№10.2024. Артур Кудашев. От вашего человека в Гаване

Название «Наш человек в Гаване» прямо-таки просится для моего рассказа. Потому что это тоже детектив. Хотя и сумбурный, предупреждаю. Раскрывать смысл своего странного подзаголовка тоже пока не стану. Иначе что тогда за детектив? К счастью для всех и к сожалению для меня, замечательный Грэм Грин своё название уже придумал, использовал и пустил в тираж. А моя история, смею надеяться, оригинальная. Потому немного меняю гриновское название и – voila. Или, что тут больше подходит, – listo[1]!

Вышло так, что в апреле 2024 года я побывал на Кубе. Как турист. Поездка эта стала возможной не то чтобы внезапно, но стремительно. И стремительная близость её, надвинувшаяся её абсолютная реальность, меня сильно взволновали. Из-за этого волнения, в преддверии отъезда, я стал спешно искать разную информацию о Кубе, о том, что можно было бы там за две недели пребывания посмотреть.

В числе прочих достойных визита мест интернет выдал мне некий пункт в Гаване имени Колумба. Нет, не театр из «Двенадцати стульев». Круче. Кладбище. Кладбище имени Колумба. Сразу скажу, что побывать мне там не удалось. Мы дважды проезжали мимо, оба раза торопились в другие места, так что хотя бы его фото через стёкла автобуса или такси сделать у меня не получилось. При том, что я смог сфотографировать даже китайское кладбище (представьте, в Гаване есть и такое). Но не кладбище Колумба. Колумб, кстати, не то, что сейчас там не похоронен, но и раньше там никогда не покоился. Хотя в Гаване прах открывателя Америки некоторое время (больше ста лет, вообще-то) хранился. В другой точке[2].

Гаванское кладбище Колумба – место весьма значительное и интересное. Оно крупнейшее во всей Латинской Америке, на нём больше миллиона захоронений. Оно настолько большое, что существует отдельный автобусный «покладбищенский» маршрут. Здесь упокоилось множество известных личностей. Известных, хотя не нам, россиянам. Из тех немногих, кого мы точно знаем, тут лежит, например, великий шахматист Хосе Рауль Капабланка. А знаем мы его, конечно, в основном из тех же «Двенадцати стульев». По его манере дымить. Прямо в лицо Великого Инквизитора. То есть, виноват, Комбинатора. Или это был Эмануил Ласкер? Да какая теперь разница? Главное, мы их всех помним, не правда ли?

Когда я просматривал список знаменитостей, похороненных на кладбище Колумба, глаз мой зацепился за фамилию Пиньейро. Как человек, немного интересующийся литературой, я знаю американца Пинчона, читал каталонца Пиньоля, слышал даже про Клаудию Пиньейро. Но она вроде жива и в Аргентине. А это кто такой?

Про Мануэля Пиньейро Лосаду нашлась маленькая статья в «Википедии»[3]. Из неё я узнал, что он был деятель кубинской революции, один из соратников Фиделя Кастро, организатор и первый глава «хе дос» – кубинского аналога Штази. Личный и большой друг Маркуса Вольфа. Вот это я, конечно, запомнил. Вольф, Коминтерн, Кушнаренково – всё это меня всегда интересовало и интересует. Короче, имя Мануэля Пиньейро в моей памяти отложилось. И тогда же я и подумал, что при оказии сходил бы на кладбище Колумба взглянуть на могилу друга самого Маркуса Вольфа.

Не сложилось. Ну и ладно. А ладно, потому что это Куба.

Куба ошеломила. Я не ожидал, что она такая прекрасная. Удивительная, разнообразная, недооценённая страна. Природа, история, архитектура – всё есть. Гавана – просто сказочный город. Ciudad de los sueños[4]. «Париж Карибского моря» называли его когда-то. Не зря старик Хэм его так любил. Человек, написавший «Праздник, который всегда с тобой», не мог сменить Париж ни на что другое, кроме Парижа. Пусть и в другой части света.

Я провёл в Гаване три дня из пятнадцати на Кубе. В самый первый сначала мы, как, наверное, и почти все туристы, только попавшие в кубинскую столицу, заглянули в легендарный бар «Маленькая Флорида»[5]. Его культовый статус связан не только с тем, что здесь частенько выпивал Хемингуэй, и с географической близостью к Гаване соответствующего штата и полуострова. Всё несколько сложнее. В 1762 году во время Семилетней войны Гавану захватили англичане. И вернули её только в обмен на другую испанскую колонию – Флориду. Так что Floridita, открытая аж с 1817 года, ещё и место, где уязвлённым этой утратой испанцам можно было утолить своё негодование. Resentimiento по-испански.

Так вот, когда мы, наконец, покинули «Флоридиту», товарищи мои двинулись вправо, на торговую улочку Обиспо, а я на минутку притормозил. Потому что вдруг увидел где-то за домами, впереди, башенку с фигуркой летучей мыши на шпиле. Да это же Бакарди-билдинг! Эталон стиля ар-деко! Я вычитал про это знаменитое здание из того же списка кубинских достопримечательностей. И, разумеется, не мог упустить шанс рассмотреть его прямо сейчас, когда оказался от него всего в двух шагах.

Я приближался к Бакарди-билдинг, не переставая его фотографировать с разных ракурсов и расстояний. Здание, похоже, стояло закрытым – на ремонт или же вообще? Часть первого этажа была заслонена от улицы строительным забором. Да и в целом весь этот величественный архитектурный комплекс производил впечатление необитаемого.

И вот я оказался прямо напротив дверей под вывеской Edificio[6] Bacardi и тут несколько замешкался, пытаясь поймать в кадр всю входную группу. Как вдруг дверь отворилась, на крыльцо вышел худощавый темнокожий мужчина (оказавшийся сторожем) и, улыбаясь, сделал приглашающий жест рукой.

То, что это был знак свыше, влекущий узнать больше о мире, коль мне этого так хочется (например, за символическую плату побродить по этой, ныне совершенно заброшенной штаб-квартире когда-то крупнейшей транснациональной «ромовой» компании), я понял лишь совсем недавно. А тогда ещё не ведал, что уже иду по следам Мануэля Пиньейро.

Существует легенда, что Мануэль родился на барной стойке. Его отец, Серафин Пиньейро, галисийский испанец по происхождению, входил в совет директоров «Бакарди» – главного на тот момент производителя лучшего кубинского рома. И это не легенда, а факт. А его мать, Элиса Лосада, была хозяйкой бара. Если б этим баром оказалась «Флоридита», история его жизни рисковала бы предстать в ваших глазах киношным фарсом. Типа, и я тут такой иду, как раз к «Бакарди» от «Флоридиты». Но, к счастью для эстетов, бар у Элисы был другой (да и в баре ли родился Пиньейро? Повторяю, это легенда. А о географическом месте рождения Мануэля мы ещё скажем отдельно).

Короче, Мануэль Пиньейро Лосада принадлежал к состоятельному классу кубинского общества. Любопытно, что благодаря происхождению и на нынешней Кубе Пиньейро имел бы некоторые преференции. Во время одной из прогулок по Гаване мы обратили внимание на большую очередь из местных по виду граждан в некое административное здание. «Это национальный архив, – объяснил нам гид. – А эти люди пришли получить справку, подтверждающую, что они прямые потомки выходцев из Испании. Если у тебя есть такой документ, Испания дарует тебе своё гражданство, а за ним – получение шенгенской визы, разрешение на работу и так далее». Такой вот интересный генеалогический поворот. Пиньейро – разведчику и контрразведчику – он бы понравился.

Но мы отвлеклись (хотя мы тут только и будем делать, что отвлекаться и прыгать от одного к другому). Я же не ставлю перед собой цель написать биографию героя. Просто хочу обозначить важные пункты его жизни и привязать их к точкам, по которым удалось пройти за две апрельские недели. Посему опускаем историю детства и отрочества Мануэля. Сразу юность.

Перед ним открыты любые дороги. И сеньор Пиньейро отправляет хуньора[7] Пиньейро получать высшее образование в Нью-Йорк, в Колумбийский университет.

Воображение и кинозрительский опыт легко рисуют нам жизнь молодого принца Флориз... хотел сказать, Мануэля (хотя ошибиться легко, тот ведь тоже был из «Бакардии») в качестве студента американского университета Лиги плюща в середине 1950-х. С одной стороны – маккартизм, охота на ведьм, «русские идут». С другой – Берроуз, Керуак, Гинзберг[8]. Закрытые клубы, тайные общества, политические дебаты. Рокабилли, марихуана, девочки. Тех, кто с «другой» стороны, похоже, было больше. И они оказались молодому кубинцу ближе. Гораздо ближе. Первая жена Мануэля Пиньейро – американка. Мало того – bailarina[9]. Звали её Лорна Бёрдсалл.

Не знаю, в какой момент Мануэль увлёкся именно левыми идеями. Допускаю, что далеко не сразу. Они, будущие «барбудос»[10], почти все, начиная с самого Фиделя (который тоже, извините, не из крестьян был родом), изначально являлись классическими кубинскими индепендистами.

Стоп. То есть, pare[11]. Надо объяснить, что кубинский политический спектр исторически имел форму не стандартной линейки с двумя полюсами-крайностями, а треугольника. Крайностей было именно три. Во-первых, иберолоялисты – сторонники сохранения испанского владычества, со своей логикой. Куба в конце XIX века уже имела в составе испанского государства некоторые права автономии, парламент и другие атрибуты относительной самостоятельности. При благоприятной исторической конъюнктуре она и так, без лишних движений и кровопусканий, могла со временем превратиться во что-то квазинезависимое, типа нынешней Каталонии или Страны басков. Во-вторых, были индепендисты – сторонники полной независимости. У этих своя, красивая и очевидная правда. Куба оставалась чуть не последней колонией во всей Латинской Америке. Куда это годится? Как же так? И доколе? А третий полюс представляли так называемые аннексионисты. Это те, кто хотел, чтобы Куба стала ещё одним штатом США. И этих тоже можно было понять. Всегда кому-то хочется стать частью чего-то большого и великого. Тем более, когда оно вот, под боком. Да и примеры перед глазами – Пуэрто-Рико, Гавайи, Датские Антилы, Гуам, Самоа и далее по списку.

Когда Испания в 1898-м с Кубы ушла, сил осталось всего две. И верх, по большому счёту, взяли аннексионисты. Во-первых, благодаря прямой американской оккупации острова в начале двадцатого века (США как бы помогли Кубе стать независимой от Испании и теперь, после победы, тут чисто «по-дружески» задержались). Во-вторых, благодаря американской экономической экспансии. Она имела два аспекта – положительный и отрицательный. Положительный заключался в том, что на американские деньги на острове для местных создавались рабочие места (perdon por la tautologia[12]). А отрицательный состоял в том, что какие именно это были места, решалось в местах (perdon de nuevo[13]) от Кубы совсем далёких. Кубинское экономическое чудо сводилось к созданию на острове грандиозного по своим масштабам круглогодичного центра развлечений, состоящего из сотен казино, ресторанов, пляжей, отелей, борделей, дансингов, кабаре, яхт- и гольф-клубов и всего, что хотите ещё. Это всё сопровождалось колоссальным строительным бумом, наследие которого сохранилось по сию пору в изрядном количестве. Здание Бакарди, как и многие другие архитектурные доминанты кубинских городов – Капитолий в Гаване, Дюпон-Хаус в Варадеро, дворец en morisco[14] в Сьенфуэгосе – возведены были именно тогда.

А теперь только представьте, как закипела на Кубе жизнь в пресловутый «век джаза», на фоне сухого закона и кодекса Хейса в Штатах, на расстоянии трёхчасовой паромной переправы с Ки-Уэст или одночасового перелёта на «Дугласе» из Майами![15] Богатые бездельники и гангстеры, контрабандисты и сутенёры, игроки и шулеры – вот какая публика стала править бал на Кубе в прямом и переносном смысле. За Аль Капоне тогда числился постоянный номер люкс в старинной гостинице «Севилья», практически напротив президентского дворца. А Лаки Лючано и Мейер Лански предпочитали модерновый «Насьональ де Куба». Благо, казино там было на первом этаже.

Por cierto[16], задержимся в «Насьональ де Куба» на минутку, раз уж в него «заехали» и чтоб не возвращаться. Этот отель и в кастровские времена, и сейчас остаётся самым фешенебельным на Кубе. Одно койко-место в его самом дешёвом номере стоит 240 долларов в сутки. По его газонам разгуливают павлины. Кухня его ресторана производит кулинарные шедевры. А здешнему списку постояльцев позавидуют самые модные гостиницы мира. Здесь останавливались Стивен Спилберг, Диего Марадона, Юрий Гагарин, Пол Маккартни, Одри Хепберн, Святослав Рихтер, Мария Каллас, Ясир Арафат, Уго Чавес, Джимми Картер, Марлон Брандо и прочие, прочие, прочие. Звёзды космоса (знаю, звучит чуднО – и всё же), искусства, спорта, политики самой крупной величины. От количества портретов селебрити в специально созданном тут Зале знаменитостей через минуту начинает кружиться голова. А уж сколько со знаменитостями тут перебывало спутников, спутниц, слуг, телохранителей и разного рода агентов? Счёту не поддаётся.

Совершенно очевидно, что «Насьональ де Куба» всегда являлся местом напряжённой работы различных специальных служб, разведок и контрразведок. Сколько шифровок отсюда и сюда было послано! Сколько тайных сигналов подано! Почему господин NN уронил на пол салфетку? Как расценивать то, что он заказал лобстера именно в чесночном соусе? И что означает его отказ от «Дайкири» в пользу «Мичелада»? Мануэль Пиньейро, как пишут, тонкий ценитель блюд и напитков, без сомнения, появлялся здесь часто и наверняка легко считывал подобные знаки.

Но вернёмся к политике. В общем, получается, что тогда, в первой половине XX века, аннексировать Кубу американцам было совершенно ни к чему. Она и так им принадлежала.

Уверен, что в те годы не один кубинский аннексионист-идеалист и романтик, вдохновлённый было Декларацией независимости, Конституцией и другими текстами отцов-основателей США, искренне мечтавший стать гражданином Самой Свободной и Справедливой Страны на Свете, начал лучше понимать слова Хосе Марти, сказанные им после нескольких лет жизни в Штатах: «Теперь я знаю мысли Чудовища. Ведь я жил у него внутри».

В общем, полку индепендистов в то время стало прибывать. Многие кубинцы с умом и сердцем пришли к мечте о другой, новой Кубе. По-настоящему свободной. Повторюсь, а если ещё этого не говорил – объявлюсь: левая (коммунистическая или социалистическая) идея в то время подавляющее большинство из них не интересовала. Такая организация, как Коммунистическая партия Кубы, да, существовала и входила в Коминтерн[17]. Но она существовала как бы в другой от индепендистов, в не пересекающейся с ними, реальности. Вообразите, был момент, когда коммунисты даже входили в состав правительства диктатора Кубы Фульхенсио Батисты.

У меня нет ни квалификации, ни амбиции описывать тут всю историю кубинской революции. Максимум – я по-дилетантски пройдусь по её полям. Короче, так или иначе, Мануэль за годы обучения в США крепко сдружился с «нехорошей» радикальной публикой из числа своих земляков, проникся их идеями и стал полностью готовым к делу революционером. А уж чем именно он, в силу склонностей и способностей, стал заниматься дальше – разговор отдельный.

Самый знаковый момент кубинской революции – это высадка группы Фиделя Кастро на острове тогда ещё «Несвободы» с моторного катера «Гранма»[18] в 1956 году. В гаванском районе Хайманитас есть одноименная мозаика, созданная учеником Антонио Гауди, кубинским художником Хосе Родригесом Фустером. На ней – все главные «бородачи». Весь революционный, так сказать, «иконостас»: Фидель К. (в кепи), Рауль К. (в каске), Эрнесто Че Г. (в берете), Камило С. (в шляпе). Остальных не знаю, простите меня, остальные. Но Пиньейро тут точно нет. Его на «Гранме» и не было. Как и положено реальным «тайнос агентос», он тогда уже был на Кубе, готовил подполье к предстоящим делам. Но если бы Пиньейро попал на мозаику Фустера, мы бы его сразу узнали. И не по головному убору, а как раз по бороде, по её цвету. У него одного из всех главных «барбудос» она была рыжая. И кличка его у своих была «Барбаросса», «рыжебородый». По-испански он, конечно, был «Барбароха» (а на соседнем франкоязычном Гаити был бы «Барбарожа»). «Барбаросса» – как-то привычнее, почти по-русски. Помнится, Барбаросс в истории было трое: Фридрих Барбаросса, германский император. Ну, тот, что утонул в речке в Малой Азии во время одного из крестовых походов и про которого Эко потом написал детектив «Баудолино»[19]. Потом был такой Хайреддин Барбаросса, турецкий капудан-паша, бывший корсар из Алжира. Чуть не лично, якобы, отстреливший руку Мигелю нашему Сервантесу. Но это уже явная брехня, алжирец помер аж за пятьдесят лет до битвы при Лепанто. И вот Пиньейро, Барбаросса номер три.

Энергии и ума, как и двум другим рыжебородым предшественникам, ему было не занимать. И потому Пиньейро поручили одну из главных задач в начавшейся партизанской войне – обеспечить логистику. Организовать маршруты движения, склады, укрытия и так далее. Кубинский ландшафт к этому очень располагает. В доисторические времена Куба составляла одно целое с полуостровом Юкатан. Тем самым, где индейцы майя создали свою систему священных колодцев для жертвоприношений. Ну, вы должны помнить из популярных телепередач и книжек: Чичен-Ица, Ушмаль, вот это всё. А почему майя это удалось? А потому, что геологически все эти места, включая и Кубу, – это сплошной карст. Просто царство карста. Я бы даже сказал, карство. Буквально вся Куба в пещерах. Многие из них – с озёрами и с подземными реками. То есть, пресной питьевой водой, если что, ты здесь обеспечен. А ещё, практически все здешние пещеры – с сенотами. Не с енотами, енотов на Кубе нет. Сенот, по-простому, это дыра, провал карста, через которую из пещеры можно сбежать или куда, наоборот, можно нырнуть. Или он может служить световым колодцем, откуда в пещеру днём падает свет, если ты внутри и у тебя нет спичек или фонаря, чтобы что-то рассмотреть или прочесть. Или по направлению падающих в сенот лучей солнца ты можешь довольно точно определить время суток, если, например, у тебя нет часов. Или во время дождя ты можешь набрать через него воды, если в той пещере, где ты находишься, не оказалось своего водоёма. А если пещера большая, сенотов в ней много и ты всё тут знаешь – то ты, вообще, полный хозяин положения и партизанскую войну отсюда можешь вести как угодно долго.

Мы побывали в двух таких пещерах, Сатурн и Амбросио. Сатурн знаменит большим глубоководным озером, а многозальная и «многосенотная» пещера Амбросио является частью знаменитого ещё с пиратских и буканирских времён маршрута со странным названием sendero musulmanes, «мусульманская тропа».

«Бородачи», само собой, эту тропу весьма активно использовали. Стены Амбросио, кстати, ещё с давних времён разрисованы. Есть тут и каракули двадцатого века. Надписи Piñeiro estuvo aquí[20] мне на глаза как-то не попалось. Но и без неё понятно, что Барбаросса «мусульманской тропой» хаживал многократно. Скажите, с чего бы тогда своего сына, родившегося примерно в то самое время, он назвал не самым обычным для местных ушей именем – Халиль?

Поневоле задумаешься, согласитесь. Задумаешься и над тем, как переменчива бывает судьба отдельных людей и целых народов. Прошло меньше десяти лет, революция победила, Батиста бежал, власть над страной взял в свои руки Кастро, из индепендиста он не сразу, но превратился в коммуниста, и на Кубе началась новая гражданская война. И все эти пещеры, тропы и тайники стали пользовать уже враги Фиделя Кастро. А Мануэль Пиньейро, ставший к тому времени руководителем кубинских спецслужб, переквалифицировался из специалиста по партизанской войне – в эксперта по войне уже антипартизанской.

Есть на Кубе один чудесный городок. Один из самых старых на острове и по духу самый, наверное, «испанский». Называется Тринидад, по-русски считайте Троицк. И вот там, в бывшем францисканском монастыре, находится маленький «Музей борьбы с бандитизмом». Местные называют его совсем просто – «музей бандитов». Он как раз посвящён гражданской войне.

Очень сложно кратко об этом рассказать. Потому что сложны и причины, и следствия этой войны, полыхавшей на Кубе с 1960-го по 1965-й. США, безусловно, приложили к ней руку. Тому полно свидетельств в виде сбитых американских самолётов, пленённых агентов и рассекреченных меморандумов. Но и то, что против войск Фиделя Кастро отчаянно бились и многие простые кубинцы, до того так же ожесточенно дравшиеся с армией Батисты, – тоже факт[21]. А уж какие от этой войны «круги» разошлись по всему белому свету! И карибский ядерный кризис, и убийство Джона Кеннеди (да, есть вполне себе версия, что президента США убили из-за его «мягкотелости» в кубинских делах), и дальнейший «экспорт» кубинской революции в Боливию, Перу и Венесуэлу, и так далее… Потому не стану углубляться. Пиньейро, конечно, и тут был в самой гуще событий. Но сейчас хочу сказать не про него.

Здесь везде, на южном берегу Кубы, в заливе Свиней, на плайя Хирон, в окрестностях Тринидада, в окружающих горах Эскамбрай, пролито много крови. И, зная это, хочется пожелать кубинцам, и с той, и с другой стороны, одного. Примирения. Ведь столько времени прошло. Может быть, уже пора?

А ещё в музее войны с бандитами в Тринидаде я неожиданно сделал для себя важнейшее художественное открытие – понял, как и откуда появился такой оригинальный латиноамериканский жанр, как «мурал». Всё дело в противопожарной безопасности. Здесь на одной из стен в безупречно эстетическом порядке развешаны и красивым почерком надписаны первичные средства пожаротушения: pala (лопата), pico (кирка), soga (верёвка). Ещё должен был быть песок (соответствующая подпись – arena – имелась), но ёмкость с ним по какой-то причине отсутствовала. Как и положено в музеях, в рамочке имелось и название всей композиции: «Mural contra incendio» («Противопожарная стена»). Не хватало ещё указания автора. Ну да бог с ним. Знаем, что не под каждым муралом принято подписываться. А учитывая высокоразвитое у кубинцев художественное чутьё, под таким произведением искусства подписаться мог бы почти каждый из них.

В этом тексте много испанского языка (вы уже обратили внимание? А я только сейчас заметил!). Причина – пока был на Кубе, от всей души его полюбил. Узнал о нём много интересного. Оказывается, литературный испанский, на котором написан «Дон Кихот», правильно называть castellano, кастильским. А в каждой испаноговорящей стране ожидаемо есть свой собственный диалект. На Кубе это кубанизм. Тут говорят guagua вместо autobus, cayo, а не isla, memey для marmelada. Но это всё частности.

Испанский язык очень красив и очень богат. Но в нашем сознании (сужу по себе, конечно) испанцы, как народ, в историческом смысле – это какие-то жестокие недоумки. В лучшем случае, такой фон для деяний бесстрашных англичан (типа капитана Блада) и галантных французов (а-ля шевалье д’Артаньян), не более того. Занятые, как правило, сожжением несчастных еретиков и грабежом беззащитных индейцев. «Чёрная легенда», гениальный пиар-ход по дискредитации Испанской империи, придуманный то ли Даниелем де Фо, то ли Шарлем де Костером, работает отлично, прям до сегодняшнего дня. А ведь испанцы – великая нация, без дураков. Немного начинаешь это понимать, только оказавшись далеко от Испании и Европы. Скажем, на Кубе, в Гаване, на Plasa de Armas. «Площадь оружия», или пласа де армас (специально пишу с маленькой буквы), – это традиционный стандартный испанский градостроительный элемент. Место для отправления главных административных функций. Здесь оглашались указы, собиралось ополчение, производилось судопроизводство. И тут нужно очередное маленькое отступление. Знаете ли вы этимологию слова «паркет»? Оказывается, паркетом изначально называлась огороженная площадка, где происходили прения истцов и ответчиков.

Так вот, про площадь Plasa de Armas в Гаване, где при испанцах проходили суды. Она вся выложена паркетом. Натурально. Вся площадь покрыта деревянными паркетными полами. И по ним каждый день ногами ходят толпы людей. И они, полы, при этом, как бы, не скрипят.

Это ж насколько надо верить в свою систему организации жизни, в свою правду, в свою культуру, в свою, извините за тавтологию, веру, чтобы принести это всё, вплоть до таких вот, казалось бы, мелочей (которые совсем и не мелочи, если хорошенько подумать) с собой, в совершенно чужие и враждебные края, и здесь это всё укоренить. Причём вот так, чтобы уже пятьсот лет прошло, и всё ещё было на месте и продолжало служить.

При этом как-то не слышно, чтоб испанцы себя в нынешние времена как-то особо выпячивали и пиарили. Ну, было дело, да (как бы говорят нам они). Половина мира была наша, верно. Но чего, дескать, теперь говорить. Наверное, это всё знаменитая испанская гордость. Воспетая Артуро Перес-Реверте в романах о капитане Алатристе[22].

Вот португальцы, кузены испанцев, те в этом смысле молодцы, поступили хитрее, провели ребрендинг и «отстроились». Придумали лузотропикализм, такую самооправдательную теорию, и теперь её успешно продвигают. Это своего рода вакцина для внешнего гуманитарного употребления. Мол, мы, конечно, да, колонизаторы. Куда, дескать, без этого. Вы нам за это ещё спасибо скажите – это же мы вам с нашими Магелланом и Ваской да Гамой земной шар открыли. И при этом мы другие, не такие, как вы (англичане, французы, голландцы и остальные), не расисты и не угнетатели. Мы с африканцами, азиатами и коренными американцами одной крови быть никогда не гнушались.

Действие упомянутой «вакцины» (так же, как и прививки против жёлтой лихорадки и прочих африканских хворей) проверило на себе, по меньшей мере, треть миллиона кубинцев. Примерно столько их приняло участие в оказании братской военной помощи народу бывшей португальской колонии – Анголы – в 1970–1980-х годах.

Надо заметить, что интернационализм лежит в самом генезисе кубинской нации. Ведь она складывалась не только из европейцев и индейцев. Но и, понятное дело, африканцев (в основном йоруба – выходцев с острова Фернандо По и из бывшей Испанской Гвинеи) и даже китайцев. В конце XIX века на Кубу одномоментно въехало почти 150 тысяч выходцев из Кантона (про китайское кладбище в Гаване уже упоминалось). А уж истинно братские отношения народов внутри Латинской Америки и подчёркивать нет смысла. На Кубе потоки «братьев и сестёр» всегда устремлены были в обе стороны. Что и говорить: Че Гевара – аргентинец. Кубинский национальный герой антиколониальных войн, статуя которому в Гаване сооружена на главной площади, генерал Массимо Гомес – приезжий из Доминиканы. Ну и так далее. А кубинцы, в свою очередь, воевали и в Никарагуа, и в Сальвадоре, и в Гондурасе… Личная охрана чилийского президента Сальвадора Альенде, сложившая головы вместе с ним в 1973-м при обороне дворца Ла Монеда в Сантьяго против мятежников Пиночета, почти целиком состояла из кубинских добровольцев. И вторая супруга Мануэля Пиньейро – Марта Харнеккер – чилийка. Журналист, социолог, теоретик марксизма…

Кстати, о йоруба. На Кубе в старину существовала практика, когда привезённых из Африки рабов чуть не насильно обращали в католицизм. И они, куда им было деваться, обращались. Но верованиям предков при этом не изменяли. Так постепенно зародилась особая, синкретическая религия[23], которую мы все (наверное, благодаря первому сезону «Настоящего детектива», кстати) знаем под названием «Сантерия». Представьте себе, оказывается, именно Куба – не Луизиана, не Гаити, не Ямайка – родина сантерии. При этом какой-то борьбы с ней, как со страшным пережитком далёкого прошлого, как я понимаю, коммунистическими властями Кубы никогда не велось. Впрочем, как и борьбы с католицизмом. Огромная статуя Иисуса Христа в Гаване, возведённая, между прочим, в последнюю неделю правления диктатора Батисты и на деньги его жены Марты-Миранды, как стояла, так и стоит. И позиции католической церкви в стране сильны по-прежнему. Важным знаком этого был и визит на Кубу Папы Римского Иоанна Павла Второго в 1997 году. А Мануэль Пиньейро стал тогда единственным кубинцем, удостоившимся личной неофициальной встречи с понтификом. О чём они тогда говорили, эти два человека? Поляк и кубинец, оба жившие при социализме и при этом в католических странах? Было бы интересно узнать…

Вообще, на Кубе с памятниками воевать не принято. Уж насколько плохими были отношения Кубы с США последние лет шестьдесят – ведь хуже некуда. Но при этом вопрос о том, чтобы снести, например, мемориал американским военным морякам в Гаване,[24] никогда не ставился. Говорю же, здесь с памятниками не воюют. Невольно думаешь об этом и в музее Изящных искусств в Гаване, видя лежащую там в холле на полу статую Батисты. И мысль простая: «Лежачего не бьют». Это очень по-кубински[25]. И то же самое приходит в голову, когда смотришь там же на картину «Нокаут». Вспоминается один великий боксёр. Не Майк Тайсон, нет. И не Мухаммед Али даже. Кубинец Теофило Стивенсон – вот кого помнят все мальчишки позднего Советского Союза. Вот уж кто был воплощением бокса именно как спорта благородных людей. Настоящих чемпионов и настоящих мужчин.

Осталось рассказать о Матанзасе. Сейчас узнаете почему.

Если коротко, это транзитный нетуристический пункт на дороге между Гаваной и Варадеро, столицей и главным курортом. Мы проезжали через него в обе стороны несколько раз. Наверное, восемь или десять. Внешне ничего особенного. Ну, крепость старая, ну, церковь на горе, ну, набережная. Так этого добра на Кубе – везде. А решили мы сюда уже в конце отпуска заехать, по магазинам пошарахаться напоследок. Заехали. И «разверзлась бездна звёзд полна». Матанзас-то городом оказался весьма примечательным.

Начать с названия. Matanzas на испанском значит «резня». Имя пошло-поехало из-за самой первой случившейся здесь стычки между испанцами и индейцами. Аборигены не поняли, несомненно, добрых намерений впервые высадившейся на тутошнем берегу испанской десантной группы и почти всю её немедленно перебили. Случившееся осталось в памяти уцелевших пришельцев и навеки закрепилось за этим местечком. И позже основанный тут городок автоматом принял это название. А что? Название как название. Не вздрагиваем же мы всякий раз, слыша слово «матадор»? А оно с «Матанзас» однокоренное.

Далее. Известно, что могущество Испанской империи прямо зависело от поставок серебра из Америки. Чтобы оно не попало в руки многочисленных врагов, серебро в Испанию возили большие вооружённые конвои – «серебряные караваны». И это была весьма удачная схема. За все века американское серебро враги короны перехватили всего три раза – дважды англичане и лишь однажды – голландцы. И они-то провернули это как раз в заливе Матанзаса в 1628 году. В итоге, к ним в руки попали сокровища на сумму в семь миллионов гульденов. По очень грубому перерасчёту, в современных деньгах это не меньше полумиллиарда долларов. Взявшими этот нехилый куш «морскими гёзами»[26] командовал адмирал Питер Хейн. С подачи правительства Нидерландов и без того достойное местное собрание уличной скульптуры недавно пополнилось памятником адмиралу.

Матанзас долгое время оставался городком довольно маленьким и заштатным. До тех пор, пока в начале XIX века в соседней французской колонии – Гаити – не случилась первая в истории успешная революция чёрных рабов. После чего белые французы, спасаясь, бежали с Гаити на Кубу и осели преимущественно в Матанзасе (нашли же куда бежать от резни). Чем придали городу мощный толчок к развитию. В то время здесь сразу заработало много разных заведений – ремесленных, общепитовских, аптечных. Тогда, например, в Матанзасе открылась «Французская аптека доктора Триолета», которая существует до сих пор. Но уже как великолепный, на зависть любому городу мира, фармацевтический музей.

Ещё одна интересная особенность Матанзаса – это бухта. Глубина её достигает 600 метров, что позволяет входить в неё субмаринам, танкерам, авианосцам и тому подобным судам с большим водоизмещением. Это было в числе причин, по которым именно сюда в 1962 году устремились замаскированные под мирные сухогрузы транспорты с советскими войсками и вооружением. Присутствие наших в Матанзасе долго было тайной для американцев. До тех пор, пока информаторы ЦРУ не донесли, что на витринах городских аптек стали появляться странные объявления: «Спирта нет». И почему-то – на русском языке. Похоже на анекдот, конечно. Но рассказал его мне наш гид, отставной полковник кубинской армии.

И это всё – Матанзас. А ещё – 14 марта 1933 года именно здесь родился наш Мануэль Пиньейро Лосада. Как-то так.

Ну всё, пора подводить черту.

Узнал ли я в ходе поездки что-то новое о самом Мануэле Пиньейро? Кроме того, что написано в Вики[27]? Наверное, нет. Не так много, чтобы считать себя теперь специалистом по его биографии. Приблизился ли я к пониманию его личности? Тоже вряд ли. Пиньейро наверняка был сложным человеком, в котором вместе с харизмой, обаянием и революционной романтикой уживались, должно быть, безжалостность и цинизм. Пишут, что именно он, хотя и косвенно, виноват в гибели Че. Якобы это Пиньейро тогда убедил Фиделя не отправлять avispas negras[28] в Боливию, чтобы спасти Гевару, когда на это ещё оставался шанс. Тогда что я узнал? Мешанину из фактов и домыслов? Так и есть. Я просто попытался постичь и немного описать местное пространство и местное время, в которых, как мы знаем из произведений в жанре магического реализма писателей Латинской Америки, всё связано со всем. И что получилось в итоге? Витиеватый, затянутый и отвлечённый комментарий к моим любительским фотографиям[29]? Пожалуй, да.

Но, в отличие от текстов на сайтах тревел-агрегаторов, я вам, друзья, ничего тут не продаю.

Что ещё читать и смотреть

(Пишу и для себя, потому что, кроме Хемингуэя и Грэма Грина, пока ничего в руки не брал.).

1) Хосе Марти. По поводу того, кто главный кубинский поэт и, в целом, самый великий кубинец, у нации существует полный консенсус. Достаточно сказать, что портрет Марти был на банкнотах и при Батисте, и при Кастро.

2) Алехо Карпентьер-и-Вальмонт (Alejo Carpentier y Valmont), наверное, самый значительный кубинский прозаик, магический реалист и сюрреалист. С материнской стороны – родственник нашего Константина Бальмонта, между прочим. Вот, попутно, ещё один фокус испанского языка – «v» в начале слова у них произносится как «б» (кто помнит весёлую песенку «бамос а ля плайя» – «айда на пляж», так там и пишется vamos a la playa). И выходит, что писателя зовут на самом деле Карпентьер-и-Бальмонт (Бальмонт – мамина фамилия). Всё логично, просто при обратном переводе с испанского на русский, не зная брода, переврали. Привет редакторам русской Вики (или Бики? Запутался. Не, теперь Карпентьера точно надо почитать).

3) Дэн Симмонс, «Колокол по Хэму». Шпионский детектив о приключениях Хемингуэя на Кубе во время Второй мировой. Якобы «тру стори». Не знаю, конечно, насчет «тру». Почитаем, посмотрим. Симмонс изрядный выдумщик, но, по мне, писатель он хороший. Немного занудный в деталях, но для выдумщика это, скорее, плюс.

4) Мартин Дэвис, Habana sleeping. Но на русский язык роман ещё не переведён. Тоже шпионский детектив, но ретро, действие происходит в середине XIX века. У Дэвиса на русский переведена пока только «Загадочная птица». Хорошая вещь, мне понравилась. А ещё у него целая серия есть про миссис Хадсон, которая экономка Шерлока Холмса и которую тоже ещё не перевели.

5) Сидни Поллак, «Гавана». Фильм 1990 года. Кино, конечно, не литература, но режиссёру «Тутси» и «Трёх дней Кондора» можно довериться вполне. Смотрел и пересматриваю. Там прекрасная роль у шведской актрисы Лены Олин. Снимали фильм, по понятным политическим причинам, не на Кубе, а в соседней Доминикане, для чего там воссоздали уголок Гаваны с Капитолием, Пасео дель Прадо[30] и даже «Флоридитой» (да уже иди ты).

6) «Гавана, я люблю тебя». Фильм-антология 2012 года. Узнал о нём вот только что. А там – Эмир Кустурица, Даниэль Брюль, Бенисио дель Торо... Короче, надо посмотреть.

7) Филлип Нойс, «Прямая и явная угроза». Фильм 1994 года. Про хорошего црушника и плохую наркомафию. Нормальный такой боевичок с Харрисоном Фордом. Нам интересен главным антагонистом, которого сыграл Жоаким де Альмейда. Это человек из картеля, который занимается вопросами безопасности: вербует, устраняет, проникает, дезинформирует и вообще всячески успешно мутит воду. Зовут этого яркого, хотя и отрицательного героя Феликс Кортес, и он списан, по крайней мере частично, с Мануэля Пиньейро. По сюжету он тоже офицер кубинской разведки и тоже учился в американском ВУЗе на Восточном побережье.

8) «Форсаж 8». Фильм 2017 г. Ставлю восьмой фильм этой франшизы на восьмое же место. Поставил бы его ещё ниже, но ниже некуда. Фильм этот – редкая (а вернее – частая, даже слишком частая) дрянь. Посмотрел его по одной причине – «Форсаж 8» местами снимали на гаванской набережной Малекон. По совпадению, длина её тоже 8 километров. Она очень красивая, это правда, и гонять здесь на машине, должно быть, здорово. Но стоящих видов Малекона в фильме нет. Зато какой «Форсаж» без автомобильных аварий… И это странным образом перекликается с нашей темой. Мануэль Пиньейро погиб как раз в автомобильной аварии, где-то здесь, на Малеконе. Узнать точное место аварии мне не удалось. Случилось это в 1998 году. «Барбаросса» (ну, тогда уже «Барбабланка», т.е. седобородый), один, за рулём, возвращался в старую Гавану из посольского квартала в западной части города. Может, выпил лишнего (был приём в посольстве Мексики). Официальный рескрипт – инфаркт миокарда. Конспирологические версии тоже имеются. Такой человек – куда без них?

[1] Готово (исп.).

[2] В кафедральном соборе Святого Христофора с 1796 по 1898 годы. Эвакуирован в Испанию в связи с испано-американской войной и обретением Кубой независимости.

[3] Иностранный владелец ресурса нарушает закон РФ (прим. ред.)

[4] Город из снов (исп.).

[5] Кстати, название этого бара, Floridita, можно перевести и как «Флоридочка».

[6] Здание (исп.).

[7] Junior – младший (исп.).

[8] Мало того, в эти же годы в Колумбийском универе тусил сам Хантер Томпсон, уже бунтарь, но ещё не звезда гонзо-журналистики.

[9] Танцовщица (исп.).

[10] Barbudos – бородачи (исп.), прозвище кубинских революционеров. «Бородачи» даже стали частью советского фольклора. Был анекдот про неких гладко выбритых мошенников-иностранцев, всюду требовавших бесплатной выпивки и кормёжки. «Да кто вы такие?» – спрашивали их. «Кубинос партизанос», – отвечали они. «А где же ваши бороды?» – следовал новый вопрос. «Тайнос агентос», – говорили гастролёры и предъявляли причинные места.

[11] Стой (исп.).

[12] Простите за тавтологию (исп.).

[13] Ещё раз простите (исп.).

[14] В мавританском стиле (исп.).

[15] В 1939 году в Гаване своё первое представление дало легендарное кабаре «Тропикана» - ещё одна перекличка с Парижем, с его ревю «Мулен Руж». Я уверен, что Пиньейро с женой-танцовщицей посещал «Тропикану» неоднократно.

[16] Кстати (исп).

[17] Меня продолжает интересовать – могли ли кубинцы быть в кушнаренковской школе Коминтерна? Есть опубликованные свидетельства того, что испаноязычная секция была там самой многочисленной, даже многочисленнее немецко-австрийской. Самой яркой испаноговорящей «звездой» в Кушнаренково была Амайя Руис Ибаррури, дочь Долорес «Пассионарии» Ибаррури, главы компартии Испании, и родная сестра Рубена Руиса Ибаррури, Героя Советского Союза, капитана Красной Армии. Если были тогда в Башкирии баски (Ибаррури – это баски), почему бы не быть и выходцам с Кубы? Верю, что подтверждения этому рано или поздно найдутся.

[18] «Гранма» – это, конечно, английская Grandma – «Бабуля». По-испански это было бы Abueleta (абелета), и это звучит куда теплее, почти как эбикейка.

[19] А до того – план того же имени кое-кем неназываемым был разработан. Но мы тут про людей, а не про нелюдей.

[20] «Здесь был Пиньейро» (исп.).

[21] С той стороны персоны тоже были колоритные – Элой Менойо, например, или Уильям Морган. Но погуглите сами, а то и так у меня слишком много отступлений.

[22] Как я мог про него забыть? Стало быть, у Великой Испании есть хотя бы один адвокат.

[23] Ярким художественным образцом синкретизма католиков и африканских язычников можно, наверное, считать и самое известное творение Фустера – мозаику «Богородица».

[24] Речь о мемориале 266 матросам и офицерам ВМС США, погибшим при взрыве крейсера «Мэн» на гаванском рейде в 1898 году, что стало поводом к началу испано-американской войны. Причины взрыва до сих пор доподлинно не установлены. Но Пиньейро и «хе дос» к нему точно не причастны. Их тогда не было на свете.

[25] А ещё на Кубе нет памятников Фиделю Кастро. Он запретил их ставить, и этот запрет соблюдается и после его смерти.

[26] Или watergeuzen, «водяные нищеброды» (нид.) – прозвище голландских флибустьеров.

[27] Уже дома, вновь зайдя на статью о Пиньейро, обнаружил, что она за время моей поездки была существенно переработана и дополнена. Удивительное, мистическое совпадение.

[28] Чёрные осы (исп.) – неофициальное название кубинских командос.

[29] С недавних пор понял, что мы переоцениваем значение сделанных нами самими фотографий. Какими бы удачными они бы ни получались – им не передать ощущений, толкнувших нас к тому, чтоб их сделать. Надо ехать и видеть, слышать, дышать этим самому.

[30] Самая красивая эспланада в Старой Гаване.