Путь кремнистый за спиной
В 1936 году в московском издательстве «Художественная литература» вышла поэма Мажита Гафури «Труженик», переведённая на русский язык Михаилом Светловым. Сбылась мечта Гафури, жаль, не при жизни: поэт обратился своим словом к огромной читательской аудитории страны СССР... А в 1939 году по заданию Гослитиздата в Уфу приехал поэт Дмитрий Кедрин для работы над переводами стихов первого народного поэта БАССР. И уже в 1940 году, к 60-летию Мажита Гафури, издаются сразу две книги: «Стихи» в Москве и «Избранные стихи» в Уфе. Л. Мартынов, В. Звягинцева, В. Бугаевский, С. Обрадович, П. Панч… вот далеко не полный перечень советских переводчиков только поэтического творчества Мажита Гафури, не считая прозы. Резонно задаться вопросом – зачем же сегодня, накануне 140-летия со дня рождения поэта, нужны новые переводы? Отвечу так. Ещё достаточно в творческом наследии выдающегося поэта произведений, не переведённых на русский язык, но достойных внимания нашего современника. Другая сторона – меняется время, идеология, развивается язык, и читатель теперь иной. Не меняется – лирика. Она – вечная. Взволнованная, она не оставляет сердце поэта-переводчика равнодушным, и он не может не поделиться своей любовью с читателем.
Я слово «море» услыхал опять,
Шагал и думал о просторе,
О красоте – красе небес под стать,
О дальнем береге… О море.
Так Лейлу нежную воспел Меджнун,
Любовью полон, с веком споря;
И я сиял, влюблённый, снова юн –
И словом, и стихией моря.
Увидеть бы безумные валы,
Как нагота серебряной волны
Я наблюдал бы днями напролёт
За тихой-тихой дрожью рядом,
Где каменный утёс встаёт из вод
Пред изумрудной плетью сада.
Морских туманов синие холмы
Но гордые их лики холодны,
Легла на сердце… Но забыт укор,
Просеянный песком прибрежным,
И облака заводят разговор
Со мной, как море, безмятежным.
Вот чайки белые над ним парят,
Крыла взмывая, как в прошенье,
И, утомлённые, уже спешат
Соединиться с отраженьем.
Мечты мои пусть сбудутся сполна –
Крыла взмывая, негой грудь полна,
Взывает к морю днём и ночью.
Остался путь кремнистый за спиной,
И я тропой иду к вершине,
Туда – к разливу моря, в рай земной,
К вратам Байдарским посредине.
Лес позади. А впереди – оно! –
Прекраснее всего на свете.
И я любуюсь вспененной волной,
Что радостью меня приветит.
Как взмахи чаек белых – паруса.
Трепещут, крыл расправленных вольней.
Они летят средь волн, как голоса
Из грустной дали памяти моей.
Гора Ай-Петри, солнце за грядой
Скатилось в море, и не увидать,
Как смолкнул брызг лучистых разнобой,
И тихой-тихой моря стала гладь.
Вот скрылся лик светила, но мрачней
Не стало, нет! – ещё закат игрив.
Чуть тлеющих бесчисленных свечей.
Купаясь в роскоши зари, красуются цветы,
Порой не столько красотой – улыбкою светлы.
Одни – в себя лишь влюблены, прелестницам под стать:
Те перед зеркалом, вертясь, готовы век стоять.
Другие – жар любви самой, единственной, навзрыд!
Она сердцам велит гореть. И тьма от них бежит.
Звезды лучистей есть цветы – земная россыпь звёзд,
Благоуханье всей земли в ином цветке живёт.
Ах, ало-красные шелка красавицы Дильбар!
То – ало-красный лик цветка, любви её пожар!
Взгляни туда… О бедный мой! Что с ним? Бутон поник –
Влюблённый голову склонил и в тайну не проник.
Взгляни, так юноша свою возлюбленную ждёт,
И соловей ему судьбу печальную речёт.
Какой из роз он восхищён? О ком грустит? О той,
Что пери нежною стоит, накрытая чадрой?
Вновь расстаюсь, земля, с тобой – благоуханной и родной.
Объятий наших не разъять! Тебе лишь смел я доверять
Печаль и радость в непокой – всё, что оплачено строкой.
Я – твой цветок, а ты мне – мать. Цветку без корня не бывать!
О мой укромный уголок, он знает, как я плакать мог…
Не от моих ли жгучих слёз, земля, промокла ты насквозь?
Я променял бы сто дорог на ранней юности порог,
Но только край мой – слаще грёз – в разлуках петь мне довелось.
Где бед и горестей не счесть, где пот и кровь – цена за честь...
Нет! Радость мне твоя милей снегов твоих, твоих дождей!
Иль соловьями правит спесь, чтоб летовать всё лето здесь?..
«Отчизна райских кущ нежней!» – ей присягает соловей.
Зачем Полярная звезда так неподвижна навсегда?
Она любимой смотрит вслед – земле моей… И ярок свет!
«Крым, – скажут, – вот где благодать!»
Инзер и Дёма, где вы? Нет…
Эй, Ашкадар?! – молчок в ответ.
Я твой огонь взял для души и, расставаясь, сохранил,
Огонь стихов взял из души и, расставаясь, сохранил!..
Стою у ручья: так чисты́ его звонкие струи
Текут, исчезают, а я остаюсь одинокий…
Прощаются… Значит, отныне уже не увижусь
Столетья пройдут на земле – не припасть к роднику мне
«И капли одной на пустую ладонь не прольётся,
Успел я подумать и слёз не сдержал о себе и
Мгновения жизни моей преходящей на струи
Текут, исчезают в промоинах вешних, озябли
Стою у ручья, в торопливые воды смотрюсь я
Они никогда не вернутся. И дни мои, знаю, –
Благой души моей – Каабы –
Круши́тся камень, что ни день.
И жизнь моя клонится, дабы
Исчезнуть завтра, словно тень.
Я нёс свечу души пытливой,
Ступив на праведный свой путь,
Но ветер, гиблый и глумливый,
Во мрак грозил его свернуть.
Мир представляется тебе...
Земли, где так же ярок свет,
Где мёда вкус твой дух бодрит.
Тогда: «Нет счастья на земле!» –
С тобой нам счастья не найти!
Достоинств равных нет вокруг,
С твоей сравнимых красотой,
Но сила есть одна, мой друг,
И в ней – надежда и покой.
Я Разум славлю! Воля в нём,
Открытьем – с веком примирён,
Стою – и счастлив и смире́н!