Максим Васильев. Уберечь

Праздное

Высится город величием стен.

Растет число приложений в девайсах.

А суть неизменна –

Каждый ждет перемен,

Самим собой оставаясь.

Богу – звездное. Людям – праздное,

Каждому по куску из жизни и мыслей.

Не стать бы мразью,

Вещая фразами,

Из-под бутылки виски.

*  *  *

Когда льётся мечта – не затыкай пробоины.

Если горит – не закидывай снегом.

Вы знаете, Икар не видел боингов,

Но всё-таки поднялся в небо.

Гастроном

Воздух мне напевает реквием.

Мне все стены молчат об одном.

«Ты закончишься этим веком»…

Ты идешь в магазин – гастроном.

По пути расшибаешь прохожих

Перегаром своим и плечом.

Восклицанием в небо «о Боже?» –

Ты идешь по пути в гастроном.

Продавщица – родная, милая,

Мне отмерьте вы счастья литр.

Вслед за ним безропотно сгину я,

Вы прочтите по мне молитву.

Позвоните всем тем, кому важно,

Кому нет, тем тоже звоните.

Я умру у подъезда многоэтажки.

И помойка мне будет зрителем.

За черту

Я просто скажу вам: идите к черту.

За ту черту, где мир перечеркнут

Понятием ваших шаблонов, принципов.

И там, за чертой, ваш бог по крупицам

Лежит и мается, глядя в экран,

Где обновляется жизненный план.

Вот только в нем нету давно новых строчек.

Сушатся легкие, гасятся почки, мысли мутнеют,

Вскипели пельмени... и вроде запросто,

Вроде не сложно пойти и менять себя.

Знаешь, что должен, знаешь, что делать

И как жить дальше, вот только тот же

Взгляд в экран, мягкий диван.

Мысли мутнеют, вскипели пельмени...

А бог по крупицам молится, все твердя:

Найди уже себя и понимай себя.

Уберечь

Из великих детей вырастают обычные взрослые,

По пути потеряв свой особенный детский взгляд.

Доброта и наивность сменяются чаще злостью,

Взрослой злостью, которой, по правде, никто не рад.

Надо врать, надо быть как стена из холодного камня,

А чуть позже забыть предстоит своё мнение личное,

Запереть свою дверь на замок и захлопнуть все ставни.

Быть всегда начеку, отдыхать на бегу, безуспешно копить на величие.

Уберечь драгоценную душу, пропахшую возрастом пресным,

От таких же, как ты, бывших добрых и милых детей,

Сохранить свою клетку, отчетливо знать своё место,

И в толпе проходящих всё чаще не видеть людей.

*  *  *

Этот мир стал настолько уютным,

Что даже герои в нем, жалкую жизнь влача,

Мрут не от выстрела в спину или меча,

А в своей постели от старости

Холодным тоскливым утром.

Поколение

Сонными кухнями крещены,

Братьями пьяными рощены.

Дома оставлены вещи.

Бог знает, где наша вотчина.

Черт знает, где наша праведность,

Право дано этим временем.

Вроде бы, прожили малость мы,

Но со своим поколением.

Наши скрижали источены

Мыслями, знаками, фразами.

Но бог знает, где наша вотчина,

И черт знает, где наша праведность.

*  *  *

Главный смысл останется на кончике языка.

Не слетев с него, чтоб реалии потревожить.

Речь без смысла льется рекой, и сияет вывеской.

А тоска,

Что так часто гложет, –

За семью замками

(Давно и наверняка).

Из архива: ноябрь 2013 г.