Рифмир Мардамшин. Бои местного значения

ВМЕСТО ПРЕДИСЛОВИЯ

Предлагаемая вниманию читателя книга – запоздалый дебют автора в качестве сочинителя некоего подобия литературного произведения, жанр которого определить точно затрудняюсь. Писать по жизни приходилось немало – статьи для газет и журналов, всякого рода справки и аналитические записки, тексты лекций, выступлений, методические пособия и даже книгу – научно-популярное изложение своей диссертации. Но на такую серьезную вещь замахнулся впервые.

В основу сюжетной линии положены эпизоды, пережитые за годы службы в органах госбезопасности. В рядах серьезной организации с грозным названием КГБ трудились обыкновенные парни, которым ничто земное не было чуждо. Могли и пошутить, и разыграть, за что иногда получали нагоняй от своих суровых руководителей. Как раз такие случаи и стали основой повествования. Но это не мемуары. Все имена и факты вымышлены, возможные совпадения случайны.Итак, действие происходит в некоем городе одного из субъектов Союза, позже – Российской Федерации…

ПРОЛОГ

Одноэтажный особняк, расположенный в тихом дворе центрального квартала провинциального города, внешне напоминал небольшой детский садик. Но прохожие, обращающие внимание на решетчатые окна, железную дверь с кодовым замком, отсутствие детишек во дворе, понимали, что здесь находится какое-то необычное учреждение. Тем, кто соизволил прочитать незаметную вывеску на бетонном заборе возле калитки, становилось ясно, что в этом заведении трудятся бойцы невидимого фронта – сотрудники местного подразделения КГБ.

Город республиканского подчинения славился тишиной и спокойствием, относительно благополучной криминогенной обстановкой. Основной костяк его жителей составляли рабочие, численность которых регулярно пополнялась за счет притока из окрестных сел и деревень. Интеллигенция в лице преподавателей школ, ГПТУ, техникума и филиала одного из столичных вузов составляла местную элиту. Гордостью города был национальный театр, который вносил заметный вклад в культурную жизнь города и округи.

Некий колорит размеренному ритму жизни городка добавляли редкие экземпляры из числа молодежи – жалкие подражатели западных панков и рокеров. Любители поп- и рок-музыки втихаря фарцевали фирменными пластинками, джинсами и прочей атрибутикой «загнивающего Запада». На танцах, которые с недавних пор стали называть дискотеками, иногда случались драки, но сотрудники милиции и дружинники быстро наводили порядок. Негативные, антисоветские явления пресекались мощным пропагандистско-воспитательным аппаратом партии и комсомола, с подключением общественности и ветеранов.

Единственное, что омрачало местного обывателя, – за чертой города находилось исправительное учреждение, где отбывали наказание осужденные из разных уголков необъятной Родины. Строгий режим изоляции от внешнего мира исключал возможность контактов с этим контингентом. Но иногда ходили слухи, что якобы сбежал опасный рецидивист, потому их «источники» по секрету советовали без надобности по ночам на улицах не появляться, всякое, мол, может случиться.

Важных объектов с государственными и прочими секретами здесь и близко не лежало. Словом, шпионам и контре прочих мастей в городе делать было нечего. О так называемых диссидентах жители знали лишь по газетам и телевизионным новостям. Соответственно и будни сотрудников местного городского отдела КГБ проходили размеренно, без всплесков, что порой у некоторых порождало сомнение в целесообразности их присутствия в забытом богом городе. В штатах подразделения постоянно имелись вакантные должности. Набравших определенный опыт оперативников то и дело перекидывали в другие подразделения комитета.

Но неожиданно их жизнь заметно оживилась. В высоких инстанциях было принято решение построить в городе совместно с иностранной фирмой комбинат по производству минеральных удобрений. Предполагалось привлечение специалистов из самой настоящей капиталистической державы – Франции.

Местные контрразведчики начали готовиться к встрече с вероятным противником заблаговременно. Столичное руководство потребовало составления всякого рода планов, настраивая на серьезную работу по поиску и разоблачению лиц, возможно связанных с западными спецслужбами. Все были уверены, что таковые среди гостей обязательно будут. Предстояло также принять меры по ограждению соотечественников, в первую очередь молодежь, от тлетворного буржуазного влияния. Чекисты заранее потирали руки от предвкушения живой работы, возможных наград и поощрений.

Но надежды не оправдались. Энтузиазм постепенно начал затухать, когда выяснилось, что так называемых иноспециалистов прибыло совсем мало. К тому же постоянно проходила их ротация. Одни, быстро закончив свое дело, уезжали, их сменяли другие. Вели они себя тихо, усердно работали и абсолютно не занимались «разведывательно-подрывной деятельностью». Контакты с советскими гражданами были сугубо деловые. Исключение составляли лишь некоторые местные красавицы, которые, как ночные бабочки, стали порхать вокруг подъезда дома, где поселили французов. Готовые поменять невинность на любую иностранную безделушку, девушки, тем не менее, мечтали о возвышенном – выскочить замуж и уехать со своим принцем куда-нибудь под Париж.

САНЫЧ И ЕГО КОМАНДА

Каждый день, около восьми утра, к зданию городского отдела КГБ не спеша подходил мужчина. Этот среднего роста, плотного телосложения неприметный человек с короткой стрижкой возглавлял местное подразделение контрразведки. Величали главного чекиста города Вадимом Ахсановичем Касимовым. На службу он ходил пешком, благо дом, где проживал, располагался совсем недалеко. Только в исключительных случаях вызывал служебную машину к подъезду. К тому же имеющийся автотранспорт в последнее время находился в состоянии перманентного ремонта. Как правило, по пути обдумывал планы на предстоящий рабочий день, прокручивал какие-то комбинации контрразведывательного характера.

Саныч, как к нему обращались немногочисленные подчиненные, а также близкие и знакомые, возглавил городской отдел КГБ недавно. На руководящую должность его выдвинули с учетом заслуг перед Родиной. Среди коллег он был одним из немногих, кто прошел Афганистан. Получил очередное воинское звание – подполковник. Никаких амбициозных планов уже не строил, рассчитывая именно здесь завершить службу и выйти на заслуженный отдых. Как-никак за плечами около двадцати лет, отданных службе Отечеству. До этого его изрядно помотало по стране: вначале с отцом – кадровым военным, затем уже со своей семьей сменил несколько мест жительства.

Все отмечали его спокойный нрав, скромность. Несмотря на солидную по местным масштабам должность, своим служебным положением не злоупотреблял, с подчиненными обращался тактично, голос не повышал, к ненормативной лексике прибегал редко. Спиртным особо не увлекался, лишь изредка позволял себе основательно принять на грудь – сказывались нервные последствия борьбы с моджахедами в тяжелых климатических условиях Афгана. Какой-нибудь пережитый им стресс требовал периодической разрядки, в таких случаях подвернувшемуся под руку собеседнику приходилось выслушивать его афганские байки и в обязательном порядке – рассказ о том, как купался в каких-то горячих минеральных источниках Кандагара, после чего беспробудно проспал двое суток подряд.

…Набрав нужный код в бесхитростном дверном замке, Саныч вошел в отдел.

– Здравия желаю, товарищ начальник! Происшествий не случилось, – отрапортовал ему у входа в отдел вахтер Михаил Петрович – бывший военный, обосновавшийся здесь после долгих лет скитаний по гарнизонам, недавно переквалифицировался в «ночного блюстителя порядка».

– Доброе утро, доброе, Михаил Петрович! Как ваше драгоценное?

Последовало традиционное короткое обсуждение последних новостей в стране и в мире, как правило, плавно переходящее на садово-огородную тему. Петрович привычно получил разрешение уйти домой пораньше. Ему по графику полагалось быть на посту до девяти утра, и этот лишний час, впрочем, как и каждому из его коллег по вахте, был приятным подарком.

– Отдыхайте, до прихода ребят буду здесь.

«Ночной дозор», собрав свои пожитки, быстренько удалился, словно опасаясь, что начальник может передумать.

Доложив по оперсвязи обстановку дежурному по комитету, Саныч открыл свой сейф, произведенный, судя по узорчатым вензелям, еще во времена царя-батюшки. Сей антиквариат уже многие десятилетия хранил важные секреты. Тем, кто впервые посещал его кабинет, Саныч обязательно демонстрировал этот шедевр, стоявший якобы когда-то в кабинете шефа местной жандармерии.

– Обратите внимание на год выпуска – конец девятнадцатого века! – говорил он своим гостям.

Двери ячеек сейфа закрывались настолько плотно, что слышно было, как выходит прессующийся воздух, а замки были результатом творчества настоящих мастеров своего дела. Весил шкаф, наверное, с полтонны, и, если приходилось делать в кабинете перестановку, передвинуть его с места на место было непросто. А внешне смотрелся очень даже изящно.

– И в огне не сгорит, и в воде не утонет, – говорил Саныч, и в шутку добавлял: – Не надейтесь, что можно избавиться от содержимого, а там на всех вас досье имеется!

Некоторым от этих слов становилось как-то не по себе.

Ближе к девяти начали подтягиваться подчиненные. Первым прибыл молодой сотрудник Анвар Салахов. Принятый недавно на службу прямым зачислением по так называемому андроповскому набору (до этого он в соседнем районе возглавлял местный комсомол), молодой чекист проходил период становления. Поселили его в ведомственной гостинице, где он должен был обитать до предоставления обещанной квартиры. Ему объяснили, что решение жилищного вопроса ускорится, если он обзаведется семьей. Не имея пока ни знакомых, ни друзей, Салахов не знал, как коротать свободное время. Потому вечерами засиживался на работе, по утрам тоже не ждал девяти. После бурной комсомольской деятельности на новом месте Анвар чувствовал себя не совсем комфортно. Повседневная текучка постепенно разрушала его романтические, сложившиеся по кинофильмам и рассказам о легендарных чекистах представления о службе в таинственных органах безопасности. С тех пор, как сотрудники отдела КГБ стали изучать его в качестве кандидата на службу, он был готов ко всему, но только не к рутинной бумажной работе.

Позже прибыли старший оперуполномоченный отдела Александр Васильевич Крымов и Наталья Васильевна – делопроизводитель. Капитан Крымов, за плечами которого было более десяти лет службы в органах, звезд с неба не хватал. Он уже смирился с тем, что особых перспектив роста у него нет. Давно должен был ходить в старших операх под майорскими погонами, но его постоянно кто-то обходил. Объяснялось это отсутствием особого рвения по службе. Правда, как опытный опер, он умел в нужный момент выдать на-гора необходимые показатели. Предъявлять претензии по работе к нему формально оснований не было, но восторга от его деятельности начальство не испытывало.

В штате отдела у Саныча значились еще два оперработника. Дмитрий Юсупов, которого он считал своей опорой и делал ставку как на возможного преемника, находился в длительной командировке. В далеком Узбекистане в составе бригады КГБ СССР боролся с «перегибами на местах» и буквально на днях должен был вернуться. Саныч ждал его как из печки пирога. Без него нагрузка на сотрудников, естественно, увеличилась. Начальнику тоже приходилось заниматься больше оперативной работой, чем управленческими делами. Вторая вакантная должность должна была заполниться по завершении учебы на Высших курсах КГБ курсанта Малика Искужина. Саныч мечтал о том дне, когда он будет командовать полноценным отделом и решать вопросы, не выходя из своего кабинета.

– У кого на отправку есть документы, прошу не задерживать! – звонко проголосила Наталья Васильевна. Приветствуя вышедшего из своего кабинета начальника, она поинтересовалась, кто будет сегодня ее сопровождать до почтового отделения, ибо по инструкции ей запрещалось одной пешком следовать по улицам города с секретными документами. Служебная машина вторую неделю стояла на очередном ремонте, и это напомнило Санычу, что опять предстоит искать какую-то запасную часть. Водитель Расих в последние дни постоянно стоял над душой с просьбами достать то одно, то другое.

– Сейчас решим, Наташенька, машина наша все еще на приколе. Так что и сегодня вам предстоит прогулка в сопровождении кавалер из отдела. Так сказать, подышите свежим городским воздухом.

– Да уж, свежее не бывает, – пробурчала Васильевна, имея в виду очередной ночной выброс отравляющих веществ одного из местных предприятий. – Когда только начнете заниматься этими душегубами. Отвлекитесь вы от своих шпионов, повернитесь лицом к природе-матушке, толку от вас будет больше! – с присущей ей прямотой выпалила она.

Возразить было нечего.

Тем временем из кабинетов стали раздаваться звуки открывающихся дверей сейфов, затренькали телефонные аппараты. Начинался очередной рабочий день отдела.

«Ну, процесс пошел», – подумал про себя Саныч и направился в гараж с маленькой надеждой, что там его ждет отремонтированный «уазик», готовый вести хоть на край света. Но, к великому огорчению, его ждала знакомая картина: из-под капота торчит задняя часть тела Расиха и раздается привычный свист на мотив одной из любимых песен.

– Практически мы на ходу, – бодро доложил он, заметив Саныча. – Если достанете новый бензонасос, цены вам не будет: уже сегодня сможем поехать куда угодно!

Далее последовал изрядно надоевший за последний год монолог о том, что колымагу пора менять.

– В конце-то концов, когда мы, как белые люди, будем кататься на приличной машине?

– Да прекрати ты наступать на больную мозоль, – пробурчал Саныч. Ему давно уже изрядно надоело ходить по местным предприятиям, выпрашивая то одно, то другое.

Обойдя вокруг машины, попинал колеса и пробормотал:

– Ну что ж, придется снова пообщаться за рюмкой чая с директором какого-нибудь автохозяйства. Все здоровье кончаешь, пожалуй, из-за этой развалюхи.

Вопросы по техобслуживанию служебной машины, элементарному материальному обеспечению приходилось решать на месте. Хозяйственники из центра были скупы на помощь.

– Ладно, потерпи немного. Недавно эту тему снова обговорил с руководством, обещали «Волгу» зампреда нам передать, она практически новая.

Саныч представил, как поднимется его престиж в среде городской номенклатуры, когда начнет разъезжать на такой солидной тачке. Расих же размечтался о том, как будет катать в сторону леса своих красавиц бальзаковского возраста – несмотря на солидный возраст, амурные дела частенько отвлекали его от семейных проблем, что как-то даже стало предметом обсуждения на партсобрании – жена пожаловалась. Поставили на вид, отметив (без внесения в протокол), что за столько лет работы в конторе мог бы у оперов набраться навыков конспирации.

Время до обеда всегда пролетает быстро. После традиционного чаепития Саныч ознакомился с поступившей корреспонденцией, завизировал ее и попросил Васильевну раздать адресатам.

– А это письмо я сам вручу Крымову, пусть заглянет ко мне, надо обсудить.

Через пару минут Крымов появился в кабинете шефа.

ОТГОЛОСКИ ВОЙНЫ

– Александр Васильевич, серьезный запрос от коллег из Белоруссии. Разрабатывают одного фашистского пособника. Во времена Отечественной сотрудничал с оккупантами. В показаниях свидетелей по делу проходит некто Улемаев, проживающий ныне на обслуживаемой тобой территории. Якобы вместе служили в карательных органах. Просят установить и опросить, если еще жив. Так что придется срочно съездить. Под контролем руководства дело, требуют ответить в кратчайший срок. В фильтрационных списках наш подопечный не значится, неужели сумел перехитрить «Смерш»?

Крымов спросил:

– А на Расиха можно рассчитывать?

– Скорее всего, придется тебе ехать автобусом, так что оформляй командировочные, проезд оплатим.

Крымов огорчился. Как раз на завтра им были запланированы кое-какие строительные работы на садовом участке, уже договорился насчет техники. Да и перспектива трястись по ухабам в автобусе была совсем непривлекательной. Надо бы поискать попутку приличную. Конечно, у него была своя личная автомашина – доставшийся от отца «Москвич-401», музейный, можно сказать, экспонат. На нем он временами гордо разъезжал по городу, если при этом ещё был и в военной форме и забывал снять фуражку, прохожие находили сходство со Штирлицем из «Семнадцати мгновений весны». На такое дальнее расстояние, да по таким дорогам, ехать на ней было рискованно.

Еще раз внимательно изучил содержание запроса и набрал номер телефона начальника районной милиции Гаскарова:

– Слушай, дружище, это я – Крымов. Давно не общались, есть повод встретиться.

После обмена мнениями о житие-бытие, Саша приступил к изложению сути дела:

– Попроси участкового, пусть послезавтра доставит твоего нелегала в отдел, там и побеседуем. Неохота мне в эту дыру ехать из-за старика-бендеровца, устроит еще там засаду, вспомнив молодость. Записывай фамилию…

«Вот и славненько, – подумал он, положив трубку на место и потирая руки. – С утра спокойно займусь своими делами, а выеду ближе к вечеру. Гаскаров встретит на высоком уровне, нет сомнений, тем более, давно не бывал в его епархии. А допрос с пристрастием пособника оккупантов отложим на следующий день».

С утра Крымов успешно решил свои строительные дела, а после обеда со спокойной душой отправился рейсовым автобусом в райцентр. После утомительной дороги встреча с Гаскаровым была особенно приятной. Шашлычок, банька, пиво, водка, сигареты – все по полной программе…

Утром следующего дня настроение было тоже неплохое, не считая небольшой тяжести в голове. Ее быстро сняли в кабинете начальника милиции стопочкой. Но вскоре последовала головная боль иного характера. Явился участковый, которому была поставлена задача обеспечения явки Улемаева. По выражению его лица можно было догадаться, что произошло что-то неординарное.

– Товарищ подполковник, – начал он растерянным голосом, – не смог я выполнить ваше задание – доставить Улемаева.

– В чем дело? – тихо спросил настороженный Гаскаров.

– Дело в том… одним словом, он повесился…

– Вот ни черта себе! – воскликнули в унисон Крымов и Гаскаров, подпрыгнув на стульях.

– Пришел я, значит, вчера к нему домой, – продолжил лейтенант, – говорю: «Собирайся, завтра в райцентр поедем, тебя КГБ ищет». Он явно растерялся, попросил время собрать вещи. Я ему: «Не надо, с тобой хотят лишь поговорить». Рано утром, как договорились, заезжаю за ним. Дверь в дом открыта, а там пусто, никого нет. Решил поискать его в сарае, может, думаю, хозяйством занимается. Заглянул, а там… висит, одним словом.

Первым пришел в себя Крымов.

– Точно, паразит, предателем был и жил все это время в страхе от разоблачения. А вы, молодой человек, выходит, покарали его, так сказать, воздали по заслугам. Но мог бы промолчать про КГБ-то! А вы, товарищ начальник, почему не проинструктировали подробно теперь уже вечного лейтенанта, если он язык за зубами не умеет держать?

Расстроенный участковый направился к выходу, понуро склонив голову, словно его отправили встать в угол.

– Стой, а кто хоронить-то его будет, дети у него есть? – поинтересовался Гаскаров.

– Жил он один. Но вроде сын у него есть, кстати, где-то в вашем городе проживает, – сказал участковый, направив взгляд на Крымова.

– Ну ладно, дорогой хозяин, поехал я домой, делать мне здесь больше нечего. Остальных контриков сами добивайте. Не забывайте, вы ведь тоже внуки Феликса Эдмундовича, – сказал Крымов, показывая рукой на висящий в кабинете начальника портрет. – Единственная просьба: повели выслать по почте копию свидетельства о смерти бабая!

* * *

– Ты что сдурел, поручил такое дело милиции?!

Саныч, выслушав доклад Крымова, расстроился. После небольшой тяжелой паузы с ехидством продолжил:

– Почему уж тогда не остался на похороны? Наверняка понаедут проститься коллеги-ветераны по карательному корпусу, пообщался бы хоть с ними!

– Ну поехал бы к нему я сам, где гарантия, что он не умер бы от разрыва сердца прямо на моих руках? – тихо попытался возразить Крымов. – Потом бы нас же и обвинили, что КГБ без суда и следствия…

– А что, нельзя было попросить вызвать его под благовидным предлогом в военкомат, в сельсовет, наконец? – перебил его Касимов. – Я-то думал, тебя уж таким мелочам учить не надо. Как будем отвечать белорусам?

– Подсказали бы, на самом деле, заранее, может, так и сделал. Задним умом все мы хороши.

– Особенно ты, – уточнил Саныч.

– А ответ у меня уже готов, – произнес, смелея, Крымов и положил на стол начальника свою рабочую тетрадь.

«В связи со смертью запрашиваемого вами Улемаева, опросить его не представляется возможным. По свидетельству окружающих, о своих фронтовых годах не рассказывал, был замкнут», – прочитал Саныч каракули Крымова и, ворча, завизировал текст.

– Слушай, пока тебе особо делать нечего, не считая, конечно, стройки века на садовом участке, займись-ка нашим молодым сотрудником – Анваром. Уже скоро месяц на службе, а все штаны протирает в кабинете. Нормативную базу, литературу проштудировал – сам держал под контролем. Пора его выводить на оперативный простор. Поделись-ка с ним своим богатым опытом, товарищ капитан.

– Как это делать нечего?! На мне висят все объекты Димы, а там иностранцы, как-никак. На сегодняшний день самый ответственный участок, – попытался возразить Крымов.

– Пока не заметно, что на последнем издыхании трудишься. Ладно, иди, займись делом. И знай, заработал очередной минус. Об этом случае с Улемаевым я, конечно, промолчу, но предел терпения у меня тоже имеется.

«До возвращения Димы осталось не так уж долго, – размышлял Саныч, оставшись один. – Как только вернется, сразу возьму отпуск, не отдыхал уже больше года».

НАСТАВНИК

– Слушай сюда внимательно, – обратился к Анвару Крымов, заходя в его кабинет. – Хватит тебе штаны здесь протирать, когда все прогрессивные силы борются с происками империализма. Сидишь тут, понимаешь, бездельничаешь. С сего дня будешь под моим чутким руководством работать. Шеф наставником твоим назначил, понял? Ты бывал за границей? Тут в Финляндию собрались люди, случай серьезный. Наша задача – за кордон выпускать только благонадежных людей, и каждый второй из них должен быть нашим человеком, понятно? Ближе к делу. Вот тебе десять анкет. Для начала внимательно изучи саму анкету, потом человека, возможно уже упаковывающего чемодан в приятный вояж. За каждого должны поручиться и дать гарантию, что не подведут страну, как минимум, двое. В свою очередь, они сами должны быть надежными товарищами, желательно партийными. Вот у них и спросишь, стоит ли выпускать того или иного за кордон. Имей в виду, если, не дай бог, кто-нибудь останется там, скандал будет, врагу не пожелаешь. Срок исполнения – сегодня.

Полистав анкеты, Анвар высказал сомнение в реальности исполнения в столь короткий срок такого ответственного поручения. Чтобы встретиться и побеседовать с таким количеством людей, требуется несколько суток.

– А где твоя оперативная смекалка, комсомольская закалка? Зачем тебе поставили на стол телефонный аппарат? Смотри со стороны и учись, как это делается, – сказал Крымов, набирая номер телефона отдела кадров одного из предприятий города.

– Алло, это капитан госбезопасности Крымов. У вас работает Иван Иванович Соломин?

– Да, работает, – последовал ответ со стороны абонента.

– Прекрасно, как он там у вас, на хорошем счету?

– На хорошем.

– Отлично, – продолжил Крымов, закуривая папиросу. – Как он, морально выдержан, политически подкован?

– Да, член профкома завода.

– О, это очень важно, профсоюзы – школа коммунизма. Значит, можно его выпустить за границу и не переживать за последствия?

– Думаю, что можно.

– Вот и славненько, с кем это я говорил?

– С Иваном Ивановичем Соломиным, заместителем начальника отдела кадров…

Крымов приоткрыл рот, недокуренная папироса упала на пол. Придя быстренько в себя, произнес как ни в чем не бывало:

– Однако, товарищ, от скромности вы не умрете. Ладно, в Суоми, так уж и быть, поедете, но с одним условием: по возвращении лично мне расскажете, как там вели себя остальные наши сознательные граждане. Вопросы есть?

– Вопросов в принципе нет, – раздалось из трубки, – но до сегодняшнего дня со мной контактировал ваш коллега Дмитрий Николаевич, потому я бы хотел встретиться с ним лично.

– Я вам докладываю, что пока его нет, так что лично со мной будете иметь дело. Чтобы снять сомнения и ответить на ваши вопросы, приглашаю завтра в отдел. Конец связи, – буркнул в трубку раздраженный Крымов.

Поднимая с пола окурок, Крымов пробурчал, что кабинет у Анвара совершенно не оборудован.

– Слушай, к тебе будут приходить люди, некоторые курящие, еще больше – пьющие. Здесь должна быть пепельница, а где-то в закромах вот этого книжного шкафа – бутылочка с парой рюмок. Итак, считай, что первый урок по профессиональной подготовке ты уже получил, причем бесплатно. Завтра утром жду доклад о результатах по остальным выезжающим. За работу, время пошло!

ТАИНСТВЕННОЕ ПИСЬМО

За окном стояла ясная весенняя погода. В лучах солнца ослепительно блестел снег, во дворе щебетали птички, принимая на появившихся лужах водные процедуры. В кабинете Крымова царила тишина. Когда Анвар заглянул к нему с очередным вопросом, тот листал толстые иностранные журналы. Это была периодика, получаемая французами из родных краев, которую они после чтения выбрасывали. Следуя инструктажу, уборщица их подбирала и добросовестно передавала Крымову. Анвар также углубился в созерцание «Пари матч».

– Представь себе, – заметил Крымов, – если эта зараза окажется в руках нашей неустойчивой молодежи, мигом и французский выучат, и в посольство побегут. Будут проситься к ним на постоянное жительство. Смотри, какие рекламы, так и хочется закурить «Мальборо» и выпить «Баккарди». А машины-то какие! – успел сказать Крымов перед тем, как в кабинет ворвался вернувшийся из горкома партии Саныч.

– Чем вы тут занимаетесь, бездельники, контру читаете? Живо ко мне, совещание буду проводить, – строго произнес он, расстегивая пальто…

 Саныч нервно побарабанил по своему рабочему столу и с нотками волнения в голосе сообщил, что из города аж в ЦК партии направлено анонимное письмо враждебного характера, содержащее угрозы физической расправы кое с кем.

– В том числе в адрес самого, – многозначительно указав пальцем в сторону горкома партии, начальник замолк. Затем, после короткой паузы, добавил, что только что поставил об этом в известность начальника пятого отдела. Там по линии обкома уже получили оригинал. Через день-другой из Центра прибудет оперативно-розыскная группа во главе с заместителем начальника отдела Малаховым.

– Считайте, на наши головушки упала большая беда. По своему опыту знаю – пока не найдем автора, не слезут. На всякий случай быстренько приведите в порядок свои дела. Малахов любит копошиться в бумагах. Кстати, справка об оперативной обстановке по пятой линии устарела, надо ее обновить. Почитаешь – у нас все хорошо, тишь да благодать, все любят партию и Советскую власть, – добавил Саныч, тряся литерное дело. – А народ волнуется.

– А кто справку-то составлял? – острый на язык Крымов часто сначала говорил, потом думал.

– Это уже не столь важно, – ответил Саныч, умолчав о том, что последний вариант был написан им самим.

– Так, Анвар, у тебя бумажных дел пока мало, вот и займись.

Весь остаток рабочего дня Анвар корпел над документом. Изучая литерное дело, он узнал много интересного. В нем довольно объективно была отражена окружающая действительность. Справку он слегка обновил, но план дальнейших мероприятий рождался с трудом. Застряв на первых же строках, в поисках свежих мыслей снова отправился к Крымову. Тот тоже сидел, обложившись бумагами, и вносил какие-то записи в свои пухлые дела.

– Комар носа не подточит! – заявил он вошедшему Анвару. – Ну, мон ами, как у тебя дела?

В лексиконе Крымова в период работы с иностранцами стали появляться иностранные словечки.

– Я слышу, чтение французских журналов явно идет вам на пользу. Скоро, значит, будем свободно говорить на языке Буонапарте. «Французский бы выучил только за то, что им разговаривал…»

– Ты что в такое напряженное время занимаешься пустословием? Чаво явился? – прервал его Васильич.

– Подсобите, пожалуйста, своему подопечному довести до ума планчик, – сказал тот, почесывая затылок.

Взглянув на практически не начатый проект, Крымов вальяжно раскинулся в своем старом скрипучем кресле. Из-под расстегнутого пиджака вывалился бугорочек живота.

– Да-а-а, жидковато, однако. Где находится ближайший гастроном, знаешь? Как говорит в таких случаях один наш остряк из центрального аппарата: с тебя стакан вина и ведро пельменей! Ладно, бери ручку, диктую.

Закурив папиросу, Крымов устремил свой взгляд в потолок, выпустил изо рта дым кольцами и произнес:

– Поставь это первым пунктом: «Направить усилия оперсостава, агентурного аппарата и доверенных лиц на противодействие идеологической диверсии противника». Ответственным назначь Саныча, срок – постоянно.

Анвар усердно начал записывать, но вскоре остановился и возразил:

– Так это что-то наподобие наших комсомольских планов: «Улучшить политико-воспитательную работу среди молодежи». Нет конкретики.

– Ах, тебе, молодой человек, конкретика нужна?! Ну, хорошо, записывай: «В целях предотвращения нежелательного контакта с академиком Сахаровым принять исчерпывающие меры по предотвращению выезда в город Горький объекта оперативного наблюдения – «Н».

– А что это за объект «Н»?

– Да, есть у нас один такой тип. Тебе, кстати, придется понаблюдать за ним. Один раз уже попытался к академику прорваться. Наслушался вражеских голосов, «контру ФРГ», вот и поехала крыша. Временами совсем стал терять рассудок, поехал в Нижний (так он раньше назывался). Естественно, наши там его задержали возле дома, где живет ссыльный, опросили и отправили домой.

Неожиданно Крымов ударился в воспоминания.

– Сижу я как-то в кабинете, – продолжил он после небольшой паузы, – в отделе тогда один остался. Не знаю, где были братья по оружию, то ли на выезде по делам, то ли на конспиративном отдыхе. Так вот, сижу себе, никому не мешаю, а главное, никто мне не мешает. Хорошо так, тишина. И тут звонок по оперсвязи. Дежурный говорит: «Прими груз драгоценный, очередным рейсом летит к тебе такой-то, встречай и нейтрализуй». Одним словом, передают этапом нашего доморощенного диссидента, про которого мы знать не знали. Пока самолет был в воздухе, я установил адрес его матери, встретился с ней. Та рассказала, что у сына на самом деле не совсем в порядке с психикой, на учете в диспансере состоит. В аэропорту вычислил его в толпе прилетевших, представился, пригласил пройти к машине. Лет под тридцать молодцу, на вид такой спокойный, ничем не выделяется из остальной массы. И разговаривает нормально. Ну, думаю, что с ним делать? Взял да и отвез прямиком в нашу психбольницу… До сих пор каюсь. Костя (так его зовут) просил, бедолага, дать возможность заглянуть домой, помыться, привести себя в порядок после дороги. А я не пошел ему навстречу. Испугался, подумал, убежит еще. До сих пор на душе кошки скребут, что я с ним так сурово обошелся. Как после этого не скажут наши враги, что КГБ народ по психушкам прячет. Выпустили его, правда, оттуда быстро, обнаружив туберкулез. Не жилец, одним словом…

Помолчав немного, Крымов оторвал взгляд от окна, его внимание снова сосредоточилось на подопечном.

– Ну ладно, давай иди к себе, пиши. Завершающий пункт забей, как гвоздь: «Действовать по обстановке, по строго намеченному плану» и много-много восклицательных знаков!

Анвар понял, что надеяться на помощь ветерана ему не стоит. Над документом сам проработал до позднего вечера. Видимо, не зря, ибо следующим утром после небольших правок и некоторых дополнений Саныч отдал его Васильевне отпечатать.

РОЗЫСК

Ближе к вечеру жизнь отдела оживилась. Из Центра самолетом прибыла небольшая группа розыскников. После чаепития все собрались в кабинете начальника. Руководитель бригады Малахов в начале своего выступления кратко охарактеризовал международную обстановку, рассказал о непростой ситуации в стране, об активизации подрывной деятельности спецслужб противника.

Отметив, что партия и правительство оказывают органам КГБ большую поддержку, уделяют им огромное внимание, гость напомнил, что сегодня от сотрудников требуется соответствующее отношение к порученному им делу.

– А на вас, товарищи, – продолжил Малахов с пафосом, – возлагается весьма ответственная миссия. Все знают, Саныч, о письме в ЦК?

– Да, вкратце.

– Хорошо. Слушайте внимательно. Перед нами поставлена задача в кратчайший срок установить автора данного анонимного письма. Декларировать громко его гнусное содержание не буду, каждому из вас раздадут фотокопии фрагментов. Но обращаю внимание на то, что автор порочит нашу советскую действительность, угрожает расправой местному руководству, обещает, как он пишет, «начистить морду» первому секретарю, предупреждает, что тот «взлетит в воздух на своем членовозе». Это уже угроза теракта. Но страшнее всего оскорбительные выпады в адрес одного из членов Политбюро. А теперь слово главному розыскнику комитета майору Смолину.

Пожилой майор ознакомил с результатами экспертизы относительно психологического портрета человека, бросившего вызов сильным мира сего. По его мнению, судя по стилистике, это мужчина лет тридцати – сорока, со средним или средним специальным образованием, по характеру скрытный.

– Обратите внимание, какой безобразный почерк. Люди старшего поколения так не пишут. У них, как правило, почерк намного красивее. Впрочем, анонимщик мог его специально искажать, вводя нас в заблуждение. Но это маловероятно.

Раздав чекистам отдела фотокопии анонимки, остановился на характерных особенностях написания отдельных букв. Установилась тишина, все читали послание незнакомца. Автор возмущался пустыми прилавками, бюрократизмом и чванством местного начальства, которое заботится только о себе, жирует, пользуется спецобеспечением и т.д. и т.п.

Тишину нарушила реплика Крымова:

– Да, раньше как-то поинтереснее писали, помню, даже стихами:

Сколько можно терпеть у руля

Старого этого дурака из Днепра?!

– Крымов, угомонись! – прервал его недовольно Саныч и продолжил, – Какие есть предположения, кто мог сочинить этот пасквиль?

– Да любой мужик с бодуна, многие же бурчат на власть! – не успокаивался Крымов.

– Прекратите умничать! – вмешался в разговор Малахов. – Пока не найдем его, о продвижении по службе и не думайте! Образец этого почерка должен лежать у каждого под подушкой, чтобы даже в темноте могли с первого взгляда сличить с оригиналом. Разрешается ознакомить своих надежных помощников, может, они «выстрелят». Только строго предупреждайте всех, чтобы лишнего не болтали. А то поставим весь город на уши, негодяя этого насторожим. Завтра же начинаем физический розыск. Саныч, составьте график посещения предприятий, организаций города. В первую очередь, как сказал Смолин, надо обработать ваши учебные заведения. Там же много умных. Возможно вполне, что кто-то из ваших недорослей сварганил эту чепуху. Итак, опера твои заранее обеспечивают место работы в курируемых заведениях. Собирают как можно больше всякого рода заявлений, объяснительных и прочей ерунды из отделов кадров, профкома. Вопросы есть? Вопросов нет. Тогда за дело.

Настроив личный состав на серьезную работу и убедившись, что «процесс пошел», Малахов на следующий день уехал.

Неделя поисков результатов не дала. Перелопатили огромный массив рукописных документов, надышавшись вдоволь бумажной пылью. Нашли несколько образцов, вроде бы идентичных тому, что искали. Но Смолин вдохновленным операм регулярно портил настроение, доказывая обратное. Что вызывало раздражение поисковиков и остужало их пыл.

– Ну, согласен, есть сходство – буква «а» и еще некоторые бьют, но остальные-то близко не подходят. Ищи дальше! – опускал он на землю уже витавшего в облаках возбужденного коллегу, примчавшегося с очередным образцом.

В последний день пребывания бригады, в субботу, работали в горторге. В актовый зал Крымов понатаскал кипу папок, раздался привычный шелест бумаг.

– Не торопитесь, будьте внимательны, на каждом просмотренном экземпляр ставьте свою отметку, факсимиле, так сказать, – предупредил Смолин. – Если выяснится, что именно ты по беспечности своей пропустил нужный лист, будет большой минус и общественное презрение. И прошу: болтайте поменьше!

В этот день на самом деле говорили уже не так много. Все анекдоты, последние новости и сплетни были пересказаны. Чувствовалась усталость. Энтузиазм спал, надежда на скорый результат таяла.

Тишину нарушил один из молодых розыскников из Центра, обнаруживший в одной из папок фотографию.

– Слушайте, чья это физиономия, – спросил он у местных. – Похож на солидного чиновника из фильма «Карнавальная ночь». Смотрели? Ну, точно Огурцов.

– А-а, это же шеф горторга, сам товарищ Ахметов, – пояснил Крымов, глядя на фотокарточку. – Мой хороший знакомый. Кстати, через него достается всякий дефицит. Сегодня он должен нас навестить и ужин прощальный организовать.

– Ты все надеешься отправить нас домой? Учти, если уедем с пустыми руками, сами тут будете до победного конца кувыркаться, – напомнил Смолин.

Взгляд Крымова упал на стенд с членами Политбюро. Фотография главного торгаша города по размеру совпадала с их портретами. Откуда-то вытащил клей и, немного поразмыслив, аккуратно поместил изображение Ахметова на пустующее место. Портрет вписался весьма гармонично – и все рассмеялись.

Только майор Смолин устало проворчал:

– Ты что делаешь? Аполитично поступаешь, сними немедленно!

Никто не ожидал, что именно в этот момент заявится сам Ахметов.

– Здравствуйте, товарищи! Как идут дела, какая требуется помощь? – спросил он, учтиво пожимая руку каждому.

– Уважаемые коллеги, сам товарищ Ахметов Мирас Салихьянович! Прошу любить и жаловать, – представил его Крымов, а затем, обращаясь к хозяину заведения и тыча пальцем в стенд, ехидно произнес: – Слушай, а мы и не знали, что среди кандидатов в члены Политбюро ЦК партии есть наши люди. Почему ТАСС не сообщил об этом? И почему до сих пор не отметили это дело? – сказал он, показывая указательным пальцем на стенд.

Ахметов не сразу осмыслил увиденное. Через несколько секунд его рот начал медленно приоткрываться, лицо побледнело, затем покрылось красными пятнами. Придя в себя, он произнес:

– Это мои замы под меня копают, гады. Пригрел тут некоторых на свою голову, а они нож в спину. Узнали ведь откуда-то, что вы придете. Клянусь, сам никому не говорил о вашем визите.

– Да не переживай ты, знаешь же, мы умеем молчать, тем более ты наш человек. Успокойся, не под тебя же копаем. Или грешки есть? Сознайся добровольно. Ну ладно, с тебя обед, плавно переходящий в ужин, и чтобы на столе не только закуска была! – похлопал его по плечу Крымов.

– Да, да, обязательно, непременно. Пойду все организую, но об этом, – говорил он дрожащим голосом, отрывая свое фото, – вы уж никуда не сообщайте: юмор у нас не все понимают.

Как только Ахметов покинул комнату, раздался гомерический смех оперов. Даже на лице сурового Смолина изобразилась улыбка.

Бригада из Центра уехала, так и не добившись желаемого результата. В первое время подчиненные Саныча по инерции продолжали поиск, но вскоре успокоились, и об анониме забыли практически все.

ПРОДОЛЖЕНИЕ УЧЕБЫ

Завершая очередное оперативное совещание, Саныч напомнил Крымову, что благородное дело по просвещению Анвара надо продолжить.

– Слушай, Саша, если дело так пойдет, наш юный контрразведчик разочаруется в выбранной профессии. Хватит ему сидеть в кабинете да бумаги перебирать. Пора его выводить на оперативный простор. Давай, начинай конкретно делиться опытом, определи, кого из своих можешь передать ему на связь.

– Не волнуйся, Саныч, сделаем как надо! – бодро отреагировал Крымов, уводя Анвара к себе в кабинет.

Открыв свой сейф, Крымов вытащил оттуда дело (как оказалось, это было досье содержателя одной из явочных квартир отдела). И с важным видом начал рассказывать о необходимости соблюдения конспирации в работе, о том, что чекисты не могут организовывать приемы граждан в кабинетах отдела, что с нужными людьми надо встречаться инкогнито.

– Минут двадцать хватит тебе для того, чтобы заочно познакомиться с нашим уважаемым дедулей? Быстренько полистай, и пойдем к нему. Встретимся, познакомлю вас. Время пошло.

Анвар внимательно прочитал материалы, узнав при этом много любопытного. В этой квартире проходят встречи с некими таинственными людьми. Расписано все: подходы, контакты, действия в случае возникновения нештатных ситуаций. Например, если кто поинтересуется, что он делает в этом подъезде и к кому идет, не надо теряться. Идешь, мол, навестить дальнего родственника или знакомого книголюба.

– Пошли. Положи дело в свой сейф и не забудь сделать отметку, что принял на связь! – гаркнул Крымов, проходя мимо кабинета Анвара. – Я пока во дворе покурю на свежем воздухе.

По пути Крымов прочитал небольшую лекцию о роли конспирации в работе чекиста. В итоге Анвар понял, что явочные квартиры в местных условиях – это анахронизм и угроза расшифровки.

– Я их, дедов наших, честно говоря, посещаю только тогда, когда надо отдать гроши за их беспокойство. Посидеть, чайку попить, поговорить о том о сем. А с нужными людьми встречаюсь в кинотеатре. У меня там забронировано два места по договоренности с директором. Звоню нашему штыку, предлагаю сходить в кино, напоминаю, чтобы не забыл взять с собой «шкурку». Перед входом продаю ему якобы лишний билет – и смотрим кино. Сочетаем, так сказать приятное с полезным. А приглашать людей в гости к кому-то неудобно, да и неловко себя там чувствуешь. Кстати, ты предупредил Андрея Петровича по телефону, что мы к нему в гости собрались?

– Не было такого указания. А что за шкуру приносит твой, как ты сказал, штык? – поинтересовался Анвар, переходя на ты.

– Э-э, салага! Это мы, старые волки, так называем информацию в письменном виде. Не будет же он шептать мне на ухо последние новости, отвлекать от приятного просмотра. А штыками мы называем своих помощников потому, что они наше самое острое оружие. Ты думаешь, техника, прослушка дает нам основную информацию? Это же железяки, они не могут разговорить объекта. Читал басню Крылова про лису и ворону? Так вот, лиса – великий опер. Похвалила, охмурила птицу, та раскрыла рот – и информация в виде сыра в кармане! А про кинотеатр – между нами. Захочешь, кстати, в кино, обращайся, два билета на все сеансы всегда есть. У тебя девушка здесь еще не появилась? Тебе же надо жениться, обязательно.

– Слушай, Васильич, я о чем подумал, прочитав ваши легенды. Ведь наша работа строится на обмане, ну можно сказать и помягче: на введении в заблуждение окружающих о настоящей своей деятельности.

– А как ты хотел? Разведка и контрразведка – это сплошной обман. Побеждает тот, у кого это лучше получается.

– Мой дед, покойный, поучал меня, что обманывать нехорошо. Пророк Мухаммад, – говорил он, – в одном из хадисов обман причислил к ряду тяжких грехов.

– Так что за годы службы наберешься ты этого греха… Ну ничего, выйдешь на пенсию, будешь замаливать. Так значит, мы идем без предупреждения. Возвращаться в отдел – плохая примета, преподнесем сюрприз ветерану нашему.

Потихоньку, мирно беседуя, дошли до нужного дома. Возле одного из подъездов наблюдалось скопление народа.

– Что происходит, почему собрались больше трех? – поинтересовался Крымов у первого встречного из толпы.

– Да вот, Петровича в последний путь провожаем, царство ему небесное, – объяснил пожилой мужчина в поношенном военном плаще.

…Вскоре Крымов пришел в себя.

– Да-а, хороший был человек. Что поделаешь? Все мы там будем, – произнес он негромко.

После небольшой церемонии прощания, медленно побрели обратно.

– Жаль, не суждено было тебе познакомиться с таким прекрасным человеком, – сказал, вздыхая, Крымов. – Виноват я, грешный, давно не бывал у него, текучка заедает. Только недавно супругу проводил в последний путь. Недолго протянул он без нее... Давай заглянем в забегаловку, помянем Петровича, – предложил он после небольшой паузы.

Опрокинув, не чокаясь, пятьдесят граммов, расстроенный Крымов, словно разговаривая сам с собой, тихо пробормотал, что в последнее время сталкивается с какими-то роковыми обстоятельствами. Уже второго старика не может застать в добром здравии.

– Общение с Петровичем пошло бы тебе только на пользу, – продолжил он. – Узнал бы, например, какие хорошие люди были Иосиф Виссарионович и Лаврентий Павлович. Такой сталинист был, слушай, ортодокс настоящий. Говорил, это их заслуга, что нас, гэбэшников, сегодня все еще уважают. Сколько времени прошло, а в памяти у народа сохранился страх перед органами. Конечно, мы нынче не то племя, более пушистые и культурные стали. Ведь если подумать, с какой стати нас бояться? В отличие от ментов, никаких рычагов власти не имеем. Не можем ни задержать, ни в подвал опустить, ни побить, в конце концов. А вот благодаря тем зубрам люди до сих пор трепещут перед нами.

– Знаешь, Васильич, – продолжил разговор Анвар, – я тоже частенько задумывался о роли страха в жизни человека вообще. Религия, например, пугает страшным судом, власти стращают народ империалистами да таинственными их спецслужбами. А убери чувство страха – начнется полная анархия, упадок морали, каннибализм.

– Ну ты тоже, поставил на одну доску нас и религию. Кстати, тебе еще придется по долгу службы общаться с батюшками, мусдуховенством и баптистами разными. Но запомни, не для того, чтобы бороться с их верой, а чтобы предотвратить использование этого канала нашим идеологическим противником. Впрочем, об этом тебе подробно втолкуют в комитете, скоро нас должны собрать на чекучебу… Ну ладно, – сказал он после паузы – пусть Петровичу земля будет пухом. Давай еще по пятьдесят и пойдем. Санычу ничего не говори, в обморок еще упадет. Сам доведу печальную новость после обеда.

 Продолжение следует...

Из архива: апрель 2015 г.