№10.2021. Вера Шалаевская. Летающая редиска. Рассказы

Вера Шалаевская окончила Санкт-Петербургский государственный горный институт им. Г.В. Плеханова по специальности «Автоматизация технологических процессов и производств» (в металлургии) (2007), курсы профессиональной переподготовки в Ленинградском областном институте развития образования (ЛОИРО) по специальности «Педагогика и методика начального общего образования» (2020-2021 г.). Работает учителем начальных классов. Выпускница Литературных курсов ЧГИК (2020 г.) и курса «Мастерская детской литературы» в ИЖЛТ (2021 г.). Лауреат конкурса «Берег детства» в номинации «Стихотворения для детей» (Орёл, 2020 г.), победитель конкурса «Стилисты добра» в номинации «Произведения для детей» (Челябинск, 2021 г.), участница всероссийских литературных совещаний и фестивалей. Публиковалась на сайте Ассоциации писателей Урала и сайтах «Журнальный мир», «Нообиблион», в журнале «Волга – XXI век», сборнике участников XII Фестиваля молодых детских писателей «Как хорошо!», альманахе «Литературный курс» №7 (2021 г.).

Вера Шалаевская

Летающая редиска

Рассказы

Это вовсе не учительница

– Это вовсе не учительница! Это монстр какой-то с учебниками, – бормотал Даня во время обеда.

– Значит, Нина Ивановна – монстр? – бабушка шумно поставила стакан с компотом на стол. – А вы не монстры?

– Ага. Как объяснить, когда она на меня смотрит, я вообще забываю всё, что хотел ответить? А если карандашом по столу стучит, то в голове сразу: «Ба-бах, ба-бах!» – будто не карандашом она стучит по столу, а молотком по голове бьёт. А когда на Никитку смотрит, то Никитка вообще под стол падает. Нет, ба, не надо её защищать. И ещё знаешь что?

– Что?

– Она опять двойки всему классу влепила за проверочную.

– Что, Арине тоже двойку поставили? – бабушка сложила руки на груди калачиком.

– Нет, у Арины пятёрка.

– Значит, не весь класс получил двойки. Надо лучше готовиться, а не учительницу обвинять.

– Если б ты училась у Нины Ивановны, ты бы так не говорила, – вздохнул Даня.

– Данечка, я уже своё отучилась. Хватит. Давай доедай и иди уроки делать. Чтобы школьные монстры с учебниками были тебе не страшны.

Даня допил компот и поплёлся делать домашку. Он открыл учебник и стал учить таблицу умножения. За которую ему сегодня поставили двойку. Было скучно. А из головы всё не шли мысли о Пиковой даме. Девчонки рассказывали, что вчера они вызывали её. И она чуть не вышла из зеркала. Все знают, что если Пиковая дама выйдет из зеркала, то она тебя задушит. Даня ещё ни разу не вызывал Пиковую даму. Он пробрался в коридор, вытащил мамино зеркало из косметички и красную помаду. Нарисовал ступеньки на зеркале. Залез под одеяло и начал вызывать:

– Пиковая дама, появись! Пиковая дама, появись! Пиковая дама, появись!

В пододеяльной темноте Даня еле различал ступеньки. Сердце колотилось, шарахалось по грудной клетке, как бешеный попугай. Дане показалось, что он видит маленькое чёрное пятнышко. «Это она, – подумал Даня, но стирать ступеньки не торопился. – Пусть подойдёт поближе, посмотрим на это страшилище».

Чёрная точка поднималась всё выше и выше. Даня хотел стереть пятно, поднёс руку к зеркалу. Но…Чья-то крепкая рука схватила его и не давала стереть ступеньки. Из зеркала появилась вторая рука, потом голова. Это же Нина Ивановна! Нина Ивановна крепко держала Данину руку и злобно хохотала, широко открывая рот:

– Ну что, Данечка, выучил таблицу умножения?

– Я… Я… Я выучу, – заикаясь и плача, простонал Даня.

– Пока не выучишь, не отпущу! – кричала Нина Ивановна.

Даня смотрел на её длинные алые ногти, сжимающие его руку так, что на руке начали выступать сине-красные пятна. Данька разозлился и укусил Пиковую даму Нину Ивановну за большой палец правой руки. Пиковая дама вскрикнула и слегка ослабила хватку. Тогда Даня выскочил из-под одеяла и со всей силы бросил зеркало на пол. Зеркало разлетелось на мелкие кусочки. Пиковая дама пропала. В комнату вбежала бабушка. Посмотрела на осколки. Начала ругаться на Даню, чтоб он не слезал с кровати. Сбегала за веником и всё подмела.

– Бабушка, это всё Нина Ивановна. Она меня схватила. И хотела в зеркало затащить.

– Учи таблицу умножения! Наверняка ты просто заснул. А тебе кошмар приснился. Больше никакого телевизора. И матери скажу. А то совсем уже больной стал, – бабушка была очень зла.

Даня сел за учебник. Теперь уж точно придётся всё выучить. На следующий день он пришёл в школу. Таблица умножения отскакивала от зубов. Даня был спокоен. Нина Ивановна вошла в класс последней. Большой палец правой руки у неё был забинтован.

– Это вовсе не учительница! – Данька схватил свои вещи и бросился вон из класса.

Яблочный бизнес

– Нормально. Значит, Ирке можно, а мне нельзя? – я запихал сразу три яблочные дольки себе в рот.

– Дурак, – Ира покраснела и спрятала контейнер с яблоками за спину.

Я чуть не подавился от злости. С прошлой недели Ирка Корнилова продавала яблочные дольки одноклассникам. Я сначала смеялся над ней. Кому нужны яблочные дольки? Но всем хотелось что-нибудь купить. А в столовую можно попасть только во время завтрака или обеда. Да ещё вечно очередища. Так что наши налетели на эти дольки, как саранча. За неделю Ира накопила на новый блокнотик и ручку. Я давно маму просил купить новый футбольный мяч. А мама всё не соглашалась. В общем, я решил, что тоже буду продавать дольки. Только мои дольки будут крупнее. Тогда я смогу их дороже продавать. И ещё я решил, что надо что-то типа рекламного плаката сделать. Чтобы привлечь к себе больше внимания. Привлёк. На первой же перемене меня с моим плакатом увидела завуч. Я ещё продать ничего не успел, а она меня уже в кабинет к себе вызвала. Вот тут-то я и ляпнул про Ирку. Я не хотел её сдавать. Честно. Это случайно вышло. Просто несправедливо ведь. Ей можно, а мне нельзя.

Ксения Сергеевна сдвинула брови:

– Зайдите в кабинет. Оба, – в кабинете она начала допрос. – И кто же из вас первый до этого додумался?

– До чего додумался? – часто моргая, спросила Ира.

– До этого безобразия. Это ведь ваши одноклассники. А вы угощаете их яблоками за деньги. Это, между прочим, незаконная коммерческая деятельность на территории школы, – взгляд завуча стал железным.

Мы переглядывались и молчали.

– Долго молчать собираетесь, мои юные предприниматели? Вы ведь знаете, что чистосердечное признание смягчает наказание.

– Какое наказание? – не выдержал я. – Я продать ещё ничего не успел!

– Не успел! – передразнила меня Ира. – Зато весь бизнес мне испортил! – И она так посмотрела, будто она Медуза Горгона. Я даже испугался, что сейчас окаменею.

– Не умничай, – прервал я Ирку. – Я что, врать должен, раз спрашивают?

– Не надо ссориться, – сказала Ксения Сергеевна таким голосом, каким обычно в маминых сериалах говорят врачи. – Родители знают о вашей деятельности?

– Нет, – сказали мы хором.

– Теперь узнают, – Ксения Сергеевна дружелюбно улыбнулась.

– Нет, пожалуйста, только не это! – у меня аж подмышки вспотели. Что теперь будет? Мама так радовалась, что я стал брать фрукты в школу.

– Ксения Сергеевна, – Ирка сделала ангельское лицо, – а хотите, мы вас яблоками до конца жизни бесплатно кормить будем? Только маме не звоните.

– Спасибо. Но я, пожалуй, откажусь от столь выгодного предложения. А теперь возвращайтесь в класс.

И мы ушли. Весь день я был сам не свой. Я ждал звонка. В шесть вечера я уже подумал, что пронесло. И что Ксения Сергеевна забыла. Но нет. В шесть ноль пять у мамы зазвонил телефон. Звонила Ксения Сергеевна. Я это сразу понял по маминому взгляду. Она ушла в другую комнату и закрылась. Я прислонял ухо к двери, но так и не смог услышать, что мама отвечала. Не успел я подумать: «Хорошо, что папы ещё дома нет», – смотрю, а папа уже разувается в прихожей. Тут же из комнаты вышла злая мама. Если бы она была Зевсом, то меня точно убило бы молнией.

– Мам, я всё объясню…

– Нет, это я тебе сейчас всё объясню. Я для него каждое утро яблоки мою, а он их продаёт! А сам весь день голодает.

– Хм, – папа почесал затылок, – с точки зрения смекалки, Костик молодец. До этого ещё додуматься надо. Но вот по-дружески ли продавать своим товарищам яблоки?

«И правда, нехорошо получилось, – подумал я. – Колян меня всегда сухариками и конфетами бесплатно угощал. А Димка как-то даже бутербродом поделился».

Перед сном я всё думал об Ирке и о нашем бизнесе. И даже решил: надо на ней жениться, ведь с Ирой не пропадёшь. Она бизнес из чего угодно может сделать. Даже из яблок. Но потом мне в голову пришла страшная мысль: «Вдруг она и меня захочет продать?» И я передумал.

Звёзды и попугай

Звездочёт. Это меня бабушка так называет. Потому что я люблю смотреть на звёзды. Только в городе их плохо видно. Наверное, потому, что в городе много машин. Они своими выхлопами всё небо закоптили. Или потому что машины дальним светом светят звёздам прямо в глаза. Звёзды обижаются и стараются над городом не пролетать.

А вот в деревне у бабушки звёзды видно хорошо. Когда я к ней приезжаю, я каждый вечер выхожу на крыльцо и смотрю на небо. Небо в деревне какое-то другое. Низкое и плотное, как ватное одеяло. А на небе звёзды, будто ёлочные гирлянды. Бабушка тоже любит смотреть на звёзды. Она часто смотрит на ночное небо вместе со мной. И всегда что-то рассказывает. Откуда она знает так много историй?

Однажды, когда я приехал к бабушке, в моей комнате рядом с кроватью стоял странный ящик. Я осмотрел его. У ящика оказалась двигающаяся крышка. Я сдвинул её в сторону. Внутри лежали книга и бинокль.

– Ух ты! Настоящий бинокль! – я даже рот забыл закрыть от удивления.

– Это мне от деда твоего досталось. Он моряком был, – прошептала бабушка, и я увидел, как она смахнула слезу. – Он меня научил звёзды определять.

– А почему ты мне раньше про это ничего не рассказывала?

– Тяжело говорить об этом. Тяжело. Столько лет прошло, а всё никак успокоиться не могу. Погиб он. На войне. И даже не знал, что у него родился сын, папка твой. А книгу эту я выучила. Наизусть. Это теперь всё твоё.

Бабушка ушла в кухню. А я сел на кровать и начал листать книгу. Это были мифы Древней Греции. А в конце была вклеена карта звёздного неба, где подписаны все созвездия.

Всё лето я изучал мифы и звёздное небо. А потом увёз бабушкины подарки в город. И вот в школе мы с моим другом Димкой поспорили из-за того, что я сказал, что мифы Древней Греции очень важны для изучения звёздного неба. Я ведь некоторые мифы успел даже наизусть выучить. Но ребята в школе мне не поверили, когда я им начал про Ориона рассказывать. А Димка как начал орать, что я враль, что мифы и звёзды никак не связаны.

– Да как же не связаны! – орал я в ответ. – Открой интернет, сам увидишь.

– Не собираюсь я ничего открывать, у меня в школе интернет не ловит, – психовал Димка. – Но я и так знаю, что ты врёшь всё. Нет на небе никакого охотника Ориона.

Вот я и решил ему доказать, что есть Орион. Ещё с вечера решил, что книгу притащу. Но в рюкзак не положил почему-то. Утром стал в школу собираться. Оделся, рюкзак схватил. Уже за дверь даже вышел. Но тут вспомнил про книгу, решил вернуться. Забежал в обуви в комнату, книгу схватил и побежал. У лифта вспомнил, что, когда возвращаешься, надо язык себе в зеркале показать. Это чтобы удача от тебя не отвернулась. Опять вернулся. К зеркалу в прихожей подошёл. Показал себе язык. Всё, теперь я спокоен. Можно в школу.

Школа совсем недалеко от дома: десять минут пешком. Подбегаю к светофору, красный загорелся. Ну, думаю, ладно. Не побегу. Надо зелёного дождаться. Ночью дождь был. Луж налило. Машины эти лужи объезжают, чтобы людей на тротуаре не обрызгать. Стою и представляю, как сейчас книгу свою Димону покажу. Вдруг одна машина по луже проехала. Такая волна поднялась, как на море. Еле назад успел отскочить. Только руки зачем-то вперёд вытянул. Потом понял, что книгу-то в рюкзак не убрал, так в руках и держу. И что этой грязной волной попало на книгу. У меня чуть слёзы не брызнули из глаз. По потёртой обложке стекали грязные капли. Страницы тут же начали набухать и скукоживаться. «Разиня! – разозлился я сам на себя. – Хоть бы её в рюкзак сунул».

Но времени возвращаться домой уже не было. В школу я пришёл расстроенный. Положил книгу на парту, голову тоже на парту. Сижу, не моргаю. Если моргну, точно разрыдаюсь. А мне рыдать нельзя. Я ведь не девчонка. Ко мне подошла Маринка. Провела перед глазами рукой. Спросила что-то. Не отвечаю. Она опять что-то говорит. Я опять не отвечаю. Ребята встали вокруг меня и спорить начали. Я разозлился:

– Вы в зоопарке? Не видите, плохо человеку? А знаете, почему? Вот!

Я показал всем разбухающую книгу.

– Это что? – спросил Димон.

– А ты слепой? Сам не видишь? – начал орать я.

– Вижу. Что кричишь? Что с книгой?

– Машина облила. Теперь книге конец.

Маринка посмотрела на книгу. На меня. Потом опять на книгу.

– Игорёк, я знаю, что надо делать. Я лайфхак видела. Надо между страницами проложить альбомные листы.

– Ты вообще, что ли? – я покрутил у виска. – Где я столько листов возьму?

– Я не вообще. Я помочь пытаюсь, – Маринка уже собиралась обидеться, но почему-то не обиделась. – Ребята, давайте поможем нашему звездочёту!

Все начали вырывать листы из своих альбомов. Маринка вкладывала листы между страничками.

– Теперь надо груз сверху положить, – Маринка сегодня была очень деловая.

– И где я груз найду? Я что, на грузчика похож? – опять съехидничал я.

– Тащите все сюда свои учебники, – на меня Маринка уже внимания не обращала.

Все достали свои учебники и сложили на мою книгу. Получилась пирамида.

В класс вошла Татьяна Олеговна.

– Это что ещё такое? Решили Пизанскую башню построить? Убираем всё это со стола. И побыстрее, у нас урок начинается.

– Татьяна Олеговна, мы не можем, – сказали все хором.

– Это как это, не можем? Это ещё почему? – удивилась Татьяна Олеговна.

– Мы книгу спасаем. Игорька с утра машина обрызгала, а у него в руках книга была. А это его любимая книга, – тараторила Маринка.

– Ладно, оставляйте, – смягчилась Татьяна Олеговна. – Только после урока разберите все это.

После уроков все забрали свои учебники. Я аккуратно взял свою книгу. Всё-таки Маринка молодец. Хорошо придумала. Странички уже были не такие загогулистые. И будто даже не такие грязные.

Татьяна Олеговна дала мне свой большой плотный пакет.

– Неси домой аккуратно. Дома надо новые листы положить. Сухие. Скажи спасибо Марине. Она спасла твою книгу.

Я был так рад, так рад, что на следующий день даже принёс Маринке шоколадку. А Димон мне теперь поверил. И вместе со мной изучает мифы Древней Греции. И даже просил мою книжку почитать. И я долго сопротивлялся. Но однажды всё-таки дал. Точнее, не дал, а поменял книгу на попугая. Не навсегда. На неделю. Вот как это было.

Попугая Димке старший брат Пашка подарил. Они раньше в одной комнате жили. А теперь Паша вырос. Окончил девятый класс и в колледж поступил. И вот, чтобы Димону не было скучно, Пашка подарил ему какаду. Кокочка был белым с жёлтым хохолком. Его клетка стояла в Димкиной комнате на полке. Кокочка, расхаживая по клетке и надменно поглядывая на всех сверху вниз, любил повторять: «Кокочка хоррроший! Хорроший!» А потом вдруг начинал подражать дяде Вите, Димкиному папе: «Димма, делай уррроки! Урроки! Делай уррроки!» Дима сразу начинал нервничать.

– Выучил уже! – нахмурившись, отвечал он Кокочке. – Учи! Учи урроки! Надоел уже! Нашёл что повторять!

Однажды я был у Димки в гостях. Кокочка так забавно разговаривал, что мне тоже захотелось попугая.

– А ты бы мог мне одолжить Кокочку на неделю? – осторожно спросил я у Димки.

– Одолжить? Он живой, – ответил Дима. – Как я могу его одолжить?

– Ну, можно он поживёт у меня немного? У меня никогда не было попугая. Я ж твой лучший друг всё-таки. На меня можно положиться.

Но Димка всё не соглашался. Говорил, что Кокочка ему дороже всех игрушек вместе взятых. А потом Кокочка завёл свою песню.

– Димма, учи урроки! Урроки! Учи урроки!

– Опять? Достал уже сегодня со своими уроками, – возмутился Димка. – Никакой личной жизни. Всё на виду. А потом ещё сдаст родителям.

– А можно он у меня неделю поживёт? – я опять принялся канючить попугая. – А у тебя целую неделю личная жизнь будет.

– Ладно, – согласился Димка. – Но только ты мне дашь на неделю твою книгу с мифами.

А потом помолчал и добавил:

– И бинокль.

Теперь была моя очередь сомневаться.

– С мифами? – переспросил я.

– С мифами, – подтвердил Димка. – И бинокль.

– Дим, ну ты ж понимаешь, я эти вещи никому не даю. Это мне бабушка подарила. Это моего деда личные вещи. Не могу, Дим, никак.

– Ну, во-о-от, – растягивая «о» сказал Димка. – А я-то тебе уже собрался дать Кокочку. Ну, не хочешь, как хочешь.

Я мялся. Попугая мне очень хотелось. Хотя бы на недельку. Но мифы Древней Греции с картой звёздного неба и бинокль давать взамен не хотелось.

– Не хочешь давать книгу и бинокль, попугая не получишь. Всё, тема закрыта. Или сейчас или никогда, – подытожил Димка.

– Эх, была не была. Давай, – решился я.

Кокочка будто понял, что решается его судьба, завопил:

– Кокочка хорроший! Хорроший!

– Знаю, что хорроший, – передразнил его Димка.

Он принёс полотенце. Накрыл клетку, и мы понесли попугая ко мне. Клетка была тяжёлая. Хорошо, что идти надо было в соседний дом. Дома я достал книгу и бинокль. Упаковал их в пакет и отдал другу.

Когда Димка ушёл, я снял с клетки полотенце. Кокочка выглядел каким-то унылым. Я попытался его разговорить:

– Кокочка, пожалуйста, поговори со мной, – просил я попугая. – Кокочка хорроший!

Но Кокочка нахохлился и молчал. Я насыпал немного зернышек и налил в блюдечко воды. Но Кокочка объявил голодовку. Конечно, он не говорил: «Я объявляю голодовку!» Он просто перестал есть. И пить. И разговаривать. Обиделся, – понял я. Может, вечером поест? И стал делать уроки.

– Не переживай, Кокочка! Это всего на недельку, – говорил я попугаю, засовывая тетрадки в рюкзак.

Но Кокочка даже не смотрел в мою сторону. Вечером с работы пришла мама. Она увидела попугая. И тут началось.

– Откуда попугай?

– Мам, это не мой. Мне Дима дал на недельку.

– Что значит дал? Попугай – это живое существо. Мы в ответе за тех, кого приручили. Слышал такую фразу?

– А то и значит, что мы поменялись. Я ему дал мифы и бинокль, а он мне попугая одолжил.

– Бери своего попугая и неси туда, откуда принёс! – ругалась мама.

– Ну, маааам, ну хоть на один день разреши! Пожалуйста! Я завтра его унесу!

– Обещаешь? – смягчилась мама.

– Обещаю, – обещал я.

– Ладно. Только завтра же утром унеси.

Но нести пришлось раньше. Кокочка всё молчал и не притрагивался к еде. Мама заволновалась.

– Посмотри, он заболел. Он прячет голову под крыло.

– Мама, но он был абсолютно здоровым утром!

– Нет, его надо вернуть. А вдруг он умрёт у нас? Что ты тогда скажешь своему другу?

На это мне было нечего возразить. И мы понесли. Долго звонили в дверь. Сначала никто не открывал. Потом за дверью послышался испуганный женский голос и недовольный мужской. Это были родители Димки, дядя Витя и тётя Лариса.

– Вам что не спится-то? – спросила тетя Лариса.

– Мы вашего попугая принесли.

– Как нашего попугая принесли? А его что, куда-то уносили?

– Мы с Димкой поменялись, тетя Лариса, – начал я тараторить. – Но Кокочка у меня дома ничего не ест. Понимаете?

– Поменялись? – до тети Ларисы что-то начало доходить. – А я-то думаю, почему Димка в свою комнату никого не пускает. А ну, иди сюда, паразит! Как ты мог попугая отдать? Он же живой!

Испуганный Димка стоял в дверях своей комнаты и боялся пошевелиться. Как только Кокочка увидел его, он тут же очнулся, начал размахивать крыльями, биться о клетку и вопить:

– Димма, учи уррроки! Учи урроки!

Димка покраснел. Подошёл к нам, открыл клетку. Кокочка сел к нему на плечо и клювом прижался к его щеке.

– Книгу мою верни! – зашептал я Димке. – И бинокль.

Димка не двигался и виновато смотрел в пол. А потом сказал:

– Я это… Я бинокль уронил. И из него выпало...

Он протянул зажатое в ладони стёклышко.

– Ну, это дело поправимое, – пробормотал Димкин папа. – Завтра всё на место поставим.

Хорошо, что всё хорошо закончилось. И кстати, мама мне на день рождения подарила какаду. Совсем такого же, как у Димки, только пока маленького.

Все мысли о еде

Сегодня на чтении мы проходили «Денискины рассказы» Драгунского. В книге было много рассказов. Так много, что все рассказы сразу и не вспомнишь. Самым последним мы обсуждали рассказ «Что я люблю». А после обсуждения Анна Сергеевна сказала:

– Ребята, мы с вами прочитали рассказ, где Денис Кораблёв поведал нам о том, что он любит. Подумайте, а что любите вы? Напишите небольшое сочинение.

– Что, прямо сейчас? – спросил Антон.

– Конечно. До конца урока ещё целых пятнадцать минут.

– Я что, Драгунский, чтоб писать об этом сочинение? – пробубнил я сам себе под нос.

– Курочкин, тише! – сделала мне замечание Анна Сергеевна.

– Да молчу я, молчу, – опять пробубнил я.

Я посмотрел в окно, потом в пол, потом на потолок, потом на всех ребят. Все что-то старательно пишут. Походу, все что-то любят. Я один как дурак сижу. Ладно, сейчас что-нибудь выдадим. Шедебр литературы. И я начал усердно думать. В тишине мой живот начал издавать предательские булькающие звуки. Всё-таки последний урок. Есть охота. А нас тут писать заставляют. А мозг, между прочим, расходует двадцать процентов всей энергии человека. Все мысли были о еде. А точнее, о сосиске в тесте. В нашей школе сосиска в тесте – это самое вкусное. Если съел сосиску, ты самый счастливый на свете. Сосиска, сосиска, сосиска. Да как же о ней не думать? Сосиска. Вот, напишу, что люблю сосиски в тесте. А что? Должен же я что-то любить? Написал: «Я люблю сосиски в тесте». Нет, как-то глупо. Стыдно такое сдавать. Надо хотя бы в стихах, что ли. Я ту фразу зачеркнул несколько раз. А ниже написал:

Я люблю не карамельки,

А сосиски и сардельки.

Да, так уже гораздо лучше. Скорее бы в столовую. Мне показалось, что в моём носу поселился сосисочный запах. Я закрыл глаза и представил, как я беру сосиску и ем. Идея! Надо всегда покупать на завтраке на одну сосиску больше, чем я могу съесть. Тогда одна сосиска всегда в запасе будет. Я решил, что это важно. И дописал еще две строчки:

И держу одну в запасе

Для себя, а не для Васи.

Я перечитал все четыре строчки. Без лишней скромности могу сказать, что получилось о-го-го как здорово! Держитесь, Анна Сергеевна! Вы ж не знали раньше, что в вашем классе учится гений! Да я почти как Пушкин пишу. И ещё надо маме сказать, чтобы дома всегда в холодильнике сосиски для меня держала. Я ведь не только сосиски в тесте люблю. С пюрешкой тоже вкусно. А потом я придумал ещё одно четверостишие, где решил перечислить все виды моих самых любимых сосисок. Вот что получилось:

Я люблю сосиски в тесте

И молочные люблю.

Их с пюрешечкою вместе

С радостью употреблю.

– Ещё три минуты, и пора сдавать работы, – предупредила Анна Сергеевна.

– Сейчас, мне ещё чуть-чуть досочинять осталось! – с важным видом предупредил я.

И дописал в тетради ещё четыре строчки:

Чувствуя их вкус отменный,

Сразу становлюсь крылат.

Я решил, что непременно

Напишу о них трактат.

Что такое трактат? Откуда я знаю это слово? Я не знаю. Но зато какая рифма! Я сдал тетрадь самым последним. Я был очень собой доволен. Посмотрим, знает ли Анна Сергеевна толк в настоящей современной поэзии.

Репортаж из овощного города

Всем привет! С вами снова я, Полина Петрушкина. Сегодня я оказалась в овощном городе. Как вы можете догадаться, здесь абсолютно всё из овощей. Дома – это огромные тыквы. Вся мебель тоже овощная. Например, диван – это кабачок, разрезанный вдоль. Одна часть – спинка, вторая – сидение. Стол и стулья сделаны из картофелин разного размера. Лампочки – лимоны. Шкафы – болгарские перцы. Светофоры сделаны из огурцов, лимонов и помидоров. Удивительно, как всё это работает. Люди совершенно спокойно идут по своим делам и совершенно не обращают внимание на чудеснейший запах, доносящийся со стороны салатной реки. Салатной река называется не потому, что она такого цвета, а потому что эта река – ароматнейший салат из свежих овощей, приправленных сметаной и зеленью. Честно говоря, голова идёт кругом. Вот бы попробовать хоть чуточку. Смотрите, вот местный житель подходит с кастрюлькой и зачерпывает большой поварешкой салат в кастрюлю. А вот через дорогу течёт супный ручей. Это самый настоящий овощной суп-пюре. Именно такой, какой я готовлю себе дома на обед. У него зеленоватый оттенок за счёт содержания в нём брокколи. Если бы я жила в этом городе, я бы, наверное, вообще ничего себе не готовила, потому что еда абсолютно бесплатно вот здесь, в местных реках и ручьях. Кстати, возле каждой реки стоит что-то вроде урны. На самом деле это вовсе не урна. И мусор в неё бросать не стоит. Потому что это солонка с солью. Да, суп в реке течёт абсолютно пресный. Каждый добавляет соль по вкусу. В общем, я не удержалась. М-м-м-м… Это такая вкуснотища! Ребят, похоже, я здесь останусь навсегда. Шутка. Нас ещё ждут приключения. Идём дальше. Нас ждёт парк, где вместо деревьев гигантские брокколи. Что это? На дерево-брокколи села огромная бабочка-чесночница. А-а-а-а! Минуточку. Связь прервалась. Простите, я снова с вами. Над моей головой только что пронеслась птица. Я подумала, что это снегирь, но это оказалась летающая редиска. Интересно было бы посмотреть на их животных. Не успела я это сказать, мимо прошла такса в виде баклажана. А ей навстречу идёт кошка-кукуруза. Хочется спросить, неужели они тоже съедобные, но проверять не хочется. Такса рычит на меня, будто она не баклажан, а настоящий зверюга. А вот и местная достопримечательность – памятник огурцу. А за моей спиной находится музей специй. Боже, какой аромат! Пойдём, посмотрим. Да, специй очень много. Экскурсовод рассказывает, какие специи с какими овощами лучше сочетаются. Кстати, что символично, на входе в музей выдают съедобный билет. Это зелёное луковое пёрышко. Восхитительно! Если вам когда-либо придётся побывать в овощном городе, не проходите мимо музея специй. Здесь вас научат ценить их вкус. А я с вами прощаюсь. Мне пора в озеро их огуречного рассола. Надеюсь, там никаких чудовищ не водится. Всем пока! С вами была я, Полина Петрушкина. Ждите новые репортажи. До новых встреч!