О, Боже, сколь прелестных ножек
Геннадий в жизни повидал!
И с каждой Дамой осторожно
Но вот известно всем давно,
Всем дамам фильмы о любви.
Когда вы красный весь, кряхтя,
Приводит он невесту в дом.
Ее раскраска вдруг сползает
Субстанции. И это, верно,
И с этой мыслью очень дикой
Превозмутилась таким хамом,
Ушла уже за жертвой новой.
Геннадий все бежал домой,
За жизнью лучшей – холостой.
Закрыл он дверь на два ключа,
Повесил цепь и два замка.
«О, нет! Нельзя! Нельзя! Нельзя!
Клянусь я самой вкусной бражкой,
Что не прельстюся ни рубашкой,
Ни туфелькой, ни башмачком.
Овец проклятых в белом платье,
Мы с волком как родные братья.
А если Дамочкой прельстюсь,
То … Боже мой, тогда уж пусть
(Ох, к черту, сильно ошибусь)
И передернувшись Геннадий,
Пошел на лоджию не глядя,
Он покурил в тревоге сильной,
С него три пота вышли ливнем,
Затем он бражку заглотнул
И мирно, мирно так уснул.
Не знал, соседка Тетя Клава
Охвачена шальной забавой,
В порыве страстного тепла
Что дальше был, вам заочно
Скажу и очень даже точно,
Прошло не больше пару дней,
Так сильно сох, как лужи летом...
И сох от сладкого изгиба…
На солнце сушится так рыба.
Да, верно поняли, друзья,
Он мог бы после сразу спиться.
Коль одеты вы в застежки,
И коль вам мода так легка,
И коль прелестны ваши ножки,
Да, правда нам всегда горька,