№5.2022. Мадриль Гафуров. Высота сердца. Рассуждения о литературном творчестве Геннадия Молодцова

Мадриль Абдрахманович Гафуров родился 10 мая 1936 года в с. Мраково Кугарчинского района РБ. Окончил БашГУ, кандидат философских наук. Журналист-международник, писатель, поэт. Публиковался в СМИ РБ и РФ. Заслуженный работник культуры БАССР, лауреат премии Союза журналистов СССР, Всероссийского союза журналистов, общественной премии имени М. Гафури. Член Союза журналистов

ВЫСОТА СЕРДЦА...

(Рассуждения о литературном творчестве)

Во времена моей далекой юности по всей стране и в Башкирии «гремели» поэтические вечера, на которых схватывались «лирики и физики», забытые, к сожалению, ныне...

Участвовал в них и молодой поэт Геннадий Молодцов. Его творчеству и посвящены мои размышления.

Как давно это было...

Летом 1959 года, вернувшись с Тихоокеанского флота, где прослужил более четырех лет в офицерской должности, я начал сотрудничать с газетой «Ленинец». И однажды приобрел в книжном ларьке, рядом с редакцией, тоненькую книжку под названием «Моя тропинка». Это был первый сборник стихов молодого поэта Геннадия Молодцова, учителя из Гафурийского района...

Во время службы я сам писал стихи и публиковался в дальневосточных газетах «На страже Родины», «Тихоокеанская правда» и даже в журнале «Советский моряк» (Москва), а теперь я решил написать рецензию на «Тропинку».

Любая поэтическая книжка, тем более первая, естественно, вызывает интерес. Но тогда стихи Геннадия Молодцова мне не понравились, не считая нескольких, мастерски отточенных и свежих по содержанию. В том числе вот такие строки: «Верила и в Ленина, и в Бога, Кланялась и звездам и крестам», которые чуть не подвели меня. Некий «ученый муж» – «партийный босс», услышав от меня эти строки в качестве иллюстрации какой-то моей мысли в дискуссии с ним о «птенцах хрущевской оттепели», разразился бестолковой тирадой о близорукости советского учителя и студента Башгосуниверситета, то есть меня.

Но бог с ним, с этим «мужем» или «ужом»... Посмотрите, как верно, как точно передано душевное состояние деревенской старушки-повитушки, воспринявшей революцию на свой лад. Трудно найти более удачный, более выразительный образ! Однако в целом лирика, представленная в сборнике «Моя тропинка» Геннадия Молодцова, была узковатой и петляла среди словесных «лопухов и чертополоха»...

Прошло несколько лет... Я окончил вуз, пришел в редакцию «Ленинца» на штатную должность – зав. отделом литературы и искусства. А Геннадий Молодцов продолжал учительствовать в своей деревне в Гафурийском районе. И лишь изредка почта приносила в нашу редакцию его стихи вместе со скупыми сопроводительными письмами, в которых, словно в хрустальном лесном роднике, отражались его чувства и биение его сердца...

Стихи его, как и небольшие заметки, иногда публиковались на страницах нашей газеты, а порой по каким-то причинам пылились в ящиках редакционных столов. Геннадий не обижался и посылал из своей «обители» очередную пачку своих творений. Стихи читались и мной, и другими сотрудниками, и даже самим редактором, расхваливались и вновь складывались в стол. Ведь газета – не журнал, она живет темой дня, и поэтому не всегда поэзия находит в ней союзника...

И вот настал день, когда все те же стихи оказались вновь передо мной в виде поэтического сборника, выпущенного Башкнигоиздатом. Небольшая, размером всего около 1500 строк, книжка в серенькой обложке, с кратким, но очень удачным и точным названием «Верность».

Верность – центральная фабула всех стихов второй книжки Геннадия Молодцова. И не нужно уподобляться тому выше указанному «мужу» или тщедушному клерку и выискивать в книжке: «А чему же он верует и чему не верует?» Верует человечности!

Человеку дано отвечать

и за стон, и за каждое слово.

Я за тех, кто умеет молчать,

если боль наша ранит другого.

Так определил Геннадий Молодцов свое и поэтическое и человеческое кредо.

В этой книжке Геннадия Молодцова не найдешь ни сенсаций, ни сентенций. Читатель, взяв в руки сборник, почувствует мягкий добрый голос друга, окрапленный светленькой грустью, без которой, пожалуй, нет настоящей лирики, и именно ее, вероятно, имел в виду великий Михаил Шолохов, когда говорил, что в человеке и в искусстве должна быть своя «чудинка».

Прозрачная, человечная грусть в стихах Геннадия Молодцова понятна и близка, в ней нет унылого пессимизма. Наоборот – голос поэта оптимистический, не надтреснутый, не надрывный, а ровный, четкий.

Грусть Геннадию Молодцову нужна, чтобы потом выразить то настоящее, то главное, что в глубине сердца:

Когда бывает больно,

я не плачу,

за утешеньем к другу не лечу,

стреляй в меня –

я пулю в сердце спрячу,

а вот улыбку прятать не хочу.

Ликуй,

когда выигрываешь бой,

терпи,

когда кошмары снятся.

Страшись невольным стоном выдать боль,

но никогда не бойся улыбаться!

Не трудно заметить, как между двумя приведенными строфами тянется ниточка, та самая ниточка души, названная поэтом «верностью».

В предисловии сборника сказано: «Задушевный лирический голос поэта хорошо слышен в программном стихотворении "Земля", где проникновенно говорится о нашем времени, труженике новой деревни. Люди, их судьбы, радости и печали, раздумья и стремления – вот основной мотив его стихов». Да, именно доверие и проникновенность, светлая простота мысли подкупает читателя.

Стихотворение «Земля»... Когда читаешь его, кажется, что слышишь негромкий, доверчивый, ласковый голос поэта и даже как-то физически ощущаешь его переживания.

Я всей душой любил твои дороги

и домоседом не был никогда,

порою ночевал в берлоге

и повидал большие города.

Я знал и стужу,

и ожоги зноя,

и санный путь,

и качку корабля...

И ты, земля,

была всегда со мною,

и я себя не мыслил без тебя.

И если мне когда-нибудь придется

тебя покинуть на какой-то срок,

не думай ты,

что сын твой задохнется

и высохнет, как сорванный цветок.

Нет, слишком долго я дышал тобою,

и смерти на чужбине не боюсь,

а если горсть тебя возьму с собою,

то как залог,

что вновь к тебе вернусь.

Этому стихотворению уделено столь большое внимание потому, что оно является как бы центральным и наиболее полно раскрывает перед нами поэтическое ощущение Геннадия Молодцова, его видение мира с высоты собственного сердца.

Конечно, если сопоставить стихи Геннадия Молодцова, скажем, со стихами Андрея Вознесенского, то мы увидим разительное несоответствие формы и синтаксиса, но дает ли это нам право принимать одно и отвергать другое?

Стихи Вознесенского – это каскад аллитераций, сложнейших метафор. Стихи Молодцова – простота, четкость мысли, ясные сравнения, народный язык.

Мне нравится и то, и другое. Хотя, возможно, применяя термин «интеллектуальность», которым часто характеризуют поэзию Вознесенского, мы придем к разным выводам. Для меня «интеллектуальность» – глубокая, ясная, предельно выраженная собственная мысль, доступный и действенный поэтический образ. Дело ведь не в том, чтобы запутать и нарочито усложнить речь неожиданными сравнениями и контрастами. Дело в том, чтобы мысль передать цельно и ярко.

В этом отношении несколько упреков в адрес автора и редактора сборника «Верность». Если бы они прошлись карандашом по рукописи еще раз, то не были бы включены в сборник не совсем гладкие строки:

Куда ты хочешь увести?

Она не согласится на разлуку,

ей под чужим окном не отрасти!

Это из стихотворения, в котором поэт обращается к метели с вопросом, зачем она терзает березу. Или:

Падал я,

а ты меня ругала,

чтобы вдвое было мне больнее...

Если ты не бедам помогала,

то не надо мне любви полнее...

Автор знаменитой поэмы «Маяковский начинается» Николай Асеев однажды, рассуждая о поэзии, так написал: «Ослабленность выражения мысли делает мысль бездейственной».

Действительно, приведенная выше строка, имевшая в потенции прекрасный образ, хорошую мысль, из-за неподходящей конструкции не совсем понятна. Здесь нет молодцовской простоты и точности. И потому стих «Много раз меня просили беды» совершенно не оставляет никакого впечатления.

Выбиваются из нежного и мягкого поэтического венка и такие стихи, как «Дню молодежи», «Знакомой»: они сухи, темы раскрыты слишком декларативно. Нужно отметить, что Геннадий Молодцов испытывает весьма внушительное влияние Сергея Есенина. И оно настолько сильное, что порою просто врывается в стихи Молодцова. Ничем иным не объяснить, например, вот эти строки:

Я красивых таких не ласкал,

я всегда выбирал попроще...

Мне в любви,

будто за полночь в роще,

все мерещится волчий оскал.

или:

напролет

сердцу снилась опять

роковая улыбка твоя!

Нарушая установившиеся «каноны» рецензии, я отмечаю недостатки в середине разбора. И, может быть, это даже к лучшему. Поэт прошел долгий путь и выдает читателю то, что прожито сердцем. И те погрешности, что приведены выше, отнюдь не умаляют достоинства сборника «Верность». Читатель с благодарностью воспримет такие стихи: «Всегда держу бумагу под рукой», «Земле», «У каждой жизни есть свои дороги», «Монголке», «Дороги зовут», «Ты опять ворчишь, что сплю я мало», «Закат еще горит»...

А как хороши, например, такие строки: «Скажи, о чем ты думаешь сейчас, Безвольно бросив руки на колени?»

Как сочно и как зрительно? Очень хороши стихи: «Не верь», «Я вернусь», «Родине», «Любовь», «Девушка в серой шинели».

Но самое лучшее, воплотившее в себя главное, человечное, – это поэма «Мать». Она выношена годами, она написана слезами, она окроплена первой сединою, она продиктована сердцем. Это исповедь сына:

Я не искал для этой темы

в чужих анкетах ничего.

Она жила во мне поэмой

со дня рождения моего.

Она – во всем,

на что гляжу я...

Нам словари бы начинать

не с буквы А,

не с абажура,

а с буквы М,

со слова «Мать»...

Так поэт вступает в эту очень ответственную тему. Поэт обращается к матери, которой уже нет на этом свете: «Да, роковая телеграмма Всегда приходит к нам врасплох».

Вместе с поэтом мы осмысливаем все то, чем мы обязаны матерям. Мы вспоминаем, как невзначай причиняли им боль, как нередко забывали о них. В этой поэме нет фальши. Здесь нет показательного. Здесь только одна человечья правда и боль...

Не все приходит к нам на сроки,

порой ушедшее видней...

Я должен, мама, эти строки

бессрочной памяти твоей.

Да, очень часто мы познаем цену и людей, и событий слишком поздно. Как писал Сергей Есенин: «Лицом к лицу лица не увидать – Большое видится на расстоянии...»

Именно взглянув иначе на жизнь, можно писать о самом важном:

Ты не в долгу у доброй славы,

пишу о самом дорогом,

чтоб жизнь моя дала мне право

потом писать и о другом.

Это не просто фраза. Не проверив содержание своего сердца, нельзя раскрывать его другим.

 Сердцам дана безжалостная смелость

 самих себя разглядывать в упор.

 Только эта смелость смотреть в себя дает право жить таким строкам:

Я ничего не позабуду

ни про тебя, ни про себя,

я отвечать сегодня буду

и за себя, и за тебя.

Так можно писать только с чистой совестью. Поэма поглощает тебя потому, что в ней исключительно доступно и выразительно ты видишь и себя, читаешь свои мысли, находишь то сокровенное, чистое, лучезарное, что дано матерью.

Поэма – вовсе не плач и не жалоба. Она жизнеутверждает: в ней пафос силы, молодости и борьбы. В ней жажда жизни.

Непрегрешимо правило идущих:

– Взгляни назад,

потом смотри вперед!

чтоб сердце никогда не замолчало,

чтоб отсвет зорь не уходил с лица, –

взгляни назад,

найди свое начало

и верь в судьбу, которой нет конца!

Такова поэтическая исповедь Геннадия Молодцова, названная им «Верностью», – верностью всему прекрасному.

Перевернута последняя страница сборника. А ты остаешься во власти родной мелодии. Невольно сопоставляя два сборника, вижу, насколько выросло художественное мастерство поэта.

Поздравляя Геннадия Молодцова с творческой удачей, я пожелал ему тогда еще более тщательной работы над формой (что, впрочем, адресую и нынешним молодым стихотворцам). Пусть блестяще отточенная мысль обрамляется не менее блестящими ритмами и рифмами. Хрусталь действует на наши чувства великолепием формы не в меньшей степени, чем непревзойденной чистотой и прозрачностью. Стихотворение – это хрусталь, хрусталь мысли и чувств.