№9.2023. Владимир Ощепков. Дин-Дэн-Дина

Студентами они любили ходить в театр. Конечно, не так часто, как в кино, но все-таки. Вдруг почему-то такое желание возникало у всех сразу, и они, вчетвером жившие в одной комнате студенческого общежития с первого до последнего курса, покупали билеты, несмотря на то, что иногда надо было жертвовать последним рублем. Особенно интересными были театральные афиши в июне, когда начинался гастрольный сезон. Удавалось попасть на представления известных московских театров и увидеть на сцене кого-то из самых-самых знаменитых. И постоять в толпе у дверей и дождаться выхода артистов. И даже, если повезет, принять участие в общем разговоре.

Давно это было. Так давно, что нет смысла упоминать и названия спектаклей, и фамилии поставивших их режиссеров, и имена артистов: многим они все равно ничего не скажут. Так что лучше хранить их только в своей памяти, как и то предчувствие волшебства, которое с утра занимало сердца и умы молодых людей. И это волшебство уже скоро начнется, стоит только открыться занавесу. А пока только яркий узкий луч прожектора выхватывает из полутьмы лежащую на авансцене скрипку. Эта скрипка невольно притягивает к себе взгляды зрителей, и даже начинает казаться, что еще до начала спектакля звучит в зале мелодия, сначала чуть слышно, а потом все громче и громче. Но нет, это уже не кажется, это наяву: звучит увертюра, сцена открывается, и на ней воссоздана городская обстановка конца XVIII века. Это Генуя, родина известного музыканта Никколо Паганини, которого еще звали «скрипачом дьявола»…

Окончив университет, молодые люди разъехались, навсегда сохранив память о чудном студенческом времени и, конечно, о театре. Может быть, и не все, но один из них – точно. И каждый приезд в Уфу он начинал со знакомства с репертуаром театров: где что идет интересного, куда надо обязательно попасть. Он здесь даже вновь чувствовал себя молодым. И, несмотря на прожитые годы, – то ли Дином, то ли Дэном, как звали его когда-то, сократив таким образом и без того короткое имя Динар. Дином – потому что был такой популярный американский певец Дин Рид, к тому же большой друг Советского Союза. Дэном – потому что вообще в моде были иностранные слова. Сам он предпочитал второй вариант, но допускал и первый.

Вернувшись после университета в свою школу учителем истории, молодой человек, конечно, стал солидно именоваться Динаром Ахметовичем, но в душе так и остался Дэном. Кому не хочется подольше остаться молодым? Всем хочется, тут и говорить не о чем…

Свое былое увлечение театром учитель не раз использовал на уроках и просто в разговорах с учениками, делясь своими театральными впечатлениями. Слушали его всегда с интересом. И на волне этого интереса учитель возил своих учеников на экскурсию в Уфу, причем всегда с посещением одного из театров. А став директором школы, сделал такие экскурсии обязательными для всех.

И учительство, и директорство остались в прошлом, а вместе с ними – полное имя и отчество. Сегодня он снова, несмотря ни на что, Дэн. Сначала он не спеша пройдется по знакомым улицам. Пусть даже время так их изменило, что улицы сохранили только названия, а во всем остальном стали совсем другими. Везде яркие зазывные названия магазинов, магазинчиков и совсем непонятных заведений, причем в большинстве на английском языке. И реклама, реклама и еще раз реклама. И пешеходов на улицах гораздо больше, не говоря уж о машинах.

А вечером он идет в театр! Правда, уже нет той прежней шумной и веселой компании. Даже дочь, которая жила в Уфе, от театра отказалась:

– Папа, извини, но у меня никак не получается!

Конечно, не получается, если надо быть на ночном дежурстве в больнице. Уходя, дочь напомнила, что она договорилась о приеме у хорошего врача-кардиолога:

– И не вздумай, как тогда, срочно уехать домой! И вообще, помни о своем возрасте!

– О своем возрасте я всегда помню, к сожалению.

Закрывая за собой дверь, дочь наверняка еще хотела напомнить о больном сердце, но в этот раз только вздохнула. И он был благодарен ей за это.

Зрительный зал был полон. Театральный сезон заканчивался, и последний раз в нем ставили ставший популярным спектакль. Оказавшиеся по соседству молодые люди сначала громко переговаривались, смеялись (он даже хотел снова стать Динаром Ахметовичем и сделать им замечание), но потом притихли. Ну, все понятно: то ли старшеклассники со своим классным руководителем, то ли студенты колледжа с куратором.

На сцене драмтеатра больше пели и танцевали, чем разговаривали и ходили. Замысловатые прически и пышные костюмы XVIII века сочетались с современными музыкальными ритмами. Одним словом, мюзикл. А сюжет построен на известной истории некоей авантюристки и самозванки, объявившей себя внучкой Петра Первого и потому претендующей на российский престол. Сия особа известна как княжна Тараканова, участь которой по возвращении в Россию была весьма и весьма печальной, это любой историк знает.

В антракте он вышел из зрительного зала. И увидел в толпе… Да нет, не может быть! Или все-таки может? Он пригляделся и понял, что не ошибся: это была она. Как и прежде, высокая, стройная, как будто не было многих прожитых лет. И улыбается по-прежнему, и поправляет волосы таким знакомым жестом. Стоит, разговаривает с подругой.

– Однако опомнись, а то ли ты видишь? А видишь ты вот что: двух пожилых женщин… И одна из них, несмотря на возраст, очень похожа на Дину Камаеву. Хотя, скорее всего, она давно уже не Камаева… Но имя-то не изменилось. Дина, Динка… Его однокурсница. И даже больше, чем однокурсница, гораздо больше, чего уж там…

Потом Дина (конечно, если это была она) вместе с подругой пошли ко входу в партер. Он вернулся на свое место и с балкона пытался разглядеть ее среди зрителей, но так и не смог. А когда погас свет в зрительном зале, то это занятие потеряло всякий смысл.

…Они жили в одном общежитии и, конечно, с первого курса были знакомы, как и все другие. Но только на четвертом курсе Дэн однажды посмотрел на Дину как будто в первый раз. И вдруг увидел, что она не такая, как все. Что она не просто красива, но как-то необыкновенно мила и привлекательна. Динка перехватила его взгляд и улыбнулась в ответ. С этого все и началось.

Под словом «все» имелось в виду следующее: вечернее стояние и разговоры где-нибудь в укромном уголке общежития. Общий стол в читальном зале. Прогулки по городским улицам. Изредка – кино. Однокурсники считали их хорошей парой. И даже имена у них похожие. Их так и звали: Дин-Дэн и Дина. Или еще короче: Дин-Дэн-Дина. Как будто два колокольчика перекликаются.

Она легко находит общий язык с другими, общительна и подвижна. Иногда никто не знает, что она сделает в следующую минуту. Он сдержан, чаще немногословен, погружен в свои мысли, задумчив. Но до поры до времени это не имело никакого значения. Да, вот именно: до поры до времени…

Все второе действие Дэн вроде и смотрел на сцену, но думал совсем о другом. О том, что произошло в конце учебного года, за день перед тем, как расстаться на лето.

– А вдруг я замуж выйду этим летом? – сказала Динка, когда Дэн предложил писать друг другу письма. – И нам нужно будет забыть друг о друге?

– Как замуж? А как же?..

После четвертого курса замуж выходили многие: надо было устраивать свою судьбу, а не надеяться на решение комиссии по распределению. Поэтому Дэн хотя и удивился, но воспринял слова Динки всерьез. А потом она как-то странно рассмеялась: вроде все это не более чем шутка. Но ему стало не по себе. Он внимательно посмотрел на Динку, а она отвернулась, и было непонятно, что у нее на уме.

В общем, слово за слово – и они поссорились. Крупно так поссорились, даже как-то некрасиво. Правда, на следующий день Дэн все-таки надеялся, что Динка приедет на вокзал проводить его: она знала, когда отходит его поезд. До последней минуты надеялся, до самой-самой последней минуточки…

Динка не пришла. Он написал письмо – ответа не было. Дэн решил больше не унижаться. Хотя летом не было и дня, чтобы он не вспоминал Динку. Ее волосы, ее глаза, ее руки, ее легкую походку. И особенно часто – как однажды он пришел к ней вечером, постучал в дверь, а Динка не вышла, как обычно, в коридор. Он постучал еще раз и услышал ее голос, приглашающий зайти в комнату, чего раньше никогда не случалось.

В комнате было полутемно, только настольная лампа чуть светила за высокой стопкой книг. Динка лежала в кровати, по горло укрытая одеялом. Больше в комнате никого не было.

– Что с тобой? – удивился он. Динка прошептала чуть слышно:

– Простыла, горло болит…

Он подтащил стул к кровати, сел.

– И соседок нет, помочь некому…

– Давай я помогу.

– Там на столе таблетки. И вода в стакане.

Он подал лекарство. Просунув руку под подушку, приподнял ее вместе с Динкиной головой, поднес стакан с водой к воспаленным губам. Положил руку на лоб, проверяя, есть ли температура. Температура была. И довольно высокая. Динка благодарно улыбнулась.

– Больной скорее жив… – вспомнил Дэн фразу из «Золотого ключика», желая приободрить и понимая, что ничем больше помочь не может. И сказал, что говорить сегодня будет только он, а Динка будет беречь горло, и потому молчать. Она снова улыбнулась.

Вечер длился, переходя в ночь. Динка начала дремать. Дэн не двигался, боясь разбудить ее скрипом стула. Потом она открыла глаза и попросила дать еще таблеток. И сама взяла стакан с водой. При этом ее обнаженная рука выскользнула из-под одеяла. А когда Динка приподнялась, чтобы сделать глоток, одеяло сползло вниз и открыло плечи с розовыми ленточками-бретельками. И Дэн не мог отвести взгляд, потому что поддерживал Динку вместе с подушкой. Не мог, да и не хотел. И он взял ее руку и поднес к своим губам. Рука тоже была горячая, как и лоб. Динка не стала прятать руку. Только прошептала:

– Заразишься от меня…

– Ну и пусть, – прошептал он в ответ и наклонился еще ниже. Динка прижала его голову к своему обнаженному плечу с розовой ленточкой, и он уткнулся носом в мягкий холмик, скрытый под розовым атласом. Ну, разве такое забудешь? И разве такое бывает просто так?

Но что-то же заставило его пройти мимо Динки, когда они встретились впервые после каникул! Ни слова, ни даже взгляда в ее сторону. И она тоже ничего не сказала.

Дэн, конечно, тут же понял, что сделал очень большую глупость! И вечером, отказавшись от празднования встречи с друзьями, решил поговорить с Динкой. И этот разговор закончился ссорой, причем еще более грандиозной, чем тогда, летом. Поначалу все было нормально. Они вежливо спросили друг у друга, как прошло лето, обстоятельно ответили, что и как. Обычный разговор двух однокурсников, встретившихся после каникул. Потом Дэн, внутренне собравшись и внешне стараясь быть равнодушным, спросил:

– Замуж-то вышла?

– Нет, – ответила Динка. – Ты знаешь, я ведь тогда просто так сказала. Хотела проверить, как ты к этому отнесешься…

Хорошенькое испытание! Ведь он думал об этом все каникулы, ругал себя непонятно за что. А дело-то, оказывается, всего лишь в каком-то дурацком испытании! Нет, он, конечно, готов все забыть и простить, если она сейчас скажет: «Прости, я была не права…» Но Динка молчала. И Дэн молчал. Потом повернулся и пошел прочь. Шел и понимал, что поступает неправильно, что вряд ли снова еще раз придет сюда. Вот если только Динка сейчас окликнет его…

За его спиной открылась и закрылась дверь. Дэн оглянулся: коридор был пуст. Значит, так. Ну, что ж, пусть будет так. Он не позволит обращаться с собой подобным образом!

В своей комнате Дэн налил и залпом выпил полстакана водки. Друзья удивленно смотрели на него: никогда раньше такого не было. Потом еще полстакана. Что было дальше, запомнилось только отрывками. Он снова у дверей Динкиной комнаты. Сначала просит, потом требует что-то ему объяснить. Динка просит его уйти. Он не уходит. Стучит в дверь снова и снова. Дверь не открывается. Зато открываются двери соседних комнат, и из них высовывается много любопытствующих лиц. Он садится на пол и бормочет, что никогда не уйдет отсюда. Потом кто-то помогает ему встать и доводит до его комнаты. Ему кажется, что он слышит Динкин плач. Дальше – полный мрак…

Последний год учебы стал невыносимо тяжелым. Потому что никуда не деться от неизбежных встреч то в коридоре общежития, то в учебном корпусе. Хотя Дэн старался, чтобы этих встреч было как можно меньше. Он заставлял себя забыть обо всем и понимал, что это выше его сил. Друзья старались не напоминать о прошлом и посоветовали верный способ: завести новое знакомство. У других это получалось. Вольная жизнь в общежитии знает немало примеров того, как казавшиеся прочными отношения вдруг распадались и возникали в какой-то иной конфигурации. Если проще, то так: сегодня он с ней, а назавтра с другой и она уже с другим. И никто особенно не переживает по этому поводу. Но Дэн даже не стал пробовать и никаких отношений не завел. Хотя, конечно, были варианты, были…

Хорошо, что на пятом курсе учеба шла только несколько месяцев. А потом практика в школах, последняя зимняя сессия и самостоятельная подготовка к защите диплома и госэкзаменам. В общем, с глаз долой – из сердца вон. Но и народная мудрость не всегда бывает права.

Спектакль меж тем закончился, и закончился вроде бы тем, что все проблемы благополучно разрешены, вопреки исторической правде. Ну что ж, пусть хоть в театре побеждает любовь…

 Дэн хотел еще раз увидеть Дину и убедиться, что это действительно она. Но, похоже, опоздал, и публика из партера успела покинуть фойе, пока он вместе с другими спускался с верхнего этажа, куда был выход с балкона.

Он шел по вечерней улице и все больше и больше укреплялся в мысли, что эта встреча не должна стать последней. Вот не должна – и все! Он уже знал, что будет делать. Он наконец-то освоит Интернет и в одной из социальных сетей найдет свою Динку!

– Ишь, разбежался! – говорил какой-то внутренний голос. – И с чего это она уже твоя?

– Хорошо, пусть не моя, – спорил он с этим невозможным скептиком. – Просто я хочу знать правду!

– Какую правду? А ты уверен, что она тебе понравится, эта самая правда?

И так до бесконечности. Кажется, даже во сне он слышал свой внутренний голос и продолжал с ним спорить. А проснувшись утром, отчетливо понял, что возможны три варианта.

Вариант первый: она вообще не помнит об их отношениях, которые и длились-то всего несколько месяцев. А с тех пор прошло уже много-много лет. И это будет правдой. Недавно, перебирая архив, Дэн наткнулся на фотографию их студенческой группы. Смотрел на нее и половину лиц как будто видел впервые, не говоря уж об именах. А ведь пять лет учились вместе и с некоторыми даже жили под одной крышей.

Вариант второй: она, конечно, все помнит, но не захочет встречаться. Вот именно потому, что помнит, и не захочет. И это тоже будет правдой.

Вариант третий: она будет если не рада, то хотя бы не против возобновления их отношений, пусть и в такой виртуальной форме. А там видно будет.

Возможности всех вариантов совершенно одинаковы: один к трем. Но стоит ли вообще начинать? Стоит ли даже пробовать что-либо изменить в жизни, которая уже состоялась? Сам ведь много раз втолковывал своим ученикам простую истину:

– История не знает сослагательного наклонения! Никогда не начинайте рассуждение с вопроса: «Что было бы, если бы?..» Никакого «бы» в жизни не существует. Вот вы пишете сочинения сначала на черновике, верно? Да, пока у вас есть такая возможность. Но жизнь нельзя прожить сначала в черновике, а потом еще раз – набело. И сделанные ошибки, к сожалению, останутся с нами навсегда…

Поиск в Интернете оказался не таким уж сложным делом. Вот только установление новых контактов почему-то обозначается совсем по-детски: «подружиться». Ну что ж, подружимся сначала с одним, потом с другим. Стало понятно, что некоторые однокурсники уже довольно давно и активно общаются между собой и имеют широкий круг виртуальных знакомств. Каждый новый контакт открывал доступ к сотням, а то и тысячам других.

Дэн даже не удивился, когда на сайте появилось ее имя. Фамилия, понятно, была другая. И фотография, исключающая случайное совпадение. Красный индикатор свидетельствовал, что Дина в этот момент была в сети. Ну, будь что будет…

– Привет! – отправил он сообщение. Ждать пришлось недолго.

– Привет! – бодро откликнулся компьютер.

Помолчал, а потом спросил, как показалось Дэну, как-то растерянно-удивленно:

– Мы знакомы?

Он решил, что пора выходить из сети и вообще выключать компьютер, но тут же на экране появилась следующая запись:

– Ах, да, конечно!

И потом:

– Прости…

– Прости…

– Прости…

– Прости…

Видимо, Дина задумалась и раз за разом кликала мышкой на «Отправить»…

Дэн осторожно спросил, как дела. Дина ответила, что хорошо, и спросила, а как у него. Он ответил, что тоже хорошо, и спросил, чем она занимается. Она ответила, что в данный момент общается с ним, а вообще – ничем особенным. Догадалась, что задавать тот же самый вопрос ему не стоит: ответ очевиден, и спросила, где он находится. Он ответил и спросил, а где она…

Вот такое получилось содержательное общение. И постепенно выяснилось то, ради чего, собственно, и начат был этот диалог. Они оба на пенсии. Оба одиноки: Дэн овдовел уже давно, а Дина – несколько лет назад, после чего и перебралась к дочери в Уфу. У Дэна тоже дочь в Уфе, но он живет в своем маленьком городке и в столице бывает наездами: большой и шумный город – мегаполис, как любят говорить на местном ТВ молодые и очень креативные журналисты, – утомляет его. У Дины уже есть внуки, а у Дэна пока нет. И вообще, чтобы закрыть эту тему: он и женился гораздо позже, и его семейная жизнь была короткой, потому что раковая опухоль – это такая штука, которая не щадит никого, понимаешь ли… – Да, конечно, понимаю. Наверное, выражать соболезнования уже поздно, но все-таки... – Конечно, поздно, но все равно спасибо. И тебе, как понимаю, тоже надо соболезновать… – Да, спасибо, и не будем больше об этом… – Конечно, не будем… – А о чем будем? – Ну, давай о старых знакомых поговорим… – А давай поговорим… – Ты никуда не торопишься?.. – Нет, а ты?.. – И я нет…

Поговорили и о знакомых, и о многом другом. Расставались и снова встречались. Дэну сначала казалось странным общаться, не видя собеседника, но вскоре он даже научился определять, какое настроение у Дины сегодня, весела ли она или расстроена чем-то. Ему хотелось спросить, что означает четырехкратное «прости» в первый день, но потом решил, что лучше сделать это при встрече. Он почему-то был уже уверен, что их встреча состоится. И когда стало понятно с датой его очередной поездки в Уфу, не стал больше тянуть.

– Встретимся через неделю? – предложил он, и она ответила:

– Встретимся.

Договорились о месте – в старом парке, на центральной аллее, ведущей к памятнику с вечным огнем. Недалеко от дома, где она сейчас живет. И место памятное: однажды зимой они долго стояли у этого огня, то ли грелись, то ли просто так. Больше они не общались в Интернете. Дэн каждый день смотрел, есть ли новые сообщения. Сообщений не было, и он сам ничего не писал. Зачем писать, если через несколько дней можно будет сказать все, что накопилось? Дина вообще не выходила в сеть, и Дэн истолковал это так: она тоже не хочет тратить слова понапрасну. Они будут говорить, глядя в глаза друг другу, как было принято в их молодые годы.

По пути в Уфу заболело сердце. Дэн старался не обращать на это внимания. Принял одну таблетку, вторую, третью… Кажется, отлегло. Но боль не ушла совсем, она затаилась где-то внутри и снова заставила похолодеть, когда он был уже на аллее парка.

Прохожие видели, как седой старый человек неловко пошатнулся и стал падать. Кто-то подбежал, помог дойти до скамейки. Кто-то вызвал скорую.

Он еще был жив, когда скорая, завывая сиреной, пробивалась через скопление машин на площади с круговым движением. Потом врач ругнулся сквозь зубы и хлопнул водителя по плечу: выключи, мол, сирену, все равно спешить уже не надо… И стал глядеть в окно. В проезде между домами стояла похоронная процессия: черный катафалк и несколько машин за ним. Врач вспомнил, что несколько дней назад он был на вызове в одном из этих домов. Он предложил старой женщине госпитализацию, а та отказалась. Сказала, что пока не может, что у нее через несколько дней очень важная встреча. Врач пожал плечами: дело, конечно, хозяйское, но…

Она повторила несколько раз: потом, все потом, эта встреча для нее очень важна. А потом, помнится, случилась сильная вспышка на Солнце и магнитная буря в атмосфере Земли, для сердечников особенно опасная.

Скорая остановилась у светофора, и водители идущих следом машин дали возможность похоронной процессии выехать на дорогу. Так они и ехали некоторое время по главному городскому проспекту в общем потоке: сначала скорая с молчащей сиреной, следом катафалк и несколько машин за ним. Потом скорая повернула направо, и катафалк стал не виден.

И никто не мог знать, что тем и закончилась последняя встреча двух далеко не молодых людей, так и не успевших сказать друг другу то, что они хотели сказать. Потому что сообщение в сети о смерти Дины появилось тогда, когда Дэн уже не мог его прочитать. Это нынешняя молодежь всегда на связи, потому что пользуется смартфонами и прочими новомодными штучками. А старшее поколение часто предпочитает старые кнопочные телефоны. Дэн и Дина были как раз из этого поколения.

В последний раз прозвучало над шумом городского проспекта и унеслось куда-то в небеса:

– Дин-Дэн-Дина, Дин-Дэн-Дина…

Как будто маленькие колокольчики перекликались между собой…