№2.2025. Фарзана Акбулатова. Здравствуй, Сом!

 Перевод с башкирского языка Ильяса Сафина

Газиз-бабай с утра пораньше собрался с Каримом на речку, которую за неспокойный свой норов с давних пор называли Бормаса – извилистая, вертлявая. Карим – это сын Зульфиры, дочери Газиза, работающей в райцентре, в администрации. Он всегда старался проводить каникулы в Аксаитово, у деда. Как приедет, сразу тянет его на природу. А дед только и рад – в этом внук похож на него, и старику есть с кем поговорить не спеша, знания свои передать. Жаль, конечно, что у него нет сына, который бы, как говорится, не дал остыть домашнему очагу, сохранил отчий дом в родной деревне для будущих носителей его фамилии... Но что поделаешь... Так уж получилось, что у него пятеро дочерей... Быть может, вот этот внук его когда-нибудь вернется и продолжит дело деда. Дед – известный на всю округу охотник, рыболов, пастух, тракторист... Что нужно уметь деревенскому человеку – все в его руках!

...Сегодня они задумали поджарить рыбки на костре. Речная рыба для Газиза-бабая – самое любимое угощение. Его старуха не такая любительница рыбы, а ему с внуком на двоих много и не нужно... Словить бы вот еще сома – для дочки Зульфиры и зятя был бы хороший гостинец... Газиз-бабай уже присмотрел одного усатого на трофей...

Как обычно, на отмели спустились к воде.

– На этом месте – трехкилограммовый обитает. А вон там – на все пять потянет... Целых пять кило!.. Тебе не тяжело будет? Мама твоя рыбу обожает... – дед взглянул на внука оценивающим взглядом. У того аж глаза загорелись! Помолчав еще немного – для важности, дедушка рассмеялся. – Ну ладно, ладно – возьмем того, что пять...

– Дедушка, а ты откуда знаешь? Вон в той яме, ты говорил, на четыре кило потянет. – Карим, не дождавшись ответа, устремился на то место, куда указывал. – Дай-ка еще раз схожу, посмотрю.

Уткнувшись на пару минут неподвижным взглядом в темную воду, он подал голос:

– Здесь его нет!

– Хм-м, – старик неспешно подошел к Кариму. – Лучше смотри. Вон там корень торчит, видишь?

– Какой корень? Где? Их же много!..

Дед еще раз неспешно объяснил:

– Короткий такой, во-он – белеет... и рядом посмотри – такой же – это же усы. Пригнись сильнее, если не видно...

Разглядев, наконец, мальчик удивленно повернулся к деду:

– Ого-оо, вижу... А почему мои глаза не такие зоркие, как у тебя?

– Научишься. Дед же твой в этих краях родился.

...В прошлый раз они тоже сома выуживали. С одного взгляда дед определил – этот четырёхкилограммовый будет. Карим тогда не очень-то поверил, но, когда поймали, принесли домой и взвесили – удивлению Карима не было предела. Как дед так точно определил вес рыбы?!

...Пройдя немного, Газиз-бабай подал рукой знак – остановиться.

– Рыба резвится, видишь? Подуст называется... родственники карпам...

Карим всмотрелся и, увидев, аж вскрикнул:

– Вижу, дедушка! Целая стайка. Песок поклевывают, да? Тычутся, ртом хватают...

– Когда  они питаются – переворачиваются вверх животом и сразу заметными становятся. А так и не разглядишь...

– Переворачиваются? А-а-а, животы-то белые, потому и видно...

Не успел Карим и глазом моргнуть, как дедушка резким движением насадил на острогу несколько рыбок. Потом они разожгли на берегу костер. Дед Газиз, взглянув на внука, хитро улыбнулся:

– Ну, как, сынок? Вода тебе по колено была?

– Коле-еноо! Мне до пояса было, дедушка.

– Рядом с бывалыми не давай маху, говори: «Вода по колено!», а с теми, кто про реку ничего не знает, можешь и приукрасить, мол: «По шею в воде ходил!..»

– Ага, конечно! Еще чего.. Дай-ка сам пожарю, дедушка...

– Сходи-ка, вон там, на склоне, два камня хороших лежат, принеси.

– Где какой нужный камень лежит – дедушка все знает!

– А как же, знаю – я же в своем доме!

...Странные вещи говорит иногда дедушка. Потому его некоторые и не понимают. Вот и сейчас, услышав его слова, посторонний человек подумал бы, что умом тронулся старый. С головой-то у деда все в порядке, однако пока он сам все не растолкует – никак не доходит до Карима...

– А тот дом твой, дедушка, который в деревне?

– Тот – мой малый дом. А большой дом – это наша природа: вода, что мы пьем, степи-луга, горы-леса – все вместе. Без них мы кто? Никто!

– Большой дом у башкир!

– Да, и не говори... Если малый дом разрушишь, то заново его отстроить не трудно, было бы здоровье... А вот большой дом!.. – дед покачал головой. – Что только не предпринимали, чтобы его отнять, разрушить, раздробить! Эй-й, да что уж там... были времена! Каждый, кто приходил к власти, сразу же устремлял свой хищный взгляд на башкирские земли. Да... Но не уступили деды наши, нет... Не отступались и не сдавались. И мы не сдадимся. Не склонимся!

Вдруг Газиз-бабай замолк, взгляд его устремился в лесные заросли.

– Дедушка, что там увидел?

– Тсс, кто-то ходит поблизости.

...Чуткий слух у его деда. Знает и насквозь видит не только то, что в реке водится, но и происхождение каждого лесного шороха понимает...

– Кто там шарахается?

Мальчик тоже обернуля в сторону леса. Оттуда показался незнакомец в белой рубашке с короткими рукавами. Не шарахается вроде, но слегка прихрамывает...

– Думал, что показалось, – молвил дедушка глухим голосом.

...Они что, знакомы? Карим, вытянув шею, уставился на старика в белой рубашке. Одежда опрятная. Худощавый, с кривым носом, глубоко посаженными глазами, только, видать, сильно упал или ударился – брови очень уж нахмуренные...

– Здорово, Марс! Что потерял в этих местах? – окликнул его дедушка. – Не узнаешь, что ли?

Тот, кого он назвал Марсом, вгляделся, чуть наклонив голову. Видать, не думал, что встретит здесь знакомого, сузив глаза, он силился разглядеть, фокусируя взгляд:

– А, Газиз! Здорово... Что-то в глазах рябит. Вон там скользко очень... Плюхнулся, как бы копчик не повредить...

– Забыл, забыл ты родную землю... Коль забудешь ты ее, так она тебя хоть свалит, земля-то, но заставит себя обнять...

– В детстве-то много походить здесь пришлось...

– Детство... Давненько в Аксаите ты не появлялся...

Старик Марс решил перевести разговор на другую тему:

– Сильный дождь прошел здесь, оказывается, – ни ступить, ни проехать... Сыновья приехали, на природу проситься стали – ну и повез их... Там машинам не проехать, хотел получше дорогу поискать, да вот...

– Слышал: старуха твоя померла. Соболезную.

Старик Марс напрягся, сглотнул слюну.

– Да, что поделаешь... Судьба не спрашивает... уже и сорок дней провели... Когда жива была, на ногах еще своих ходила – попросила съездить в родные края, посмотреть. Привез, – Марс обвел вокруг взглядом, – земля еще тогда сухая была... Когда эти кусты выросли?! Тропинку, по которой мы шли, уже и не видно... Потому и заплутал немного, на вас вот наткнулся... Гладкий большой камень был там еще...

– А-а-а, понял! – включился в разговор Карим. – Вы на козью горку ходили?

– Пес его знает.. Место там такое каменистое было.

– Дедушка, это место, где твой друг лежит-отдыхает!

Старик Марс посмотрел то на одного, то на другого, не ослышался ли он:

– Твой друг? – спросил он. – В этой глуши еще кто-то есть?

...Непонятное отношение к гостю со стороны деда, всегда открытого ко всем душой, несколько удивило Карима.

– Ну де-е-едушка... – протяжно затянул-заканючил он. Кто здесь еще, кроме его деда, сможет помочь этому старику?

– Да, есть. Мой друг там... есть, – сказал Газиз-бабай сухо, – мальчик вон знает. Я как раз хотел к нему заглянуть. Небось удивляется, почему я так долго не навещаю его... Ну давай, отведу, что ли... – Он повернулся к внуку:

– К нашему возвращению чтобы рыба была уже готова, гостя тоже нужно угостить. Только будь осторожен, сынок, ладно?!

Старики удалились, раздвигая кусты руками. Хоть и родились они оба в Аксаите, тут выросли, детство провели, как говорится, вместе играя, но общих тем для разговора сейчас у них не было.

...Марс в школе всегда был комсомольцем-активистом. Старшие товарищи доверяли ему все важные поручения. Шустрый парень все задания исполнял как надо и в срок, поэтому сразу после окончания школы его позвали работать в центральную усадьбу колхоза. И там он был впереди всех – сначала комсоргом, затем молодежным лидером в партии. Да уж, были времена! Колхоз «Красный путь» гремел на всю округу. Каждый человек в бригадах чувствовал себя строителем светлого будущего. Только последовавшая позже хрущевская кампания по ликвидации малых «бесперспективных» деревень, решение о переселении и укрупнении деревень поставило некоторых селян в безвыходное положение. Особенно старшему поколению было трудно с этим смириться. Сколько же деревень исчезло тогда из-за этой недальновидной политики... Исчезли села старинные, с богатой историей... Да, конец 50-х годов запомнился всем как эпоха укрупнения колхозов и совхозов. Одним из наиболее старательных исполнителей этой политики, проявивших особое рвение, был как раз наш односельчанин Марс.

Выполнение спущенного с Центра решения для молодого партийца было, вероятно, равнозначно понятию совесть. Видя, что народ против переселения, решили снести начальную школу. Да, руководителем и ответственным за исполнение Постановления отправили в родную деревню Марса Яппарова. Народ собрался – и стар и млад. Шум подняли – кто плачет, кто негодует, кто успокаивает – не знают, что и делать. А Марс держался твердо, рукой махнул – приказал трактористу трогаться. С ревом двинулся железный исполин на сиротливо стоящее здание школы. Первой жертвой пали ворота, которых будто и не заметила двигающаяся к своей цели мощная техника. В это время напротив трактора выскочил Газиз! Он вытащил из кабины тракториста, успел ему врезать пару раз и кинулся на Марса, который шел на него, выкрикивая ругательства. «Я гляжу, ты слишком высоко взлетел! Сегодня я тебя, ей-богу, пришлепну!» – взревел Газиз и накинулся на Марса. Бил он сильно. До крови. Ногами пинал – еле оттащили. С этого дня прозвище Пришлепнутый Марс крепко прилипло к активисту.

...На этот раз школу получилось отстоять, присланная бригада уехала ни с чем, но на следующий день приехала милиция. Выволокли Газиза из дома и, посадив в машину, увезли. Надолго бы он загремел за решетку, в этом нет сомнений... Сильно взъелись на него за сказанное им: «Распоясался ты слишком, сейчас я тебя кастрирую!..» Ладно еще, что народ эти последние слова не прицепил Марсу в прозвище...

...Односельчанин прервал его раздумия:

– Я говорю, мы, когда еще совсем пацанами были, бесштанной командой, так здорово хариусов ловили, да?! Помнишь – ветками, щепками всякими перекроем и давай шуметь, пугать, гнать рыбу... как только дойдем до переката – хватай ее, кто чем может!.. О-о-о, у тебя это здорово получалось...

– Сейчас, чтоб хариуса... нет... не знаю...

– Говорят, что и нашу речку Бормаса собираются перекрывать плотиной, – продолжил разговор старик Марс.

Газиз-бабай остановился как вкопанный:

– Чего?! Что за мода – берут и перекрывают реки! Откуда эта напасть опять свалилась?.. А про то, что все высыхает, все живое гибнет вниз по течению, птица, рыба, насекомые исчезают – об этом кто-нибудь подумал? В верхах начальники приходят и уходят, а отвечать за это все потом кому?.. Только народ страдает!

– А что шуметь-то... – начал было старик Марс, но разгорячившийся Газиз не слышал попутчика:

– От того, что запрудят реки, что-то изменится? Наоборот, нужно очищать русло, дно рек углублять, прочищать протоки. Запруда – это же смерть реке! Откуда же потом у нас все наладится с таким-то подходом... Вот времена пришли... ну и ну – конец света!

– Правительство...

– Что ты заладил, правительство да правительство. Ну да, как же, они там, в правительстве, дольше всех живут и умнее народа себя считают! И частники туда же... Деловые: «Моя земля, я за нее плачу – что хочу, то и делаю!..» И все тут... и до свидания!..

– Всех под одну гребенку грести не стоит, есть разные... – Марс обрадовался, что нашлась тема для общего разговора.

– Все равно, сейчас у народа никто не спрашивает. Ладно, это пока только слухи... А «оптимизация»? Уже натворили делов... Сколько школ позакрывали – уму непостижимо! Ни учителя, ни народ ничего не могут поделать с этой напастью... Все на оптимизацию ссылаются... «Указы сверху должны выполняться» – и все тут! Вот так... Плевать они хотели – с богатой древней историей это село или без – никому ничего не нужно. Если решили деревню погубить – причины найдутся! От этих еще больше натерпимся, чем от прежних...

– Эх, только и вспоминать осталось... – в голосе Марса прозвучали нотки торжества. Или Газизу показалось? Он насторожился...

– Только пусть попробуют тронуть школу, – выдавил он сквозь зубы.

– Кхе! – старик Марс хлопнул себя по коленям. – Конечно! Спросили они тебя... К утру, как проснешься – и детей нет, и школы нет! Сейчас так! Известно становится, когда уже все сделано. А на бумаге: народ оповещен, родители все в курсе! – Не убирая со спутника хитрого взгляда, он продолжил:

– Здесь и внуков-то твоих нет, которые в школу бы ходили... Куда со своими препирательствами пойдешь? Дочь-то твоя, кажись, в администрации работает заместителем главы? Ее долг – помогать власти претворять в жизнь политику партии. Вот такая она, жизнь! – Марс вдруг остановился, забыв, о чем говорил. Распахнувшееся вдруг перед ними широкое открытое место захватило все его внимание.

– Вот здесь же были мы тогда, с моей старухой. С таким воодушевлением вернулась отсюда она, покойная. Я даже надеялся, что дело к выздоровлению пошло...

– Минзаля сюда, точно сюда, на это место приходила?

– Смотрика-сь, как голос Газиза изменился! По имени жену мою назвал... Угрюмое лицо даже немного посветлело... – Марс сделал вид, что не услышал вопроса: – Где же тот друг твой? – спросил он. – Что-то не видно, не слышно его... «Хмм!» – не то удивился, не то усмехнулся Газиз. Марс не разобрал...

– Айда-ка вот отсюда иди, – показал Газиз рукой.

Вскоре они вышли к плоскому камню.

– Смотри, ближе пройди, видишь? Все еще не видишь?! Кого-кого... друга моего! Вон его большая голова, видишь?

– Сом?! – воскликнул Марс, не веря своим глазам. Неужто этот старый разбойник Газиз умом тронулся?..

Приведший старика Марса в это место Газиз-бабай удовлетворенно кивнул головой. Сом не боится его. Напротив, зная, что он принес ему угощение, высовывается из своего убежища. Газиз сыплет ему принесенный корм.

– Давно мы с ним дружим. Оба состарились в одно время, поэтому, как ты думаешь, сколько лет этому игривому усачу?

– Пес его знает... какое мне до него дело!

Смеющиеся глаза Газиза-бабая посерьезнели:

– А вы где были, когда в прошлый раз приезжали? Разве не здесь?

Брови старика Марса нахмурились.

– Что, кроме этого камня, разве на речке других мало?! – процедил он сквозь зубы...

– Э-э-э, что это ты так резко отвечаешь? Подожди, пчела, что ли, тебя ужалила? Куда пошел, говорю, возвращаешься, что ли?

– Нет! – гневно ответил Марс. – Говорил же, что моя дорога дальше была!

– Ну ладно... дальше так дальше... это... не задерживайся... жареная рыбка ждет...

– Видел уж, сколько вы там наловили... Кому ее хватит?!

– Лишнего не надо. Лишнее пусть здесь, в этом мире останется.

Марс, забыв даже про хромоту, поспешил удалиться. Газиз же окунул свою загоревшую под солнцем коричневую мозолистую руку в воду. Серебристая вода ласково заплескалась в его искривленных, искалеченных пальцах, суставах. В теле появилась какая-то легкость. Вот что называется, оказывается, блаженством! Насытившийся Сом проплыл рядом с другом, благодарно вильнув хвостом. «Возвращайся к себе в убежище, дружище. Будь здоров».

Бросив взгляд в сторону удалившегося Марса, Газиз присел, обхватив голову ладонями. Покряхтел, покачал головой. Да-а, надо же – взял и сказал: «Минзаля...» Вырвалось... Прикусил было язык, но поздно уже было. Не зря Марс подскочил как ужаленный... Само сорвалось с уст. Все еще сердце разрывается от этого имени... В его-то годы. Хоть и старался он себя обмануть, что забыл... Вот старый хрен! Ладно еще, что ни одна душа не знает про это его состояние... Минзаля! Сом, ты помнишь ту девчонку? Конечно, помнишь! Приходила, все-таки Минзаля к своей Бормасе, к речке своей юности! Добравшись до этих краев, невозможно было не придти к тебе! Хоть и перед самой смертью своей... Быть может, Минзаля на этом самом месте о своей неповторимой молодости и о Газизе вспоминала? Он тяжело вздохнул – вот этого уж никогда не узнать...

Как вышла она замуж за Марса – так ни разу ее и не видел. То ли чувствуя свою вину перед ним – своей первой любовью, Минзаля прожила все эти годы, избегая встречи с Газизом... Да и лишнее это было. Где бывала, что повидала в своей жизни покойная – и не узнаешь теперь...

...Активный комсомолец Марс был удачливым, судьба баловала его. Тяжелой работой не утруждался, был белым воротничком, как говорится. Четверых сыновей ему подарила жена. Минзаля...

И жена Газиза от нее не отставала. Пять дочерей родила мужу. Да, пять девчонок. Они уже давно окрылились и вылетели из гнезда – у каждой своя семья.

Задумавшийся Газиз потер рукой лоб, пригладил поредевшую челку... ...Как раз в этом месте реки он первый раз обнял Минзалю... Да, было... В реке! Да и она, наверное, не смогла вырвать из сердца, забыть навеки того парня, который взял ее впервые в свои объятия...

Все помнится очень ясно и до мелочей. Как будто сегодня это произошло... Газиз спусился тогда к реке, рассчитывая взять сома. Вдруг он услышал детские вопли и крики о помощи. Что есть силы помчался он туда. Видит – у берега голосят несколько девчонок, а дальше, в омуте, едва заметно промелькнули чьи-то руки. Что было дальше, Газиз не помнит, только когда вытащил ее из воды, понял, кого спас. Это была Минзаля, в которую он был давно влюблен.

– Нога онемела, – тихо сказала девушка.

Газиз изо всех сил начал тереть ее ноги, вкладывая в это все тепло своей души. Посмотрит ей в глаза и снова начинает тереть. Девушка начала улыбаться в ответ. Вот тогда они и поняли свои взаимные чувства. С этого момента, можно сказать, они были неразлучны. Девушка спросила, как Газиз очутился на этом месте.

– Сома присмотрел здесь... шел, чтобы изловить его, – потянулся он к своей остроге. – Увидишь, как поймаю.

– Нет, – покачала она головой. – Не трогай его. Пусть живет.

– Пусть жив-вет!?

– Если бы его не было – ты бы не пришел сюда и не спас меня... Он мне жизнь подарил. Не трогай его, ладно?!

Газиз расхохотался. Очень забавные были слова Минзали. Как говорят – интересный это народ – девчонки!

– Ладно! Пусть живет, пока сам не помрет.

В одну из встреч он подарил ей здесь серебряное кольцо своей покойной матери, которое Минзаля потом носила не снимая. И с армии его дождалась. Но все-таки предала... А верный Сом остался... Вместе и состарились.

...Через три месяца Газиза освободили из тюрьмы. Неужели этих трех месяцев хватило Минзале в корне поменять свой взгляд на жизнь? Как услышал, что она собирается замуж за Марса – не поверил. Через подругу ее Мабруру привет передал.

«Такой бесшабашный человек все равно в тюрьме сгинет. Не будет мне житья с ним, если пойду за него – глаза от слез не просохнут...» – принесла ответ подруга.

– Она так легко не отделается. Не верю. Я должен увидеть ее! Пусть не прячется!

– Вот ее письмо. Почерк узнаешь?!

– С армии меня дождалась, а сейчас так, да? Нет!

«Нужно было, пока он в армии, за кого-нибудь выйти замуж, да предложений только не было»,– сказала она. – Тебя сейчас все бандитом называют. Она не хочет тебя видеть!

На следующую пятницу состоялась свадьба Марса и Минзали. Провели они ее очень широко, каких только гостей не съехалось! Еще долго об этой свадьбе в деревне вспоминали...

Да, если бы Марс не забрал тогда свое заявление, несколько лет своей жизни Газиз провел бы в тюрьме. После той драки около школы Газиз в глазах Минзали стал разбойником, а Марс вдруг превратился чуть ли не в святого. Вот так завершилась юношеская любовь. Приключение молодости. Трагедия молодости...

Если так подумать, то действительно, он не смог бы обеспечить Минзале богатую и спокойную жизнь. Марс же в свое время и председателем колхоза, и секретарем парткома был. Работал в райкоме. Его всегда ставили начальником. Если Минзаля решила создать с ним семью и жить по-человечески, спокойной и размеренной жизнью – Газиз ей мешать не будет. Сравнивать себя с Марсом неуместно – тот в царском дворце обитает, что тут уж говорить... Это его громадное хозяйство вела Минзаля. И скотины, и живности всякой много было у них. А Газиз – то пастухом, то трактористом – сутками в поле напролет, какая работа была в селе – ни от чего не отказывался.

Через две неделе после их свадьбы Газиз и сам женился. Любил ли он свою Сагиру? Трудно сказать. Сначала жена противилась этой излишней, на ее взгляд, его привязанности к природе, когда он днями, а порой и неделями исчезал из дома. Газиз, положив большие кулаки на стол, сказал ей один раз: «Я построил для тебя свой малый дом, здесь ты хозяйка. Но не трожь мой большой дом – я верен ему. Если я не буду верен ему – я уже никому тогда не буду верен!» Сагира поняла. Хотя иногда нет-нет да и ворчала, но слишком не заводилась, не доставала Газиза. Каких-то требований друг другу они не выставляли. Раз так, то какие могут быть споры? Кушать всегда готово, в доме порядок.

Не мог забыть он Минзалю. Никого больше не любил так сильно, как ее. Но, кроме Сома, об этом никто не знал. Сом знает его секреты. Нет, Газиз не сидит, не рассказывает ему обо всем, для этого надо сумасшедшим быть. Он только сидит задумчиво и смотрит на Сома. Не стесняется при нем своих дум. Вот так и живут они полвека. Оба вместе постарели и уже становятся не нужными ни этой земле, ни этой воде – ни деревне, ни реке... Но все же дни свои они проводят со светлой надеждой на их будущее... Они понимают друг друга. Река еще есть, она еще живая. Но вот деревня – какова ее дальнейшая судьба? Новое слово придумали – «оптимизация»... Много денег хотят сэкономить за счет сельских людей... Мно-ого! Разбогатеет теперь Россия-матушка... Раньше, до революции, сельские учителя, кто работал по совести, по призванию, не смотрели, много или мало детей в деревне – по велению сердца учили в своих домах всех желающих. Попробуй сейчас усовестить властьимущих... Не-ет, им экономика важнее!.. Оптимизация, глобализация... Ялмаузы ненасытные! Какие только слова не находят, чтобы погубить село, природу, истребить народ! Оптимизация, глобализация... Ладно еще, что ни одно из этих слов не башкирское. Ялмауз был страшным, ужасным поглотителем всего живого. Эти новые пострашнее будут... Они поглощают весь мир целиком, без остатка.

...Этот Пришлепнутый, повредивший копчик, где ходит, интересно?.. Как бы не ушел, заблудившись, не заплутал в другую сторону... «Под конец дня», – сказал вслух старик конец своей мысли.

Почему-то его слова прозвучали как «под конец жизни». Да, Минзаля наведалась все-таки к местам своего детства... Попрощалась с этими лесными тропками, хранящими следы их счастливой безмятежной юности... Нет сомнения, она стояла в этом самом месте, вспоминала те волшебные минуты их долгожданных встреч... Может, и взгрустнула, вспоминая его... Сколько ни старалась, не забыла... Нет, не забыла! Ведь она все-таки вернулась сюда!

– Дедушка, что это ты там напеваешь?

– Напеваю? Разве? Э-э-э... Да. Это песня из моей молодости. Только слова забылись, оказывается...

– Забылись?

– А мелодия не забылась. Нет, не забылась!

...Обманул старик Марс односельчанина. Если бы знал, что это место так дорого для этих двоих, то ни за что бы не привез сюда свою старуху – даже близко бы не проезжал! Значит, Минзаля не забыла этого своенравного, бесшабашного, бешеного волка... Не вырвала с корнем из своего сердца... Вернулась-таки его старушка на это памятное место, где в молодости, быть может, прикармливали они вдвоем с ним эту заветную рыбу, обитающую в своем укрытии. Марс был готов живьем проглотить этого сома. Будь он проклят! Обе щеки его побагровели. Эта горячность перешла в грудь, защемила сердце, спустилась в живот. У него сперло дыхание. Надо же – не хватало у прохладной речки, на свежем воздухе – и задохнуться... Да-а-а... А ведь он выпустил тогда Газиза из тюрьмы... Благодаря Минзале выпустил...

...Свозил он, как она просила, к этому броду через речку ее тогда. Минзаля вернулась радостной, с приподнятым настроением, с разрумянившимся лицом. Надеялся, что она выздоровеет. Но оказалось, что это лишь от поездки к месту, где она встретила свою первую девичью любовь... Съездила попрощаться... Марс уверен, что увидел в глазах Газиза искорку надежды... Потухнет, погаснет эта твоя искорка! Не знал ты, что всю свою жизнь она тебя одного любила. И не узнаешь никогда!

– Забери свое заявление на Газиза! – сказала Минзаля.

Долго стояли они, глядя друг другу в глаза, пока Марс не вымолвил:

– Любовь твоя к нему искренняя?

Девушка кивнула утвердительно, не отводя взгляда.

– Если так, то ты можешь доказать это.

– Только забери свое заявление, пожалуйста!

– Если выйдешь за меня – заберу.

Девушка попятилась... Сама все еще смотрит на него умоляюще... Нет, Марс не видел ни разу, как мышь смотрит на готовую проглотить ее змею, но почему-то именно эта картина встала перед его глазами. Сверля глазами девушку, он выпрямился, расправил плечи и встал во весь рост.

– Выйду, – сказала в тот момент девушка.

По правде говоря, Марс не ждал такого ответа от нее. Даже растерялся немного, но быстро пришел в себя.

– Но, если про наш разговор он узнает, тебе не поздоровится.

– Об этом будут знать только двое, – сказала Минзаля.

– Кто? – насторожился парень..

– Ты и я.

Сдержала свое слово. Никто не понял, почему девушка так спешно вышла замуж за Марса. Ходили разные слухи, но правду знали только двое. Крепко держала свое слово его жена. И Газиз думал, что она по своему желанию вышла замуж за Марса. Как только ей удалось убедить этого лентяя... Об этом Марс ее не расспрашивал. А Газиз не знал и даже не подозревал, что за его свободу кому-то пришлось пожертвовать своей любовью. Был и остался дурачком! Что толку, что кулаки с кувалду?! Ум же не передается через кулаки! Говорят, услышав, что возлюбленная его выбрала Марса, Газиз грозился убить его. Но нет, что было хорошего в нем – так это то, что ни его, ни Минзалю он с тех пор никогда не тревожил.

...Не тронул, не стал брать греха на душу. А ведь за предательство очень сильно хотелось ему отомстить, очень жестко отомстить... Как услышал, что она за Марса согласилась выйти замуж, чего только ни передумал Газиз, даже удавить его был готов. После трех дней и ночей у реки, которые он провел без еды и сна, Газиз вернулся с другим взглядом на все это. Возлюбленная продала себя очень дешево. Тогда почему он должен платить высокую цену? Ни с кем не стал разбираться он. Не прошло и двух недель, как женился на Сагире. Вот с тех пор и пошла у него привычка прикармливать своего Сома. Спокойствие и умиротворенность находил он на этом месте.

...Газиз-бабай не поверил своим глазам, откуда этот джип и отчего это он около него остановился? Когда же из окна высунулась голова Приплюснутого Марса, удивился вдвойне.

– Земляк, как дела? Это машина моего сына! Остальные у речки рыбу ловят. Да, мои сыновья! Собираются уху варить. Хотят тебя – знатного рыбака – увидать, послушать – что скажешь об их улове.

– Который из сыновей? – спросил Газиз-бабай, усевшись в машину и указав взглядом на широкоплечего водителя.

– В Сибири который, Рашит..

Сибиряк очень мастерски повел свою машину вдоль берега. Как только прибыли на место, Газиз сразу бросил взгляд на их улов. Да, наловили они! Соревнование, что ли, устроили, кто больше наловит...

Как будто поймав мысль Газиза, Марс обратился к нему, оглашая округу своим громким голосом:

– Хоть ты и говоришь, что лишнее не нужно ловить, Газиз... Но кто его мерил-то, это лишнее? У каждого своя доля, не так ли?! Наша доля большая, богатая, и жизнь у нас богатая, хозяйство большое.

«Да уж, хозяйство у тебя большое, – подумал Газиз. – Это ради него, ради этого твоего богатства и величия без устали трудилась Минзаля. Смотрела за тобой, ухаживала, забыв о самой себе. Из-за твоей жадности раньше времени ушла в мир иной...»

Не проронил ни слова Газиз. Время научило его молчать и сдерживаться.

– А сейчас – сюрпри-из! Мои пацаны схватили-таки самого матерого зверя Бормасы! Сколько жил – такого ты и во сне не видел, наверное! Ну, прям драконище! – хитро улыбаясь, торжественно объявил Марс.

Сыновья Марса приподняли кусок брезента. В тот же момент сердце Газиза как будто пронзило чем-то. Это был его Сом. Он его в любом месте, из-под любой толщи воды, в любом укрытии, среди любых корней-коряг узнал бы!

Старик Марс продолжал глядеть на него торжествующим взглядом. В этот момент он получал истинное удовольствие. Как же не радоваться, как не похваляться и не гордиться – ведь это же он сам, лично показывал сыновьям, где и какого сома выловить. То есть подсказывал, где чей сом обитает. Вот сейчас все вместе его и испробуют! Сначала почистят, нарежут, сварят. А Газиз-бабай за всем этим будет наблюдать...

А Газиз-бабай не может, как раньше, схватить старика Марса и надавать ему тумаков. Даже слова резкого сказать не может – рядом его сыновья – один здоровее другого. Голова Газиза сникла, он как-то вдруг стал маленьким и немощным. Но не надолго. Через мгновение он выпрямился. «Ладно, скажем, поймал ты моего Сома. Но он же и в горле может застрять у тебя, поперек станет – мало не покажется. Варите-варите, а как его тебе преподнести, я уж соображу...» – яростно думал он, оценивая происходящее.

– Смотрите, что из сома вытащили... Кольцо! – вдруг воскликнул Сибиряк Ришат.

Оба старика одновременно поднялись. Глаза обоих одновременно устремились на ладонь Рашита, а их правые руки потянулись к кольцу. Только сильный и строгий голос одного из стариков заставил замереть другого.

– Это мое кольцо!

Другой старик, как будто вдруг озябший, втянул голову в плечи. Протянутая рука безжизненно упала. Подавший голос старик осторожно взял кольцо в руки, положил в ладонь. С переполнившими вдруг его душу чувствами радости, нежности, ностальгии молвил:

– Это кольцо моей матери... – улыбнувшись, протянул обратно Рашиту. – Я его потерял когда-то. Посмотри, сынок, внуреннюю сторону. На нем должна быть надпись «Асма», видно?

Рашит утвердительно кивнул головой. Газиз-бабай повернулся к его отцу:

– Спасибо тебе, земляк! Я всю жизнь искал это кольцо. Уж и не надеялся найти, думал – потерял навечно, ан нет! Какую большую радость ты подарил мне, бестолковому...

Лицо старика Марса, стоявшего с широко открытыми глазами,  стало белее белого.

– Сынки, – обратился Газиз-бабай к окружающим, – сейчас вы этого сома можете приготовить и съесть, как пожелаете. Да... Приятного аппетита!

Марс что-то силился сказать, но язык его не ворочался. Хотел было выхватить из рук Газиза кольцо, но ноги не двигались, руки не слушались старика.

...Минзалю и Газиза он встретил у Бормасы. В руках Газиза – острога. Вот он дает ее в руки девушки. Что-то терпеливо объясняет. Минзаля, стесняясь, снизу бросает на него взгляд, улыбается, кивает, соглашаясь, головой. Этот застенчивый, нежный взгляд, словно стрела, пронзает сердце Марса. Рыбаки даже внимания на него не обратили. Нет, эти двое не видят никого вокруг! Только они вдвоем существуют на этом свете! До этого Марс не обращал внимания на Минзалю. Как раз в тот момент он и влюбился в нее. Но он также увидел, что есть большая любовь между этими двумя, и ему захотелось отобрать эту любовь, чтобы девчонка эта на него только смотрела, ему только улыбалась, с ним только соглашалась. В этой жизни Марс и так много чего, много у кого отнял, многое сделал своим. Только вот любовь не отберешь, оказывается. Человека можно заставить, запугать, поставить в безвыходное положение. Но покорить любовь невозможно...

А как загорелись глаза у Газиза. Любил. Все еще любил. Они все еще друг друга любили...

Это серебряное кольцо старуха его всю жизнь носила на пальце. Не снимая носила. Марс и не знал про эту надпись на ней. Получается, в тот последний раз Минзаля передала его этой рыбине. Для этого и приезжала. Ну да, очень уж радостная и удовлетворенная вернулась. Казалось, выздоровеет, будет жить... Зачем же он надоумил своих детей изловить этого проклятого сома?!

– Отец, что случилось?

Старик Марс повалился на землю, встать никак не получалось, силы покинули его...

...Газиз-бабай все же не смог уйти, не повидав то место, где раньше обитал его Сом. Некоторое время он обескураженно стоял, не узнавая прежнего места. «Ну что же вы, ну зачем так по-варварски, по-хищнически себя вести?.. Камня на камне не оставили, все разворотили... Это уж совсем никуда не годится!..»

Кому же понравится, когда разорят его дом? Камни камнями, но и они не должны валяться, где придется. Старик неспешно привел весь берег в порядок. «Какими бы мы себя крутыми ни считали, все равно вернемся к природе, к земле... На вечный покой... В свое малое жилище мы только ночевать ходим. Да... Гости мы... В большой дом вернемся навечно. Поэтому внимательнее нужно быть к большому дому... Лицемеры живут в малом доме, думая, что это навечно... Как же они заблуждаются!»

Завершив начатое, старик присел отдохнуть. То ли в дреме, то ли наяву – к нему приблизилось нечто белое, бестелесное... Ветерком прикоснулось к его лицу:

«Не все влюбленные могут оставаться вместе. Желание спасти любимого иногда выше и ценнее желания быть вместе. И ты, и я, и этот мир – временны, не навсегда... Только любовь вечна! Время не властно над ней. Я буду встречать тебя в мире вечном. Я отправилась туда, чтобы приготовиться и ждать тебя. Я же знаю: ты хочешь, чтобы только я тебя встречала. Так и будет, я открою перед тобою врата... Я знаю, это твоя светлая мечта. Почему бы мечте этой не сбыться? Мечты сбываются, Газиз! В этом сила любви...»

Старик очнулся и огляделся. «Э, – подумал он, – откуда такие красивые слова? Минзаля не могла этого сказать. Как может покойница вообще что-то говорить? Или это был сон? Нет, в глазах ни капли сна... Наверное, из какого-нибудь кинофильма в памяти выплыло. Нет, кино Газиз не любит смотреть... Может, в книге какой прочитал? Красивые слова же всегда в памяти застревают... Как бы там ни было, это очень полезные слова. Быть может, я сам их придумал, чтобы себя утешить? Так и жить-то легче... Нет, как же они могут быть моими? Я ли тот человек, который может сказать такие слова?..»

...Как Карим уехал, старик совсем стал безрадостным. Внук теперь только на осенние каникулы вернется. С кем до его приезда удастся так свободно и от души поговорить? Нужен Карим, чтобы слушать деда, разинув рот.

Желая как-то подавить тоску, Газиз пошел прогуляться к реке. Надо же, какая волшебная тишина и спокойствие легло на всю округу. Какая чистая и прозрачная его Бормаса! Вон там, как будто только Газиза и поджидали, резвится стайка хариусов. Старик обрадовался. Есть еще они, остались! В этом году даже как будто и больше стало... Он все же не один в этом большом доме!

Да, реки не должны высыхать, пусть они несут в море свои воды в своем первозданном свободном течении. А море пусть знает им цену, пусть бережет их. Если реки не пересохнут, то и жизнь будет. И деревни не сгинут. «Школу закроем, тех и этих переселим, перенесем, перевезем, мол...» Силком переселяют, насильно счастливыми сделать хотят... Если бы было в их власти, то они бы и душу у человека, когда хотят, забирали, когда хотят, выдавали, а когда не хотят – держали бы взаперти... Слава богу, это великое чудо Аллаха им не под силу... А народ-то давно появился. Тысячелетиями существует. Как могут считать себя мудрее целого народа те, кто появился совсем недавно? И должность человека не вечна, самое большее – несколько десятилетий. Но сколько зла за это время успевают некоторые причинить окружающему миру... Нет, не сгинет еще пока деревня, не исчезнет... Наши горе-учителя приходят и уходят. А народ останется. И ему лучше знать, где и как нужно жить...

С такими думами в голове сидел старик, глядя на укрытие своего давнего друга Сома, покинувшего раньше него этот бренный мир. Вдруг он вздрогнул от неожиданности. Не отводя от него из-под толщи воды глаз и настроив свои антенны, эти его мысли внимательно слушал небольшой, еще совсем молодой и юный сом.

– Здравствуй, Сом!

Старик вытер лицо снятой с головы тюбетейкой. Провел рукой по засохшим потрескавшимся губам, погладил загорелый, весь в глубоких бороздках лоб, заросшие щетиной щеки. В этот момент все мелкие морщинки в уголках его глаз весело смеялись!