Анатолий Чечуха. Необходимое и достаточное условие

Когда я впервые услышал, что художник Владислав Меос ещё и хорошо фотографирует, я не удивился: что ж, «школа» есть, остальное – дело техники, в самом прямом смысле. Ведь многие художники неплохо снимают, но используют они фотографии в качестве вспомогательного материала – главным образом, как эскизы к будущим художественным работам. И вот лет десять назад в газетной статье Оксаны Кузьминой я увидел фотографии Владислава Эдуардовича. Если скажу, что удивился, то почти ничего не скажу. То были не эскизы: великолепные зарисовки из жизни города, а порой и годящиеся для солидной фотовыставки работы.На них была Уфа 50-х и начала 60-х – свободные от машин улицы, солидные деревянные дома, много зелени и цветов. А ещё люди. Не такие, должно быть, образованные, как нынче, и не слишком, по нынешним меркам, хорошо одетые– телогрейки, кирза, ботики «прощай молодость», вельветовые курточки и шаровары на резинках. Все, определённо, озабоченные производственными и домашними хлопотами, но, тем не менее, никуда не спешащие. И такие родные – ведь эти люди жили где-то рядом с нами, ведь это наше детство.

…С первого знакомства с фототворчеством Меоса прошло лет десять. Или даже больше. Надо отметить, что все эти годы чуть ли не при каждой встрече я напоминал Владиславу Эдуардовичу, что многие были бы рады взглянуть на Уфу прежних лет глазами художника Меоса, но уже не только живописца, но и фотографа. Он вроде бы не отказывался, но и не торопился, считая, должно быть, что в сравнении с живописью это второстепенно. Я же всё время повторял, что творчество художника интересно во всех аспектах, что фотоработы дадут интересные параллели для исследователей творчества живописца, помогут понять его истоки. Как очень многое дал почитателям таланта В.Э. Меоса очерк «Светлый снег памяти», которым шестнадцать лет назад художник дебютировал в нашем журнале как прозаик-мемуарист.

И вот у меня на столе целая пачка фотографий. Городские пейзажи, фонари, водоразборные колонки. Люди читают вывешенные в уличных витринах газеты, куда-то спешат или едут. В повозках. Присмотревшись, можно обратить внимание, что прохожие не обращают на фотографа ни малейшего внимания! И это поразительно, ведь ещё лет двадцать пять назад, до полной и окончательной победы «фотографизма» (это слово в начале 90-х мне «подарил» мальчишка, которому тогда было лет шесть) с его «мыльницами» и айфонами, человек с фотоаппаратом на улице вызывал доходящее порой до глупости любопытство окружающих. Но в случае с Меосом сказывалась, должно быть, «непредставительность» юного фотографа и его не слишком мощная и потому не бросающаяся в глаза техника. Впрочем, и на более поздних снимках большого внимания к снимающему не наблюдается. Так что сработали, скорее, чисто профессиональные качества Владислава Эдуардовича – фотографа и художника, ведь поймать быстро уходящее мгновение, несмотря на кажущуюся лёгкость, дано далеко не каждому.

А он его ловил! Раз за разом, и в ту пору, когда семнадцатилетним пытался запечатлеть полёт спутника, и позже, бродя по городу в поисках сюжетов из «раньшего времени», говоря языком одного литературного героя. Но где, когда родилась у него эта ностальгия, эта тяга к тому, что уходит, словно вода сквозь пальцы?

Ответить на вопрос и просто, и сложно. С одной стороны, то, что снимал юный Меос в конце 50-х, было на тот момент просто настоящим. Правда, разглядеть мимолётность и уникальность этого настоящего мог только художник. Уже тогда сидело в нём что-то такое, что тянуло его на старые уфимские улицы, заставляло обратить внимание на чугунные узоры балконов и оград, на потемневшие от старости наличники окон или скучноватые бытовые подробности того времени. Тогда как другие начинающие «чёрно-белые» фотографы лет 50-60 назад старательно запечатлевали всё больше пейзажи, отдельные деревья, облака, цветы, родных, приятелей…

Родился Владислав Эдуардович в 1940 году в Челябинске. После гибели на фронте отца жили с матерью в Омске. В семилетнем возрасте будущий художник впервые попал в Уфу. Даже не в Уфу, а в тогдашний Черниковск. Между прочим, в школе учителем рисования у него был художник Владимир Павлович Пустарнаков, а позже Меос занимался в изостудии клуба «Ударник» (ДК им. Калинина), которой руководил Геннадий Васильевич Огородов. А ещё в изостудии Дворца культуры имени Орджоникидзе под руководством Порфирия Марковича Лебедева. Но жил Владислав тогда и в самой Уфе – у тёти Клавы на улице Лассаля. Так вот, я почти уверен, что полюбил он эти старые улочки, дома и «солнышки» на деревянных воротах, прежде всего потому, что впервые увидел наш город в то время, когда ребёнок не просто открывает для себя мир, а открывает красоту мира. Но это, как говорят математики, условие достаточное. А если вспомнить, что начальной ступенью познания, чувственной формой отражения действительности в сознании философы именуют созерцание, то необходимым условием можно было бы назвать созерцательность. Созерцательность, вопреки словарям напрочь лишённую отрицательного смысла, ту самую, что ещё древние философы считали синонимом интуиции и которая присуща обычно людям творческим, принося результат в виде, например, живописных работ. Или фотографий! Порой люди с фотокамерами лишены этого чувства или, скажем так, не пользуются им повседневно. Некогда, дескать. И в городских летописях останется лишь то, на что когда-то смотрели через свои видоискатели Аполлоний Зирах, Михаил Кожевников, Анатолий Виноградов, Алексей Репенко, Юрий Борецкий…и Владислав Меос.

Из архива: сентябрь 2016г.