№1.2023. Казбек Исмагилов. Выстрел в банке Туран

Посвящаю памяти отца Хамита

 

Воскресенье, восьмое октября 1967 года. Осенний вечер неспешно переступил порог ночи, тьма за пределами железнодорожного узла Орск кромешная. Репродуктор на стене одноэтажного вокзала прокашлялся, сделал паузу и простуженным голосом изрек: «Скорый поезд Челябинск – Оренбург прибывает на первый путь. Стоянка поезда – десять минут».

На скудно освещенном, продуваемом холодным ветром перроне нетерпеливо топчутся немногочисленные встречающие, отъезжающие и провожающие. Публика озябшая, хмурая.

Подъезжая к вокзалу, локомотив сбавил ход и обдал ожидающих теплым паром, как бы желая согреть их озябшие души. Не получилось. Печально заскрежетав тормозами, тепловоз остановился. Не в пример ему зеленые вагоны весело звякнули буферами.

Началась обычная сутолока – высадка и посадка пассажиров, беготня в буфет за пирожками и напитками. Небритый мужик, довольно-таки нетрезвый, искал водку. Приставал ко всем с вопросом, где можно купить. Озябшие люди брезгливо сторонились его.

Дежурный по вокзалу вышел на перрон, поднял жезл, локомотив отозвался прощальным гудком, запыхтел, напрягся, состав лязгнул буферами и, ускоряя бег, скрылся в ночи. Перрон быстро опустел.

Рослая, прекрасно сложенная брюнетка, такую без преувеличения можно назвать красоткой, уверенно, ни у кого не справляясь, прошла в камеру хранения вокзала, сдала небольшой чемодан, оставив при себе хозяйственную сумку. Выйдя на привокзальную площадь, вытянув руки, напряглась, от чего слегка хрустнули локтевые суставы. Сбросила нервное возбуждение. Всё путём! Обозрела привокзальную площадь в поисках такси. Пусто, лишь порывистый ветер гоняет по площади обрывки газет и прочий мусор, раскачивает единственный светильник на столбе возле щита с расписанием движения поездов.

Ветер, легкомысленно изменив направление, погнал собранный возле вокзала мусор вслед поезду. Из здания вокзала вышла пожилая буфетчица с тряпичной сумкой. Несла домой сэкономленные продукты – картофельное пюре, сосиски и котлеты. Красотка обозрела буфетчицу долгим взглядом, как бы желая опознать. Зябко поежившись, она прошептала:

– Не хочу, не хочу…

Не хотела она нищенской зарплаты преподавателя иностранного языка «Института народного хозяйства» в Новосибирске, однообразной тоскливой жизни, как за окнами домов, примыкающих к вокзалу, и не хотела, чтобы холодный ветер судьбы гнал ее, подобно мусору, в никуда. Многого она еще не хотела. И, конечно же, не хотела стать убийцей, что случится завтра утром.

– Тетя! – крикнула она вслед буфетчице.

Та, остановившись, спросила приятным, певучим голосом:

– Вы мне?

– Да. Извините, далеко отсюда гостиница?

– Надолго? – спросила буфетчица.

– На одну ночь.

– Можете у меня переночевать, одна живу. Здесь рядом. Да и денег не возьму.

«Даже лучше, – подумала рослая брюнетка. – Без лишних следов».

 

Ограбление банка в поселке Гай было намечено на утро девятого октября. Каждый месяц девятого числа Горно-обогатительный комбинат имени Ленина получал в банке порядка пятидесяти тысяч рублей на выплату зарплаты трудящимся. В начале года под филиал банка здесь приспособили половину одноэтажного кирпичного здания на отшибе поселка в конце улицы Туран, в котором прежде были электротехнические мастерские комбината. Вторую половину здания оккупировало вездесущее страховое агентство.

Четыре окна со двора, что на половине банка, при реконструкции заложили кирпичом, окна со стороны улицы забрали решетками из прочной арматуры, а небольшую комнату, примыкающую к страховщикам, изнутри обшили стальными листами и разместили там большой сейф под деньги. Получилось нечто вроде матрешки, сейф в сейфе.

Жители поселка прозвали банк «Туран», по названию улицы, в официальных же документах он именовался филиалом оренбургского «Стройбанка».

– Надежность двести процентов, – сказал прораб управляющей банком после завершения работ по реконструкции здания, потоптавшись на месте, словно собираясь пуститься в пляс в кирзовых сапогах, – так что, Зоечка Викторовна...

Хотел добавить: «с вас причитается», но вовремя вспомнил, что муж Зои Викторовны – заместитель директора комбината по экономике, где и сам он работает прорабом коммунального хозяйства. Шмыгнул носом и с огорчением изрек:

– Не волнуйтесь, целы будут денежки.

Управляющая и не волновалась – железо кругом, а случись что, стоит ей ногой нажать на тревожную кнопку пульта охраны, и «моя милиция» тут как тут. А вот сотрудник милиции – «козел старый, прописался в банке, подолгу занимает туалет и создает прочие неудобства сугубо женскому коллективу».

 

…Грабителей было двое. Она прибыла на место преступления, преодолев немалый путь. Из Новосибирска до Челябинска – самолетом, от Челябинска до Орска – поездом, а от Орска до Гая – на такси. Желтая «Волжанка» с шашечками на дверцах дожидается ее возле автостанции.

– Десять минут, Сережа, не больше, – одарила красотка шофера одной из своих дежурных улыбок, – забегу к маме, ребенка заберу.

Напарник ее приехал в Гай на грузовике, будучи сам за рулем, из поселка строителей ГРЭС Энергетик, намотав на спидометре не более двадцати километров. Машину поставил у гастронома, спросит кто – за водкой заскочил.

Встретились они, как и было обусловлено жестким графиком ограбления, в 09:20 недалеко от банка в заброшенном строении, где раньше размещалась насосная станция. Нашла место встречи легко, рядом возвышалась водонапорная башня. Тоже заброшенная.

– Привет! – сказала красотка, пристально посмотрев на компаньона, оценивая его психологическое состояние. – Все по плану?

– Нормально, – ответил он и потянулся поцеловать.

Она решительно отстранилась.

– Не расслабляйся, Костя.

Женщина достала из сумки атрибуты маскировки и буднично, без суеты разложила на две стопки.

– Это тебе, милый, свадебный подарок, – пошутила, ткнув пальцем на синий халат. – Сама сшила!

Быстро задрапировались. На ней сейчас был светлый парик со спадающими на плечи шелковистыми прядями волос, большие, выпуклые, слегка затемненные очки, светлый плащ, красные сапожки без высоких каблуков. Белозубую улыбку украшали две фиксы из желтого металла, отчего несколько тускнел ее интеллектуальный облик.

«Надо предложить ей обесцветится, – подумал он, – блондинкой лучше смотрится. Может и не согласиться. Да куда денется после предстоящего. Повязаны будем на всю оставшуюся жизнь!»

Между тем сам он выглядел весьма комично – старая, оливкового цвета шляпа, к подкладке которой была пришита примитивная маска – лоскут красной материи с отверстиями для глаз и резинкой на подбородке для надежности. Синий, просторный халат с глухим воротником, шерстяные носки, натянутые на ботинки, тонкие черные перчатки.

– В таком наряде, – улыбнулась блондинка, критически осматривая партнера, – банк можно брать голыми руками. Бабёшки описаются от страха, подумают – привидение.

– Возможно, – односложно ответил он с обидой в голосе за прохладность встречи.

– Может, никуда и не пойдем? – уловила она недовольную интонацию. – Я разденусь и лягу здесь. Наслаждайся!

– Ладно уж, на, держи, – передал он наган. Тяжелый, далеко не дамский.

В 10:45 к банку подъехала инкассаторская машина. Два крепких мужика понесли внутрь брезентовый мешок с деньгами. Третий, передернув затвор автомата, остался скучать снаружи. Через семь минут инкассаторская машина, забрав парней, укатила.

В 10:57 к банку подъехал комбинатский «газик». Шофер, высадив кассиршу комбината, тоже уехал. И чего бы здесь торчать больше часа, получит кассирша деньги, позвонит в гараж, он тут же приедет в сопровождении охранника. Так было всегда. Грабителям знаком этот график.

В 11:02 грабители стояли в тамбуре банка перед массивными дверями. Она сняла очки, улыбка как бы приклеилась к лицу, застыла маской. Он посторонился, чтобы не попасть в поле зрения милиционера, когда тот будет смотреть в глазок, выясняя, кто это приперся в неурочное время.

Секунд через десять на повторный звонок из-за двери отозвался женский голос:

– Банк закрыт, комбинат обслуживаем.

«То что надо!» – подумали оба грабителя.

– Телеграмма для Зои Викторовны. Из Нальчика, – помахала блондинка бумажкой перед глазком.

Через три минуты заскрежетали металлические запоры. Пошел отсчет времени. На «дело», с момента открытия двери банка, должно уйти четыре минуты. Грабители довели свои действия до автоматизма, тренируясь в общежитии Новосибирского «Института народного хозяйства». Только там, вместо нагана, она держала тяжелый утюг, а он, вместо упаковок денег, набивал сумку книгами.

На ней уже были очки, его лицо закрывала красная маска. Кассирша, что открыла дверь, разинув рот, близоруко щурясь, старалась понять, «что это».

– Только пикни, сучка, – больно ткнула грабительница стволом в бок кассирши, – пошла, шалава, на место!

Высокий барьер разделял помещение банка на две половины: со стороны входа – для клиентов, с противоположной – для персонала. В торце помещения, на половине клиентов, бытовка для работников банка, по ту сторону барьера к бытовке примыкает бронированное хранилище денег.

Стул охранника возле входа пустует. Что-то не так! Грабители недоуменно переглянулись, словно спрашивая: «Где же он?!» Согласно плану ограбления женщина сейчас должна приставить ствол к голове охранника, а мужчина – забрать из кобуры его пистолет. Отсутствие охранника обеспокоило мужчину, отчего он крикнул хрипло и громче, чем требовалось:

– Всем оставаться не местах! Ограбление!

На крик из бытовки спешно вышел пожилой милиционер, на ходу поддергивая далеко не новые, но хорошо выглаженные форменные брюки-галифе. Охранник не был готов к подобной ситуации: с трудом соображая, не веря в реальность происходящего, потянулся к кобуре и дрожащей рукой стал доставать пистолет.

– А ну-ка, кончай базар, – прокричал бывший участковый.

Этой емкой фразой на прежней работе разводил склочных торговок на рынке.

– Руки на затылок, мент, лицом к стенке, – скомандовала грабительница и спокойно, как в тире, стала прицеливаться.

Охранник не внял приказу и, вытащив из кобуры пистолет, повторно крикнул:

– А ну-ка!

– Брось ствол, – приказала грабительница.

Милиционер, подняв руку с наганом, сделал предупредительный выстрел в потолок.

Прозвучал ответный выстрел. Пуля ударила в грудь. Милиционер отшатнулся, увидел большой радужный круг с ярким пятном в центре. Грузное тело рухнуло на пол.

– Стоять, падлочки! Руки на затылок! – истерично крикнула блондинка, зайдя за перегородку.

Три кассирши, постарше которая – комбинатская, и управляющая и так уже стояли, словно статуи в музее.

Налетчица подошла вплотную к управляющей, приставила ствол к ее голове.

– Набери, сука старая, милицию и скажи: «Извините, случайно нажала на сигнал». Лишнее слово, и ты – труп.

Зоя Викторовна без видимого волнения исполнила приказ. Ей и раньше доводилось звонить по этому поводу, случайно задев ногой тревожную кнопку.

– Всем к стенке! – скомандовала блондинка и, повернувшись к компаньону, дернула головой. Тот, вытянув руку, указал на одну из женщин. Налетчица тут же перевела ствол на нее.

– Быстро сюда наличку!

Кассирша банка со страхом посмотрела на Зою Викторовну.

– Исполняй, – сдавленно произнесла управляющая.

Кассирша, волоча по полу, вынесла из бронированной комнаты тяжелый брезентовый мешок. Грабитель сорвал пломбу с мешка, вывалил содержимое на пол и стал поспешно набивать сумку деньгами. Брал только крупные упаковки, оставляя мелкие на полу.

Налетчица тем временем установила перед входной дверью банка черную коробку.

– Подойдете, сучки, к мине, – предупредила, – взлетите с оставшимися деньгами прямо в рай. Но там они вам не понадобятся, – улыбнулась, продемонстрировав два золотых зуба.

Перед уходом «пугало» в синем халате грохнуло об пол телефонный аппарат.

Прошло пять минут и тридцать секунд с начала налета.

…Первой пришла в себя Зоя Викторовна. Она повторно надавила на тревожный сигнал и уже не отпускала его. По инструкции этого не требовалось.

Повторный сигнал тревоги в милицию поступил в 11:10.

– Бабенки расшалились, – пробурчал лейтенант Бабасин, отложив газету. Посмотрел на телефон, который должен вот-вот зазвонить, а управляющая опять начнет извиняться. А он, нарочито строго, отчитает: «Здесь не театр абсурда». Будучи женатым на филологе, любил изящно излагать мысли.

Банк в Гае раньше не грабили. Не Чикаго. Да и куда деваться с деньгами? Поселок маленький, не спрячешься, кругом степь. И всего два выезда из поселка: на север, к строящейся электростанции, и на юг – в Орск. Потому-то лейтенант и спокоен. И может позволить себе изящные обороты речи.

Через три минуты, не дождавшись повторного телефонного звонка из банка, Бабасин сам стал набирать номер Зои Викторовны. Совсем распустились бабёшки. Длинные гудки. Молчание! Позвонил повторно – то же самое. Лейтенант, посмотрев на часы, зафиксировал – 11:16. Нажал на кнопку тревоги. В коридоре завыла сирена, собрался немногочисленный дежурный контингент – два сержанта и шофер «воронка».

– Слетайте-ка, ребятки, до банка, – скорее попросил, чем приказал Бабасин. – Что-то непонятно. Начальница только что звонила, отменила сигнал тревоги, а сейчас опять сигнал, а телефон ее молчит.

Минуты три затратили сержанты на снаряжение автоматов, пять минут шофер заводил машину и столько же ушло на дорогу.

Возле банка стоял грузовик, крытый брезентом. Топтались несколько зевак.

Здесь же стоял прораб со строительства Ириклинской ГРЭС Константин Исаев, крепкого кроя мужик лет тридцати. Волевое лицо прораба ничего не выражало. Он-то и сообщил сержантам об ограблении и заложенной «мине».

– Обезвредил эту хреновину, – сказал прораб безо всякого выражения, – и никакая это не мина, а коробка с кирпичом.

Заморгав, добавил:

– Охранника вашего, дядю Колю, убили.

Сержанты заторопились сообщить о случившемся лейтенанту Бабасину.

– Уже брякнул, – остановил их Исаев. – С автостанции позвонил. Вам велено оцепить здание, никого внутрь не впускать. Переписать людей, что топчутся перед банком, и попросить их задержаться до приезда следователя из Оренбурга.

– А я приехал, – сказал прораб, как бы оправдываясь, – деньги на участок получить. Да вон что случилось.

 

II

Расследование чрезвычайного гайского дела поручили следователю областной прокуратуры майору Леониду Альфредовичу Лутцу. Звание майора как-то не соответствовало его сугубо гражданскому облику. Недоставало внушительной фигуры, трубного голоса и прочих символов работника прокуратуры. Повседневно на нем один и тот же мятый костюм, косо повязанный галстук, чиненые штиблеты. Однако за обликом простачка скрывался живой ум и решительность в экстремальных ситуациях. Преступники со стажем оценивали это, уже очутившись за решеткой.

После окончания Московского юридического института девять лет работал Лутц в оренбургской прокуратуре, хотя не раз и настоятельно приглашали в столицу на престижную должность. Нравился ему Оренбург, родом отсюда.

Жена, прожив два года в «этой дыре с этим недотепой», уехала к матери в Алма-Ату и вышла там замуж за нормального мужика – главного бухгалтера солидного учреждения. Была у Лутца после развода другая женщина, но семья так и не состоялась.

Лутц сдал казенную квартиру и перебрался к матери, которая проживала на окраине Оренбурга в большом рубленом доме, построенном его прадедом. На верхнем венце фасада дома вырублена дата – 1856. В те годы по указанию губернатора новоселам бесплатно выделялся участок земли, пятьдесят бревен на строительство дома и сорок рублей (стоимость восьми коров!) на обустройство. Никаких тебе кредитов, никаких процентов. А всё – царь плохой…

 

Девятое октября, полдень. Получив задание от прокурора области, Лутц позвонил в гайскую милицию, распорядился перекрыть выезды в Орск и в поселок строителей Энергетик. Производить досмотр транспорта и задерживать людей, похожих по описанию на грабителей.

Затем позвонил в банк. К тому времени заложенная «мина» – черная коробка из-под обуви с кирпичом, была уже «обезврежена», связь восстановлена.

Ответы управляющей банка на вопросы следователя были многословные и эмоциональные. Она несколько раз упоминала своего мужа: «Мой Петр...», хотя тот никакого отношения ни к банку, ни к его ограблению не имел. Приходилось прерывать ее монолог вопросами о приметах налетчиков, может, раньше «светились» в области.

По описанию Зои Викторовны грабительница была рослая блондинка, два золотых зуба, обута в красные сапожки, какие продавались в поселке. Дорогие, не каждому по карману! Истеричка, но с чувством юмора. Пошутила, что деньги на небесах не понадобятся. Мужчина, тот наоборот – выдержанный, молчаливый, роста выше среднего, как ее Петр. Тандем – истеричная блондинка и молчаливый подельник в «картотеке» памяти следователя не значились.

– Кто впустил грабителей в банк? – деликатно прервал Лутц Зою Викторовну, когда та начала повторяться.

Управляющая раскрыла и закрыла рот, после чего тихо произнесла:

– Больная мама у меня в Нальчике. А тут сказали – телеграмма оттуда.

– Сколько человек, исключая вас и вашего Петра, осведомлено о вашей больной матери?

– Ну, – замялась Зоя Викторовна.

– Считайте, считайте, не тороплю. Это очень важно.

После продолжительной паузы, управляющая сообщила:

– Ну, где-то человек десять.

Лутц попросил подготовить к его приезду фамилии людей.

 

Такси, дожидавшееся грабительницу у автовокзала, за двадцать минут до звонка Лутца в Гай покинуло пределы поселка. Перед Орском желтую «волжанку» остановил инспектор ГАИ Федотов. Отозвал шофера в сторонку и, «стрельнув» у него сигарету, спросил:

– Что за кралю катаешь?

Сам таксист гаишника не заинтересовал, ростом под наводку не подходит.

– А-а-а, – махнул рукой шофер, – за ребенком в Гай к матери ездила.

Не стал таксист докладывать, что рассчиталась пассажирка заранее и щедро: у каждого свой бизнес, гаишник вон не хвастает, сколько рублей «сшибает» за дежурство, штрафуя нарушителей, не выписывая квитанции.

Федотов обошел машину, бесцеремонно рассматривая пассажирку. Коротко стриженная брюнетка с укутанным в одеяло ребенком на руках белозубо улыбнулась. И близко не подходит под наводку: ни золотых зубов, ни белокурых локонов. Однако, дотошный гаишник распахнул дверцу машины, помня о красных сапожках. На женщине коричневые туфли.

– Подол не задрать? – съязвила она, погасив улыбку.

Заплакал спеленатый младенец. Женщина вывалила большую белую грудь с розовым соском, как у мадонны на картине Рафаэля, сунула грудь ребенку, не откидывая с его лица одеяло, как бы боясь сглаза. Ребенок затих, зачмокал.

– Банк в Гае не вы потрошили? – пошутил смущенный инспектор, как бы извиняясь. – Ищем вот.

– Сегодня у нас что, понедельник или пятница? – спросила брюнетка на полном серьезе.

– Понедельник.

Женщина покачала головой.

– Я по пятницам банки потрошу, – рассмеялась зазывно.

Гаишнику шутка понравилась. Не обратил он внимания, что сверток с ребенком несколько велик, и не заподозрил, что «плакал и чмокал» японский диктофон в упаковке с деньгами.

…Коротко стриженная брюнетка с ребенком на руках вышла в Орске около кинотеатра «Луч». Подождала пока машина отъедет и спокойно пошла в кино. Торопиться некуда, до отправки поезда еще три часа.

Через полтора часа она вышла из кинотеатра. Ребенка на руках уже не было. Несла большую сумку с деньгами.

 

На первом этапе расследования Леонид Лутц рассчитывал на капитана Валерия Саакяна, цепкого и энергичного начальника гайской милиции. Верно, нельзя было упрекнуть капитана в излишнем интеллекте, но этот небольшой изъян с лихвой компенсировался ростом метр восемьдесят семь, весом порядка девяноста килограммов, суровым взглядом и зычным голосом внушающий страх даже закоренелым преступникам, как звуки иерихонской трубы на грешников. К тому же капитан владел приемами боевого самбо.

Полгода как Саакян возглавляет гайскую милицию, но успехи в плане наведения правопорядка заметны не только в отчетах. Хотя и к ним Саакян относился творчески, памятуя несколько осовремененный афоризм Пруткова: «Что о тебе начальство скажет, если сам себя не похвалишь». Воровства в поселке меньше стало. Хулиганство искоренилось. В автобиографии, когда доводилось ее сочинять, Валерий лукавил. Отца, человека без определенных занятий, выдавал за сельского механизатора, мать – школьную уборщицу далекого от Урала города Кутаиси – за хирурга высшей категории – Валерий считал хирургов на ранг выше прочих врачей. Не упоминал Саакян и про первую женитьбу после армии.

Вторая жена Марина Развецкая – москвичка. Валерий не хвастал где попало, что Марина – любимая племянница бездетного секретаря Оренбургского обкома партии Вячеслава Елохина. Но где надо – упоминал. А кому положено, те и так знали это. Фамилию, унаследованную от первого мужа, Марина после развода не поменяла. Под ней она была уже известной журналисткой. Любила Валеру, писала о нем. Ее стараниями даже в «Огоньке» появилась статья с портретом отважного капитана. С учетом заслуг мужа и, конечно же, протекции дяди Славы она с нетерпением ждала переезда в столицу.

Перевелся-то Саакян в Гай из Оренбургского областного управления милиции, где ведал кадрами. Чтобы проявить себя на оперативной работе. Протирая штаны в кабинете, весомых заслуг не заработаешь, будучи даже любимым мужем талантливой журналистки.

У Лутца с Саакяном были сугубо деловые отношения. Лишь однажды кутнули они основательно и потолковали по душам. Случилось это, когда «отважный капитан», уже будучи начальником гайской милиции, лично доставил Лутцу рецидивиста по кличке Француз.

Следователь позвонил начальнику милиции Гая сразу после телефонного разговора с Зоей Викторовной.

– Валерий Артемович, – попросил по-свойски, – ты уж там, дорогой, мозгами пошевели.

Большой комплимент выдал. Дефицит с мозгами у капитана, сила есть – ума не надо!

– Можешь не волноваться, майор, – сообщил Валерий, – к твоему приезду он будет уже подстрижен.

– Почему только он? Их же двое было.

– Она уже отдыхает на нарах.

– Как?

– Работаем….

– И что, созналась?

– Пока все отрицает, но расколется, как только дружка повяжем.

– И фамилию его знаешь?

– Хвощев. Михаил Хвощев.

Хвощева следователь прокуратуры помнил. Первый раз сидел за хищение социалистической собственности, второй раз за угон по пьянке машины начальника гайского комбината. Не рисковый, мелкий воришка, хотя фигурой весьма внушительный. Вряд ли он участвовал в ограблении банка. К тому же потребности у Хвощева скромные – выпил, закусил, утром опохмелился. У него и фантазии-то не хватит деньгами большими распорядиться.

Лутц высказал сомнение:

– Не думаю, что это он. Знавал его, воришка мелкий и хулиган.

– Почему тогда сбежал? Жил с задержанной Захаровой. Утром соседи его видели. Туалет у них общий во дворе. После ограбления банка исчез.

– Выезжаю, у себя будь, – завершил разговор Лутц.

До приезда следователя прокуратуры Саакян, усомнившись в своей правоте, решил еще раз побывать на месте происшествия. Поспрашивать, может, за уборщицей банка раньше что замечалось. Крала, может, у сотрудниц банка вещи. Или еще что. А то улик маловато – дылда, фиксы золотые, блондинка. Даже сапог красных нет. Могла, конечно, и выбросить. Хапнув такие деньги, может себе купить что угодно.

Возле банка Саакян столкнулся с прорабом Константином Исаевым. Тот все еще топтался там, хотя уже было ясно – денег сегодня не получит. Нет их в наличии.

Саакян был знаком с прорабом еще по Нуреку. Исаев там, на строительстве гидростанции на реке Вахш, командовал взрывниками, а Саакян – народной дружиной. Подменял милицию. Казенный пистолет Макарова под мышкой носил, зарплату нехилую получал.

На любую новую стройку, как мотыльки на свет, слетается всякая шпана. За легкими деньгами и приключениями. Первый год на стройках деньги не экономят. Щедро раздают подъемные, квартирные и прочие нетрудовые. Вот и гужует в поселках строителей всякая шушера.

Саакян сколотил команду из молодых специалистов. С большой выдумкой искореняла дружина хулиганство в поселке строителей. Хватала по вечерам шпану возле злачных мест, отвозила к Вахшу, бурной горной реке, предлагала хулигану здесь героизм продемонстрировать, переплыть на противоположный берег. Все равно что утопиться. Для пущей острастки окунали хулигана в бурный поток. После «водных процедур» протрезвевшему кандидату в утопленники милостиво разрешали до утра покинуть стройку. Условие никто из хулиганов не нарушал!

На новом месте бывшие знакомцы виделись редко. Как-то Исаев оформлял разрешение на нарезное оружие для охраны склада взрывчатых материалов. Но вместо положенной громоздкой винтовки Саакян по знакомству выдал документ на наган. Константин пригласил Валерия на уху. Посидели на берегу водохранилища у рыбаков, повспоминали Нурек.

– Ты все еще здесь торчишь? – грубовато спросил Саакян прораба. Манера такая с людьми разговаривать.

– Да вот, сказали задержаться до приезда следователя из Оренбурга.

– Ты что, видел грабителей?

– Никого я не видел.

Привыкший командовать, Саакян и Исаева воспринимал подчиненным.

– Я за тебя отчитаюсь перед следователем, а ты к себе на стройку поезжай. По злачным местам там отирайся, примечай рослых мужиков, кто деньгами сорит. И вообще, вызывает подозрение. Встретишь типа по фамилии Хвощев, белобрысый такой, участкового подключи, пусть задержит и доставит ко мне.

– Хвощев тот, кто банк грабанул?

– Меньше знаешь – дольше на свободе, – пошутил капитан.

Константин пошел к крытой брезентом машине, Саакян уже в спину крикнул:

– Да проверь, на месте ли твой наган. Из нагана, похоже, убили, стреляную гильзу не нашли.

Подходя к машине, Исаев споткнулся, но Саакян этого не заметил.

Машина завелась, что называется, с пол-оборота. Сдавая назад, прораб чуть не сбил опору телефонной связи. Этого Саакян тоже не заметил.

 

…До строящейся Ириклинской ГРЭС, что в двадцати километрах от Гая, минут тридцать езды, дорога никудышная. На шоссе, проложенном еще в первые послевоенные годы, сооружают бетонное покрытие, приходится ехать по ухабистой грунтовой дороге.

«За эти полчаса надо решить что-то с наганом», – думал Исаев. Он и был «пугалом», грабившим банк. Проще выбросить тот наган куда подальше. Тогда областной следователь спросит, куда он делся.

Наганами большей частью были вооружены вохровцы. «Вохра нас окружила, ни вперед, ни назад», – крутит память куплет из уголовной лирики. Как же она начинается? Ах, да: «Я сижу за решеткой, вспоминаю законы...» Исаеву не надо вспоминать законы, связанные с оружием, он их никогда и не знал. Так-то догадывался: за убийство милиционера – вышка, соучастнику – тюряга на всю катушку.

Если бы не убийство милиционера, вернул бы наган пьяному Николаеву, что, вероятно, все еще спит в складе взрывчатых материалов. Так и хотел. Сам его с вечера напоил и на опохмелку бутылку оставил. Сейчас же возвращать оружие нельзя. Не составит труда установить по извлеченной пуле, что стреляли в охранника банка из этого нагана.

Только выбросить наган. Да так, чтобы случайно не нашли. На нем же номер. За наган Сергей Николаев в ответе, один из трех охранников склада. Жена оформлена, но она дома с ребенком.

Константин попробовал поставить себя на место Николаева, когда Саакян станет его допрашивать.

– Где наган?! – сурово спросит капитан, пронзив колючим взглядом.

– Не представляю, куда он делся, – мямлит Николаев. Вечером был. Начальник вон подтвердит.

– Какой начальник?

– Прораб.

– Исаев, что ли?

– Да, он, Константин Палыч.

– Ты в складе ночевал?

– Ну, дежурил.

– Приходил кто?

– Никого не было.

– Водку кто принес?

– Какую водку?! Никакой водки не было.

– Слушай, Николаев, – встает Саакян, – ты когда-нибудь слышал про меня? Ты же из Нурека...

– Ну.

– Так слышал?!

– Ну, слыхал.

– Кто водку принес?! – делает выпад Саакян, как бы собираясь ударить.

– Прораб. Сказал, давай, Серега, посидим, Нурек вспомним.

– Посидели?

– Почему бы и нет? Начальник же сказал.

– Позднее ты свалился и уснул?

– Почему уснул? Склад сторожил.

Потом Саакян его, Исаева, станет допрашивать. Но он не Серега, его не расколешь.

Константин выбросил улику, не доезжая до поселка строителей, в заболоченный залив Ириклинского водохранилища. Места эти хорошо знал, на уток здесь охотился. На прошлой неделе полез за подстреленной кряквой, так чуть не утонул. Если даже показать место, наган не найти. Тина засосет.

Сразу легче стало на душе. Вроде ничего и не произошло. Пропал ствол – и ладно. Не у него же его выкрали, а у Николаева. Пусть и отвечает. Посадят – от алкоголизма вылечится. Пить-то на зоне не доведется.

 

III

Начальник буровзрывного участка Новосибирского «Спецуправления» Константин Исаев сам получал в банке деньги на выплату зарплаты рабочим. Управление – за тридевять земель, и держать на участке кассиршу ради сорока рабочих накладно. Да и не хотел он нанимать кассиршу. Проще выкраивать «живые» деньги для производственных нужд. Запчасти для ремонта строительной техники покупал за наличку, перепадало конторщикам заказчика, что сметами ведали. И себя не обижал. В разумных пределах, понятно. Как он шутил, откровенничая с любовницей: «Хоть на гондоны».

– Мелко плаваешь, – комментировала шутку любовница. – Воровать – так миллионы, любить – так королеву.

Королевой считала себя.

 

Ограбление банка первоначально было чистой фантазией. Исаев два раза в месяц приезжал в банк за наличкой. Авансом и получкой. Приходилось иногда подолгу ожидать, если кто-то до него получал большую сумму. Дожидаясь очереди, прораб сидел в закутке, отведенном для клиентов, наблюдая, как из «бронированной» комнаты выносят деньги.

– Удивительно, – думал Исаев, начиная фантазировать, прикрыв глаза. – Этот беспечный банк еще ни разу не ограбили. Стоит на отшибе поселка, можно сказать, не охраняется. Пожилой милиционер для проформы здесь сидит. Пока извлечет из кобуры пистолет, можно по его лысой башке трахнуть. Она у него для этого только и годится.

«Вдвоем, пожалуй, грабить банк сподручнее, – прикидывал практичный Исаев, будучи талантливым организатором. – Надежнее. А денег хватит! Один займется сугубо охранником, другой – сотрудницами банка и деньгами. Главное для успеха – неожиданность и быстрота. Минут за пять все можно обтяпать. Забрать мешок с деньгами, отключить телефон и сигнализацию, запереть банк снаружи и ходу! На автостанцию. Хотя автобусы для дела не годятся. Милиция тут же всполошится, перекроет дороги.

Деньги надо временно спрятать в поселке строителей. Старичка там подыскать. Выпивоху. Один чтобы жил.

Пару недель выждать и всё перепрятать. В другом городе! Опять выждать. Месяца два – три... А уж потом, как в той песне: “Пароход белый-беленький, сизый дым над трубой, мы по палубе бегали, целовались с тобой”. И прочая экзотика из романов, прочитанных мальчиком Костей».

Вспоминалось детство. Деревня Топорино на высоком левом берегу реки Белой. Пароходы на реке. Однопалубные трудяги тащат баржи, а двухпалубные франты с громкими именами: «Жан-Жорес», «Лев Толстой», «Разведчик» – катают публику. Подплывая к пристани, пароходы дают длинные гудки. У «Льва Толстого» голос чистый, юношеский. У «Жан-Жореса» – густой, простуженный, как у председателя колхоза «Большевик». У «Разведчика» голос не соответствовал статусу – писклявый.

Пароходы, плывущие сверху, разворачиваются и причаливают к пристани против течения. С носовой части судна матрос ловко бросал шнур с грузиком на конце. Другой на пристани ловит его на лету, вытягивает за шнуром толстый канат, который наматывает на стальную тумбу. Пароход мягко ударяется о борт пристани и замирает. От него веет теплом, словно от живого существа. Особенно в прохладные осенние дни.

Матросы устанавливают трап, проверяют надежность. Нетерпеливые пассажиры гурьбой устремляются на берег. Одни покупают на местном рынке вареные яйца, топленое молоко, малосольные огурчики, вареную молодую картошку. Другие прогуливаются по набережной.

На верхней палубе, под большими разноцветными зонтами, в плетеных креслах сидит нарядно одетая публика. На мужчинах желтые соломенные шляпы, полосатые костюмы, белые штиблеты. Улыбчивые, кудрявые женщины демонстрируют шелковые платья и туфли на неудобных высоких каблуках. В Топорино так красиво не одевается даже жена директора школы, слывшая первой модницей.

Верхние пассажиры на берег не сходят. Что им там делать? Разве что обувь дорогую пачкать о коровий навоз, пасутся они рядом. Перед отплытием пароход дает короткие гудки. Матросы убирают трап. Пароход тяжело вздыхает, как бы сожалея, что покидает Топорино, выпускает черный дым из трубы и отчаливает, шумно хлопая лопастями. И скоро исчезает за излучиной реки.

Мальчик Костя мечтал, повзрослев, уплыть на белом пароходе. Неизвестно куда, но очень далеко.

На картошке вырос. Институт окончил нуждаясь. Проработал вот уже почти девять лет и все еще на берегу топчется.

Сморило. Задремал, вспоминая детство.

– Исаев, – выкликает управляющая банком. – Константин Павлович!

– А? – вздрагивает прораб.

– Приснилось что? – улыбается управляющая банком.

– Банк ограбил, – шутит прораб. – И отчалил с деньгами на белом пароходе.

– Получайте деньги, уж потом отчалите.

И такая фантазия с ограблением банка раз за разом. А в реальной жизни: аванс – получка, аванс – получка... Она бы и дальше так продолжалась, но появилась женщина. Шерше ля фам!

Галину Чумакову Исаев подцепил в Казахстане. Точнее, подцепила она его. Тогда Константин был начальником участка на строительстве Вячеславского гидроузла на реке Ишим, что в сорока километрах от Целинограда, областного центра.

Галина приехала туда из Новосибирска принимать экзамены у заочников «Института народного хозяйства».

Февраль 1965 года. Вьюжный вечер. Ресторан на первом этаже гостиницы «Москва». Рыдает скрипка, бард Славик вспоминает о «банановых кущах Сингапура», не имея представления, где это. Константин пьет сухое вино «Барокони» и кушает бифштекс со сложным гарниром. Закуски для него готовит сам шеф-повар! Константин любит себя и тех, кто его уважает. Такой уж он человек. Если не мудрствовать, жизнь и заключается во взаимоуважении.

Отлаженное начальником участка производство на строительстве Ишимского гидроузла крутится как надо. Так что он может позволить себе расслабиться, снять люкс в гостинице Целинограда, почитать Бунина, а вечером посидеть в ресторане, наслаждаясь вином и бифштексом. Целиноград, конечно, не Париж, но и не поселок строительный с его пресным общепитом.

В один из таких вечеров Константин обратил внимание на приятную леди за соседним столом. Ее декольте непроизвольно притягивало взор. Залетная! «Неплохо бы познакомится», – подумал Исаев. И через официантку послал даме бутылку коллекционного вина и коробку конфет.

Леди вопросительно посмотрела на официантку, потом на него и кивком пригласила за свой стол. Он пересел.

– И что вы, мосье, изображаете? – задала леди многоплановый вопрос, окинув его оценивающим взглядом.

Константина поразили ее глаза. Они притягивали взор, излучая голубизну.

– Зима вот суровая, – стал заливать, слегка захмелевший, а потому и красноречивый Константин. – А тут тепло. А от вас исходит очарование. Это манит как волшебство. Не пригреете ли вы теплом души заплутавшего путника?

– Многого же вы хотите за бутылку вина, – продемонстрировала леди жемчужные зубки.

– А сколько надо?

Леди пожала обнаженными плечами.

– А все-таки?

– Значительно больше, чем вы способны сфантазировать.

Жанр фантастики Константин любил и пользовался им при составлении производственных отчетов. А что касается женщин, то тут он был прагматиком. Его романы были напористые и скоротечные. Но на сей раз все сложилось иначе. Послушали крикливую ресторанную музыку, поговорили о литературе, об искусстве.

Выяснилось, что Галине интересны детективные романы со стрельбой и погоней. Константина же интересовали исторические романы. Но о вкусах, как говорится, не спорят. Тем более с женщинами…

Константин пригласил даму к себе в номер.

– Угощу настоящим бразильским кофе, – пообещал.

– Должна вас заранее огорчить, – мило улыбнулась Галина, – не тешьтесь ожиданием сладострастия.

Константину подобное кокетство понравилось. Он не любил, когда женщина раздевается без «увертюры»: «Я не такая…»

Необыкновенной была та ночь. После кофе и коньяка Константин стал раздевать Галину. Она не возражала. Было что показать, и не только белье. Но большего не позволила. На страстное мычание кавалера отозвалась:

– Любуйтесь натурой, как в музее. Руками не трогать!

Полуголый ухажер продрог, протрезвел, но так и не вкусил вожделенного плода.

Прощаясь утром, Галина пригласила:

– Жду вас в Новосибирске. Буду рада.

 

Головная организация участка, коим руководил Исаев, находилась в Алма-Ате. После знакомства с Галиной он перевелся на другой участок того же треста с управлением в Новосибирске, куда и стал ежемесячно ездить с отчетом.

Отношения с Галиной еще долго оставались платоническими. Исаев как-то и привык. Не торопил события. Когда он приезжал в Новосибирск с отчетом, Галина таскала его на классические концерты. Константин же предпочитал ресторанную музыку, симфонии ему не нравились. Впрочем, Галина не чуралась и питейных заведений, с иронией наблюдала, как кавалер сорит деньгами. В меру ограничивала:

– Пьют и едят все, напиваются и обжираются только придурки.

Ужинали обычно в кафе «Веснушки», что рядом с общагой, где Галина занимала отдельную комнату. Константин в кафе был уже своим человеком. Как-то под настроение Галина стала излагать содержание детектива, что переводила с английского для журнала «Сибирские огни». Рассказывала образно:

– Подъехали к банку на черном джипе, натянув на лица капроновые чулки, ворвались в банк. Бабахнув для острастки в потолок, скомандовали: «Лицом к стенке! Ограбление!»

– Там же должна быть тревожная кнопка сигнализации, – проявил осведомленность Исаев.

– Нажали, Костя, нажали. Не переживай.

– Мне-то что переживать. Давай еще закажем бутылочку «Каберне».

– На сегодня хватит. Иначе, – провела Галина растопыренной пятерней по лицу Кости и изобразила изящный кукиш. И улыбнулась, как она умела, одними глазами.

– Да, пожалуй. Выйду-ка покурю.

Возвращался Константин заметно повеселевший.

– И что там дальше в банке случилось? – поинтересовался.

– Появляется охранник. Бах-трах! Один из налетчиков тяжело ранен. Компаньон пристрелил его. Погоня…

– Стоило так рисковать, – подавляет зевоту Константин. – Я знаю банк, откуда деньги можно брать, как из ящика своего стола.

Рассказал про Гайский филиал Оренбургского «Стройбанка». На эмоциональную Галину рассказ произвел впечатление. Она тут же шутейно стала разрабатывать план ограбления банка. Константин подыгрывал: маски, пистолеты, небольшой самолетик. Исаев, будучи студентом Свердловского горного института, увлекался авиационным спортом. Ограбление Гайского банка стало некой игрой любовников. Галина предлагала практичные методы ограбления банка, ориентируясь на прочитанные детективы. Однако отдавала должное и планам Константина, простым и надежным. С каждым разом фантазия обретала реальные подробности. Константин считал, что после ограбления следует на какое-то время деньги спрятать здесь же в поселке. Галина была против: «Деньги надо увозить сразу. Нельзя их доверять кому попало». Константин возражал: «Рискованно, степь кругом, все на виду». Она настаивала: «Надо увозить!» Константин соглашался, фантазия же.

Для серьезной операции в фантазии не хватала информации об оснащении банка техническими средствами. В частности, тревожной сигнализацией.

– Какая там сигнализация, – возражал Константин, – деревня.

Галина пальчиком касается носа любовника:

– Пи-ип! Должна быть! Разведай.

Исаев разведал. Познакомился с электриком, угостил его. Тот по пьянке и разболтал про тревожную кнопку под ногой управляющей банком. Оказалось, видимая беспечность банка страхуется сигнализацией. Нажал на кнопку – идет сигнал на пульт милиции. Перерезал провод – иной сигнал, с линией непорядок. Опять-таки тревога!

Костя шутки ради поведал Галине про охранную сигнализацию банка. Она как бы ждала этого сообщения.

– Пока милиция появится, успеем уйти! Нам и пяти минут хватит на все, – успокаивала Костю.

– Да, – шутил Константин, – оперативность нужна, как при ловле блох.

– Пистолетик бы на всякий случай, – вздыхает Галина. – Бабешек банковских пугнуть, да и самим спокойнее.

– Со склада возьму.

– Где он, склад-то тот?

– У меня на участке.

– Вдруг стрелять придется. Легко установить из чего бабахали. По пуле. Склад придется сжечь.

– Ты что? Там материалов тысяч на десять.

– Пусть хоть на сто. Не наше же добро...

Исаев посмотрел на Галину. Взгляд ее выражал решимость спалить не только склад, но и всю стройку.

– Ты что, серьезно?

– Да, Костя! Такой шанс в жизни дается только один раз. Так как, рассчитывать на тебя?

Слова прозвучали жестко.

– Пока еще не спятил.

– Дело твое, – спокойно сказала Галина. – Я найду, с кем это провернуть. Настоящего мужика.

Константин понял, Галина уже не фантазирует.

– Не имеешь права! Я запрещаю!

– Тебя и спрашивать никто не станет. А за наводку заплатим. Автомобиль купишь, блондиночку заведешь…

– Замолчи, – крикнул Константин первый раз за период их знакомства. На Галину крик произвел иное впечатление, голос ее стал тверже.

– Но, если засыпаемся, свой срок и ты получишь. За наводку.

– Я, выходит, еще и мужик не настоящий! – обиделся Константин. Мысли его путались.

– Иди на свою раскладушку, – демонстративно зевнула Галина. – Спокойной ночи.

Исаев ворочался всю ночь, скрепя раскладушкой.

– Будем потрошить! – сказал Галине утром.

– Ну, вот и ладно. Кантуйся ко мне.

Когда Костя перебрался к ней, горячо поцеловала.

– Кто он тот, настоящий-то мужик? – запоздало заревновал Исаев.

– Ты, родной мой, ты. Все будет путем. Случись что – все на себя возьму. Беременной женщине большой срок не дадут...

Константин таращил глаза, силясь понять информацию.

– Готовься, дорогой, папулей через полгода станешь.

– Ты серьезно?!

Константина обуревало двоякое чувство, радости и растерянности.

– Серьезно, милый, серьезно. Счастлива, что отец моего будущего ребенка – настоящий мужик!

Звонко рассмеялась.

Константин не раз предлагал Галине оформить отношения и завести ребенка. Она все откладывала.

– Нищету плодить, – возражала. – Еще одного прораба-воришку растить…

– Или училку, – шутил он. – Гутен морген, гутен таг!

– Пока не будет нормальной материальной базы, никакого брака. Квартира в Москве, дача, автомобиль. Деньги, чтобы семью содержать. Я не собираюсь всю жизнь балбесов обучать.

Вечером засиделись в ресторане. Галина не отказалась от лишней рюмки и Константина не ограничивала. Обсуждали варианты ограбления банка и вывоз денег из поселка. Галина, любительница детективного жанра, предложила:

– После ограбления надо пустить милицию по ложному следу.

– Это как? – не понял Константин.

– Ну, скажем, менты по «горячим следам» арестуют кого-то похожего на меня.

– Уборщица банка, Зинаида, твоей комплекции. Блондинка, верно, и фиксы.

– Под неё и замаскируюсь.

Начали готовиться, прорабатывали каждый элемент ограбления. Инициатором во всем была Галина.

 

IV

Саакян сидел в своем кабинете, обозревал унылый милицейский двор, замусоренный автохламом. Мыслил. Вредная, конечно, привычка, голова потом болит. Как с похмелья.

Капитан понимал – второго случая, подобного ограблению банка, не представится, хоть до пенсии просиди в этом зачуханном кабинете. Раскрытие банковского дела с лихвой хватит и на звание майора, и на белого коня, на котором он под марш «Славянки» прогарцует по улицам столицы до Министерства внутренних дел. Там тоже отличится. Москва не Гай – жулье «крупнокалиберное». Разоблачай! Глядишь, уже и полковник. Кабинет, приемная, секретарша в строгом костюме с благородной сединой. Непременно в очках. Информированная. Знает все о вышестоящем руководстве. И по-матерински опекает своего шефа. «Валерий Артошесович, – щебечет, – ваш вид сегодня мне не совсем нравится. Мало спали. Понимаю, служба. Но и себя надо беречь. На все и на всех вас не хватит... В пятнадцать двадцать к Николаю Ивановичу. Генерал не любит опозданий. Лучше на пять минут раньше. Хорошо ли его знаю? О, боже! В этом кабинете три года просидел. Хотел и меня забрать. Но я здесь рядом живу, и, конечно, извините, профессия, кое-что о вас разведала, – улыбается. – О характере. Остальное меня не касается.

Три года... Значит, и он довольно скоро генеральский мундир примерит. Носить-то не придется. Они обычно в гражданском. Разве что по торжественным дням при параде.

«Странный тип этот Леонид Лутц, – переменил тему размышлений капитан, – безо всяких связей, а уже майор. Орден имеет. В Москву приглашали. Он-то, бывший начальник отдела кадров областного управления милиции, знает. Боится, видно, затрут там. Здесь-то он первый детектив. Пожалуй, нет, чего ему бояться? Кого угодно расколет. Без шума, не размахивая кулаками, а с подковыркой. И ведь получается…»

 

Лутц поехал в Гай рейсовым автобусом, повторяя предполагаемый маршрут грабителей. Они, скорее всего, «гастролеры» и не раз пользовались автобусом при подготовке ограбления банка.

За окном осень, низкие, рваные облака как бы принужденно ползут на Восток, временами скудно орошая землю моросящим дождем. Водяные капли оставляют на стеклах автобуса косые черточки.

Детектив, прикрыв глаза, задает мысленно вопросы свидетелям ограбления и сам же за них отвечает. Иной ответ вызывает у него сомнение.

В о п р о с: Кто они, грабители?

О т в е т: Хорошо организованная, вооруженная группа из двух человек. Возможно, и трех. Наводчика.

В о п р о с: Откуда взялись грабители?

О т в е т: Двое – гастролеры, в области не светились. Третий – местный, осведомленный о сроках поступления в банк большой суммы. Знает про больную мать управляющей банком.

В о п р о с: Кто мог об этом знать?

О т в е т: Кто-то из работников банка.

Саакян, возможно, и прав, что задержал уборщицу банка. Наводчиком мог быть ее муж Хвощев. Бывший зек. Вот и сбежал.

 

Дежурный по гайской милиции доложил шефу о приезде следователя из Оренбурга. Такой порядок.

– Жил отважный капитан! – широко развел руки Леонид Альфредович, входя в кабинет и как бы собираясь обнять начальника милиции.

Саакяна подобная фамильярность несколько покоробила. Рядом подчиненные, а там «наверху» – шибко партийный родич. Вроде и к нему недостаточное почтение визитера. Но промолчал. Скупо улыбнувшись, поприветствовал:

– Здравия желаю, майор!

Леонид, подав руку, поздоровался с двумя лейтенантами, что находились в кабинете, и энергично потряс руку самого начальника милиции. Сел на диван в отдалении от массивного стола, положив на колени трепаный портфель.

– И как она, житуха, капитан? – улыбнулся доброжелательно.

– Работаем, – пробурчал Саакян.

Леонид стер улыбку с лица, закурил.

– Ладненько, – сказал мягко, не сообразно напряженной обстановке. – Что у тебя в активе, Валерий Артемович?

– Соучастницу задержали.

– Хлопнула охранника и всего лишь соучастница? Скорее она главная. Он – соучастник.

– Дура она. По дурости и выстрелила. С испуга.

– И точно в яблочко! С пятнадцати-то метров.

– Так получилось.

– Сам-то пробовал с такого расстояния попасть в яблочко? У меня, скажу честно, не получится.

– Тренировалась, видимо.

– В тир бы сводил задержанную, пусть повторит рекорд.

Саакян промолчал. Может, глупо, но сводить бы надо.

– Факты. Неоспоримые факты, – сказал капитан, как бы оправдываясь.

Помолчал, выстраивая мысленно факты в порядке значимости.

– Выкладывай, раз они есть.

– Захарова убирала помещение в присутствии служащих банка. Как любая баба, прислушивалась к разговорам, знала, что у управляющей мать на Кавказе. Грабители воспользовались этой информацией как паролем. Иначе бы их не впустили. Никакой телеграммы, понятно, не было.

Захарова знала день выдачи крупной суммы комбинату. Муж ее – Михаил Хвощев, ранее дважды судимый, исчез сегодня утром. Саакян замолчал, оценивая значимость прочих фактов. Имелись сигналы, что Зинаида Захарова до замужества попивала, была гулящей. Но это к делу вроде не относится.

– Все? – спросил следователь прокуратуры.

– В основном да.

– А не в основном?

– Захарова, конечно, знала о расположении кнопки тревожной сигнализации. Полы же мыла, не могла не заметить.

Упомянул Саакян и о сходстве Захаровой с налетчицей – блондинка, золотые зубы…

– Сколько человек располагает перечисленными сведениями о грабительнице, пусть даже частично? – спросил Лутц.

– Наверное… – задумался Саакян. – Наверное, человек пять-шесть. Но с Хвощевым жила лишь Захарова.

– Двенадцать. Включая сюда и саму управляющую, и ее мужа Петра. Кстати, это ее информация.

«Вот откуда надо было начинать, – подумал ревниво Саакян. – Удивительно, как он сам не сообразил».

– Я полагаю, – продолжил Леонид Альфредович, – никто из осведомленных банк не грабил. Могли опознать. Кто-то из них наводчик. Может, даже непроизвольный. Ну, сболтнул при разговоре.

– Захарова и есть наводчица! Наводчица мужа.

– Возможно, и наводчица. Но только не Хвощева. Я знавал Михаила – он не способен на подобное рисковое дело.

– Почему тогда сбежал?

– Анекдот слышал про зайца? По этим же соображениям. Загребут, потом доказывай, что ты не верблюд. За ним, возможно, что-то и есть. Это не сложно выявить. Вот он и драпанул. Повяжем налетчиков, тут же и объявится.

«А ведь так, черт подери», – думал Саакян. Инициатива ускользала из рук. Белый конь уменьшался на глазах и превратился в облезлого ишака. Погрустнел, с неприязнью посмотрел на лейтенантов, что все еще сидели в кабинете. Кивнув на дверь, приказал им:

– Свободны!

И, когда дверь за лейтенантами захлопнулась, обратился к майору.

– Я немного отвлекусь, Леонид, так сказать, конфиденциально.

– Слушаю.

– Раскрытие ограбления мне одному не осилить. Но должен проявить себя. Для тебя это рядовое дело, а мне нужно отличиться.

– Звание досрочно?

– И не только. Семью надо воссоединить. Сюда жена не хочет, в Москве журналистка известная.

– Отличайся! – одобрил майор.

– Буду стараться

– Тогда слушай. Во-первых, надо выпустить Захарову. Она явно не причем. Второе – дай задание толковым ребятам проверить, где были с девяти до одиннадцати лица, имеющие информацию о банке. Пусть проследят возможные их контакты. Может, кто-то приезжал к ним. Скорее всего, налетчики не местные и они уже покинули пределы области. Но это не значит, что мы проигрываем, надо выявить связующие звенья.

– Как же они могли, ведь…

– Не перебивай. И последнее – проверь все наганы, на которые выданы милицией разрешения.

Леонид Альфредович посмотрел на часы.

– Да, предупреди Захарову, зайду к ней после обеда.

– Могу сюда вызвать.

– Не надо, сам зайду к ней.

 

С момента ограбления банка прошло три часа сорок минут. Труп охранника увезли, служащие банка несколько оправились от первого шока, молча пили чай в ожидании оренбургского следователя. Об ограблении напоминали не убранные с пола пачки денег малого достоинства, оставленные налетчиками. Черная коробка из-под обуви так и лежала возле выхода из банка.

– Следователь прокуратуры, зовут меня Леонид Альфредович, – представился Лутц коллективу банка. – Здравствуйте, красавицы!

Женщины засуетились, стали убирать посуду со стола.

– Да вы пейте, пейте чай, – махнул рукой Лутц. – Я пока с разрешения Зои Викторовны помещение осмотрю.

– Я сама все покажу, – поднялась управляющая. – Вот список лиц, осведомленных о банковских делах. Что просили, – передала управляющая листок.

– Премного вам благодарен.

Леонид Альфредович просмотрел список с перечнем фамилий и указанием занимаемых должностей, слегка кивая головой после прочтения очередной фамилии. Зинаида Захарова была в списке последней, Хвощев там не значился.

Следователь осмотрел помещение, обращая внимание на надежность решеток.

– Да-а, – пошлепал сдобными губами, как бы смакуя хорошее вино. – Единственное слабое место вашей обороны – внезапное проникновение налетчиков через входную дверь. Чем они и воспользовались.

– Мама у меня, – заморгала Зоя Викторовна. Промокнула глаза.

– Да, да, осведомлен.

Лутц подошел к столу. Посуду женщины уже убрали. Зоя Викторовна представила сотрудниц, называя каждую по имени и отчеству. Лутц одобрительно кивал, внимательно обозревая представленную.

– Сыграем сейчас в сыщиков и грабителей, – предложил следователь. – Давайте так – каждому из вас поручается провести расследование. Вы пока самые осведомленные, видели налетчиков, общались с ними. Общение, понимаю, не душевное. Постарайтесь описать внешность налетчиков. Не просто это. На ней были темные очки, закрывающие чуть ли не пол-лица, на нем маска. Остерегались, выходит. Не исключено – вы видели их раньше. Постарайтесь припомнить характерные жесты, слова, интонацию. С вас начнем, уважаемая Зоя Викторовна. По старшинству. Должность имею в виду.

Управляющая стала подыматься.

– Да вы сидите, голубушка, сидите.

– Я уже говорила вам по телефону...

– Забыли о том. С нуля давайте.

– Когда постучались в дверь банка, я встревожилась. Девятого числа до двух часов в банк никто не приходил. Комбинат же обслуживаем. Обычно после одиннадцати Мария Тимофеевна, – кивнула управляющая на кассиршу комбината, – получив деньги, звонила заместителю директора. Через четверть часа подъезжала машина. И шофера, и охранника дядя Коля покойный знал. Впускал их. А тут он отлучился по нужде. И стук! Попросила Аллу, – кивнула Зоя Викторовна на девушку, больше похожую на старшеклассницу, чем на работницу банка, – сходить узнать – кто там да зачем. Сказали: телеграмма. Дверь Алла открыла по моему указанию. Понимаю, нарушение. Виновата.

– Да, да. Не совсем, разумеется, – закивал следователь прокуратуры, как бы частично реабилитируя управляющую. – Продолжайте.

– Когда они вошли, мы сразу и не поняли, кто такие. Впервые же. Мужчина крикнул: «Стоять на месте, ограбление!» Признаюсь, обрадовалась: «Мама жива, слава тебе Господи». Остальное воспринимала как кошмарный сон. Все ждала, вот-вот проснусь. Страха, мне кажется, не испытывала. Оцепенение какое-то.

Зоя Викторовна замолчала. Лутц не торопил.

– Дядя Коля последний месяц работал, – прервала Зоя Викторовна молчание. – Мечтал на даче кроликов разводить. «На каждый праздник, бабочки, – обещал, – откормленного крола вам на общий стол». Так и говорил: крола.

Управляющая, промокнув повлажневшие глаза, замолчала.

– Как выглядели налетчики? Возможно, кого-то напоминали из знакомых? – спросил следователь.

– Мужчина очень нервничал. И торопился. Торопился – понятно, а нервничал – видно, впервые подобное совершал. На сообщницу все смотрел, она командовала.

– Что он еще сказал?

– Ничего, кроме «Стоять на месте, ограбление!».

– Вам это не показалось подозрительным?

– Что именно?

– Его молчание.

– А что бы он еще мог сказать? Она командовала. Пистолетом размахивала.

– Вы не могли его видеть раньше? Голос, может, знакомый?

– Сказать уверенно не могу. Скорее всего, нет.

– Среди осведомленных о банке, по вашей информации, шесть мужчин. Допустим, один из них грабитель. Кто бы больше подошел на эту роль? Внешне, по манерам, по голосу?

Зоя Викторовна слегка качнулась несколько раз, словно что-то отсчитывая.

– Мой Петр, понятно, не в счет, хотя и похож по комплекции на грабителя. Исаев, прораб со строящейся ГРЭС. Но он появился сразу после ухода грабителей. И коробку с кирпичом, которым нас пугали грабители, он обезвредил.

– Зоя Викторовна, Исаев минуты через три появился, – уточнила старшая кассирша Лидия Ивановна.

– Он вне подозрений. Голос совершенно другой. И вообще…

– Что вообще? – заинтересовался живо Лутц.

– Честный. В марте сверх означенной в ведомости суммы ему ошибочно большую выдали, вернул все до копейки!

– Кто еще?

– Виктор Степанов, что сигнализацию обслуживает. Но он худощавый, ростом только походит. Грабитель был в плечах широкий. Как мой Петр.

– Зоя Викторовна, извините за вопрос, который, видимо, не вам я должен задавать: почему пистолет был у женщины? Мужчине бы подобало.

– Она ему не совсем доверяла.

– В каком смысле?

– Квелый он какой-то.

Лутц улыбнулся. Сам так думал и хотел получить тому подтверждение. Зоя Викторовна смутилась:

– Не так, может, выразилась.

– Самое то! Как, по-вашему, стрельнув, женщина случайно попала в охранника? Или хотела только пугнуть?

– Нет, – уверенно сказала управляющая банком. – Целилась тщательно. Двумя руками пистолет держала. Как грабители в кино.

Помолчали. И опять версия Лутца подтверждалась показаниями управляющей. Рисковая атаманша! Имеет стрелковую подготовку.

– Давайте поговорим о ней. Подробнее. Предполагаемой женщиной мог быть и мужчина. С писклявым голосом.

– Женщина, без сомнений. Фигура, движения.

В голосе Зои Викторовны появились нотки уверенности.

– Да, да, – согласился Лутц, – продолжайте.

– Двигалась она легко. Словно танцевала. Мой Петр... вы посмотрели бы, как он ходит! Летает. А ему за сорок. Танцевал в институтском ансамбле. Там и познакомились, я тоже плясала…

– Вы не могли видеть ее раньше? Легкую такую, танцующую.

– Нет, – сказала Зоя Викторовна без раздумий. – Определенно нет.

– Вы не находите сходство этой женщины с Зинаидой Захаровой, вашей уборщицей?

– Да вы что?! Она же беременна. Да и ходит, словно мешок несет. Чем-то они, верно, похожи. Сейчас только об этом подумала. Рослые, волосы белокурые, развязность. Та придет на работу и вместо «здравствуйте» командует: «Кыш от столов, вымету!» Постойте-ка, постойте! Грабительница тоже командовала нами. Но, нет, не Зинаида была.

– Ничего у вас раньше не пропадало?

– Никогда. За Зинаиду ручаюсь. Не все у неё в прошлом было правильно, но чужого не возьмет. Иначе бы здесь не работала.

– Что еще примечательного?

– Может, я ошибаюсь... Но мне кажется, и женщина, и ее напарник совершали ограбление впервые. Как-то у них все театрально было.

– Вы бы опознали женщину, если снять с нее очки, а возможно, и парик?

– Вряд ли. Хотя пыталась запомнить. Нос с горбинкой, как у гречанки. Про походку уже говорила. Да еще вот, зубы золотые.

– Вы прямо портрет нарисовали, – восхитился Лутц. – У вас все?

– Пожалуй.

– Хорошо. Вспомните что, добавите. Вы, Алла, – Леонид Альфредович посмотрел на девушку пристально, словно подозревая ее в соучастии, – видели грабительницу с открытым лицом, без больших темных очков. Так ведь?

– Да, – покраснела кассирша.

– И вынесли грабителям мешок денег, мне бы кто так, – пошутил следователь.

Шутку не восприняли, никто не улыбнулся. Здесь к деньгам относились серьезно.

– Я разрешила, – заступилась Зоя Викторовна. – Она спросила: можно ли? Я сказала: выноси.

– Пошутил я, хе-хе! Все вы сделали правильно. Та-ак, как же она выглядела без очков-то?

– Я не запомнила, – смутилась еще больше девушка. – Мне показалось, Зинуля пришла. Телеграммы-то, наверное, другая женщина должна разносить. Это я уж после сообразила.

– Цвет глаз не приметили?

– Когда открыла дверь, на ней уже были темные очки. А в глазок только и видела, телеграммой размахивает. Сейчас бы не впустила.

– А тогда?

– У самой мама больная.

– Что особенно запомнилось?

– Напористость. Не исполни мы какое-то ее требование, застрелила бы, не раздумывая. На что Зоя Викторовна строгая, а эта...

– Прямо уж, строгая, – приняла как заслуженную похвалу управляющая.

– Та-ак. А мужчина? Стоящий хоть? Можно такого полюбить?

Алла покраснела.

– Думаю, нет. Раз бандит.

– Заметили что-либо особое? О чем уважаемая Зоя Викторовна не упомянула.

– Руки у него тряслись, когда деньги складывал в сумку. Потом, когда стал нос вытирать, руку за маску сунул. Усы у него.

Леонид Альфредович оживился, как сеттер, напавший на свежий след куропатки.

– И большие усы?

– Примерно, как у вас. Только черные.

– Зоя Викторовна, мужа вашего, понятно, исключаю. У остальных упомянутых есть усы?

– У прораба Исаева. Но я уже говорила, появился он чуть ли не сразу после ухода грабителей.

– Спасибо.

Лутц перевел взгляд на старшую кассиршу банка. Небольшого роста, рыжеволосую, лет тридцати пяти, начавшую полнеть женщину.

– Лидия Ивановна зовут вас, верно?

– Верно, – улыбнулась старшая кассирша стеснительно и стала похожа на актрису Жанну Самари с картины Огюста Ренуара.

– Вы что заметили?

– Сапоги красные, – повторила уже сказанное Зоей Викторовной, – и золотые зубы, как у Зинаиды.

– Коль вы обратили внимание на зубы, как они вообще выглядели?

– Белые, очень ровные. Может, и искусственные.

– А сапоги? Не стоптаны как-то характерно?

– Новые. У нас такие продают. Дорогие, потому и не берут.

– Та-ак, спасибо. Спасибо, Лидия Ивановна!

Лутц перевел взгляд на Марию Тимофеевну, кассиршу комбината. Какое-то время рассматривал ее, как бы припоминая, где же ее раньше видел.

– Та-ак, – повторил. – Уважаемая…

– Мария Тимофеевна, – подсказала кассирша.

– Уважаемая, Мария Тимофеевна, что вы добавите интересного? Рабочие комбината хорошо зарабатывают?

– По-всякому. У механизаторов прилично выходит. Остальные меньше получают. Но тоже неплохо.

– Жить можно, выходит. По поводу ограбления что скажете?

– Даже не знаю, – засмущалась Мария Тимофеевна, – я и половину того не заприметила, что тут говорили. Испугалась. Подумала, заберут деньги, поубивают нас. Чтобы свидетелей не оставлять. Куда такие деньжищи?! Что с ними делать?

Зазвенел телефон. Связь была уже восстановлена. Спросили Лутца.

– Тут такие дела, – многозначительно произнес Саакян. – Срочно приезжай. Машину за тобой послал.

Леонид Альфредович поблагодарил женщин, одарив каждую персональной улыбкой.

– О-очень помогли. Спасибо!

– Поймаете? – как бы усомнилась Зоя Викторовна.

– Зарплата нам за это.

– Всем зарплата? – опять усомнилась управляющая. – Поймаете грабителей, деньги пересчитайте. Должно быть пятьдесят четыре тысячи семьсот пятьдесят три.

– Так они не все унесли, – указала старшая кассирша на оставленные грабителями мелкие упаковки.

– Пересчитай! – приказала управляющая.

И следователю:

– Через полчаса будет акт с точной цифрой.

 

Сообщение Саакяна о взрыве временного склада взрывчатых материалов было значимое, но вряд ли имело отношение к ограблению банка.

Исчез охранник склада Николаев. Возможно, погиб при взрыве. Труп после такого мощного взрыва вряд ли сохранился бы. На месте взрыва не обнаружен наган, на который милицией Гая выдано разрешение.

– Не понятно, почему наган должен оказаться на месте взрыва, – засомневался следователь прокуратуры. – Могли его еще до взрыва выкрасть. А чтобы скрыть это, взорвали склад.

«Опять прокол, – подумал Саакян, – как он сам об этом не подумал». И, как бы оправдываясь, сообщил:

– Наган хранился в сейфе. Сейф не нашли. Выброшенный взрывом, мог упасть в водохранилище. Склад на его берегу.

– Время взрыва?

– Двенадцать тридцать.

– Когда должен был смениться Николаев?

– Сейчас уточним.

Саакян нажал на кнопку селектора.

– Лейтенант Бабасин. Слушаю вас, – тут же отозвался динамик.

– С Исаевым соедини.

– С кем, с кем?! – оживился Лутц.

– С Исаевым, прорабом, чей склад взорвался.

– Второй раз сегодня на слуху. Хорошо его знаешь?

– Из Нурека он, как и я. Но там не особенно контактировали.

– Со слов работниц банка грабитель фигурой на него походит.

– Так таких полпоселка наберется, – как бы стал выгораживать его Саакян.

– Но большинство из них не знает, где банк расположен.

– Утром он тебя дожидался, – сообщил Саакян.

– Не спросил зачем?

– Ты же попросил, чтобы задержались те, кто возле банка оказался после ограбления.

– Он что, видел кого?

– Нет. Как и остальные четверо зевак. Исаеву я дал задание присмотреться к людям у себя на стройке. Мужик толковый. А появление его возле банка оправданно, зарплату рабочим приехал получать.

– Докладывает лейтенант Бабасин, – оживился динамик, – Исаев на линии.

Саакян снял трубку телефона.

– Что там у тебя, Костя?

Исаев проинформировал: «На взорвавшемся складе хранилось порядка трех тонн тротила и пять сотен детонаторов. Охранник Николаев пропал. Не нашли и сейф, где хранилось оружие».

– Минутку, – сказал Саакян в трубку и, отстранив ее, сообщил: «Охранник склада Николаев исчез. Наган пропал».

– Спроси, – попросил Лутц, – Николаев по комплекции и усами походит на самого прораба?

Оказалось, походил и фигурой, и усами. А тут еще оружие пропало! Есть над чем задуматься следствию. Да и потолковать с Исаевым надо, уточнить, отчего склад его мог взорваться.

 

V

Взрыв склада объяснял пропажу нагана, но привязал Исаева к стройке на неопределенный срок. А он планировал организовать вторую смену, оставшиеся объемы взрывных работ завершить за месяц и к новому году ликвидировать участок. Тогда его увольнение из Новосибирского «Спецуправления» не вызовет подозрений – делать больше здесь нечего! Куда он уехал, никого не заинтересует, строители электростанций периодически мотаются по стране.

Сейчас же, после ЧП, одних объяснений и комиссий на полгода, не до производства.

Однако нет худа без добра, если на одну чашу весов кинуть наган, а на вторую проблемы, возникшие со взрывом склада, наган перетянет.

Скорее всего, предполагал прораб, взрыв произошел от пожара. Пьяный Николаев, засыпая, обронил недокуренную сигарету. Могло быть и иначе, «крыша» у Сергея поехала, взорвал склад и себя.

Жаль Серегу. Шесть лет вместе на разных стройках. Куда Исаев – туда и Николаев. Квартиру нурекскую в Таджикистане бросил и больше уже не имел собственного жилья. Ютился на стройках с женой и малолетним сыном по вагончикам и чужим углам.

Анна, жена взрывника, сама еще ребенок. Ничего делать-то не умеет. Сергей для нее как муж давно скончался – пил последний год по-черному. Исаев даже подумывал отстранить его от взрывных работ. Да все тянул. Воспитывал. Специалист высшего класса!

«Друг Серега! – думалось Исаеву. – Так уж получилось, закрыл ты грудью распахнутую передо мной дверь тюремной камеры».

Николаевы снимали комнату у электрика Евдокимова. Анна сидела дома со своим болезненным мальчиком пяти лет. На прошлой неделе Исаев, возвращаясь домой с участка, встретил её во дворе. Сидела на лавочке возле детской площадки, мальчик копался в песочнице.

– Здравствуйте, Константин Павлович! – грустно улыбнулась Анна.

– Здравствуй, Аня, здравствуй! Все молодеешь!

– Нет, все наоборот.

Неловко помолчали.

– Брошу вот вашего Николаева. Другие мужья, хоть и пьют, но с женами спят, а этот же... – грустно улыбнулась Аня. – Кадры распустили. Вот заставлю вас отрабатывать третью смену.

– Да я, Аня, как пионер – всегда готов!

– Ладно уж, пошутила я, Амалию путем ублажайте.

Ох, уж эти бабы, чего нет – присочинят! Кладовщицу его приплела.

Сергей устраивал подобные «фейерверки» и раньше. Зимой три года тому назад на строительстве канала Иртыш – Караганда рыхлили взрывами мерзлый грунт в котловане будущего водозабора, что рядом с поселком Ермак. Работы в тот день оставалось часа на три, когда вернулся из поселка один из работяг, что ходил за куревом.

– Братва, – сообщил восторженно, – пиво чешское в столовку завезли!

Братва под председательством бригадира Сереги совещание устроила: «Буфет до пяти, а мерзлоты до лета». Решили оставшийся аммонит, где-то килограммов двести, уничтожить открытым взрывом. И вперед, пить пиво!

Шандарахнули. Пиво пить не пришлось. В столовой и во многих домах поселка от взрывной волны выбило стекла. Кто-то с перепуга панику поднял: китайцы идут!

Исаев был тогда главным инженером Казахстанского спецуправления, что вело взрывные работы на стройке. Вызвали его на бюро райкома партии. Долго разбирали и, учитывая заслуги, вынесли строгий выговор. Надо бы, дураку, помалкивать, а он возьми и ляпни:

– Да я, товарищи коммунисты, беспартийный!

Бюро подобного откровения не простило. Почему раньше молчал?! Время тут тратили на воспитание беспартийного. Делать больше, что ли, нечего! И постановили члены бюро: «Освободить Исаева от занимаемой должности!»

Но заступился тогда за него родной трест «Гидрострой». Обошлось.

 

Эти невеселые воспоминания отвлекли прораба от насущных дел. Надо готовиться к приему комиссии. Должна уже кладовщица вернуться с почты, куда отослал ее отправить официальные телеграммы о взрыве склада Госнадзору, областной милиции и в Новосибирское «Спецуправление», коему подчинен участок.

Объяснительные заранее следует сочинить. Умолчать о пагубном пристрастии Николаева невозможно. Кто-нибудь обязательно проболтается. «Может, еще с работы турнут, – думал Исаев, – доверял пьянице взрывные работы». Не привыкать! Уедет тогда с обиженной физиономией. Увольнение «по собственному желанию» после взрыва склада следствию может показаться подозрительным. Деру дал! При ограблении банка убит милиционер выстрелом из нагана, а подобный наган исчез после взрыва склада. Да и сам Исаев оказался рядом с банком после его ограбления. Не надо быть проницательным детективом, чтобы свести воедино эти разрозненные факты.

Вернулась с почты кладовщица Амалия. Она же на полставки секретарша, с исполнением обязанностей по полной программе.

– И телеграммы отправила, и дозвонилась до всех, – доложила Амалия. – Гостей теперь жди. Главный инженер наш только завтра будет. Инспектор Госнадзора из Орска и представитель районный милиции сегодня приедут.

– Сколько там в заначке? – поинтересовался Исаев.

Деньги от приписок на непредвиденные расходы хранились у кладовщицы. Часть из них тратилась на кутежи с нужными людьми.

– Ноль-ноль и хрен по вдоль, – пошутила «немка». Наедине с Константином она позволяла себе подобное.

Расходы предстояли немалые. Свои деньги прораб выдал кладовщице на прием комиссии. Мог, конечно, плюнуть на все. Пусть пишут. Но могут ведь и такое накатать, на реальный срок потянет!

– Выпивки на четырех мужиков из расчета на два дня. Борису Евдокимову накажи, пусть сети свои потрясет.

– Почему на четверых? – возразила кладовщица, изображая хозяйку. – Тебе бы не следовало увлекаться…

Когда они оставались наедине, она изображала хозяйку.

– Исполняй, – перешел на официальный тон Исаев.

Амалия обиженно скривила крашеные губки.

Исаев не зря беспокоился, что взрыв склада комиссия увяжет с пропажей нагана. Лутц сделал это еще до того, как тревожные мысли начали угнетать прораба.

«Не может быть того, – мыслил следователь прокуратуры, – чтобы два чрезвычайных происшествия, где фигурировал наган, не взаимоувязаны».

 

Из гостиницы Лутц позвонил Саакяну. Отважного капитана на месте не оказалось, ушел обедать.

– Что нового со взрывом склада? – поинтересовался Лутц у лейтенанта Бабасина, ответившего на звонок.

– Собираюсь вот на стройку, буду разбираться.

– Та-ак. Меня возьмете?

– Буду только рад.

– Прогуляюсь, – ответил Лутц на незаданный вопрос лейтенанта.

Бабасин заехал за майором на своем «Москвиче». По дороге на стройку не касались насущных производственных тем.

 

База участка Новосибирского «Спецуправления» находилась в близости от основных сооружений ГРЭС. Площадка с пятью вагончиками, буровой техникой и тремя грузовыми автомобилями огорожена колючей проволокой. В первом от въезда, более новом вагончике, прорабская. Перед ней и припарковался Бабасин.

Познакомившись с прорабом, следователь прокуратуры сразу задал вопрос:

– Меня интересует взрыв вашего склада в связи с гайскими событиями по ограблению банка. Там фигурировал наган, а у вас он пропал при взрыве. Не из него ли застрелен милиционер?

Исаев не стал возражать, это вызвало бы подозрение.

– Из головы нейдет, – сказал недоуменно, подавляя беспокойство, запрятанное в подсознании. – Есть тут какая-то сообразность. Исчез же и охранник склада.

– Все это и изложите на бумаге, – попросил следователь прокуратуры, – а я пока осмотрю место взрыва склада.

– Коряков вам покажет, – кивнул Исаев на мастера участка по прозвищу Шиш-мышь – употреблял он часто это словосочетание.

Коряков не любил своего начальника. Завидовал. Все у того получалось без суеты, без крика, без мата.

До назначения Исаева участком он командовал. Производственные дела тогда, верно, шли ни шатко ни валко. На планерках генподрядчик, критикуя работу буровзрывного участка, именовал его с сарказмом фирмой «Чмо».

 

– Ну и как, Геннадий Иванович, жизнь на передовой? – завел разговор Леонид Альфредович, когда они поднялись на дамбу, отгораживающую котлован будущей насосной станции от водохранилища.

На юг отсюда открывалась панорама стройки, по площади которой подобно гигантским журавлям «прогуливались» башенные краны. На север, до самого горизонта, простиралось Ириклинское водохранилище.

– По-всякому, – неопределенно сформулировал ответ мастер.

Коряков боялся начальника. Себе во вред можно болтнуть лишка, еще неизвестно уберут ли его после взрыва склада. А то мог бы кое-что рассказать. Деньги, например, от приписок тратит начальник безотчетно. Наряды же туфтовые его заставляет выписывать. С него, с Корякова, спросят, если что.

– С Исаевым-то ладите? – спросил Лутц, внимательно посмотрев на мастера.

– Производство, – неопределенно сказал Коряков, – всякое бывает.

– Есть у него подруга, блондинистая такая?

Изобразил Лутц локоны, покрутив рукой.

– Кладовщицу видели? Заходила в прорабскую.

– Да, вроде.

– Пассия его, кошка драная.

– Раньше-то склады взрывались? – спросил следователь, как бы без особого интереса.

– Лично я не слышал, – односложно ответил мастер, помня напутствие Исаева не болтать лишнего.

– А по науке?

Теория, по разумению Корякова, не могла быть лишней болтовней.

– Самопроизвольно промышленные взрывчатые материалы не инициируют, шиш-мышь.

– То есть не взрываются?

– Да.

И неожиданно для самого себя мастер пошутил:

– Как и ваши пистолеты, шиш-мышь, сами по себе не стреляют.

– Почему тогда склад взорвался?

– Это у Константина Павловича спросите, он за взрывные работы отвечает. Большой специалист!

И, подумав, не прозвучало ли это двусмысленно, добавил:

– Большой специалист по части взрывных работ. В тресте нашем, московском, на сложные взрывы на других стройках его приглашают.

– Рисковый, выходит, мужик? – не то спросил, не то констатировал Лутц. И подумал: «Такому ничего не стоит и банк ограбить, и собственный склад взорвать».

Коряков вместо ответа неопределенно пожал плечами. Про ограбление банка он уже знал, Исаев без денег вернулся. А он мыслил вечером бутылочку взять, побренчать на гитаре.

 

Отсутствие главного инженера Новосибирского «Спецуправления» задерживало начало работы комиссии по расследованию взрыва склада.

– Наган, говорите, всегда в сейфе хранился? – спросил прораба представитель районной милиции. Ему этот наган по фигу, продрог на ветру. За стол бы скорее да по сотке!

– Совершенно верно, – подтвердил Исаев. – Ключ от сейфа, где хранится оружие, сторожа передают по смене. В радиусе разлета обломков склада сейф не обнаружен. Скорее всего, упал в водохранилище.

Комиссия решила дождаться приезда главного инженера «Спецуправления» Печенегского и только тогда оформить официальный документ.

– Следствию – время, а обед должен быть по графику, – пошутил Исаев, приглашая мужиков на уху.

Пикник, устроенный на безлюдном берегу водохранилища в отдалении от стройплощадки, удался. Стол изобиловал напитками и закуской. Члены комиссии поначалу чувствовали скованность. Бумагу на прораба надо подписывать. Далеко не хвалебную. А тут водку осетриной закусывай.

Прораб вступительным тостом разрядил обстановку.

– Собрались мы, дорогие товарищи, – поднял граненый стакан, – по невеселому случаю. Но это не конец света. Дай Бог, следующий раз этим же составом отметить пуск первого агрегата ГРЭС.

Гости выпили, налегли на закуску. И пошло-поехало…

За что только не пили! Инспектор Госнадзора даже иносказательно пошутил, чтобы изредка склады взрывались, чтобы вот так, непринужденно, собираться хорошей компанией.

 

Еще до застолья Леонид Альфредович пригласил Константина Исаева прогуляться по берегу водохранилища.

Дул холодный северный ветер. Волны с нежным шелестом накатывались на пологий берег и, откатываясь, оставляли на песке узоры из зеленой тины.

Шли молча. Разговор никто не начинал, как бы ожидая «первый ход» собеседника.

– Да-а, – наконец изрек многозначительно Леонид Альфредович, – скоро и зима.

– Зима, лето, опять зима, – поддержал нейтральную тему Исаев, – так и жизнь проходит.

Опять замолчали.

– Как ваши дела? – повторно прервал молчание следователь.

– Дела у вас, у нас делишки, – пошутил прораб

– Электростанцию, которую строите, когда запустите?

Ответил Исаев не в раз. Следователь, похоже, усыпляет бдительность, надо быть готовым к неожиданным вопросам.

– Мой участок спецработы выполняет, буровзрывные, водопонижение в котлованах, где фундаменты сооружают. А за ввод станции генподрядчик отвечает.

– В общем смысле поинтересовался, – покрутил Лутц растопыренными пальцами, изобразив нечто абстрактное.

– Отвечу только за свой участок: план выполняем, рабочие хорошо зарабатывают.

– У вас какая зарплата?

Исаев скосил взгляд на следователя.

– Оклад и квартальная премия.

Лутц уловил настороженную нотку в голосе собеседника.

– Приличное хоть жалованье-то?

– Леонид Альфредович, – посмотрел прораб на следователя испытующе, – полагаю, вы деликатно допрашиваете. Так задавайте вопросы прямо: хватает ли денег, не ворую ли.

– Почему-то люди воспринимают общение со следователем за допрос, – мягко произнес Лутц.

– Вас ведь интересует не моя зарплата, – произнес Исаев. – Впрочем, как и меня ваша.

Константин остановился, поднял плоский камешек и далеко швырнул навстречу набегавшим волнам.

– Хотел бы послушать ваше мнение, Константин Павлович, по поводу последних событий на стройке.

– Вы имеете в виду ограбление банка или взрыв склада?

– Совокупно.

– Не искушен в криминалистике, но я бы их взаимно увязал. На складе пропал наган, а в банке из подобного оружия убит милиционер.

– Согласен. Другой вопрос: кто мог воспользоваться исчезнувшим наганом?

– Или я – второй ключ от сейфа у меня, или Николаев, или кто-то, кому Николаев передал наган.

– Снимаю шляпу! – улыбнулся Лутц. – В моих предположениях вы не значитесь. Считаете, Николаев не погиб при взрыве?

– Склонен думать – нет.

– Склад-то почему взорвался?

– Не случись ограбления, ответил бы однозначно – от пожара.

– А случилось оно?

– Взорвали умышленно, чтобы скрыть пропажу нагана.

– Кому сторож мог отдать наган? Предположительно?

– С большого бодуна любому, кто поставит бутылку.

– Тот «любой», вы полагаете, и ограбил банк?

– Любым его вряд ли назовешь. За пять минут грабители управились. Информация управляющей Зои Викторовны.

– Раз грабители – профессионалы, то должны бы иметь свое оружие, – предположил Лутц. И надолго замолчал, как бы ожидая комментарий Исаева.

– Вам виднее, – только и сказал прораб.

Долго шли молча, Константин рассматривал горизонт, где небо сливалось с водной гладью.

– Интересно, куда делся Николаев? – задумчиво произнес Леонид Альфредович.

– Такое уже случалось, – стал вспоминать прораб, – натворит по пьянке неладное, но не наказуемое и надолго исчезает.

– Способен банк ограбить?

– Деньги Сергея никогда не интересовали. Иные работяги чуть ли не за горло хватают – все им мало. Он же молчит. Кстати, после его исчезновения, кое-что в доме пропало. К жене его заходил.

– Вон как?! И что исчезло?

– Паспорт, куртка новая.

«Странный народ, эти строители, – думал следователь, – Николаев уезжает неизвестно куда, не сказав жене теплых прощальных слов. Прораб, прекрасный производственник, выставляет себя чуть ли не грабителем банка. Докажите, дескать. Надо присмотреться, а человек он мыслящий».

 

Следователь с прорабом присоединились к компании, когда застолье уже набирало обороты.

Инспектор Госнадзора Сасов, бывший горняк, тренированный по части выпивки, постепенно нагружался и отпускал тормоза. Кого стесняться-то? Мента? Так он сам по службе почти мент. Костя – бывший однокурсник, обслуга, что у костра шашлыки готовит, вообще не в счет. А эта, Аномалия, что ли? Для кого она тут зад выпячивает?

– Э-эх! – шлепнул он по округлости женщины.

Амалия огрызнулась:

– Я попрошу вас!

– Проси, красавица, проси. Для тебя ничего не жаль…

– Руки не распускать.

Сасов, привыкший в компаниях ко всеобщему вниманию, обиделся, что не помешало опрокинуть очередную стопку и заняться осетринной головой. Опять Амалия со своим задом. На этот раз погладил слегка.

– Константин Павлович, – повысила голос женщина, – уберите своего гаишника.

– Какого гаишника? – не понял прораб.

– Этого, – ткнула пальцем. – Руки распускает.

– Не гаишник, а инспектор госнадзора! – поправил прораб. – Значит, нравишься! Радуйся, под сокращение не попадешь, как на прежнем месте.

Исаев отвел кладовщицу в сторонку:

– Забери инспектора, как бы он тут не окочурился от выпивки…

– Как забрать?

– Возьми машину и увези.

– Ты это серьезно?

– Более чем. Производственная необходимость!

– А я при чем?!

– Понравишься – премию выпишу...

– Не ревнуешь?

– Нет. Лишь бы ты была довольна. Премией!

– На! – отвесила Амалия пощечину ухоженной для него же рукой. – За все! Не подходи больше!

Амалия увезла Сасова в гостиницу и подсунула под него гулящую уборщицу Маньку, хорошо заплатив ей.

 

VI

Галина Чумакова с юности стремительно неслась, не ведая куда. «Финиш-то у всех один, будь ты хоть королевой, – думала Галина под стук колес, лежа на нижней полке купированного вагона поезда Оренбург – Челябинск. – Приходишь из небытия и уходишь туда же. Там, возможно, что-то и есть, но, чтобы не было промашки, надо нажимать на все педали здесь».

Под ней, в багажном ящике большие тысячи. Сколько их там, она не знала. Но сумка с деньгами изрядно оттянула руки.

На последние деньги, не прикасаясь к банковским упаковкам, купила в Орске четыре билета в отдельное купе. Проводнику наплела про мужа: собрались к ее сестре на свадьбу, перед самым отъездом муж приревновал ее к соседу, поскандалили, пришлось ехать одной. Вот и закупила купе, отлежится спокойно, нервы в порядок привести. Попросила проводника никого не подсаживать.

«Вот оно, начало новой жизни! – думалось Галине. – На этот раз без фальстарта».

В школьные годы мечтала о спортивной карьере, занималась бегом. Имела первый спортивный разряд.

Московский институт иностранных языков, куда поступила, славился не столько выпускниками-лингвистами, сколько легкоатлетами. Стала серьезно заниматься бегом на короткие дистанции.

На втором курсе включили Галину в сборную Союза. Замахнулась на мировой рекорд. Почти достигла, какие-то сотые доли секунд надо преодолеть! А на следующий год – Олимпийские игры. Золотая медаль светит. Но фортуна отвернулась. И тренировалась, и режим соблюдала, но всего лишь второе место. На Олимпийские игры не попала.

По окончании учебы – направление в Новосибирск, преподавать иностранный язык в «Институте народного хозяйства». Комната в общаге, нищенская зарплата, а потом этот романтик Константин. Делиться с ним Галина и не собиралась. Свое он получил в постели. Пусть жалуется следователю, когда вляпается. Вместе, мол, грабили, ей – Канары, а ему – нары. Что Костя вляпается со своим наганом, она и не сомневалась.

В Новосибирск Галина не вернется. Память о Сибири – фиолетовый штамп в паспорте: «Выписана». И запись в трудовой книжке: «Уволена по собственному желанию».

Документы эти уже не пригодятся. Новые нужны. И будет она не Чумаковой, а Сингапурской. Звучит! Совсем другая женщина, сумевшая переиначить предначертанную судьбу.

Вариантов новой жизни представлялось несколько. Но предпочтительнее роман с заморским принцем. Проще очаровать не совсем молодого. За бугром кинуть его. И громче музыка! Там-то, с деньгами-то… Герцога молодого или лорда с родовым замком можно закадрить. А уж мосье и сэров – как грязи.

«Костю немного жаль. Да ладно, посадят, ума наберется», – оправдывала Галина свое предательство.

Вспомнился эпизод детства. Дядя Миша приехал к ним в Заречное. Молодой, веселый. Привез грецкие орехи. Раньше она их не видела. Они с братом бросали мячики-орехи на пологую крышу террасы. Ее орешек упал на камень и раскололся. Она плакала.

«И раскололась моя жизнь, как орех!» – всплыл в памяти минорный куплет.

«Костя точно так же расколется, – думала Чумакова. – Начнут ее искать. Из Новосибирска она выписалась, в Заречном не появилась. Остается Тушино. Дядя Миша Чумаков. Но кто о нем знает? Из подруг дядю знает одна Эля. Но ее надо вычислить, а потом еще и найти. Можно без риска прожить у дяди пару недель. За это время сменить документы и соблазнить принца. Что несложно, проявив фантазию в постели. Натуральные-то принцессы этикеты соблюдают, квелые».

С оптимистическими мечтами она и уснула. Под стук колес. В Домодедове, куда прилетела из Челябинска, Галина взяла такси с пожилым шофером. Приставать не будет с глупостями.

– Тушино, голубчик, – сказала шоферу. – С заездом в Елисеевский гастроном. Ты уж, голубчик, подсуетись, отблагодарю.

Таксист не стал озвучивать свою несуразную таксу за проезд. Глаз наметанный, дама провинциальная, денежная.

Когда подъехали к гастроному, Галина не стала рисковать, оставляя деньги в машине. Попросила шофера сходить за выпивкой и закусками.

– Ваш приказ – наше исполнение! – улыбнулся таксист.

– Пару бутылок водки «Экстра», лимончиков, колбаску, икорку.

– Ваш приказ – наше исполнение. Только это, – шофер пошелестел пальцами.

Галина щедро профинансировала.

– На оставшиеся – тортик жене, себе – бутылочку, – завершила поручение.

– Ваш приказ – наше исполнение.

Галине подобное уважение нравилось.

 

Дядя Миша Чумаков вдовствовал, жил в двухкомнатной квартире. Комнаты смежные – зала и маленькая спальня. Редкий вечер хозяин коротал в одиночестве. Местные, да и московские проститутки привозили к нему своих состоятельных клиентов. Дядя Миша за койко-место в спальной брал недорого. Ну и выпивка за общим столом. Пил в меру, считая себя при исполнении.

Галина застала у дяди жрицу любви с кавалером.

Молодящийся кавказец при появлении Галины широко раскинул руки, растянул губы, смешно шевеля усами и, как к себе домой, пригласил:

– Проходи, красавица, проходи! Гостем будешь!

Протянул было руки, пытаясь приобнять красавицу, та грубо оттолкнула. Подвыпивший кавказец, опрокинув стул, упал.

– Полегче на поворотах, – заступилась Валентина, пассия кавказца.

Галина смерила девушку холодным взглядом. Та поспешно отвела глаза.

Дядя Миша первоначально не проявил радости приезду племянницы. Помеха бизнесу. Студенткой ее помнил: то дай, это купи. Вечно побиралась. Но, оценив выставленные на кухонный стол бутылки и закуску, родню зауважал. К тому же Галина сунула в карман его клетчатой рубашки несколько хрустящих купюр.

– За две недели постоя. Отдохнуть мне надо. Понял? Без этих, – кивнула на закрытую дверь зала, где гремела музыка. Гости развлекались.

– Отчего же не понять? Я всегда с понятиями, когда такие аргументы.

Валентине предложили по-скорому «сниматься с якоря». Кавказец шибко шумный. Она испросила десять минут на обслуживание клиента. За это время успела не только осчастливить старика, но и основательно облегчила его портмоне. Счастливчику и в голову не пришло пересчитать оставшуюся наличность. Притупили бдительность наивные глаза Валентины и детский лепет: «Впервые почувствовала себя женщиной. Спасибо, дорогой!»

– Кавказ! – гордо изрек польщенный кавалер.

 

VII

Следователь прокуратуры Леонид Лутц понимал: «отважный капитан» Валерий Саакян не без оснований закрыл Зинаиду Захарову – начал «лепить дело», ей цены нет.

Во-первых, ростом походит на грабительницу банка. К тому же натуральная блондинка и золотые фиксы. Информирована о работе банка и о служащих. Во-вторых, муж Михаил Хвощев, тридцати двух лет от роду, безработный, тоже, как никто другой, фигурой и прошлыми судимостями попадает под подозрение. И главное – скрылся! Предположительно с мешком денег.

Но была в деле не Зинаида Захарова. Банковские работницы эту версию отмели категорически. Походка тяжелая, беременность. Изменить походку, сделать ее легкой невозможно. Это не цвет волос – парик напялила и блондинка. Голос опять-таки с хрипотцой. Его тоже невозможно изменить.

Грабители знали Зинаиду, под нее и маскировалась атаманша.

Что на ней был парик, детектив не сомневался. Зачем бы театрально демонстрировать белокурые локоны? Скрыть бы надо, как и лицо, зашторенное большими, темными очками.

Детектив посмотрел на часы. Можно уже и идти, знакомиться с Захаровой. Живет по Мичурина, недалеко от гостиницы, где он остановился.

«Хвощев Михаил? – анализировал следователь прокуратуры, шагая по поселку. – Способен ли он на серьезное дело? Информация о банке провоцировала ограбление. Возможно, воспользовался той информацией и под руководством женщины, с легкой танцующей походкой, замаскированной под Захарову, участвовал в ограблении. Нелогично. Тут же вычислят и заметут! Тряханут хорошенько, деньги враз и посыплются».

Не сам Хвощев банк потрошил, но мог слить информацию «деловому» подельнику.

Леонид по пути зашел на автостанцию и от диспетчера позвонил Саакяну.

– Поручение, Валера.

– Слушаю, майор.

– Свяжись с моим помощником Величко. Иваном зовут.

– А то не знаю, три года кадры районные тасовал.

– Вот и хорошо. Пусть Иван свяжется с колонией, где Хвощев срок мотал по второй ходке. Выяснит его тюремное окружение. С кем дружбу водил, кому прислуживал. Возможно, кто-то из его дружков освободился недавно. Этот «кто-то» должен быть человеком рослым и рисковым. Все понятно?

– Так точно, майор! – нарочито учтиво отчеканил Саакян.

– Та-ак. Занят-то чем?

– Наганы проверяю, на которые разрешения выдал.

– И что?

– Все на месте, за исключением нагана прораба Исаева.

– Человека к нему приставь.

– Обижаешь, начальник. Следим. Пока без результата. Никому не звонил, поселок не покидал.

– Давай так, вечером встретимся. Ну, скажем, после шести. Точную информацию по ограблению банка подготовь.

– Может, к тебе в гостиницу заглянуть?

– Будет даже лучше.

 

Зинаида Захарова проживала в однокомнатной квартире на втором этаже старого каркасно-камышитового дома. Такие дешевые жилища лепили после войны в пятидесятые годы. Дверь снаружи аккуратно обита кожзаменителем, поверх которой медная пластина с цифрой «16». «Счастливый номер», – подумал Леонид Альфредович, нажимая на кнопку звонка.

– Входите, открыто, – ответил хрипловатый женский голос.

Детектив, толкнув дверь, очутился в небольшой прихожей. Она же, видимо, служила кухней, плита газовая возле стены, стол круглый. Из-за стола поднялась молодая, рослая, белокурая женщина без следов косметики. Вязаная кофта и юбка из толстой ткани не скрывали беременность.

– Здравствуйте! – с неизменной улыбкой поздоровался Лутц. – Зовут меня Леонид Альфредович.

– Здравствуйте! Проходите.

Лутц, нагнувшись, стал расшнуровывать ботинки.

– Да вы не разувайтесь, – махнула рукой хозяйка.

Следователь все же разулся.

– А что не поинтересуетесь, кто я да откуда? – спросил следователь.

– Знаю потому что. Сказали дома быть. И Миша о вас говорил.

– Та-ак. И что Михаил Сергеевич про меня сказывал? Ругал, поди.

– Ничего худого. Вот тапочки, коль разулись.

– Хвощева?

– Да, его.

– А сам он?

– Так я и сказала.

– Ладно, ладно. Пройти-то можно?

– Конечно. Не у порога же меня допрашивать.

Лутц, вслед за хозяйкой, прошел в большую, прибранную комнату. Осмотревшись, сел за стол.

– Допрашивают в милиции. А дома беседуют за чаем. Заваривать-то умеешь? – перешел на «ты» Леонид Альфредович. – Это целая наука!

Зинаида улыбнулась, продемонстрировав золотые коронки.

– Кто же это не умеет!?

– Я вот и чай принес.

Лутц достал из кармана пиджака мятую пачку.

– Цейлонский! Вот тут, – расправил обертку, – пишут, выращивают там чай на склонах гор. И есть на тех склонах «золотой пояс» на определенной высоте. Чай исключительный.

– Продегустируем.

Лутц внимательно посмотрел на Зинаиду. Заимствованное из иностранного языка слово «дегустировать» как-то не вязалось с профессией уборщицы. Потому и спросил:

– До банка-то где работала?

– В школе.

– Тоже убиралась?

– Преподавала в начальных классах. На стройку потянуло. Романтика! Здесь и познакомилась с Михаилом. Тогда он только что освободился.

Зинаида, стушевавшаяся было поначалу, видя доброжелательность следователя, почувствовала себя свободнее. Не забирать же пришел. Выпустили-то из кутузки по его распоряжению. Знакомый сержант сказал.

– Та-ак. Здесь, значит, и живешь? – спросил Лутц, когда Зинаида вернулась из кухни с чайником.

– Здесь, а где же еще?

Разлив чай по стаканам, хозяйка села за стол.

Лутц, посмотрев на ноги, обутые в безразмерные тапочки, заметил:

– Обстоятельно обосновался Михаил Сергеевич у тебя.

– Вы-то откуда знаете?

– По тапочкам. Новые! Потратился.

– Да это я ему купила.

– И правильно сделала. Нам, мужикам, что? Тапочки да диван. И по пустякам не дергай! Диванчик у тебя, вижу, приличный. Так что обижаться Михаилу Сергеевичу не на что.

– А он и не обижается.

– Куда же тогда делся?

– Он не обязан никому докладывать. Не под подпиской.

– Конечно, нет. Но тут случай непростой. Сама знаешь. Лучше ему быть на виду. Человека же убили!

– Он никого не убивал. Никогда! – сорвалась Зинаида на крик. – И банк не грабил. Утром рядом со мной лежал. Слышите, не грабил!

– Успокойся, голубушка, успокойся. Тебе вредно. Я и не подозреваю Хвощева.

– Честно?! – посмотрела Захарова на следователя пытливо. – Нет, скажите – честно?! Вы на самом деле его не подозреваете?

Леонид Альфредович промолчал.

– Нет, вы скажите!

Зинаида все это выпалила, словно боясь, что ей не дадут договорить. Леонид Альфредович посмотрел на Захарову, как врач при первом осмотре больного.

– Уверен, Хвощев банк не грабил. Но мог проболтаться кому-то про беспечный банк. Про больную мать управляющей, которая в Нальчике проживает. Чем и воспользовались грабители, как отмычкой.

Зинаида облегченно вздохнула и посмотрела на следователя, словно только что увидела.

– Правильно Миша говорил про вас.

– И что он говорил? – улыбнулся следователь.

– Что вас нельзя провести.

– Ну, тогда выкладывай, что знаешь.

– И выкладывать нечего. Пошла убираться. Всегда по утрам хожу. Мне-то без разницы, но Зоя Викторовна велела по утрам.

– Вчера во сколько пошла?

– Сразу после одиннадцати. Последние известия начали передавать по «Маяку», Миша вслед крикнул: «Заткни эту брехаловку!»

– Аполитичным, выходит, был твой Хвощев?

– Почему был, он и сейчас есть, – сказала с расстановкой Зинаида.

– Интересно где?

– Да, интересно.

– Сама-то хоть знаешь?

Зинаида посмотрела на Лутца, словно не он, а она задает вопросы.

– Зачем он вам? Вы же сказали – не причастен!

– Надо поговорить.

– О чем, если он не виноват?

– Хочу спросить, почему сбежал.

– Я велела. Как узнала о случившемся в банке, бегом домой. Быстро его собрала. В милиции бы его избили. Инвалидом сделали. Он и так больной. Туберкулез у него.

– Кто тебе сказал, что там бьют?

– Дед Пыхто! Оставьте нас в покое. Мы только жить начали по-людски…

– Потому-то мне и надо с ним потолковать.

– Нет!

– Для него же и хуже.

Зинаида принесла хлеб, колбасу стала нарезать.

– Да ты не беспокойся. Я только чай без сахара.

– И то верно, при вашей-то жизни…

– При какой?

– Сладкой. Все в дерьме, а вы в шоколаде!

– Смотрю на тебя, Зинаида, и убеждаюсь, ты совсем не та, какой мне представлялась.

– Не совсем дуреха, хотите сказать?

Леонид Альфредович смутился. Вначале он так и думал.

– Зачем так грубо?

– Может ли быть умной уборщица?

Молча пили чай. Думали об одном, о Хвощеве.

– Та-ак. Значит, Михаил Сергеевич выжидает. Пока налетчиков поймаем. Возможно, долго ему придется отсиживаться.

– Очень жаль.

– Вот что, Зинаида, женщина ты серьезная, буду откровенным. Хвощеву следует бояться нас только в одном случае…

– Знаю, – перебила Зинаида. – Если он кого-то навел на банк.

– Правильно! Спасибо за откровенность.

– Никому он про банк не рассказывал. Да и вообще не интересовался банком.

– Тогда ему и бояться нечего, пусть домой возвращается.

– Где гарантия, что не посадят? Для отчетности.

– Я гарантирую.

– Мы подумаем. Я верю вам!

– Хорошо. В гостинице я остановился. Позвони, как надумаешь. Но не затягивай.

Леонид Альфредович встал, прошел в прихожую, обулся.

– Спасибо за чай.

– Вам спасибо. Доверяю вам. Слышите, доверяю!