№07.2013. Семёнова Светлана. ТРИ АДРЕСА ИНЖЕНЕРА ДОРОХОВА

Светлана Юрьевна Семёнова – кандидат архитектуры, автор книг «Архитектура мира», «Русская усадьба», «Башкирский край», «Страницы минувшего», «Как строилась и жила губернская Уфа».

ТРИ АДРЕСА ИНЖЕНЕРА ДОРОХОВА

На Ленина

Летом 1935 года чета Дороховых с сыном и дочкой переехала в Уфу из родного Мичуринска. Главу семьи, начинающего специалиста Михаила Моисеевича, пригласили на работу на Паровозоремонтный завод – ПРЗ. Тридцатилетний мужчина только что окончил престижный Московский электро-механический институт инженеров железнодорожного транспорта им. Ф.Э. Дзержинского.

Новоселам предоставили хорошую квартиру в доме специалистов на Ленина, 63. Не самый центр, но место для жизни удобное: рядом парк с озером, базар, клуб ПРЗ. Из Мичуринска Дороховы привезли старинный гарнитур и пуховую перину – наследство, доставшееся супруге Лидии. Её отец, купец города Козлова Тамбовской губернии Гавриил Иванович Попов, занимался продажей солонины, кваса, квашеной капусты, и потому членов его семьи люди прозвали «солонинкиными», а женскую половину – «солонинкиными красавицами». После преждевременной смерти главы семейства в 1912 г. дело свернули, семья разорилась.

Четыре года молодая жена Михаила на свои заработки кормила детей, чтобы избранник получил диплом инженера. Наконец на уфимской земле счастливая женщина в долгожданном статусе «инженерши» преступила к обустройству новой жизни. Первым делом «солонинкина» красавица оборудовала рабочее место супруга Мишеньки: разместила у окна большой письменный двухтумбовый стол на пузатых ножках. На зелёную фетровую столешницу поставила лампу, повесила на гвоздике логарифмическую линейку. Рядом стояло высокое старинное трюмо с венским зеркалом и резным наличником и изящный ломберный столик, центр зала занимали обеденный стол и венские стулья с гнутыми ножками.

«Инженерша» Лидия на государственную службу не ходила, а на концертах в клубе железнодорожников выступала со стихами и романсами. Кроме того, выпускница Козловской гимназии была избрана председателем Уфимского женсовета.

Когда Ире исполнилось 8 лет, она поступила в балетную студию Дома пионеров (сегодня в этом здании Авиационный техникум). Часто комиссии из Ленинграда устраивали просмотр для отбора детей на местное отделение хореографического училища. Экзаменаторам понравилась ровесница Иры Гузель Сулейманова, впоследствии ставшая известной балериной и народной артисткой РСФСР. Дорохова тоже попала в поле зрения членов комиссии, но мать не захотела, чтобы дочь занималась этим видом искусства. Ей казалось, что занятия балетом раскрепощают невинную молодежь, у юных балерин слишком рано развивается чувственность, будет сложно беречь целомудрие.

В школе подвижная отроковица Ираида стремилась лидировать, одноклассники выбирали её старостой, хотя она и не была отличницей. Получив первую двойку по русскому языку, Ира рыдала:

– Откуда мне знать, что слово «корова» пишется через «о»!!!

У родителей был шутливый сговор против упрямой дочери, когда не хотела идти домой.

– Ира! Домой! – кричала с балкона Лидия Гавриловна.

Упрямица на зов не обращала внимания, продолжая играть с ребятами.

– Отец, теперь твоя очередь, – обращалась Лидия к мужу.

Мужчина выходил на балкон и начинал звать:

– Ирушка! Сладушка! Милушка! Лапушка!

Барышне было стыдно перед друзьями, поэтому быстро бежала домой.

– Папа, зачем перед всеми позоришь?! – кричала школьница.

– Ира! Бесстыдница, комса такая! Зачем папу обижаешь. Он тебя любит. Всегда мороженое покупает, – заступалась Лидия.

В 1937-м по улице Ленина пустили трамвай. Отчаянный двенадцатилетний Лёвка Дорохов катался на коньках, цепляясь крючком за трамвайный вагон. В одну «прекрасную» минуту сорванец оказался под колесами и погиб.

Вскоре арестовали супруга. На заводе ночью произошла авария, поэтому пока шло следствие, всех руководителей и инженеров держали в тюрьме. Лидию с Ирой выселили из квартиры. Они на салазках перевезли вещи в дом на углу Аксакова и Пушкина, в маленькую комнатку без окон. Друзья мужа перестали с ними общаться. Арестант до последних дней жизни не смог простить, что люди поверили обвинению в предательстве. Михаила реабилитировали через 9 месяцев во время открытого суда.

Квартиру вернули, но нервы Лидии Гавриловны были расшатаны. Усугубили состояние печальные известия о безвременной кончине единственного брата Георгия, он работал в Липецке на конном заводе, заразился от лошадей сапом и умер. Затем получили новости из Саратова об аресте сестры Клавдии и ее мужа Понадаки Демосфена. Якобы супруги укрывали капитал, заработанный во время нэпа.

Первый сердечный приступ у Лидии случился, когда она стояла в очереди в магазине. После очередного инсульта на 33-м году жизни сердце «солонинкиной» красавицы остановилось. В 1938 г. счастливый брак закончился.

На Шверника

В 1939-м Дорохов с двенадцатилетней дочерью переселились в шестнадцатиметровую комнату без удобств на улице имени наркома Шверника пригородного поселка Крекинг (ныне улица Юбилейная, сегодня дом используются под офисы). Нижний этаж дома занимал продуктовый магазин с пивной – «забегаловкой». Рядом стоял более комфортный дом для ИТР. Одним словом, строитель Дорохов занимал обычную коммуналку – это намного худшие условия, чем были в Уфе на Ленина. Хотя, в представлении местных жителей, дом на Юбилейной тоже был элитным – в нём жили бухгалтер, секретарь комитета комсомола и другие.

Переезд был организован партийным руководством, так как стройка нефтеперерабатывающего завода нуждалась в квалифицированных кадрах. В первое время предприятие называли крекинг-заводом, а посёлок Крекинг входил в северную часть промышленной зоны Уфы – Сталинский район. Посёлок Крекинг не имел статуса спецпоселения, но, по наблюдениям, чуть ли не каждый второй житель являлся ссыльным и политически неблагонадежным. Последним хоть и не предписывалось проживать за 101-ым километром, но одни из них устраивались в отдаленном месте по доброй воле, чтоб от греха подальше. Других «по партийному заданию» переводили на новое место работы с предоставлением жилья и без права сохранения квартиры в городе, а иждивенцы должны были следовать за кормильцем.

Предполагали, что подобная история произошла и с Дороховым: хоть суд и оправдал его в 1937-м, но власти не вернули коммунисту прежних привилегий на хорошую квартиру. О причинах можно догадываться. Вдобавок в 1939 году Михаилу доверили работу с мастерами из Англии и США. Возможно, контакт с иностранцами мешал карьере.

Первые строители крекинг-завода сначала жили в трех бараках без перегородок (примерно по 80 человек в каждом) – женском, мужском и семейном на 20 семей. В 1936 году все переехали в новые деревянные двухэтажные постройки по 10 комнат на этаже с общей кухней.

Уже к 1940 г. посёлок Крекинг представлял собой компактное поселение городского типа из добротных построек с архитектурой «сталинского классицизма». Главная улица – Шверника – шла вдоль заводского забора. От нее по улице Балтийской начинался спуск к речному Доку с пристанью (ныне не существует). На улице Зелёной стояли двухэтажные деревянные общежития, на Шверника – пять кирпичных трёх-четырёхэтажных многоквартирных дома. С балкона Дороховых на третьем этаже видны были все поселковые строения – семилетняя школа № 10 и баня, детский сад и клуб, а также создающийся сад культуры и отдыха имени Пушкина (не сохранился) и панорама с лесами и полями, крутым спуском к реке Белой. Получалось, что жили буквально в лесном массиве. Идиллию портили тучи комаров, распространявших малярию, которой переболело почти всё население Крекинга.

Похожее горе – потеря супруга и старшего сына – сблизило вдовца Михаила и тридцатилетнюю Евгению Фадеевну Кулигину, которая была в статусе вдовы «врага народа». Трёхлетний Павлик стал сводным братом Ираиды. В октябре 1941-го родился Слава.

После начала войны семилетняя школа № 10 некоторое время работала, потом учителя и старшеклассники ушли на фронт. Здание было настолько просторным, что в нём разместили эвакуированный из Запорожья радиоламповый завод.

Евгения Фадеевна нянчила двух детишек, шила на дому солдатские шинели и на своем огородике сеяла просо, выращивала картофель. Ираиде исполнилось 14 лет, она поступила в Уфимское медицинское училище, чтобы стать медсестрой. Девочка садилась в состав с неотапливаемыми вагонами, который паровоз тянул 40 км до города. Часто будущая фельдшерица оставалась ночевать после занятий у подруги Нюры, мама которой очень жалела полусироту.

Кровных родственников в Уфе не было, после ареста Михаил поддерживал отношения не со всей мичуринской родней. Он просился воевать, но заводскую бронь сняли только в августе 1942 года. В 1944 г. боец прислал письмо семье, где сообщил о получении ордена Красной Звезды.

В 2012 году на сайте «Мемориал» в разделах «Подвиг народа» и «Боевые награды» появилась анкета и характеристика на М.М. Дорохова, воевавшего на Калининском и Первом Прибалтийском фронтах: «Гвардии техник-лейтенант Дорохов Михаил Моисеевич работает в дивизионе ГПППМП с начала его организации в должности арттехника дивизиона. Товарищ Дорохов показал себя дисциплинированным, отважным и способным офицером. Во время своей работы неоднократно под огнем противника исправлял боевые машины и мины на ОП. Во время боевых операций, при любых условиях, своевременно и аккуратно доставлял боеприпасы на ОП. 17 августа 1944 года была выведена из строя одна артчасть боевой машины. Товарищ Дорохов в течение часа исправил артчасть боевой машины, и она после исправления вела огонь. 30 августа 1944 года, несмотря на сильный огонь противника, товарищ Дорохов обеспечил доставку боеприпасов на ОП, чем способствовал отражению атаки танков и пехоты противника. За честное отношение к работе и своевременную доставку боеприпасов, быстрый и своевременный ремонт БМ на ОП под огнём противника, проявленную при этом отвагу и мужество тов. Дорохов достоин правительственной награды ордена Красная Звезда».

Без серьёзных ранений офицер Дорохов прошел по маршруту Калининского фронта (в 1943 г. переименован в Первый Прибалтийский), освобождал землю тверскую, псковскую, литовскую. Участвовал в Японской войне, а в августе 1946 г. лейтенант вернулся домой. Поселок Крекинг демобилизованный не узнал: южная и северная границы обросли большими кварталами из бараков – в течение военного времени сюда прибывали эвакуированные, а также депортированные греки, немцы, татары, украинцы, белорусы. Тем не менее после победы над Германией не всех желающих заводчан могли обеспечить жилплощадью. Поэтому каждый день до рабочих мест одни добирались из Уфы на товарняке, другие шли пешком из близлежащих старых деревень – Воробьевки, Дежневки, Лопатино, Степановки и др. Когда пустили пассажирский рейс от станции «Бензин» до Уфы, вагоны были переполнены людьми.

Судя по высокому качеству довоенной архитектуры и благоустройству улиц, нефтепереработчики собирались на улицах Крекинга обосноваться на века и жить красиво, с достоинством. Война изменила этот проект: эвакуированные предприятия создали такую мощную базу для промышленности, что решили продолжать развитие разных видов индустрии, в том числе нефтепереработку. Химические установки требовали более просторную территорию с учетом санитарно-защитной зоны. В начале 1950-х годов часто случались аварии с взрывами и пожарами. В жилых домах лопались оконные стекла, однажды снесло крыши. Для выяснения причин приезжал Берия, с комиссией ходил по пострадавшим улицам Крекинга.

Уже с 1944 г. в трёх километрах от старого Крекинга появился город под названием Черниковск, объединивший разрозненные поселки. Возникавшие на глазах здания учебных заведений, больниц, дворцов культуры, просторные бульвары с парками переманивали «крекингчан». Процесс переселения пошел быстрее с началом массовых амнистий после смерти Сталина. Многие из скинувших оковы жертв политических репрессий не хотели покидать место ссылки. Им нравилась обстановка, а также сухой климат Урала. В этом признавались переселенцы из теплых краев, например, грек Александр Николаевич Леоли – выпускник уфимской студии известного живописца П.М. Лебедева – говорит: «В родном Крыму душное лето и пасмурная зима. В Уфе лучше!»

Оказавшийся в зоне, опасной для проживания людей, поселок Крекинг в 1980-е годы прекратил существование.

На Молотова

Карьерный рост фронтовика Дорохова начался в 1951 г.: с должности старшего инженера СМУ-1 треста Башнефтезаводстрой его перевели на должность главного инженера, в 1952 г. сделали начальником. К тому времени в шестнадцатиметровой комнатке на Шверника проживало шесть человек. Увеличившейся семье дали просторную отдельную двухкомнатную квартиру в новом доме на улице Молотова (сегодня Кольцевая). Новому управляющему выделили персональную машину с шофером и даже поставили домашний телефон, который был редкостью в квартале, в основном заселенном рабочим классом. Соседи день и ночь просились позвонить. Благо цивилизации оказалось настоящим наказанием для хозяйки, пришлось отказаться. Так как глава семейства целыми днями пропадал на строительных объектах, то порой не успевал зайти в рабочий кабинет и распоряжения давал из дома: бухгалтер ловила его рано утром или поздно вечером у порога квартиры, чтобы подписать платежные ведомости и счета.

В 1954-м Ираида поступила на биологический факультет в Башкирский государственный университет, в 1955 г. стала учителем биологии и географии школы № 71 на улице Свободы – работала и училась, сынишку и дочку отводила в садик.

Никто из младших Дороховых не мог вспомнить, чтобы родители наказывали или ругали за проступки. Ребята не слышали, чтобы отец повышал голос, бранился. Постоянно до двух часов ночи он доделывал сметы, бумаги оставались на столе. Как-то раз сын принес шустрого ёжика, который, улучив момент, перепачкал шуршащие белые листы на столе. Никто не был наказан.

У детей перед глазами всегда был спокойный уравновешенный, дисциплинированный и аккуратный мужчина. Основная тяжесть воспитания лежала на плечах супруги. Понятно, семья имела определенный достаток. Отец купил сыновьям лыжи, велосипед, устроил фотолабораторию в кладовке. Подростки были постоянно чем-то заняты, поэтому времени и сил на шалости не хватало.

Все вместе под наблюдением матери гуляли по парку Победы. В солнечные дни по улице Сталина (с 1956 года Первомайская) семейная команда гурьбой шагала к реке Белой. Иногда на лодке переправлялись на другой берег. На каникулы мальчишек отправляли в пионерский лагерь, старшая сестра Ираида была пионервожатой.

На улице Молотова стояли уютные домики послевоенного «сталинского ампира». Казалось, постройки эти излучали теплый свет, так как белым и желтым цветом штукатурили фасады, белили бетонные шары на квадратных пилонах, держащих решетки заборов. Рядом белели скульптуры медведей, пионеров, зайчиков и пр. Застройка черниковских кварталов была комплексной, то есть со всей необходимой инфраструктурой (медицина, торговля, спорт, отдых, зрелищные и учебные заведения).

Зимой родители сажали детей на санки и катили по белому хрустящему тротуару. Путь лежал мимо аптеки, магазинов. В оконной витрине одного из них стоял огромный механический плюшевый медведь. Топтыгин поднимал лапу со стаканчиком красной жидкости, и содержимое якобы выливал в свою пасть. Прохожие останавливались и оживленно комментировали увиденный фокус:

– Понравилось! Потапыч, давай еще! Посмотрим, сколько сможешь выпить!

Стаканчик вновь наполнялся, и игрушечный косолапый опрокидывал рюмку за рюмкой. Показав малышам чудо-медведя, взрослые продолжали путь, прибавляя шаг. Скорость санок увеличилась, и перед укутанными в шали детьми мелькали фасады великолепных зданий, широкие карнизы крыш, миниатюрные балкончики с балюстрадами, заборы из решеток разной формы.

В 1958 г. трест БНЗС реорганизовали с выделением нового Строительного треста № 21. Дорохова перевели на должность начальника СУ-2.

С женитьбой сына Павла и рождением внучки Екатерины семья увеличилась до девяти человек и в 1962 г. переехала в соседнюю трёхкомнатную квартиру на той же улице, которая теперь называлась уже Кольцевой. Дедушка преподносил внукам гостинцы, читал сказки Катюше. По народной традиции на юбилеи свадьбы радовал супругу дорогими подарками: на 15 лет – две хрустальные рюмки, на 20 – фарфоровый чайный сервиз на 12 персон, на 25 – посеребренный набор столовых приборов, на 30 – миниатюрная золотая брошка с завальцованным рубином. 31 декабря просторный зал наполнялся запахами пирогов и елки, на которой мигала электрическая гирлянда. Большой овальный стол покрывался белой льняной скатертью, на которой расставлялись стеклянные графинчики, рюмочки, тарелки с салатами, селедкой, холодцом, пельменями, квашеными помидорами, капустой. Стол окружали стулья с дерматиновыми сиденьями и спинками, покрытыми светло-серыми парусиновыми чехлами. Помещение освещал большой абажур из желто-оранжевого шелка с бахромой. Перед широким окном с балконной дверью стояли куст китайской розы в кадушке и тумбочка с телевизором «Рекорд». Над двуспальной железной кроватью висели гобеленовый ковер с изображением картины художника Перова «Охотники на привале» и графический портрет Ленина в кепке. Стена над пружинистым диваном с валиками была украшена двумя фотопортретами и часами с маятником.

Хранительница домашнего очага готовила угощения на праздники и звала кровную родню Тарасовых, семью падчерицы Ираиды, школьных товарищей сыновей и дочерей.

Глава семьи гордился своим «богатством» – радиоприемником «Балтика» и библиотекой – «Большой советской энциклопедией», полными собраниями сочинений Пушкина, Лермонтова, Тургенева, Толстого, Стендаля, Пруста и, конечно, Ленина.

Когда младшие дочери стали самостоятельными, Дорохов понемногу начал свыкаться со статусом пенсионера, зачастил на садовый участок. Еще в 1966 г. Ираида взяла эти пять соток в коллективном саду для учителей, который располагался около Степановского поворота на Бирском тракте.

Обычно садовод добирался на трамвае, маршрут которого пролегал от колхозного рынка через поселок Крекинг до нефтяных заводов. Он бодро шел по тропке через заросший травой пустырь, мимо сельмага, по улице Степановке (ликвидирована в 1980 гг.), перебирался по качающемуся мостику через Шугуровку, в холодной прозрачной воде которой извивались зеленые водоросли. На другом берегу начинались сады с маленькими дощатыми будками. Такая же была и у бывшего управляющего строительного управления Дорохова.

Лейтенант запаса никогда не рассказывал об аресте в 1937 г. и боевых буднях, в том числе об участии в операции, которую позже назвали «ржевской мясорубкой». Настойчивое любопытство детей о прошедшей войне Дорохов-старший всегда резко пресекал. Ветеран войны никогда не надевал боевые награды.

В морозный день января 1976 года проводить инженера-строителя в последний путь пришло много людей. Простой рабочий, окинув взглядом комнату, сказал:

– Товарищ Дорохов был моим начальником, но хорошим человеком. Я специально пришёл посмотреть, как руководители живут. Удивлён, что довольно скромно.