№11.2023. Классный журнал

Тимур Мусагитов, 9 лет,

СОШ № 4, г. Бирск

Гусеница

Жила-была гусеница. Один раз она пришла к ручью и видит там, на другой стороне ручейка, много вкусной, сладкой травки. И видит листик, на котором можно переплыть ручей, но боится. И поползла она обратно – домой.

На следующий день опять приходит к ручью. А на другой стороне с яблони большое красное яблоко упало, вот бы его попробовать! Но опять боится. Смотрит: летит пчела. Гусеница спрашивает: «Куда летишь?» Пчела говорит: «Здравствуй, я лечу на ту сторону. А ты почему не переберёшься туда?» – «А я боюсь на листике плыть». – «Не бойся, плыви на ту сторону, а я буду следить, чтобы ты не утонула».

Гусеница поплыла, а пчела за ней полетела. И когда добрались до берега, увидели перед собой огромное яблоко. Гусеница наелась досыта и превратилась в красивую бабочку. И пчела с бабочкой вместе летали над полями.

Лиана Абдуллина, 14 лет,
СОШ №1, с. Юмагузино   

Почувствуйте осень душой!  

За окном большим деревья

Кронами осенними шумят,

Ветер прохладный, играя шутливо,

Тихо снимает с них яркий наряд.

Птиц перелётных шумные стаи

Долго кружатся вокруг.

Родные края, до весны покидая,

Громко кричат, отправляясь на юг.

В осенних садах ещё не опали

Неотразимых цветов лепестки.

Дивной природы краса не увяла,

Близкой колдунье-зиме вопреки.

«Ребята, скорее в окно поглядите», –

Голос учителя слышен родной.

«Пору золотую вы в сердце впустите,

Почувствуйте осень душой!»

Дарья Путенихина, 11 лет,
гимназия № 1, г. Кумертау

Осенний подарок эльфов

Наступила осень, золотая, необыкновенная... А знаете ли вы, что в ночь на первое сентября, когда все дети сладко спят, просыпаются миллионы эльфов? Они берут свои волшебные краски, которые не смоешь дождём, и кисти, у которых не падают волоски. А потом они невидимой стайкой летят из своей страны к нам в город, в лес, парки, сады и перекрашивают листья, траву и кусты с помощью своей осенней палитры… Хотите, расскажу об их осеннем подарке?

Утром первого сентября я проснулась и пошла на первую в новом учебном году школьную линейку, а потом… Потом отправилась с мамой гулять в лес, чтобы окунуться в осеннюю сказку, которую для нас сотворили эльфы…

В лесу – настоящая осень! Чуть вошли в него, и я сразу окунулась в тишину, ощутила в душе необыкновенное спокойствие... Вокруг неописуемая красота, будто мы попали в сказку! Рябина и её кисти покраснели и стали красивее. На других деревьях эльфы перекрасили листья в разные оттенки золотого. Здесь бледно-жёлтое и оранжево-жёлтое золото,  коричневая бронза, охра, красная медь. Есть жёлто-красные и зелёно-оранжевые листочки. А вот трава ярко-золотистая, жёлтая и… даже зелёная. Да-да, именно зелёная, не удивляйтесь! Ведь недавно были дожди, молодая любопытная травка проснулась и вылезла из земли, а эльфы пошалили и подарили ей самый яркий весенний цвет. Мы шли по удивительному яркому ковру из осенних листьев. Вы знаете, он волшебный! Такого ковра нет ни у кого дома. Он живёт своей особой жизнью: в нём кто-то шуршит лоскутками-листочками, по нему бегают ткачи-паучки. А иногда проклёвываются откуда-то снизу маленькие грибочки с сияющими на солнце шляпками. Цветы, которыми мы с мамой любовались летом, начали подсыхать.  Наверное, из них эльфы складывали свои икебаны. Лукавый ветерок, который разбудил последний улетающий утром эльф, раздувал красочный ковёр, кружил сухие листья в воздухе. А как красиво танцевали они, опускаясь снова на землю!..

Неожиданно я увидела маленькую хозяйку леса – пушистую белочку. Она шустро бегала по земле, шуршала листьями и собирала под ними жёлуди. Наверное, отнесёт их в дупло, ведь впереди зима... Рядом с тропинкой стояла деревянная скамейка, мы хотели сесть и отдохнуть, но заметили, что на ней лежит корм для птиц. Здесь, оказывается, птичья столовая! Мы собрались идти дальше, и вдруг я увидела, что сюда летит маленький дроздёнок. Время обедать! Мы не стали мешать и тихо ушли.

Я ходила по лесу и всё больше прислушивалась к нему. Он не молчал, а весь был наполнен звуками. Вот мы дошли до пруда. Прозрачная вода стала прохладная, как и воздух.  На берегу хором квакали лягушки, как будто пытались расспросить меня о первой встрече с одноклассниками. Приятно шуршала опадающая листва. Мы слышали тихие удары по земле слетающих с огромного дуба желудей, жужжание насекомых и звонкое пение птиц. Тишину прерывала и утка, плавающая в пруду. Она то и дело хлопала крыльями, как будто посвистывала. Где-то рядом дятел долбил своим клювом дуб. От этого стука вокруг шло тихое эхо. А в небе кружились озорные птички, которым вот-вот уже улетать в тёплые края. Они что-то кричали, наверное, советовались друг с другом.

Светило яркое солнышко, которое то и дело закрывалось пушистыми облаками. Прилетел любопытный шаловливый ветерок. Ещё пару минут, и… посыпался мелкий дождик. У него своя музыка, нежная, медленная, загадочная. Осень как будто разговаривала на своем языке. Я чувствовала, что моё сердце наполнялось вдохновением и гармонией. Тихий стук дождинок по листьям расслаблял, становилось немного грустно. Скоро придётся попрощаться с бабьим летом… Оно закончится, как закончилась волшебная ночь. Сегодня утром наши эльфы улетели. Как жалко с ними расставаться! Но волшебство их осенней палитры остается с нами до зимы...

Эмилия Тусалина, 17 лет,
Лицей 161 , г. Уфа

хозяйство мёртвое. садовник, ты исчез –

наш огород завял, и урожая нет.

где ты растил морковь дурной траве вразрез,

мне там ты наказал стеречь миндальный цвет.

потом завяло всё. твой сад порос плющом,

самшит и розмарин засохли на корню,

гниль свёклы разрослась оранжевым борщом,

миндаль предал свой цвет зелёному огню.

худые сапоги, скрипя в сырой траве,

от мочек до висков мне больно режут слух.

гниль яблок на зубах – в утробе мухи две

бессовестно жуют костей здоровый дух.

садовник, ты вчера их с шумом выгонял,

«вон с яблони!» кричал и очищал от спор

личинок шумный рой. потом – смешной финал –

под комариный вальс шагнул через забор.

клубок червей теперь живёт в твоих следах.

в их доме кровь кипит – так вянет бузина.

садовник бросил сад, неправедный монах –

мне смерть в саду гнилом, как в келье, суждена.

Егор Двинянинов, 17 лет,
г. Уфа

Воспоминания

Когда старик прожил почти девяносто лет, многое в нём изменилось. Те усилия, которые он прилагал в детстве, чтобы добежать до озера близ своей деревни, ныне он прилагает, чтобы дойти до кухни. Те волосы, которые он некогда приглаживал перед школой, ныне поседели и поредели настолько, что каждый волосок можно ставить на учёт. И слух изменился, и зрение. Манеры, привычки, мысли… – всё другое.

Одно лишь не изменилось: дом, в котором он жил с рождения. Та же кухонька, те же три комнатки, правда, туалет на улице новый, да и на дороге перед воротами положили асфальт и поставили фонари. Но внутри: всё как прежде! Вот в этом углу стоит стол. Стол тут стоял и десять лет назад, и двадцать, и сто! И этот смешной рисунок с зайчиком, нарисованный много десятилетий назад ручонкой его старшего брата, – всё ещё висит на стене в их комнате. Вот диван, стоит у той же стены. А за той дверью ничего никогда не менялось со смерти матушки: и кровать, и стол, и шкаф, которыми пользовались родители, – всё стоит на своём месте. Заходит старик сюда, только чтобы убраться, и убирается аккуратно: вдруг матушкину любимую вазу не на то место поставит или отцовский стул задвинет не с той стороны?!

Везде следы прошлого, даже запах здесь такой, какой был восемьдесят лет назад. Иногда проснётся старик, долго лежит, смотрит на потолок, как когда-то смотрел на него и в тридцать лет, и в десять, и даже когда ему и месяца не было. А на глазах слёзы. Привстанет тогда он, кряхтя, оглянет знакомую до прожилок комнату и остановит взгляд на рисунке брата. И тогда сотни воспоминаний налетают на него. И о брате, и о том нарисованном зайчонке. Подходит старик к рисунку, ощупывает пожелтевшую бумагу дрожащей рукой, припоминая, как они с братом мечтали о карандашах… и о том зайчике. Простом, лёгком, как пушинка, белом, как мороженое, нежном зайчике!

Даже сейчас он помнил тот Новый год, как билось его сердце, как дышал он, как дрожал, когда родители доставали этого зайчонка! С тех пор они с братом спали – с зайчонком, ели – с зайчонком, играли – с зайчонком! В школу носили его по очереди.

Ну а потом наступила война, и уже возмужавшим братьям предстояло уйти на фронт. Сам старик был радистом в Белоруссии, а брат попал в самое пекло и погиб. Об этом старик узнал из письма матери. И день, и ночь, передавая сообщения, представлял он, как вернётся домой, как обнимет мать, отца, как сядет за стол, поест, как ляжет спать и как… как прикоснётся к родному зайчику, лежащему под одеялом, как обнимет его, как расскажет ему о том, каким героем был его брат. Но, когда радист вернулся в отчий дом… старуха-мать, похоронившая за это время отца, только развела руками – длинноухий пропал! Долго они искали его – не нашли. Молодые люди много о чём мечтают – завести семью, переехать в город, купить машину, но наш старик всю жизнь лелеял лишь одно желание – найти того зайчонка.

Так он и постарел, семьи не завёл, в город не переехал, на работе так и не получил повышения, и зайчонка так и не нашёл…

Однажды утром долго старик смотрел на рисунок. По щекам катились слёзы. Каша уже остыла, а он сидел на стуле. Вдруг – он что-то вспомнил! Старик поплёлся к двери. На улице была гроза, ливень, но сердце старика билось ровно так же, как когда-то в детстве. Старик взял лопату и зашёл за угол дома. Там он принялся копать. Старику всё ярче и отчётливее слышался разговор того самого дня, когда они с братом отправлялись на фронт.

– Закопаем его здесь, а как приедем, выкопаем! – да, так и
сказал брат.
– Зачем?!
– Пусть ждёт, вдруг потеряется, а тут мы вернёмся, раз лопатой, и зайчонок снова с нами!

Старик отрыл старую ободранную, поеденную жуками, изорванную дождями коробку. На её промокшую, запачканную землёй крышку вместе с дождём упала пара слезинок. Губы старика задрожали. Он медленно присел и аккуратно приоткрыл заветный ларец. В коробке лежал зайчонок. Он взял того зайчонка, того самого зайчонка, трясущимися руками, трясущимися не от старости, а от волнения, перемешанного с любовью, от кома в горле, мешавшего дыханию, от ливня слёз, мешавших видеть. С тех пор с игрушкой в обнимку, точно ребёнок, спал старик.