№8.2021. Лариса Абдуллина. Чувство невесомого полёта. Стихи. Переводы с башкирского Н. Ягодинцевой, С. Янаки, М. Ахмедовой-Колюбакиной, М. Халилова

Лариса Хашимовна Абдуллина родилась 28 июля 1975 года в деревне Мякаш Давлекановского района БАССР. После окончания БашГУ работала в редакции республиканской молодёжной газеты «Йэшлек», заведующей отделом литературы и культуры газеты «Башкортостан», в настоящее время – главный редактор детского журнала «Акбузат»». Член Союза писателей Республики Башкортостан и Союза писателей России, член Союза журналистов Республики Башкортостан и Союза журналистов России. Лауреат Республиканской молодёжной премии им. Ш. Бабича (2008). Лауреат международного конкурса фестиваля «Интеллигентный сезон» в номинации «Детская поэзия». Лауреат премии Международной организации тюркской культуры. Обладатель Гран-при Межрегионального поэтического фестиваля «Родники вдохновенья». Заслуженный работник культуры РБ.

 

Лариса Абдуллина

Чувство невесомого полёта

 

 

МЫ ПРИШЛИ, ЧТОБ ЗЕМЛЮ СДЕЛАТЬ РАЕМ[1]

 

Не клянись напрасно, вспоминая

Ясный свет божественного сада, –

сами мы ушли из рая,

Значит, вправду так и было надо.

Вспомни без унынья и печали

Звёздами прочерченные строки,

Солнце, нас поившее лучами,

Света неизбывные истоки…

Зелени густая позолота,

Синевы глубокая остуда,

Чувство невесомого полёта –

Это всё мы принесли оттуда!

Крылья раскрывая, словно тайну,

Бабочка танцует на ромашке

И опять смыкает их, взлетая…

Не печаль себя печали раньше!

Родники переплетают струны,

Звон воды – хрустальный колокольчик…

Как впервые слышать это странно –

Райский сад душа забыть не хочет.

Но земля нас притянула властно,

Свод густых ветвей для нас раскрыла.

Яблоко… Смотри, оно прекрасно –

Солнечный налив, земная сила!

Сорвала его я – и не знаю,

Жизнь пройдя почти до середины,

Разве это грех – любовь земная?

Разве это грех, что мы – едины?

Не клянись, не обещай, не надо –

Помни, силу чувства не теряя:

Из гнезда Божественного сада

Мы пришли, чтоб Землю сделать раем.

 

 

ЖАВОРОНОК

 

Небо – как сцена – исполнено тёплым сиянием,

Страстно танцуешь ты, малая птичка моя!

Шёлком лучистым сверкают твои одеянья,

Снова весна возвращается в наши края.

 

Как ты поёшь, как ты кружишься в танце весеннем,

Где же ты силы на радость такую берёшь? –

Мир согреваешь своим золотистым весельем,

Душу тревожишь, надежде уснуть не даёшь!

 

Как ты вмещаешь в себе эту бурю восторга?

Словно весну поднимаешь с земли до небес,

И раскрывается всё, что таилось до срока

И ожидало твою благодатную весть!

 

И оживает в твоих песнопениях вешних

То, что потом на широких полях расцветёт.

Даже в сердцах человеческих, оледеневших,

Словно на реках, ломается, крошится лёд!

 

 

Я ТЕБЯ НИКОМУ НЕ ОТДАМ[2]…

 

Как пьянела от счастья моя голова,

Как в меже́нь[3] истомилась вода…

Так и ныне твои неотступны слова:

“Я тебя никому не отдам!”

Будто вырвался вздох потаённых глубин –

Из груди твоей сладостный стон!

Я любовь призвала… Только ты… Ты – один!

Боже мой, неужели, всё – сон?

В омут бросилась я, закипела река,

Но я верила вещим словам…

Где же ты? Иль порука твоя не крепка:

 “Никому я тебя не отдам!”

И тогда мою душу сковал донный лёд,

Не растаял бы он никогда…

Снова слышу твой голос – и сердце вразлёт! –

 “Я тебя никому не отдам!”

Не согнул меня гнёт, не сломилась, как ветвь,

Отчего ж не взлететь двум крылам? –

К тем краям, где сияет немеркнущий свет:

“Я тебя никому не отдам”.

 

 

ТЫ В МОЕМ СЕРДЦЕ

 

“Где ты́? Скажи!” – тебя молю,

Но ни ответа, ни привета…

Я не метнулась на край света

Тогда, не крикнула: “Люблю!”

Как знать, куда теперь пойти?

Мне без тебя нигде не мило…

Всё бытие моё есть ты,

Его сама я сотворила.

“Внимай себе!” – не суета, –

Меня судьба ведёт к смиренью…

И я нашла тебя, когда

Ты сердца стал сердцебиеньем.

 

 

*  *  *

 

Про грусть в моих глазах – не говори[4],

В себе лекарство утаив от муки;

Про стан поникший мне не говори –

Я снова жить учусь, с тобой в разлуке.

 

Я небо вижу, словно в первый раз,

Любуясь синевой его упругой.

На вечеринку будто собралась,

Опять накосники плету я туго.

 

Я снова разговаривать учусь,

По имени тебя не называя,

И не краснеть стыдливо – я учусь,

Тебя случайно где-нибудь встречая.

 

Всё шло как надо, было всё прямым –

Пыталась жить, тебя не видя рядом,

Но всё развеялось, как лёгкий дым,

Всего лишь под твоим скользящим взглядом.

 

Распался мир на тысячи частей –

Осколки только брызнули наружу.

Из них я имя соберу твоё,

Расколотую собирая душу.

 

Ей узнавать не стоило тебя,

Наивно-чистой, словно ветер в поле,

А всё казалось песнею сперва, –

Как вдруг в неё вонзились иглы боли.

 

 

РАЗГОВОР С СЫНОМ

 

– Дитя мое, где родина твоя,

Земля какая бережет с пеленок?

– В Башҡортостане колыбель моя,

Родная, это знает и ребенок.

 

– Дитя мое, скажи, кто твой народ,

Какая речь тебя связует с миром?

– Учила ты сама, за годом год,

Чтоб я гордился, что зовусь башкиром!

 

– Дитя мое, откуда корень твой,

Какие предки дали эти крылья?

– Тамга Кудейцев – знак мой родовой,

По матери ж рожден Юрмийцем был я!

 

– Дитя мое, ты знаешь, почему

По пятницам в мечеть хожу молиться?

– Иначе, мама, сердцу и уму

Никак с душой народной не сродниться!

 

 

МАКОВОЕ ПОЛЕ[5]

Ногайской поэтессе Кадрие Темирбулатовой

 

От горизонта и до горизонта

Пылает степь, как пламя на ветру!

И, кажется, стучат подковы звонко,

И скачет всадник к белому шатру.

 

Не эти ли пылающие маки

Так пламенно любила Кадрия?..

Они, как войско, скрытое в овраге,

Дух предков от забвения хранят.

 

Не в них ли слёзы девушек ногайских,

Скорбящих о погибших женихах?..

Неистовая кровь закатов майских

И саван ночи, схоронивший прах?

 

Не в них ли слышен зычный глас акынов,

Грохочущий, как яростный набат?..

И не из этих песен ли полынных

В степи зачался Кадрии талант?

 

Не из огня ли своего народа

Ты родилась, чтоб ярко петь о нём?..

Как маковое поле, через годы

Сама ты стала светом и огнём!

 

От горизонта и до горизонта

Пылает степь, как пламя на ветру!

И кажется, стучат подковы звонко:

“Я не умру, народ мой, не умру!”

 

 

РАССТОЯНИЕ

 

Я в городе чужом… Лишь свет машин

Перед глазами слабо мельтешит,

Да дым из труб, переселяясь в небо,

Струится, как печаль моей души,

И осень ему жалуется немо.

 

Затих уже трамваев перезвон,

И на метро я тоже опоздала…

Путь между нами – как огромен он!..

Его не одолеть и поездами.

 

И говорю себе в последний раз,

Что больше расставаться я не в силах –

Хочу с тобой глядеть на звёзды, милый,

Не отводя от них влюблённых глаз.

 

Ещё хочу я, обо всём забыв,

Вдыхать волос твоих пшеничный запах,

Противопоставляя, может быть,

Своё сегодня призрачному завтра.

 

Отчаянно иду на этот шаг.

Прощаемся… И ты: “Вернусь”, – мне шепчешь.

Как дым из труб, летит моя душа

От этих слов, с которыми не легче.

 

Остался ты… А я хочу забрать

В своих ладонях этот русский город,

Что хочет у меня тебя отнять

И проглотить, не ведая укоров.

 

И, кажется, что вечно будет так –

Дорога между нами, как черта,

И не посмел ты мне сказать: “Останься!..”

Сам отпустил меня ты навсегда,

Чтобы, как дым из труб, во тьме скитаться.

 

КОГДА БОЛЕЕТ МАМА

 

Она войны не испытала мук,

За стадом не ходила в стылом поле –

Откуда судороги этих рук,

Как излечить её от этой боли?

Она не в зимний холод рождена,

И за надои не бросалась в битвы,

Так, отчего ж такая боль дана,

Что и врачи бессильны, и молитвы?

Суставы ноют, ноют кисти,

Меня качавших в детской колыбели,

Родная, что с тобой случилось вдруг,

Что и Курбан 'не достигает цели?

А сколько исходила ты дорог, чтобы

не зябла я на перепутье?

Болезнь не пощадила этих ног, –

Ужель они засохнут словно прутья?

– Что делать, мама, – я шепчу любя, –

За что тебе страданья без меры?

Как вымолить лекарство для тебя,

Полна надежды искренней и веры?

 

 

________

Курбан – имеется ввиду Курбан – байрам, мусульманский праздник жертвоприношения.

Перевод с башкирского языка Мамеда ХАЛИЛОВА.

 

[1] Переводы с башкирского Нины Ягодинцевой.

 

[2] Переводы с башкирского Сергея Янаки.

[3] Межень – самый низкий уровень воды в реке, озере.

[4] Перевод с башкирского Мамеда Халилова.

 

[5] Перевод Марины Ахмедовой-Колюбакиной.