Владимир Бондаренко. Алданские скитники

Камиль Зиганшин меня удивляет, и как человек, и как писатель. Это сразу три или четыре человека в одном. Башкирский публицист, общественный деятель, защитник дикой природы, путешественник, экстремал экстра-класса.

И все-таки, прежде всего – это талантливый русский писатель, автор великолепнейшего романа «Золото Алдана». Его прекрасная дилогия скорее отсылает к Владимиру Личутину, Всеволоду Иванову, Вячеславу Шишкову, Михаилу Пришвину, к давним романам Мельникова-Печерского. Это произведение переносит нас в мир русских староверов, в мир людей с совсем другим, почти не знакомым нам, образом жизни, с иной, уже непривычной для нас нравственностью. К тому же, это не просто исторический роман, написанный человеком со стороны, других взглядов, другой истории. Нет, Камиль Зиганшин открыто воспевает и проповедует этот уже забытый многими из русских, скрытный и недоступный мир древлеправославия. Он видит в нем надежду на наше общее будущее. Его роман поразил меня глубиной и прочувствованием мира староверов.

Дело не в национальности, мог и татарин уйти в русскую старую веру, стать даже староверческим наставником. Был же знаменитый старовер протопоп Аваакум чистым мордвином. Давно уже для большинства из нас те же башкиры и чуваши такие же люди русского мира, как и мы сами. Дело не в его жизни и его биографии. Камиль Зиганшин для меня давно уже сравним с норвежцем Туром Хейердалом, с нашим покорителем морей и океанов, православным священником Федором Конюховым, с Николаем Пржевальским, с Арсеньевым и его Дерсу Узалой.

Он – из когорты людей, которым мало обыденной жизни. Естественно, от такого человека ждешь и прозы определенной: о вулканах и снежных бурях, о встречах с шаманами и буддийскими монахами, о жизни тигров и носорогов, слонов и леопардов… Скорее, не удивишься его историям о «снежном человеке», его рассказам, как чуть не проглотил разъяренный бегемот, как он падал со скалы в пропасть.

Впрочем, его первая проза и была «путевой». Есть и яркие книги о путешествиях, о природе, о жизни диких зверей: «Щедрый Буге», «Лохматый», «Маха, или История жизни кунички», «Боцман», «Страна улыбок», «Хождение на Камень»… Недаром, его коллега Рим Ахмедов отметил: «Камиль Зиганшин пишет свои рассказы и повести как знаток природы, как бывший профессиональный охотник, и, сознательно ли, или сам того не замечает, что его персонажи – куницы, рыси и другие дикие звери, наделенные сугубо индивидуальными чертами характера, выгодно отличаются возвышенностью духа от нас, людей. В особенности это заметно на фоне сегодняшней деградации духовных ценностей общества…». Но не будем Зиганшина (как Пришвина в свое время) сводить к этнографической или анималистской прозе. Тесно ему там будет.

Рожденный в семье кадрового советского офицера, привыкший мотаться по небольшим военным городкам, раскинутым по просторам бескрайнего Советского Союза, он и рос таким имперским всечеловеком, готовым обнять весь мир. И в этом своем амплуа Камиль Фарухшинович охотно рассказывает всем и об Аляске и о Байкале, о мысе принца Уэльского и о Полярном Урале, о Перу, о чилийском озере Титикака и о бразильском Рио-де-Жанейро. Он может даже похвастаться своей коллекцией диковинного оружия: мачете, лук и стрелы, духовое ружье, томагавк.

Он поднимался на вершины десятков вулканов, год назад совершил восхождения на самую высокую гору Южной и Северной Америки, вулкан Аконкагуа – (6962 метра над уровнем моря), венчающий горный массив Анд. Был главным инициатором экспедиции «От Арарата до Олимпа – путь к миру», проходившей в 2012 году в два этапа. Тогда в ходе восхождений на вершины знаменитых гор были водружены спортивные олимпийские стяги.

Одно время был профессиональным охотником, как писал позже: «Став постарше, в экспедициях и на охоте я, конечно, встречал, наблюдал много диких животных, в том числе хищных (незабываемая встреча с тигром подробно описана в “Щедром Бугеˮ)…» Такая проза всегда востребована читателями, мечтающими хотя бы краешком приобщиться к суровым и дерзким путешествиям. Всё это круто, интересно, но для крупного русского писателя мало.

Другая его ипостась: татарин, любит свою родину – Башкирию, свою землю. И его там ценят, гордятся им. От званий и наград может вскружиться голова. Ему даже прощают его просоветские взгляды. Как утверждает писатель: «Хочу ещё добавить, правда, не по теме вопроса. После переворота 1991 года вошло в моду охаивание всего советского. Я родился и жил в СССР и, сравнивая то время с сегодняшним, могу сказать: мы многое хорошее из того прошлого из года в год утрачиваем. Я уж не говорю о том, что понятия добра и справедливости извращены до такой степени, что перевёрнуты с ног на голову. А о таком определяющем качестве человека, как СОВЕСТЬ, вообще забыли. Это опасная, разрушающая страну тенденция. Без развития культуры и духовности не будет экономического подъёма и процветания России. Наша страна – это страна, где должны главенствовать идея братства и справедливости, а не наживы. Это моё твёрдое убеждение».

Как сейчас это модно, вполне мог уйти в историю своего родного народа. Стать башкирским Айтматовым. Как самобытного писателя, Камиля Зиганшина высоко ценил духовный пастырь Башкирии Мустай Карим. Но настала перестройка, и он с головой ушел в предпринимательство, со своей пассионарностью добился и там немалых успехов, хотя успел и обжечься. По крайней мере, уйти в бизнес-прозу не пожелал. Так что я не соглашусь с заголовком одной из восторженных статей о моем герое: «Человека делает писателем биография». Его биография не укладывается в его лучшую прозу.

Нет, ни национальность этническая, ни любовь к своему народу, ни знание природы, мира диких зверей   особенно не повлияли на него как на русского писателя. А вот влияние семьи на писателя явно заметно. В 1972 году Зиганшин приехал в Горький и вскоре женился на Коскиной Татьяне Зиновьевне. Этот выбор Камиль Фарухшинович считает главной удачей своей жизни. В том же году у них родился старший сын Марат. Впоследствии Татьяна подарила ему ещё четверых детей (второго сына и трех дочерей). В одном из интервью писатель говорит о жене: «Татьяна – моя главная удача в жизни. Она ниспослана мне самим Богом…Она подарила мне пятерых детей, она и мой помощник, и мой первый читатель, и редактор, и критик. Повторяю себе вновь и вновь: это она моя “Роза ветровˮ…»

А ведь и верно: многодетные семьи сами удерживаются от любого развала. Куда уйти от такой детворы, ни направо, ни налево… Совесть замучит. Это ли не основа крепости староверческих семей?! Но и не семья сделала его большим писателем.

Его большая проза как бы вне его столь экзотичной биографии. Одних своих читателей и поклонников Камиль Зиганшин пленяет путешествиями по Патагонии и Огненной земле, покорением вершин Гималаев и Эльбруса, странствиями с буддийскими монахами и танцами с шаманами. И это прекрасно…

Других увлекает таежными историями, знанием языка зверей. Всё это замечательно, и сегодня журналы «Вокруг света» и «Наука и жизнь» не теряют своей популярности. И авторы их заметны. Среди них Зиганшин. Как писал башкирский классик Мустай Карим, «читая произведения Камиля Зиганшина, будто сам иду по следам первопроходцев. Иду очарованный и одержимый. Я пленен первозданностью и красотой природы и нравственных истоков человека. Оттого и в меня вселяется гармония». И я очаровываюсь вместе с моим давним знакомым Мустаем Каримом.

Совсем иной мир раскрывается все же в другой, не похожей на следопытную, пожалуй, вершинной его прозе, в романе-дилогии «Золото Алдана». Это уже психологический, исторический, эпический роман о жизни староверов.

И на самом деле, в мир староверческой общины, так живо описанный в романе Зиганшина «Золото Алдана», погружаешься неспешно, вроде бы и наш, родной мир, но уже незнакомый, уже непривычно консервативный. У меня самого старший сын Григорий давно обратился к древлеправославию, так что какие-то правила поведения для меня были не вновь, но своеобразный мир его героев сразу не воспринимался.

Такой роман написан Камилем Зиганшиным, минуя все его странствия и покорения вершин и погружения, его автор мог и не быть путешественником. Подобный роман мог быть написан не обязательно башкиром, якутом, мордвином или русским, но, несомненно, он – русский по духу, по идеологии. Это роман человека глубинной русской культуры. Роман человека, прекрасно знающего русское староверчество. Не случайно же Валентин Распутин писал о Зиганшине и его русском романе: «Книга меня удивила сочностью и красочностью языка. Много чудес-кудес, но на это только в начале чтения обращаешь внимание, а затем все становится естественным и необходимым, появляется полное доверие к автору…»

Я спросил Камиля: может быть, он сам – старовер? Нет, но был хорошо знаком с ними. И это видно. Дело даже не в этнических или фольклорных описаниях быта староверов, всё это можно было изучить и по книгам историков и краеведов, он сам принимает внутри себя этот мир, эту пусть и суровую, но нравственно чистую жизнь.

Всё-таки главное в романе не сцены охоты, не хороводы и пляски, даже не своеобразный уклад старообрядческой общины, уже добрую сотню лет затерявшейся в глухой восточносибирской тайге. Главное – не то, что староверы-скитники ничего не слышали ни про революцию, ни про колхозы, ни даже про войны, главное – это сага древнерусского мира, это богатый мир староверов и эвенков, вдруг соприкоснувшихся сначала с затерявшимися в тайге белогвардейцами, затем и с советским обществом, сага о крушении чистого сурового природного мира людей и зверей. «В молодости у меня был случай, когда скитники спасли нас с другом от голодной смерти, помогли нам выбраться к людям, – вспоминает писатель. – Тема раскола церкви, судьба староверов так меня увлекли, что я стал собирать материалы, изучать ту эпоху».

Староверы не боятся лишений, не боятся труда, даже не боятся разрушений. Они привычно уйдут с насиженного места и создадут свои новые деревни, новые обители. Страшно, когда они теряют былой уклад. Не золото губит таких стойких людей, не схватки с тиграми или волками, даже не стычки с захожими людьми. Увы, но даже в дальнем отрыве от большого мира, пусть не так быстро, как в столицах, но старообрядческая община дает трещину. Люди уходят из скитов, возвращаются в города. Даже самый кремневый из них старовер Корней, влюбившись в женщину из иного мира, бросил семью, бросил скит, ушел от близких людей. Вроде бы и осуждать грешно, большая любовь, писатель и не осуждает, но крушение всего мира убедительно показывает. При этом, не лишая нас надежды на будущее…

Впрочем, и описано все действие богатым русским языком, сформатировано в сложный красочный сюжет. Даже не щедрый на похвалы классик русской литературы Валентин Распутин похвально отозвался об этом романе...

Страшно не то, что главному герою романа Корнею волки отгрызают ступни, не то, что он несправедливо провел двенадцать лет в сталинских лагерях, вернулся бы, как возвращались его предки, и жизнь бы наладилась, дети подросли, скит еще более окреп. Вот этого укрепа-то духовного в обществе нынче почти нет. И люди кругом изображены хорошие, даже среди добравшихся до скитов экспедиций, даже среди горожан. Нет в романе противопоставления плохого города хорошей деревне, уклад, староверческий ли, дворянский, белогвардейский, и тот же советский – рано или поздно рушится, а с ним и нравственный мир людей. А что дальше – задумывается писатель. Спасение в семье, спасение в природе, спасение в терпении и мудрости.

К староверам своим Камиль Зиганшин добирался долго. Сначала был ряд встреч в тайге с самыми мудрыми из них, которые и покорили писателя своей стойкостью, суровой добротой и мужеством. Потом к пятидесятипятилетию была написана небольшая повесть «Скитники», ставшая позже первой частью романа.

«Не думал не гадал, – признается писатель, – а роман-эпопею Мельникова-Печерского о староверах Руси прочел после написания своей повести. И обрадовался, что похожесть в художественных приемах отсутствовала, но дух староверческих общин-скитов был все же одинаков...»

Эти разные встречи со староверами в разных местах, в разные годы вдруг соединились, он понял, что их загадочный мир нужен, может быть, всему человечеству, как вариант спасения и развития. В ремеслах-то, в делах своих староверы всегда первыми были, не лапотниками необразованными. И грамотой все владели, даже когда остальная Русь неграмотной была. Вот это и есть откровение писателя Камиля Зиганшина. Мир древлеправославия как мир будущего развития России.

Главный герой проходит и через лидерство, борьбу, вражду, терпения и лишения, через любовь и потерю любви, к смирению, прощению и отшельничеству. Но к отшельнику и его семье льнут уже новые скитники. За мудрым наставником Григорием приходит наставница Дарья, а там набирает мудрости и сын Корнея – священник Андриан. Может быть, и ушли уже с Алдана скитники, но дух скитничества возрождается с новой силой. И потому неизбежен новый взлет…

Роман многопланов. Это и достаточно закрученный детектив, это и семейная сага, и житие наставника Григория, и летопись якутского похода белого генерала Пепеляева. Среди героев романа – и хищные звери, и птицы, сюжетом движут сами реки и леса. Его давний друг, Александр Филиппов, пишет о нем: «На одной из стен его деревенского дома висит какой-то не совсем понятный предмет. Камиль заметил мой любопытствующий взгляд и пояснил:

– Это бубен... Давным-давно мне подарил его в таежном стойбище шаман. Для меня – это ценнейший подарок... Шаманы во время своих камланий под звуки такого бубна лечат страждущие и больные души.

Он снял незамысловатый предмет со стены, пальцем стукнул в натянутую кожу. По комнате прогремели удивительные звуки: вроде бы и не музыка, не просто грохот барабана, а завораживает и чарует воображение. Получить из рук шамана такой бубен суждено единицам. И один из них – Камиль Зиганшин.

Вот и нас всех «лечит» своим романом о русских староверах татарин Камиль. Дарит нам надежду на новую веру, на новую стойкость. Мой друг, поэт Геннадий Иванов, восхитившись романом, посвятил ему целое стихотворение:

…Душа устала от изъяна,

Кругом изъян, хоть помирай...

Здесь ЛЮДИ – золото Алдана,

Их вера. Там, где вера, – рай.

Казалось бы, все действие эпического романа проходит в далекой алданской тайге, вне живого мира, но сколь насыщено событиями действие романа. Здесь и блестяще переданная история жизни русских староверов. Пожалуй, так хорошо о них никто не писал после Мельникова-Печерского. Вместе с историей староверческой общины Алданского нагорья рассказывается столь же живо и красочно о жизни якутов и эвенков. А рядом – история уцелевшей в лесах белогвардейской колонии из Якутской дружины генерала Пепеляева, даже дневниковые записи её участников. Рядом – истории из жизни зверей и птиц.

Так и напрашивается параллель с новым романом Захара Прилепина «Обитель». Такое же переплетение людских масс, исторических событий, героев и злодеев, с выделением одного единственного главного героя. У Зиганшина – это Корней, и активный участник, и свидетель, и даже хроникер чуть ли не полувековой жизни алданских скитов.

Появление дилогии «Золото Алдана» – это большое событие во всей нашей русской литературе. Уверен, книга пришла к нам надолго и всерьез, а староверы наши должны её выпустить в подарочном издании. Она того стоит!

Из архива: март 2015 г.