№2.2025. Янина Свице. «…Скромные песенки, слышу их звуки»

Продолжение. Начало в № 1

В 1858 году известный польский поэт, писатель и общественный деятель Эдвард Желиговский (1816–1864), писавший под литературным псевдонимом Антоний Сова, издал в Петербурге написанную в уфимской ссылке книгу прозы «Сегодня и вчера. Зарисовки биографо-этнографические и байки» (Antoni Sowa. Dziś i wczoraj. Rysy biograficzno-obyczajowe i bajki). Перевода на русский язык до сих пор нет, хотя можно предположить, что в ней содержится интересная (или даже уникальная) информация о нашем крае 1850-х годов. А подобных литературных и мемуарных произведений этого периода буквально единицы.

В том же 1858 году в столице Российской империи вышел сборник Желиговского «Стихотворения Антония Совы» (Poezja Antoniego Sowy). Часть произведений в нем посвящена уфимцам, в частности жене полковника Софье Буткевич, урожденной Аничковой, дочери полковника Екатерине Карловне Тимлер, в июне 1854 года вышедшей замуж за вице-губернатора Егора Ивановича Барановского. Цикл из шести лирических стихотворений был посвящен, по-видимому, сестре Екатерины – Ольге Тимлер. Стихи посвящены Петру Самарину, в это время еще молодому чиновнику, служившему при гражданском губернаторе, в будущем – общественному деятелю, действительному статскому советнику, крупному землевладельцу в нескольких поволжских губерниях. Кроме того, в сборнике есть указания, где написаны некоторые из стихотворений: Ufa. 1856 r., 1856 r. Nad Białą (над Белой). Можно предположить, что поэтическое вдохновение пришло к ссыльному польскому поэту, когда он, стоя над рекой Белой, любовался видами на дивные заречные дали, открывавшимися со склонов уфимских гор.

После окончания в 1857 году ссылки Желиговский поселился в Петербурге. В 1860-м к нему переехала уфимская возлюбленная Софья Михайловна Буткевич, происходившая из известного рода Аничковых. Она стала первой уфимской писательницей. Её книга для детей «Дневник девочки» выдержала несколько переизданий, а предисловие написал Иван Сергеевич Тургенев.

Эдвард-Витольд Желиговский родился в 1816 году в местечке Корековцы недалеко от Минска в семье мелкого польского помещика. В 1836 году окончил дипломатическое отделение Дерптского университета, с 1843-го служил в Вильно в канцелярии губернатора. Еще со студенческой скамьи он состоял активным членом нелегальных революционных кружков. В 1846 году вышло первое крупное произведение Желиговского – поэма «Йордан», которая стала очень популярной и которую польская молодежь восприняла как манифест. Поэта стали называть приемником Адама Мицкевича. В декабре 1850 г. виленский генерал-губернатор доносил, что «сочинение это, написанное звучными и хорошими стихами, исполнено разных темных намеков и рассуждений, доказывающих неблагонадежный образ мыслей автора, давно уже возбудившего на себя подозрение и состоящего под надзором полиции». В январе 1851 года «за создание сочинения “Йордан”, в котором обнаружена неблагонадежность автора», Желиговский был выслан в Петрозаводск, а в 1853-м, после нескольких прошений, его перевели в Оренбургскую губернию.

В Оренбурге в это время сложился кружок ссыльных, в который входили Тарас Шевченко, известные польские политические деятели Зыгмунт Сераковский и Бронислав Залесский (друг Желиговского по Дерптскому университету), поэт и переводчик, петрашевец Алексей Плещеев и другие. Но долго пробыть в Оренбурге Желиговскому не пришлось. Тяжело переболев холерой, потом тифом, он едва остался жив и по распоряжению военного губернатора В. А. Перовского переведен в Уфу, куда прибыл в январе 1854 года.

В отличие от Петрозаводска, где Желиговский очень нуждался, живя только на скудные средства, присылаемые матерью, в Уфе ему разрешили служить. Здесь было сосредоточено всё гражданское управление губернии и постоянно требовались образованные чиновники. Желиговского приняли в канцелярию гражданского губернатора Барановского, так что жалование позволило на этот раз жить довольно безбедно. По адрес-календарю Оренбургского края за 1858 год Эдуард Юлианович Желиговский (так его называли в Уфе) служил младшим чиновником по особым поручениям при уфимском гражданском губернаторе И. М. Потулове.

В Уфе Желиговский продолжил литературную работу. Подготовил сборник переводов на польский язык стихотворений Н. А. Некрасова, вышедший в Москве в 1856 году; закончил собственный прозаический сборник «Сегодня и вчера», подготовил книгу стихов «Стихотворения Антония Совы», которые были изданы в Петербурге в 1858 году. Кроме того, он перевел отдельные стихотворения из «Кобзаря» и «Катерины» Т. Г. Шевченко. Тарас Шевченко, находившийся тогда в числе солдат Оренбургского корпуса, очень высоко ценил эти переводы, а чувство искренней симпатии к Желиговскому он сохранил до конца жизни. В одном из писем Б. Залесскому Шевченко писал: «…пришла почта и привезла твое второе письмо с драгоценным для меня подарком, с портретом Совы. Я не знаю, как тебя и благодарить, друже мой, за этот подарок. Что-то близкое, родное я вижу в этом добром, задумчивом лице, мне так любо, так отрадно смотреть на это изображение, что я нахожу в нем самого искреннего, самого задушевного собеседника! О, с каким бы наслаждением я прочитал его “Йордана”! Но это желание несбыточное. Благодарю тебя, тысячу раз благодарю за этот сердечный подарок. Ты пишешь, что желал бы сблизить меня с ним покороче. Дай Бог, чтобы все люди были так коротко близки между собою, как мы с ним; тогда на земле было бы счастье! Пиши ему и целуй за меня, как моего родного брата».

Между Желиговским и Шевченко завязалась переписка, но письма, к сожалению, не сохранились. Упоминание о ней есть в письмах Шевченко Залесскому, например, в апреле 1856 года он писал: «Со следующей почтой, если буду в силах, напишу Сове».

Покидая Оренбург в июле 1856 года, Бронислав Залесский заехал в Уфу и передал Желиговскому подготовленную к печати рукопись поэмы Шевченко «Варнак». В свою очередь Желиговский должен был передать ее известному поэту, уроженцу Уфы Михаилу Ларионовичу Михайлову, который как участник этнографической экспедиции в это время находился в Оренбургской губернии.

И в дальнейшем Желиговский помогал Шевченко чем мог – находил издателей, покупателей для гравюр и рисунков. Залесский так писал о деятельности Желиговского в Уфе: «Во время своего пребывания в приуральском крае он был настоящим украшением кружка изгнанников, и не один почерпнул от него моральную силу и существенную поддержку… В обществе русских он тоже сумел снискать к себе общее уважение, у него учились польскому языку и часто прибегали к его советам».

В Уфе Эдвард Желиговский и Михаил Михайлов (внук крепостного управляющего Михайлушки – одного из героев семейной дилогии С. Т. Аксакова) не только познакомились, но и подружились. В архиве Михайлова сохранились три уфимских записки к нему от Желиговского на французском языке. В них обговаривается совместная поездка по губернии в мае-июне 1856 года. Ссыльный Желиговский имел возможность путешествовать, если это было связано со службой, тем не менее поездка с близким по духу человеком в начале лета по живописным местам Башкирии, несомненно, должна была скрасить ссылку Эдуарда Юлиановича. Из текста других видно, что Желиговский был вхож в дома уфимской знати – гражданских губернаторов Барановского и Потулова. «…Будьте любезны, добрый и дорогой Михаил Ларионович, передать от моего имени г-же Потуловой прилагаемые при сем 6 томов Жорж Санд. Жду Вас завтра у себя. Не забудьте, пожалуйста, принести обещанные стихи Некрасова. Всецело Вам преданный Э. В. Желиговский»; «…г-н Барановский и я намереваемся провести вечер у Вас. Будьте любезны известить нас, не противится ли этому Ваша муза и Ваши занятия».

В Уфе Эдвард Желиговский прожил три года, с января 1854 г. по январь 1857-го. В этот период Уфа была городом дворян и чиновников. До 1865 года здесь находилось все гражданское управление громадной (почти 400 000 квадратных километров) Оренбургской губернии, и из примерно 15 тысяч жителей Уфы около 1200 составляли чиновники, служившие в различных губернских, уездных и городских учреждениях. Обширные городские усадьбы напоминали поместья, в которых располагались сады и даже парки, беседки, места для прогулок и увеселений. Светская жизнь в городе в это время была очень оживленной. Многие молодые чиновники, часто из известных дворянских семей, приезжали в Уфу для более быстрого продвижения по службе и вносили в жизнь провинциального города столичный обиход. По описаниям современников, зимой в городе проводились многочисленные балы, домашние вечера, концерты и спектакли; летом – выезды на пикники, катания на лодках и дальние загородные прогулки.

Привлекательный, окруженный романтическим революционным ореолом польский поэт, безусловно, пользовался вниманием уфимских дам. И любовная история не преминула случиться.

К сожалению, сведений о Софье Михайловне Буткевич сохранилось очень немного. Софья Аничкова родилась в начале 1830-х годов и происходила из одной из старинных уфимских дворянских семей, бывших основателями еще уфимской крепости. Кем были ее родители, установить пока не удалось, так как к началу XIX века род был достаточно разветвленным. Софья вышла замуж за поляка, военного инженера Буткевича. Согласно адрес-календарю Оренбургской губернии на 1851 год, майор Люциан Станиславович Буткевич служил инженером губернской строительной комиссии. О нем в одном из писем к жене упоминает Григорий Сергеевич Аксаков, в марте 1853 года они обсуждали план перестройки одного из уфимских домов, в котором Аксаковы предполагали поселиться.

С Желиговским Софью Буткевич сблизило литературное творчество и общность политических взглядов. Софья Михайловна мечтала стать писательницей и посылала свои публицистические статьи в герценовский «Колокол».

В январе 1857 года Эдвард Желиговский получил разрешение покинуть место ссылки и уехал в Петербург. Поступив на службу в канцелярию гражданского губернатора, он занимается изданием своих произведений, а также становится редактором и издателем польской газеты «Слово». В отличие от польских радикалов, Желиговский призывал к объединению польских и русских в освободительной борьбе, сближению культур двух народов. И сегодня, спустя более 150 лет, слова Желиговского, прозвучавшие, например, в стихотворении «Друзьям-славянам», опять актуальны.

…И демоны тогда глумиться перестанут

Над вечной правдою, устроившею мир;

И братья, братьями поверженные, встанут

И дружно потекут на всеславянский пир.

Среди близких петербургских знакомых Желиговского были И. С. Тургенев, братья Жемчужниковы, А. К. Толстой, Н. Г. Чернышевский, Н. И. Костомаров. Здесь в марте 1858 года состоялась долгожданная встреча с приехавшим из ссылки Тарасом Шевченко. Они часто читали друг другу свои произведения. В мае 1858 года Желиговский записал в дневник Шевченко свое стихотворение «Брату Тарасу Шевченко». В 1859 году Т. Г. Шевченко пишет стихотворение, посвященное другу.

Тарас ШЕВЧЕНКО

Подражание Антонию Сове

Посажу я возле дома
Для подруги милой
И яблоньку, и грушеньку,
Чтобы не забыла!

Бог даст, вырастут. Подруга
Под густые ветки
Отдохнуть в прохладе сядет,
С нею вместе – детки.

А я стану груши с веток
Рвать для милых деток…
С подругою – любимою
Перемолвлюсь этак:

«Помнишь, друг, я перед свадьбой
Их сажал весною…
Счастлив я!» –
«И я, мой милый,
Счастлива с тобою!..»

1859, С.-Петербург

Перевод М. Фромана

В 1858 году в Петербурге Желиговский издал на польском языке книгу «Сегодня и вчера», написанную в Уфе. На первой ее странице помещено посвящение подполковнику Люциану Буткевичу, в котором автор писал: «Встретил тебя, дорогой Люциан, среди башкирских степей и был я тогда грустен, болен и нищ. Ты мне отдал все свое сердце, веселое и полное здоровья, полное благородства. Прими от меня сегодня этот скромный подарок и позволь мне громко заявить миру, что я тебя глубоко уважаю и люблю». В адрес-календаре Оренбургской губернии за 1858 год среди лиц, служивших в нашем крае, Люциана Буткевича уже нет. В 1860 году Софья Михайловна Буткевич переезжает в Петербург и живёт в семье друга Желиговского, публициста-украинофила В. М. Белозерского. Возможно, она овдовела, но в официальный брак с Желиговским не вступила, хотя они и оставались вместе до самой смерти поэта.

Оказавшись в Петербурге, Софья Михайловна Буткевич познакомилась с известными писателями – Н. Г. Чернышевским, Марко Вовчок.

В январе 1860 года Эдуард Желиговский уезжает за границу, где предполагал возобновить издание польской газеты наподобие запрещенной после выхода первых 15 номеров «Слова», работает над поэмой о декабристах. В Лондоне состоялось его личное знакомство с А. И. Герценом.

Летом 1861 года Софья Буткевич приезжает в Париж. В письме к Б. Ф. Залесскому Желиговский сообщает, что она много трудится, думает всерьез стать писательницей. В Париже произошло ее знакомство с Тургеневым. Под влиянием Желиговского и своего нового литературного окружения Софья Михайловна написала книгу для детей. Приехав в конце мая в Петербург, Тургенев предложил ее рукопись издателю Н. А. Серно-Соловьевичу. И в 1862 году под псевдонимом С. Буташевская вышла книга С. М. Буткевич «Дневник девочки» (в 1881 и 1897 годах она была переиздана). Причем предисловие написал Иван Сергеевич Тургенев. Приведу его полностью. «Недостаток у нас хороших книг для детей чувствуется давно и, так сказать, вошел в пословицу. Еще покойный Белинский глубоко скорбел об этом недостатке и не раз высказывал свою скорбь. Со времени его кончины прошло двенадцать лет с лишком – и, несмотря на множество статей, появившихся по вопросу воспитания, несмотря на возникшие новые учреждения, предприятия, специальные издания, наша детская литература едва ли стала богаче. Всякий родитель по-прежнему находится в большом затруднении, когда ему вздумается приобрести умно составленную и полезную книгу для своих детей. Дело том, что хорошо писать для детей – очень трудно. Тут требуется не одно добросовестное изучение предмета, не одно терпение, на которое мы, впрочем, тоже не большие мастера, не одно знание человеческого сердца вообще и детского в особенности, не одно умение, наконец, рассказать просто и ясно, без приторности и пошлости – тут, сверх всего этого, требуется высокая степень нравственного и общественного развития, до которой мы едва ли доросли… Нам кажется, что книжка г-жи Буташевской может быть причислена к разряду подобных попыток и соединяет в себе значительную часть достоинств, которые мы вправе требовать от сочинения, назначенного для детей. Мы позволяем себе рекомендовать “Дневник девочки” родителям и наставникам».

И. С. Тургенев упоминает о С. М. Буткевич в своих письмах, о ней есть упоминания в дневнике жены Ф. М. Достоевского – Анны Григорьевны.

Софья Михайловна Буткевич (под псевдонимом С. Буташевская) посвятила книгу «Дневник девочки» племянницам Саше А-вой (Аничковой?) и Верочке О-ской, и написана она в форме дневника подростка. В нем она описывает не только ежедневные события, но и те уроки доброты, нравственности, помощи бедным, с которыми знакомила её мать. В ткань повествования вплетены познавательные новеллы в форме сказок и рассказов взрослых – о путешествии пшеничного зернышка, о птицах, рыбах, животных, или история обеденного стола (который когда-то был большим деревом). В книгу вошла небольшая пьеса «Петя», действующими лицами которой являются дети, и сказка, напоминающая современное фэнтези – о планете, жителями которой были такие персонажи, как господин Разум и его четыре любимые сестры – Мысль, Воля, Чувство, Совесть.

Софья Буткевич была с Эдвардом Желиговским до его кончины. Умер поэт в Женеве 29 декабря 1864 года. В конце 1860-х Буткевич жила в качестве компаньонки графини А. Ф. Закревской во Флоренции. Дальнейших сведений о ней нет.

В 2009 году в селе Корековцы Вилейского района Республики Беларусь, на родине Желиговского, был открыт памятный знак из валунов с двумя мемориальными досками и заложен дубовый гай, посвященный дружбе Эдварда Желиговского и Тараса Шевченко.

Желиговский писал свои произведения на польском языке. Переводов их на русский существует немного. В Оренбурге Желиговский познакомился с поэтом Алексеем Плещеевым, сосланным за участие в кружке Петрашевского. Плещеев перевел его стихотворение «Два слова». В одном из писем к Брониславу Залесскому Т. Г. Шевченко писал о том, что перевод Плещеева не совсем удачен: «“Два слова” – эта идея так возвышенно прекрасна и так просто высказана у Совы, что Плещеева перевод, хотя и передает идею верно, но хотелось бы изящнее стиха, хотелось бы, чтобы стих легче и глубже ложился в сердце, как это делается у Совы». Стихотворение «Друзьям-славянам» в переводе ученого-слависта, профессора Казанского университета М. П. Петровского было напечатано в сборнике «Поэзия славян», вышедшем в Петербурге в 1871 году. И в 1963 г. в сборнике «Польская поэзия XVI – XIX вв.» опубликованы два стихотворения «Я превратил свои тяжкие муки» и «Брату Тарасу Шевченко» в переводе Семёна Кирсанова.

Эдвард ЖЕЛИГОВСКИЙ

Два слова

Над кладбищем, над могильными плитами

Солнышко весною всходит каждый год,

Каждый год пестреет мягкий луг цветами,

Птичка божия так весело поет.

Голос бога с каждою весною

Говорит природе: «Радуйся, живи;

Громы в небесах глубоко я сокрою;

Пой любовь и знай, источник я любви».

Над кладбищем, над могильными плитами

В тучи солнышко заходит каждый год,

И, с поблекшими от холода цветами

Расставаясь, птичка жалобно поет...

Слышит голос Бога каждый год природа:

«Плачь и сокрушайся... Смерть есть твой

закон».

И гремит гроза, и воет непогода,

В мире тленья все, а вечность – только он.

Перевод Алексея Плещеева

Друзьям-славянам

О, братья! Хоть у нас от самого рожденья

И вера, и язык – отдельные, свои,

Мы составляем все единой цепи звенья,

Все – дети мы одной разрозненной семьи.

Зачем же, за кого ж на крестное страданье

Его к нам вызвала небесная любовь,

Когда народный вопль, тревожное роптанье

И дело Каина творится в мире вновь?

Да! Раздраженный брат шел в гневе против брата,

Свершая на пути кровавые дела;

И не за истину под острием булата

Лилась родная кровь, свершалось столько зла.

Иудин сребреник, Канафы осужденье

Над кровию людской имеют перевес.

В борьбе с насилием, в борьбе с предубежденьем

Как счастия искать? Иль ждать во всем чудес?

А племя наше так раскинулось, созрело!

Лишь хартии его деяний перечесть –

Повсюду встретим в них величье слова, дела,

Везде гражданскую возвышенную честь.

Не изречем суда и мрачным в них страницам;

Припомним, что грешит порою весь народ,

Народы целые, подобно частным лицам:

То вспышка, произвол, преданий старых гнет!

Humanum est! Простим! Но то для сердца больно,

Что помрачаются деяния людей.

Какой-то злобный дух над ними своевольно

Распространяет мрак темнее и темней.

Так, знамя грубой лжи считается народным,

И вызывает в нас бессмысленный восторг,

Святое все слывет отверженным, бесплодным,

И честь дешевая выносится на торг.

И дерзко демоны в добро рядиться стали,

Во знаменье креста предвидя свой успех;

Но святотатство их мы поняли, сознали,

И кровью, и слезой мы свой омыли грех.

Теперь сознали мы, к какой стремимся требе:

Теперь не надо нам чужих земель, знамен;

Мы все нуждаемся в одном насущном хлебе,

И тот насущный хлеб – есть счастие племен!

Насущный хлеб для нас в той истине священной,

Что мы должны пролить за правду пот и кровь;

Что, по учению Спасителя вселенной,

Наш лозунг – братская к собратиям любовь.

Вы, пережившие чистилище страданий,

Чья грудь огнем любви и истины горит,

Уверуйте – пройдет эпоха испытаний:

Согласие средь нас то чудо довершит.

И благо братий – нам заветная награда

За трудный подвиг наш: оно наш клич к своим.

Долой сомнения – и вырвем мы у ада

Божественную мысль, украденную им!

И демоны тогда глумиться перестанут

Над вечной правдою, устроившею мир;

И братья, братьями поверженные, встанут

И дружно потекут на всеславянский пир.

Перевод М. П. Петровского

Брату Тарасу Шевченко

Сын народа – вождь народный,
Мученик, твой путь прекрасен,
Лавр славы благородный,
Как и песни, скорбен, ясен.

Два венца обрел сплетенных,
Оба дивны, но кровавы, –
Ты трудился не для славы,
А для братьев угнетенных.

Им сдавили стоны муки –
Ах! И стоны – преступленье,
Громким эхом во мгновенье
Повторил ты эти звуки.

Каждый стих – предел страданья,
Жгучей болью наносимый,
Ты оплакал до созданья,
Духом свыше осененный.

Скорбный! Видишь чудо слова?
Как никто не спрячет снова
Солнца днем, – так не посмеет
Слово смять рука тиранов;

Слово – Божье и имеет
Бардов вместо капелланов;
Мрак и холод зимней ночи
Гонит солнечный восход,
И к свободе путь короче,
Если дал вождя народ!

Перевод Г. Д. Вержбицкого

Брату Тарасу Шевченко

Тот пророк – кто сын народа!

Этим горд певец суровый,

С песней схож твоей свободной

На челе венец лавровый.

Два венца надеты на лоб,

И прекрасны, хоть кровавы,

Труд твой был не ради славы,

Пел ты боль народных жалоб.

Даже речь была в запрете,

Даже стон – тягчайший грех он!

Стоны сдавленные эти

Повторил ты громким эхом.

Плакал ты над каждым стоном,

Боль терпел при каждой песне,

Горним духом осененный,

Пел свободней, пел чудесней,

Что пророчишь чудом слова?

Так же как в рассвете новом

Солнце скрыть никто не может,

Никакой тиран на свете

От людей не спрячет слова,

Потому что слово – Божье

И его пророк – в поэте.

И как луч на поднебесье

Мрак и холод разметет –

Вспыхнет день свободы, если

Дать пророка мог народ!

Перевод Семена Кирсанова

Я превратил свои тяжкие муки…

Я превратил свои тяжкие муки

В скромные песенки, слышу их звуки,

Так же как мать лепетанье младенца.

Песню не раз орошу я слезою,

Чувством укутаю, мыслью укрою,

Болью и кровью горячего сердца.

Эти одежды не ахти какие,

Вы ж, мои песенки, точно такие,

Вас не веселье, не пир ожидает.

Там же, где плачут сердца под одеждой,

Там, где отчаянье вместе с надеждой,

Пусть в свой венок вас страданье вплетает.

Перевод Семена Кирсанова