Татьяна Евгеньевна Валевская родилась в 1964 году в г. Салавате, с детских лет живёт в Уфе. Окончила исторический факультет БашГУ. Работала в банковской сфере, с конца 90-х посвятила жизнь православному служению.
Посвящается верующим бабушкам
села Старые Ирныкши и села Каракул
Зачем мы, братья, собралися…
Восстань, что спишь?! От сна пробудись!
И горько восплакни и Богу молись.
Конец приближается, и смерть при дверях.
А ты почиваешь во тьме и грехах…
Какой русский человек откажет душе в добром слове и утешении, особенно после смерти тела? Это наша своеобразная культура «провожания» к Богу. Ведь самое лучшее, что мы можем сделать для человека, – это общаться с ним в любви. И даже по смерти человека наши прародители находили слова, чтобы общаться с тем, кого уже нет рядом.
Долго ли коротко ли идет человек по земному пути, но неизбежно этой дороге наступит конец, и душе человеческой придется уже без тела продолжать свое путешествие во времени, нам неведомом, – душа-то вечна! И как страшно ей уходить в неизвестную новую жизнь. Еще помнит она близких и любимых людей, еще тянет ее к родным местам, но нет ее нигде. А в доме, где она многотрудно жила, уже накрыта для нее поминальная трапеза. Дым кадильный туманится над свечой и блинами, сдвинуты столы, розданы платочки о упокоении ее... и, может быть, в последний раз будет она так небесстрастно пребывать своим духом возле родственников и друзей, которые заплачут о ней: «Ах, душа, душа, зачем же ты покинула нас? Еще вчера ты была с нами, а сегодня мы говорим тебе последние слова…» И любовь самых близких еще долго будет выливаться в теплые воспоминания о душе.
Спроси молодого человека, чего он хочет в этой жизни, и он рассыплет мозаику пульсирующих планов и желаний! А спроси мудрого умирающего человека, чего он хочет, и мудрый ответит: «Моему телу не поможешь, ничего ему уже не нужно. А вот душе моей помогите – проводите ее как следует. Молитесь обо мне. И не поминайте лихом». Знает, знает мудрый человек, что хорошие и добрые слова о нем обязательно предстанут за него перед Судией, и его добрые земные дела заступятся за него, а благодарность и молитва людская будут как награда, в которую он будет облачен.
Скорее всего, эта культура родилась в деревенской среде, где люди жили одной большой семьей. И сейчас эта традиция сохранилась именно в деревне. В разных районах Башкортостана слышала я эти народные песни, но они русские, живут на территории России. Это не надгробные причитания с надрывными слезами, а тихие, мудрые песни о памяти смертной. Знали наши бабушки, что лежит по смерти в гробу не просто бездыханное умершее тело, но обитает рядом с телом безсмертная душа, и к ней-то они и обращались в песне. Начальные песнопения над усопшим звучат первые три дня, когда тело еще лежит дома в гробу. В основном в этот период поются песни от лица умершего:
Уж вы братья мои, сестры,
Летел Ангел Божий с неба,
Вы придите, братья, сестры,
Вперёд гроба крест несите,
Вы пропойте, братья, сестры,
Не забудьте, братья, сестры,
До Страшнаго Божьего Суда.
После поминальных молитв ни наг, ни скуден будет облик души на том свете, и именно об этом заботится мудрый человек. Ведь еще вчера он кого-то провожал с рыданием, а вот ныне и сам нуждается в помине. И не рвется нить между усопшими и здравствующими – связывает их молитва. И так уж сложилось исторически в нашей стране, что сохранили нам, нашему поколению, эту нить ни профессора университетов, ни академики, ни мудрецы века сего, ни книги, ни учебники, ни фильмы, а простые деревенские бабушки, на долю которых и школьного-то образования не пришлось. Едва научились наши бабушки писать предложения в тетрадке, как война бросила их на сплавы леса, на копку траншей и много еще куда. Чтобы стали совсем ещё дети надежным тылом, а потом участницами советской битвы за урожай на полях. Но память их, вернее, сердечная память, за всеми этими трудностями смогла сохранить прекрасные обычаи, традиции и устои. Помнили они, как когда-то в далеком детстве их родители вставали перед красным углом и упрашивали Господа о помиловании детей и рода всего. А когда «уходил» человек из дома на кладбище в «могилевскую губернию», то провожали его всей деревней с песнопениями.
А песнопения-то не простые. С церковным подтекстом, словно молитвы для души в виде протяжных стихов. Будто наперекор советской власти запрещенная открытая молитва перетекала из цепкой памяти бабушек в песенные молитвы над усопшим и за поминальный стол. Не было тогда церковных служб, не звучало панихид, а вот «песенные» молитвы бабушек звучали и назидали: «Если Богу ты молилась, в рай Небесный поселят. Если Богу не молилась, душе – муки, вечный ад!» И кто мог этому возразить? Кто мог это запретить?! Никто! Потому что русский человек на генетическом уровне нуждался в молитве и стремился к ней.
По православной традиции днями особого поминовения для души являются третий день, девятый и сороковой, когда решается загробная участь души. И как важно сделать эти дни действительно поминальными, полезными и наполненными молитвами. Верующие знают, что первые три дня душа умершего посещает любимые места на земле, прощается с близкими. Мы ее не видим, но она видит все и чувствует нас. Мы же, здесь оплакивая ее, читаем об усопшей душе псалтирь (читается псалтирь не только первые три дня, но и вплоть до сорокового). Первые три дня не закрывается дверь в доме усопшего – приходят к нему сказать последнее «прости» все, кому он дорог. Третий день, после отпевания и погребения, поминки в деревне проходят тихо, без поминальных песен. А вот в девятый и сороковой дни поминальная трапеза сопровождается духовными песнопениями соответствующего содержания. О чём они? Да о том, что встречает душа от третьего до сорокового дня в неведомом нам краю. Ведь к девятому дню душа уже побывает в тех местах, которые мы называем раем. От третьего до шестого дня ей показывают то благоденствие и те светлые обители, которые она могла бы достичь и приобрести себе земными трудами во славу Божию. Места эти прекрасные были предназначены и ей, и как в них хорошо! И никакой душе не хотелось бы покидать их. Но дальше душе назначен путь от девятого до сорокового дня по так называемым мытарствам, где каждый даст ответ за свои дела и мысли, и в конце будет душе, как поется в песне, – «день решения»:
Зачем мы, братья, собралися?
А собрались мы помянуть усопших
Грешили, так же как и мы.
И нам о них должно молиться.
И хлебом, солью поминать.
А смерть придет, серпом сожнет.
Она придет, как гость нежданный,
С ответом к Богу приведут.
Я бережно держу в руках школьную тетрадку, в которой бабушки старательным почерком, как могли, запечатлели песнопения, хранившиеся в их памяти. Сами того не понимая, стали наши бабушки хранительницами сокровища духовного. Наполненные сосуды их сердец стали и нашим достоянием, и содержимое их теперь переливается в наши сосуды души – такова воля Божия. Так Господь когда-то укрыл молитву в стихи, а когда пришло время – открыл ее для нас песнями, а бабушки спасли народное творчество и донесли до нас. А мы теперь угадываем за этими стихами и огонь веры, и крепость духовную, и вековую православную мудрость, и дух русского человека.
Мы не только познакомились с тетрадкой и ее содержимым – мы смогли и поучаствовать в деревенских поминках сорокового дня. Уже давно не война, и за плечами страны перестройка и разные демократические выборы, все течет и изменяется... А бабушки все те же. И все те же поминальные песни они поют. Мы в Архангельском районе Республики Башкортостан, в одной из деревень, но мы знаем, что здесь всё будет по правилам, к которым уже привыкли за долгие годы. Здесь будут «правильно» поминать. Поминать так, как поминали, видимо, век за веком усопших – с молитвой после каждого блюда и песнопениями. Деревенский дымок из трубы еще с улицы зазывал на теплую встречу с душой усопшего. Мы в окружении цветных платочков и длинных широких юбок. За первый стол сейчас сядут не родственники, нет. За первый стол приглашается деревенский клирос и рать молитвенных старых бабушек, которым почет и первое слово. Это они, немощные телом, но сильные духом, будут сейчас восхищать душу своими молитвами из тьмы неведомой и продвигать ее от славы к славе. Ох как важен сегодняшний сороковой день для души! Отпускает ее Господь с мытарств до Божьего Суда в то место, какое она заслужила. Шла душа, шла все сорок дней по мытарствам, отвечала за свои грехи, а теперь вердикт! Куда? В райские селения или на мучения? Мест у Господа много, но где твоё, душа? И где же ты, душенька, обретаешься? Переживаем за тебя, душа! Потому и пролито много слез и молитв за эти сорок дней. И каждая слезинка, и каждое молитвенное воздыхание – в зачет душе. Потому что они искупают ее грехи, ведомые и неведомые. Как милостив Господь, что дает нам, грешным людям земли, помочь усопшим. И чем? Словом! Не надо иметь миллионов. Надо иметь просто чистое сердце и молиться. И мы присоединяемся к благородному акту последнего поклонения душе усопшего. Может, наша печальная молитва, как протянутая рука, поможет душе двинуться по ступенечке вверх, ближе к Превечному свету. Может, и мы поучаствуем в определении Божием.
Мы вместе с клиросными бабушками приглашены к первому столу. Мы уже не боимся, как прошлое поколение, читать молитвы вслух, мы поем панихиду и «со святыми упокой», крестимся, кланяемся на домашний иконостас вместе со всеми, а потом… потом мы садимся за большой стол со множеством чашек, как и положено, с краткой молитвой: «Упокой, Господи, душу усопшей рабы Твоея (имя), и прости ея прегрешения вольныя и невольныя, и даруй ей Царствие Небесное, и сотвори ей Вечную память».
Дымится горячая еда. Но руки тянутся не к еде, нет. Бабушки, складывая ручки на колени, не торопясь, затягивают песню для души. Для души усопшего человека. Мы сидим тихо, внимаем. И вот на сороковой день льется за деревенской трапезой песня народная как призыв и напоминание оставшимся, еще живущим:
Уж вы, братья мои, сестры,
О, Иисусе мой, Сладчайший,
Сверху вниз ко мне слетел.
И сказал мне Ангел Божий:
Отыскал я твоих добрых дел.
Тебе сегодня день решенья –
Заканчивается песня, и только тут начинается поминальная трапеза. Берем в руки блин и окунаем в чашку с медом. Потом обязательно ложечку кутьи. Опять читается молитва об усопшем. Затем подаются общие железные миски с горячим супом на всех. Их всего штуки три-четыре от начала и до конца стола. Алюминиевые ложки в руке у каждой бабушки. Может, и не алюминиевые. У кого какие есть. Главное во всем этом – неприхотливость и русская простота. Может быть, поэтому миска одна на всех, из нее бабушки хлебают суп. Потом подадут кашу. Каша чаще гороховая или пшенная, распаренная в чугунке на печке и обильно политая маслом. Деликатесы ставить не принято. На тарелках нагружены пирожки «веселая семейка» – сладкие и несладкие. Их тоже подают в определенное время, не все сразу. Каша (вторая) и компот. А между блюдами опять читается обязательно молитва.
Вот так! Не просто горячий обед. А сплошная молитва и благодарение. И заканчивается трапеза обязательно молитвой. Молитвой ко Господу, к Божией Матери, молитвой просительной об упокоении души. Трижды поется «Вечная память». После таких поминок чувствуешь исполненность и правду, которую хотел бы сохранить в себе. И даже закрадывается мечта – как бы и мне удостоиться таких горячих, душевных и молитвенных поминок. Уходя, встречаем следующую партию поминающих – здесь и мужики, и молодежь, и дети, которые уже не будут петь и так молиться… Но, согласитесь, они предоставили это важное дело старожилам, дорогим нашим бабушкам, прабабушкам, а те несут свой крест и несут, пока кто-то не перехватит его в свои руки.