№2.2025. Яныбай Хамматов. Творчество

Перевод с башкирского языка Гузэль Хамматовой

В 2024 году в издательстве «Китап» впервые на башкирском языке был опубликован автобиографический роман Яныбая Хамматова. Он состоит из трех частей. В первой части автор описывает свое голодное полусиротское детство, о котором всю жизнь вспоминал с горечью, во второй части запечатлен значительный период, включающий наиболее важные жизненные вехи, как-то: мобилизацию на фронт, работу в комсомоле, получение высшего образования, создание семьи, работу на ответственных государственных должностях. В третьей части Хамматов подробно рассказывает о своем приходе в литературу, о том, как воплотилась в жизнь его мечта о литературном творчестве, повествует о радостях и трудностях творческого труда, которому он посвятил 35 лет своей жизни. Первые две части переведены на русский язык дочерью писателя Гузэль Хамматовой и были изданы в виде отдельных книг: «Пасынок» в 2002 году и «Карьера» в 2005. Гузэль Хамматова начала работу над переводом третьей книги, но ее преждевременная смерть в 2021 году помешала закончить перевод романа. Представляем вашему вниманию несколько глав из третьей части книги, которые дочь писателя успела перевести.

VII

Пока я дожидался решения своей участи, весть о моей книге успела распространиться среди знакомых. Почти все, кого я встречал на улице, не обходили эту тему вниманием. Некоторые хвалили меня за смелость, другие не скрывали сомнения, третьи откровенно глумились. А министр культуры даже отчитал меня при встрече.

– Давно собираюсь поговорить с тобой. Поругать тебя.

– За что, агай?

– Ты никак свихнулся? Под сорок вылез с каким-то романом! Кто ж на старости лет за такое дело берётся? Народ над тобой смеётся. Говорят, только слабоумные не боятся писать, обманывают себя…

К нему присоединился стоявший рядом Салих Ямаш.

– Ты прав! Абсолютно прав. Браться сразу же за роман, ничего не написав до этого, самое настоящее безумие! – сказал он, смерив меня пристальным взглядом. – Мырзам, ты мне казался раньше толковым! Зачем же надо было себя на посмешище выставлять? Когда-то я тебе уже говорил, что не стоит браться за роман ни с того ни с сего. Вижу, ты меня не послушался… Человек с незапамятных времён учится плавать в прудах, мелких озёрах и речках. Научившись же как следует, приобретя уверенность в своих силах, осваивает крупные реки и бушующие моря… А ты сразу лезешь в океан – не написав ни одной стоящей повести или хотя бы рассказа, сразу хватаешься за роман. Во-первых, это неприлично. Во-вторых, нереально… Сунешься в океан – потонешь, обязательно потонешь, мырзам! Жалко мне тебя, очень жалко!.. Ладно, если кто-нибудь бросится тебя спасать, когда будешь тонуть… Только найдётся ли в наше безумное время такой смельчак? Вряд ли, мырзам…

Не зная, что ответить столь авторитетным людям, я промолчал и уныло подумал: «Может быть, они правы…»

Об оставленной в издательстве рукописи долгое время не было слышно. Кому отдали её на рецензию, я тоже не знал. Меня так и подмывало позвонить Кирею Мэргэну и Баязиту Бикбаю.

Томясь от неизвестности, я решил наведаться в издательство.

– Не надо сюда ходить. Не беспокой нас, – сказал мне Габдулла Байбурин. – О том, кто рецензент, тебе не положено знать.

– Ну хоть что это за человек, можно узнать?

– Очень умный, образованный, требовательный и принципиальный.

– Не Баязит Бикбай? – продолжал допытываться я.

– Больше я тебе ничего не скажу, не спрашивай.

– Как бы не разнёс мою рукопись в пух и прах.

– Всё может быть, – поморщился Байбурин и развёл руками: – Как будет, так будет.

Домой я вернулся ещё более встревоженным.

Фидан принялась меня успокаивать:

– Не надо паниковать раньше времени. Побереги себя…

Но я не только не успокоился, но и вышел из себя. Зная меня, она продолжать не стала.

Шло время. Вслед за Первомаем подоспел День Победы.

Накануне праздника, вечером, пройдясь по магазинам, мы с женой подошли к трамвайной остановке возле гостиницы «Башкирия». Народу собралось много. Вдруг какой-то человек в очках, внимательно посмотрев на меня, потом на Фидан, подошел к нам:

– Послушайте, а вы не работали председателем Абзелиловского райсовета?

– Работал.

– Как ваша фамилия?

Когда я назвался, мужчина спрашивает:

– А меня вы не помните?

– Лицо ваше мне вроде бы знакомо. Только вот не могу вспомнить, – растерянно промолвил я.

– Ну да, – кивнул головой человек в очках, хитро сощурился и, усмехнувшись, неожиданно воскликнул: – А ты знаешь, кто ты такой? Ты – сволочь!

Услышав такое от незнакомого мне человека, я возмутился.

– Да как вы смеете обзываться?! По какому праву…

Однако тот не дал мне договорить:

– Постой, кустым, не горячись! Это ведь похвала! Ты написал роман о золоте?

– А вам какое дело?

– Самое прямое! Ты написал замечательный роман, собака-малай! – восторженно произнёс он и протянул мне руку: – Давай знакомиться, я – писатель Шакир Насыров! Мне дали твою рукопись на рецензию. Я прочитал её на одном дыхании. Во время чтения то громко смеюсь, то кулаки сжимаю… Надо же, какой ты скрытный!.. Мы, писатели, приступая к работе над какой-нибудь вещью, ещё не зная, выйдет ли из неё толк, рассказываем об этом на каждом углу, хвастаемся. А ты написал такое крупное произведение и молчишь! Вначале, увидев фамилию автора, я подумал было, что это директор цирка или бывший заместитель министра просвещения. И только потом узнал от Байбурина, что книгу написал председатель исполкома Абзелиловского райсовета. У вас в районе проводилась неделя литературы, и я приезжал в составе делегации...

– Теперь я вас вспомнил, агай, – проговорил я смущённо от стыда за свою несдержанность.

А Шакир Насыров продолжал, заставляя меня краснеть ещё больше:

– Помнишь, как ты раскритиковал в своей статье мою пьесу «По Сеньке – шапка»? Она называлась «Комедия о молодёжи» и вышла в газете «Кызыл тан» в феврале пятьдесят седьмого… Если б ты только знал, как я тогда рвал и метал!.. Мол, что ещё за критик тут выискался!.. Кто-нибудь другой на моём месте затаил бы злобу, постарался бы отомстить за такую статью. Но я, Шакир Насыров, не желаю вредить башкирской литературе! Короче говоря: ты написал отличный роман, кустым! Рецензию я уже отнёс в издательство. Завтра забери её и прочитай. Как прочтёшь, приходи ко мне. Посоветую тебе, как исправить кое-какие недостатки, – сказал Шакир-агай и продиктовал мне свой адрес.

Я был вне себя от радости. Взглянув на Фидан, не проронившую за это время ни слова, я заметил в её глазах слёзы…

Даже вернувшись домой, мы всё никак не могли успокоиться и проговорили почти до рассвета.

Рано утром я побежал в издательство. Волнуясь, прочитал рецензию. Я был согласен с ней полностью.

Вечером, по пути с работы, зашёл к Шакиру Насырову.

– Ага, пришёл, сволочь? – воскликнул он, открыв дверь и, увидев, как меня передёрнуло, поспешил объяснить: – Ты, пожалуйста, не обижайся, кустым! Это я перенял от покойного Рашита Нигмати. Так он называл только больших писателей, когда хвалил их. А для всякой мелочи у него было другое словечко…

Шакир-агай стал рассказывать разные истории из жизни писателей, и я слушал его с большим интересом.

Проговорили мы до девяти часов.

Когда речь зашла о моей рукописи, он воодушевился, глаза за стёклами очков радостно заискрились.

– То, что ты написал такой роман, важно не только для тебя, но и для всех нас, – с волнением произнёс Шакир Насыров. – Ты хорошо знаешь материал, психологию старателя, жизнь народа. Всё так убедительно и увлекательно. Прекрасны описания природы. Природу описываешь так, будто песню поёшь. Ещё одно твоё достоинство – хорошо знаешь народный башкирский язык. Ты обогатил наш язык. Но вместе с тем есть и серьёзные недостатки. Я написал о них в рецензии и могу повторить сейчас: произведение пока нельзя считать совершенным. Над ним надо ещё потрудиться. Например, очень бросаются в глаза натуралистические элементы, особенно те, что связаны с образом Хакима… Придётся доработать образ Хажисултана и изменить сцену расправы над Нафисой и Хисматуллой… Я насчитал у тебя около ста пятидесяти героев. Так вот некоторые из них появляются всего по одному разу, а иные и вовсе лишь упоминаются. Хочу сказать об образе Кулсубая. Он очень своеобразен и сложен. И то, что ты его кончаешь в конце романа, думаю, – ошибка. Не советую его убивать. То, что случилось в шахте, должно помочь ему раскрыть глаза. Пускай после этого события займётся политикой… Нет, таких героев терять неразумно. И вот ещё что… Кое-какие эпизоды следует сократить. Если ты сократишь указанные мной места до объёма в двадцать один – двадцать два печатных листа, произведение только выиграет, будет ещё лучше! В общем, от всей души поздравляю тебя с тем, что тебе удалось написать такую книгу, кустым! – сказал агай и, выставляя на стол принесённую мной бутылку, предупредил: – А вот это не должно иметь ничего общего с литературой и нашими взаимоотношениями. Сколько бы меня ни угощали, интересы башкирской литературы я никогда не предавал и предавать не буду. Если бы книга твоя оказалась плохой, у меня язык не повернулся бы хвалить её, как бы ты меня ни ублажал. И не стал бы с тобой по душам разговаривать…

Вот так, без всякой закуски, обмыли мы с ним мою рукопись.

На радостях, впервые в жизни, я выпил лишнего и захмелел.

Увидев, что меня развезло, Шакир-агай встревожился.

– Может, переночуешь у меня, кустым?

– Не-ет, дома ждут, – стал собираться я.

Он проводил меня до трамвайной остановки.

Войдя в вагон, я сел и стал отключаться. Решив подстраховаться на всякий случай, я поинтересовался у сидевшего рядом парня, до какой остановки он едет, и, узнав, что он тоже выходит на остановке «Халтурина», попросил его растолкать меня, в каком бы состоянии я ни был, и помочь.

Когда я вышел из вагона, ноги меня не слушались. Казалось, вот-вот потеряю сознание. До дома было рукой подать, но я был не в состоянии сдвинуться с места, поэтому очень обрадовался, когда увидел, как навстречу мне идёт Фидан…

VIII

После рецензии дело пошло на лад.

Газета «Совет Башкортостаны» опубликовала в нескольких номерах фрагменты романа. Они вызвали всеобщий интерес.

Не признававший меня до этого заместитель главного редактора журнала «Агидель» сам явился ко мне домой.

– Все, кто читал, расхваливают. Я тоже хочу почитать. Дайте один экземпляр. Обещаю вернуть не позже чем через месяц.

Я дал ему рукопись.

Примерно через неделю Терегулов пришёл ко мне снова.

– Надо же, какую отличную книгу вы написали! Очень интересная тема. Начал читать и не мог остановиться. Так увлёкся, что прочитал за четыре дня. Говорю, нисколько не преувеличивая: получилось не хуже, чем «Иргиз» Хадии Давлетшиной! Мы долго говорили об этом с главным редактором и возьмёмся напечатать ваше произведение, если вы не против. Согласны?

– Разумеется, согласен! Как же не согласиться! – воскликнул я, ещё не вполне веря в свою удачу.

– Тогда договорились! – осклабившись, сказал явно довольный Габит Терегулов. – Теперь пусть вашу книгу прочитают члены редколлегии. После того как они выскажут своё мнение, начнём печатать!

– А если им не понравится? – усомнился я.

– Такой роман им не может не понравиться. Я уверен, что у него прекрасное будущее, – сказал Терегулов.

На следующий день после его визита в книжном издательстве состоялось общее совещание Союза писателей и книжного издательства, на которое пригласили и меня.

В своём докладе директор издательства вознёс моё произведение до небес. Выступавшие вслед за ним тоже оценили его положительно. На том же совещании я впервые услышал, что кандидат филологических наук Анур Вахитов, специализирующийся на башкирском романе, ознакомился с моей рукописью и с восторгом отозвался о ней.

Всеобщие похвалы, порою чрезмерные, почему-то меня настораживали, внушали чувство тревоги и даже страха. Когда я поделился своими сомнениями с женой, она сказала:

– Я тоже не очень верю, что всё будет так легко и гладко. Пока книга не выйдет, расслабляться нельзя.

Спустя некоторое время после публикации фрагментов романа в газете мне начали звонить мои читатели, интересовались теми или иными событиями, некоторыми персонажами. Кое-кто приходил ко мне на работу.

Так, большой интерес у многих вызвал образ управляющего золотым прииском Юргашты.

– Судя по всему, Чанышев, управлявший золотым прииском до революции, наш родственник, – заявил мне как-то один человек. – Где вы брали материал о нём? Нам не нравится, что вы сделали из него отрицательного героя и наделили его всевозможными пороками.

Когда ко мне стали обращаться с подобными претензиями, я решил посоветоваться с Шакиром Насыровым.

Внимательно меня выслушав, он дотошно расспросил, что сделано мною по исправлению указанных им недостатков, и после этого пустился в рассуждения.

– Я очень доволен, что ты учёл мои замечания, воскресил горячего, но человечного и справедливого бунтаря Кулсубая, сократил отдельные главы, исправил недостатки. Что касается отрицательных образов, то тут надо соблюдать большую осторожность. Думаю, в романе не следует оставлять их настоящие имена. В художественном произведении совсем не обязательно давать героям фамилии прототипов или указывать точное место, где произошло то или иное событие. Так что придётся тебе, пока книга ещё не вышла, изменить имена отрицательных персонажей. А не то хлопот потом не оберёшься…

– Как вы считаете, можно управляющего Чанышева переименовать в Накышева?

– Конечно! Такая фамилия лучше запомнится читателю. Её не только в литературе, но и в жизни вряд ли встретишь…

Шакир-агай высказал мне свои соображения и о других героях.

По дороге домой я случайно столкнулся на улице с Баязитом Бикбаевым, с которым не был до этого лично знаком.

– Напечатанные в газете отрывки мне очень понравились, – признался он, когда я ему представился, и добавил: – Только нельзя ли заменить слово «эртут» на башкирское – «терегюмюш»? Или в ваших краях оно страшно звучит? – с улыбкой спросил Баязит Бикбай.

– Да нет, агай. Просто работающие на приисках старатели так и называют ртуть «эртут», – ответил я, пожимая плечами.

– Вкладывать это слово в уста персонажей можно. Но дело в том, что автор тоже часто его употребляет, – заметил он.

– Я всё исправлю, агай.

– Пока не спешите. В редакции «Агидели» мне дали вашу рукопись. Как только я ознакомлюсь с ней, мы с вами встретимся и побеседуем. После этого заодно исправите все недочёты. Звоните мне время от времени, – сказал Баязит-агай и дал мне номер своего телефона.

На другой день, во время обеденного перерыва, я зашёл к своему приятелю – заместителю редактора газеты «Совет Башкортостаны» Зиннуру Нургалину.

Когда я рассказал ему про знакомство с Баязитом Бикбаевым, он обрадовался.

– Вот это здорово, малай! Сам Баязит-агай будет читать твою книгу. Это же такая честь! Просто счастье.

– Так-то оно так… Только плохо, что литературный мир сводит меня именно с теми писателями, которых я сам когда-то критиковал. Взять к примеру того же Шакира-агая. В своё время я раскритиковал его комедию, а он не стал мне вредить. Зато Баязит-агай уж точно не пощадит!

– За что?

– Я критиковал в литературном журнале его роман «Когда разливается Акселян».

– Нашёл из-за чего горевать! Баязит Бикбай не мстительный человек. Он выше всяких дрязг. Если книга твоя ему понравится, придираться не станет,  – сказал Зиннур.

– И всё равно на душе у меня не спокойно. Ведь именно из-за него я перестал писать стихи.

– Послушай, Баязита-агая я знаю давно, – начал было переубеждать меня Нургалин, но тут вошёл редактор газеты «Кызыл тан» Амирханов, и он умолк.

– Ну вот и ты стал нормальным человеком, занялся литературой, бросив свой председательский пост! На съезде башкирских писателей тебя уже упоминают в одном ряду с Мустаем Каримом, Назаром Наджми, Анвером Бикчентаевым, Хакимом Гиляжевым, Баязитом Бикбаем и Зайнаб Биишевой. Разве это не удивительно? А ведь всё началось с отрывков, напечатанных в «Совет Башкортостаны». Вот как прославила тебя печать! Да, печать способна человека и вознести, и уничтожить. Может, и для нас, для газеты «Кызыл тан», подберёшь какие-нибудь отрывки?

– Подберу, Закир Исрафилович, – с радостью пообещал я.

– Между прочим, отличное название придумал ты для своего романа, – заметил он.

– А вот директор издательства не одобряет. Настаивает на другом – «Перед рассветом».

– Почему?

– Говорит, что «Золото собирается крупицами» больше подходит для стихов – звучит поэтично.

– Вот и хорошо, что поэтично. Ты никого не слушай. В литературе он не разбирается, так что пускай лучше не вмешивается. Делай по-своему. Не забывай, что эта книга – твоё детище, – сказал Амирханов и, переменив тему, принялся с увлечением рассказывать, как вместе со мной ездил по Абзелиловскому району, встречался с магнитогорским начальством.

IX

Как-то вечером, набравшись смелости, я позвонил Баязиту Бикбаю.

Трубку взяла его жена – Амина-апай. Не ответив на моё приветствие, она тут же на меня набросилась:

– Не приставайте к нему! Дайте спокойно работать. Вы меня поняли?

– Да я в первый раз звоню вам. Агай сам дал мне номер вашего телефона.

– Вы писатель? – помолчав немного, спросила Амина-апай.

– Нет. Дело в том, что я написал книгу… И хотел узнать, прочитал её Баязит-агай или нет…

– А-а, ну тогда извините, – смягчилась апай. – Баязит говорил мне о вас. А я запамятовала… Он сказал, что ему должен позвонить человек из ГПУ*… Пожалуйста, приходите…

Когда я нашёл их квартиру и позвонил, Баязит Бикбай сам открыл мне дверь.

– Айда, мырзам, проходи, – сказал он и, позвав жену, представил ей меня: – Вот это тот самый сотрудник ГПУ.

– Я работаю в другой системе...

– Мырзам, говорить буду я, а ты слушай! – подмигнул Баязит-агай.

Не совсем понимая шутку агая, я недоумевал. Как оказалось, он специально припугнул жену, зная, что она не очень жалует, когда к мужу приходят писатели…

Когда мы вошли в его кабинет, он схватил со стола начатую рукопись, убрал её вместе с какими-то пожелтевшими листами куда-то в угол и положил перед собой мою книгу.

– Роман твой я прочитал, мырзам, – начал Баязит Бикбай. – Неплохо написано, очень даже неплохо! Только вот чего я боюсь – как бы ты не зазнался от наших похвал. Если зазнаешься, пиши пропало! Зазнавшийся человек, как правило, либо останавливается на достигнутом, не может создать ничего путного, либо вообще перестаёт творить. Так что, если будут тебя вусмерть расхваливать, будь начеку, не поддавайся. Те, кто привык к постоянным похвалам, в погоне за славой теряют самоконтроль и не переносят даже малейшего критического слова в свой адрес. Когда же их перестают хвалить, чувствуют себя такими несчастными, страдают, опускают руки… – Сказав это, он поднялся с места, выглянул из комнаты, пошептался о чём-то с женой и, вернувшись обратно, продолжил: – Конечно, о славе мечтает каждый писатель. Но слава не должна становиться самоцелью. Главная наша задача – писать. Заруби себе это на носу, мырзам. Сначала человек гонится за славой. Привыкнув к славе, он уже заставляет хвалить любое своё произведение, даже очень посредственное… Вот почему у нас хвалят порой недостойные вещи, а талантливые книги до читателя не сразу доходят. Прямой тому пример – роман «Иргиз» Хадии Давлетшиной…

– Так ведь история всё равно рассудила по справедливости, – вставил я своё слово.

– Верно, в данном случае справедливость восторжествовала, – вынужден был согласиться Баязит Бикбай. – Но сама Хадия-апай так и не увидела свою книгу напечатанной. Разве это правильно? Так что давай, мырзам, пиши, создавай новые произведения, вноси свой вклад в развитие башкирской литературы!..

– А если не будут печатать?

– Даже если не будут, пиши! Надо создавать исторические романы, прославляющие наш народ! Хорошую книгу рано или поздно обязательно напечатают. Так что, пока есть силы, пиши и пиши. И не обращай внимания на тех, кто будет мешать тебе. Как говорится, собака лает, а караван идёт… Я верю в тебя. Если бы не верил, не стал бы терять время на наставления. Советую тебе работать только в одном жанре – романа… Постарайся не повторять моих ошибок… Я каюсь, что слишком разбрасывался - занимался и поэзией, и драматургией, и прозой, приходилось ради денег писать рецензии…

– Баязит, чай готов, зови гостя к столу! – раздался тут голос хозяйки.

После чая мы говорили только о моей рукописи.

– Роман неплохой, – повторился Баязит Бикбай, – язык богатый, народный. Материал использован удачно. Если бы у тебя был такой же опыт, как у Хадии Давлетшиной, роман получился бы ещё лучше… Ты раньше пробовал себя в литературе, мырзам?

– С детства писал стихи до 1947 года.

– Печатался?

– В Белорецке, в районной газете «Сталинец». Несколько стихов были напечатаны в «Совет Башкортостаны».

– И почему же перестал их писать?

– Из-за вас, агай, – смущённо произнёс я.

– Из-за меня-я?! – изумился он. – Я-то тут при чём?

– Это было давно. Зачем ворошить прошлое…  – сказал я, махнув рукой.

– Ну уж нет, мырзам, я хочу знать, как было дело, – настаивал Баязит-агай.

– Во время и после войны я посылал чуть ли не каждое стихотворение в газету «Кызыл Башкортостан». Три из них были напечатаны, остальные пропали…

– А разве из редакции ответов не было?

– Было два письма. И оба – от вас… Первое я получил после публикации стихотворения «Нашествие», которое отправил, будучи в армии, другое – уже после войны. В первом вы меня хвалили. А второе… Вы написали его двадцать девятого апреля 1948 года. Я помню его наизусть. Там были такие строки: «…Некоторые из присланных Вами стихов мы напечатать не смогли. Причина: написаны слабо, поэтическим требованиям не соответствуют. Просим Вас писать нам о том, что происходит в комсомоле, о работе культурно-просветительских учреждений. С приветом, Б. Бикбай».

– И что было дальше?

– Дальше?.. Я несколько раз перечитал ваше письмо и швырнул исписанные стихами толстые тетради в печку…

– Эх, – поморщился Баязит Бикбай и, вскочив в волнении с места, спросил: – После этого за стихи больше не брался?

– Нет… И избегал читать чужие.

– А почему?

– Боялся, что вдохновят и я не удержусь, начну писать снова.

– Стало быть, именно я отвадил тебя от поэзии… – покачав головой, сказал Баязит Бикбай и после небольшой паузы с грустью промолвил: – Ну что тут скажешь, мырзам. Должен признать, что я обошёлся с твоим творчеством несправедливо. Ведь наверняка среди множества стихов в тех толстых тетрадях были и удачные… Но, видишь ли, дело в том, что в те времена очень многие писали стихи. И, честно говоря, у нас, у сотрудников редакционных отделов литературы, не было времени знакомиться со всеми подряд. По этой причине мы не могли уделять молодым авторам должного внимания и отписывались стандартными ответами… – Он помолчал немного и, махнув вдруг рукой, бодро произнёс: – Ладно, нечего тужить, мырзам! Поэтов у нас сегодня – пруд пруди. А вот романистов – раз-два и обчёлся!..

Х

Пока я ждал, когда же наконец журнал «Агидель» приступит к публикации моего романа, наступил 1965 год и мне стукнуло сорок лет.

Сорок лет… Только теперь я осознал, что прожил уже больше половины отпущенной мне жизни…

Шестнадцатого января бушевал буран, было холодно, и душу мою охватила такая тоска… Я чувствовал себя самым никчёмным, ни на что не годным.

Единственным на всём белом свете человеком, понимавшим моё состояние, была жена. Чтобы отвлечь меня от упадочнического настроения, она предложила отпраздновать мой день рождения в кругу приятелей, с которыми я работал в разные годы и продолжал общался.

Накрыв  стол, мы с нетерпением ждали прихода гостей.

Самыми первыми пришли близкие родственники жены Мауа-апай и Габдрахман-агай Фаттахутдиновы, не пропускавшие ни одного нашего дня рождения. С их замечательным семейством мы были очень дружны.

Другие гости почему-то задерживались. Озадаченный, я вынужден был выйти на улицу, чтобы обзвонить их по телефону-автомату. Но у каждого нашлась какая-то отговорка, чтобы не прийти.

Когда я вернулся и сообщил о том, что никого больше не будет, Мауа-апай рассмеялась.

– Совсем как в фильме «Депутат Балтики»! – сказала она и, похлопав меня по спине, предложила сесть за стол.

Да, ситуация и в самом деле напоминала известный эпизод, в котором профессор Полежаев с женой напрасно прождали прихода гостей.

Мы позвали к себе наших ближайших соседей по лестничной площадке – бывшего секретаря Федоровского райкома Кияма Халиловича Мустафина и его жену Елену Родионовну.

В разгар застолья раздался звонок. Радуясь, что кто-то из приглашённых всё-таки пришёл, мы метнулись к двери.

Но это были не гости, а соседский парнишка. Он протянул мне какое-то послание со словами:

– В наш почтовый ящик по ошибке опустили открытку на ваше имя.

Как выяснилось, послание было от Шакира Насырова.

«Кустым, горячо поздравляю тебя с юбилеем. О том, что тебе исполняется сорок, узнал от своего однополчанина Юмая Ахметшина. Желаю, чтобы тебе всегда сопутствовала творческая удача! Не обращай никогда внимания на воронье карканье. Будь сильным и храбрым, как орёл. Аминь (а теперь взгляни на обратную сторону открытки)».

Прочитав поздравление, я перевернул открытку. На ней был изображён орёл, вокруг которого вились вороны.

Я был озадачен: «При чём здесь вороны? На что намекает Шакир Насыров?»

Эта совершенно неожиданная поздравительная открытка с такими искренними, тёплыми пожеланиями обрадовала и воодушевила меня, придала уверенности в своих силах. Шакир-агай от души приветствовал мой приход в литературу, поддержал меня.

Возвращаясь вечером следующего дня с работы, я впервые встретился и познакомился с писателем и критиком Ануром Вахитовым. Он произвёл на меня самое благоприятное впечатление, оказавшись очень скромным, сдержанным, застенчивым, немногословным. Разговаривал неторопливо, взвешивая каждое слово.

Он сказал мне, не поднимая глаз:

– Роман «Золото собирается крупицами» я прочитал дважды. Хорошее произведение. Очень понравился язык. Только надо будет подсократить отдельные главы. На заседании секции прозы Союза писателей тоже хвалили эту книгу.

Дней через пять после нашей встречи вышел долгожданный девятый номер журнала «Агидель» с первой частью моего романа. Продолжение печатали в десятом и одиннадцатом номерах. С момента выхода романа жена и дочь прямо-таки светились от счастья. «Неужели мне удалось вступить в мир литературы? Это и есть тот клад, который мне так долго пришлось искать?» – спрашивал я себя. Таким образом, моя книга была представлена на суд читателей, что, с одной стороны, очень радовало, а с другой – беспокоило.

Когда в газете «Совет Башкортостаны» появилась статья профессора Гали Саитбатталова «Жемчужины языка», посвящённая моему роману, знакомые и знающие меня писатели стали поздравлять меня, говорили трогательные слова… Обратил внимание на ту публикацию и Мустай Карим. Приветливо улыбнувшись, он поздравил меня и сказал:

– Теперь ты – настоящий писатель. Писателю, особенно прозаику, и трёх жизней мало. А ты пришёл в литературу так поздно и, несмотря на это, вынужден делить оставшуюся жизнь надвое. Если хочешь верно служить своему народу, литературе, приносить им пользу, уходи со своей работы!

– Надо подумать, агай, – ответил я, а про себя заметил: «Как же я прокормлю семью, если уволюсь? Ведь ещё неизвестно, как сложится моя творческая судьба…»

После выхода книги в журнале изменил своё отношение ко мне и Салих Ямаш.

– Ха-ай, ну ты молодец, дружок, – приветствовал он меня, когда мы встретились с ним в Союзе писателей. – Твоё появление в башкирской литературе произвело такой шум, точно бомба взорвалась. Даже дня не пробыв молодым писателем, сразу попал в разряд солидных! Вон, профессор Саитбатталов расхваливал тебя так же, как и нас, классиков!..

Громкие поздравления и похвалы были мне приятны, но я не терял голову. Перед глазами так и стояла открытка Шакира Насырова. Я то и дело вспоминал его слова и был всё время настороже, ожидая какой-нибудь пакости.

И очень скоро я понял, на что намекал Шакир-агай, о чём он предупреждал меня.

Наряду с хорошими отзывами стали вдруг распространяться разные толки. Говорили, будто бы я, не успев ещё обосноваться в литературе, приношу ей вред тем, что порчу башкирский язык, заставляя своих героев говорить на куваканском наречии…

Удивили меня также сомнения в моём авторстве. Однажды я стал свидетелем, как в коридоре правления Союза несколько молодых писателей сплетничали обо мне.

– Оказывается, роман написала его жена, а он выпустил его под своим именем, – громко заявил один из членов русской секции, не узнав меня.

– А кто у него жена? – поинтересовался кто-то.

– Филолог. Говорят, в университете работает.

– А чего же она тогда не печатается сама, под своим именем?

– Башкирский не знает. Муж перевёл и поставил свою фамилию. Это просто возмутительно!

– Что он за человек? Вы его не видели?

– Нет!

– Я тоже не видел!..

В этот момент рядом открылась дверь, и в коридор вышел Александр Филиппов.

Молодые писатели тут же окружили его и пристали к нему с расспросами.

– Александр Павлович, вы знаете автора книги «Золото собирается крупицами»?

– Каков он из себя?..

Филиппов посмотрел на меня и, улыбнувшись лукаво, сказал:

– Так вот же он, стоит рядом с вами!

Молодые люди, сконфузившись, умолкли.

Встревоженный нелепыми слухами, я решил наведаться в журнал «Агидель». Там мне вручили целый ворох писем от читателей с хвалебными откликами на мой роман.

Когда я, сидя в редакции, с увлечением читал отзывы, дверь кабинета распахнулась и на пороге показался знаменитый языковед, профессор Башгосуниверситета Джалиль Киекбаев. Слегка прихрамывая, он подошёл ко мне и крепко пожал мою руку.

– Поздравляю тебя с выходом замечательного произведения! Прекрасно написано, мне очень понравилось. Читали всей семьёй.

– Роман и на нас произвёл хорошее впечатление, – присоединился к нему Гали Ибрагимов, работавший в редакции в должности ответственного секретаря. – Жаль только, что автор нарушает правила башкирского языка, пишет на куваканском наречии.

– Ты ошибаешься! – воскликнул Джалиль-агай. – Я категорически не согласен с таким мнением. Судить о языке могут лишь те писатели, кто с рождения разговаривает на нём. Ты знаешь об этом? – спросил он и, не дожидаясь ответа, пустился в рассуждения: – Да, правильно оценить язык способен лишь человек, впитавший его вкус с молоком матери. Не из-за тех ли, кто, плохо владея башкирским, смеет о нём судить, как раз и оскудел наш современный литературный язык? Зачем заниматься придумыванием разных слов, чтобы обогатить его, в то время как богатейший фонд нашей лексики в литературе не используется? Не разбирающиеся в тонкостях языка редакторы правят по-своему рукописи и, навязывая готовые штампы, выхолащивают их. Если они не знают какое-то слово и не находят его в словаре, тут же его вычеркивают. – Он распалялся всё больше. – Когда-то было много придирок к роману «Иргиз». И мне досталось. Уж как только ни хулили написанный мной давным-давно роман «Родные и знакомые», его язык, не допускали к печати. А сейчас вот привязались к «Золоту».

Зашёл Баязит Бикбай и тоже бросился на защиту языка моей книги.

– Только жалко, что Яныбай так поздно начал писать. Сколько времени, энергии и сил потратил не на литературу! – вздохнул он.

– А я думаю, это хорошо, что Хамматов пришёл в литературу в этом возрасте, – возразил ему Киекбаев. – Он много лет проработал на золотых приисках, набрался богатого жизненного опыта. И если бы не это, то вряд ли смог бы создать такое произведение. Главная беда большинства писателей – незнание жизни.

Высказывания столь маститых литераторов о моём творчестве окрылили меня. По пути домой я заглянул в издательство, где узнал, что роман мой отредактирован и на следующей неделе будет сдан в производство. Редактировал его Шакир Биккулов, очень требовательный и принципиальный товарищ. Он намекнул, что с выпуском моей книги могут возникнуть сложности, и посоветовал мне зайти к директору издательства.

Обычно приветливый, встречавший меня с улыбкой, на этот раз директор был почему-то не в духе.

– Зачем надо было отдавать роман в журнал?! – буркнул он.

– А в чём дело?

– Во-первых, это помешает продаже книг. Они будут пылиться на полках. Во-вторых, название мне не нравится. «Перед рассветом» лучше…

Не сумев переубедить его оставить журнальный вариант названия, я в расстроенных чувствах вернулся домой.

Когда рассказал жене в подробностях произошедшее за день и поделился своими переживаниями из-за всевозможных слухов, она осудила меня:

– Вот паникёр. Нельзя же на каждое замечание так реагировать! Мало ли что говорят. Ещё не знаю, что будут болтать. Помяни моё слово. Главное – чтобы книгу твою не кончали. Я ведь знаю, что не писать ты не сможешь, и очень прошу тебя – береги себя хотя бы ради своих будущих книг. Не трепли нервы ни себе, ни нам… Чем переживать по пустякам, лучше садись и продолжай работу над второй книгой!

Её слова словно сняли камень с моей души. Я успокоился и, вняв совету, засел за роман «Акман-Тукман».

XI

Начался 1966 год. Между тем неприятности продолжались. Пересуды по поводу моего творчества усилились.

Папка с отредактированным романом, который уже давно должны были сдать в производство, по-прежнему лежала на столе редактора без всякого движения. А число противников, препятствовавших его выпуску, множилось день ото дня.

В один из вечеров, выйдя с работы и увидев, какая на улице замечательная погода, до дома решил добираться пешком.

Ходьба на свежем зимнем воздухе в безветренную погоду подействовала на меня благотворно, невесёлые мысли улетучились. «Надо же, зимой не только в деревне, но и в городе бывает красиво», – с восторгом отметил я. Вспомнилось далёкое детство…

Шагая по улице, я любовался густо запорошёнными пушистым инеем ветвями деревьев, а в голове уже начинали рождаться разные идеи, связанные с работой над новым романом. И вот я уже ощущаю близость своих героев, они маячат перед моими глазами и так горячо спорят, выясняя отношения между собой, что я чуть ли не наяву слышу их голоса…

Дней через десять я снова зашёл в издательство, с тем чтобы узнать участь своего романа. 

Заведующий художественной редакцией даже не скрывал своего недовольства.

– Ну что ты всё ходишь и ходишь! Известим, когда надо будет. Наберись терпения.

– Так ведь я беспокоюсь.

– Беспокойся не беспокойся, теперь от тебя уже ничего не зависит! У меня и без тебя голова идёт кругом.

Когда он вышел из кабинета, редактор моей книги покачал головой:

– Чуешь, как вокруг твоего романа сгущаются тучи?

– Так ведь его уже должны были сдать в производство!

– Ну и что… – усмехнулся Биккулов.

– Я ничего не понимаю.

– Видишь ли, возникло какое-то подводное течение… Завредакцией прочитал твою книгу и отдал её какому-то кандидату на рецензию.

– Разве рецензии Шакира Насырова ему недостаточно?

– Видимо, кого-то она не устраивает.

– И что же мне теперь делать?

– Не знаю… Но тебе нечего бояться. Потому что книга отличная!..

Однако настроение моё от этого не улучшилось.

На следующей неделе меня пригласили в издательство и вручили отпечатанную на машинке рецензию в сорок пять страниц.

Я уединился за свободным столом и едва приступил к чтению, сердце моё сжалось, а лоб покрылся испариной. Последняя моя надежда разбилась вдребезги.

Тем не менее я нашёл в себе силы дочитать разгромную рецензию до конца. По всему было видно, что перед рецензентом стояла задача загубить мой роман.

– Я не согласен с этой гадкой рецензией, – заявил я в сердцах. – Её автор либо лютый враг башкирской литературы, либо не знает жизни.

– Не переживай, – принялся утешать меня редактор. – Хорошим книгам всегда чинили препятствия. Если бы твой роман о золоте был средненьким, то вышел бы без всякой возни и шума, зато тут же забылся бы… А это произведение будет жить долго. Вот почему завистники добиваются, чтобы его не выпустили. Но оно обязательно всё равно преодолеет все преграды и выйдет в свет!

– Кто написал рецензию?

– Кто бы ни был, давай не будем о нём говорить. Он просто выполнил чьё-то поручение… Не принимай близко к сердцу, побереги здоровье! На твоём пути таких людей будет много, очень много… А ты в отместку им возьми и напиши ещё один роман!

– А что мне делать с этой рецензией? – спросил я, немного успокоившись.

– Напиши на неё ответ, изложи свои мысли и принеси нам. Посоветуйся по этому поводу с членами редколлегии журнала «Агидель». Сейчас там работает новый заместитель главного редактора Ахияр Хакимов. Его я не знаю. Но отзываются о нём положительно. Говорят, в литературе хорошо разбирается. Вернулся недавно из Москвы. Окончил там аспирантуру. Как только напишешь пояснения к рецензии, сначала дай почитать ему.

Убедившись в том, что Шакир Биккулов искренне сочувствует мне, верит в мой роман и радеет за него, я воспрянул духом и, написав по его совету пояснения к рецензии, отправился к Ахияру Хакимову.

Прочитав справку вслух, он рассмеялся.

– Ай-ха-а-ай, агай, судя по тону, вы человек горячий! Так не пойдёт. Придётся переработать. Даже если рецензия отрицательная, насквозь тенденциозная, нельзя отметать все замечания подряд. Немного польстите рецензенту. Где-нибудь черкните, мол, «спасибо за помощь». Думаю, вреда от этого не будет…

– Спасибо? За что?! – возмутился я.

– Даже если не за что, поблагодарите его, агай. Чтобы не раздувать конфликт. И постарайтесь изменить тон, не показывайте, насколько вы разгневаны…

– Ахияр совершенно прав. Прислушайся к его совету, – вмешался Хаким Гиляжев.

Главный редактор и его заместитель убедили меня переписать справку.

Когда я явился в редакцию с новым вариантом, Ахияр Хакимов попросил у меня разрешения прочитать его вслух. Я согласился, и он приступил к чтению:

«…Я полностью согласен с некоторыми замечаниями рецензента и благодарен ему за помощь в работе по устранению недостатков. Вместе с тем у меня есть возражения по ряду поднятых в рецензии вопросов…»

Закончив, Ахияр Хакимов поправил очки и обвёл вопросительным взглядом коллег.

– Что скажете, товарищи? Как вам авторские пояснения?

– Хорошо, написано правильно, – одобрил Хаким-агай.

Остальным текст справки тоже понравился.

– На этот раз тон нейтральный!

– И аргументы очень убедительны…

– Да, всё как надо – ни убавить и ни прибавить, – согласился Ахияр Хакимов и добавил: – Между прочим, рецензент вчера заходил к нам. Странный какой-то человек. Доложил вначале, где и на каких ответственных должностях работал, потом стал охаивать роман Хамматова и статью Саитбатталова. И в конце концов потребовал, чтобы мы напечатали у себя его рецензию.

– И вы собираетесь её печатать? – расстроившись, спросил я.

За Хакимова мне ответил Гиляжев:

– Придётся. Но мы договорились вместе с его рецензией дать материал кандидата филологических наук Анура Вахитова. Он написал очень хорошую, серьёзную, основательную статью на двадцати страницах с глубоким анализом твоего романа. Получится нечто вроде дискуссии, где будут представлены две противоположные точки зрения. Тебе это только на руку, ведь такие споры обычно способствует популярности.

– Узнав, что в редакционном портфеле есть ещё и статья Анура Вахитова, рецензент, кажется, испугался. Он сказал, что должен ещё раз просмотреть рецензию, забрал её с собой и пока не появлялся… – сообщил Ахияр Хакимов.

– Э-эх, будет жалко, если не вернёт, – огорчился Хаким Гиляжев. – Журналу на пользу, когда печатаются дискуссионные критические материалы…

Справку, получившую одобрение сотрудников редакции, я сразу же отнёс в издательство. На душе было неспокойно, меня преследовала одна и та же мысль: «Неужели я, как и Хадия-апай Давлетшина, умру, так и не увидев свой роман напечатанным?»

Спор о книге «Золото собирается крупицами» продолжился на открытом партийном собрании Союза писателей. Взявший слово после доклада литературоведа Кима Ахмедьянова рецензент, начав с критики статьи Саитбатталова, обрушился на мой роман и закончил свою речь так:

– Это неприлично – сравнивать рукопись начинающего автора с произведениями Сагита Агиша и Давлетшиной!

Несколько писателей поддержали его выступление.

Стараясь не принимать происходящее близко к сердцу, я всё время возвращался мыслями к открытке, присланной Шакиром Насыровым к моему сорокалетию: вон оно – каркающее вороньё…

После объявления перерыва меня окружила группа писателей.

– Расстроился? – спрашивает Фаниль Асянов.

– Зря ты взялся за толстый роман. Жил бы себе спокойно, без всяких забот. А теперь держись, – вставил слово Ярулла Валиев.

Проходивший мимо Мустай Карим, приостановившись, сказал:

– Не переживай. Я давно заметил, что ко всяким мелким произведениям не придираются, а против чего-то стоящего всегда ополчаются. Если роман твой вызвал такие споры, надо только радоваться.

После собрания ко мне примкнул заместитель заведующего отделом пропаганды и агитации обкома партии Якупов. Когда мы вышли на улицу, он сообщил мне:

– Ты знаешь, у нас ведь тоже был жаркий спор насчёт включения романа «Золото…» в план. Один твой друг несколько раз его вычёркивал. Но, на твоё счастье, на последнем совещании, когда утверждался темплан, принимал участие заведующий нашим отделом Николай Константинович Розанов. Он выступил в защиту твоего романа и потребовал, чтобы его выпустили…

Я призадумался: почему так получается, что по жизни мне с самого детства всегда помогают именно русские – и на прииске, и в комсомоле, и на войне… Причём совершенно бескорыстно. При воспоминаниях о том, сколько добра сделали мне встречавшиеся на моём пути русские люди, в душе разливается тепло, на глаза наворачиваются слёзы…

– Значит, книга моя выйдет? – с надеждой спросил я, приходя в себя.

– Не знаю. Впереди ещё немало хлопот, – загадочно произнёс Якупов, явно чего-то недоговаривая.

XII

Судьба романа «Золото собирается крупицами» должна была решиться на заседании редакционного совета книжного издательства.

К назначенному часу собрались известные на всю республику писатели, критики, профессора и доценты Башкирского университета. Перед началом заседания ответственный за проведение мероприятия директор оставил вместо себя главного редактора, а сам куда-то умчался по срочному делу.

Не в восторге от его поручения, главный редактор занервничал.

– Если возникнут какие-нибудь недоразумения, спросят с меня. Может, перенесём заседание на другой день? – предложил он.

– Да ведь мы уже три раза переносили. Так что откладывать больше никак нельзя. Тем более все уже собрались… – возразил мой редактор.

Главред обвёл взглядом набитый до отказа зал и дрожащим от волнения голосом объявил заседание редсовета открытым. Первое слово он предоставил Шакиру Биккулову.

Редактор моего романа держался уверенно и спокойно. Поведав о том, какую работу проделал он вместе с автором по устранению указанных в рецензии недостатков и по сокращению некоторых глав, Шакир Биккулов заключил:

– Как редактор романа «Золото собирается крупицами», могу сказать только одно – это замечательное произведение! И о том, издавать его или нет, не должно быть никаких сомнений и споров.

После него мне пришлось отвечать на вопросы присутствовавших.

Когда я кончил, поднялся с места главред.

– Выступление редактора меня не удовлетворило, товарищи! Вместо того чтобы критиковать, он стал расхваливать рукопись, – заявил он и добавил: – Название «Золото собирается крупицами» я считаю неудачным. «Перед рассветом» лучше.

– Правильно, тем более что это начальное название романа, – с готовностью откликнулся Байбурин.

Довольный поддержкой, главный редактор улыбнулся ему и тут же перевёл взгляд на Габита Терегулова.

– Вы хотите что-то сказать?

– Хочу, – ответил тот и с волнением начал: – Судьба произведения, опубликованного в нашем журнале, мне не безразлична. Роман прекрасный! Он и сам, как золото, собирался крупицами. Приход в башкирскую литературу автора с произведением, написанным в особом стиле и своеобразным языком, – явление отрадное. Роман был тепло принят читателями. Яныбая народ знает как автора произведения «Золото собирается крупицами». Поэтому будет неправильно, если книга выйдет под другим названием.   

– Я присоединяюсь к мнению Габита, – сказал, поднимаясь с места Шакир Насыров. – Вопрос с названием должен решать сам автор. Ведь это его детище. Я – первый, кто прочитал начальный вариант. При доработке Хамматов учёл мои замечания полностью. Произведение написано истинно башкирским языком. Язык у него просто великолепен! Кое-кому он, конечно, не понравился. В своё время точно так же придирались к роману Хадии Давлетшиной. Теперь достаётся этому произведению. Хватит терзать автора. Мы должны оберегать народный язык, который он увековечивает в своей книге.

– Ни в коем случае нельзя обвинять автора в злоупотреблении диалектизмами, – подхватил его слова Джалиль Киекбаев. – Это написанное народным языком произведение обогащает нашу лексику. Родной язык Хамматов хорошо знает…

Вслед за именитым учёным решила выступить Зайнаб Биишева.

– Это же хорошо, когда писатель приходит в литературу со своим языком! Через язык персонажей романа «Золото собирается крупицами» знакомишься с жизнью горных башкир, с их бытом. Я, например, не могла писать таким языком. Это произведение как раз и дорого народу тем, что написано народным языком. Автор сам – крупица того золота. Ему повезло, ведь он поднимает ещё не освоенную целину, – высказавшись, писательница вдруг резко спросила: – Может, кому-нибудь не понятно и не нравится слово «атый»?

Присутствующие разом оживились и загалдели:

– Кто сказал, что не нравится? Нравится!

– И всем понятно!

Тут поднял руку заместитель главного редактора журнала «Агидель» Ахияр Хакимов, и руководитель редсовета предоставил ему слово.

– Я буду говорить от имени тридцативосьмитысячной аудитории читателей нашего журнала, – сказал он, поправляя очки. – Они хорошо приняли роман «Золото собирается крупицами». А вот отдельные товарищи, не способные отличить старателя от рабочего и не желающие видеть между ними разницу, почему-то цепляются к произведению, что-то в нём выискивают. Старатель – это зимогор, берэзэк, то есть бродяга. Не могу согласиться с теми, кто придирается к тому, как автор описывает тяжёлую дореволюционную жизнь башкирского народа. Как-то мне довелось читать роман казахского писателя «Сумерки». Вот где кипят страсти – темнота, невежество, грубость, издевательство над бедным народом, резня, кровопролитие! А в романе «Золото собирается крупицами» показаны ещё далеко не все эти страшные явления. – В подкрепление своих слов Хакимов привёл ещё целый ряд показательных примеров.

Выступившие после него Анур Вахитов, Гайса Хусаинов, Гилемдар Рамазанов тоже положительно оценили моё произведение. Когда они говорили, я поглядывал в сторону сидящего в углу рецензента: «Интересно, как он будет выворачиваться? Неужели после всего этого ему удастся выйти сухим из воды?»

Но тот повёл себя как ни в чём не бывало.

– Я внимательно слушал выступления товарищей, – начал он. – И полностью присоединяюсь к сказанному ими. Что верно, то верно, рецензия у меня получилась жестковатой. Но я руководствовался самыми благими побуждениями. Дело в том, что после выхода романа «Золото собирается крупицами» все бросились его расхваливать, поднимать до небес. Поэтому я, опасаясь, что у автора вскружится голова, постарался проявить к нему побольше требовательности и, как видно, переусердствовал.

Как только он это сказал, напряжение в зале спало, люди стали переговариваться и пересмеиваться между собой…

Только главный редактор был чем-то недоволен. Подводя итог заседания, он сурово изрёк:

– Сегодня все дружно отстаивали это произведение. Только мне непонятно, почему вы так его защищаете и расхваливаете. Ведь никто на него не нападает… Между прочим, товарищи, мне очень не понравилось то, что здесь говорилось до перерыва. Уж слишком выступавшие хвалили роман…

– Не понравилось?! – рассердилась Зайнаб Биишева. – А вы что, для того нас собрали, чтобы мы его охаивали?

Многие подхватили её слова. В зале поднялся шум.

– Да, перед началом заседания нас приглашали по одному и уговаривали ругать.

– Как это понимать?!

Но главный редактор, не обращая на выкрики, продолжал гнуть своё:

– Товарищи, вы говорили здесь о таких пустяках. А надо было бы, как я считаю, уделить внимание знакам препинания…

Он только подлил масло в огонь.

– О чём ты тут толкуешь?!

– Значит, по-твоему, язык, сюжет, композиция – пустяки?..

Раздались смешки.

…По прошествии многих лет находившийся уже на пенсии главный редактор при каждой встрече извинялся передо мной за своё поведение, оправдываясь тем, что он выполнял указания тогдашнего директора издательства.

XIII

Когда мой роман наконец-то вышел в свет, Анур Вахитов откликнулся на это событие статьёй «Да, золото собирается крупицами», которая была опубликована в газете «Совет Башкортостаны».

Книга имела большой успех, которому вместе со мной искренне радовался и Шакир Насыров. Однажды он сказал:

– Ну, малай, видишь, как прославился твой роман! Я знал, что его ждёт счастливое будущее. Если уж книга хорошая, то сама прокладывает себе дорогу… Хотя на первых порах ей потребовалась помощь. И тебе очень повезло, что он попал тогда именно в мои руки!

– Да, агай. Я никогда об этом не забываю и не забуду!

– Правильно, кустым, не забывай… – расплылся в улыбке Шакир-агай и вдруг спохватился: – Послушай, когда ты в последний раз был в Союзе писателей?

– Давненько не заходил. А что?

– Говорили, будто тебя разыскивает ответственный секретарь правления Шариф Биккул.

– Зачем? – сразу насторожился я, заподозрив неладное.

– Не знаю. Сходи туда, узнай.

– Хорошо, схожу прямо сейчас, – пробормотал я и поспешил в Союз.

Увидев меня, Шариф Биккул засуетился.

– Как хорошо, что ты пришёл! Как раз вовремя. Мы решили принять тебя в Союз писателей!

– Не рановато ли? – опешил я.

– Ну ты даёшь! Другие сами ходят, хлопочут, умоляют принять их, а ты задаёшь такой странный вопрос!.. – поразился Шариф Биккул. – Ты написал такой большой роман и удивляешься, что мы берём тебя в Союз, – добавил он и, не переставая ворчать, вручил мне список документов, который я должен был срочно подготовить.

Я всё подготовил и отнёс в Союз, но за два дня до приёма Шариф Биккул меня вызвал к себе и обеспокоенно спросил, где моё «личное дело».

– Оно должно быть у вас, – ответил я.

– Неужто выкрали?! – всполошился ответсекретарь.

– Кому могло понадобиться моё «личное дело»?

– Твоим врагам, – уверенно произнёс Шариф и с горечью добавил: – Кто-то пытается помешать твоему вступлению в Союз. У тебя есть завистники… А завистливые люди очень опасны… – Сказав это, он задумчиво покачал головой и тихо промолвил: – Кто же всё-таки украл?

Я был озадачен.

– Что же мне теперь делать?

– Придётся снова заполнить анкету и подготовить документы ещё раз. Ничего другого не остаётся, – развёл руками ответсекретарь.

Подготовив заново необходимые бумаги, я съездил в больницу, где лечился Хаким Гиляжев, повторно взял у него рекомендацию и отдал папку с документами Шарифу Биккулу.

Однако и на этот раз меня ждала неудача. В день приёма, перед самым заседанием правления Союза писателей, Шариф с мрачным видом сообщил мне, что моё «личное дело» снова пропало. Он был удручен больше меня.

– Наверное, вопрос о моём приёме отложат на следующий раз, – растерянно произнёс я.

– Не знаю. Попробую переговорить с агаями. Может, согласятся принять тебя так. А документы представишь потом, – сказал Биккул и зашёл в комнату, где уже собрались члены правления.

Вскоре меня вызвали.

О документах речи не было. Против меня никто не высказался. Лишь Сагит Агиш не удержался от замечания:

– Будет ли толк от того, что мы примем в Союз человека, который всю жизнь проработал на руководящих должностях в комсомоле, в партийных и советских органах?

– Он написал ещё один роман – «Как зажигаются звёзды» – и сдал рукопись в издательство, – сообщил Шариф Биккул.

К нему присоединился Габит Терегулов:

– Лично я не сомневаюсь, что товарищ Хамматов будет и дальше служить литературе, трудиться не покладая рук.

Вставил своё слово и Гайса Хусаинов. Он хорошо отозвался о моём романе и подчеркнул, что я проявил упорство и большое усердие при его доработке.

В тот день я стал полноправным членом Союза писателей СССР.

Новые документы оформил и сдал чуть позже. Куда подевались прежние, так и не удалось выяснить…