Елена Сафронова. Бронетанковый аккорд

– Новый клиент. С прибабахом. Будет твой. Заказал на 20:00.

Мама умела говорить кратко и веско. Как самая настоящая строгая мама из букваря. Даше при взгляде на неё вечно отчего-то вспоминалась приговорка «Мама мыла раму» – наверное, потому, что рамой, которую нещадно мылят, рядом с Мамой Даша ощущала себя. Схожие ощущения были не только у неё – даже девки с солидным стажем боялись Мамы до судорог. Ещё Даша порой думала, что Мама рождена для этой работы. Её ведь и звали – не поверите! – Мама. Родители бандерши, до сих пор возделывавшие огород вокруг хутора в Краснодарском крае, назвали свою дочку с какого-то перепуга Марьямой. Значит, Мама – девки язык не ломали.

– А в чём прибабах? – пропищала Даша в трубку, высовываясь из-под душа, чтобы в сотик не попала вода. Не взять трубку на звонок Мамы было самым страшным грехом. Она так и объясняла девкам («Один раз, повторять не буду!»): хоть вы на толчке, хоть под мужиком, хоть в реанимации – неважно. На один звонок не ответите – возьму на карандаш, потребую объяснений, на второй не ответите – следующего не будет. Идите на Три вокзала, вот там меня вспомните, да будет поздно!.. Или валите домой, в свои Большие Задницы. Кто вас там ждёт и что вы, кроме этого, умеете делать, – не мои проблемы.

То, что Даша умела делать кроме этого, было куда более востребовано в Москве, чем в Воронеже, – и она старалась не злить Маму. И Мама с ней обращалась по-божески. Составила для неё график работы, учитывающий все лекции-консультации-конференции, – а компенсацией за такую вольность было лишь то, что Дашу совали в койки ко всем, кто вызывал у Мамы брезгливость своей интеллигентностью. Иногда под такой личиной скрывались и натуральные психопаты, и, в общем, Даше было чего бояться.

– Требует, чтобы с ним поговорили. Твой клиент на сто сорок процентов.

– А может, он маньяк… ой, мамочки! – Даша чуть не заспорила, но лишь потому, что шампунь в глаз попал.

– Нет проблем. С сегодняшнего дня не работаешь. Учись, аспирантша!

Мама, прежде чем повесить трубку, дала секунду на раздумья. Даша зажмурилась и выпалила, что она готова. Мама сказала, что через час заедет Рафик.

* * *

Рафик тоже не отличался многословностью – эти двое, он и Мама, нашли друг друга. Садясь в его машину, Даша спросила: «Куда едем?» Рафик отделался многообещающим «Увидишь», – и у Даши противно засвербело внутри: чёрт, не иначе накаркала – какой-нибудь извращенец, ждёт на даче, где кругом никого на три версты!.. Ори, беги – всё бесполезно!.. Ей ли, выпускнице филфака (начала в Воронеже, перевелась в Москву), аспирантке и литературному «негру», не знать, до чего материальны слова!..

Мысли тоже материальны. По крайней мере, всё, о чём Даша думала, проявилось на её лице. Наверное, она побледнела под пудрой цвета загара, ибо лаконичный Рафик, увидев её нездоровый вид в зеркало, бросил через плечо:

– Не ссы.

Даша подобрала ноги, чтобы привалиться к дверце машины и скрыться из зеркала Рафика. Водителя она не стеснялась.

Даша попыталась успокоить себя мыслями, как держаться с клиентом. Что значило Мамино «с прибабахом»? Он мог оказаться с причудливыми вкусами… Нет, Мама сказала – хочет поговорить… Может, просто одинокий мужик, потрепаться не с кем? Или любопытствующий, хочет узнать «порочную жизнь» изнутри?.. То и другое терпимо. Даша не раз и не два налетала на клиентов, которым больше, чем секса, хотелось, чтобы их выслушали. И все они, молодые и старые, образованные и «от сохи», скаредные и любящие понтоваться, как сговорившись, задавали одни и те же вопросы. Под общим слоганом «Как ты дошла до жизни такой?». Товарки говорили – у них такое тоже бывало, но реже. Мама чётко знала, кого к кому посылать.

Дипломированного филолога расспросами на тему «Что привело вас, мила девушка, в эту клоаку?» было не смутить. Поначалу Даша развлекалась, скармливая дотошным мужикам истории одна другой краше: и как её изнасиловал на берегу речки повар, приехавший в особняк дачника готовить банкет, а жених её за потерю невинности бросил накануне свадьбы; и как она потеряла бриллиантовое ожерелье подруги, купила в кредит похожее, и, чтобы выкупить его, стала зарабатывать вот этим; и даже как мама была проституткой и пристроила её к делу; или, для разнообразия, как мама была бандершей и скрывала это от доченьки, а доченька обнаружила – и от горя и разочарования сама бросилась в омут греха… Даже тот учитель литературы, у которого в квартире громоздились полки книг до потолка (и фотографии его жены, отдыхавшей во время интимного приключения мужа в санатории, по виду завуча – с брюзгливыми губами и обвиняющим взглядом), не уловил культурной аллюзии. Хотя Даша представилась ему как Элизабет.

Довольно часто Даша рассказывала о ребёнке, растущем на родине, в деревне, – мужики таяли, сопли пускали, один дебил даже подарил шоколадку – «для малыша». И один раз, совсем расшалившись, рассказала, что стала таким образом добывать средства на пропитание своего многочисленного семейства, потому что папаня овдовел, женился во второй раз, они с женой настрогали троих ребятишек, а папаня запил, и его со службы выгнали – он чиновником был и в раздачу попал, когда явился пьяным на совещание… Прокатило и это, но больше Даша себя Соней не называла. Противна ей всегда была эта кроткая богомольная блудница.

Не признаваться же им всем, озабоченным, что на самом деле для Даши это работа как работа. Не хуже всякой другой. Когда подружка университетская, Милка, сценарии строчит для сериалов, она что, не проституирует?.. Ещё как бедную Милку нагибают, даром что и шеф-редактор, и креативный продюсер – бабы. А когда одногруппник Фёдор в свой блог про политику ставит только то, что заказчик одобряет, – это как назвать?.. Даше надо есть, одеваться (прилично, а не с рынка!), квартиру снимать и о научной работе не забывать. После тридцати, когда… нет, не место под солнцем, это слишком масштабно! – местечко под солнышком, кусочек своей территории в отечественной науке будет завоёван, а экстерьер попортится слегка, можно будет перейти на другое самообеспечение. А пока – работа как работа… И Мама, по сравнению с другими бандершами, ничего себе тётка…

За своими мыслями Даша успела лишь заметить, как машина сворачивает с Кутузовского около Парка Победы на улицу Барклая. Значит, не на дачу.

За пафосным Кутузовским шли кварталы хрущёвских пятиэтажек, убогих – хуже, чем в Воронеже! В путанице их заросших толстыми деревьями дворов Даша пешком сразу бы заблудилась. Но водитель, вбивший адрес в навигатор, петлял по дворам уверенно. Рафик молчал. Разомкнул уста, лишь когда поднялся с ней в непритязательный на вид подъезд и убедился, что в квартире один клиент.

– Два часа. В десять жду.

* * *

«Точно с прибабахом», – думала Даша, оглядывая стены «однушки», окрашенные тёмно-зелёной масляной краской. Живёт как в общественном туалете! И тот в какой-нибудь дальней провинции!..

На диване, стоявшем в другом конце комнаты, сидел клиент. В тельняшке. Выжидательно смотрел на Дашу.

Минуту назад он открыл им дверь. Когда Рафик отвалил, а Даша вошла в тесную и сумрачную прихожую, буркнул: «Тапочки надень». Даша замешкалась в передней, снимая роскошные, на её взгляд, очень эротично смотревшиеся на длинных ногах босоножки и не без отвращения надевая растоптанные тапки неопределённого полового предназначения. Шаркая ими, она вошла в комнату – и наткнулась на этот взгляд. Ей показалось, что глаза у парня – вряд ли намного старше неё! – такие же густо-зелёные, как стены в его доме.

Мрачные стены обступали, зрительно сжимая без того крошечную комнату. Спасало от клаустрофобии лишь то, что мебели в помещении было исключительно мало: разложенный диван под окном, напротив входа, письменный стол с компьютером, спинкой компьютерного кресла к дивану, книжная полка и тумбочка. На полке аккуратной стопочкой высились книги. Вороватым взглядом Даша оценила библиотеку – русская классика, Чехов, Лесков, Куприн, Достоевский (засунутый в самый низ, точно в знак неприязни) и – неожиданно – Буковски. Рядом с классиками стояли, корешками наружу, штук десять одинаковых книг с надписью «Бронетанковый взвод».

– Проходи, садись, – нелюбезно пригласил клиент. И не двинулся с места. Потому Даша, покрутив головой, не нашла лучшего, как опуститься на компьютерный стул.

– Не к компьютеру! Это моё место!

Дашу как подбросило: «Начинается!»

– Извини, – растерянно произнесла она, поднимаясь. Потом собрала в кучку все свои навыки:

– Котик, ты что такой сердитый?.. Я тебя сейчас развеселю…

– Извини, – на нотку смирнее ответил парень. – Просто там моё рабочее место. Я же писатель. И не люблю, когда мой компьютер трогают.

– Ты писатель? – защебетала «шлюхина» сущность Даши, в то время как сущность филолога внутренне давилась от смеха (она знала, чего стоит, когда с места в карьер представляются писателем). – Ой, как интересно! А как это?! Расскажи! – она подсела к парню и погладила его по щеке.

– И руками вот это не надо… – буркнул он, отодвигаясь. – Вообще, я даже не знаю, может, я и зря… Ну, вот тебя…

– Котик, у тебя денег нет? – Даша сжала в сумочке мобилу – звонить Рафику: мол, отбой.

– Да не денег… Заплачу я тебе, не боись… Настроения нет…

– А мы его сейчас поднимем! – обречённо заявила Даша, дотянувшись рукой куда надо. Чудило опять отстранился.

– Вот я этого и боялся… Не лезь… Я же этой, твоей, так и сказал – мне поговорить нужно!.. Думаешь, у меня женщины нет? Есть! И не одна, свистну – прибегут! – «Держи карман шире», – злорадно подумала Даша, научившаяся за эти годы отличать хронически одиноких мужиков от беспросветных кобелей и любителей новых ощущений. – А поговорить не с кем!

– А с твоими женщинами? – опуская руку, дала себя втянуть Даша в разговор. Коли за это обещали заплатить, надо отрабатывать. Тем более Даша знала, как азбуку, – беседы с тоскующими мужиками скроены по одной колодке.

– Да какие это женщины! – клиент так воодушевился, что Даша поняла – секса сегодня точно не будет. В смысле – традиционного. Будет «секс» с её мозгами. – Куклы!.. Ни одна жена писателя – ты знаешь? ах да, откуда тебе… – ни одна, прикинь, жена писателя в мире никогда не понимала своего мужа! Ну, пусть не жена там, подруга. Всё равно не понимала… Требовала, чтобы он был как все… А он же писатель – как он может быть как все?

Даша мельком подумала, не возразить ли ему, скажем, про Анну Григорьевну, жену Достоевского, или про Елену Сергеевну, музу Булгакова, – но её роль была совсем иной! Глупости, покорности, слушания с разинутым ртом – вот чего ждал от неё клиент. И она по-рыбьи раскрыла рот и подалась в сторону мужчины:

– Да ну? Ой, какой ты ум-ный!.. Конечно, я не знаю! А ты говори!

– Тебя как зовут-то? – вдруг перебил сам себя писатель.

Прежде, чем Даша успела подумать, у неё вырвалось:

– Зови меня Тэффи!

Она бывала для клиентов и Виолеттой, и Сусанной, и Рашелью, и Фантиной – мировая классика богата на звучные имена для падших женщин. Своё кровное имя называть – слишком жирно.

– Че-го? – поразился писатель. Отклонил корпус в сторону и посмотрел на неё пристально, стараясь понять, не издевается ли: – Ты что, Тэффи читала?

– Да нет, что ты! По телевизору слышала, что так премия называется.

– А, – смирился писатель. – Да, я и забыл. И ты себе такую кликуху взяла?

– Ну да, а что? Ведь красиво!

– Нет, как тебя по жизни зовут?

«По жизни! – хмыкнула про себя Даша. – Писатель, тоже мне! Выражается, как на рынке!». И с чистыми глазами заявила:

– Надя!

Видно, ей удалось усыпить бдительность писателя.

– Хорошее имя, – буркнул он. – А меня Эрнест.

– Реально?! – удивилась Даша.

– Так неграмотно говорить, – поправил писатель. – Можно спросить «В самом деле?» Или «Вправду?». А «реально» – это по-деревенски… когда деревня хочет культурной показаться…

«На себя посмотри!» – в уме огрызнулась Даша.

– Ну, я ж неучёная… И, кстати, из деревни… – призналась она, хлопая глазками. – Ты уж не сердись, если что-то не так скажу…

– Да, меня вправду зовут Эрнест. У меня ещё два брата – Ричард и Роберт. Мама любила красивые имена.

– Круто! – восхитилась Даша. – А как твоя фамилия?..

– А тебе зачем? – ощетинился писатель. – Ты что, книги читаешь?

– А вдруг тебя по телевизору показывали?

– Нет. Меня не покажут. Там других показывают… шутов балаганных…

И всё-таки Дашино любопытство заставило её повести беседу так, что писатель раскрыл тайну своей фамилии. Впрочем, не исключено, и без её расспросов он бы фамилию назвал. Может быть, вся затея с вызовом проститутки была ради торжественного момента – когда писатель благоговейно снял с полки книгу и поднёс её Даше на вытянутых руках.

– Вот как меня зовут. Это моя книга.

«Эрнест Перстнёв. Бронетанковый взвод», – прочитала Даша на обложке, белыми буквами поверх зловеще-алого силуэта танка.

– Фамилия у тебя интересная… – сказала она, чтобы что-то сказать, пока лихорадочно прокручивала в голове, не слышала ли когда-либо что-то о таком писателе. Фамилию, раз узнав, вряд ли забудешь, но книга его, скорее, из серии тех, что, будучи прочитанными (даже – пролистанными), вмиг забываются. Не слышала.

– Она сибирская.

Дашу лаконичные реплики Эрнеста уверили в его крайнем, бесповоротном и безнадёжном одиночестве, и где-то в глубине души ей стало жаль этого несчастного человека.

Книгу Эрнест Перстнёв извлек из Дашиных рук и бережно поставил обратно на полку.

– Вообще – не даю никому… Тебе первой показал, наверное, за год… Не знаю почему… С тобой говорить хорошо…

«Конечно, когда ты болтаешь, а я слушаю», – мысленно усмехнулась Даша.

– Ты, может, чаю хочешь? – спохватился писатель.

– Нет, не хочу, – ответила Даша чистую правду.

– Ну а ты вообще как живёшь, расскажи? Как вот проституткой работать?..

– Роман будешь писать? – прикинулась дурочкой Даша.

– Ну, если там есть о чём писать… Ты расскажи…

Однако он не дослушал и трети очередной Дашиной легенды. Вдруг посреди её фразы встрепенулся и горячо заговорил о том, что в их профессии тоже все б… только ещё хуже, потому что честными прикидываются!.. Этот тезис так совпадал с собственными Дашиными умозаключениями, что она уважительно хмыкнула – только без звука: может быть, он не такой и чудак?.. Но нет, дальше писатель заговорил, что никому не нужна настоящая литература, – подобных стенаний Даша в институте и среди друзей-филологов наслушалась пропасть. Только её товарищи относились к этому спокойно. А этот прямо кипел! Его возбуждение привело гостью в глубокое уныние – ясно было, что хозяин жаждет поделиться с кем-то своей депрессией. Даше захотелось зевнуть. Она замаскировала зевок попыткой поцеловать Перстнёва в щёку.

– Ты чего?! – отпрянул он.

– Котик, а вдруг тебе захочется… осталось всего двадцать минут…

– Да ну тебя… Ведешь себя, как шлюха… Я же сказал – поговорить надо!.. Всё. Иди. Сбила ты меня с толку…

– Котик, я не хотела! – обрадованно взвилась с дивана Даша.

– Ну да, я понимаю – работа у тебя такая… Ты вот что… отвернись!

Потом рука Перстнёва протянула Даше через плечо несколько бумажек.

– Я таксу выяснил. Правильно?

– За два часа – да. Ну, котик, не сердись…

– Посмотрю на твоё поведение, – странный клиент криво улыбнулся. – Слушай… ты ещё придёшь?

«Да ни в жизнь!» – хотелось рявкнуть Даше. «В институте на таких, как ты, насмотрелась! На работе отдыхаю». Но она мило улыбнулась:

– Как пожелаешь, котик…

– Только, когда снова придёшь, не зови меня так, – предупредил писатель. – Зови по имени. Котик – пошло.

– Хорошо, Эрнест, – ласково сказала Даша.

По лестнице она неслась, как вырвавшаяся из КПЗ.

* * *

– Твой, давешний. С прибабахом. Четыре часа оплатил. С восьми до полуночи.

Отменить заказ у Мамы было нереально. И потом… Даша прислушалась к себе… Совершенно верно! – и чудно до чрезвычайности! – но у неё не было отвращения к этой поездке. От иных клиентов – липких, слюнявых, теряющих человеческий облик – блевать тянуло, и возвращаться к ним было похоже на пытку. А к Перстнёву… было похоже на благотворительность. Даша чувствовала – опять не будет секса, будут разговоры, его жалобы, её показное простодушие… Ну что ж – четыре часа покоя – не так уж плохо!

Мысли материальны. Даша знала, что так и сложится. Эрнест заварил девушке дерьмовый растворимый кофе, стоило ей переступить порог, и начал с места в карьер. За четыре часа Даша узнала о его жизни всё. Родился в Западной Сибири, кончил школу, отслужил срочную, бросил два института («Потому что скука голимая – которые учат, знают меньше меня!»), а потом пошёл по контракту в армию. В этом пункте Перстнёв судорожно вздохнул: «В общем, я приезжаю в отпуск, а она с моим лучшим другом… бывшим…»

– Жена? – осторожно уточнила Даша.

– Невеста, – сквозь зубы выдавил писатель. – Жили до армии, жениться собирались. Квартиру мне батя подарил к свадьбе, бабкин дом продал, все сбережения вложил и купил…

Эрнест, когда кончился контракт, продал подаренную квартиру, вложил свои «боевые» и переехал в Москву, сумев купить на все деньги, да ещё с долгами, насмерть убитую «хрущобу». Ехал он в Москву… чтобы заниматься литературным трудом. «Ну, как Гоголь переехал в Петербург», – скромно пояснил писатель. Он был уверен, что у него получится быть писателем, по двум причинам. Во-первых, в школе он на «отлично» писал сочинения и скакал через «козла». Во-вторых, его неверная подружка, выпускница филфака местного пединститута («Везёт ему на филологов!» – насмешливо подумала Даша), зарабатывала тем, что… ваяла любовные романы под иностранными псевдонимами. На эту синекуру девицу устроили по цепочке, протянувшейся из Москвы, куда перебралась её родная сестра. Платили Людмиле, по словам Перстнёва, не так много, но сносно – «А за что там платить, это же муть голимая! Ты их читала?»

– Нет, ко… Эрнест, мне читать некогда, – проблеяла Даша, сделав такое умильное лицо, что саму едва не стошнило.

Вот Эрнест и подумал, что если его недалёкая сожительница может зарабатывать деньги писаниной, то уж он-то, побывавший в армии и насмотревшийся такого!.. – конечно, сумеет лучше неё. Тем более что два его рассказа на военную тему опубликовал журнал «Сибирские огни» ещё по горячим следам службы в армии, пока Перстнёв доживал последние дни на родине. Но в Москве не заладилось. Первое время он работал охранником в торговом центре, чтобы расквитаться с долгами за квартиру. Написал рассказ о тяжкой доле охранника, который последовательно отклонили все литературные журналы со значимыми именами («снобы чёртовы!»). Раздал долги и подумал, что военные выплаты дадут ему возможность сидеть дома и писать настоящую вещь – это, ясный пень, должна быть история об армии, продолжающая и развивающая тему его первых произведений, – ведь их-то заметили, потому что война – единственное достойное занятие для настоящего мужчины, и все это понимают, а писать там есть о чём… Чтобы его ничто не отвращало от творческого процесса, Эрнест сделал в загаженной прежними хозяевами квартире ремонт. Мутно-зелёная краска по стенам – его собственное изобретение: никакие узорчики-рюшечки не распыляют сосредоточенности. Стол нарочно поставил так, чтобы сидеть спиной к окну и дивану и ни на что не отвлекаться. За три месяца он написал книгу «Бронетанковый взвод».

– Ты служил в танковых? – уважительно осведомилась Даша.

– Ясный пень! – ответил Перстнёв удивлённо. – Надо же писать только о том, что сам видел и пережил… Выдумки пусть всякие беллетристы пишут, а настоящие писатели – от жизни идут, от правды!

У Даши чуть не слетело с языка, видел ли Булгаков чертей, а если нет, то как написал своего «Мастера»? – но она успела придержать вопрос.

Но книгу «Бронетанковый взвод» постигла судьба ещё более плачевная, нежели рассказ «Форпост». Перстнёв разослал её по издательствам. Откликнулось из десятка одно, и то с отказом. Перстнёв, не возлюбивший «толстые журналы» с поры первого неудачного опыта и высокомерно думавший обойтись без них, разделил текст «Взвода» на рассказы с самостоятельными сюжетами, продолжающими друг друга, и отправил по тем же адресам, что и «Форпост», в виде цикла. Ответы, если и были, тоже отрицательные. Даже «родные» «Сибирские огни» тянули резину почти год: то ещё не прочитали, а то предложили переделку. На что самолюбивый Эрнест ответил неполиткорректно, и переписка сама собой заглохла. Даша все трудности писательского житья-бытья знала не понаслышке, и её снова обуяла жалость к этому парню.

Кто-то посоветовал Перстнёву издать рукопись за свой счёт, подать книгу на какую-нибудь литературную премию – если, мол, заявит о себе, то издательства купят. Даша и о такой схеме слышала. Но те, кто добивался таким образом успеха, по странному совпадению, были людьми не посторонними в литературных кругах… Книгу-то Эрнест выпустил, сказал: «Пришлось напрячься!» Но литературных премий она не завоевала. Максимум, что ей досталось, – поощрительный приз в размере не очень большой суммы.

Главное, книгу критикам раздал – думал, напишут рецензии, пусть даже ругательные... Ни одной! Конечно, им надо платить! Всем за всё надо платить! Не литература, а базар!.. Чехову вот издатели платили по рублю за строчку! А у нас сейчас?

Правда, одно издательство собиралось издать «Бронетанковый взвод» – но в их обещаниях Перстнёву не понравилось всё: малый тираж, невеликий гонорар, условия договора, оставляющие автору только право дышать… Они не договорились, и книга осела грузом разочарования на душе её автора. Радость была одна – он не сам бегал по книготорговым точкам и сетям, предлагая свой труд на продажу, – это взял на себя частник-издатель. Но и спор у Перстнёва с издателем из-за дележа выручки вышел нешуточный. Так что частник клятвенно пообещал писателю больше никогда не браться за издание его книг – и всем коллегам отсоветовать!.. Такие все в литературном мире сволочи – сил нет!

«Вот странный!» – переживала Даша. «Ну, не получается с книжкой, займись другой работой, денег хоть поднакопи… Питаешься-то чем? И на что же ты, голубчик, меня вызываешь?..»

Даша уловила в себе даже не свойственное ей движение души – не брать с растерянного, несмотря на фанаберию, парня денег за визит. Но как бы она это сделала, если у Мамы отмечен вызов? И она высказала вслух единственное, чем могла помочь Перстнёву:

– Слушай… Между прочим, у нас на всю ночь дешевле, чем по часам…

– Это ты к чему? – вмиг «выставил иглы» Эрнест. – Намекаешь, что у меня денег нет?! Я тебя прошлый раз что, обсчитал?! И сегодня не обсчитаю!

– Да я вовсе не потому! – жарко запротестовала Даша. – Просто подумала: на ночь меня вызывать выгоднее. Больше времени, и я хоть отдохну!

– А, ты о своём, о женском, – косо улыбнулся Перстнёв. – Я не подумал. А сколько там получается?

Услышав прайс-лист, он согласился с Дашей – тем более что четыре часа уже истекали.

* * *

– Твой. Теперь на всю ночь. Ишь как у вас сладилось!

Рафик, уверившись, что клиент безобидный, товарищей на халяву не зовёт, больше не провожал Дашу до квартиры.

Перстнёв ждал Дашу. На диване лежали подушка, одеяло и книга «Бронетанковый взвод».

– Ты ложись, – сказал хозяин, – отдыхай. Только не спи – я тебе почитаю.

– Да неужели? – якобы обрадовалась Даша. – Свою книгу?

– Ну. Устроилась?

– Да… Но я же ничего в книжках не понимаю!

– Это мне как раз и надо! Литераторам читаешь – всё не то. Лезут с советами, исправлений каких-то требуют, иногда вообще до смешного – к запятым придираются! У меня сайт про грамоту открыт, я им сам могу лекцию прочитать про пунктуацию – а они строят из себя профессоров!

«Не переживай, – сказала про себя Даша, – я не буду строить из себя профессора. Я буду лежать очень тихо. Ты ещё не знаешь, как здорово я умею спать с открытыми глазами».

Вслух она произнесла:

– Вот и у нас одна такая есть! Старая уже, тридцать пять, наверно, страшная, как вобла сушёная, а понтов!.. Учит меня, как краситься, как ходить, прикинь!

– Тебе не надо краситься, ты и так красивая, – рассеянно сказал Эрнест. – Ну, ты слушаешь?

– Да, котик!.. Прости, в последний раз оговорилась!

Перстнёв не заметил оговорки – его распирало желание скорее погрузиться в декламацию собственных строк.

«Наш взвод прибыл в точку назначения в шесть ноль-ноль утра. Ещё было темно и холодно, но солдаты не замечали темноты и холода, потому что впереди должно было быть жарко. Нам предстояла боевая операция с участием федеральных войск…»

Минут через десять прикемарившая было Даша проснулась, осознав, что ей мешает, точно камешек в туфле:

– Э-э-э…

– Ты чего? – недовольно обернулся на неё, притулившуюся у стенки, писатель, сидевший на краю дивана. – Спросить что-то хочешь?

– Да! Эрнест, а почему ты не пишешь географических названий? Ну, там, куда прибыл ваш взвод…

– Ты что, дура? – опешил Перстнёв. – Это ж секретная военная информация!

Даша не нашлась, что возразить.

– Ну, я читаю дальше или ты ещё какой-то глупый вопрос хочешь задать?

– Нет. Читай.

«Командир взвода лейтенант Соловеев…»

– Подожди! Но как же ты называешь фамилии офицеров – они разве не засекреченные?

– Нет, ну, ты совсем от сохи! Фамилии все изменены! Включая мою! Я здесь называюсь «Табачников». Я тогда курил много…

– А, ясно. Ты прости, что я такая глупая…

Даше удалось уснуть – с открытыми глазами, с выражением доброжелательного внимания на лице, и отдых пошёл ей на пользу. Ближе, наверное, к утру, когда Перстнёв сделал длительную паузу, Даша молниеносно проснулась – от неё ждали реакции.

– Слушай, а мне понравилось! – искренне сказала она. Почти не соврала – имела в виду сон.

– Спасибо! – искренне ответил Перстнёв. – Хоть ты похвалишь!.. И с замечаниями не полезешь!

– Не, мне реально было интересно! – тут Даша сообразила, что может попасть впросак, если следующий вопрос окажется: «Что именно тебе было особенно интересно?» Но писатель, видно, был и сам доволен и одновременно опустошён тем, что прочитал вслух свой любимый, выстраданный текст.

– Прикинь, и мне было интересно!.. Как так – я же сам писал, я же тут каждую точку знаю!.. А вот читаю – как будто чужие слова, и мне хочется узнать, что дальше будет!

Писатель вдруг спохватился:

– Это… У тебя когда ночь-то кончается?

– В семь.

Даша не ошиблась в ощущениях – окно, закрытое гардиной, светлело полоской туманного рассвета.

– Ну, есть ещё два часа, ты поспи, а то устала, наверное…

– Спасибо! – истово поблагодарила Даша. – Но… а ты как же?..

– Я днём высплюсь. Сейчас всё равно сна нет. Я поработаю, – Перстнёв пересел к компьютеру. – Пока читал, увидел, что кое-где можно лучше сказать… Вдруг всё-таки издатель нормальный найдётся, купит книгу – она должна быть на высшем уровне!

– Ну, удачи! – мурлыкнула Даша, повернулась на другой бок и провалилась в сон… из которого вынырнула, согласно точному внутреннему будильнику, без десяти семь. На том же боку.

Ссутулившийся Перстнёв всё торчал за компьютером.

– Доброе утро! Хорошо поработал! А сейчас глаза слипаются. Хорошо, что тебе уже пора! Деньги вон на подушке, возьми.

На утренний туалет Даше понадобилось пять минут. Она бы ушла по-английски, но писатель вышел в прихожую проводить её.

– Слушай, Надя! Я тут решил тебе книгу свою подарить. На память. Ты так хорошо меня слушала…

На титульном листе красовалась размашистая надпись: «Милой Наде, самой тонкой слушательнице моих правдивых историй! Писатель Перстнёв, 2 июля 2013 года». А под автографом стоял год и место издания. К удивлению Даши, книга оказалась прошлогодней. Она-то решила, что драме несостоявшегося триумфа уже несколько лет.

Даша раскрыла книгу ещё в машине Рафика. Она, вот крест, была полна симпатии к безвестному автору, страстно чающему поведать миру свои «правдивые истории». Эрнест Перстнёв по-человечески был ей симпатичен. Да и как мужчина… чисто внешне, разумеется… Но над книгой его она залилась смехом на первой же странице.

– Чего ржёшь? – полюбопытствовал Рафик.

– Клиент анекдот прикольный рассказал.

Рафик не попросил пересказать. По мнению Даши, он не умел смеяться в принципе.

* * *

Даша замерла над клавиатурой своего ноутбука. Раскрытый «Бронетанковый взвод» лежал яркой «рубашкой» кверху справа от компьютера. Пальцы Даши нависали над клавишами и, кажется, дрожали. Решившись, казалось, окончательно, она всё равно не могла набить первое слово будущей рецензии на единственную книгу писателя Перстнёва. Она убедила себя, что разгромная рецензия (никакой иной быть не могло!) куда лучше оскорбительного молчания прессы и специальных изданий; что действует из желания сделать Эрнесту приятное; что догадаться, кто преподнёс ему такой «подарок», он не сможет. Имени её Перстнёв не знает. У Мамы выудить информацию – легче повеситься!.. Он сам сказал, что многим критикам вручил свою книжку, года не прошло. Вот кто-то из них и откликнулся! Двухлетний срок «актуальности» ещё не прошёл. Может быть, кто-то зацепится взглядом, а то и языком за Дашин отклик, завяжется полемика – и мечта писателя оказаться в эпицентре обсуждений сбудется.

И всё-таки что-то мешало… Какое-то стеснение… Да при чём тут стеснение? Это искусство! Ничего лишнего! Фигню писать не надо – не получишь разгромные рецензии! «Я выполнял свой мужской и воинский долг на территории развёртывания служебных операций…» – мрачный бред!..

Ну как можно не понимать, что художественная книга – не рапорт о передислокации?!.. Ну как можно выводить не героев, а список фамилий сослуживцев?!.. Да ещё не слушать тех, кто добра желает и стремится изменить твою писанину к лучшему? Да, по части запятых, Перстнёв прав, у него не к чему придраться. И всё же не правильное употребление знаков препинания делает книгу художественным произведением. Так что ясно, почему никто ни словечка не сказал об этой книжке! Но Эрнест так хочет отзыва, пусть даже ругательного, так тоскует, что его труд остался незамеченным… Никаких сомнений – рецензию в печать! Даша навскидку могла назвать три газеты и пяток журналов, где её текст не «завернут» никогда. Что немаловажно – в этих изданиях не печатаются фото авторов статей. Исключен всякий шанс раскрытия «инкогнито» Дарьи Пастуховой. Зато это рецензент авторитетный.

«Бронетанковый бред» – набила она на электронном листе, подумала, стёрла слово «бред» и на его место впечатала «аккорд».

«Мощным аккордом военного оркестра звучит книга Эрнеста Перстнёва “Бронетанковый взвод”. Жаль только, что оркестр этот – инвалидный…»

* * *

– Твой проявился. Месяц молчал. Сегодня в 22:00.

– Который «мой»? – рассеянно спросила Даша, придерживая телефон левым плечом, а правой рукой в это время подводя губы. У неё за этот месяц нарисовалось три сравнительно постоянных клиента – все как на подбор одноклеточные, понимавшие только улётный секс, зато не жадные, не старые и не противные.

– С прибабахом. Просил именно тебя. Рафик подъедет без пятнадцати.

Даша выронила телефон. От Мамы рекламаций не последовало потому лишь, что она уже бросила трубку.

Даша успела подзабыть о писателе Перстнёве. С того момента, как в культурном еженедельнике появилась её рецензия «Бронетанковый аккорд», он не выходил на связь. Даше, что скрывать, любопытно было, как он воспринял новость… Но как узнать, если клиент в гости не зовёт? Помаявшись ожиданием вызова дня три, Даша выбросила его из головы. Может, у писателя с его скудными доходами деньги кончились. Может, он девушку себе нашёл, – хотя Даша в такую вероятность не верила. Ну ладно, может, он на родину уехал. Или бегает по издательствам второй круг, вооружившись рецензией. Даше есть о чём думать помимо Перстнёва. И вот, пожалте…

Почему-то ей было тревожно всю дорогу.

* * *

Дверь в квартиру Перстнёва была приглашающе приоткрыта. Даша тащилась по лестнице нога за ногу. Не спешила отворить дверь. Заглянула внутрь квартиры – но из коридора ничего, что творилось в зелёной скорлупе одинокой комнатушки, не было видно. Она чуть не развернулась… но перспектива объяснения с Мамой, которой до фонаря литературные дела, а также бравада, потянули её вперёд. Мельком подумала: перекреститься бы, – и не перекрестилась, но вошла.

Она шагнула на порог комнаты.

Перстнёва – и вообще никого – в комнате не было. Зловеще-зелёные стены словно отражались друг в друге. Светился компьютер на столе. Даша огляделась. От узкой прихожей ответвлялся червеобразный отросток – коридорчик в кухню. На кухне было темно – не естественной, а какой-то сфабрикованной тьмой.

– Эрнест! – позвала Даша, откровенно труся заходить в черноту. Почудилось ей, или темнота вздохнула? Вздох странным образом вернул Даше бодрость: мало ли, вдруг мужику в туалет приспичило?.. Сейчас вернётся, и всё пойдёт как раньше – его жалобы, её кивки…

В ожидании Перстнёва Даша приблизилась к компьютеру, бросила на него беглый взгляд – и оцепенела.

На мониторе была открыта страница сайта «Литконсультант». Авторская страница Дарьи Пастуховой. Украшенная роскошной фотографией работы профессионального портретиста – девушки молодой и строгой, но узнаваемой. А из-под снимка красными ручейками разбегались активные ссылки: рецензия Дарьи Пастуховой на роман Илличевского «Перс», рецензия на роман Славниковой «2017», рецензия на «Календарь-2» Быкова, отзыв о романе начинающего прозаика Карпоносова, статья о «новом реализме»… Здесь были собраны работы Даши за два последних года. Модератор сайта дружил с Дашей, и она сразу же предупредила, чтобы он «пропустил» в списке «Бронетанковый аккорд», – и спала спокойно. А то, что страница «Литконсультанта» содержит фото, – из головы вон. Рядом был открыт… Даша машинально потянулась к мышке и перелистнула страницу… всё правильно, поисковик «Яндекс». В него был забит поисковый запрос «Дарья Пастухова». Холодеющей рукой она вернула на место своё изображение с поджатыми губами и ехидным взглядом и алые строки ссылок.

Впервые собственное достойное портфолио показалось Даше написанным кровью.

За спиной раздался шорох. Даша выпрямилась, но обернуться не успела. Железные руки – руки воина, участвовавшего в боевых операциях не в одной горячей точке, – схватили её так, что она не могла пошевелиться. А перед носом Даши сверкнула стальная рукоять… нет – лезвие выкидного ножа.

* * *

Дверь в квартиру Перстнёва была приглашающе приоткрыта. Даша тащилась по лестнице нога за ногу. Не спешила отворить дверь. Заглянула внутрь квартиры – но из коридора ничего, что творилось в зелёной скорлупе одинокой комнатушки, не было видно. Она чуть не развернулась… но перспектива объяснения с Мамой, которой до фонаря литературные дела, а также бравада, потянули её вперёд. Мельком подумала: перекреститься бы, – и не перекрестилась, но вошла.

Перстнёв стоял, втиснувшись в узюсенький промежуток, отделяющий компьютерный стол от дивана. Стул – этот закут всегда был его законным местом – валялся на полу посреди комнаты, беспомощно выставив напоказ потертые колёсики.

– Эрнест! – позвала Даша.

Перстнёв не оборачивался. Его спина необычно горбилась. Даше померещилось, что плечи его слегка дрожат, и она испугалась: он что, плачет? Но отчего?

Она обежала глазами комнату, ища телеграмму о смерти кого-то близкого или не оставляющее надежд письмо из издательства – ей показалось, что причина скорби Эрнеста кроется в бумаге. Но ни единой бумажонки не валялось в чисто прибранной, как и в каждый её приход, комнате. Вместо бумаги Даша увидела светящийся монитор компьютера.

На мониторе была открыта страница сайта «Литконсультант». Авторская страница Дарьи Пастуховой. Украшенная её роскошной фотографией работы профессионального портретиста – девушки молодой и строгой, но узнаваемой. А из-под снимка красными ручейками разбегались активные ссылки: рецензия Дарьи Пастуховой на роман Илличевского «Перс», рецензия на роман Славниковой «2017», рецензия на «Календарь-2» Быкова, отзыв о романе начинающего прозаика Карпоносова, статья о «новом реализме»… Здесь были собраны работы Даши за два последних года. Модератор сайта дружил с Дашей, и она сразу же предупредила, чтобы он «пропустил» в списке «Бронетанковый аккорд», – и спала спокойно. А то, что страница «Литконсультанта» содержит фото, – из головы вон.

– Эрнест… – шепнула Даша и взглянула на Перстнёва. Он стоял, упершись лбом в стекло вечернего окна. Даша содрогнулась и оцепенела, увидев чёрную полосу, тянущуюся от карниза по занавескам к шее писателя.

Секунды растянулись в часы, и, когда Перстнёв пошевелился, Даша перевела дух – просто вертикальная складка тюля выглядела, как верёвка!..

* * *

Дверь в квартиру Перстнёва была приглашающе приоткрыта. Даша тащилась по лестнице нога за ногу. Не спешила отворить дверь. Заглянула внутрь квартиры – но из коридора ничего, что творилось в зелёной скорлупе одинокой комнатушки, не было видно. Она чуть не развернулась… но перспектива объяснения с Мамой, которой до фонаря литературные дела, а также бравада, потянули её вперёд. Мельком подумала: перекреститься бы, – и не перекрестилась, но вошла.

Она шагнула на порог комнаты.

Перстнёва – и вообще никого – в комнате не было. Зловеще-зелёные стены словно отражались друг в друге. Светился компьютер на столе. Даша огляделась. От узкой прихожей ответвлялся червеобразный отросток – коридорчик в кухню. На кухне было темно – не естественной, а какой-то сфабрикованной тьмой.

– Эрнест! – позвала Даша, откровенно труся заходить в черноту. Почудилось ей или темнота вздохнула? Вздох странным образом вернул Даше бодрость: мало ли, вдруг мужику в туалет приспичило?.. Сейчас вернётся, и всё пойдёт как раньше – его жалобы, её кивки…

В ожидании Перстнёва Даша приблизилась к компьютеру, бросила на него беглый взгляд – и оцепенела.

На мониторе была открыта страница сайта «Литконсультант». Авторская страница Дарьи Пастуховой. Украшенная роскошной фотографией работы профессионального портретиста – девушки молодой и строгой, но узнаваемой. А из-под снимка красными ручейками разбегались активные ссылки: рецензия Дарьи Пастуховой на роман Илличевского «Перс», рецензия на роман Славниковой «2017», рецензия на «Календарь-2» Быкова, отзыв о романе начинающего прозаика Карпоносова, статья о «новом реализме»… Здесь были собраны работы Даши за два последних года. Модератор сайта дружил с Дашей, и она сразу же предупредила, чтобы он «пропустил» в списке «Бронетанковый аккорд», – и спала спокойно. А то, что страница «Литконсультанта» содержит фото, – из головы вон. Рядом был открыт… Даша машинально потянулась к мышке и перелистнула страницу… всё правильно, поисковик «Яндекс». В него был забит поисковый запрос «Дарья Пастухова». Холодеющей рукой она вернула на место своё изображение с поджатыми губами и ехидным взглядом и алые строки ссылок.

Впервые собственное достойное портфолио показалось Даше написанным кровью.

За спиной раздался шорох. Даша обернулась.

Перстнёв стоял, грамотно преграждая ей выход. Лицо его было обычным – не хранило следа слёз, не выражало горя или страдания... И глаза писателя были сухие. Только поблёскивали каким-то жутким азартом.

Он шагнул к Даше – она испуганно отступила. Приоткрыл рот, желая что-то сказать. Криво ухмыльнулся. И припечатал:

– Раздевайся, сука!..

Из архива: ноябрь 2013 г.