Перевод с башкирского языка Гульназ Адигамовой
Чингиз проснулся и посмотрел в окно. Он так делает каждый день. Однажды он услышал разговор матери и Самиги-инэй. «В день смерти мамы, – говорила мать Чингиза, – возле окна вился жаворонок. Прилетал и стучал по стеклу клювом… Даже после похорон он не покинул наш дом, летал между окном и черёмухой. Всё заливался песней то у окна, то у черёмухи. До сорока дней с похорон так и летал…» – «Видимо, это была душа Зарифы-енге», – согласилась Самига-инэй.
Что такое душа и почему она является в образе жаворонка, Чингиз не понимал. Но после того разговора им овладел страх – у него заболел дедушка, и он боялся, что дедушкина душа тоже постучится в окно...
Чингиз быстро умылся и вошёл в комнату деда. «Смотри у меня, заигравшись, не забывай про деда, – мама всё время твердит. – Вдруг ему что-то понадобится. Захочет есть или пить. Услышь мои слова, не бери греха на душу».
Дедушка лежит у окна.
– Дедушка, хочешь пить?
– Нет. Проснулся, мой родной? Иди ко мне, приласкаю тебя. – Чингиз подсаживается к деду и подставляет под спину дедушкину ладонь.
– Нужно поесть. Не будешь кушать – не будет сил. Не поправишься ведь. – Чингиз повторял слова матери. – Давай, наложу каши. И будем соревноваться, как раньше. Кто быстрее съест!
– Ты сам кушай, внучок, тебе полезно, ты растёшь. Мама твоя напоила меня кефиром. У меня пока вкус во рту потерян. Захочу есть – скажу, хорошо?
Чингиз сидел рядом с дедом и гладил его руки.
– Иди, иди, ешь кашу, на меня не смотри.
Чингиз не любил рисовую кашу. Разогревать ли её в микроволновке, думал он. Хотя разницы для него никакой. Решил съесть холодной.
Мать на работе. Она работает продавцом. Отца дома нет. Он где-то на севере. Его не бывает около месяца, потом приезжает домой, помогает по хозяйству и вновь уезжает на вахту.
Нужно отнести молоко Самиге-инэй. Мама всегда наливает его в пластиковую бутылку и ставит в холодильник. Она боится, что неосторожный сын разобьёт стеклянную тару и прольёт молоко. «Молоко перелейте, и посуду принесёшь обратно, – предупреждает она. – Завтра ещё понадобится. Не забудь с ней поздороваться. И на улице всегда приветствуй встречных людей».
Чингиз старался выбирать путь к Самиге-инэй в обход дома, где жил его дядя Самигулла. Тот каждый день во дворе чинит свою машину. Что за машина? Ведь машина родителей Чингиза стоит в гараже, когда отец дома, они с матерью каждый выходной ездят на ней на базар. Продают масло, сметану, курут, творог и на выручку покупают только необходимое. Деньгами не разбрасываются, копят на строительство нового дома. Отец, как Самигулла-абзый, никогда не копался в машине целыми днями
– Рядовой Хан, как дед?
– Лежит.
– Покормил?
– Нет, не ест он.
– Что за джигит ты, если даже не можешь накормить деда?
– Раз ты такой удалой, накорми сам! – Чингиз злится. Будто он специально не кормит деда.
– Долго не гуляй. Будь с дедом до моего прихода, – кричит ему вслед дядя.
Как будто Чингиз и сам не знает об этом. А ведь дядя придёт не скоро. Может, только в обед, когда мама вернётся с работы. А Чингиз не может поиграть с друзьями на озере. Только лето проходит напрасно.
Дядя ленится готовить.
– Жениться бы тебе, питаешься всухомятку, портишь себе желудок, – ропщет мать. – Приходи к нам, у нас каждый день горячая пиша. Вот папа любил есть суп с курутом. Неделю, да и больше, наверно, больше двух-трёх ложек не ест. Откуда силы, не знаю. А ты чем занимался сегодня?
– Машину чинил.
– Да сколько можно!? Что же ты новую не купишь никак? Отец на ней ездил сколько лет.
– Всё дай да дай вам. Женись, купи машину!.. Слишком много заданий, товарищ командир. Вон, пусть Чингиз женится. Женишься, Чингиз?
– Женюсь…
– Слышала? – смеётся он. – А на ком?
Этот вопрос Чингиз слышит с детства. Раньше он всегда отвечал, что возьмёт в жены маму.
– Рядовой, ты что, слабоумный? Кто женится на родной матери? У неё ведь есть муж!
– Кто?
– Как кто? Отец твой! Ты, племянничек, опоздал. Желающих жениться на твоей матери было много. Отец твой смог завоевать её, не отдал никому, даже дрался не раз. Интервент. Тебе в жёны нужно приглядеть другую красивую девочку. Есть, поди, такая среди твоих знакомых?
Чингиз молчит. Он еще не встречал никого красивее матери. Кого он может назвать красивой? Сестрёнку Ильдара? Или Ильдуса? Они всего лишь могут с визгом и плачем ходить за своими братьями. Нет, они не годятся в жёны.
Чингиз подрос. Он продолжал восторгаться маминой красотой, но про женитьбу не заговаривал. Сам он, конечно, очень жалел об этом. Мама его – святой ангел.
– Ты, сынок, молодец! – похлопывала она его по спине. – С дедом посидит Самигулла-абзый, а ты поиграй. Только не задерживайся. Нужно будет пригнать телёнка.
– Какие игры? Чтобы рядовой играл, а дядя, командир, будет дома сидеть?
Чингизу удавалось убегать, пока дядя заканчивал свою ворчливую речь. К озеру он идёт через переулок, где живёт Ильдус. Не хочет он проходить мимо дома дедушки Сайфетдина. Сколько ни проходи, он всё время сидит на лавочке. Ему, наверно, сто лет, если не тысяча.
Чингиз мог просто пробежать мимо него, но дед всегда его учит:
– Никогда не пробегай мимо пожилых. Будь сдержанным. Иначе засмеют меня и твоего отца, скажут, что не дали мы тебе должного воспитания. Всегда здоровайся.
Чингиз так и делал. Подходил по-тихому и здоровался. Но седовласый дедушка, который и летом носил валенки, начинал расспрашивать:
– Ты чей сын?
– Анвара…
– Кто твой дед?
– Умурдак.
– Чем занимается он?
– Болеет…
– А-а-а, болеет, значит… Мама чем занимается?
– На работе…
– В магазине же она, да?
– Да…
– Отец чем занят?
– На работе он…
– Он же где-то на чужбине, да?
– Да…
– А ты куда идёшь?
– Вон туда…
– Дедушка сейчас один?
– Нет, рядом с ним Самигулла-абзый.
– Не женился он?
– Нет…
– Вон как… Умурдак у вас, значит?
– Да…
– Ну хорошо…
После завершения расспросов Чингиз «спокойно» проходит шагов десять и дальше уже с облегчением мчится в сторону озера. Ему нужно успеть. Ведь ребята могут разойтись.
Чингиз теперь старается не проходить возле этого дома. Пусть в обход, но идёт по переулку Ильдуса. Не желает он тратить своё время на разговоры с этим дедом.
Эх… Опоздал он сегодня. На берегу никого. Не может ведь дядя оторваться от починки машины! Не зря ругают его мать и Самига-инэй. Любит он хвастаться, что служил в морфлоте. А сам несговорчивый. Удивляется Самига-инэй:
– Не умеет он обращаться с девушками, не было у нас таких в роду. И брат мой, и братишка твой – всё на тебе. Непосильно это. И я ничем помочь не могу.
– Выбирает же он… Ну как непосильно… Отец ведь он мне, как я могу жаловаться. Да и Самигулла мне помогает. Сено косит. И других дел достаточно. Анвара дома нет, без братишки пришлось бы нелегко. Вот только ветер в голове у него гуляет…
– Да, наши любят выбирать. Брат мой Зарифу-енге привез издалека, из Оренбургской области. Мама твоя была первой красавицей в деревне. Самигулла очень похож на мать. Всё образуется у него, на всё воля Аллаха.
Чингиз не хотел возвращаться домой. Сел он под дерево. Достал перочинный нож и начал обтёсывать ветку. Просто так. Без цели. Вдруг получится стрела… Соскучился он по отцу. Они как-то рыбачили с ним на озере. В первый раз Чингиз очень испугался, но перед отцом виду не подал. Ему показалось, что небо сомкнулось с водой. И на небе, и на озере плыли облака. С лодки не было видно берега, и мерещилось, что плывут они по синей пустоте. А вдруг их не найдут? Мальчик беспрестанно смотрел то на небо, то на воду, то на отца. Может, они попали в плен к батыру – поглотителю озёр, о котором рассказывала Самига-инэй? И лодка их вовсе не лодка, а скатерть-самобранка, которая несёт их за семь морей? Хорошо, что не видно Луны. Говорят, она обиделась на Землю.
– А почему? – спрашивает Чингиз.
– Как почему? Раньше люди жили на Луне. Им холодно было там, и решили они перебраться на Землю. Здесь тепло, красиво. И всё живое.
– На самолёте, да?
– Не знаю… Как бы там ни было, но, говорят, с тех пор Луна скучает по людям и поэтому всё время ходит вокруг Земли, наблюдает за ними… Девушку Зухру забрала к себе, когда она шла домой и несла воду на коромысле. В некоторые дни её можно увидеть на Луне. Стоит она там со своим коромыслом и смотрит на Землю. Скучает, наверно. А вернуться не может. И Луна, боясь одиночества, не отпускает её.
Чингиз так жалел эту девушку! Почему же космонавты её не спасут? Правильно говорит дед, что летают они без толку. Только портят погоду. Вот и всё на что они способны. Чингиз в детстве мечтал стать полицейским. А может, ему теперь стать космонавтом? И почему только его дядя Самигулла не спасёт Зухру? Была бы ему невестой. Сам жил бы в почестях. «Он витает в облаках», – говорит о нём мать Чингиза. Может, он думает о Зухре?
С другой стороны… Вот заберёт он её. Чингиз подрастёт…
«Пригони телёнка, – прикажет дядя Зухре. И Чингизу вслед крикнет: – Подтяни штаны, спадут ведь, вылетит твой “птенчик”».
То, что не нравится Чингизу, и Зухре по душе не придётся.
Ему стало скучно. Может, поискать своих друзей на заброшенной ферме? Они обычно там играют в войнушку. Вчера здесь на берегу озера в ивняке начали строить дзот. Шалаш не достроен. Значит, сегодня здесь их не было. Мальчишек с другой улицы – тоже, иначе разгромили бы всё. Чингиз вошёл внутрь. Хоть дебри непролазные, поверхность озера, берег, тропинка были видны хорошо.
Чингиз услышал всплеск воды. Только хотел выбежать из укрытия, но остановился. Подумал, что это мальчишки, и решил встретить их здесь же: лучше напугает, размахивая саблей. Шум воды стих. Чингиз поднял голову, посмотрел в сторону озера и остолбенел... Из воды выходила женщина. Волосы её были длинные. Она была грациозная, вся загорелая. Неужели водяная? Он впервые видел обнажённую женщину. Не была она похожа на нагих мальчишек и плаксивых девчонок, с которыми вместе купались.
Женщина вышла на берег и встряхнула длинными волосами. И от неё будто разлетелись солнечные лучи. Эти лучи ослепили мальчика и мгновенно превратились в разноцветную радугу...
Чингиз не мог даже шевельнуться, он был словно прикован. Выполз из своего укрытия спустя некоторое время. Водяная одевалась. Женщина в белоснежном платье развела руки в стороны и смотрела на небо. «Нужно бежать подальше от неприятностей», – подумал мальчик. Но, когда стараешься что-то сделать тихо, обязательно что-то да зашумит. Под его ногами хрустнула ветка. Женщина быстро обернулась на звук, Чингиз не успел даже присесть.
– Ты купаться пришёл? – послышался ласковый голос. – Даже если умеешь плавать, на озеро один не ходи, здесь глубоко. Утонешь.
Чингиз промолчал. Он до сих пор не мог прийти в себя после увиденного.
Вечером пригнал телёнка. У них дома была Самига-инэй. Долго сидела возле дедушки. Они о чём-то разговаривали, точнее говорила инэй, деда не было слышно. Мать заплакала, когда провожала Самигу-инэй:
– Не ест, Самига-апай, ничего не кушает.
– Долго он не протянет. Брат терпелив, не ноет. Зять когда приедет? Вдруг что случится, хорошо, что дома Самигулла. Нужно быть ко всему готовым.
– Анвар вернётся через неделю. После него очередь Самигуллы ехать на вахту. Сельские женщины живут как жёны каторжан. Да и мужчинам там нелегко.
– На наши два дома обязательно нужны мужские руки. В деревне без них никак...
Чингиз долго не мог заснуть. Перед глазами стоял прекрасный образ женщины, её глаза, лучи солнца, ласкавшие её тело, будоражили в мальчике таинственные чувства. Раньше он и вовсе не разделял людей на женщин и мужчин. Теперь с интересом начал наблюдать за птицами, деревьями, растениями, насекомыми; по ночам слушал шелест кустов, черёмухи, сирени, яблони. И ему казалось, что они то радуются, то ругаются, то чего-то боятся.
Ловил кузнечика или бабочку, мастерил им из картона домик и, чтобы не было скучно, клал туда цветок. Мама видела и ругала: «Не занимайся ерундой. Выпусти их на свободу. У них и так жизнь коротка. Не мучай!» А Чингиз не хочет с ними расставаться. И прячет картонный домик подальше от маминых глаз. Угощает его жителей конфетами и шоколадом. Но не едят они. Как только ни ухаживал за ними, но всё равно через пару дней они съёживались и теряли первозданную красоту. Потом погибали. Теперь Чингиз остыл, перестал мучить насекомых. В одно время ему стали нравиться блестящие вещи, не мог равнодушно пройти мимо них. Набивал ими свои карманы. Дома коробки от игрушек были полны безделушками.
Он очень любил читать. Ему нравились книги про путешествия и индейцев.
– Как дочитаешь свои книжки, – говорил ему дядя Самигулла, – возьми те, что на полке. Они про любовь. Есть девчонка-то в школе, которая нравится? Нет, что ли? Значит, будет. Любовь никого стороной не обходит.
Больно нужны девчонки Чингизу.
На следующий день мама вернулась к обеду домой и забрала сына с собой в магазин. Пришёл товар. Чингиз ей всегда помогает по мере сил.
Он занёс лёгкие картонные коробки. Люди, узнав о поступлении товара, шли в магазин. Чингиз кого-то узнавал, кого-то нет. Вдруг... в магазин вошла водяная, в том самом белоснежном платье. Встала в очередь. Она не была похожа ни на одного из покупателей. Большие чёрные глаза, волосы светлые, как у куклы Барби. Своим приходом она всё вокруг озарила.
– Здравствуйте, Талига Акрамовна! – приветствовали её другие женщины. Было видно, она им тоже нравилась.
– Муж приехал, Талига Акрамовна?
– Ещё нет...
– На севере он, да?
– Нет, в Москве.
– Идрис хорошо зарабатывает. Купит вот он квартиру в городе, и уедете, наверно? Дети опять останутся без учителя иностранного языка...
– Да вы что! Я не собираюсь уезжать, – Талига улыбнулась. Она была похожа на богиню.
Чингиз её в школе ни разу не видел. Старшие классы учились во вторую смену, может, поэтому?
Мама сбила его мысли:
– Помощник мой, – похлопала его по спине. – Иди домой. У дяди есть дела. Завтра выходной. Целый день будешь играть, хорошо?
– Умурдак-агай болеет, внук, бедняжка, занят, не до игр ему, – пожалела его одна из женщин.
Следующий день Чингиз провёл с друзьями. Купаться они побоялись. Как-то Самига-инэй рассказывала, что у озера есть хозяйка – Водяная. Говорила, что она очень красивая. Вот Чингиз и подумал, что в тот день встретил именно её. Хозяйка озера живет на дне водоёма. Иногда она хватает за ноги плавающих мальчиков и уносит на дно. Запирает их в своём хрустальном дворце. А охраняют дворец змеи и огромные рыбы, заглатывающие людей. Почему-то водяная очень любила мальчиков.
– Почему только мальчиков?
– Кто ж её знает? Захотите купаться, идите к речке. А на озере потом успеете, когда подрастёте.
Мальчишки резвились на речке. Купались, загорали на каменистом берегу, рассказывали друг другу просмотренные мультфильмы, кинокартины, говорили о принцах, леших, батырах. И тут случилась забавная история. На одного из мальчишек, лежавшего на берегу, напала ворона. Это было удивительно! Они видели каркающих ворон на дереве, подстерегающих цыплят и гусят. Прогоняешь, они улетают, а эта безо всякого страха набрасывается на мальчика. Ребята пробовали прогнать её палкой, отлетает в сторну и снова принимается атаковать его, как бешеная.
Оглядевшись вокруг, мальчики увидели на земле её птенца. Крылья неокрепшие, летать не может. Теперь было ясно, почему ворона так себя ведёт. Они взяли птенца на руки. Это было маленькое беспомощное существо. Клюв открыт в ожидании пищи. Мальчики решили забрать его домой. Поухаживают за ним, а потом отпустят. Но передумали. Ведь ворона не даст им покоя. Приживётся ещё у их дома, да ещё и в отместку будет таскать цыплят. Самое лучшее – это поднять воронёнка и положить в гнездо. Долго они пытались залезть на дерево. То один, то другой, но безрезультатно сползали вниз. Гнездо находилось высоко. Настала очередь Чингиза. Он полез на дерево, ловко перебираясь с ветки на ветку. Смотрит вверх – ещё далеко. А вниз смотреть боится, но задор заставлял подниматься выше. Не хотел он показаться перед сверстниками неумелым. Немного отдохнув, Чингиз продолжил подниматься вверх, выбирая удобные ветки. Наконец-то! Вот оно, гнездо, свитое из мелких веточек и травинок. Он перевёл дыхание и опустил птенца в гнездо. Птенцов там было несколько. У всех были раскрыты клювы, они ждали пищу. Ворона оставила в покое ребят и начала кружить у гнезда. Так верещала, что закладывало уши. Казалось, будто хочет заклевать Чингиза. Вот тебе, делай добро... Хорошо, что она всё-таки не приблизилась. Как теперь спуститься? Чингиз знал, что спуск намного страшнее подъёма. Мальчики были очень далеко. Они наперебой кричали ему, указывая, куда наступить. Раз такие смельчаки, что же сами не поднялись?
Нельзя сдаваться. Они ведь только что лежали на берегу и разговаривали о бесстрашии Урала-батыра, о его добром поступке, давшем людям живую воду.
Мальчишки встретили его восторженно. Чингиз был весь ободран. Ладно, царапины заживут, не впервой.
Ребята вновь принялись за игру. Отыскали плоские камни и начали запускать их по воде. «Кто сколько съест блинов? У кого сколько будет детей? Сколько жён?»
Когда игра дошла до слова «жена», Чингиз вспомнил Талигу. Он так желал, чтобы камень коснулся воды только раз. Потому что он женится только один раз – на Талиге. Осталось лишь подрасти. «Когда приедет муж?» – он не раз слышал этот вопрос, адресованный ей. А муж Талиги не отец же ему, говорили же, что нельзя жениться лишь на жене отца. Если было бы можно, Чингиз не посмотрел бы ни на кого, кроме матери.
Он очень хотел рассказать о Талиге мальчишкам. Сдержался. Они ведь ни разу не говорили о девочках, а если и речь заходила о них, то упоминали лишь, что девочки глупые и бестолковые, и на этом всё.
Он не хотел расставаться с мальчиками, но вспомнил про телёнка. Нужно найти его. Не хочет он слышать укор дяди. Где интересно бродит телёнок? На какой стороне деревни? Телёнок был на окраине. Чингиз пригнал его и закрыл на скотном дворе. Вошёл в дом. Дядя Самигулла был у них. Сейчас начнёт говорить про телёнка. Пусть начинает. Тот во дворе, Чингизу нечего предъявить. Как же здорово.
Рассказывать ли маме о птенце, которого он вернул в гнездо? Расскажет, когда уйдёт дядя… Он, наверно, будет смеяться над ним, да ещё и скажет: «Храбрец нашёлся». Нет, расскажет только матери, а может, дождётся приезда отца и расскажет им обоим. «Настоящий джигит мой сынок», – скажет ему мама. И отец будет доволен. Чингиз и сам знает, что он джигит. Вот подрасти бы скорей. На дверном косяке есть отметки, его рост. Этим летом он подрос. «Солнце идёт на пользу моему сыну», – радовалась мать. Дядя тоже отметился.
– Я выше тебя, теперь ты понял, почему я командир? – сказал он. – Ты пока рядовой. Рядовой безропотно должен выполнять приказы командира. В армию пойдёшь?
– Пойду…
– Правильно, мужчина должен быть солдатом. Родину защищать нужно. А тот, кто не защищает, тот не мужик. И девчонки таких не любят.
«Нужны мне твои девчонки!» – хотел ответить ему Чингиз, но сдержался. Получается, командир всегда прав. Это ему не нравилось. Но он очень надеялся, что скоро сам станет командиром. А пока нужно терпеть.
– Приказ такой: твоя задача – вырасти до командирского роста. Что для этого нужно делать? Правильно, есть молочные продукты, кашу, мясо и заниматься спортом. Ясно?
– Да…
– Нужно отвечать: «Так точно!»
– Так точно!
Чингизу это не нравится. Неужели придётся всё выполнять?
Дядя достал гири отца, которые пылились в углу дома, дожидаясь своего хозяина, и начал их то поднимать, то играть с ними словно с мячом. Потом он принял упор лёжа и стал отжиматься. А Чингизу «приказал» считать. Отжался он более ста раз. Встал и велел потрогать свои мышцы на руках. Они были тверды, как камень.
– Понимаешь? Сила джигита в его руках. Помни это. Такие мускулы появляются благодаря работе и тренировкам. Ты ведь не хочешь быть слабым и хилым, чтобы тебя обижали?
– Нет…
– Тренируйся! Гири для тебя пока тяжеловаты. Я принесу свои гантели. Они, кажется, лежат в летней кухне…
Чингиз согласился, кивнув головой, и пошёл в комнату к деду. Рядом с ним сидела Самига-инэй. Дедушка посмотрел на Чингиза и улыбнулся. Внук понял, что дед мог любить его только взглядом. Молча. Мальчику стало не по себе, он по привычке погладил дедову руку и вышел. Чингиз услышал разговор матери и дяди, который доносился из кухни.
– Не нужно смешить людей, братишка. Не делай этого. Отец ведь жив ещё, если не стесняешься нас, подумай о нём.
– Людям не угодишь!
– Не слушаешься… Вот приедет зять… И надерёт тебе уши..
– Зять? – Самигулла рассмеялся. – Мой зять – хороший человек. Он меня поймёт. Вспомни, сколько баранов я вырвал у него на сабантуях.
– Жизнь – не сабантуй. Разве жизнь состоит лишь из борьбы? Хочешь сказать, кто сильней, тот и прав? А где же приличие?
– Жизнь – борьба. Кто побеждает, тому приз. Если нет других проблем, то обо мне не переживай. Всё будет о`кей!
Кажется, мать плачет. Дядя такой у него, огорчил он её. Нужно защитить! Чингиз побежал на кухню.
– Сынок, – сказала мама. – Дядя тебя порадовал. Купил брюки и велосипед.
Чингиз сначала не хотел подкупаться. Но увидел, что мать не очень сильно расстроена. Она протянула джинсы. Вот это да!
– Ну-ка, примерь, – улыбнулся довольный дядя. – А то ходишь такой неряшливый. Уже большой, а трико на резинке сползает. Носи вот эти штаны.
– Играть и трико пойдёт, – мама обняла сына, который уже успел надеть джинсы. – Как же они тебе идут! Будешь носить по праздникам.
– Каждый день должен быть как праздник! Будешь носить каждый день, слышишь? Это приказ. И «птенчик» твой будет в укрытии.
Чингиз побежал к зеркалу. Здорово! Обнять ли дядю, как отца и мать, когда они покупают новые вещи? Нет, не нужно. Он даже в кино не видел, чтобы рядовой обнимал командира.
– Спасибо! – отдал он честь. – А где велосипед?
– В чулане.
Чингиз не мог заснуть от радости, он представлял, как завтра в новых джинсах и на велосипеде будет колесить по улицам деревни, прокатится вдоль берегов реки и озера. Решил он, нужно свыкнуться с мыслью, что дядя – командир. Самое главное, завтра нужно показаться Талиге.
Встретил он её на берегу озера. Оставил свой велосипед и присел на землю. Старался не смотреть в сторону Талиги.
– Чингиз! – подала она голос. – Велосипед тебе купили. Кто купил?
– Дядя. Ты его, наверно, не знаешь. Он не учится в школе.
– Подойди поближе. Я налью тебе сок. – Чингиз нерешительно пошёл в её сторону. Как назло, стало влажно в носу. Пришлось вытереть рукавом рубашки. – Пей. Целебный. Это чудодейственный напиток.
– Чудодейственный?
– Да.
– В чём же секрет? – Чингиз давно догадывался, что Талига не простая, а божественная.
– Этот напиток придаёт силу и энергию человеку. Боги на горе Олимп пили его и были сильными, жили долго.
Через некоторое время она поднялась с места, попрощалась с мальчиком и пошла в сторону деревни. Ветерок приподнимал её белоснежное шёлковое платье, волосы развевались и опускались ей на плечи. Казалось, они нежили женщину, ласково дотрагиваясь до её спины. Не ошибся Чингиз. Талига – волшебница, ведала смысл жизни. Скоро станет невестой Чингиза. Пока она об этом не знает. Узнает, позже. Купит Чингиз хорошую машину и приедет к ней с букетом в руках. А сейчас нужно узнать, где она живёт.
Долго следил за ней Чингиз, катаясь то туда, то сюда на своём велосипеде. Ага, вон, она вошла во двор старого дома на нижней улице.
Ночью Чингиз спал спокойно. Не рубил своей деревянной саблей ветки на берегу озера, не скакал на Акбузате через горы, не воевал с пиратами, будучи капитаном корабля. Видимо, так подействовал волшебный напиток Талиги.
Он проснулся, встал и умылся. Вошёл в комнату деда. Тишина. Голова деда была повёрнута в сторону окна. В последнее время дедушка всегда лежал так и наблюдал. Когда же он выздоровеет и будет сидеть во дворе? Соскучился он по улице. Всё ждали зелёную траву, а она теперь по пояс. Настаёт сенокосная пора. Скоро приедет папа, будут косить сено. Не до игр будет и Чингизу. И Талигу свою не сможет видеть каждый день.
Мальчик прикоснулся к руке деда. Она была холодной.
– Дедушка!
Дед оставался неподвижным, не повернулся. «Дедушка умер!..» Неужели нельзя его воскресить? Когда ему было плохо, вызывали медсестру, она делала уколы. Уколы, может, и не помогали, но он был жив!
«Нужно воскресить деда и вернуть ему прежнее здоровье! Это сможет сделать только божественная Талига!»
Чингиз выбежал из дома, вскочил на велосипед и поехал к дому Талиги. Старая калитка издала неприятный скрип. Мальчик быстро поднялся на крыльцо и распахнул дверь. Сейчас он спросит тот целебный напиток… «Энергия, сила», – говорила она. Дома было темно. Он осторожно вошёл внутрь. На кровати лежали двое, они спали. Муж вернулся, что ли? Ну и что! Чингиз подошёл ближе к кровати. Талига положила голову на плечо мужчины и сладко спала. Мальчик всмотрелся. Дядя Самигулла!
…Деда провожали всей деревней. «Успокойте того мальчика, как сильно он плачет», – говорили вокруг. Что только не пытались сказать Чингизу, даже дали конфету! «Где есть жизнь, там есть место и смерти», – утешали его. Он ревел и ревел.
Поминали деда на третий, седьмой, сороковой дни. Все эти дни у окна вился жаворонок. Песнь у птички была печальная.