№6.2023. Михаил Роднов. Купец Василий Иванович Нестеров. История семьи и бизнеса

Василий Иванович Нестеров к 1860-м гг. входил в своеобразную элиту уфимских торговцев-галантерейщиков. Термин «галантерея» (от франц. galanterie – галантность, изящность) означает группу товаров для туалета, домашнего обихода, украшения и др. (галстуки, перчатки, шарфы, сумки, пр.), включая текстильную галантерею, кожаную, металлическую, зеркала и многое иное. Раньше такие лавки назывались «панские», в них продавался «красный товар», в смысле красивый (был ряд лавок с «красным товаром» для простонародья). В Уфе в 1865 г. имелось всего семь галантерейных магазинов, пятеро торговали золотыми и серебряными изделиями. Владельцам галантерейных магазинов приходилось работать с широким кругом поставщиков из разных городов, предлагая разнообразный ассортимент «модных», промышленных товаров образованным, состоятельным слоям уфимцев.

Во время второй переписи в 1869 г. в лавке «с галантерейным товаром в Гостином ряду на Торговой площади» В. И. Нестерова шла розничная торговля, включая «серебряными и золотыми вещами. 1869 года июня 30 дня по произведённому Уфимским пробирером освидетельствованию золотые и серебряные оказались узаконенной пробы, ценность вещам в книге обозначена». На этот раз с документами всё было в порядке.

К тому времени внутри Гостиного двора выстроили дополнительные каменные корпуса, так называемый Малый Гостиный двор, В. И. Нестеров там приобрёл вторую лавочку «с игольным и мускательным товаром». За прилавком стояла супруга – Мария Михайловна. Москательный товар (от персидского – мошк, мускус) – это предметы бытовой химии (краски, клеи, технические масла и пр.)[1]. В документах у В. И. Нестерова отсутствуют приказчики, но художник вспоминал: «приказчики уступали мне место» для продажи некоторых товаров[2]. Впрочем, под приказчиками сын мог понимать обычных служащих.

В 1873 г. по-прежнему работала лавка в Гостином ряду купца В. И. Нестерова, он предлагал покупателям галантерейный товар, золотые и серебряные вещи. А вот лавочку внутри Гостиного двора продали. И в доме Нестерова действовал швейный магазин дамских уборов вдовы статского советника Фридерики Фёдоровны Максимович, там шесть работниц шили одежду[3].

Мастерская модных изделий Максимович существовала и в 1869 г., только тогда не указали, где она находилась. Наверняка В. И. Нестеров сдал ей в аренду помещение, которое ранее занимала аптека Башкевича.

Художник Михаил Васильевич Нестеров (1862 г. р.) в детстве дружил с младшим из Максимовичей, сверстником Мишей. «В соседстве с нами жила семья Максимович, – вспоминал живописец. – Сама – католичка, дети, по отцу, православные. У вдовы Максимович была мастерская дамских мод под фирмой “Пчельник”. И действительно, там все трудились как пчёлы. Сами работали, дети учились и учились прекрасно. Жили дружно»[4]. Это было одно из самых популярных в Уфе заведений фэшн-индустрии.

В. И. Нестеров десятилетиями сдавал помещение на своей усадьбе в аренду, но основной доход семье приносил галантерейный магазин в Гостином дворе. Между прочим, собственники каменных лавок избирали старосту, на 1875 г. старостой являлся В. И. Нестеров, он собирал деньги с торговцев на наём сторожей и другие расходы. При учреждении Городского банка и по просьбе городского головы «по приговору общего собрания владельцев гостиного двора» 8 апреля 1875 г. Нестеров передал имевшийся капитал в 1750 руб. «в выигрышных билетах государственного займа» в банк[5].

Обратим внимание, что Нестеровы исключительно редко выступали крёстными младенцев или поручителями (свидетелями) на свадьбах, куда приглашались обычно близкие люди (родственники или друзья)[6]. Закрытой мне видится жизнь на усадьбе Нестеровых, хотя слева блистало огнями балов Дворянское собрание, а напротив шумела Верхне-Торговая площадь.

Нестеровская усадьба под номером пятым лежала почти напротив построенного позже Аксаковского народного дома, ныне театра оперы и балета. Соседний большой участок № 4 – это Дворянское собрание (угол Ленина и Пушкина, совр. Институт искусств). Обратим внимание, что нестеровское домовладение протянулось от улицы Центральной (Ленина) до улицы Губернаторской (Советской), куда выходил задний двор с обширным садом с липами, яблонями, смородиной и знаменитой малиной. Это был тихий, зелёный уголок в центре города, где шла обособленная жизнь (кстати, сын Миша не умел плавать, это в Уфе-то, с трёх сторон окружённой реками).

Отец, Василий Иванович Нестеров, в отличие от многих уфимских купцов, не вкладывал капиталы в недвижимость. По сведениям Маргариты Викторовны Агеевой в 1879 г. Василий Нестеров приобрёл 5 дес. 2355 саж. земли возле деревни Степановки (бывшее поместье дворян Веригиных, а ранее К. К. Тимашева) к северу от Уфы[7]. Видимо, купец собирался устроить дачу, но затем землю продал.

Когда Мария Михайловна, матушка художника, скончалась, сын вспоминал: «Весь город (конечно, свой круг) перебывал на панихидах, на похоронах»[8]. У Нестеровых было особое и наверняка небольшое окружение. В мемуарах живописца о жизни в столицах и Киеве постоянно упоминается дружеское общество, про Уфу ничего такого нет, хотя в большие праздники накрывался стол «чуть ли не на ползалы».

Младший современник художника М. В. Нестерова, живший в детстве на одной с ним улице, архитектор И. Е. Бондаренко запомнил Василия Ивановича Нестерова. «Идя из гимназии, мы часто видели сидевшего у окна старика с бритым лицом и строгим взглядом, с сигарой и, почему-то боясь этого пронизывающего взгляда, старались скорее прошмыгнуть мимо окон»[9].

А жизнь неслась стремительно! Привычными стали в Уфе пароходы, город разрастался, открылись банки, знакомец давний Николай Кондратьевич Блохин затеял выпускать рекламный листок, бизнес менялся. И галантерейщик Нестеров не мог не меняться, сам характер торговли – продажа современных, модных товаров – требовал соответствовать духу времени.

Десятилетиями Василий Иванович Нестеров закупал товары для своей лавки на знаменитой Нижегородской ярмарке. Она официально работала с 15 июля по 15 августа, в отдельные годы число посетителей достигало 1,5–2 миллионов человек[10]. Заграничная и отечественная галантерея являлась на ярмарке одним из основных видов торговли. Уфимские купцы заранее отправлялись в Нижний с деньгами и помощниками, с появлением пароходов с 1860-х гг. поездки стали быстрее и проще.

Художник вспоминал, как осенью ждали, «что скоро приедет отец с Нижегородской ярмарки, куда ежегодно он ездит за покупками товара на весь год, проезжая оттуда в Москву и Петербург». Возвращался В. И. Нестеров пароходом, грузы потом доставляли буксирами, значит, объём покупок был немалый, «в отворённые ворота въезжали подводы, а на них ящики с товаром. Всё складывали на галерее. У большого амбара, где обычно товар откупоривали, сверяли полученное по книгам-счетам и тогда уже по частям отправляли в магазин». Сына с дочерью интересовали, конечно, игрушки.

«Помню, от ящиков с игрушками как-то особенно раздражающе приятно пахло свежим деревом, соломой, лаком. Какие чудеса открывались, бывало, перед нами! Игрушки, от самых дешёвых до самых дорогих заграничных, “с заводом”, вынимались и скользили перед очарованным взором нашим. Вот кустарные кормилки, монахи, лошадники. Потом папье-маше – уточки, гусары, опять лошадки… Удивлению, восторгам не было конца. Каждый год Москва, в лице гг. Дойниковых, Шварцкопфов и других изобретательных умов, наполняла игрушечный рынок своими диковинками, небывалыми новинками»[11]. Художник даже назвал запомнившиеся фирмы, как, например, оптовика-импортёра Николая Андреевича Шварцкопфа, работавшего при Петербургском морском порту.

Василий Иванович Нестеров из Нижнего, откуда уже в 1862 г. проложили железную дорогу до Белокаменной, ездил в обе столицы, где также закупал всевозможный товар. В 1874 г., когда сына повезли поступать в училище в Москву, с отцом поехала супруга. В Москве у В. И. Нестерова были знакомые, постоянные партнёры, один из них – Яковлев, «богатый купец-галантерейщик, у которого отец покупал много лет», забирал Мишу Нестерова к себе домой на праздники, когда тот учился в столице на живописца[12].

Красная площадь и Невский проспект, пакгаузы морской гавани в устье Невы и мачты иностранных кораблей – всё видел, везде бывал уфимский предприниматель, ни «чугунка» с дымящими паровозами, ни шум столиц давно не удивляли провинциального купца, не имевшего ничего общего с персонажами пьес А. Н. Островского.

4 ноября 1873 г. в Уфе открывается первый частный банк – Волжско-Камский коммерческий, в конце XIX в. вообще крупнейший в Империи. Уфимские купцы получили целый набор новых возможностей, впервые в России появился безналичный расчёт. Купцы открывали так называемый текущий счёт и получали чековую книжку, банк выполнял бухгалтерское обслуживание клиента. На книжку поступали переводы, платежи, по выписанному чеку можно было отправить деньги куда угодно, за тысячи вёрст, лишь бы там имелся филиал Волжско-Камского банка или банк-партнёр.

Особенно это было выгодно тем купцам, что покупали товары в других городах. И в конце 1873 г. в новое отделение Волжско-Камского банка помчались уфимские предприниматели, 28-м пришёл В. И. Нестеров и открыл текущий счёт. На 1874 г. там оставалось 1070,39 руб., в течение года Василий Иванович перевёл через банк своим торговым контрагентам 8785 руб, от них поступило на его чековую книжку 7850 руб.[13] Оборот капитала купца Нестерова (на сколько купил и продал товаров и услуг) составил в 1874 г. 16 635 руб. Всего в уфимском отделении Волжско-Камского банка тогда имелось 113 клиентов с чековыми книжками, В. И. Нестеров занимал 46-е место среди всех обладателей текущих счетов.

Это практически точно указывает его место в уфимском бизнесе той эпохи, среди более-менее известных предпринимателей текущих счетов не имели единицы. Василий Иванович Нестеров – средний купец (средними я предлагаю считать с оборотом капитала не менее 25 тыс. руб.[14]). В 1875 г. у В. И. Нестерова в Волжско-Камском банке оборот капитала достиг 20 863 руб. 90 коп, он закрывает текущий счёт № 28. Но в том же году Василий Иванович открывает другой счёт № 160, оборот по нему составил 5990 руб.[15] В сумме как раз немного более 25 тыс. руб. Нестеров, видимо, открывал счета под конкретные сделки, рассчитался за товар – и чековая книжка не нужна. В 1876 г. закрывается второй счёт № 160[16].

Уфимский купец быстро освоил новые финансовые технологии, кстати, стерлитамакский родственник Д. М. Ростовцев тоже «работал» с Волжско-Камским банком. Бизнес Нестерова в полном порядке, в 1876 г. его назвали в числе четырёх главных торговцев галантерейным товаром в Уфе[17]. Однако затем он внезапно прекращает всякое сотрудничество с самым передовым банком. В приведённых выше воспоминаниях сына-художника проглядывают объяснения: не купец, обходился без кредита и торговал с оборота, честный предприниматель в городском общественном банке и даже «материальной заинтересованности у него не было никакой; он в ту пору уже прикончил своё торговое дело».

Рациональное зерно просматривается. В 1874 г. единственный сын-наследник Михаил уезжает в Москву и выбирает стезю художника. Отец оплачивал совсем не дешёвую учёбу сына в одном из самых известных в столице Реальном училище К. П. Воскресенского, открытом в 1871 г., а затем около десяти лет обучению живописи (в мемуарах нет даже намёка, что Михаил зарабатывал себе на жизнь). Родители, в первую очередь В. И. Нестеров, терпеливо ждали успешной карьеры сына, по-купечески, видимо, открыто высказываясь. «С близкими были нелады» или «холодно простившись с родителями, один, никем не провожаемый, уехал на пароход» – из мемуаров[18].

Смысла развивать бизнес у В. И. Нестерова нет, можно ограничиться уже имевшимся – лавкой в Гостином дворе, дающей стабильный доход, оборот налички позволял обходиться без чековой книжки.

В сыновних рассказах постоянно звучит тема Уфимского городского общественного банка. Он был основан 15 декабря 1876 г. уфимскими властями с целью иметь собственный источник кредитования на городские нужды. Здесь также покупались (учитывались) векселя, с 1878 г. открыли переводы на Москву и Петербург, с 1882 г. начали выдавать свои чековые книжки по текущим счетам[19]. Конечно, масштабы операций маленького городского банка Уфы близко не могли равняться с деятельностью имперского гиганта Волжско-Камского банка. Но для скромного рядового предпринимателя услуг городского банка вполне хватало. Архивы этого банка не сохранились и мы не знаем, какие операции проводил В. И. Нестеров. Неизвестна роль его в создании банка, при открытии банка в 1876 г. директором стал Дашков, а товарищем (заместителем) – Ф. Лебедев[20]. Лишь в 1883 г. сменилось руководство городского банка, за директора был Облецов, его товарищем – В. Нестеров[21] (служил примерно по 1886 г.). К 1896 г. Василий Иванович был избран одним из членов учётного комитета Уфимского городского общественного банка[22] (в 1899 г. открыли новое здание), которым оставался до конца жизни. Никакого отношения к управлению Нестеров в это время не имел.

В Уфе действовало ещё отделение Государственного банка, в сохранившихся документах нет упоминаний В. И. Нестерова. На 1879 г. он также являлся членом учётного комитета[23], где обсуждалась выдача кредитов, туда избирали самых авторитетных, имевших безукоризненную репутацию предпринимателей. Но счетов в Госбанке у Нестерова не найдено. Воспоминания сына-художника в общем подтверждаются. Впрочем, жёсткой привязанности к банкам не требовалось. В. И. Нестеров мог заказывать товары по образцам, оплачивая простыми переводами.

Покупателям предлагал Василий Иванович отнюдь не одни игрушки. В его рекламе представлен широкий ассортимент модного и галантерейного, в значительной степени женского товара.[24]

Купец Нестеров неплохо разбирался в дамской моде, даже цветные туркуазы привёз из Москвы (туркуаз (от фр. turquoise) – ткань с продольными полосками, часто бирюзового цвета, на старо-французском туркуаз – турецкий, бирюзу доставляли из Турции). Отметим, что он лично подбирал для продажи в Уфе золотые и серебряные украшения, кружева и перчатки, зонтики и шарфики, без сомнения, был осведомлён о последних веяниях московской и парижской моды. Если Мария Михайловна Нестерова оставалась хранительницей русского домостроя, то Василий Иванович… Василий Иванович понимал, что реклама – «двигатель торговли», и в 1878 г. снова известил о поступлении нового товара, причём в конце мая. Видимо, едва началась навигация, с первыми пароходами самолично («мною») привёз груз в Уфу из Москвы через Нижегородскую пристань. Чем же порадовал В. И. Нестеров уфимских кокеток? А большим выбором «самых модных отделок для летних платьев, как-то: бордюры в русском и малороссийском вкусе, кружева русские, бахрома, пуговицы полотняные, костяные и шелковые, тесьма для отделки пальто, шляпы мужские, дамские и детские, соломенные, батистовые и касторовые, тюль чёрный и цветной, газ, затканный золотом, и другие модные товары и большой выбор дамских корсетов»[25]. Даже. Отметим, преобладал летний товар, предприимчивый торговец поспешил и уже весной предложил материалы к летнему сезону.

Примерно через каждые 20 лет в уфимском торгово-промышленном мире происходили кардинальные перемены, сменялись поколения предпринимателей. Одним из таких рубежей стало начало 1880-х гг., когда разорились Александр Кондратьевич Блохин и Мамин, ушли из бизнеса Кондратьевы, старший Пенна, Бобров, Кекишев, др. Наступали новые времена с быстрым оборотом капиталов и широким использованием кредитов, старое купечество, возившее товары с Нижегородской ярмарки, проигрывало молодым и дерзким конкурентам.

Василию Ивановичу уже более 60 лет, возраст почтенный, и в 1881 г. В. И. Нестеров решает закрыть бизнес. С 15 марта в лавке купца Нестерова объявили окончательную распродажу обоев, «с уступкою от 30 до 40 процентов, а торговцам при большой покупке ещё сделается уступка, равно столовых и висячих ламп». Вообще все товары будут продаваться «с большою уступкой»[26]. Затем В. И. Нестеров публикует извещение о полном прекращении торговли в 1881 г.[27] Но сама лавка в Гостином дворе не продавалась.

Одновременно распродавалось имущество. «Продаётся рояль. Видеть и узнать о цене ежедневно в доме В. И. Нестерова, рядом с домами дворянства». А также «экипажи и сбруя продаются. Видеть и узнать о цене ежедневно в доме В. И. Нестерова, рядом с домами дворянства»[28].

Купец решает заняться общественной деятельностью. С 26 по 29 ноября 1882 г. прошли выборы гласных (депутатов) Уфимской городской думы и по второму собранию, куда входили средние налогоплательщики, избран уфимский 2-й гильдии купец Василий Иванович Нестеров. За него проголосовало 45 выборщиков, 18 – против[29]. Четыре года он заседает в думе.

Небольшая семья (родители с дочерью, содержание сына-живописца) существовала на имевшиеся накопления, лавка в Гостином дворе сдавалась в аренду, но у В. И. Нестеровых на усадьбе имелись производственные помещения. Дамская мастерская, видимо, съехала ещё в 1880 г., а осенью 1883 г. уфимцев извещали, что в доме В. И. Нестерова с 1 ноября откроется «русская московская булочная» с обширным ассортиментом вкусной продукции[30].

Сначала сам Василий Иванович собирался руководить пекарным бизнесом в компании с московским булочником-кондитером К. Б. Штибингом (затем тот ушёл к конкуренту), а с 12 декабря 1883 г. вновь открытую булочную снял уфимский купец М. Н. Облецов[31] (родственник по стерлитамакской линии). Русская московская булочная («бывшая В. И. Нестерова») предлагала свежий товар, реклама показывает, какой широкий выбор имели уфимцы (приблизительно, по покупательной способности 1 копейка того времени равнялась 20 рублям современным).

Прямо аромат свежей выпечки доносится! Батон де роа, сахарная или сдобная мелкая крамболь, киевская сайка, ах! Однако дело не пошло, и осенью 1885 г. в газете выходит объявление: «Отдаётся квартира под булочную. Хороший подвал, ледник. Может быть приспособлена и под другое какое-либо торговое помещение. Дом Нестерова»[32].

В августе 1886 г. в дом Нестерова перебазировался оптово-розничный магазин крупнейшей фирмы Гилле и Дитрих, акционерное общество Жирардовских мануфактур в Польше (городок Жирардув на окраине Варшавы). Здесь можно было купить «настоящее льняное полотно всех сортов, качеств и ширины, скатерти, салфетки, столовые приборы, скатерти, салфетки и материи для вышивания, носовые платки, полотенца, льняные ткани для мужских и дамских платьев, купальные предметы, ковры, половики, одеяла, брезентовое полотно, мешки, чулочная бумага высших сортов, готовое мужское и дамское бельё, галстуки, чулки, носки, фуфайки, шёлковые перчатки и проч. и проч.». Оптовикам – скидка[33]. Однако в октябре 1886 г. вновь видим объявление: «В доме Нестерова отдаётся квартира под торговое помещение»[34].

Только с 1 ноября 1887 г. «в доме Василия Ивановича Нестерова, что рядом с аптекой Штехера» открылся меховой магазин Ивана Александровича Свешникова, торговал доверенный К. Г. Осипов. Почтеннейшей публике из городов и уездов предлагались «разные меховые товары сибирских, русских и американских зверей, как-то: енотовые шубы, лисьи, хорьковые, выхухолевые, песцовые, кенгуровые и беличьи меха, кавказские козьи щипанные меха и прочих разных зверей, а также готовые мужские шубки, сибирские дохи на разных мехах, воротники мужские и дамские, разные отделки из цельных зверей, дамские меховые шапочки и муфты; имеется в продаже вата разных сортов»[35].

Возникает вопрос, почему арендаторы помещений в усадьбе В. И. Нестерова часто менялись. Удобное место в центре города за скромную плату с удовольствием сняли бы многие, но, скорее всего, Василий Иванович просил серьёзные деньги. Надо было содержать сына.

А Михаил Васильевич без благословения родителей женится в Москве в 1885 г., получает звание «свободного художника». Молодые поселились около вокзалов на Каланчевской улице. «Ничего определённого в смысле заработка не было, пришлось тотчас же отказаться от родительской помощи. Молодой задор требовал этого»[36]. То есть только в конце 1885 г. М. В. Нестеров перестал брать деньги от родителя.

О напряжённых отношениях с семьёй говорит приезд художника в Уфу в 1886 г., после кончины жены и рождения дочери Оли, когда он «остановился не у отца, а у брата покойной жены. Тогда иначе, казалось мне, поступить я не мог». На смерть супруги написала лишь сестра, Александра Васильевна Нестерова, «родители ничем своего сочувствия моему горю не выказали». Лишь в 1887 г. М. В. Нестеров вернулся в родной город, в воротах увидел мать, взаимные объятия. «А там в дверях сестра, отец. Общее семейное счастье…»[37] Отношения сына с родителями наладились.

Последующие годы небольшая семья Нестеровых скромно проживала в своей усадьбе с садом в самом центре Уфы. Когда в 1892 г. был принят новый избирательный закон и составлялись списки избирателей, туда попал купец Василий Иванович Нестеров. В Уфе он имел два недвижимых объекта: 1-й стоимостью по оценке в 2250 руб., это жилая усадьба на улице Центральной, за неё Василий Иванович платил в городскую казну 22 руб. 50 коп. в год, а вот гильдейское свидетельство уже не покупал, но числился купцом. 2-й участок городские власти оценивали в 1680 руб. налог – 16 руб. 80 коп.[38] Это лавка в Гостином дворе. Она наверняка сдавалась в аренду.

На усадьбе помещения тоже приносили прибыль, в 1893 г. была «вновь открыта Галантерейная Торговля на Верхней торговой площади, дом Нестерова, рядом с аптекой Штехер»[39]. Не сказано, кому принадлежал магазин, вряд ли Василию Ивановичу. Обращает внимание, что в рекламе 1890-х гг. часто указывали местоположение дома Нестерова рядом с популярной аптекой Штехер. Новые поколения уфимцев уже забывали старого купца.

Тем временем сын-художник в 1889 г. на деньги от проданного Третьякову «Пустынника» едет за границу. «Отец подарил мне, как он сказал, на поездку в Италию пятьсот рублей [В. И. Нестеров не уступил П. М. Третьякову, тот заплатил за картину столько же], но они были оставлены в виде фонда в банке»[40]. М. В. Нестеров живёт у Мамонтова в Абрамцево под Москвой, с 1890 г. получает крупный заказ на роспись Владимирского собора в Киеве. Сын материально обеспечен, отцова поддержка больше не требуется.

В 1891 г. в Уфу переехала жить дочь художника, бабушка успела понянчить Олюшку. «Маленькая внучка вдохнула новую жизнь в старый быт этой семьи»[41]. 2 сентября 1894 г. в возрасте 70 лет от водянки скончалась жена уфимского купца Василия Ивановича Нестерова Мария Михайловна, отпели и похоронили её 4 сентября[42]. Она умерла на руках сына. «Мне удалось быть около неё в последние дни и часы её жизни и слышать самые лучшие, самые прекрасные слова любви, ласки, обращённые ко мне»[43]. На Старо-Ивановском кладбище у семьи Нестеровых был фамильный участок, где был погребён Иван Андреевич Нестеров, рядом похоронили внука от Е. И. Кабановой[44], наверняка других членов семьи и Марию Михайловну Нестерову. Через год, в 1895 г., «поставили на могиле белого мрамора крест, и я в него написал образок Марии Магдалины – мой последний привет матушке»[45]. Естественно, памятник не сохранился.

К тому времени на усадьбе Нестеровых арендаторов-торговцев уже не было, когда к осени 1891 г. М. В. Нестеров приехал в Уфу, ему передали, видимо, бывшие производственные помещения. «Мне в полное распоряжение был отдан пустовавший тогда флигель, и я устроил там прекрасную мастерскую. Эта мастерская могла бы удовлетворить и более избалованного художника, чем был тогда я. Три больших окна, где солнца почти не бывало, большой, аршин в десять, зал, спокойные, гладкие стены»[46]. Под флигелем в те времена понималась второстепенная постройка, не главный жилой дом. Художник оставил описание, скорее всего, прежней дамской мастерской и последующих магазинов. По сведениям на 1897 г. усадьба Нестеровых включала деревянный дом с антресолями, каменный флигель и каменные же службы, баню с садом[47].

Тем временем слава сына купца Василия Ивановича Нестерова гремела по всей Уфимской губернии, и, когда в Благовещенском заводе при учительской семинарии с 1894 г. стали возводить Кирилло-Мефодиевскую церковь, сразу вспомнили про М. В. Нестерова. Иконостас решили делать по образцу Киевского Владимирского собора, который расписывал Михаил Васильевич. У директора семинарии А. И. Тарнавского появилась идея склонить художников (Нестерова, Сведомского и даже Васнецова) «к непосредственному участию в письме икон для семинарской церкви. А. И. Т-й [Тарнавский] ко всем трём обратился с убедительнейшей просьбой об этом. Сведомский из Рима, Нестеров из Москвы ответили, что, занятые срочной работой, они лично не могут писать иконы для семинарской церкви, не могут и следить за письмом копий с их произведений. Г. Нестеров дал совет заказать копии с избранных икон Владимирского собора в Киевской рисовальной школе г. Мурашко [Николай Иванович Мурашко, 1844–1909 гг.].

А. И. всё-таки не терял надежды: несколько позже он опять обратился к гг. Нестерову и Васнецову с просьбой если не самим написать, то по крайней мере поруководить кем-нибудь из известных им живописцев в письме иконы Св. Николая Чудотворца и Св. Великомученицы царицы Александры. Он так усердно хлопотал о возможно лучшем письме этой иконы потому, что она сооружалась в память священного коронования Их Императорских Величеств. М. В. Нестеров согласился, и к концу мая 1897 года семинария осчастливлена была получением высокохудожественного произведения кисти самого Нестерова; оно составляет драгоценность нашей семинарии (знатоки живописи ценят икону в 2000 руб.)». Для письма остальных икон «Академия художеств рекомендовала Холуйскую школу, Нестеров – Киевскую, некоторые Лаврскую в Сергиевом посаде. Предпочли Киевскую школу художника Мурашко и не ошиблись». Тот выполнил заказ за 1145 руб., по просьбе Тарнавского его иконы осматривали «дважды академик г. Платонов и раз Нестеров», указавшие лишь на незначительные погрешности[48]. Устроители храма остались довольны иконостасом, который завершался «полуокруглённой сверху иконой Воскресения Христова», копией «с иконы Нестерова». Икона «св. Евгении (по оригиналу одной из икон Нестерова)» в киоте из дуба была заказана на деньги местной купчихи Е. И. Пудовниной[49].

В тихой уфимской усадьбе на улице Центральной проживали снова трое, Александра Васильевна Нестерова воспитывала племянницу Олю (по 1897 г., потом часто ездила к ней в Киев), а дедушка Василий Иванович Нестеров содержал маленькое семейство. На 1897 г. купцу В. И. Нестерову по-прежнему принадлежала каменная лавка № 7 без подвала в Гостином дворе стоимостью в 1680 руб., всех налогов с неё причиталось 28 руб. 99 коп. в год[50]. Когда весной 1903 г. составляли очередные списки избирателей, в собственности купца В. И. Нестерова значилась только одна городская недвижимость оценкой в 2160 руб.[51] Это семейная усадьба. Но лавку в Гостином дворе старый купец не продал, сдача в аренду помещения давала стабильный доход. Даже по окладным книгам за 1916 г. каменная лавка № 7 в Гостином дворе оценкой в 2925 руб. числилась за Михаилом и Александрой (уже умершей) Васильевичами Нестеровыми (введены во владение по исполнительному листу от 20 января 1904 г.)[52]. Художник до самой революции получал арендную плату из Уфы.

Отец, Василий Иванович Нестеров, умер в августе 1904 г. Значит, было завещание, предчувствуя кончину, старый купец заранее передал активы наследникам. Время подошло к концу, он «день ото дня слепнет, дряхлеет. Окружающим нелегко с ним живётся», и 24 августа 1904 г. уфимский купец Василий Иванович Нестеров, 85 лет от роду, скончался «от старости». Похоронили его только через пять дней, 29 августа[53]. Задержка наверняка объяснялась тем, что родные отсутствовали. Дочь «была на пути из Абастумана [Грузия] в Уфу, приехала ко дню похорон, видела, как Уфа отозвалась на смерть отца, старейшего из её граждан»[54]. Хотя отпевали купца в фамильной Спасской церкви, погребение прошло на новом (Ново-Ивановском) кладбище при строившейся церкви «Всех скорбящих Радости»[55].

Наверняка семейный участок Нестеровых на старом кладбище был переполнен, свободного места для захоронения не нашлось. На открытом же в 1901 г. Ново-Ивановском кладбище с 1902 г. велось строительство храма, и уфимский купец В. И. Нестеров внёс на возведение церкви огромную сумму в 1 тыс. руб.[56] Можно предположить, что могила Василия Ивановича находилась рядом с храмом (освящён в 1907 г.).

Более того, именно Василий Иванович Нестеров явился инициатором сооружения этой церкви, которая недавно воссоздана и украшает район Аграрного университета. Старых кладбищ для быстро растущей Уфы в начале XX в. не хватало, городские власти на окраине открывают новое, но, по всей видимости, изначально церковь там они не собирались строить.

27 сентября 1900 г. Василий Иванович подал заявление городскому голове: «27-го сентября сего года в Уфимский городской общественный банк мною вложено под росписку на хранение за № 612 пять свидетельств четырёхпроцентной государственной ренты на сумму тысячу (1000) руб. на имя комитета по сооружению храма на новом кладбище в г. Уфе». Далее В. И. Нестеров просил главу города этот капитал «считать основным фондом на постройку кладбищенского храма», создать церковно-строительный комитет (с согласия епископа) для сбора дальнейших пожертвований, пригласить видных уфимских купцов (А. К. Блохина, В. И. Видинеева, С. П. Зайкова и др.) в его состав, а «будущий кладбищенский храм желательно было бы соорудить “во имя Пресвятой Богородицы всех скорбящих радости”».

Городская дума выразила благодарность В. И. Нестерову, сообщив об этом губернатору, согласилась, что храм на новом и главном в Уфе кладбище необходим, постановила учредить церковно-строительный комитет, пригласить означенных лиц и начать сбор пожертвований[57].

Обращает внимание, что В. И. Нестеров внёс пожертвование не наличными, а ценными бумагами. Государственная четырёхпроцентная рента считалась любимой бумагой рядового вкладчика России, так как гарантировалась самим правительством[58]. Наверняка пожилой купец свои накопления переводил в покупку ценных бумаг, сын уже давно сам хорошо зарабатывал, деньги лежали без движения, а тут ежегодно набегали по четыре процента.

Это подтверждает история следующего года. 1 декабря 1901 г. В. И. Нестеров сообщил Уфимской городской думе, что его дочь А. В. Нестерова, «имея свободные средства, изъявляет желание дать ссуду Уфимскому Городскому Общественному Управлению в сумме 20 000 руб., сроком на пять лет из расчёта 6 %, при условии платежа последних за полгода вперёд. Субсидируемая сумма может быть выдана Городскому Управлению процентными бумагами – государственной четырёхпроцентной рентой, стоимость коих рассчитывается по биржевому курсу». Уфимская дума нашла условия Нестеровых подходящими, этими деньгами можно было покрыть некоторые городские долги[59].

То есть у Александры Васильевны Нестеровой к концу 1901 г. на руках скопилась огромная сумма в 20 тыс. руб. и снова в процентных бумагах. Наверняка по совету родителя она их дала городу в долг с платой по 6 % ежегодно (или 1200 руб., с разбивкой платежа по полугодиям). За пять лет набежит приличная сумма. Отметим, что четырёхпроцентная рента была выдана городским властям не по номиналу, а по биржевому курсу. Купцы Нестеровы разбирались в биржевой игре.

В семейной усадьбе на улице Центральной осталась дочь. В исповедных росписях Спасского храма за 1904 г. значатся – купеческая дочь Александра Васильева Нестерова, 46 лет, а также племянница её Елизавета, 14 лет[60]. Александра Васильевна ухаживала за старыми родителями, потом воспитывала дочку брата Миши, замуж не вышла. Когда составлялись списки избирателей в первую Государственную думу, домовладельцем значился Михаил Васильевич Нестеров. В городском справочнике за 1904 г. хозяином усадьбы по улице Центральная, 14, числится ещё Василий Иванович Нестеров. Но в справочнике за 1908 г. собственник – М. В. Нестеров[61], то же – в 1911 г. Юридически домовладение наследовал сын, но проживала там сестра Александра Васильевна Нестерова. Художник говорил, что она до самой смерти «управляла моим имуществом в Уфе»[62]. В 1907 г. свой адрес А. Нестерова сообщала такой: Уфа, Центральная улица, дом М. В. Нестерова[63].

Старый дом не стоял пустой, жизнь продолжалась, по соседству в здании Дворянского собрания Уфимское губернское земство арендовало помещение под книжный склад. Оно оказалось холодным, и в начале 1905 г. земцы договорились с Александрой Васильевной Нестеровой, сняли за 850 руб. в год второй дом на усадьбе Нестеровых, где раньше помещались магазины. Тот оказался значительно удобнее, имелась каменная кладовая.

Во втором доме Нестеровых размещался центральный книжный склад земства (был ещё филиал в доме Бухартовского на Большой Успенской). В декабре 1906 г. земцы договорились с А. В. Нестеровой о новом контракте на 6 лет с ежегодной платой в 1000 руб., сделав к дому пристройку. В 1908 г. договор перезаключили уже на 8 лет за 1020 руб. (с 1911 г. – за 1110 руб.), в 1909 г. сделали «по улице пристрой в одно окно», приспособили помещение под укупорочную, канцелярию и комнату для запаса товаров, «соединив её с магазином». Во дворе земцы выстроили флигель под квартиру заведующего и помещение для сторожа. Арендаторы обязывались чистить тротуар и улицу около магазина, что раньше делали Нестеровы. В итоге центральный книжный склад Уфимского губернского земства на улице Центральной располагал «прекрасным магазином, вполне приспособленной укупорочной, обширной и светлой канцелярией»[64]. На усадьбе проживал заведующий книжным складом Александр Петрович Малеев[65].

М. В. Нестеров почти каждый год приезжал под отчий кров после кончины Василия Ивановича, у него появляется мечта – «создать музей в Уфе. Для этого у меня имеется свободная земля. Стоит только вырубить часть нашего сада, что выходит на Губернаторскую улицу, вот и готово место для музея в самом центре города». Архитектор Щусев обещал сделать проект[66]. Художественный музей мог появиться на современной улице Советской, у живописца собралась большая коллекция произведений искусства.

В главном доме Нестеровых проживала Александра Васильевна Нестерова, здесь на руках брата, племянницы, родных и близких она скончалась во вторник 18 июня 1913 г. Отпевали её в Спасском храме, похоронили на Ново-Ивановском кладбище. «Похороны были многолюдны. Могила сестры была рядом с могилой отца»[67].

В 1913 г. собрание живописи М. В. Нестеров дарит городу, в выстроенном Аксаковском доме обещают помещение. В 1914 г. художник приезжает в родной город. «Из Уфы мне писали о желании земства приобрести мою усадьбу. Это и окончание Аксаковского Дома заставляло меня подумать о поездке на родину. Свою поездку я приурочил к годовщине смерти сестры. В начале июня я был в Уфе, осмотрел Аксаковский Народный дом, специальное помещение в нём для будущего художественного музея, для принесённой мною в дар городу коллекции картин, а также выяснил, на каких условиях земство желает купить мою усадьбу. Впервые в Уфе остановился я не в своём доме, где жили тогда квартиранты, а в гостинице»[68].

Осенью 1914 г. он снова здесь. «Надо было кончать с продажей моей усадьбы земству. Оставался в Уфе недели полторы. Аксаковский Народный дом был окончен. Открытие его пришлось отложить до окончания войны. К тому времени памятники отцу, матери и сестре были поставлены, и я, распрощавшись с живыми и мёртвыми, уехал из Уфы, на этот раз навсегда»[69].

Михаил Васильевич Нестеров продаёт домовладение Уфимскому губернскому земству по купчей крепости от 20 сентября 1914 г., недвижимость оценили в 9400 руб.[70] Для книжного склада земством было куплено «у М. В. Нестерова дворовое место по Центральной улице 528 кв. саж. с двумя домами, флигелем и надворными постройками за 50 тыс. руб.».[71] Художник недаром происходил из купечества, зря батюшка сомневался в деловых способностях сына.

В воспоминаниях М. В. Нестерова есть немало свидетельств о стоимости полотен. За шестиаршинную картину в киевском соборе ему причиталось 1500 руб., за два иконостаса и Царские врата – 3800 руб., за восемь образов в церкви Абастумана предлагали 8000 руб., «Постриг» ушёл за 3000 руб., хотя художник просил четыре. Для сравнения, меценат П. М. Третьяков все соборные картины В. М. Васнецова купил за 28 тыс. руб., а знаменитых «Богатырей» – за 16 тыс. руб.[72] Фамильная усадьба принесла доход М. В. Нестерову в разы больше, чем многие произведения (если в её стоимость завуалированно не вошла цена картин для уфимского музея).

При изучении характера исторической личности особое значение имеют сведения об общественной деятельности, в которой проявляются интересы, симпатии, пристрастия человека, или их отсутствие.

Справочники 1870-х гг., когда Василий Иванович Нестеров ещё активно занимался бизнесом, показывают эпизодическое участие в благотворительных структурах: управлении общества попечения о больных и раненых воинах (1873 и 1876 гг.), Попечительном о бедных комитете (1878 г., а Мария Михайловна состояла в дамском отделении). На 1883 г. В. И. Нестеров – кандидат (замещающий) казначея в местном управлении общества Красного Креста, членом дамского комитета числилась дочь – А. В. Нестерова, ей уже 25 лет. Встречаются свидетельства разовых пожертвований Василия Ивановича, весной 1876 г. он подарил 25 руб. на постройку городского театра[73].

В дальнейшем имя В. И. Нестерова исчезает из списков благотворителей, но он не был забыт. 5 февраля 1898 г. купеческое общество Уфы выступило с ходатайством «пред Высшим Правительством о присвоении купцу В. И. Нестерову звания Потомственного Почётного Гражданина, за оказанные им заслуги по общественной службе». По просьбе уфимского купеческого старосты городские управа и дума «единогласно» присоединились к ходатайству[74].

Общеимперское почётное гражданство постоянно путают с почётным гражданством городов, которое существует и в наши дни. В Российской империи с 1832 г. существовала социальная группа личных и потомственных почётных граждан, своеобразная верхушка купечества. Личное почётное гражданство могло присуждаться получившему на службе чин с XIV класса, а Василий Иванович чинов отродясь не имел. По ходатайству министров также могло присуждаться за общественно полезную деятельность не менее 10 лет (единственное реальное условие – был городским головой, но очень давно), также имевшим звания коммерц- или мануфактур-советников, состоявших 20 лет в первой гильдии, имевших ордена (например, за благотворительность), степени доктора или магистра.

К благотворительной деятельности часто причисляют купеческую поддержку православной церкви, забывая, что это обязанность любого сторонника всякой религии, за которую, как обещается, последует воздаяние на небесах, между прочим. Для предпринимателей (и не только) это подавалось как искупление грехов, деяние не безвозмездное.

С 1879 г. в Уфе издавались «епархиальные ведомости», сплошной просмотр подшивок показывает отсутствие упоминаний В. И. Нестерова. Он не входил в попечительство при Спасской церкви, где семья состояла с 1820-х гг., не избирался старостой, не участвовал в миссионерской деятельности, в акциях по сбору пожертвований фамилия Нестеровых тоже не встречается. Лишь в 1883 г. Василий Иванович в числе уфимских купцов подписал адрес уезжавшему епископу[75]. Активной благотворительностью занялась его дочь – Александра Васильевна Нестерова, но это уже совсем другая история.

Таков был жизненный путь уфимского купца Василия Ивановича Нестерова. Сын уфимского городского головы Ивана Андреевича Нестерова продолжил фамильное торговое дело, став одним из самых известных и уважаемых предпринимателей Уфы. Семья выделялась из общей купеческой среды своими культурными традициями, недаром биографии многих представителей семейства часто весьма необычны. Выбор стези живописца сыном – Михаилом Васильевичем Нестеровым – также нельзя считать случайным, само окружение подталкивало к творческой карьере. Изучение истории фамилии уфимских купцов Нестеровых не окончено, как в случае с С. Т. Аксаковым, необходимо исследовать семейное окружение.

В заключение автор приносит глубокую благодарность уфимским историкам и краеведам, оказавшим помощь в подготовке этой работы, предоставивших ценные материалы и не менее ценные идеи, высказавших полезные критические замечания: Вере Николаевне Макаровой, Татьяне Викторовне Тарасовой, Сергею Дмитриевичу Садовникову, Анатолию Львовичу Чечухе.

[1] См.: НА РБ. Ф. И-139. Оп. 1. Д. 33.

[2] Нестеров М. В. Указ. соч. С. 41. Здесь и далее ссылки на издание 1986 г.

[3] См.: НА РБ. Ф. И-139. Оп. 1. Д. 71.

[4] Нестеров М. В. Указ. соч. С. 38.

[5] Вестник Уфимского земства 1881 г. Вып. 4. Уфа, 1881. Отдел III. Обзор деятельности городского управления и положения городского хозяйства г. Уфы с 1870 по 1881 год. С. 39.

[6] За несколько десятилетий (!) обнаружены лишь два случая в 1877 г., когда В. И. Нестерова пригласили поручителем (свидетелем) на свадьбы дочери знакомого купца Н. Л. Пенны да 51-летнего купца И. А. Гудкова, что взял в жёны молоденькую 21-летнюю девицу (НА РБ. Ф. И-294. Оп. 2. Д. 18. Л. 335 об. – 337).

[7] Агеева Маргарита. От сельца Черникова-Анучина до города Черниковска // Уфа: страницы истории. Книга вторая. С. 283.

[8] Нестеров М. В. Указ. соч. С. 188.

[9] Бондаренко И. Е. Записки художника-архитектора. Труды, встречи, впечатления / Под ред. М. В. Нащокиной. Книга первая. – М., 2018. С. 101–102.

[10] Богородицкая Н. А., Выборнов А. Ю., Ледров С. М. Нижегородская ярмарка в системе международных торговых связей России в XIX – начале XX века. – М., 2021. С. 44, 58.

[11] Нестеров М. В. Указ. соч. С. 34–35.

[12] Там же. С. 44.

[13] РГИА (Российский государственный исторический архив). Ф. 595. Оп. 3. Д. 1177. Л. 13.

[14] Роднов М. И. Волжско-Камский коммерческий банк. С. 146.

[15] РГИА. Ф. 595. Оп. 3. Д. 1178. Л. 83 об., 87 об.

[16] Там же. Д. 1179. Л. 9.

[17] Уфимский календарь на 1876 год / под ред. В. А. Новикова и Н. А. Гурвича. Вып. 1. Уфа, б. г. С. 72.

[18] Нестеров М. В. Указ. соч. С. 69, 78.

[19] Уфимский листок объявлений и извещений. 1897. 16 июня.

[20] Там же. 1876. 20 декабря.

[21] Там же. 1883. 4 июля, 1884. 23 января.

[22] Справочная книжка и адрес-календарь Уфимской губернии на 1896 год. Уфа, 1895. С. 214.

[23] РГИА. Ф. 587. Оп. 48. Д. 337. Л. 223.

[24] Уфимский листок объявлений и извещений. 1876. 21 июня.

[25] Там же. 1878. 22 мая.

[26] Там же. 1881. 23 марта.

[27] Там же. 1 июня.

[28] Там же. 14 декабря.

[29] Там же. 1882. 20 декабря. Приложение. О порядке выборов см.: Емалетдинова Г. Э. Городское самоуправление на Южном Урале во второй половине XIX – начале XX вв. – Уфа, 2003.

[30] Уфимский листок объявлений и извещений. 1883. 17, 31 октября.

[31] Там же. 19 декабря.

[32] Там же. 1885. 2 сентября.

[33] Там же. 1886. 11 августа.

[34] Там же. 6 октября.

[35] Там же. 1887. 2 ноября.

[36] Нестеров М. В. Указ. соч. С. 82.

[37] Там же. С. 87, 88, 89.

[38] Уфимский листок объявлений и извещений. 1892. 9 ноября. Приложение.

[39] Там же. 1893. 6 сентября.

[40] Нестеров М. В. Указ. соч. С. 95.

[41] Там же. С. 150.

[42] НА РБ. Ф. И-294. Оп. 2. Д. 36. Л. 280 об.

[43] Нестеров М. В. Указ. соч. С. 24.

[44] Там же. С. 29.

[45] Там же. С. 188.

[46] Там же. С. 146. Описание усадьбы Нестеровых также см.: Чечуха Анатолий. Эхо давних дней // Уфа: страницы истории. Книга вторая. С. 116–118.

[47] НА РБ. Ф. И-132. Оп. 1. Д. 1698. Л. 22 об.; Картотека Гудковых.

[48] Ларин Александр, священник. Краткая история построения и освящения Кирилло-Мефодиевской церкви при Благовещенской Учительской семинарии Уфимской губернии // Уфимские епархиальные ведомости. 1899. № 17. 1 сентября. С. 711–712.

[49] Там же. № 18. 15 сентября. С. 745–746.

[50] НА РБ. Ф. И-132. Оп. 1. Д. 1698. Л. 163.

[51] Уфимские губернские ведомости. 1903. 22 апреля.

[52] Григоренко Л. Ф., Роднов М. И., Тарасова Т. В. Указ. соч. С. 143.

[53] НА РБ. Ф. И-294. Оп. 5. Д. 8. Л. 80 об.

[54] Нестеров М. В. Указ. соч. С. 249, 251.

[55] Уфимский некрополь. С. 33.

[56] Васильева О. В., Латыпова В. В., Любимова О. И., Валеева М. Г., Ильясова Н. И., Шушпанов С. Г., Мохов В. В., Утябаев Р. А., Зимина Н. П., Егоров П. В. Дорога к храму. История религиозных учреждений г. Уфы. – Уфа, 1993. С. 40–41.

[57] Журналы Уфимской городской думы. 1900 г. Уфа, 1901. С. 206–207.

[58] Роднов М. И. Уфимская товарная биржа (1905–1917 годы). – Уфа, 2016. С. 127.

[59] Журналы Уфимской городской думы. 1901 г. Уфа, 1902. С. 414.

[60] Макарова В. Н. Опыт исследования исповедных ведомостей Спасской церкви города Уфы. С. 246.

[61] Справочная книга г. Уфы. Уфа, 1908. С. 166.

[62] Нестеров М. В. Указ. соч. С. 526.

[63] Уфимский край. 1907. 16 октября.

[64] Григорьев П. Н. Систематический сводный сборник постановлений Уфимского Губернского Земского Собрания за 35-летие 1875–1909 гг. Т. II. – Уфа, 1915. С. 326–327.

[65] Справочная книга г. Уфы. Уфа, 1911. С. 207.

[66] Нестеров М. В. Указ. соч. С. 255.

[67] Уфимский некрополь. С. 57; Нестеров М. В. Указ. соч. С. 313.

[68] Нестеров М. В. Указ. соч. С. 317.

[69] Там же. С. 319.

[70] Григоренко Л. Ф., Роднов М. И., Тарасова Т. В. Указ. соч. С. 178.

[71] Отчёт за 1914 год Уфимской губернской земской управы. Уфа, 1915. С. XXXII.

[72] Нестеров М. В. Указ. соч. С. 135, 143, 179, 213, 310.

[73] Уфимский листок объявлений и извещений. 1876. 10 мая.

[74] Сборник постановлений Уфимской городской думы. 1898 год. Уфа, 1900. С. 45; Нигматуллина Ирина. Родному городу во благо // Уфа: страницы истории. Книга первая. С. 45.

[75] Уфимские епархиальные ведомости. 1883. № 23. 1 декабря. С. 757.

1. См.: НА РБ. Ф. И-139. Оп. 1. Д. 33.
2. Нестеров М. В. Указ. соч. С. 41. Здесь и далее ссылки на издание 1986 г.
3. См.: НА РБ. Ф. И-139. Оп. 1. Д. 71.
4. Нестеров М. В. Указ. соч. С. 38.
5. Вестник Уфимского земства 1881 г. Вып. 4. Уфа, 1881. Отдел III. Обзор деятельности городского управления и положения городского хозяйства г. Уфы с 1870 по 1881 год. С. 39.
6. За несколько десятилетий (!) обнаружены лишь два случая в 1877 г., когда В. И. Нестерова пригласили поручителем (свидетелем) на свадьбы дочери знакомого купца Н. Л. Пенны да 51-летнего купца И. А. Гудкова, что взял в жёны молоденькую 21-летнюю девицу (НА РБ. Ф. И-294. Оп. 2. Д. 18. Л. 335 об. – 337).
7. Агеева Маргарита. От сельца Черникова-Анучина до города Черниковска // Уфа: страницы истории. Книга вторая. С. 283.
8. Нестеров М. В. Указ. соч. С. 188.
9. Бондаренко И. Е. Записки художника-архитектора. Труды, встречи, впечатления / Под ред. М. В. Нащокиной. Книга первая. – М., 2018. С. 101–102.
10. Богородицкая Н. А., Выборнов А. Ю., Ледров С. М. Нижегородская ярмарка в системе международных торговых связей России в XIX – начале XX века. – М., 2021. С. 44, 58.
11. Нестеров М. В. Указ. соч. С. 34–35.
12. Там же. С. 44.
13. РГИА (Российский государственный исторический архив). Ф. 595. Оп. 3. Д. 1177. Л. 13.
14. Роднов М. И. Волжско-Камский коммерческий банк. С. 146.
15. РГИА. Ф. 595. Оп. 3. Д. 1178. Л. 83 об., 87 об.
16. Там же. Д. 1179. Л. 9.
17. Уфимский календарь на 1876 год / под ред. В. А. Новикова и Н. А. Гурвича. Вып. 1. Уфа, б. г. С. 72.
18. Нестеров М. В. Указ. соч. С. 69, 78.
19. Уфимский листок объявлений и извещений. 1897. 16 июня.
20. Там же. 1876. 20 декабря.
21. Там же. 1883. 4 июля, 1884. 23 января.
22. Справочная книжка и адрес-календарь Уфимской губернии на 1896 год. Уфа, 1895. С. 214.
23. РГИА. Ф. 587. Оп. 48. Д. 337. Л. 223.
24. Уфимский листок объявлений и извещений. 1876. 21 июня.
25. Там же. 1878. 22 мая.
26. Там же. 1881. 23 марта.
27. Там же. 1 июня.
28. Там же. 14 декабря.
29. Там же. 1882. 20 декабря. Приложение. О порядке выборов см.: Емалетдинова Г. Э. Городское самоуправление на Южном Урале во второй половине XIX – начале XX вв. – Уфа, 2003.
30. Уфимский листок объявлений и извещений. 1883. 17, 31 октября.
31. Там же. 19 декабря.
32. Там же. 1885. 2 сентября.
33. Там же. 1886. 11 августа.
34. Там же. 6 октября.
35. Там же. 1887. 2 ноября.
36. Нестеров М. В. Указ. соч. С. 82.
37. Там же. С. 87, 88, 89.
38. Уфимский листок объявлений и извещений. 1892. 9 ноября. Приложение.
39. Там же. 1893. 6 сентября.
40. Нестеров М. В. Указ. соч. С. 95.
41. Там же. С. 150.
42. НА РБ. Ф. И-294. Оп. 2. Д. 36. Л. 280 об.
43. Нестеров М. В. Указ. соч. С. 24.
44. Там же. С. 29.
45. Там же. С. 188.
46. Там же. С. 146. Описание усадьбы Нестеровых также см.: Чечуха Анатолий. Эхо давних дней // Уфа: страницы истории. Книга вторая. С. 116–118.
47. НА РБ. Ф. И-132. Оп. 1. Д. 1698. Л. 22 об.; Картотека Гудковых.
48. Ларин Александр, священник. Краткая история построения и освящения Кирилло-Мефодиевской церкви при Благовещенской Учительской семинарии Уфимской губернии // Уфимские епархиальные ведомости. 1899. № 17. 1 сентября. С. 711–712.
49. Там же. № 18. 15 сентября. С. 745–746.
50. НА РБ. Ф. И-132. Оп. 1. Д. 1698. Л. 163.
51. Уфимские губернские ведомости. 1903. 22 апреля.
52. Григоренко Л. Ф., Роднов М. И., Тарасова Т. В. Указ. соч. С. 143.
53. НА РБ. Ф. И-294. Оп. 5. Д. 8. Л. 80 об.
54. Нестеров М. В. Указ. соч. С. 249, 251.
55. Уфимский некрополь. С. 33.
56. Васильева О. В., Латыпова В. В., Любимова О. И., Валеева М. Г., Ильясова Н. И., Шушпанов С. Г., Мохов В. В., Утябаев Р. А., Зимина Н. П., Егоров П. В. Дорога к храму. История религиозных учреждений г. Уфы. – Уфа, 1993. С. 40–41.
57. Журналы Уфимской городской думы. 1900 г. Уфа, 1901. С. 206–207.
58. Роднов М. И. Уфимская товарная биржа (1905–1917 годы). – Уфа, 2016. С. 127.
59. Журналы Уфимской городской думы. 1901 г. Уфа, 1902. С. 414.
60. Макарова В. Н. Опыт исследования исповедных ведомостей Спасской церкви города Уфы. С. 246.
61. Справочная книга г. Уфы. Уфа, 1908. С. 166.
62. Нестеров М. В. Указ. соч. С. 526.
63. Уфимский край. 1907. 16 октября.
64. Григорьев П. Н. Систематический сводный сборник постановлений Уфимского Губернского Земского Собрания за 35-летие 1875–1909 гг. Т. II. – Уфа, 1915. С. 326–327.
65. Справочная книга г. Уфы. Уфа, 1911. С. 207.
66. Нестеров М. В. Указ. соч. С. 255.
67. Уфимский некрополь. С. 57; Нестеров М. В. Указ. соч. С. 313.
68. Нестеров М. В. Указ. соч. С. 317.
69. Там же. С. 319.
70. Григоренко Л. Ф., Роднов М. И., Тарасова Т. В. Указ. соч. С. 178.
71. Отчёт за 1914 год Уфимской губернской земской управы. Уфа, 1915. С. XXXII.
72. Нестеров М. В. Указ. соч. С. 135, 143, 179, 213, 310.
73. Уфимский листок объявлений и извещений. 1876. 10 мая.
74. Сборник постановлений Уфимской городской думы. 1898 год. Уфа, 1900. С. 45; Нигматуллина Ирина. Родному городу во благо // Уфа: страницы истории. Книга первая. С. 45.
75. Уфимские епархиальные ведомости. 1883. № 23. 1 декабря. С. 757.