Николайченко Ксения Александровна. Моей семьи война коснулась… Публицистика. 10 класс. Уфа

На литературный конкурс журнала «Бельские просторы», номинация – публицистика, тема: «Мой бессмертный полк».

Николайченко Ксения Александровна, 16 лет,

учащаяся 10 «г» класса ГБОУ РИЛИ г.Уфа,

куратор: учитель русского языка и литературы

Кульбаева Клара Шайдуллиновна.

Моей семьи война коснулась…

«Нет в России семьи такой, где б не памятен был свой герой…». Так поётся в известной песне. Прошло уже более семи десятков лет, а воспоминания об отгремевшей Великой Отечественной войне всё ещё шевелятся осколками в груди не только последних выживших воинов, но и в душах их благодарных потомков.

На самой вершине Мамаева кургана в городе Волгограде стоит величайшая скульптура страны – «Родина-мать зовёт!». Словно сам камень застыл в мощном порыве и судорожном безмолвном крике с искажёнными отчаянием чертами лица. Вот оно – воплощение матери, созывающей своих детей на защиту Отчизны. Аж мурашки по телу. Парадокс, но я, как и многие из вас, слышу этот немой крик-призыв. Это не что иное, как пресловутая генетическая память. В каменные уста «Родины...» словно вложен некий активатор белковой спирали ДНК, доставшейся мне от предка, погибшего на той самой высоте в июле сорок второго.

Вот откуда та невероятная мощь, то величие, та энергия скульптуры, что много больше, чем просто огромная фигура в камне. Мы сопричастны ей, мы есть продолжение той невидимой, но вполне осязаемой, энергетической цепочки, что связывает нас с пращурами. И я, маленький лепесток, колышущийся на ветру, каждой своей тоненькой прожилкой подпитываюсь от своего могучего Родового Древа. Стоит мне отречься, оторваться от него, и закружит, унесёт меня река безвременья…

Предание нашего рода гласит, что, когда мой прапрадед Шакир Каримович Кужагильдин получил повестку на фронт, он тут же вскочил на белого жеребца и объехал всю округу, прощаясь с отчим краем. Долго стоял на самой вершине горы Кумачтау, всматриваясь вдаль, словно навеки хотел запечатлеть в своей памяти родные места. И задумчиво так произнёс на башкирском языке: «Неужели ни один из моих семерых детей не достоин счастья вырасти при живом отце?» И сам же себя оборвал: «Да быть такого не может! Я обязательно вернусь!». Не вернулся… Остался лежать у подножья той самой высоты, откуда нас продолжает призывать «Родина-мать…». Заклинает своих потомков встать как один при любой беде-напасти и не отступить. Ни пяди земли. Никогда. И ни за что.

И пусть мой предок не успел удостоиться высоких наград и медалей, но для нас, его многочисленных внуков и правнуков, он герой не меньший, чем воины, вернувшиеся с войны с орденами и медалями. Ибо поистине нельзя являться героем меньшим или большим. Тут уж либо со славой, либо трус. Третьего не дано.

Моя прабабушка Салима – мы обращались к ней картинай* (баш. яз. -старая мать) – была одной из осиротевших семерых детей Шакира Кужагильдина. На время Второй мировой войны ей едва исполнилось четырнадцать лет. Её отец погиб под Сталинградом. И все тяготы по хозяйству легли на плечи девочки, потому как мать кормила грудью четырёхмесячного малыша, а старшая сестра училась в городе в техникуме. Салиму поставили на тяжёлые работы на золотых приисках, где она выдавала по несколько взрослых норм. А всё потому, что за каждый грамм «намытого» вручную золотого песка давали «пайку» – сколько-то грамм муки, крупы или сахара. Дома Салиму ждали пятеро голодных братьев и сестёр и больная мама. Сколько ни надрывалась Салима, а еды на всех всё равно не хватало. И к тому же бригадир, который имел «бронь» от призыва, пользуясь доверчивостью девочки, «подправлял» в журналах объём её «пайки» в свою пользу. Пройдёт много лет, и сына жадного бригадира от неминуемой смерти спасёт внучка Салимы, моя мама – врач, вовремя оказав ему медицинскую помощь. Но случится это много позже, аж через шестьдесят с лишним лет. У судьбы странное чувство юмора. А пока бригадир будет безнаказанно ловчить и обманывать. Более того, приметив, что Салима с десятилетним братишкой идут с базара (а дети пешком преодолели шестьдесят километров до ближайшего города!) после продажи двух вёдер ягод и бережно несут в холщовом мешке две буханки хлеба, вначале изобьёт детей до полусмерти нагайкой, издевательски пнёт под зад плачущего мальчишку, а потом арестует девчонку-подростка. И посадит в холодный, сырой подвал под большой амбарный замок, для того чтобы судить её за «спекуляцию» по законам военного времени. Страшное дело… Пока герои проливали кровь на фронте, меж тем находились те, кто, прикрываясь «бронью», безнаказанно за спинами своих земляков – измывались над их вдовами и детьми. Прабабушка рассказывала, что бригадир и ему подобные нелюди в человеческом обличье домогались до женщин, чьи мужья защищали Родину. И, используя силу, шантаж и угрозы отобрать «пайки», которыми женщины кормили своих детей, истязали и принуждали их к сожительству. Красавица-соседка, страшась всеобщего осуждения и желая извести плод, зародившийся от греховной связи, истекла кровью, оставив круглыми сиротами четверых малюток.

Картинай* про те тяжёлые времена говорила редко и крайне неохотно. Но однажды я по скудоумию выбросила в мусорное ведро подсохшие ломтики хлеба. Как же мне тогда от неё досталось! Прабабушка мне в назидание рассказала следующую историю. Ещё задолго до войны в деревне проводили раскулачивание. Ну как раскулачивание… Скорее разрушение крепких крестьянских хозяйств. А по соседству с домом моих предков жил очень интересный персонаж – горбатенький и хромой мужичок, но с очень знатной конюшней. Поговаривали, что инвалидом он стал по причине того, что в младенчестве неудачно вывалился из колыбели. Но, несмотря на увечье, славился редкой башковитостью и предпринимательской жилкой, занимаясь разведением племенных пород лошадей. Когда формировали колхозы, сосед не пожелал лишаться плодов своих нелёгких трудов, за что и попал под раздачу. Его вместе с женой и пятью детьми готовили к переселению в Сибирь. Мой прапрадед Шакир сумел найти подход к алчным душонкам тех, кто составлял эти гиблые списки. Собрав кое-какие сбережения и серебряные, коралловые украшения из приданого жены, он выкупил жизнь соседа, который почтил за честь стать его названым братом.

И вот грянула война, беспощадная, вездесущая. Перед отправкой на фронт Шакир обнял соседа, который в силу инвалидности избежал призыва, и наказал ему: «Когда-то я спас твоих детей, теперь очередь за тобой. Поклянись, что никогда не оставишь их беде!»

Настали дни, чёрные, беспросветные, когда печка еле чадит, в избе пронизывающий холод. В животе урчит от голода первый день, второй… а потом уже и есть вовсе не хочется. Только очень и очень холодно. И хочется спать, спать и не вставать совсем. А надо идти на трудовую смену, идти через силу. В мороз, в пургу, в темень. У матери Салимы пропало грудное молоко. И малыш уже почти не плачет. Вдруг заскрипела дверь, в тёмном проёме мелькнула горбатая тень с мешком в руках, секунда – дверь резко захлопывается. Будто никого и не было. Будто привиделось. И, – о, чудо! В оставленном у порога мешке продукты: крупа, сахар, хлеб, небольшой кусочек масла. Подобная история повторилась далеко не единожды. Так названый брат Шакира исполнил свою клятву перед павшим земляком.

Прабабушка мне рассказывала, что они однажды сварили целый казанок каши на всю большую семью. Достали из печи. И, вооружившись ложками, окружили в предвкушении стол. А тут как распахнётся настежь дверь и с криком: «А меня, меня подождите!» – вбегает сестрёнка Сабира и в нетерпении, в резком замахе ноги вперёд стряхивает с себя грязную калошу, одну, вторую… И одна из калош приземлилась прямёхонько в самую середину дымящегося чугунка. Детский галдёж тут же прекратился. Трое мальчишек (четвёртый в колыбели) с оглушительным визгом, босоногие, несмотря на осеннюю распутицу, выбегают за Сабирой, одержимые одним лишь желанием поколотить «мерзавку». Та, впрочем, весьма шустро скрылась из глаз, а потом отсиживалась дотемна за выгоном для овец и горько плакала.

И прабабушка замолчала, словно вспоминая. Когда я в нетерпении потеребила её за рукав: «И что вы с кашей сделали?» – она вдруг очнулась, и, будто осерчав на мою непонятливость, проворчала: «Как что? Съели, конечно! Достали калошу и съели».

После победы прабабушку Салиму первой в деревне наградили медалью «За доблестный труд в Великой Отечественной войне 1941-1945 гг.». И это несмотря, на то, что она была самым юным работником золотых приисков.

Нам, живущим в сегодняшнем времени, не стоит забывать, что за каждое своё действие мы отвечаем не только перед самим собой, но и перед памятью своих предков, а самое главное, воздействуем на грядущее – на судьбу своих потомков. Недаром самым страшным проклятьем всех времён, причём у всех народов, считается проклятье врага до седьмого колена. Я убеждена, что, если возникают сомнения в правильности выбранного пути, стоит задуматься, а смогли бы вы без стеснения рассказать о мотивах ваших поступков, скажем, вашей любимой бабушке или прабабушке? Не охватит ли вас чувство стыда за содеянное перед внуками, правнуками? Так уж вышло, что мы лишь одно из звеньев нашего рода, и мы, словно цепочка ДНК, считываем ту информацию, что была заложена задолго до нашего появления и передаём её по цепочке дальше… Закон мироздания незыблем, желаем мы того или нет.