№6.2024. Гузаль Ситдыкова. Судьба моя и мера

Перевод с башкирского языка Андрея Расторгуева

ОБЛОЖНОЙ ДОЖДЬ

От края неба и до края

Дожди идут, не уставая.

Где сушь была – по горло грязь.

Земля досыта напилась.

Уже воды не надо саду,

Да нет ей устья и преграды –

Канавы грязевой поток

Копает грядок поперёк…

В такие лета даже грозы

Идут беззвучные, как слёзы

Той матери, что сына ждёт,

Ладонью зажимая рот.

* * *

Как ты спешила, мама, как спешила...

Уже твои года перевалила

Я возрастом, хотя и не стара:

Теперь тебе – как старшая сестра.

Когда ты нас проведать приезжала –

Не отходила, словно от вокзала.

Как ведала откуда-то давно,

Что мало на земле отведено.

Нас пятеро – мы разные, как пальцы,

И тоже на планете постояльцы.

Прости, что одинаковую боль

Ты увозила нá сердце с собой.

Когда мы рано вдаль поулетали,

Крыла твои раскрытые опали.

А мы и не заметили спроста,

Что холодна под ними пустота.

Как малые птенцы, нетерпеливы,

Не знали, что морозы торопливы:

Ещё не облетели берега –

Уже ложатся горькие снега...

О времени летящем беспокоясь,

Всегда боялась опоздать на поезд.

Наверно, спешка раз и подвела –

Внимательно билета не прочла...

Как ты спешила, мама, как спешила...

ВОИСТИНУ

Я – небосвод

С путём-дорогой млечной.

На мне – планеты, Солнце и Луна.

Я – твердь земная, что вращаться вечно

Вокруг своей оси обречена.

Природа я,

Где частый лес теснится

Над речкою на скальном берегу.

Во мне птенцов насиживают птицы,

И жеребята скачут на лугу.

История –

Судьба моя и мера:

Издалека я слышу кровный зов.

Язык родной, Отечество и вера

Завещаны мне предками с азов...

Мне родники святые – словно метки,

Дышу с огромным миром наравне,

И новый космос медленно по клетке

Растёт весенней веткою во мне.

И, лишь земного, тёплого желая,

Я естеством, наверно, потому

Воистину – Вселенная живая

Грядущему ребёнку моему.

БАБОЧКА

Мне в душу бабочка влетела.

Когда в касании крыла

Я ощутить её сумела –

От сердца смута отлегла.

И сразу плечи полегчали,

Как будто гору донесли

И вороха моей печали

На клоки сена растрясли...

Но вместо сухотравья камень

На сердце пал из пустоты –

Позарастали сорняками

Мои воскресшие мечты.

Недостижимого хотела,

И вот – чудесное изволь...

И вправду бабочка влетела,

Да после оказалось – моль.

Минутой задремала, что ли, –

Безостановочно живу...

Очнулась – гусеницы моли

Мне душу гложут наяву.

РЕКА

С тобою мы купаемся вдвоём,

И, кажется, податлива волна.

Но вот она в объятии твоём –

И тотчас навсегда отдалена.

И дразнится: попробуй догони.

И дотянуться силится рука...

И снова нас, куда ни поверни,

Обыгрывает влёгкую река.

Стремление упругой быстрины

Уносит переливами волны

Слова, что нами произнесены,

И взгляды, что водой отражены.

Смывает горечь слёз, осадок снов,

Старается обиды растворить...

А до каких далёких островов

Сумели наши радости доплыть?

Младенца нам однажды принесла.

То замирает, то ключами бьёт...

А где плывёт та лодка без весла,

Что нас навек отсюда заберёт?

Когда знакома времени цена,

Мысль о грядущем вовсе не страшна.

Но незачем спешить, накоротке

Вдвоём плывя по жизненной реке.

БАЛАПАНЫ РВУТСЯ ВВЫСЬ*

Туда, где свили беркуты гнездо,

Однажды заберёшься – повезло.

Но снова притаился за скалой

В лучах зари охотник удалой.

Не чует человека балапан,

Пока в силки и сети не попал.

И ждёт ловец беспечного птенца,

Чтобы его похитить у отца...

Силён подросший первенец и смел.

Сам из гнезда он вылезти сумел

И молодые крылья распластал.

Рванулся ввысь – да из виду пропал.

Не держат неокрепшие крыла.

Всё ближе острозубая скала...

Но позади смертельная стена –

Под ним уже отцовская спина.

Упорный ловчий терпеливо ждёт –

Надеется, что снова повезёт.

А беркуты, торжественно кружа,

Поглядывают на малыша.

И высота зовёт его опять.

Бояться ли рождённому летать?

Жить в небе, над вершинами паря,

Пристало сыну птичьего царя.

И снова он срывается – вот-вот

На каменные зубы упадёт.

Но чудо – ветер крыльями поймав,

Из пропасти возносится стремглав.

Всё выше и уверенней полёт.

Теперь его охотник не возьмёт.

И то ли огорчается джигит,

А то ли с восхищением глядит...

Летите, балапаны, в небосвод –

Пусть каждый в небе собственном живёт.

Глядеть из-за решётки на зарю

Не подобает птичьему царю.

* Балапаны (башк.) – первые птенцы орлов, соколов. Башкиры отлавливали их и приучали к охоте.

РОДОВЫЕ СХВАТКИ ВРЕМЕНИ

Сквозь боль и слёзы в мир который век

Приходит через схватки человек.

Гроза ярится молнией во мгле,

Рождая жизнь в безжизненной земле.

Судьба чешуйки почечной скупа,

Яичная слетает скорлупа.

Всё новое из прежнего растёт

И сквозь него торопится вперёд.

Что нарожают нынче времена,

А что умрёт и какова цена,

Там разберём. Пускай грохочет гром –

И эта схватка кончится добром.

СТЕКЛЯННЫЙ МИР

Взмахнёшь ресницей – мир уже другой:

В зените солнце – да не там, где прежде...

Один ушёл, не помахав рукой,

Другой родился заново в надежде.

Листок осенний третий подобрал,

Признанием вложил любимой в руку.

Врага сразил четвёртый наповал,

А пятый дó смерти обидел друга.

Шестой услышал, точно с неба глас:

Срастутся жизни порванные нити...

Но взмах ресницы – и огонь погас:

Ошиблись, мол, бывает, извините...

Довольно слова, чтобы мрак возник,

Где яркий свет крушил перегородки.

И тот же самый мимолётный миг

Потерю отделяет от находки.

А если даже света не затмил –

Былое, как стеклянное, крошится...

В единое мгновение весь мир

Готов разбиться, чтобы обновиться.