№2.2025. Сайылык Уола. Аарым. Дитя природы

Перевод с якутского языка Алексея Амбросьева – Сиэн Мунду

ВСТРЕЧА

Настали дни, когда весеннее солнышко светит напропалую и человеку совсем не хочется заходить обратно в уютный, но всё-таки слегка поднадоевший за долгую зиму дом. Уже давно растаял снег, осевший толстым слоем в лесу на ветвях деревьев, улетучился и снег, лежавший на южных и северных косогорах, сохранился он лишь небольшими островками на дальних таёжных перевалах. Там хоть и журчат ручьи и талая вода залила всё кругом, грунт по-прежнему остается мёрзлым. В это время – перед началом массовой весенней охоты на уток, когда лошади пугаются дружной ружейной пальбы, – коневоды стараются успеть обновить табуны, распределить кобыл к вожакам, оформить окончательные списки и проставить клейма.

Выяснилось, что у двуногого соседа Аарымы не хватает одного косяка во главе с молодым жеребцом. На поиски табуна отправились на тракторе.

Природа проснулась от зимней спячки. Одно удовольствие было наблюдать за её чудесным преображением. На небольших озёрцах гуляли волны, заманивая первых перелётных птиц, – охотники обожают такие водоёмы. В середине больших и глубоких озёр лёд ещё и не думал таять, но закраины были уже достаточно широки, чтобы привлечь к себе уток. По пути постоянно встречались чибисы, появившиеся в этих краях не так давно, и вездесущие бекасы испуганно взлетали буквально из-под ног, издавая ни на что не похожий вибрирующий звук.

...Мужчины к последнему искомому алаасу добрались довольно быстро, аккурат в полдень. Солнце стояло в зените у них прямо за спиной.

В это же самое время, пройдя только ему ведомыми тропами, в алаас заглянул Аарыма. Никакого определённого плана у волка не было, но какая-то неведомая сила именно сегодня заставила его ступить на заброшенное стойбище с одиноко растущей старой сосной. Раньше здесь было два отдельных озера, но со временем они слились в одно, растянувшееся вдоль всего восточного края алааса. Озеро было продолговатое и полноводное. Южная его оконечность упиралась в оторочку густого ельника, а с западной и северной сторон оно было окружено редколесьем из деревьев разных пород. На севере и юге обширного алааса возвышались небольшие холмы с остатками старых етёхов. Лёд в озере уже растаял, сохранился лишь в центре двух бывших стариц, где самые глубокие места. Прохладный весенний ветерок нежно полоскал гладь озера, и солнечные лучи плясали на воде мириадами ярких бликов.

По заброшенному за ненадобностью оросительному каналу Аарыма пробрался к одному из етёхов. Будто проверяя свой нюх, он с удовольствием вдыхал запах первой зелёной травки нового года. На холме гулял лёгкий ветерок, и волк улёгся в тени старой ивы. Вдали послышался шум тяжёлой железной повозки. Судя по звуку, она двигалась с юго-востока прямо в сторону матёрого хищника по лесной возвышенности, разделяющей несколько алаасов, озёр и речек. Шум приблизился, всюду рассыпалось дробное эхо, и стало непонятно, в каком месте железная повозка заедет в алаас. Доселе переменчивый ветерок превратился в довольно сильный южный ветер, затихающий лишь временами. Аарыма, пытаясь разглядеть противоположный берег, то вставал, то садился, но ему мешали танцующие на озере солнечные блики.

Дорога, по которой в этот самый дальний и большой алаас обычно приезжали табунщики и редкие охотники, упёрлась в воду: зимой действительно было много снега. Делать нечего, мужчины остановили трактор у лесной опушки и слезли с него. Двуногий сосед Аарымы взял ружьё и, достав бинокль, пристроился на небольшом пригорке у развесистой ивы. Он внимательно рассматривал берега озера, холмы, рощицы скромных берёзок, напоминающие сгрудившихся в круг девушек. Открывшаяся ему после долгой езды по тайге панорама – простор, залитый ярким весенним солнцем от края и до края, – будоражила душу, заставляла учащённо биться сердце. Было в этой картине что-то родное и бесконечно дорогое. Мужчина вздохнул. Конечно, бинокль он захватил не для того, чтобы любоваться пейзажами, а в надежде поскорее обнаружить запропастившийся табун. Вдруг на одном из холмов у большой ивы он заметил какое-то движение. Ему показалось, что это была чья-то голова с торчащими ушами. Кто это? Пока поправлял бинокль, зверь встал. Человек увидел, что это тот самый матёрый волк, который нынешней зимой обложил его табуны и усадьбу. Сейчас огромный хищник смотрел прямо в его сторону.

Аарыма, изучающий лес на другом конце алааса, вдруг заметил, что чуть выше привычных солнечных бликов на озере что-то сверкнуло. Он насторожился и внимательно вгляделся. О-о, это был его двуногий сосед, смотревший с того берега прямо на него! И волк сам не понял, почему по спине пробежал неприятный холодок.

...Прилетевшие с других озёр чайки вперемешку с местной стаей таких же шумных беспокойных товарок устроили базарный гомон. Это озеро богато рыбой, хватит всем, но птицам лишь бы пошуметь. Вдруг мирную картину разорвал выстрел, эхо которого, казалось, мигом облетело алаас, дошло до самой его глубины и пропало где-то в лесу. Наступила непривычная тишина. Замолкли даже только что кричавшие на озере чайки. Лишь слышно было, как по-прежнему у опушки леса тарахтит трактор и где-то в поднебесье заливается какая-то птаха...

ГЛАВА ВТОРАЯ

ДИТЯ ПРИРОДЫ

Бывает в пору притихших в золотом убранстве осенних дней, минувшее жаркое лето, сдиравшее кожу одним лишь знойным дыханием, напоминает о себе вновь воссиявшим ярким солнцем. Лето дарит на прощание щедрые тёплые деньки, когда благодатное светило уже не обжигает, а только ласкает и обнимает тебя прощальной нежностью. В такие заполненные негой дни кажется, что скоро вновь наступят белые ночи, когда совы, перепутавшие время суток, перестают летать. Бабье лето – а это оно и есть – расчистило лазоревый купол неба до самой его неимоверной выси и пустило призрачное дрожащее марево резвиться по пригоркам алааса.

Над голубыми чашами озёр, словно разорванные после дождя клочья тёмных облаков, висят стаи не так давно ставших на крыло молодых осенних уток. У них уже накачанный жиром пух, но маховые перья держат ещё не так уверенно. Когда они дружно взлетают, то возникает ощущение, что кто-то очень большой и добрый начал взбивать озеро мутовкой, готовя гигантский кёрчэх[1]. Это ни с чем не сравнимое, восхитительное переживание: в утренней лёгкой дымке, когда с озера тянет свежестью и по-особенному пахнет тиной, ты сначала слышишь кряканье невидимых уток, а потом видишь, как, будоража душу и сердце, по чьей-то невидимой команде в воздух разом поднимаются сотни птиц, сверкая в солнечных лучах новыми чистенькими перьями.

Лёгкий ветерок, рассказывая свою бесконечную сказку, гулял по золотому царству алааса. Трогательно трепеща и беззвучно кружась, на землю падал жёлтый лист. Нет, он был не одинок. Вскоре рядом с ним безмолвно ложился другой такой же лист. Глядя на тихий листопад, осторожно ступавший по земле Аарыма вспоминал детство, которое, как казалось ему, было бесконечно счастливым. Воспоминания представали словно живые, проносились перед глазами яркими волшебными картинками.

Этот алаас нравился ему с детства. В те годы двуногие в здешних местах появлялись редко, так что маленьким волчатам можно было резвиться от души. Осенью, бывало, тут никого из людей не встретишь – сенокосчики уже вернулись в сёла, а для любителей пострелять уток ещё рановато. Серьёзные охотники появлялись совсем поздно. Мать любила приводить сюда выводок именно в это время года. Волчата с удовольствием гоняли зайцев, добывали припозднившихся утят, а также давали жару местным лисам и лисятам, которых им приносила волчица. Маленькие хищники смешно кусали их, душили так, что стоял истошный лисий визг, но мать никогда не позволяла им добивать жертву. «В лесу должно быть всякое зверьё, – внушала она своим деткам. – Нельзя истреблять всё подчистую, мы живы лишь потому, что есть они. Подумайте, что будет, если вы загоните и убьёте всех оленей. Чем будете питаться на следующий год? Надо добывать только то, что нужно для еды, – это закон природы, и его надо всегда соблюдать. А если вы нарушите его, то в лесу пропадёт любая живность – и жучки, и птички, и зайцы, и олени, даже деревья здоровые перестанут расти. Так что никогда не берите сверх меры того, что бегает и летает в вашем лесу. Берите только то, что вам нужно сегодня».

Урок матери наш волчонок впитал вместе с её молоком.

Аарыма, вспомнивший детство, с удовольствием повалялся на нежно-зелёной отаве на поляне, окаймлённой лесом в золотом осеннем убранстве. Чуть поодаль, на восточной стороне алааса, волк заметил местного лиса, деловито снующего между кочек. Поддавшись игривому настроению, хотел было позабавиться с ним, заставив убегать с громким и тонким тявканьем, но потом сдержал свой порыв. Только сейчас Аарыма рассмотрел, что лис уже далеко не молод, шерсть его приобрела местами серовато-бурый цвет, ну точь-в-точь сиводушка. «Постарел, братец», – промелькнуло в голове волка. А ведь, кажется, что лишь совсем недавно солнечные лучи переливались золотом на ярко-рыжей шубке. Да и сам волк не становился моложе, с годами

и его шерсть приобрела почти пепельный окрас. Одно лишь утешение, что он уже при рождении был светлее остальных братьев и сестёр, и в этом был похож на мать. Та была такого же белёсого окраса, с едва заметной тёмной полосой вдоль хребта. И, конечно, седых подпалин ему прибавила и неизбывная тоска по верной подруге...

Раздумья волка прервали шум привычно тарахтящей тяжёлой повозки и лай собаки вдали. Он внимательно прислушался. «Домой возвращаются, – догадался Аарыма. – Скоро остановят дышащую смрадом повозку и пойдут пешком. А этот белый пёс, облаивающий всё подряд, совсем ничего не замечает. Даже того, что буквально перед его носом. И самое забавное, что, почуяв его запах, тут же пускается по следам, будто может догнать и схватить. Интересно, а его мать, которая помесь собаки и волка, с ними? Может быть... Всё-таки кровь дает о себе знать – умная собака по пустякам не лает».

Пропадавший всё лето в верховьях благодатной Большой речки, Аарыма лишь сегодня посетил на короткое время алаас детства и был счастлив, вволю надышавшись воздухом родной стороны...

Но волку надо было уходить – охота и рыбалка двуногих в этих местах не скоро закончатся, а затем появятся охотники и на крупного зверя. Правда, те будут больше по речкам и распадкам промышлять, но всё равно до снега, который уже не растает и не сойдёт с алаасов до самой весны, серому лесному зверю тут делать нечего. Он решил схорониться в густом мыске лесистой возвышенности у истоков небольшой речушки. Оттуда и будет совершать вылазки. Волк знал, что двуногие страсть как не любят пробираться по чащобам и буреломам и всегда обходят такие места стороной. Такие мысли крутились в голове Аарымы, пока не пришла другая – он решил заглянуть в дальний луг, который лежит за алаасом, с никогда не пересыхающим летом глубоким озером, где в минувшем году стая чужаков задрала кобылу его двуногого соседа. Серый зверь ступил в лес и тут же растворился среди деревьев, будто и не было его. И лишь оставленный им запах подскажет собакам, что тут недавно проходил матёрый хищник.

ВСТРЕЧА С МЕДВЕДИЦЕЙ

Подойдя к нужному ему пастбищу, волк решил обогнуть его с восточной стороны. Но не успел он пробежать и пару сотен метров по ближайшему к алаасу перелеску, как ему в нос ударил резкий запах тухлятины. Тяжёлый запах исходил от густых зарослей елей вперемежку с лиственницами. Аарыма осторожно обежал чащобу и зашёл с другой стороны. Как он и предполагал, это были остатки добычи косолапого, точнее, косолапой хозяйки тайги, которая, по своему обыкновению, прикопала в землю то, что не доела. Останки, как установил волк, принадлежали позднему жеребёнку. Несмотря на то что медведица завалила объедки дёрном и мхом, уже успевшее протухнуть мясо воняло.

Аарыма хорошо знал эту медведицу, отличавшуюся от других мехом более светлого окраса. Она водит за собою медвежонка. Ещё в совсем юном возрасте медведица поселилась в этих краях. Первое лето провела рядом с алаасом, где жили двуногие. Далеко не уходила. Не раз волк видел забавную картину – уже достаточно взрослая медведица, забравшись на копну сена, вдыхает в полудрёме запах еды, которую готовят двуногие. Забавная история случилась с ней, и когда пришло время отметить территорию. Медведица не содрала кору со ствола заметного дерева, как другие, а оставила кучу помёта опять же на стоге сена. С тех пор она и стала косолапой хозяйкой этих мест. Чем старше она становилась, тем больше портился её нрав. Хорошо изучив повадки двуногих, хитрая медведица не вступала с ними в открытый конфликт, в усадьбу не лезла и всячески избегала встречи. Однажды на пригорке недалеко от етёха, где сегодня Аарыма, вспоминая детство, нежился на зелёной отаве, огромный самец оставил метку на дереве. Медведица также отметилась. На следующий год у неё появился медвежонок. Став матерью, она завела дурную привычку убивать по весне только что родившихся жеребят, а осенью показывала своему отпрыску, как надо заваливать кобыл или уже рослый молодняк. Двуногие, конечно, все эти нападения на домашнюю живность приписывали волку и мечтали поймать его.

«Тот жеребёнок, что я задрал нынче весной, не в счёт – это было в отместку за кровь убитой подруги», – мысленно проговорил волк. Эх, откуда было серому жителю леса знать, что настоящие убийцы, как и чужая стая волков, в этих краях были лишь временщиками и больше их здесь он вряд ли увидит.

Выйдя из чащобы, где лежали останки жеребёнка, волк собрался было идти в свою сторону, когда его уши уловили непривычный для лесной жизни шум. Он удивлённо остановился. Аарыма тоньше, чем мелкие звери, воспринимал звуки родного леса. Они складывались для него в гармоничную музыку, словно он был музыкантом, отлично чувствующим любую ноту. Волк сразу выделял звук, выбивающийся из общего ряда. Вот и сейчас услышанный им шум был сторонним и нехарактерным для тихого осеннего дня. Вскоре волк определил, что не сулящие ничего хорошего звуки доносятся с заброшенных пашен, расположенных в северной стороне близлежащего алааса. Неслышно ступая по мягкому мху, он пересёк ещё не сбросивший хвою небольшой лиственничный лес, прошёл мимо вечно влажных полян с родниковой водой и попал на самую зрелищную часть лесного представления. Оказалось, что это медведица с таким шумом гоняет взад-вперёд табун лошадей. Волк ещё больше удивился: «Что это с ней? Могла бы давно схватить любую кобылу... Наверное, медвежонка учит...»

Волк решил подойти ещё ближе. Прильнув к стволам деревьев и буквально слившись с ними, беззвучно ступая по усеянной жёлтыми листьями земле, он двинулся дальше. На его счастье, ельник закончился, и потому не было вездесущих дроздов, которые своей трескотней могли бы выдать его присутствие.

Подкравшись со стороны леса к краю заброшенной пашни, Аарыма наконец-то разглядел в деталях, что происходит. Оказывается, он правильно предположил: весь шум из-за того, что светло-бурая хозяйка тайги учит медвежонка охотиться. Малыша волк заприметил сразу. Медвежонок из последнего помёта косолапой, более темного, чем мать, окраса, затаился у основания ствола растущей на опушке могучей раскидистой лиственницы. Но ребёнок есть ребёнок, и он от любопытства часто высовывался и вставал чуть ли не во весь рост. Затем прятался вновь. Не удивительно, что дети Джёсёгея заметили его давно. И как только медведица пыталась направить косяк кобыл к малышу, сидящему в засаде, табун стремительно уходил вдоль озера в другую сторону. На взгляд Аарымы, тёмно-рыжий молодой вожак ловко управлялся со своим табуном молодых кобыл. Это был типичный жеребец якутской породы – невысокого роста, но массивный и крепкий, с короткой толстой шеей и большой головой. Его запотевшая и отдающая медью шерсть блестела в лучах уже начавшего склоняться к верхушкам деревьев солнца, а густая, соломенного цвета грива разметалась во все стороны. Ему во всём помогала бежавшая впереди косяка саврасая кобыла. Она года на два младше вожака, но росла вместе с ним и потому понимала каждое его намерение. Вслед за ней поворачивали в нужную сторону и молодые лошадки, и табун дружно уходил от загонщицы. И в этот раз косяк, поднимая копытами серебристые фонтаны на озёрном мелководье, стремительно исчез за опушкой леса на другой стороне алааса. Светло-бурая хозяйка тайги взревела от досады и так мощно хлопнула лапами, что дрожь земли ощутил и Аарыма. Волк от неожиданности чуть дёрнулся, но рычавшая на неуклюжего медвежонка мать не заметила его. Косолапая разозлилась не на шутку и решила во что бы то ни стало добиться поставленной цели. Похожая на огненный мохнатый мяч в лучах склонившегося ещё ниже солнца, она в несколько огромных прыжков закатилась в лес.

Серый с косолапым хоть и живут в одном лесу, но всегда сторонятся друг друга, по одной тропке не ходят – враждуют. Так было испокон веков. Аарыма, который в этом вопросе не был исключением, почувствовал какое-то особое озлобление на своего кровного лесного врага. И дело вовсе не в том, что медведица решила задрать сегодня кобылку. У волка вскипела кровь оттого, что косолапая преступила законы тайги и, вместо того, чтобы искать добычу в лесу, жирует на живности других, к этому же приучает своего медвежонка. Она не думала о завтрашнем дне, о том, что настраивает двуногих против лесных зверей. Нельзя зверю ссориться с двуногими. Волк вознамерился вмешаться в происходящее и подсобить двуногому соседу, не поднявшему на него ружьё.

Земля загудела от топота множества копыт. Показался скачущий прямо в сторону волка косяк во главе с саврасой кобылой. Медведица тоже неплохо знала эти места – помчавшись через лесистую возвышенность наперерез табуну, догнала его и пустила обратно. В приближающихся сумерках мокрая от пота шерсть кобыл потемнела, и казалось, что дети Джёсёгея надвигаются сплошной чёрной лавой. Тёмно-рыжий вожак с разметавшейся густой светлой гривой скакал во весь опор отдельно, вдоль берега. «Значит, и сама косолапая бежит вдоль озера, – подумал волк. – Верное решение приняла, теперь им никуда от неё не деться».

Солнце, собравшееся было уйти за горизонт, будто зацепилось за ветви деревьев, чтобы досмотреть до конца таёжный переполох. Длинный узкий холм, по которому несётся-стелется табун, проходит через старый етёх и далее тянется вдоль всей северной оконечности алааса. Слева от холма расплескалось озеро и разбросаны небольшие островки леса, справа – заболоченное русло речушки с глубокими топкими местами. Как только косяк проскачет холм до конца, ему ничего не останется, как пробежать мимо могучей раскидистой лиственницы. И вот тогда хозяйка леса зацепит одну из лошадок и научит медвежонка добивать жертву.

Аарыма, оскалив зубы и демонстративно громко зарычав, помчался к затаившемуся под могучей лиственницей малышу. Медведица-мать, конечно, не могла не увидеть и не услышать этого. Она дико взревела и пулей вылетела из глубоко вклинившегося в открытый алаас густого леса. Теперь она была похожа на большой кожаный мешок, который кто-то изо всей силы бросает на ковёр из жёлтых листьев. Во время небольшого переполоха, возникшего в косяке, сивая кобыла-двухлетка, сама того не понимая, выскочила вперёд и оказалась на пути медведицы. Зверь нёсся на защиту своего ребёнка и отмахнулся от кобылы, как от надоедливой мухи, отчего та отлетела в сторону. «Пора», – подумал следивший за рассвирепевшей хозяйкой леса волк и побежал обратно. Медведица резко осадила, развернулась в мгновение ока и пустилась в погоню за волком. Надо сказать, что косолапые лишь кажутся неуклюжими – их силе, ловкости и быстроте могут позавидовать многие животные. Волку показалось, что страшное дыхание медведицы раздаётся прямо над его головой и она вот-вот прыгнет на него. От его недавней осторожной поступи не осталось и следа, клыкастый бежал что есть мочи! Хорошо, что лес был совсем рядом, и волк юркнул в спасительную чащу, в густые заросли ивняка. Рассерженная хозяйка леса, ломавшая в ярости ветви и двигавшаяся напролом, постепенно начала отставать. Аарыма перешёл на спокойную рысцу. Сейчас, как он полагал, медведица-мать осознаёт, что в густой чащобе ей волка не догнать и она должна вернуться к малышу. Ведь ей неизвестно, сколько всего волков тут собралось.

Когда, чуть успокоившись и отдышавшись, волк припал к воде, со стороны опушки, за которой на старом етёхе укрывался табун, появились кобылы. Они безостановочно фыркали, мотали головами и, похоже, волка совсем не замечали. Подойдя к большой луже, которая образовалась на ведущей к жилью двуногого соседа дороге, кобылы замедлили ход. Аарыме это не понравилось, ему хотелось, чтобы лошади поскорее убрались отсюда. Он с рычанием выскочил прямо на них. Табун, разбрызгивая во все стороны тёплую воду, умчался к алаасу их владельца. Была среди них и отмеченная  хозяйкой леса кобыла. Отчётливый след медвежьей лапы на её бедре невозможно было перепутать ни с чем. Ободранная кожа болталась, и вовсю сочилась кровь.

С чувством исполненного долга Аарыма покинул алаас по руслу старого пересохшего канала. Пробегая мимо етёха, где совсем недавно проходили кобылы, волк почувствовал, как защекотало в ноздрях от висящего в воздухе терпкого запаха лошадиного пота. Именно здесь весной в последний раз волк встретился со своим двуногим соседом, с которым долгие годы жил в ладу. Наверное, в душе у того тоже что-то ёкнуло, и поэтому он не стал стрелять в Аарыму, а просто пальнул в воздух. Как будто предупредил его. Волк этот сигнал уловил и теперь обходил усадьбу и табуны соседа стороной.

Матёрый серый размышлял о том, как незаметно пробраться в своё укромное логово в густом мыске лесистой возвышенности, какой сделать крюк, чтобы запутать следы. Перед тем как исчезнуть в лесу, остановился у опушки. Прислушался. Принюхался. Вроде всё спокойно. Лишь одно удивило его – вместо привычного алого заката солнце садилось за горизонт, сверкая, как днём.

Ещё мгновение, и волк шагнул под полог родного леса. Дитя природы, волк каждый раз демонстрировал свою способность растворяться, исчезать в ней, как будто его и не было. Он соблюдал законы тайги, и тайга защищала его...

ТРЕВОЖНАЯ ЗИМОВКА

Наступила зима. Землю укутал толстый слой снега, который теперь будет только нарастать. Утомительные ночи становились всё длиннее, дни – короче, солнце поблёкло, и в окутавшем землю тумане едва виднелся его белый лик. Всё вокруг замерло – и земля, и небо. Всё живое с бегущей по жилам горячей кровью погрузилось в долгий дремотный сон в надежде благополучно пережить истощающие силы, изнурительные дни. Зима уже показала свой суровый нрав, заставив трещать от холода деревья в опустевшей тайге. Её серебряный хлыст, несущий жестокие морозы, просвистел над лесами и алаасами, заковал реки и озёра в ледяной панцирь – на их замёрзшей глади, если повезёт, можно услышать нежный хрустальный звон снежинок. Взвихрились свирепые бураны, взметая снежную пыль до самого неба, а выпавшие тяжёлые хлопья склонили ветви деревьев до самой земли. В морозной тишине, укрывшись белой шубой, громадная кряжистая лиственница прервала до весны свой вечный тойук. Поникла и милая берёзовая роща, даже во сне тоскующая о лете, о неумолкающем зелёном шуме...

И без того густая светлая шерсть Аарымы к зиме стала ещё гуще и длиннее. Осенью на южном стыке своей территории с владениями другой стаи он обнаружил тушу старой кобылы, неудачно ступившей на голый лёд и, не в силах встать, там же околевшей. Волк подъел её подчистую и начало зимы встретил сытым, с хорошим запасом жира и потому не обращающим внимания на первые крепкие морозы. До больших холодов накопивший силы лесной хищник ещё удачно поохотился. Хотя его шкура поседела и почти сравнялась белизной со снегом, волк знал, что сила и выносливость скоро ему понадобятся. Время от времени он обходил владения – принюхивался, приглядывался, выяснял, что случилось, кто пришёл-ушёл. После осеннего приключения с хозяйкой леса – медведицей – он частенько заглядывал на участки двуногого соседа, чтобы проверить, всё ли там в порядке. «Нынче чужаки что-то припозднились, – размышлял местный волк, направляясь в сторону усадьбы двуногого. – А то, помнится, в прошлом году здесь появилась большая стая, натворившая немало бед. Да, припозднились чужаки... Значит, в этом году гон будет в другом месте...»

Лошади двуногого подошли на кормёжку. Хозяева уже давно переехали на зимовье, и из печной трубы вился лёгкий дым. Ещё не приблизившись к усадьбе, волк уловил аромат варёного мяса, приятно щекотавший ноздри. «Какой только едой не питаются двуногие!» – всегда удивлялся он. Когда собаки не было, волк иногда почти вплотную подходил к дому, и он начал уже немного разбираться в том, что и как готовят люди. Он ещё в нежном возрасте задавал матери вопрос, почему двуногие едят только варёное мясо и почему им не нравится свежая и сочная, с кровью, плоть. Волчица отвечала мудро и просто: мир двуногих устроен так. Но главное, мать объяснила ему в детстве, как вести себя с огнём, прирученным людьми для домашнего очага, ведь в лесу он представлял собой настоящее зло, уничтожающее всё вокруг.

Волк учуял на расстоянии, что хозяйская собака на месте. Это была небольшая, размером с прошлогоднего волчонка, сука. Лающего без толку белого пса не было. Всё тихо и спокойно. Можно идти дальше. И Аарыма направился к останкам недавней добычи. Внезапно он наткнулся на волчьи следы, ведущие на юг со стороны Большой речки. Судя по тому, как проходящие хищники пересекли его территорию – цепочкой, след в след, и даже не отвлеклись на запах кобыл, – у них была какая-то другая важная цель. Волк в раздумье побежал дальше. Недалеко от Большой дороги местный хищник вышел на свой же след, оставленный им, когда он погнался несколько дней назад за пятью оленями. Других волчьих следов нет. Значит, стая пересекла его территорию и целенаправленно ушла куда-то на юг. Что бы это значило? В тот раз из пятерых оленей ему удалось отсечь одну олениху и загнать её в чащобу. Плотно пообедав, оставшуюся часть туши запасливый зверь спрятал в укромном месте и теперь отправился туда. Кроме того, волк был уверен, что прочие олени не ушли далеко, а пасутся в богатом ягелем и ягодами распадке. Там летом вдоль длинного лесного увала протекает небольшая речка.

Вскоре волк набрёл на след трёх лосей. Они тоже вели на юг. «Так вот, оказывается, зачем пришли чужаки – они преследовали сохатых», – догадался Аарыма. Было видно, что волки двигались осторожно, с подветренной стороны и на приличном отдалении от лосей, чтобы добыча не почувствовала их запаха. Впрочем, это не составляло особого труда – треск ломаемых тремя лесными великанами промёрзших ветвей был слышен издалека. Чувствовалось, что матёрые охотники преследовали добычу давно – впереди идущие волки, чтобы не изматываться, время от времени менялись местами с шедшими позади. След такой пересменки Аарыма заметил на краю большого поля с глубокой снежной целиной. Волки всегда точно рассчитывают, когда наступает верный момент для нападения, и потому не торопились с заключительной атакой – всему своё время. Это, видимо, были таёжные хищники, привыкшие охотиться в пойме речушек. Подойдя к густому ивняку, растущему вдоль водоёмов, стая отправляла на разведку одного волка и только потом решала, куда двигаться дальше. Следы говорили о том, что лоси иногда останавливались, чтобы полакомиться ивовым лубом, значит, о погоне они не догадывались и чувствовали себя спокойно.

Аарыма вспомнил об утраченной подруге, и мучительные мысли вновь начали терзать его душу. «Эх, если бы Волчица была рядом со мной, то мы бы ни за что не прошли мимо лосиных следов, а устроили бы на сохатых засаду», – с тоской подумал волк. А стая чужаков поохотилась бы вместе с ними или вовсе повернула обратно в свои края. То ли полнолуние подействовало, то ли воспоминания всколыхнули душу, но волк сел и запрокинул лобастую голову, чтобы излить свою печаль в песне. Однако в последний момент одёрнул себя – нельзя преступать законы тайги, нельзя мешать тому, кто охотится сейчас. Он помнил и чтил эти заповеди таёжной жизни. Его серых сородичей тоже кормят ноги, они честно охотятся за своей добычей. «Пусть Байанай улыбнётся им...» – подумал волк и направился туда, куда и шёл изначально. Он сначала утолит голод, а потом, как и планировал, отправится на поиски тех самых четырёх оставшихся оленей. «Хорошо бы на этой стороне Большой речки настичь их, погонять по глубокому снегу, чтобы быстрее выбились из сил...» – мечтал волк.

Из-за того, что остатки туши, да и сами олени находились по ту сторону дороги, где ездят железные повозки, волк был вынужден неоднократно переходить трассу. Уже привыкший к этому, он никогда не пересекал её, как ему вздумается, а пользовался следами лошадей. Звук железных повозок слышен издалека, и потому волк каждый раз был уверен, что вовремя спрячется и его тут никто не заметит.

Подходя к предполагаемому месту стоянки четырёх оленей, волк принял чуть правее, чтобы ветер дул в нужном ему направлении, и сразу же наткнулся на след других серых хищников. Их было четверо. Они хоть и прошли ещё вчера, но в неподвижном морозном воздухе запах чужаков до сих пор отчётливо чувствовался. Аарыма невольно ощерился, узнав их, – это были волки из стаи, наделавшей здесь в прошлом году много бед. Он тут же решил проследить за ними. Что до оленей – если они находятся в том самом распадке с хорошим ягельником, то будут пастись ещё долго. Если они не двинутся дальше к северу, то их там никто не найдёт. А сейчас для местного волка наступила решающая пора, которой он ждал и к которой исподволь готовился. Пробил час стремительной погони и такого же быстрого отхода; момент, когда надо догонять и нападать, драться и защищаться; время, когда надо забыть о еде, отдыхе и сне. Он будет следовать за чужаками по пятам и сделает всё, чтобы они не остались в этих краях.

Аарыма нагнал волков недалеко от лесной возвышенности, где в прошлом году их многочисленную стаю обложили двуногие и добыли одного хищника. В этот раз они проследовали мимо. В пылу погони клыкастый следопыт не заметил, что те пришлые волки разделились на две пары, и угодил в западню. Поняв, хоть и с опозданием, свою оплошность, он резко прыгнул вправо, стремясь уйти через большую дорогу. Вместе с ним прыгнул и один из чужаков, поджидавших его в засаде. Местный клыкастый увернулся от него чуть ли не в воздухе, схватил нападавшего за первое, что оказалось рядом с его клыками, и мотнул лобастой головой по направлению прыжка. Не ожидавший этого пришлый хищник перекувыркнулся в воздухе и пролетел по инерции дальше. Второго нападающего, так же стремительно бросившегося на него, Аарыма встретил уже на ногах. Легко уклонившись в сторону, хотел вцепиться чужаку в горло, но тот оказался проворным и сильным противником. Нападающий вовремя успел отвернуть уязвимое горло и подставил область ключицы с густым мехом и подшерстком. Пока Аарыма сплевывал вырванный клок густой шерсти, напавший первым молодой волк встал, но побоялся наброситься сразу. Его нерешительность позволила местному волку избежать жестокой схватки, которую могли бы устроить два смелых волка. Но тот, первый, оказался трусоватым напарником. В этот момент послышалось разгоряченное дыхание другой пары волков – а это уже серьёзная сила. Одновременно против четверых чужаков одинокий волк, хоть был огромного размера, выстоять не мог. Оскалив зубы, он бросился на первого нападавшего, показавшего нерешительность, и тот отпрыгнул в сторону. Аарыма не стал с ним возиться, а сразу пустился бежать. И как раз вовремя – подскочивший сильный чужак из первой пары едва не вцепился зубами в его подколенный сустав, что сразу бы решило исход схватки.

Углубившись в густой лес, одинокий матёрый волк повернул вправо. Преследователи отстали. Пробежав немного в сторону логова, волк взял влево и, путая след, пошёл делать круг. Эта земля, где он встретил пришлую стаю, как и примыкающая к ней обширная территория к юго-западу и северо-западу, издавна принадлежала старому волку, ровеснику его матери. Видимо, некогда грозный хищник совсем постарел, раз перестал следить за своей землёй – чужаки в эти края проникают через его леса и поля и чувствуют себя здесь весьма вольготно. Аарыма, уважающий законы тайги и территорию других волков, раньше сюда вообще не заглядывал.

Начало светать. Тёмное пространство над головой постепенно вылиняло, а нежно-алая узкая полоска неба над верхушками деревьев стала неумолимо расширяться. Аарыма лежал в своей привычной позе – положив голову на лапы – и сквозь дрёму думал о ночной встрече, которая чуть не закончилась его гибелью. Чужаки, конечно, заранее предполагали, что встретят местного волка, и, наверное, готовились к этому. Но матёрого серого удивило, что уж слишком быстро пришлые волки прознали, что он идёт за ними по пятам, и успели устроить засаду. Если бы один волк в их стае не дрогнул, а сам Аарыма не успел убежать, то его бы загнали в чистое поле и там уж вчетвером расправились с ним. Жестоко и хладнокровно... «Теперь я буду охотиться за вами», – волк начал строить планы по изгнанию чужаков. Сперва он займётся теми, кто в одиночку отойдёт в сторонку. Потом будет играть у пришлых волков на нервах, заставит гоняться за собой и выведет прямо на двуногих.

Суровая зима с туманами и вьюгами начала отпускать свою ледяную хватку: трескучие морозы отступили, дни заметно удлинились. С наступлением тёплых деньков стало больше чадящих дымом железных коней, стремительно рассекающих снежные просторы. Их извилистые следы расчертили вдоль и поперек все ближайшие алаасы и перелески.

Недалеко от опушки леса, где Аарыма столкнулся с чужаками, была обнаружена уже вторая заваленная взрослая кобыла. Аарыма следовал за пришельцами по пятам. У него не было времени на охоту, и потому до прихода людей он перехватывал остатки пиршества волчьей стаи. Уж сколько раз он пытался навести на них двуногих, но охотники никак не могли обложить хищников. Одинокий лесной волк одним своим видом выводил из себя чужаков, и те сразу бросались вдогонку за ним, готовые растерзать его. И тогда он специально пробегал мимо усадьбы табунщиков, мимо охотничьих избушек, но пока всё было без толку. Лишь однажды, когда четверо волков переваривали мясо очередной убитой ими кобылы, местному волку наконец-то удалось навести охотников на их след. Окладчики сразу обнесли специальной лентой густо заросшую деревьями возвышенность, где затаились хищники. Аарыма привычно перепрыгнул ленту и схоронился на другой стороне Большой дороги в ожидании, чем всё закончится. Назавтра подъехало ещё несколько железных повозок с охотниками, но и в этот раз двуногие остались ни с чем. Оказалось, что, как только загонщики двинулись по направлению к лесу, волки, наученные прошлогодним опытом, перепрыгнули ленту. Потом они перешли большую дорогу и сразу свернули к знакомой тропе, по которой явились сюда. Чужаки чувствовали, что местный волк где-то рядом, но не стали тратить время на его поиски и проследовали своим путём.

«Настало время гона, и они больше не появятся в этих краях», – думал Аарыма, направляясь в сторону своего логова. Волк знал, что нынче гон пройдёт на той стороне большой речки, и чужаки наверняка ушли туда. Скоро к ним присоединятся и волки с сопредельных территорий. В первую очередь – опытные волки-охотники, которые бывают в каждой стае и на которых и держится волчья семья.

Во время очередного обхода территории Аарыма обнаружил следы волков-охотников, тех, которые гнались за лосями. Волки возвращались обратно, но их было всего четверо. Что у них случилось, почему их стало так мало? Ответов на эти вопросы у него пока не было, и он отправился к тем самым оленям, охота на которых постоянно откладывалась.

Олени, оказывается, действительно долго паслись в распадке с богатым ягельником, и к ним, судя по следам, подъезжал двуногий на железном коне. Волк узнал его – это был человек, живущий в местности, где ночи напролёт горит огонь. То ли волк встревожил оленей, то ли ещё раньше двуногий вспугнул, но их уже не было. Они ушли дальше. Аарыма проследовал за ними. Уже бывшие настороже животные даже близко не подпустили его к себе, а сразу двинулись в сторону речки – пересекли Большую дорогу и ушли по южной оконечности пастбища, где зимовали табуны двуногого с железным конём. Волк пустился вдогонку за ними. Олени шли, пока не наткнулись на следы волков-охотников, отправившихся на ту сторону Большой речки на гон. Они резко повернули налево, но невдалеке набрели на следы железных коней и вновь свернули, на этот раз вправо. Миновали кочкарник и остановились у косогора с редким сосняком и хорошим обзором. Волк, лишь сутки назад находившийся на волосок от смерти, решил передохнуть сам и дать оленям возможность успокоиться, чтобы усыпить их бдительность и прийти к ним позже. Заодно он проверил, куда ведут следы железных коней. А привели они его к дому, где в окнах свет горит и по ночам. Лошади спокойно кормились в загоне. Слишком близко подходить Аарыма не стал и повернул назад. На обратном пути он удачно встретил оленя, которого загнал в ложбину с густым тальником. Добыча оказалась кстати – он был голоден. Потом, восстановив силы, снова отправился проведать оленей, пасшихся в сосновом лесу, но те вновь не подпустили его. Они были настороже. Решив, что эти животные всё равно далеко не уйдут, волк оставил их в покое.

Через некоторое время Аарыма опять вернулся к оленям и обнаружил, что их выследили двуногие на железных конях. Подойдя поближе, он кроме знакомого запаха уловил другой, и у него потемнело в глазах. Сразу оскалил зубы и вздыбил шерсть на загривке. Он помнил этот запах, принадлежащий одному из тех двуногих, которые лишили жизни его верную подругу. Запах был совсем свежий. И этот двуногий промышлял такими же изуверскими железными штуками, как те, от которых погибла его волчица. С налитыми кровью глазами светло-серый огромный волк пустился вслед за железными санями[2].

СМИРЕНИЕ С СУДЬБОЙ

Щиплющий щёки мороз ослаб и превратился в лёгкий морозец, когда, чтобы согреться, достаточно охлопать себя ладонями. Колючие зимние вьюги, не сумевшие сдуть с земли её снежное покрывало, сменились резкими порывами весенних ветров. Всем стало трудно передвигаться через затвердевший наст посеревших сугробов. Ночи хоть и стали короче, а дни длиннее, воздух был по-прежнему морозен. Однако ход времени неумолим, и тёплых солнечных дней становилось больше.

В наступающих сумерках лес был полон загадочных звуков. Кто-то без устали хрипло дышал, будто надували кузнечные мехи, и проносился лёгкий топоток, было слышно чьё-то глухое рычание вроде бормотания и резкий треск веточек. Это преисполненный ярости Аарыма, оскалив зубы, мчался по накатанной железными санями дороге. Прибежав к жилищу хозяина здешних детей Джёсёгея, волк обогнул лужайку перед домом и со стороны леса проник на задний двор. У хозяина собаки нет, и лесной хищник хотел узнать: здесь ли охотник, за которым он явился сюда. Никто не выходил и не заходил. Лишь в перекрестке дороги время от времени подъезжали и останавливались железные повозки, откуда выходили двуногие и о чём-то разговаривали. Вот они собрались у другой железной повозки – пытались развернуть её или сдвинуть с места. То ли ресницы заиндевели и мешали смотреть, то ли наступающие сумерки были тому виной, но волк толком не смог разглядеть, чем они там занимались. Тщательно прижавшись к земле, он по небольшому углублению, вырытому в снегу копытами лошадей при тебенёвке, приблизился к двуногим насколько мог. Вдруг ему в ноздри ударил запах ненавистного врага, видимо, с последней железной повозки белого цвета, когда в ней закрывали дверь.

Все уехали, а он ещё раз тщательно принюхался. Так и есть – это был тот самый двуногий! От досады волк сначала даже взвыл, но тут же умолк. «Я не буду сидеть и выть, я добьюсь своего». Он заскрежетал зубами и пустился вслед за железной повозкой с ненавистным ему двуногим. Волк подозревал, что если сейчас не догонит врага, то скоро может забыть его запах и не узнать этого человека при встрече. Осиротевшее сердце подсказало, что надо действовать.

Выйдя к лесу, растущему вдоль большой дороги, Аарыма в пылу погони помчался прямо по снежной целине в ту сторону, куда уехал его враг. По звериному счету, после половины светлого времени поверхность снега постепенно начала твердеть. Волку стало трудно передвигаться, но клыкастый путник без устали стелился в размеренном быстром беге. По звуку проезжавших железных повозок определял, далеко ли находится от дороги. Когда начало темнеть и уменьшилось количество проезжающих, волк всё чаще стал выходить к дороге, чтобы определить своё положение. Затухающий свет неба едва озарял заснеженные поля, а в чаще леса стало совсем темно. Вскоре движение по большой дороге прекратилось. По понятиям Аарымы, любой путь имеет начало и конец, и он рано или поздно догонит ненавистного ему двуногого в конце этой дороги...

В едва уловимый миг между сумерками и появлением на небе ясного месяца и первых мерцающих звёзд наступает кромешная тьма. В эту пору гнетут тяжёлые мысли, душа сжимается от какого-то неясного предчувствия: кажется, что не только день и ночь, свет и темнота поменялись местами, но и красота и добро уступили злобе и пороку. Притих и, дитя природы, волк, положив, как всегда, голову на передние лапы и прикрыв глаза.

Прошло немного времени, и волк вновь начал лихорадочно размышлять. Он словно переродился – ещё окончательно не поняв, что случилось, почувствовал таинственное дуновение чего-то, а открыв глаза, увидел россыпь сияющих звёзд и луну – они звали его куда-то в путь. И будто к силе прибавилась сила, к мощи добавилась мощь. Аарыма вскочил и, едва касаясь земли подушечками пальцев на лапах, помчался по утоптанной табунами придорожной ложбине. Его приветствовал радостный месяц – не такой яркий, как полная луна, и больше похожий на немножко откушенную жёлтую оладью, но всё-таки хорошо освещающий волку путь. Тени деревьев растягивались и принимали причудливые, порой просто фантастические очертания. Радостно заблестели и бесчисленные звёздочки, переливающиеся, словно рассыпанные на тёмном холсте золотые песчинки. Они, казалось, благословляли волка, приближаясь, становились крупнее и ярче. Приветливый месяц тоже подбадривал волка, давая понять, что он не один, летел по небу с ним наравне и будто нашёптывал: «Ну-ка, ну-ка...» Пробежав примерно два десятка километров, Аарыма достиг высокой длинной гряды, а когда взобрался туда и посмотрел вниз, то у него захватило дух от изумления! В таинственном мерцании ночного светила перед волком открылась впечатляющая панорама.

Большая дивная дорога тянулась идеально прямо и уходила вдаль. Если бы кто-то, имеющий крылья, воспарил в ночной вышине, то увидел бы, что по обеим сторонам дороги в лунном сиянии матово блестела обширная долина. Трасса была оторочена густыми зарослями ивы, и снег на ветвях деревьев искрился так, будто на воротник богатой шубы разом высыпали все звёзды мироздания. И тут же текла довольно крупная речка, которая, видимо, вольготно разливается весной, но сейчас, накрывшись теплым снежным одеялом, спокойно спала в своём привычном русле. Через неё был перекинут большой автомобильный мост, в свете приветливой луны показавшийся волку чуть ли не золотым. Дорога перебиралась по нему на другой берег и, утончаясь, серебряной нитью исчезала во мгле. Дальше, где даже волчий глаз переставал различать оттенки зимнего леса, за молчаливой тенью ночной тайги была еле видна огромная извивающаяся туманность. Откуда Аарыме было знать, что это была Великая река. По обеим сторонам реки в небе висели мигающие красные и жёлтые огни – огни опор высоковольтной линии, о чём, конечно, волк тоже не знал. И там же, чуть ближе, за лесом в конце долины, раскинулось нечто гигантское, которое дышало подобно живому существу. Его тёплое дыхание поднималось в небо клубами дыма и превращалось в белёсое облако тумана, окутавшее всё вокруг. А самый большой столб дыма в свете ярких ламп был похож на лунную дорожку, по которой откуда-то с небес величаво нисходило волшебное сияние и медленно рассеивалось по земле.

Истинное дитя тайги, волк, всё время проживший в верховьях речки, увидел то, чего не видел; узнал то, о чём никогда не догадывался. Вначале даже оторопел. Ошеломленный, юркнул обратно в лес, чтобы успокоиться и собраться с мыслями. В знакомой обстановке быстро пришёл в себя и решил, что, преодолев такое расстояние, не должен отказываться от изначального намерения. Аарыма начал осторожно спускаться вниз в долину. Месяц по-прежнему продолжал помогать волку и через лесной частокол приветливо освещал дорогу. Прикрываясь деревьями – такими же, как и в верховьях его речки, – волк спустился к подножью высокой гряды и обрадовался, почувствовав, что и земля, и снег здесь были такие же, как и в его родных краях. Заметив обходную дорогу, расположенную справа от моста, перешёл речку и по протоптанной лошадьми тропинке беспрепятственно пересёк сказочную долину. По пути встретил несколько пасущихся кобыл, но те на него даже внимания не обратили. Видимо, из-за продувающего ночного ветра с их стороны приняли за собаку. Сразу за долиной вошёл в лес и продолжил путь параллельно Большой дороге. Волк бежал, и нос его улавливал множество запахов – и лошадей, и двуногих, и разных железных повозок. Когда Аарыма достиг окраины посёлка, наступила полночь.

Пытаясь понять, как пройти дальше по дороге, волк осторожно прополз к небольшой берёзовой роще, притулившейся примерно в паре сот волчьих прыжков от первого дома. «Дорога, оказывается, не идёт прямо, а петляет между многочисленными, словно деревья в лесу, домами, – подумал в замешательстве волк. – Если идти по правой стороне, то там горит свет и слышен лай собак. Пробраться между домами тоже не получится, там тоже столько собак, что, попади я к ним, от меня даже шкуры не останется. Может, стоит попробовать пройти вдоль реки...»

Аарыма, как и планировал, перебежал дорогу, по ручейку прошёл к реке и сквозь ветви деревьев осторожно заглянул вниз. Он в очередной раз подивился ширине раскинувшейся перед ним Великой реки. Таёжный зверь раньше не видел такой огромной ледяной долины. Кроны вековых деревьев, росших по берегам заснеженной реки, не могли перекрыть её, как это обычно бывает с таежными речками. Дитя природы, волк вновь испытал чувство робости перед величием стихии. Пока он всматривался в даль, к реке по пересекавшей её широкой зимней дороге с лаем и дракой спустилась большая свора местных собак. Продолжая набрасываться друг на друга, часть из них перешла реку. Мудрый волк понял, что время гона наступило и для собак. Сейчас ему не удастся перебраться через реку. В своре, которую он видел, были псы размером с хорошего жеребёнка. Даже если привести всех волков с верховьев его речки, то ничего путного из противостояния этим многочисленным собакам не выйдет. Стоит залаять одной собаке, как со всего большого поселения двуногих сбегутся все остальные. Если сейчас волк пойдёт по дороге, то его вмиг разорвут, и неизвестно, достанется ли всем хотя бы по клочку его густой зимней шерсти.

Ни к какому решению Аарыма так и не пришёл и вернулся обратно к берёзовой роще. Только он улёгся, как из-за поворота, сотрясая глухим рёвом ночной воздух и ослепив его огненно-ярким светом, появились припозднившиеся огромные железные повозки. Они подъехали прямо к тому месту, где лежал волк. Перепуганный и ослеплённый, чуть не натыкаясь на деревья, таёжный гость бросился в лес. Теперь сын природы наконец-то осознал, почему всегда инстинктивно избегал двуногих в лесу. Они превосходят всех умом, многочисленны и очень организованны, подчинили себе разных животных и даже железными повозками командуют. Волк чётко уяснил: противостоять двуногим и состязаться с ними никто не в силах. Он воочию увидел их огромное стойбище, и душа его приняла предначертанное судьбой.

Аарыма не догадывался, что двуногий, за которым он пришёл в ранее незнакомые дали, поставив машину в гараж и посидев с домашними за уютным вечерним ужином, в это время спал и видел десятый сон. Причём его дом стоял первым от берёзовой рощи, где скрывался волк. Да и что Аарыма мог сделать, даже если бы узнал об этом? Жизнь волка на этом бы просто оборвалась. Сын природы не мог противиться решениям Юрдюк Айыылар – жителей Верхнего мира, сотворивших всё живое в Срединном мире. Вершители судеб всего сущего предопределили изначально, что человек на древе жизни располагается выше волка.

От бессилия и обречённости он зарычал на повстречавшихся ему лошадей, но даже они, чувствуя близость хозяев, лишь лениво посмотрели в его сторону. Ещё больше расстроившийся волк решил развеяться, да и подкрепиться надо было давно, и он двинулся к речке с золотистым мостом.

(Продолжение следует)

[1] Кёрчэх (як. күөрчэх) –взбитые мутовкой сливки, якутское национальное лакомство. – Прим. пер.

[2] Железные сани – для волка это были снегоходы «Буран» с прицепными санями. – Прим. пер.