, чем страшнее, тем лучше, – стараясь не улыбаться, согласилась Вера Михайловна.

Но заочница засмеялась.

– И вообще, – продолжала она, – слава Богу, что это последний экзамен. Сдам не сдам, теперь долго не приеду. Некогда. Сейчас на автобус и домой. Старший у меня очень уж бойкий. Недавно стрелы поджег и стал ими в сторону сараев из лука стрелять. Чуть все не спалил. А Аленка ему помогала: сидела на подоконнике, ноги наружу свесила и хохочет.

– Вы на каком этаже живете?

– На третьем!

– Боже мой! Такая кроха!

– В том-то и дело! Хорошо, соседи увидели! Я им ключи оставляю. Я и сейчас сижу как на углях! Что они там вытворяют, не представляю! Они ведь бабушку не очень слушают.

– Ну, хорошо! Давайте вашу зачетку, – сказала Вера Михайловна, с удовольствием выводя в ведомости и в зачетке пятерки.

Женщина взяла зачетку и посмотрела в нее.

– Отлично? За что? Я ж по билету ничего не ответила!

– Нет, нет! Вы все правильно рассказали и как раз по билету. –

ответила Вера Михайловна. – Бегите домой. Счастливого пути! – и в этот момент до нее дошло:

«Все, вспомнила! – чуть не закричала она. – На рябине штаны лауреата Государственной премии, заведующего кафедрой истории, профессора Изидора Целелевича Ракитянского – ее давней симпатии, к которому она никак не могла подступиться. Я их помню: помятые, висят мешком, но еще не старые. Точно его!

Только зачем он их выбросил? Новые купил или просто по рассеянности? Холостой, просто не знал, куда девать…

А вообще-то, все замечательно! – радостно встрепенулась она. – Это хороший повод поближе познакомиться! Сейчас же сниму штаны и пойду к нему! Нет, мы вместе снимем штаны, и я покажу ему, где секон-хенд, отдел штанов и все такое прочее…»